16 июля 2006 года. Утро. Я добираюсь на работу. Кроме меня на автобусной остановке еще две женщины. Не прислушиваясь к их разговору - думаю о завтрашней премьере, о предстоящей поездке на фестиваль...Неожиданно за заправочной станцией ( метров 200 от остановки раздается несколько взрывов. Совсем не страшных. Женщины переглядываются. Потом еще несколько взрывов. Мощных. Совсем близко и клубы дыма белого. (Хизбалла обстреляла мирные города. Уже потом узнал, что от первых взрывов погибло шесть

работников вагонного депо. В том числе и сын солистки нашего театра- два месяца как демобилизовался... 4000 ракет упали на наши города- такого история войн еще не знала..)

Мы побежли. Женщины под укрытия домов, я домой. Там у оставались дочь, далматинец Радж и японский хин Нэс...

 

Говорят ,что за минуту до смерти перед глазами проносится вся жизнь.

 

Мы- поколение войны. Хоть на войну мы не поспели, война входила в наши сны, стояла возле колыбели. Мы не любили тишину. А в этих переулках узких ,когда играли мы в войну, хотелось каждому быть русским. Ушла, казалось, навсегда война из праздников и будней. Готовы были клятву дать бойцы, что вновь войны не будет...Мы выростали без отцов. Их как траву война скосила. Тот счастлив был, в конце концов, кто знал отцовскую могилу.

Но смерть опять сейчас кругом.. И не в концлагере. Не в гетто. Я выстроил себе здесь дом. В него нацелены ракеты. Я вырастил здесь сыновей. Не убивать учил их. Строить. Но ждет их тысяча смертей, сопровождаемые воем. Я посадил зеленый сад. Была в нем целый день прохлада. Но только лишь пеньки торчат на месте радостного сада.

Решаю: быть или не быть.Как все - не нахожу ответа И протянулась жизни нить лишь до падения ракеты.

А город вымер. Как во сне огромных площадей ладони. И тянутся они

ко мне: Спасут? Упрячут? Похоронят? И я бегу, бегу, бегу, готовый втиснуться в планету...И будет слышен это гул лишь до падения ракеты

День краски потерял. Он сер. Все в жизни потеряло цену. Как мог назвать старик Гомер сладкоголосою сирену? Пронизывает ее вой и сердце, и мозги, и душу. Мой бог, я все еще живой? Могу бежать, дышать и слушать?

Какая в мире тишина. И едкий дым тихонько тает. В моей судьбе была война.

Такая же . И не такая.

Воспоминание первое

 

А я тогда бежал за кипятком

Сквозь сутолку военного вокзала.

Сирена роженницей закричала.

И скрылся санитарный за углом.

А я бежал, бежал за кипятком.

Куда меня уносит сквозняком?

У сыновей есть седины немало.

По выбоинам спящего вокзала

Я под потертым маминым платком

Ночами все бегу за кипятком.

 

На небеса поглядывая робко, не сбросив экзотический наряд, застыла у подъезда эфиопка. Такая же , как тыщу лет назад. Такая же, как тыщу лет назад. И как себя, ее, мне очень жаль.И я ору ей:

-Прячься, госпожа! Война это! Ты слышишь. Нет? Война!

 

Уже не думая о том, что будет взрыв и нас не станет, бежим по улицам вдвоем, безжизненным, безлюдным, ранним.... Как все, наверное , смешно: нас в целом городе лишь двое, как в детстве виденном кино, сирена воет, воет, воет...Вот легкий облаков ажур, автомобили у обочин. Какой-то непонятный сюр: разрывов грозных многоточье.

 

Воспоминание второе

 

Чесноком натертая горбушка-

Лучшее от всех печалей средство.

Стрелянные гильзы- все игрушки

Детства.

Мне пальтишко сшили из шинели

С дырочкой у сердца- все наследство.

Но как пахнут яблоком метели

Детства.

И глаза наполнены печалью

У девчонки, жившей по соседству.

Ночью у нее отца забрали.

Детство.

А мир опять сошел с ума? Ему того, что было, мало? Лишь равнодушные дома глядят на улицу устало. Раскрыты окна всех квартир, и музыка – как это странно. И будет равнодушно мир взирать на нового Амана. И будет мир его жалеть. За что? Не нахожу ответа. Сейчас бы добежать. Успеть. Пока не упадет ракета. Впилась дорога в горизонт.

Или бежит от горизонта? Слова забытые: тыл...фронт...И ожиданье писем с фронта.

 

Звонок с фронта

 

Упрятали страх мы под бронежилеты.

Под касками блеск лишь встревоженных

глаз.

Ах. Боже мой, как далеко до рассвета.

Ах. Боже, как мало зависит от нас.

В дворах затаившихся странные тени.

Слепые окошки нам целятся в лоб.

Мы как в фантастическом тире мишени.

Есть только желание –выдержать чтоб!

Скрываться особо не надо - пусть слышат.

Кривые заборы пространство теснят

И снайперы где-то застыли на крышах.

Ждут снайперы вспышки случайной огня.

Чужая земля здесь. И небо чужое.

И стены домов, что прошиты до дыр.

Но точки, что мы обнаружим собою,

К утру уничтожат, сказал командир.

И кружим, и кружим – такая работа.

Сердца наши бронежилеты хранят

Ну, вот автоматы. Ну, вот пулеметы...

Прости меня, мама, стреляют в меня.

 

Решаю почему не я судьбу страны и судьбы мира? Ведь мы же все – одна семья. Мы- коммунальная квартира. Мы в лодке выплыли одной Того гляди – перевернется. Летит наш шарик голубой, чего же нам на нем неймется? .Спасайся каждый, кто успел, без лишних слов, без лишних споров? Ответит кто за беспредел , не мы затеяли который?

 

Не научили меня ни постам, ни молитвам.

Учителей уничтожил вселенский пожар.

Мамин язык я учил по надгробьям и плитам-

Плитами этими вымощен был тротуар.

Не научили меня разговаривать с Богом...

Слово раскаянья мне не вложили в уста.

Был я слепым. Со слепыми я вышел в дорогу,

Но оказалось, что эта дорога пуста.

Сколько столетий еще нам брести по пустыне,

Близких своих и друзей оставляя пескам.

Хочется верить, что сердце мое не остынет,

Что я успею войти в восстановленный Храм...

 

 

Не переделать мир. Такой и был он с самого начала. Собрать бы и отправить в бой вождей, министров, генералов. Призывов вместо, вместо слов, они вошли чтоб в суть событий не с высоты своих постов, а из окопов и укрытий. Они, покрытые жирком и переполненные спесью, указывают нам перстом, забыв последствия все взвесить. Подумаешь: есть просчет, на все не найдены ответы!...Подумаешь, ошиблись... Вот!

Бег...

до...

падения...

... ракеты