(эпизодическая концепция эпилога давней эпохи Проникновения)

 

 

Не спешите судить Стэна Говери. Он типичный представитель эпохи Ранних Скитальцев. Тогда ещё и зеркала фотонных ускорителей не умели отстреливать и немедля аннигилировать при подлёте к планетам Миров Разрушения. Теперь в этом районе галактики в качестве музейной всё ещё существует самая настоящая межпланетная свалка.

Да и солнце там, прямо скажем, самое ординарное — днём вроде бы земное, типичное, а по сумеречным ночам какое-то странное, будто раздвоенное на две огромные Луны.

Большую из них планетарные аборигены не без юмора величают: “Здрасьте, вам!”, а малую: “До свиданья!” Стэн Говери свалился на планету Итак со стороны “До свиданья”...

Ему бы сразу и улететь, но на планету его, честно говоря, просто катапультировало из орбитального отсека, который не долго дышал на ладан, а сразу вошёл в плотные слои атмосферы и не оставил Стэну ни малейшей надежды на кратчайшее: “До свиданья”.

…У Стэна не было выбора. Вокруг кишели тропики, росли бамбуковые заросли, высаженные здесь когда-то экологической миссией посещения. Тут же цвели магнолии и росли манговые плантации. Добавьте к этому сиреневую траву и тучных каннибалов, чей завтрак либо обед, а то и ужин время от времени украшали подобные Стэны либо члены экологической миссии, либо ещё бог весть кто, и вы поймёте, что у Стэна выбора не оставалось.

В связи с отсутствием членов экологической миссии либо ещё бог весть кого, прямо к завтраку предполагалось освежевать самого Стэна и на том сыто угомониться. Будь вы на месте Стэна, вам бы не понравилось.

— Неправильные вы ребята, — завёл было оторопевший, но изворотливый Стэн, но тут же убедился, что сделал это напрасно. Несколько нездоровых, но сытых рож посмотрели на него озверело и безо всякого участия. Правда, одна рожа, с зачатками местечкового лидера что-то прогнусавила прочим, и те грозно и тупо взметнули над своими заросшими головами каменные топорики.

— Ага, вот ты-то, мне и надо! — обрадовался Стэн и отмёл от себя всех прочих соискателей бутерброда из его собственной начинки. — Послушай ты, без-меры-Лохматый! Скучновато здесь у вас: только свалишься с неба, а тебя тут же норовят на жаркое упечь. А у меня, может быть, дельное предложение.

— Небось, опять бусы, — на внятном космолингве прорычал бородатый. — Так у меня от них несварение, и опять же все зубы переломаны. Теперь вот пользуюсь вставными с алмазной нарезкой. Недавно один дантист перед ужином подарил. И хоть дантист тот съеден, а вот зубы хоть бы хны. Даром что чужие, а кусают что надо!

— Ясненько, — задумался Стэн. — А как насчёт того, чтобы не схватить язву желудка от чрезмерно прожаренной пищи.

— Здесь есть проблемы, — пожаловался махнорыл-барбомордик . — Вы ведь все падаете нам на голову со своими импульсными печами, а нарубкой вас на котлеты заниматься у нас некому. Кулинария — в зачаточном состоянии: вот и жуём вечно пережаренное мясо без соли и лука. Лука нам не забросили, а соль добывать умишкой ещё не дошли. Вот и язвит нас по очереди, то одного, то другого. Больше всего вождей. Оно хоть и ума от мяса больше, но зато и язва пообширнее. Но есть один плюс. Вожди часто меняются, а язвенников съедаем с должным пониманием и, можно даже сказать, с печалью... Или её задатками...

— Так ведь и тебя съедят, дурья башка!

— Это верно, — опечалился барбомордик.

О, великий космолингво: тут подмигнул, там поднырнул... Вот и доходишь до понимания, что абориген-то особый...

— Все мы здесь особые — всякого в окрестностях этого асфальтового фиг-вама чёрт носит. И все только норовят облагоденствовать. Те сиреневой травы зашвырнут, эти лазерными пушками искусственную сеть каналов нарежут, эти попроповедовать поспешат. А чего здесь проповедовать, к кому, собственно, спешить? Ядерный торнадо последней войны вылизал всю планету как шарик. Это потом, когда всё застывать стало — где взбугрилось, где на выдолб прошло. Одним словом, — получите асфальтовый леденец и сосите его под галактическим соусом.

— Неужели все здесь собравшиеся — сплошь космопилоты?..

— Не все. Есть и ссыльные, и просто маньяки, и отщепенцы, и идейные. Но ты только попробуй такого идейного заломить да в котёл, как он тебе тут же докажет, что во имя его великих идей достаточно вне очереди слопать какого-нибудь невеликого. А что умишка, то у всех его одинаково. Каждая сволочь все кнопки на всех возможных пультах знает, а вот как без кнопки и голой попкой об асфальт...

— М-да... Значит, я один из вас? Так почему же сразу на жаркое?

— В том-то и дело, что не один. Здесь тоже тонкость имеется. Да, не к чему тебе её знать. Всё равно тебя на завтрак сожрут. Потому что от запаха орхидей и вкуса манго всех уже точно воротит...

— А я бы только и нюхал манго, а ел бы только одни орхидеи.

— И до тебя умники были, но и им без жаркого от этих лун захотелось сойти с ума... Вот и сошли. И играют из себя аборигенов. Я же, между прочим, сам космопилот первого ранга. Моя межпланетная галактическая болтушка называлась, кажется, “Коломбина”. Так у неё при подлёте на эту свалку-орбиту что-то пережгло в управлении осколками разбитых фотонных зеркал. Вот и доаборигенился...

— А меня катапультировало...

— Во-во, теперь три дня через озоновый коридор будут осколки орбитальные падать.

Пронеси Господи, чтобы не по куполу врезало. Аминь, золотко!..

— Да какой тут к чёрту аминь?! Тут ведь всё обмозговать требуется.

— Вот и я говорю, что мозги — самое лакомство. Да только из-за них всего больше драк здесь и происходит.

— А зря. Всё равно вы тут тупоумные, раз не догадались, как свою каннибальскую язву лечить. А ведь есть и чем...

— Это и, правда, тема. В котёл мне вроде сразу за тобой.

А что, можно и без сдачи полномочий?

— А то как же!.. Стал бы я притязать. Дело, в общем, просто: объявить сбор бамбуковых трубочек. Для начала.

— Не пойдут!..

— Все нет. А ты наиболее отъявленных тупиц объедини великой идеей, что все те, кто жрут прежде всего мозги, должны потрудиться для общества во имя...

— Ну, пока я вождь, то во имя меня.

— Это уже неплохо. А затем пусть те же мозговики начнут эти трубки вить в спирали особые. Впрочем, дело простое — конструкцию я нарисую.

— Куда это ты клонишь?

— Ведомо куда, к змеевикам. Их и установим где-нибудь в кратере потухшего вулкана, а затем начнём туда сносить цветы орхидей и плоды манго.

— Трубки, цветы, плоды... Не проще ли тебя прежде слопать?

— Проще. Но сразу за мной, помнится, скушают и тебя...

— Верно, однако.

— Вот и решайся. Нам же с тобой вдвоём предстоит дельце покруче, если не возражаешь?..

Пожиратели мозгов с первыми лучами Итакского солнца были объявлены злейшими врагами планетарного каннибализма. На них уже косились и облизывались, совершенно позабыв про Стэна Говери, и обречённые на трапезу со внутренней стороны котелка начали живёхонько свивать бамбуковые змеевики, доказывая тем свою общественную полезность...

Манговые плоды и цветы орхидей собирали в тростниковые верейки, которые спешно плели самые незлобивые. Им-то и одной мякоти манго хватало вполне. Они жили в вегетарианских общинах и молились богу Луны “До свиданья!” Но так вышло, что им строго пригрозили котлом, и они сами дали согласие плести верейки и складывать в них плоды и соцветия.

Вскоре к жерлу вулкана потянулись цепочки освободившихся от скручивания бамбуковых змеевиков пожиратели мозгов и претенденты на вождизм с верной язвой желудка и съедением себе же подобными.

Вулкан быстро заполнялся содержимым вереек, а в это время из окрестных разведок возвращались те, кого Стэн Говери с вождём каннибалов выслали в местечковые экспедиции за осколками фотонных зеркал, упавшими с орбит, и всякой разной технологической дребеденью, с которой все эти одичавшие прежде имели дело.

Ажурный зеркальный обвод огромной базальтово-асфальтовой бадьи к сороковому часу дня (при ста часовых планетарных сутках) постепенно начал накаляться. А в самой бадье что-то уже бурлило, бредило и булькало…

Выгонка первой порции местного орхидейно-мангового самогона заняла ещё тридцать часов. И не беда, что посводило желудки и каннибалам с их разбиением на касты мозгоголовых и руко-ногопоедателей, вегетарианцам, и вновь шмякнувшимся с орбиты двум-трём астропилотам, которых интернировали вместе со Стэном Говери.

Короче, вечером самогон побежал ручейками, а к ночи, как и положено, полился по рукотворным бамбуковым змеевикам обильной бесконечной рекой, поскольку корзины с плодами и цветами всё прибывали и прибывали к бродильне, а пили много и жадно речной самогон все.

Не пили только несколько человек. Им запретили, поскольку должны были скушать.

И съели бы, но...

Кто-то из перепивших отпёр бамбуковую плеть, выпуская пленников.

— Пейте, парни, как все! — разрешил радостно. Это был вождь, старательно нализавшийся, дабы залечить свою застарелую язву. Но не долечил.

Кому-то из мозговиков всё-таки пришла в голову мудрая мысль — возвеличить, а затем оскальпировать и скушать мудрого вождя, чтобы каждый стал столь же умным. И вождя, естественно, съели.

И хотя было это крайне неприятно, но каннибалов можно было понять. К тому времени было уже выпито море, и одним занюхиванием дело не обошлось…

— Зовут-то тебя как, дурик? — спросил напоследок Стэн, уже обнаруживший на горизонте абрис патрульно-разведывательного модуля со своего корабля. У корабля был выставлен мощный радиобуй. Радиоответчик был вживлен в самого Говери у основания затылочной кости. А посему Стэн до сих пор даже не пригубил.

Но когда вождь, крепко связанный на бамбуковой палке, как-то грустно сказал последнее: “А зовут меня Вася Сидорофф из Кёльна, порт приписки Земля”; тут уж и деваться стало некуда.

Выпил и занюхал отвратно-слащавую Итакскую ханку Васькиной шевелюрой. Правда, спасать Васю Сидороффа не стал. Кому нужны в открытом космосе каннибалы?

Со Стэном уходили только три космопилота, так и не вкусившие всей прелести искусственной цивилизации на планете Итак. И только уже с орбиты им удалось увидеть то, о чём они и не догадывались в своём краткосрочном падении на асфальтовое брюхо планеты...

Разогретый осколочными зеркалами, пробудился настоящий вулкан и слизал с лика планеты и вегетарианцев, и каннибалов, и манговые плантации, и сиреневую траву, и бамбуковые рощи, и заросли орхидей. И только в новые времена очередная экологическая миссия завезла на планету розовых слонов, шестилапых крылатых котов, говорящих на эсперанто — мурлонов — и банановую морковку.

Так закончилась для планеты эпоха Ранних Скитальцев. Но по сей день и Стэна Говери, и Васю Сидороффа чтут на Итак, а вот самогона не пьют. А фотонные зеркала, падающие с орбит, резво аннигилируют. Так-то вот.

февраль 2000 г.