продолжение
Когда камнерезы делали надпись, скульптор Бондаренко несколько раз проходил мимо, близко не подходил, но всё видел. Рабочие тоже видели его, но они были уже, как говорится, «хороши», и совершенно игнорировали появление своего босса. Такое впечатление создавалось, что они были даже рады случаю как-то насолить ему, явно была вражда между ними. Работали они вдохновенно, и в результате установили камень весьма профессионально.
Сразу же после установки к камню стали приходить люди. Несли цветы из своих садов и палисадников - ведь живы были еще люди, помнившие и Цветаевых, и лучшие времена Тарусы.
Тем временем Бондаренки не бездействовали. Они сообщили в соответствующие органы о том, что в Тарусе действует скульптор-авантюрист, каторый хочет «сорвать» деньги на заказ памятника Цветаевой, и потребовали остановить безобразие. Они телеграфировали Ариадне Сергеевне, и та, сгоряча и не разобравшись, попалась на их крючок, тоже потребовав «остановить безобразие».
«Безобразие» остановили уже после Сениного отъезда. Он провел в Тарусе шесть дней, но за это время познакомился с множеством интересных людей, которые стали его друзьями на всю жизнь. К сожалению, никого из них уже нет в живых…
Несколько месяцев спустя он получил письмо от Ариадны Сергеевны, которая косвенно выразила сожаление, что поддержала Бондаренко. Еще она писала, что Марине, несомненно, понравился бы его поступок: любовь - действие, но по своей молодости, писала она, «…вы многих обстоятельств не понимаете». Она желала ему всего самого наилучшего и сожалела, что всё так грустно и бездарно закончилось…
Через некоторое время Анастасия Ивановна передала Сене просьбу Ильи Григорьевича Эренбурга позвонить ему. Эренбург, желая загладить резкость действий Ариадны Сергеевны, сказал, что сейчас не время поднимать вопрос о памятнике Цветаевой, так как «Кочетов & Со. только и ждут возможности воспрепятствовать изданию большого Цветаевского тома. А нерукотворный памятник поэту сейчас важнее».
Том стихотворений вышел в 65-м году.
Камень был увезен и разбит…
Тогда же, 40 лет назад, киевский студент Сеня Островский написал стихотворение
КАМЕНЬ
Таруса,
Пусть
Утраты грусть
Не омрачит воспоминанье.
Я чувствую сквозь расстоянье:
Та Русь.
Пусть снова встанет камень плоский
В туманном мареве моём.
Пейзаж неброский,
Берег окский...
Марина,
Мы опять вдвоём.
Марина,
Я опять припомнил,
Как шёл я,
Время торопя,
В тарусскую каменоломню
За этим камнем для тебя.
Я знал,
Не монумент безмерный,
А просто камень должен стать.
Пожизненный,
А не посмертный.
Ведь здесь
Хотела б ты лежать.
http://www.jerusalem-korczak-home.com/bib/S emOst/SemOst.html
Семен Островский написал :
Дорогие друзья, история, описанная Клавдией Лейбовой, произошла 46 лет назад. Тогда мне было 23 года. Сейчас мне 69 и в августе исполнится 70. Многих участников тех событий уже нет в живых. Ушли дорогие мне люди, с которыми тогда подружился и общался в течение многих лет: Валерия Ивановна Цветаева, Анастасия Ивановна Цветаева, Мария Степановна Волошина, Андрей и Люда Сергеевы, Татьяна Николаевна Чернышова... Судьба свела меня с такими людьми как Надежда Яковлевна Хасина-Мандельштам, Зоя Михайловна Цветкова, Наталья Алексеевна Северцева и Александр Георгиевич Габричевский, Илья Григорьевич Эренбург, поэты Леонид Мартынов и Вера Звягинцева...
От Ариадны Сергеевны Эфрон получил письмо, в котором она сожалела, что должна была так поступить. А Илья Григорьевич Эренбург в течение полутора часов моего с ним телефонного разговора старался объяснить мне, дураку, ситуацию в стране и почему памятник Марине Цветаевой в то время не разрешит правительство.
Трудно было понять, что установка памятника поэту может быть представлена как антисоветский акт. И понял я это впоследствии, когда после получения университетского диплома был лишён возможности работать учителем в школе, о чём было открыто заявлено отделами народного образования. Дело об установлении камня не было забыто и преследовало меня в течение всего последующего периода моей жизни в Союзе вплоть до 1981 года, когда я уехал из страны.
Спасибо Клавдии Лейбовой, нашедшей меня несколько лет назад и написавшей свой очерк, основанный на письмах Ариадны Сергеевны Эфрон. Сохранилась фотография камня, сделанная Анастасией Ивановной Цветаевой. Нынешний Камень в Тарусе, созданный Мессерером, повторяет прежнюю надпись
"ЗДЕСЬ ХОТЕЛА БЫ ЛЕЖАТЬ МАРИНА ЦВЕТАЕВА",
и он установлен на том же месте, что и уничтоженный камень сорокашестилетней давности.
Спасибо всем за память и доброе отношение!!! |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
