Я одна. Я счастлива. Я улыбаюсь.

Сладко потянувшись, я слушаю нежное мурлыканье моей кошки. Вот она подкрадывается на мягких лапках к моему лицу, и шершавый язычок вылизывает мне лицо: «Я люблю тебя, Олеся!»

Теплые солнечные лучи заглядывают в окна, и это счастье – сколько лет я не видела солнечного света. Моя мать всегда строжайше запрещала открывать занавески, хотя мы и жили на девятом этаже.

Птички на балконе. Теперь, когда умер отец и из комнаты выветрился запах табака и перегара, я повесила за окном кормушку, и веселое чириканье каждое утро будит меня: «Доброе утро, птички! Не ссорьтесь из-за еды! Всем хватит!»

Я медленно выбираюсь из-под теплого одеяла и прохожу на кухню. Как много места в моей квартире с тех пор, как я осталась одна!

Мне не страшно. У меня никого нет. Я знаю, что случись беда, и я умру, никому не нужная в этой квартире. Но это ничего. Ведь пока есть жизнь. Моя прекрасная свободная жизнь. Мне надо думать о том, как обеспечить себя, ведь в этом мире все так ненадежно, а я ни у кого ничего не попрошу. Но это лишь небольшая тревога за будущее. Это не страх. Не ужас. Не боль. Ужас был, когда запуганную, ничего не понимающую девчонку, среди ночи могли выкинуть босиком на улицу, с убийственным аргументом: «А ты кто такая?» Было холодно, когда во время бомжатской жизни эта же девчонка находила приют в лесу под деревом или на чьем-то чердаке. Вечно грызущий нутро страх был тогда, когда в любой момент я ждала обвинения. В чем? Я не знала. В том, что не так хожу, не так смотрю, не вовремя встала, задержалась на улице или, наоборот, пришла слишком рано.

Видимо тогда родился волк. Злобный маленький затравленный волчонок, который еще тянулся к людям, но уже не верил им. Тогда же родилась мечта. Мечта о свободе. Она выплескивалась в стихи, которые рвал отец, а мать тащила в психушку.. у всех дети, как дети, а эта …

Да и правы врачи, что можно ждать от неблагодарной дряни, которая, имея таких известных, таких обеспеченных родителей, бежит из дома и думает о суициде.

Я думала, что страх не закончится никогда. Он уйдет только с моей смертью. Да и стоит ли тогда ждать, что он вообще уйдет?

Но, оказывается, кончается даже боль. В один год родителей не стало. И, вместе со стыдом за то, что я чего-то не поняла, не сделала для них, пришло счастье и свобода. Раньше я не верила, что можно быть всегда в прекрасном настроении. Засыпать и просыпаться счастливой. Потому что ушел страх. И боль.

Как разумно я клялась себе, что никогда никого в моей жизни не будет: «Я свободна! Свободна! Свободна! Никто не посмеет грубо терзать мою душу и, чтобы ни случилось, пусть война, пусть тюрьма, моей внутренней свободы никто не отнимет! Я не буду больше ничего боятся. Я в гармонии с собой».

И я отчаянно отправилась путешествовать по миру. Какое это восхитительное чувство, познавать другие миры! Я начала зарабатывать много денег, ведь мне никто не мешал, не попрекал куском хлеба, когда денег было мало, и не звонил в налоговую инспекцию, когда я приносила в дом слишком много. Я даже сочинила свой мир. Я хотела подарить свою свободу другим. Но…

Когда-то всегда бывает эта насмешка судьбы. Это но. В моей жизни появился человек. Мужчина. Конечно, они были и раньше. Но никто не задевал струн моей души, и уж конечно, не посягал на мое личное свободное пространство, за которое я держалась с дикостью маньяка. В начале он меня злил, потом интриговал. В итоге понравился. А потом сказал, что бросает все в своем городе и переезжает ко мне жить. Как могла я дать согласие? Помрачение рассудка? Недоистребленное чувство вины: а как же я его выгоню, если он там все бросил? Все же крупицы любви? Я ведь его почти не знала. Так что, наверное, все вместе.

Я попрощалась с жизнью. Уже тогда я понимала, что не смогу с ним жить. Практически каждый наш разговор по телефону оканчивался для меня слезами. Однажды, я чуть было не «послала» его, но он сказал, что у него плохо с сердцем, и я не смогла.

Теперь он живет у меня. Он говорит, что хочет работать, но не работал ни дня. Я мешаю ему, поскольку хочу найти для него достойную работу и все не нахожу. Между тем, когда он хочет уйти в запой, я ему не мешаю это сделать, хоть и прошу, уговариваю, умоляю. Он болеет. Не потому что пил так, что не мог даже доползти до туалета, а потому что я попросила быть чуть внимательней ко мне. Я его довела. Мы совершенно не понимаем друг друга.

Почему я это терплю? Наверное, это месть за мои клятвы всегда быть свободной и счастливой. Никогда не следует что-то обещать на будущее. Себе ли. Другим ли.

Сейчас я сижу на карнизе моего девятого этажа. Я свободна. Я счастлива. Я улыбаюсь.

 

20 сентября 2006 года.