Она шла и жадно хватала воздух. Опустевший вечерний город, погрузившийся в полудрёму, добродушно взирал на то, как пятнадцатилетняя девочка спешила так, как обычно спешат на первое в своей жизни свидание.

«Господи! - Думала она, - Какая же я была глупая, что не догадалась договориться с Ромкой обо всём заранее!»

Даже не замечая этого, Даша, инстинктивно, то и дело потирала сбитые в кровь локти, которые она содрала, выбираясь через форточку. Девушка знала, что неминуемо получит нагоняй, если не хуже, но, повинуясь неведомому до этого чувству, она лишь ускоряла шаг, всё дальше и дальше уходя от родительского дома.

В карманах её джинсовки лежала единственная десятирублевая купюра, которую она берегла, как зеницу око; занять ей было не у кого, и Даша, мужественно взялась преодолеть девять кварталов пешком.

Карманные деньги для этого хрупкого созданья с огромными голубыми глазами и неукротимым нравом были великой редкостью. Деньги! Хотя и деньги на самом деле, были для альтруистки Даши далеко не главное! Главное было иное!

Это пятнадцатилетнее существо, всем своим трепетным, и еще не успевшим опериться сердцем; всеми звонкими фибрами души своей; (страшно подумать), ненавидела, сколько себя помнила, свою мать! Ненавидела за то, что та устраивала за ней тотальный контроль, за то, что та бесцеремонно копалась в её вещах.

Но нет, сначала мама её просто раздражала, пока не наступил он, первый в её жизни критический день, когда Даша закатилась в школу в белых джинсах и протекла! Боже мой, как же она тогда испугалась! А потом, (в женском туалете!), на все её пронизанные наивностью вопросы откровенно, с ехидной усмешкой отвечала продвинутая одноклассница.

Даша наверно уже никогда не забудет, как после этого позора, она возненавидела весь белый свет, во главе которого стояла её мать.

Но на этом Дашины беды и страдания не закончились! Тем же летом, в трудовом лагере, над её «заросшестью» подшучивали девчата из старшего отряда, и она в письмах, которые так и повисли в воздухе, слёзно просила мамочку передать, хоть через кого обыкновенный станок и всё что полагается в её возрасте!!!

Да, так уж получилось, что между матерью и дочкой выросла непреодолимая стена непонимания, преодолеть которую мог только отец.

Но своего отца Даша возненавидела больше матери. Отца, который сбежал от своей жены, оставив свою любимую дочь на неминуемое растерзание. Какое он имел право сделать это? А ведь Даша его так любила! Как же она его обожала! Наверно лет до девяти она не слезала с его шеи. Отец, любимый «мапа», постоянно её баловал и защищал всегда и везде, будь то школьные претензии взбалмошной учительницы или бесконечные нервотрёпки излишне щепетильной матери. Тем-то и болезнее оказался его неожиданный побег.

Даша, как сейчас помнила, тот понедельник, когда она, восьмилетняя второклашка, приходит из школы и обнаруживает папину записку, в которой тот сообщает, что срочно направлен в краткосрочную командировку за рубеж, где он должен будет провести серию экспериментов по его научной тематике. Краткосрочная командировка растянулась на годы!

С тех пор её отец приезжал всего лишь раза четыре, да и то, лишь на несколько дней. И хотя эти несколько дней для Даши превращались в целый год радужных надежд, но год от года она всё более замыкалась в себе, понимая, что отцу она была давно уже нужна, также, впрочем, как и её матери, со всеми своими далеко уже не детскими проблемами! «Бедный папочка, папуля! - думала Даша, - Уж лучше бы ты был другим! Тогда, наверное, мне бы сейчас было намного легче!»

Как бы там не было, но отец сбежал, и Дашина мама как-то сразу стала более требовательной и жесткой, рьяно занявшись воспитанием единственной дочери. Для дочки, любимицы отца, это выливалось в бесконечные проверки и тотальный контроль всего, что принято называть личной жизнью. Но чем туже закручивались гайки, тем Дашин соблазн уйти от этого невероятного давления, был несказанно велик! И пятнадцатилетняя Даша, девочка умная и сообразительная, быстро нашла удивительный выход!

Она познакомилась с соседским юношей, живущим в квартире над ними. Это была её сладкая месть матери! Даша сама забиралась к нему по пожарному люку через балкон.

Сначала всё было вполне невинно, но постепенно природа взяла своё, и вчерашние дети всецело отдались запретному плоду! Девушка упивалась своей победой! Ощущение запретного плода лишь подхлёстывало её снова и снова подниматься к Ромке, в то время, когда её мать думала, что Даша сидит под надёжным замком и учит уроки!

Красавец Ромка лишь поначалу казался для Даши крепким орешком. И пусть он оказался и старше Даши на два года, и не по годам физически развитый: высокий, хорошо сложенный, но..., кто бы мог подумать, что в этом теле юного Аполлона скрывалась безвольная и робкая душа робкого и недалёкого мальчика! Даша могла крутить из него верёвки. В этом юном создании с огромными голубыми глазами, с только что проклюнувшимися благородными выпуклостями и начинающими обретать округлые формы бёдрами жило нечто такое, что заставляло обращать внимание на неё не то что юношей, но уже и зрелых мужчин. Так что Ромка сдался почти, что без боя!

Даша радовалась взрослой близости с этим почти мужчиной, и хотя её избранник не выделялся ни добрым сердцем, ни ярким умом, лишь было в нём одно особенное перевешивающее всё остальное: он умел слушать. И, как это было у них обычно, получив своё, он набирался терпение и просто слушал и слушал все эти слёзные изливания немножко сумасшедшей соседки, о дружбе с которой он даже стеснялся сказать своему лучшему другу! Но всему тайному рано или поздно приходит конец. В случае с Дашей это произошло, к сожалению, гораздо позже положенного. Их поймала Ромкина бабушка, причем в самый далеко не подходящий момент, открыв дверь своим ключом!

Наказание Дашиной матери было жестоким и бесчеловечным. Девочка была с пристрастием высечена, обыкновенной детской скакалкою, телефон выключен, а в балконную дверь врезан замок.

И всё это случилось накануне Крестного Хода! Боже мой, а как они с Ромкой мечтали, что обязательно убегут на него; что это будет так романтично; и что это лишь укрепит, и хоть как-то оправдает их давно не детские отношения! Вернее сказать, это Даша мечтала, а Ромка лишь что-то промямлил в знак согласия, но и этого было для романтичной девушки уже достаточно! Для Даши важно было уже то, что они договорились.

И теперь все эти радужные планы рушились в одночасье!

Отрезанная от внешнего мира, сначала Даша попыталась достучаться до Ромки через радиатор батареи; затем, крича его имя и высунув голову в узкую форточку; и только лишь после этого она, как кошка решилась выкарабкаться через узкое форточное отверстие наружу. Удивительно, но ей это удалось! Не сразу, она серьёзно поранилась, но уже через минуту, зализывая раны, Даша стучалась в Ромкино окно. Её встретила тишина.

«Наверно он уже ушёл!» - Подумала Даша, и с риском сорваться с восьмого этажа перебралась на пожарную лестницу.

Знала бы она, что её парень, тот, ради которого она проделала всё это, как последний трус лежал под кроватью и лишь мечтал о том, чтобы эта сумасшедшая не разбила окно!

И вот она шла и жадно хватала воздух. Разгорячённое горло жгло и хотелось пить. Наконец, Даша не выдержала темпа, и села на первую же, попавшуюся у неё на пути лавочку. Тяжело дыша и облокотившись на колени, она на мгновение прикрыла глаза. Жёлто-красные круги и неудержимый пульс в висках.

Даша посмотрела на свои детские с картинкой Карлсона, подаренные еще папой, часики и, стиснув зубы, встала. Она не понимала, что её толкало больше вперёд, желание увидеть Ромку или то, что она это делает вопреки всему. Вымотанная изнурительной ходьбой девочка всё еще надеялась на чудо. Она придет, а он уже будет там! Это было не реально, но упрямица самоотверженно продолжила путь.

Неожиданно ночное небо освятилось разрезавшей его пополам яркой зигзагообразной молнией, раздался гром и стал накрапывать первый майский дождь, который в считанные минуты разошелся в настоящий ливень. Так девушка и вошла в ворота Храма, вымокшая до нитки, больше походившая не на православную верующую, а на хлюпающего гадкого утёнка.

И только тут она осознала, что забыла дома платок. Искать же Ромку, даже если он и был тут, оказалось бесполезно. Массы верующих, напряжённо толпились на подворье и внутри церкви. В самом же Храме уже начиналась праздничная служба. Делать было нечего и Даша, перекрестившись, вошла в Храм. Отстояв длинную очередь, под неодобрительные шушуканья и замечания в упор завсегдатых старушек, мол, де и платка на голове нет, и пришла она не в юбке, а в штанах, бесстыжая, Даша, наконец, протянула влажную и смятую десятирублёвую купюру послушнице. Бесценной наградой за изнурительный марафон, казалась в Дашиных руках православная свечка.

Девушка огляделась, и стала пробиваться к той иконе, репродукцию которой, она как-то вырезала из журнала, и в тайне, уже года два, хранила у себя в школьном портфеле. Иногда, доставая её, она, в минуты наивысшего отчаянья и досады, творила придуманную ей же самой молитву:

«Пресвятая богородица! Отчего же не ты моя мать! Ты бы меня всю поняла и восприняла бы такую, какая я есть не лучше и не хуже. Господи! Уразумей мою мать, что я не её собственность, которой она может распоряжаться по своей воле и каждой своей прихоти! Я твоя, Господи и больше ничья!»

Даша подошла и осторожно поставила горящую свечку среди множества других зажженных язычков пламени. Нужно было возвращаться домой. Но Даше сделалось настолько невыносимо одиноко, что она просто закрыла глаза и заплакала.

Неожиданно для самой себя она услышала голос. Этот голос проснулся в самой глубине её. В самой её сокровенной половине. Она его чувствовала, и этот голос разрастался с каждым мгновением, с каждой секундой. И вот её хрупкое тело уже не могло вместить в себя ту лаву чувств, которая готова была вырваться из её сердца нескончаемым потоком безграничного не ощущаемого ни кем в мире, кроме её, Даши, надрыва. Девушка в исступлении подняла просветлённые от внутреннего напряжения глаза на икону, и, сквозь затуманенный слезами взгляд, увидела, как божья матерь плачет вместе с ней. Глаза божества источали слезы; взгляд женщины с иконы пронизал девушку до самой глубины её потаенного. Даша вскрикнула, у неё поплыло перед глазами, и она медленно скатилась в обморок.

…Её вынесли на руках на свежий воздух. Толпа глубоко верующих и зашедших сюда по случаю обступила её. Даша открыла глаза и увидела на фоне фиолетового с желтыми маячками звёзд неба, за остроносыми золотыми куполами белоснежного храма кровожадную ярко-желтую луну. Эта верная спутница ночи смотрела на Дашу невозмутимо и притягательно спокойно.

Девушка попыталась встать, и это ей удалось. Слегка покачиваясь, она отправилась в сторону своего дома. Даша физически ощущала на себе божью благодать. Она впервые по иному начала вслушиваться в себя. Девочка еще не знала, что под её юным сердцем уже две недели бьется сердце её дитя, она даже не была готова даже к малой толике того, что ей надлежало вынести. Но она чувствовала, знала, что там, внутри храма плачет икона, и что Божья матерь плачет по ней:

«Господи! Помоги ей преодолеть всё то, что она должна будет пройти, вынашивая своё дитя! Господи! Дай ей силы и мужество родить его и не поддаться на искушение убить это маленькое сердечко. Господи! Прости нам грехи наши тяжкие! Ибо рождённый в грехе от греха и погибнет! Ибо мир оскверняем руками детей твоих! Господи, вразуми нас грешных, до самой глубины нашего искупления, ибо нет большего судьи, чем мы сами, созданные по образу и подобию твоему, до самой нашей никчёмной клеточки, до самой нашей глубины самосожжения!»

 

 

 

2004-08-27 г. Одинцово Алексей Карелин

г. Одинцово Алексей Карелин