- До завтра потерпи, - не в первый раз повторил в трубку высокий, слегка худощавый короткостриженый блондин, -Уже полдесятого! Потерпишь до завтра,"- снова, но уже с явным раздражением произнес он.

 

- Так, я тебе перезвоню сейчас, - сквозь зубы процедил мой друг назойливому собеседнику.

 

- Сегодня? - расслышал я слабый,с трудом пробивающийся из трубки, голос.

 

- Я сказал, что перезвоню! -почти прокричал Макс.

 

Когда он злится, глаза почему-то сужаются и от них стрелочками к вискам разбегаются острые и глубокие морщинки, а аккуратный короткий "ежик" на голове как-то съезжает на лоб и поднимает миллионы своих иголочек подобно дикобразу. Если бы не худощавость при высоком росте, если бы не мягкость светло-карих глаз и не еле заметная сутулость, Макс смог бы внушать основательный страх любому человеку, любому смельчаку даже безбашенному отморозку; если бы не все это, тогда, может быть и не...

 

Закончив с наркоманом, Макс тут же набрал чей-то номер:

 

- Привет. Срочно нужно сделать дело. Ты знаешь где...Не произноси в слух этого слова. Ты знаешь где это лежит. Приготовь и кинь под дверь... Да, он знает... Да... Да, кинь под дверь он придет. Хорошо, до связи.

 

- С утра до ночи мозги компостируют, твари, - произнес Макс и сплюнул злобно себе под ноги.

 

- Вот поэтому и не имею дел с ними,- ответил я.

 

- Вот поэтому я получу повышение раньше тебя, - воскликнул Макс и захохотал добродушными карими глазами, а над щеками побежали глубокие острые морщинки, которые всегда сопровождали его задорную улыбку.

 

- Тогда по пивку?

 

- По пивку, - пытаясь изобразить обреченность ответил Макс.

 

В тот день я, Макс и пара оперов раздавили несколько бутылок пива и поехали ловить бандита...

 

 

Я лично в руках держал протокол, сделанный на месте событий сразу же после того происшествия. Макс возил жену в Сокольнический парк, в тот день, кажется, был традиционный праздник мороженого. Жена у Макса была на седьмом месяце беременности. Никогда не думал, что этот вечно сквернословящий, безостановочно курящий и совершенно неуравновешенный мент способен вкладывать столько трепета и нежности в слова, пусть и о своей жене и будущем ребенке. Макс мне все уши прожужжал про то, как он счастлив, что у него будет пацан от Людочки.

 

С Максом мы работали в убойном в Басманном районе Москвы уже несколько лет, успели стать друзьями-не разлей вода. Не раз его безбашенные поступки на службе спасали мне жизнь. А с его женой дружу еще со школы, и познакомил их я. Люда была для меня одним из самых близких друзей, порой казалось, что она во мне видит девушку-подружку, при любой возможности рассказывала мне обо всем: от покупки нового нижнего белья, до первого секса с Максом, который, кстати, произошел в вечер их знакомства. Мне всегда было обидно, что Люда видит во мне только друга, а уж тот факт, что Максу понадобился один вечер на то, что мне не далось за 6 лет, наверное мог стать серьезной трещиной в наших отношениях с ним. Но к счастью мужская дружба достаточно прочна, чтобы выдержать диверсии женщины... До поры до времени...

 

В тот роковой день машина была в автосервисе, но, не смотря на протесты Макса, жена потребовала поехать. На обратном пути, на длинном эскалаторе за ними встал слегка поддатый скинхед, был он на голову ниже Макса, но с мощными руками, в зеленой рубашке с короткими рукавами и тяжелой обуви. Очевидно, гопнику что-то не понравилось в спине моего друга, от чего бритоголовый со всей силы ударил ногой мента в спину. Макс пытался увернуться от жены, как позже мне рассказывал, чтобы не раздавить ее, но не успел, супруги повалились вниз: Люда сильно ударилась головой о металлическую ступень эскалатора и сразу потеряла сознание, а Макс только приподнявшись и полуобернувшись назад, тут же получил тяжелым ботинком по голове. Только чудом скинхед не свернул ему шею. Сотрясение мозга, даже не сломанный, а раздавленный нос, удар о ступень и потеря сознания...

 

Александр Милье был задержан в переходе после эскалатора, где как раз находился пост милиции и куда добежал кто-то из очевидцев, первым сойдя в момент происшествия с эскалатора. Этой сволочи шили убийство, приговор был самый жесткий... Ментов трогать нельзя...

 

 

- Ее выписали месяц назад, - ответил Макс.

Он запивал чуть ли не каждое свое слово и был уже в таком состоянии, когда бармен при каждом новом заказе смотрел на меня, ожидая разрешения. Каждый раз я кивал, да и самому от всего этого хотелось нажраться до самой смерти.

 

- Как она? Де...

 

- Молчит, - перебил меня Макс, - Целыми днями молчит, старается не показывать свою боль. Боится мне своими страданиями причинять лишние неудобства. Я ненавижу ее за это. Черт возьми, если бы она рыдала с утра до ночи и всю ночь на пролет в придачу, мне было б много легче. Но она молчит. Мне самому хочется рыдать, а она молчит... Если бы ты знал, как я не хочу идти домой...

 

- Я заметил, что ты не торопишься с работы никуда уходить.

 

- Я не могу держать ее пустого мутного взгляда ни секунды. Просто понимать, что она в соседней комнате - невыносимая мука. Я не могу смотреть ей в глаза, - с трудом произнося последние буквы закончил Макс.

 

Потом склонил голову над стойкой, опершись на руки, и с каким-то шипением заплакал. Мне хотелось провалиться на месте. Макс и слезы?! Страшно представить, каково ему сейчас. Я осушил залпом бокал.

 

- Ты ни в чем...

 

- Это только слова утешения, паршивая ложь, которую я более всего ненавижу в людях. И сделай одолжение, не открывай пасти, если хочешь остаться мне другом... Ты прекрасно понимаешь, что виноват я, в том, что не защитил их, в том, что не переубивал всей твари на этой засранной земле... Все пидоры, все ублюдки, а теперь получилось, что я главный пидор, пидор, который не смог сделать самого элементарного, что требуется от человека - защитить свою семью...

 

Голос макса, разбитый, уничтоженный, с трудом пробивался через всхлипывания и стиснутые, как от адской боли или нечеловеческой злости, зубы. Казалось, я слышал в этом голосе скрежет зубов... Но на кого он злился... На себя?.. А что тут ему скажешь. Любое мое слово будет воспринято как ложь, любое искреннее сочувствие и утешение прозвучат пусто и поддельно, будут мертворожденными...

 

- Я останусь тебе другом при любом твоем отношении ко мне и дело здесь не в моих долгах ценою в жизнь перед тобой. Хотя отдал бы этот долг, если бы мог, сейчас, чтобы что-то исправить, если б это было возможно...

 

- Заткнись, - прервал меня Макс.

 

- Ты не виноват, более ни слова не произнесу.

 

- Просто заткнись и помоги мне подняться. Позвони Людочке, чтоб не волновалась, я скоро приду…

 

- Я тебя доведу до дома.

 

- Лучше вали от сюда пока не поздно, - сказал Макс и посмотрел на меня так, что спорить с ним мне не захотелось.

 

Добрых карих глаз больше нет...

 

Я позвонил Люде, она еще не спала, несмотря на очень позднее время и, только подняв трубку, спросила:

 

- Макс с тобой?

 

- Да, мы сидели в баре. Он сейчас никакой, пусть проспится и завтра на работу не идет, я его прикрою.

 

- Если бы он каждый раз, напившись вечером, не ходил на работу утром, вы бы там уже забыли, что он есть, - каким-то загробным тоном произнесла Люда.

 

- Каждый?

 

- Почти каждый вечер.

 

- Не знал, - ответил я растягивая буквы, так как находился в смятении.

 

- Я его не вижу трезвым уже очень давно. Весь день проводит на работе, а ночью возвращается в усмерть готовым. Миш, скажи, это он меня избегает? Это все от того, что я не смогла подарить ему сына...

 

- Боюсь, что из-за тебя. Но он тебя избегает как напоминание о том, что он не смог вас защитить. Поверь, ты здесь не при чем. Он винит себя, - попытался я успокоить подругу, но казалось она и не слышала моих слов.

 

- Миш, я не знаю что мне делать, он возненавидит меня. Я уже это чувствую, - переходя на плач продолжала Люда.

 

- В баре я своими глазами видел, как Макс плакал! Плакал, когда говорил о том, что ненавидит, но не тебя, а себя. Успокойся, все наладится, обещаю. Он станет таким как прежде, и ты поймешь, что любит тебя он еще сильнее. Потом появятся дети и вы забудете тот день, как кошмарный сон, - пока я произносил эти слова, всхлипывания резко оборвались.

 

- Я не смогу больше иметь детей...

 

- Я... Прости...

 

- Ты его отпустил одного домой? Если с ним что-то случится, я тебе не прощу…

 

Пока говорил с Людой, Макс уже скрылся за углом, но я не волновался, он не в состоянии был далеко уйти. Я пошел не спеша. Скоро заметил, как он направляется в сторону от дороги домой, через секунду увидел группу высоких бритоголвых парней, которые стояли и явно о чем-то спорили. Все произошло очень быстро, я не успел даже с места двинуться.

 

- Ублюдки! Фашисты! Пидоры!- Кричал Макс, медленно приближаясь к группе скинов.

 

Ему удалось быстро привлечь их внимание, хотя сообразили что происходит они не сразу, опешив от такой наглости. Через миг Макс достал ствол.

 

- Сто-о-ой! Макс!!! - заорал я изо всех сил. И рванул к нему.

 

Гопота пустилась в рассыпную, только учуяв холодное дыхание дула. Еще миг и восемь взрывов от холода ствола оставили лишь воспоминание в виде дымка и горького запаха пороха...

 

Я подбежал к Максу, который стоял на коленях перед окровавленным трупом и в голос рыдал. Тело лежало лицом на асфальте, я повернул его, чтобы рассмотреть лицо. Щеки были порваны пулей и все было залито кровью. Но можно было понять, что пацану 14-16 лет, не более...

 

Я позвонил Люде и сказал, что Макс совсем плох и переночует у меня. Всю оставшуюся ночь бегал по нашему отделению и звонил так много, что аккумулятор мобильного сдох уже к середине ночи. Поднимал свои связи, делал все возможное, чтобы спасти Макса. Убийство в ходе самообороны... Все было бы проще, если б пацану не оказалось 16 лет и если бы в нем не нашли 5 пуль. Оставался один козырь, я был на месте преступления и мог свидетельствовать... Лжесвидетельствовать... А другие пацаны из той шайки вряд ли вылезут на свет, пусть только рискнут.

 

Я с Максом долго обсуждал все подробности, кто и что видел, что нужно и когда говорить. У нас есть опыт ментов, так что все должно было выгореть. Так же я уговорил Макса временно не рассказывать Люде о том, что на самом деле произошло. Он остался в участке, я поехал к Люде. Естесственно я не сказал другу об этом.

 

- Ой, я думала это Макс, - сказала Люда, удивившись моему явлению за дверью.

 

Через миг удивление сменилось смущением особого рода, которое свойственно только женщинам. Она была в легком халате, наспех накинутом на голое тело, мой взгляд приковался к глубокой темной ямочке ее шикарного бюста, открытой, пожалуй, слишком. Смутившись, Люда запахнула халат на груди потуже и, проходя в глубь квартиры, завязала пояс.

 

- Зайди, у меня сейчас правда завтрак. Выпей чайку или может после вчерашнего нужно что по крепче?

 

- Завтрак... Я с вечера ничего не ел. А в крепком не нуждаюсь, - несколько заторможено ответил я, ощущая, что все мои мысли спустились значительно ниже головы.

 

- А муженек мой, полагаю, нуждается. Где эта свинья?

 

Я несколько удивился ее тону, но предложил продолжить разговор только после омлета.

 

Люда сидела напротив меня, где-то в тени и в пол оборота. Казалось, что прятала от меня свое лицо. В коридоре было темно, я не мог ничего заметить, а на кухне, пока она готовила, была всегда спиной ко мне. Я сначала подумал, что Люда волнуется из-за отсутствия макияжа, но ведь она никогда не стеснялась меня. Как я уже говорил, мы были чем-то вроде лучших подруг, и шансов увидеть ее в растрепанном состоянии у меня было больше, чем у ее мужа. Я попытался вглядеться в лицо, но кроме тени мне мешали ее распущенные спутанные волосы.

 

- Где Макс? - неожиданно спросила Люда, очевидно устав наблюдать за тем, как я за обе щеки уплетаю душистый омлет.

 

- В отделении, - искренне ответил я и уставился на нее.

 

- Трудоголик херов, - без эмоций бросила Люда.

 

Я протянул руку через стол, взял Люду крепко за подбородок и повернул ее голову на свет, ко мне лицом. Мои скверные предчувствия оправдались. У нее была рассечена губа, хотя уже почти заживала, а от глаза к уху темнел старый синяк, который к Людиному сожалению не успел сойти на нет до моего прихода.

 

- Не трогай меня, - крикнула Люда и двумя руками избавилась от моей.

Она поставила локти на стол, склонила голову и запустила толстые пальчики в густые спутанные волосы.

 

Аппетит разом улетучился, я с отвращением отодвинул от себя тарелку,

 

- Пожалуйста, скажи, что это не он, - чуть ли не шепотом произнес я.

 

- Нет, Миш, это он, - снова прозвучал Людин голос, лишенный всяких интонаций.

 

- Урою его, - стиснув зубы произнес я, а жена Макса рассмеялась.

 

- Тогда я убью тебя. Не лезь в наши дела. Это было всего лишь один раз и у него на то были все права. Закрыли тему.

 

Я с минуту пытался проанализировать сказанное ею, но лишь вспомнил вчерашние разговоры с ней и ее мужем и решил оставить на время синяк без внимания.

 

- Он не на работе.

 

- А где? - настороженно спросила люда?

 

- Под стражей, - произнес я, пригубив чаю и стараясь не выдавать волнения.

 

- Что с ним? Что случилось?!- в Людиных глазах метнулся ужас.

 

- Успокойся для начала, все обойдется...

 

" Все обойдется," - повторил я, заканчивая выдуманный рассказ о гопоте и самообороне. Люда завыла, вскочила из-за стола и побежала в ванную комнату. Я знал, она прекрасно поняла, что произошло на самом деле...

 

Не все прошло гладко, моего друга не посадили, но с работы выдворили. Макс стал бывшим ментом. Он пытался работать в охранных предприятиях, но его быстро выкидывали за пьянку. Люда хотела устроиться на работу в школу, но Макс ей запретил. Наверное более всего в жизни он боялся потерять власть над женой, однажды не защитив ее и ребенка он вбил себе в голову, что стал слаб, сейчас он пытался доказать кому-то, что все еще царь горы. Мне часто люда жаловалась, что Макс запрещает ей даже шагу из дома сделать. В сексе стал особо груб, по началу ей это даже нравилось, но вскоре его сила перевалила за болевой порог. А потом вне постели Макс начал уже действительно избивать ее, бил почти каждый день. Когда же в очередной раз пришел домой пьяным и изнасиловал жену, она собрала вещи первой необходимости и в поисках временного укрытия от деспотизма мужа сбежала ко мне...

 

До этого я не видел ее и даже не говорил с ней почти месяц, поэтому не знал, что творит Макс. А он вообще меня избегал, очевидно не мог стерпеть своего стыда. А ведь я старался ему помочь, как другу, как сотни раз он помогал мне, даже жизнь спасал не раз. С каждым таким долгом я привязывался к нему все сильнее и сильнее, а он почему-то возненавидел меня, после того, как был вынужден принять помощь от меня... От друга…

 

Люда жила у меня уже неделю. В моей холостяцкой квартире впервые запахло уютом и впервые запах женщины проник во все, что когда-то смрадило одиночеством. Мы сидели за ужином. Я все никак не мог привыкнуть к тому, что по возвращении с работы нет необходимости разогревать себе еду. Люда встречала меня теплой домашней пищей и еще более теплой улыбкой. Она замечательная женщина. Я за обе щеки уплетал всяческие вкусности, невиданные доселе, а Люда смотрела на меня, не притронувшись к тарелке, лишь надломив корочку хлеба.

 

- Спасибо, все так вкусно, я бы сказал безумно вкусно, - поторопился я поблагодарить в перерыве меж овощным рагу с отбивной и десертом.

 

- Если бы ты знал чего мне это стоило, у тебя даже посуды толком нет! - с веселой укоризной ответила Люда.

 

Потом она поставила локти на стол и подалась корпусом ко мне, как бы собираясь что-то сказать по секрету. На ней была моя белая рубашка, несколько верхних пуговиц она не застегнула, поэтому, когда наклонилась, я увидел почти всю её грудь, я видел грязно-розового цвета сосок. Голова закружилась, дыхание перехватило, кусок пирога с трудом провалился вниз. Сознание оказалось в каком-то киселе, который пах ее парфюмом, ее кожей.

 

- Почему ты до сих пор не... - запел ее голос.

 

Но неожиданно резкой болью в висок ударил звонок телефона.

 

- Привет, - прохрипело из трубки.

 

Я потерял дар речи, а Люда видимо заметила, как исказилось мое лицо и как я рефлекторно бросил свой испуганный взгляд на нее.

 

- Дай ей трубку, - после продолжительной паузы произнес Макс.

 

Я еще раз взглянул на Люду и протянул ей хрипящий и холодный аппарат. Она поняла о том, кто звонит только по моему взгляду, по моим губам. Я всегда поражался ее проницательности, наверное никто на земле так хорошо не знает из чего сделан мужчина. Люда может расшифровать любое движение, прочитать любую мысль, осознавая это, я чувствовал себя абсолютно беспомощным перед ней, она меня подавляла и от всего этого мне с каждым годом, с каждым днем все сильнее хотелось быть с ней.

 

Разговор супругов был короток и оборвался на Людиной фразе: "только через неделю вспомнил про мое существование? Или просто денег на выпивку сегодня не нашлось? Отвали!.." Она сильно кричала, была в ярости, но почему-то в этой ярости я заметил ее слабость и женственность. Люда заплакала и убежала из кухни. Я сидел за столом над рагу, которое неожиданно потеряло свою гастрономическую привлекательность и размышлял над тем, как возможно помочь супругам. Я думал о том, что надо поговорить с Максом, может предложить ему лечение, хотя как представил себе его реакцию на такое предложение, то вообще желание с ним общаться пропало. А меж этих мыслей путалось только одно, как худой и отвратительный гладкошерстный кот петляет мимо ног хозяина, путалось и застилало сознание:"когда они помирятся, когда у них наладится, Люды больше не будет рядом..."

 

Она скоро вернулась. Щеки были пунцовыми, но глаза спокойны и дыхание ровным. Я смотрел на ее коротенькую, но изящную шею и не мог пошевелиться. Она вновь заметила мою слабость и наклонилась ко мне еще откровеннее, чем несколько минут назад.

 

- Почему ты до сих пор не женат? Не надоело водить сюда случайных девочек на одну ночь?

 

Я молчал, припоминая, что ночь до прихода Люды провел с невысокой брюнеткой, которая без лишних длительных прелюдий сама прыгнула ко мне в постель. Сегодня я уже не помнил, где ее подцепил тогда.

- А еще каково это, желать меня и жить рядом со мной без шанса на ответное? Каково сгорать от вожделения, пожирая глазами мои губы, мои кожу, грудь, и задницу? Все эти годы, что ты мечтаешь овладеть мною, твои желания как-то менялись? Тебе все меньше и меньше хочется меня или страсть возрастает подобно снежному кому?

 

Я кипел, кипел от ярости и страсти, в тот момент, как моя рука готова была сорваться и ударить ее по лицу, она поднялась из-за стола, отодвинула от меня посуду на столе, села передо мной, раздвинув ноги и поставив их на мой стул и расстегнула еще на несколько пуговиц рубашку...

 

Она была очень властной и в жизни, и в постели. Я знаю почему она выбрала Макса: он мог править ею. Он был сильнее ее, а я ей не подходил, я слабее. Мы лежали рядом, потные и уставшие.

 

- Почему? - спросил я, когда страсть уже успела уснуть.

 

- Из мести, - ответила она куда-то в подушку.

 

- Месть мне? - произносили мои губы, а глаза скользили по ее божественной спине, по коже цвета удовольствия, по смуглой, сладкой коже.

 

- Мужу.

 

- А мне кажется, что так можно отомстить только мне...

 

- Ты его любишь? - спросил я, выдержав нерешительную паузу.

 

- Да, - ответила Люда и потянула на себя одеяло, пытаясь закрыть плечи.

 

Она почти свернулась калачиком, поджав колени к груди и ссутулившись, словно говорила:"оставьте меня, я так беззащитна, не делайте мне больно..." Люда бесшумно плакала, закрыв лицо руками...

 

Я не захотел уточнять за что месть. За то, что он не спас ее ребенка, или за то что рисковал надолго загреметь в тюрьму и оставить ее после всего одну, или за то что он оказался так слаб - слабее ее - что вынужден был искать выход в выпивке и побоях. Я даже не хотел думать о том, как я поступил со своим лучшим другом, трахаясь почти всю ночь с его женой... Сейчас я не думал ни о сексе, ни о Максе, ни о Людиной мести... Я просто ощущал себя изнасилованным и хотел скорее потерять эти липкие, дурные чувства в лабиринтах сюрреалистичных миров. Мне снилась ее смуглая кожа цвета удовольствия...

 

Однажды мы с Максом Выжрали по 5 бутылок пива и поехали ловить одного козла, с нами еще три опера. Устроили большие гонки, такие шашечки и салочки устроили, когда гонялись за ним, что до сих пор вспоминать страшно. Сплошной адреналин. За руль посадили Макса, он быстрее всех соображал на тот момент. Казалось, что споить его невозможно... Но сейчас он не выходит из запоя и мало похож на человека способного к осмысленным действиям... Однако его вчерашний звонок был знаком к тому, что с ним будет возможно поговорить. Я взял немного денег и направился к нему. Мне повезло, он был дома и даже был трезв.

 

 

- Мишка, - нерешительно произнес Макс, будто не узнал меня, и, через мгновение проведенное в неуверенности, бросился меня обнимать.

 

Он был в хорошем костюме, гладко выбрит, но более всего меня удивило, что от него почти не несло перегаром. Лишь отвратительный смрад курильщика, прямо как в старые добрые времена нашей ментовской дружбы.

 

- Что ты на меня так уставился? - спросил Макс, - А, наверное ожидал, что я здесь валяюсь в собственном дерьме? Обломись!

 

Он рассмеялся, от глаз побежало множество острых морщинок. Это был Макс, мой старый преданный любимый друг.

 

- Ну что ты молчишь? - трещал Макс, - Жаль не зашел раньше, мне надо бежать на собеседование, присмотрел себе работу. Ты на машине? Я свою продал, деньги нужны были. Подкинь меня до метро. Миш, как же я рад тебя видеть!..

 

Мы снова встретились вечером в любимом баре, как договорились утром. Но на этот раз он был совсем другим, совсем незнакомым. Смеялся часто, но смех этот был больше похож на тревожный хруст битого стекла, чем на чистый звон ручья. И движения его были остры и рассеянны. Бокал за бокалом стирали мою концентрацию, странные движения макса перестали цепляться за сознание, и я наконец поверил в то, что общаюсь с моим старым закадычным другом.

 

Время шло, а я все боялся начать задуманный разговор, целью которого было примирение супругов. Но Макс значительно упростил мою задачу.

 

- Признаться я притомился обходить стороной эту тему. Спасибо, что приютил Людку. Я не злюсь на нее. Невменяемым был. Как думаешь, что мне сделать, чтобы побыстрее примириться? - после очередного заказа бармену обратился ко мне Макс.

 

- Ну вообще она твоя жена, тебе лучше знать.

 

- Да брось ты! Мы вместе уже полтора года, а ничего не знаем друг о друге. Ты ведь ее гораздо лучше моего знаешь.

 

- Шокирован, - признался я, - вы странная парочка.

 

- Ты это отмечал с того дня, как познакомил нас, - с горделивой улыбкой произнес Макс.

 

- Да уж...

 

- Ну так?

 

- Да ничего не нужно. Я с ней поговорю и она вернется на следующий день.

 

- Хорошо... Спасибо... - после долгой паузы, проведенной в раздумьях проронил Макс, - Скажи ей, что я не пью.

 

- Скажу. Почему ты... Что заставляло тебя заправляться каждый вечер? Неужели до сих пор клянешь себя во всех смертных грехах? - спросил я, хотя внутренний голос предостерегал меня от этого шага.

- Не думаю. Нет... Миш, этого не описать. Мои муки после потери Людой ребенка и способности иметь детей не идут ни в какое сравнение с тем, что творилось со мной после вынесения приговора в суде. До приговора я находился в каком-то вакууме. Буд-то весь мир вокруг двигался медленнее,. Да и моя голова соображала так же быстро.

 

Слово "быстро" Макс окружил жестом, обозначающим кавычки: два раза сгибающимися двумя пальцами обеих рук, поднятых чуть выше головы. Опуская руки, он задел и уронил кружку пива, уже наполовину опустошенную. Жестко и длительно выругавшись, протерев носовым платком штанину и успокоившись, Макс, мой прежний Макс продолжил рассказ.

 

- Только когда судья изложил вердикт, я вдруг отчетливо осознал, что произошло месяц назад. Только тогда мое сознание обрело прозрачность. Я не спал всю ночь, я не мог просто закрыть глаза. Я даже боялся моргать. Меня трясло, черт возьми! Весь день, всю ночь и все последующее утро, пока я не заполнил свои баки до отказа выпивкой. Тогда мне удалось поспать и то, совсем недолго, а проснувшись от очередного кошмара мне подумалось, что со сном я не отдохнул, а напротив реально устал...

 

- Я не понял, что с тобой было? Это из-за работы?

 

- Мля, какой же ты придурок, - с неподдельным отвращением кинул в меня Макс, - стоило мне закрыть глаза, как в сознании вырастала картина, бросавшая меня в озноб, доводящая до тошноты и столь детальная столь реалистичная, что мой ужас не возможно описать... Я не знаю, каким чудом я не сбрендил. Закрыв глаза я видел все как наяву. Темное сочное пятно на асфальте, будто автомобильная смазка, пролитая во время стоянки, и вросшее в него порванной щекой лицо мальчишки. Кровь, пенящаяся и с хлюпаньем сочащаяся мимо губ... Уже синих губ... Мля, если бы я сейчас не был пьян, как последний бомж, если бы не знал, что есть в случае чего чем вмазаться, я бы не смог тебе даже вот так рассказать об этом…

 

- Макс, ты чего? Макс? Что значит вмазаться?! - испуганно произносил я, повышая постепенно тон и выходя из-за стойки?

 

Максу моя реакция определенно не понравилась и он сам продолжил на повышенных тонах:

 

- Ты не можешь своим сраным умишком даже представить, что такое ужас, не оставляющий тебя ни на секунду, сверлящий насквозь, приводящий к физическим болезненным ощущениям, выбивающий ни с того - ни с сего ледяной пот и загоняющий сердце так, как не загнать до смерти ни одну сраную лошадь! И тебе, с твоими трусливыми потрохами никогда не понять, что мне без баяна нельзя! Что я сдохну, свихнусь без дозы раньше, чем рано!

 

- Да ты сдохнешь еще раньше и не от твоего психоза, а от иглы, - шипел я и брызгал слюной, нависая над сидящим Максом, - Ты о жене подумай для разнообразия!

 

- А ты чего о ней думаешь, ублюдок? - крикнул Макс, вскочил и отвесил мне душевный аперкод, - Натрахался с ней от души, ну так будь любезен засунуть свой язык в задницу, пока я в силах еще сдерживать себя, чтобы не убить тебя, дерьмо! - прокричал Макс, вскочив.

 

- Она любит тебя, урод, и она не шлюха, чтобы трахаться с твоими друзьями, - произнес я негромко, вытирая кровь с щеки.

 

- ***ди больше! Может быть поверю. А то, что она последняя шлюха, наверное только ты не знаешь, ублюдок. И не друг ты мне. Попадешься мне на глаза, убью. Убивать совсем не сложно, не один год в убойном работал. Мля, спина к спине с тем, кто потом в благодарность за спасенную вонючую шкуру трахал мою жен, - произнеся это, Макс ударил меня ногой в бок.

 

- А ты был прав, ты пидор, самый первый из всех трусливых пидоров, простонал я ему в след...

 

Дома Люда меня не ждала, она съехала от меня к Максу, как раз в то время, пока мы с ним заседали в баре. Наверное, не могла больше находиться рядом со мной, своим, так сказать, грехом во имя мести. В связи со всем произошедшим командировка на юг оказалась как нельзя кстати. Сразу с поезда пришлось еще помотаться до самого вечера между домом и работой. Когда же все дела закончил и вставлял в замок своей квартиры ключ, с уверенностью, что теперь можно поесть и выспаться, то услышал звонок домашнего телефона. "Ну что им еще надо? Вроде все документы отдал и перенаправил" - раздраженно подумал я и готов был уже разразиться гневной тирадой в трубку, но был невероятно ошарашен голосом на том конце провода.

 

- Привет, дружище, - еле хрипел болезненный, почти дрожащий голос будто бы Макса.

 

Я не мог ничего произнести, а Макс и не ждал ответа, продолжая говорить:

 

- Я тут очень заболел... Понимаешь, Колька, помнишь, коришь мой в ментовке, ну который обеспечивал моих нариков... Ну вот он перевелся, да и поссорился я с ним.. И вообще не знаю что делать. Хреново мне. Ты ведь можешь мне помочь, у тебя там с Колькиным отделом хорошие отношения.. Миш, не бросай старого друга в беде... Ломает так, что говорить больно, помоги...