РАФ АЙЗЕНШТАДТ

 

ПОДВОДЯ ЧЕРТОГИ

 

Звонок раздался рано утром , посреди Европы , в столице земли (NRW), на пятом этаже. Герой наш уже был одет. Жена же ещё только покидала ложе, когда в квартиру просочились пятеро и, ничего не объясняя , распределились по комнатам и кухне.

Старший из них выложил на стол бумагу и что-то начал втолковывать ошарашенным хозяевам, напирая неоднократно на неведомое им доселе слово «Durchsuchung» . Однако смысл его вскоре недвусмысленно проявился, когда они начали открывать шкафы, тумбочки и извлекать оттуда папки, бумаги, счета. Это был обыск.

Их профессиональная деловитая работа то и дело прерывалась радостными восклицаниями, когда они находили уличающий, на их взгляд, документ, тогда они сбегались, дабы всем своим осуждающим видом пригвоздить этих отщепенцев к позорному немецкому столбу. Этих самых, которые нигде не работают, сидят на шее налогоплательщика и ещё крутят за их спинами всякие непозволительные гешефты.

Бумаг же за эти годы их пребывания здесь набралось совсем немало. В основном это были её незадачливые прожекты – теперь уже перегоревшие и забытые, а тогда сногсшибательные и сулящие немыслимые дивиденты. Этапы славного пути каждого эмигранта с деятельной натурой, беспомощно барахтающегося в чуждой среде и старающегося сбить свой кусочек масла, то ли из Герболайфа, из кастрюль, Am Way, службы знакомств, рекламы. Иногда попадались его кусочки масла из страховой деятельности, туристского бизнеса.

И всё это были кипы и кипы инструкций с обязательными диаграммами доходов, неукоснительно стремящиеся ввысь и не принесшие подозреваемым ни самой завалящей марки.

- Машина!- торжествующе возопил один из старателей. - - Компьютер!- раздалось из другой комнаты.

- Карточки «Меtro»!

Вещественных доказательств набиралось, по крайней мере, на пожизненное прикование к банке гребца на испанской галере.

А ведь за ним уже было это место, когда его тягал КГБ за самиздат, за «Доктора Живаго», за Солженицына, за залп Авроры.

И был тогда такой же обыск на квартире, круглосуточная слежка, многочасовое вымарывание в обречённом кабинете с предложением, в конце концов, к сотрудничеству. Но или уже были не те времена и носителей горячего сердца и чистых рук малость сбила с толку обильная демократия, но они вяло грозили камерой и к семи часам вдруг заторопились, назначив, как здесь говорится, следующий термин. В тот вечер, как оказалось, был международный футбольный матч СССР – Италия. И они были не чужды обычных человеческих слабостей.

Но только не эти. Здесь. Эти тоже были не без традиций и при том основательных.

Но особый взрыв ликующего негодования потряс гостиную, когда они сгрудились перед настенной картой Европы, где он любовно изображал маршруты своих эпохальных путешествий на машине по Голландии, Франции и Испании.

«Да как он смел, как посягнул, да кто он такой? Что он себе позволяет?»

А он и сам не знал, как всё это вышло. Как началось с дерзкой двухдневной вылазки «долиной реки Маас», которую он живописал в своей „Хронике пикирующего VW“.

А потом зацепилось и поехало.

Пятидневное путешествие по Голландии в 1000 километров в 97 году...

Десятидневное путешествие долиной реки Луары в 2500 километров в 98 году...

И уже в этом году эти 4600 километров по Франции и Испании, которые он преодолел, когда себя преодолел, и как, в самом деле, он смел и смог.

А ведь это было! Было! И это был он.

И всякий раз, проходя мимо карты, он в который раз поражался этой своей безумной вылазке и только, прикоснувшись пальцами к ленте маршрута, подтверждал – было.

Он был в этой жизни. Пусть смотрят. Это он. Поверх всех ваших барьеров в вашей жизни. Распните его за это! К галере! Только он сам уже давно приковал себя к той добровольной сладостно-горькой каторге, работая над своими рассказами, питая и взращивая их своей плотью и кровью, пребывая одновременно и Промотеем и орлом, обнажающим свою печень и клюющим её. А те, которым по гроб жизни вся его писанина не нужна, и другихе которые не смогли пережить его вызывающих телодвижений, забросали анонимками соответствующие amt“ы.

Ах, эти наши дорогие сограждане, впитавшие с молоком Маркса идеи равенства и блядства.

Машина, говоришь, карточки «Metro», говоришь, рассказы, говоришь, пишешь.

Получай! И отдай. Всё. Чтоб по справедливости.

Да. Вот он ваш акт возмездия. Вот эти старатели, роющие по всем закуткам, вот оно «страшное везение». Всё вернулось на круги своя. И эта жизнь в отдельно взятой демократической стране, и это вновь вернувшееся чувство изгоя и бунтаря, когда в той жизни он считал себя евреем, а здесь, как Вечный жид в его рассказе, даже курдом -вопреки анкете и зравому смыслу.

«Что ж, веселитесь! Он мучений подобных...»

Эге...Стоп...Эка куда хватил. Не дождетесь. Не будет вам «Погиб поэт...»

Да и какой поэт, собственно...Одни потуги, «не ведая стыда».

И с тоит он здесь посреди Европы, «mit шашкес, mit саблес, mit славный Шагал» на рубеже третьего тысячелетия, «подводя свои и ваши чертоги», одним из которых является новое решение Бундесрата, вводимое с начала нового тысячелетия. Отныне контроль за местонахождением осужденного на домашний арест за лёгкие преступления будет осуществляться с помощью специального счетчика, устанавливаемого на его ноге.

Такие вот Чертоги .

 

 

Сентябрь 99