не новогодняя феерия I Я лежу в темноте, открыв глаза. Тридцать первое декабря… Мы опять разругались с Юлькой. Вдребезги. Навсегда. Я смотрю в невидимый потолок. Счастья нет. Из сумрака утра проступает серый потолок и безжизненные рожки люстры. Мы все хотим быть счастливыми. Мы должны быть счастливыми. А вдруг счастье тоже - однажды проступит? На фарфоровых плафонах паутина. Где-то за печкой стрекочет сверчок… «Я сижу в своем саду. Горит светильник. Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. Вместо слабых мира этого и сильных - лишь согласное гуденье насекомых». * - Тридцать первое декабря! Да-а… «Стоп... какой к чёрту сверчок? За какой печкой? Я лежу в своей постели в старом кирпичном доме!» Я взлетаю с кровати, накидываю на ходу синий Юлькин китайский халат с красными драконами, выбегаю из спальни в коридор и рву на себя входную дверь… Шурка из соседней шестнадцатиэтажки-муравейника - в большущей чёрной демисезонной куртке и широченных чёрных штанах - ползает на коленках по нашей площадке. Одной рукой он опирается о бетонный пол, а другой тянет за шкирку дымчатого котёнка. Котёнок мотает головой и отчаянно мяукает. Шурка сопит, рычит, имитируя голосом большую машину. - Ты зачем кота мучаешь, бандит? - Это джип, - отвечает Шурка. - В снегу застрял. - Джип? - удивляюсь я. - Типа «Лаборджини Урус»? - Ага, - кивает Шурка. - А что это? Хватка его на секунду ослабевает, и котёнок, обретя свободу, сбегает вниз. - Ну вот, - раздосадованный мальчик встаёт с колен. - Ты есть хочешь? - спрашиваю я. - Ага, - кивает Шурка, отряхивая штаны. Шурка всегда хочет есть. Бог или жизнь испытывают нас на прочность. Проверяют, на что мы способны. Посылают невзгоды, болезни, утраты. И всё вдруг меняется круто и безвозвратно. Всё вокруг. У меня так случилось два года назад. Когда за рулём большой фуры заснул молодой водитель. Неуправляемая громадина выскочила на встречную полосу, подмяв под себя машину, в которой мои родители спешили в аэропорт - встречать близких друзей... До этого мой мир был полон людей и ярких красок. Кто-то плывёт по течению. «Что я могу?» И падает на самое дно. Другие - озлобляются. Становятся жестокими к окружающим и к себе. И только некоторые способны увидеть сквозь сумрак невзгод своё предназначение, смысл жизни. Тогда-то я впервые и увидел Шурку. Маленький мальчик безутешно плакал. Огромные слёзы бесшумно катились из его больших глаз. «В мире есть кто-то, кто тоже страдает… Может быть, страдает ещё сильнее, чем ты». Шурка всегда хочет есть. Я достаю из холодильника кусок докторской и пять яиц. «Прощай, оливье». Слышу, как Шурка моет руки в ванной. Я стою у плиты над сковородкой. Он подходит к столу, садится на свой стул и смотрит своими глазищами на меня. Я режу батон и не смотрю на него. Просто чувствую это. Наливаю томатный сок в высокий стакан. Ставлю на салфетку тарелку, стакан, кладу рядом вилку и ухожу в ванную. Захожу в кухню минут через пять. Кажется, ничего не изменилось. Шурка сидит на своём стуле, но перед ним на столе - чистые тарелка, стакан, вилка. - Дядя Миша, можно? - спрашивает как обычно Шурка. - Что? - притворяюсь я. Шурка шумно вздыхает и спрашивает обиженно: - Ну как что? - А? - продолжаю притворяться я. Но, слыша нетерпеливое сопение, поспешно добавляю: - Да-да, конечно. Шурка идёт в большую комнату, и через мгновение квартиру наполняют звуки музыки. Шурка играет на стареньком фортепиано. Шопен. Фантазия-экспромт… Шуркины костлявые предплечья каким-то непонятным нервным способом приводят в движение локти так, что его тонкие и пока не очень длинные пальцы словно скользят по клавишам. Лишь зависая на мгновение. Будто бы подчёркивая определённые ноты. Заставляя звучать их короче или длиннее, тише или громче. Преподаватели, которые учили когда-то меня, взяли Шурку в середине учебного года. Как только увидели это скольжение кистей, испытали напряжённость звуковой кульминации, создаваемой им мелодии. Я тоже ходил в эту школу. Часами изнурял себя труднейшими пассажами. Работал над звуком. Пытался копировать чужую технику… Сейчас Шурке семь лет. Мне - тридцать семь. Но так, как играет Шурка, как он слышит и понимает музыку, я не смогу научиться за всю свою жизнь. Шурка - гений. Шурка может играть сутками напролёт. Но сейчас звуки поглощает тишина. Я заглядываю в комнату. - Дядя Миша, а Дед Мороз - это Бог? - в голосе мальчишки робкая надежда. - Не знаю, - теряюсь я. - Я прошу его вернуть маму и папу… Я смотрю Шурке в глаза и вижу в них боль и тоску старика... Юлька говорит, что я бесхарактерный. - Интеллигентный Михаил Петрович, - говорит она ехидно всякий раз, когда хочет поддеть меня. Когда я не могу починить кран или у меня убегает кофе из турки. Когда я забываю сотовый телефон или зонт. Или, когда у неё просто заканчиваются аргументы. - Тебе нужно поговорить с его приёмными родителями. Объяснить, что Шуре с тобой лучше. Что он прикипел к тебе. А главное - музыка. С тобой он станет великим музыкантом, - она начинает заводиться, её нос и щеки бледнеют, а губы становятся алыми. Я зачарованно смотрю на неё. - Ты же мужик... хоть и... с высшим педагогическим образованием, - кричит Юлька. - Я пробовал. И через районный орган опеки и попечительства, - я начинаю оправдываться. - И что? - Юлька удивлённо вскидывает брови и становится ещё красивее. - Они организовали несколько проверок, - я пожимаю плечами. - Никаких нарушений по уходу или содержанию детей не выявлено... - Не вы-яв-ле-но, - передразнивает Юлька и добавляет: - Ну, дай им денег, в конце концов! - Как ты можешь! - уже кричу я. - А так и могу, - орёт Юлька в ответ и чуть позже тихо произносит: - За счастье нужно бороться. Не на жизнь, а на смерть... Иначе - умрём несчастными... II Активная жизнь муравейника под вечер затихала... В квартире шестьдесят четыре чирикнул вкрадчиво входной звонок. - Лизка, шухер! Опека! - крикнул хозяин - Василий Гузиков. Он вскочил с дивана и выключил телевизор. - Доставай быро конфеты! Да… и мандарины дай им. Лизавета Андреевна - приёмная мать двух девочек-близняшек девяти лет и мальчика семи лет - встрепенулась, проверенным движением отперла дверцу бара и выставила на сервировочный столик у дивана вазу с шоколадными конфетами. Затем прошмыгнула в кухню и сразу же в другую комнату, где три пары глаз уставились на неё вопросительно и с опаской. Сёстры расположились рядышком за большим столом, читали книгу. Мальчик сидел на нижней полке двухъярусной кровати. По другую сторону стола стояла небольшая тахта. - Эх, сиротинушки вы мои, - пропела Лизка, подошла к детям и сунула каждому в руку по одному маленькому оранжевому приплюснутому плодику. - Кушайте, на здоровье. - Спасибо, мама! - хором ответили дети. В это же время Василий Александрович открыл замок, распахнул входную дверь и замер с широкой улыбкой на круглом лице. На пороге стояли - маленького роста худенький Дед Мороз с молочной бородой, в красном с отороченным белым кантом халате, с длиннющим посохом в правой руке, и высокая Снегурочка в голубом платье до пола и кокошнике - в серебристых звёздах, с голубым бантом в огромной белёсой косе и большим красным мешком за плечами. - Здесь дети прилежные ждут поздравлений? - звонким голосом спросил Дед Мороз. Снегурочка переминалась с ноги на ногу. - Дратуте, - промурлыкал Василий Гузиков и зарделся, отчего стал ещё больше похож на толстого рыжего кота в цветастых шортах и белой футболке в широкую горизонтальную фиолетовую полоску. - Разрешите! - гаркнула мужским голосом Снегурочка и, оттеснив хозяина, шагнула внутрь квартиры. Дед Мороз прошмыгнул следом и через коридор вбежал в ту комнату, где до этого на диване сидела семейная пара, и громко закричал: - Тук-тук-тук! Откройте двери! Отыскал вас еле-еле. Самый добрый Дед Мороз Вам подарки всем принес! Из другой комнаты выскочила Лизка в розовом полупрозрачном пеньюаре, и - замерли в дверях одна над другой - три взволнованно-удивлённых детских головы. «Точно из опеки», - подумал Василий. «Слава богу - не опека… с Васькиной работы», - подумала Лизавета, присаживаясь на край дивана. Снегурочка, завидев детей, пробасила: - Дедушка Мороз, я хотела с детишками поиграть, им загадки загадать! Можно? Дед Мороз, нарезая круги вокруг сервировочного стола, проблеял: - Конечно, внученька! Хозяин с достоинством сел на диван, сложил руки на груди и приготовился смотреть представление. Снегурочка поставила мешок на середину комнаты и, бегло, но цепко осмотрев комнату, проорала: - Из лесу приходит к детям Зимой. Но не бывает летом! Вся в игрушках на иголках - Зеленая… большая… - Ёлка, - негромко отозвались дети. - А где же ёлка? - вдруг низким голосом спросила Снегурочка и обратила свой взор на Василия и Лизавету. - Так! - опешил Дед Мороз. - Это что же получается, папаша? - хрипло начала Снегурочка. - А то, что у детей нет ёлки! - прервал её Дед Мороз и взял посох обеими руками. Шура и близняшки - Таня с Маней выглядывали из-за широкого торса Снегурочки. Дед Мороз, не сводя глаз с Василия и Лизаветы, коротко приказал: - А ну-ка, внученька, раздай подарки детишкам! Широкоплечая Снегурочка послушно вручила каждому ребёнку по небольшому красному мешочку, приговаривая низким мужским баритоном: - С Новым годом поздравляю. Вас любовь, удача ждет. Принесет вам много счастья И успехов Новый год. Хозяин с хозяйкой настороженно поглядывали друг на друга, изредка пожимая плечами. - Вас как зовут, убогонькие? - оскалился Дед Мороз, обращаясь к ним. - Василий Александрович! - гордо молвил хозяин. - Лизавета Андреевна, - промычала хозяйка. - Ну, ребята, - Снегурочка легко подтолкнула детей. - Идите-ка к себе. А мы тут поговорим сейчас... с мальчиком Васей и девочкой Лизой… Ребята послушно удалились. Закрыли двери и, усевшись на пол, принялись разглядывать подарки. - Так, - протянул Дед Мороз, перекидывая посох из правой руки в левую и обратно. - Так-так-так... - Что ж ты, Дедушка Мороз, даже выпить не принёс? - с патетикой поэтической фонетики спросил не ожидающий никакой опасности мальчик Вася. - Ты кем работаешь? - вместо ответа поинтересовался Дед Мороз. - Супер... вайзером по этим… мерчен... дайзерам, - заученная фраза мальчику Васе далась с видимым трудом. - Ты чё, по-русски разучился говорить? - спросил Дед Мороз и сильно ударил посохом мальчика Васю по левому предплечью. - У-у-у, - взревел мальчик Вася. - Больно... - А ты кем работаешь? - спросил Лизу Дед Мороз. - Домохозяйка... мы, - поспешила с ответом Лизавета. - Без-дель-ни-ца, - по слогам протянула Снегурочка. - Вон, - как корова мотнула головой Лиза в сторону детской комнаты. - Мой материнский капитал! Посох взвился верх и замер в миллиметре от головы Лизаветы. - Лизка, вызови полицию, - крикнул Василий. Вж, бум, - посох со свистом разрезал воздух и больно ударил Васю по правому предплечью. - А-а-а, - застонал мальчик Вася. - Вы кто? - испуганно взвыла девочка Лиза. - В Финляндии его называют Йоулупукки, - с готовностью пробасила Снегурочка. - В Финн-бляндии? - икнула Лиза. - Да! - воскликнул Дед Мороз и несильно ткнул посохом в лоб Лизе. - В Англии меня называют Фазер Кристмас, а во Франции - Пэр Ноэль! - Что вы себе позволяете? - тявкнул мальчик Вася, вскочил с дивана, и тут же был отправлен обратно прямым ударом в челюсть с правой руки подоспевшей Снегурочки. - Сиди, жиртрест, - ласково пропел Дед Мороз, покачивая в руках посохом. А мальчику Васе вдруг привидилось, что из-под его красной шапочки торчат в разные стороны два маленьких чёрненьких рожка. А сзади откуда-то внезапно появился короткий чёрный хвост. - Что же вы, гады, над детьми измываетесь? - пропел Дед Мороз. - Даже ёлку им из лесу не принесли... В комнате повисла гробовая тишина. Лиза, и вправду, словно маленькая девочка, ошарашено смотрела то на Деда Мороза, то на Снегурочку. От напряжения, казалось, вот-вот взорвутся лампочки в люстре... - Мы с внучкой теперь будем следить за вами, - прервал тишину Дед Мороз. - Чтобы девочки ни в чём не нуждались. - А Шурка? - спросила Лиза, громко икнула и густо покраснела. - А Шуре нужно заниматься музыкой! И жить с теми, с кем он сам хочет жить. Мальчик Вася глотнул воздуха и жалобно промямлил: - Мне нужно выйти... пи-пи... - Партбилет на стол - и выходи! - сурово огласила приговор Снегурочка. - Не могу, - взмолился мальчик Вася и попробовал привстать. Снегурочка стремительно нагнулась к своему мешку с подарками, быстро выпрямилась и выкрикнула: - Hande nach! ** Мальчик Вася и девочка Лиза оторопело смотрели на Снегурочку. У той на правом плече повис немецкий автомат из фильмов про войну. Правой рукой Снегурочка удерживала автомат за горловину. На ствольной коробке блеснула холодом смерти гравированная надпись «MP.41 Patent Schmeisser». Левой рукой Снегурочка захватила рукоятку заряжания, отвела её назад, и тут же указательный палец левой руки лёг на спусковой крючок. Дед Мороз отскочил с линии огня и крикнул: - Feuer! *** - А-а-а! - закричала Снегурочка и нажала на спусковой крючок. Грянула длинная автоматная очередь, пустые гильзы звонко ударялись о ламинат. Комнату наполнил едкий густой серый дым. Когда дым рассеялся, в комнате не было ни Деда Мороза, ни Снегурочки... Лизавета Гузикова бросилась в туалет, где её тут же стошнило. Василий Гузиков смотрел на большую лужу перед диваном и никак не мог объяснить - откуда она взялась? Шура, Таня и Маня разглядывали друг у друга дорогие конфеты в красивых разноцветных обёртках... Внизу, под Гузиковыми, в пятьдесят пятой квартире, от выстрелов проснулся алкаш Никаноров. На мгновение он открыл глаза, потёр рукой нос, повернулся на спину и ещё через мгновение громко захрапел. Слева - в шестьдесят третей «вписке», четверо отморозков варили «крокодил». - Ништяк черти катают вату, - заслышав выстрелы, нараспев протянул один. Остальным было не до того. «Гузиковы уже петарды дома взрывают», - снимая бигуди, подумала тётка Нинка - из шестьдесят пятой квартиры - справа. Остальные обитатели муравейника вообще никак не отреагировали... III Я лежу в темноте, открыв глаза. Тридцать первое декабря… Я смотрю в невидимый потолок. Из сумрака утра проступает снежно-белый потолок и золотистые латунные рожки люстры. Мы все хотим быть счастливыми. Мы должны быть счастливыми! На фарфоровых плафонах паутина. Где-то за печкой стрекочет сверчок… «Я сижу в своем саду. Горит светильник. Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. Вместо слабых мира этого и сильных - лишь согласное гуденье насекомых». * «Стоп... какой к чёрту сверчок? За какой печкой? Я лежу в своей постели в старом кирпичном доме!» Я взлетаю с кровати, накидываю на ходу синий Юлькин китайский халат с красными драконами, выбегаю из спальни в коридор… Шурка в большой комнате в синих спортивках и голубенькой майке с большим пультом в руках бегает за радиоуправляемой красной моделью багги BSD Racing Prime Desert Assault с аккумуляторным двигателем. Он стал чуть реже заниматься музыкой. Его преподаватели говорят, что ничего страшного в этом нет. Говорят, что мальчик пережил много потрясений за этот год. Что он привыкает к новой семье. То есть ко мне... Его игра стала менее нервной, но более чувственной. Хотя разве такое бывает? Мы ползаем вдвоём за моделью, выполненной в масштабе один к десяти. - Неужели некому принести даме кофе в постель? - слышим мы голос Юльки. Мы бежим на кухню. Шурка открывает холодильник, а я ищу банку с молотым кофе. Шурка наливает томатный сок в высокий стакан, а я, открыв крышку, вижу - кофе закончился. Я открываю поочерёдно все ящики кухонного гарнитура, и вдруг на пол с грохотом вываливается большой красный мешок. - Что там? - с любопытством спрашивает Шурка. Я заглядываю внутрь: на ствольной коробке блестит холодом смерти гравированная надпись «MP.41 Patent Schmeisser». - Перфоратор, - отвечаю я. - А-а, - говорит Шурка, теряя всякий интерес. - Ну, где вы, мальчики? - кричит Юлька. - Здесь! - кричим мы в ответ и бежим к ней...без кофе. декабрь 2017 * Иосиф Бродский «Письма римскому другу» (1972). ** Руки вверх! (нем.) *** Огонь! (нем.) Автором использованы стихотворные поздравления Снегурочки и Деда Мороза из Интернета | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
