Рука теплая, немного шершавая, как свежая стружка, но такая своя. Длинные пальцы, как медленно, покачиваюшиеся, водоросли в водоеме, щекоча-ласкают прохладные руки. Пальцы сплелись смертельной хваткой, прочувствовав робкое сердцебиение! Похотливое желание впилось в пальцы! Искра... и прикосновение умерло. Однако в теле осталось мягкое эхо соития рук, еле уловимая дрожь, отдаваемая ее рукой его руке. Секунду назад истерическое, но сейчас слабо вибрирушее желание «ИМЕТЬ». Их влюбленное в друг друга «Я», после столького времени, успело свыкнуться с молниеносным наслаждением, долгими, после этого, воспоминаниями о прикосновении, теплой надеждой о следушей встрече его теплой и ее холодной рук. Они даже не посмотрели друг другу в глаза . Может боялись увидеть в них что-то, что не позволило бы больше оторваться их рукам. Они никогда не смотрят туда, что называется «зеркалом души». Вот уже несколько лет, что ее подруга с ним дружит. Вот уже сколько лет они не говорили об этом, как буд-то это не происходит наяву, а в их в общем сне, повторяюшемся по сотни раз на дню во время их частых встреч парами. Будь то вечеринка, то пьяный поход в кино. Даже танцуя медленные танцы они об этом не говорили. Может не решались разрушить приятную таинственность, блаженность ритуала!?

 

Все, даже когда-то любимый муж, звали ее Сашкой, что очень раздражало. Ведь не собака же она! Ей больше нравилось имя Шура. Для нее звучало оно так нежно. Кроме мамы и ... Олега никто не прилагал усилий ее так называть.

Они были представлены друг другу на новогодней вечеринке. А месяца три до того Лариса складывала песни о красоте, элегантности, тактичности Олега.

Короткое рукопожатие, сухое «приятно познакомиться» и весь вечер ни она ни он не встречались. Ее занимали обаятельные мужчины, а он занимал опьяневших женшин. «Даже странно» произнесла вслух Саша утонув в море своих мыслей.

- Что же тебе странного? Да я не хочу работать. Да и зачем? – Саша медленно приходила в себя, возвращаясь к подруге на балкон, где они часто проводили свои летние дни и вечера, при хорошей, да и не очень, погоде. Саша прикурила сигарету. «Дорогая подруга все о том же. Может и не слушать дальше, а повитать в воспоминаниях. Вспомнить их первую и единственную ночь, вернее день? Когда они после года, как им казалось мучительных прикосновений, решили побровать стать любовниками». Но она боялась думать об этом. «Покраснеет может от желания, все еще сильного, все еще теплого. Нет лучше сидеть здесь на улице Морозова, в квартире 13, в цветочном балконе и слушать, вечно страдаюшую, подругу».

- Ты бы для начала бросила курить – сказала Саша скучно, наблюдая за пожелтевшей кожей Ларисы. Та выкуривала больше двух пачек в день.От этого и желтое, как поникший одуванчик, усталое лицо, пожелтевшие тонкие пальцы бывшей пианистки.

- Сашка, ты же знаешь... Не могу я. Да и не в этом дело. Это он не хочет... У него, видишь ли, не входит в планы...- сильно затянувшись, вобрав в себя всю сигарету, Лариса печально посмотрела на подругу. Она даже и не подозревала о тайных соприкосновениях подруги и Олега – самых ей родных людей. Та злобно улыбнулась и прошептала:

- Я знаю он не хочет от меня. Я вижу презрение в его глазах. – печальный вздох, спасительная затяжка, печальный вздох . - Любить, кто его знает, может и любит... Даже в этом я стала сомневаться. Сашка, что же мне делать? Мне нужен ребенок, чтобы его держать при мне навсегда. Там уже не важно останется он со мной или нет. Главное, к ребенку, он прийдет всегда.

- Родная, что ты раньше-то не хотела и слышать о детях...- она не впервые слышит эту трагедию. «Подруга постепенно теряет Олега. Теряет, как человека, готового любить, во чтобы то ни стало». Она часто замечала взгляд жалости у Олега, жесты сострадания к Ларисе, отчего Саше становилось как-то странно на душе, грязно. Но больше всего обидно и стыдно за ту, что раньше ее учила не бегать за мужиками, не падать на колени и давать видеть женскую слезу.

- Я не хотела рожать от идиотов и неудачников.- вспыльчиво прервала ее Лариса. А Олег – это дар моей испоганенной жизни. Он моя надежда на нормальную семью.

- Это все плачевно прекрасно, что ты тут городишь. Только вот, скажи мне, в чем прелесть этой нормальной семьи? Чтобы соседи да прохожие восхищенно улыбались? – теплый ветер загулял в ее рыжих волосах и вошел Олег. Саше стало приторно от сути, сказанных подругой, слов. Если оба не любят друг друга, то стремление к нормальности семьи это уже не нормальное взаимное издевательство обоих сторон друг над другом. Сожительница Олега напялила на себя очаровательнейшую улыбку из ее разнообразного ассортимента, от чего стало еще печальнее. Саша закрыла на момент их встречного поцелуя глаза, дабы не мешать, не встревать. Вдруг искорка, переходящая в ожог пронеслась от пальцев к сердцу. Желание ударило где-то внизу, готовое вырваться, наконец-то вырваться из ноющего тела. Пришлось открыть глаза иначе воображение нарисовало бы, то что сейчас и здесь было бы убийством.

- Доброе утро, Шура!

-Утро? Так вот почему так светло. – все дружно захихикали. - Я не сплю, я вдыхаю аромат цветов.

- После того сколько вы тут накурили, сомневаюсь в приятном аромате цветов.

 

После новогодней вечеринки прошло много встреч в четвером. Саша уже и не помнила, когда это началось... Запретное ли? ... Она никогда ни задумывалась над этим. Муки совести по крайней мере ее не мучили. Мужа она давно не любила. Любовника не завела, да и бросить Борьку не имела сил или желания, или скорее всего решительности... Когда затянув блаженную сигарету после такого же блаженного секса, Саша да и Олег, не чувствовали присутствия совести. Только посмотрели друг на друга, чтобы запомнить это расслабленное, счастливое лицо и уйти. Однако прикосновений, таких чистых, безобидных, они не могли лишиться. Их всегда искал он, она же тихо, без сопротивлений, поддавалась. «Даже странно, столько лет! А эти тайные, от всех, нежности до сих пор приносят ей сумасшедшее удовольствие, неконтролируемую радость всего тела». Саша невольно улыбнулась.

-Сашка, твоя улыбка значит «да»? Пойдешь с нами в кино? Я понимаю, тебе без Бориса будет не очень интересно, но и дома скучать одной мы тебе не позволим.

- Конечно пойдем! Хочу фильм ужасов.

 

По дороге в кино Саша рассматривала его затылок и думала, как целовала этот хорошо пахнущий, загорелый затылок. Как красиво он ее любил! Этот единственный, но такой еще желанный и теплый раз!

Возле входа, у кинотеатра толпился молодой, шумный народ. Кто курил, кто орал, кто цеплял размалеванных малолеток. Сашу и Ларису пропустили с довольным свистом, что по всей видимости означало одобрение их появления. Хотя слышно было и завидное «Ой- ой-ой». Выбрали американский фильм «S.A.W», про двоих прикованных к батарее. Хотя Лариса пыталась спасовать, выразив ропотно свое сомнение:

- А не будет ли нам жутковато, детки?

- Я подам на тебя в суд за невыполнения желания, ты обещала. Не паникуй! С сильным плечом-то с лева! Тебе есть за что прятаться!

- Мне порой Ваш юмор не понятен, мадам!- явно обиженно пробурчала Лариса, хватая купленное Олегом пиво и закуривая сигарету одновременно.Слепая ее любовь потеребила терпение и испортило когда-то открытый всем радостям и приключениям, характер.Да и легкое отношение ко всему тому, что раньше приносило обоим подружкам удовольствие было потерянно, где-то на завоевательском пути к сердцу Олега. Саша посмотрела на подругу, увидела, как та театрально прильнула к своему возлюбленному, словно ища помощи, что ли, и тоже принялась искать пачку сигарет в сумке.

До фильма оставалось полчаса. Троица уселась за столиком, что стало своеобразным ритуалом.Уже не задумываясь они приезжали раньше начала киносеанса, чтобы посудачить, почти всегда попить пива, и неотъемлимо покурить.

- Насколько Борька уехал, Шур...?- этот приятный голос! Неужели Лариса не слышит совсем другой тон, чем когда он обрашается к ней? Или тут просто слепое доверие подруге? Саше стало противно от самой себя, хотя... Кто знает, кто здесь прав?!

- Не знаю, когда его бабы отпустят...- лица друзей расплыли от такого неожиданного, но прежде всего, холодного, ответа. – Какие у вас глаза огромные, ребята! Мы все прекрасно знаем, что скрывается под ежемесячными отъездами нашего Бори Ермалаева. Только в отличии от вас я это узнала только сегодня. Шеф позвонил, узнать как у Бориной жены, мол, самочувствие. Оказывается, Ермалаев очень заботливый, муж, брал отпуск за свой счет чтобы ухаживать за своей больной женой. Вот только жаль из- за моей вспыльчивости я так и не узнаю, чем же была больна Борькина жена... Скорее всего он будет уволен и брошен своей, не от него беременной, женой.

Лариса пискнула, Олег моментально улыбнулся. Саша закурила новую сигарету и глотнула пиво. Ну вот и сказанно, что должно было быть сказанно. Лариса опомнившись кинулась обнимать подругу, крича истоптаные пожелания. Потом же так зло, так противоположно слюнявым пожеланиям секунду назад, прошептала:

- Как ты могла?

- Не будем об этом, это самая приятная часть этого курьеза! -сказала Саша и с глубоким смыслом посмотрела на, все еще улыбаюшегося, Олега. Тот же так и не сказал ни слова. Может если бы он на нее взглянул и может даже обнял, все бы стало ясно от бессилия скрыть, от невозможности перебороть, наверное от счастья.

- Смотри, Ларис, на ту что в белом. Ну и причесочка «Дай мне паек» называется. – и начилось кудахтанье, хихиканье и смех, как буд-то ничего экстремально-важного не произошло. Даже Олег порой присоединялся ко всестороннему возвращению хорошего настроения. Однако были секунды, когда он покидал женщин уходя в город своих мыслей. Куда-то в недосягаемое, его личное, ему одному родное. Тогда Саше получалось подарить ему быструю улыбку, как знак ее понимания, ее участия.

Прозвенел последний звонок, сообщаюший начало киносеанса, когда трое последних теней заняло свои места. Олег оказался посередине между девушками. Впрочем так получалось всегда, если фильм не требовал женского обсуждения. Фильмы, повествующие о любви, предполагаемом семейном горе, сильных чувствах, не приветсвовались мужчинами, но очень охотно обсуждались женщинами.Однако и в такие особенно требуемые внимания случаи, удавалось протянуть друг другу руки и насладиться теплым прикосновением. Тогда можно было поиграть, перебивая пальцы, которые приобретали приятную шелковитость, путали свою забывчую хозяйку руку, пытаясь остаться там где им хорошо. Так и теперь. Свет потух и исчез страх быть увиденным. Олег нашел ее руку, обволок крепко, крепко. Никогда еще, так может чувственно, но как-то слишком, до боли сильно,он не обнимал ее руки. И тут Саша поняла или спрятанное в глубине души, в последнее время почти не пользованное, Что-то, подсказало ей, что уже не будет так, как раньше. Было принято какое-то решение. Она почувствовала, никогда раннее не испытываемую, уверенность. Чувство, такое не похожее на все другие, но сравнимое со взаимностью любви. Когда есть взаимность в чувстве, приобретается невидимая, но ощутимая охрана от внешних проблем, от неудач. Появляется уверенность. У Саши появилась эта уверенность, она повернулась к Олегу, взглянула на него, правда ничего не увидев из-за темноты. Тот тоже повернулся. К ее дикому, однако медово-сладкому, ужасу наклонился и поцеловал