ТВОЯ 12 '86

ПРОФЕССИЯ

ПОДПИСНАЯ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНАЯ СЕРИЯ ИЗДАЕТСЯ ЕЖЕМЕСЯЧНО С 1977 ГОДА.

ВИТЯЗИ

В ОГНЕУПОРНЫХ

РОБАХ

Содержание выпуска

К читателю 2

Рассказы о профессиях 4

Горлов В., Лезинский М, Сыромолотов Ю., Цебоев М.

Редактор Л. Н. Жукова

 

Издательство «ЗНАНИЕ» Москва 1986

Витязи в огнеупорных робах: Сборник (сост. Ю. Сыромолотов). — М.

Знание, 1986. — 48 с, ил. — (Серия «Твоя профессия »). 15 к.

Выпуск рассказывает о людях отважной профессии — пожарных, о том, какие черты характера и психофизические качества необходимы людям этой профессии; о пожарной службе вчера, сегодня, завтра.

4306000000 ББК 74. 200. 52

Рецензент: Щербакова Г. М., старший сотрудник Москов¬ской пожарно-технической выставки. Фото обложек: П. Сальников

Художники: Я. Василевская, Т. Чиркова, С. Любаев, Ю. Мовчан, А. Кукушкин

ВИТЯЗИ В ОГНЕУПОРНЫХ РОБАХ

Гл. отраслевой редактор Р. Смирнова

Ст. научный редактор Л. Жукова

Мл. редактор Я. Розова

Худож. редактор В. Гусейнов

Техн. редактор А. Красавина

Корректор Л. Иванова

ИБ № 8282

Сдано в набор 25.08.86. Подписано к печати 24.10.86. А07867. Формат бумаги 70X90'/i6- Бумаги офс. № 2. Гарнитура школьная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 3,61. Усл. кр.-отт. 7,60. Уч.-изд. л. 4,58. Тираж 48 600 экз. Заказ 345. Цена 15 коп. Издательство «Знание». 101835, ГСП, Москва, Центр, проезд Серова, д. 4. Индекс заказа 862112. Ордена Трудового Красного Знамени Калининский полиграфический комбинат Союзполиграфпрома при Государственном комите¬те СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 170024, г. Ка¬линин, пр. Ленина, 5.

ПУБЛИКУЮ ТО , ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ .

++++

М. ЛЕЗИНСКИЙ

ОГНЕМ И МЕЧОМ

 

Берусь доказать, что древнее

Профессии мы не найдем:

Еще со времен Прометея

Люди боролись с огнем.

Ю. Леднев. «Пожарные»

 

 

Все нити управления пожарной охраной сходятся в ЦППС — центральном пункте пожарной связи. К услугам диспетчера радио и проводная связь, прямая связь с важными объектами города. «Пожар!» И в ту же секунду приходит сигнал.

В Москве, например, в оперативном зале командного пункта системы управления силами и средствами пожаротушения установлена ЭВМ, и электронно-вычислительная машина очень быстро выдает данные для распределения лично¬го состава и оптимального маршрута... Пожарные машины с тревожными «мигалками» несутся к месту пожара...

А я еще помню старые «диспетчерские»— каланчи! На каланче дежурил «вышковой». Если пожар случался днем, он немедленно выставлял черные шары и доски, сложенные крестом. А если дело происходило ночью, то вместо шаров зажигали фонари.

В туманную или дождливую погоду «вышковые» не только не замечали сиг¬налов, но и самого пожара не видели. И когда все-таки сигнал доходил до них «пешим ходом», то и выезжать не было смысла — на месте пожара догорали головешки.

А на дальние участки не пытались выезжать даже тогда, когда тревожный сигнал приходил вовремя. Ведь даже при хорошей погоде лошади не могли развить скорость больше 20 километров в час.

Но вот все-таки доехали. «А любой ли пожар тушить можно? Может, то гнев божий? Нет, супротив господа бога не пойдем!»

И творили молитву во славу божью — бог не без милости! Выносили специальную икону " Купину неопалимую " и с нею обходили горящий дом. Осеняли «чудотворной»— пронеси, господи!

Но дом продолжал полыхать. Перекидывали через здание пасхальное крашеное яичко — не помогало!..

«Да за что же, господи?!»

Вся российская история опалена огнем. На Древней Руси не было такого князя, который хоть раз не попытался сжечь владения своего соседа. Огнем занимались города и села от набегов иноземцев всех мастей.

Не тогда ли родилось изречение: «Огнем и мечом!»? Причем на первом месте поставили «огнем»!

Москва и Киев, Суздаль и Новгород выгорали на своем веку до тла не по одному разу. Становится страшно, когда знакомишься с длинным скорбным списком и летописями тех далеких для нас лет. Летописи пестрят записями: «...бысть пожар зол», «...погори город», «погори церквей множество»...

 

1092 год. «Мнози борове изгоряхуся сами и болота»... В это засушливое лето выгорели сотни российских деревень. Даже болота занялись огнем.

 

1103 год. В летописи за этот год имеется запись, которая говорит еще о более давнем времени: «В лето 6611 от сотворения мира Святополк срубы Гурьгов (Юрьев) его же бежа, пожьгле половци...»

 

1194 год. Горит Ладога и Русса.

...Выгорел весь Киев. Выгорел Новго¬род. Горит Москва...

 

1238 год. Хан Батый грабит Москву и вновь сжигает ее дотла...

 

Летописцы отмечают в 1343 году, что за последние пятнадцать лет Москва горит в четвертый раз.

 

Не буду продолжать этот скорбный список.

Пожар! А тушить его чем? И — как? Если ни господь бог, ни куриные яйца, ни молоко только что отелившейся коровы не помогает?

 

В 1434 году царь Василий II Темный принял первый правительственный указ о противопожарных мерах.

Но и он не знал, что нужно предпринимать в таких случаях, и все высочайшие указания сводились к правилам пользования огнем.

Что ж, для начала и это неплохо.

 

В 1493 году, когда выгоревшая Москва отстроилась в очередной раз, царь Иван III тоже издал указ, запрещающий вольное обращение с огнем: кузнецам и ремесленникам разрешалось работать только вдали от построек — вот почему во всех селах и деревнях кузнечные мастерские строили на отшибе. Тогда же был издан указ об охране лесов и пастбищ от пожаров.

Законы были жестокими: пойманных поджигателей сжигали на месте огнем, их же рукой зажженным.

Ну а что касается собственно пожаров, то было сказано: гасить всем миром. Добровольно. И лишь для оповещения населения был создан отряд барабанщиков, которые и били тревогу в случае надобности.

Но на добровольцах далеко не уедешь, и появились в Москве — впервые!—-штатные пожарные. Их содержал Земский приказ на средства, взыскиваемые с бедноты. Называли первых пожарных ярыжными. Ярыжные выполняли обязанности я фонарщиков — чего отсиживаться, когда нет пожара!

Подневольные ярыжные успевали зажечь все светильники, но уберечь огромный город Москву, превратившуюся в центр Руси, от пожаров не могли, и в 1547 году столица выгорает в очередной раз. Пожар был настолько страшен, что в летописи он отмечен особыми словами: «...и бысть буря велика и потече огонь, якоже молния и пожар силен промче во един час занеглименье огонь... и обратися буря на град болший... Железо яко олово разваливавшеся и медь яко вода растаяваше».

Во время этого грандиозного пожара царь со своей свитой отсиживался на Воробьевых горах и, когда спустился с высот, издал новый указ: при каждом дворе иметь бочки и чаны с водой и на крышах иметь чаны с водой, а еще иметь -веники на шестах... Дальше этого указ не распространялся — неоткуда Ивану Грозному было взять более мощную технику...

 

С 1583 года этот указ Ивана Грозного стал законом для всех российских городов и деревень.

Сменялись цари, появлялись новые указы, но Москва и Русь продолжали пылать. Ярыжные хотя и перешли на содержание государства, хотя государственная казна и оплачивала ведра и лубяные щиты, но осилить безжалостный огонь не было возможности.

Но вот появляется новый царь, Петр I. Мы уже привыкли, что любое серьезное начинание в России начинается с Петра I. В противопожарном отношении было то же самое. В своем указе о постройке новой столицы России — Петербурга — он с самого начала предусматривает введение мер защиты будущего города от пожара. Правила в основном он заимствует у голландцев — у тех был накоплен богатый опыт! Но Петр вводит и новшества: согласно указу Петра I от 1722 года на воротах домов стали вывешиваться изображения ведер, ломов, топоров и другого инструмента. Эти инструменты владельцы домов должны поставлять в случае надобности.

Петр I многое сделал для противопожарного дела: впервые были созданы при воинских частях пожарные команды, впервые введено единоначалие, впервые появились офицеры-пожарные и впервые при Петербургской полиции была введена должность трубочиста и его помощника, причем в обязанности им вменялась не только чистка печных труб, они также выполняли функции смотрителей при строительстве печей и устройства дымоходов. Впервые при Санкт-Петербургском адмиралтействе была организована пожарная команда, снабженная собственным пожарным инструментом и заливными трубами. Наконец, по приказу Петра были изданы и доведены до всеобщего сведения планы и рисунки огнестойких крестьянских дворов, изб и различных вспомогательных пристроек. Впервые по всем городам и селам были разосланы печатные инструкции и указы о противопожарных мероприятиях. По приказу Петра их читали по воскресеньям и по праздникам в церкви, для того чтобы и неграмотные с ними были знакомы.

Подивимся еще раз гению Петра I: многие основоположения, впервые провозглашенные им, вошли в современные уставы и инструкции. И нами это сейчас воспринимается как нечто естественное, потому что Петр I единственный из высокопоставленных лиц был пожарным, лично принимал участие в тушении многих пожаров.

Со дня царствования Петра и вплоть до революции 1917 года техническое оснащение почти не претерпело изменений, хотя и появились некоторые машины-насосы, пожарные рукава, склепанные из полосок кожи, громоздкие бочки на колесах, приставные деревянные лестницы в три колена, которые никогда не выдвигались, потому что для того, чтобы привести такую лестницу в движение, требовалась целая система блоков и не менее четырех пожарных...

 

Первая пожарная машина в Киеве появилась в 1913 году, и хотя «Бенцго-генау» передвигался довольно быстро, предпочтение все равно отдавали конной тяге. Да и боеспособность пожарных команд вообще оценивалась по красоте лошади: ухожены, красивы, чисты лошади — значит, полный порядок! Если проверяющий, проведя носовым платочком по крупу лошади, замечал на платочке грязь, горе той пожарной команде.

 

В Киеве, например, каждая пожарная часть имела лошадей определенной масти. Дворцовая команда — гнедых лошадей, Лыбедская — вороных, Старо-Киевская — пегих, Подольская — серых...

Когда случался пожар и «гнедые», «вороные», «пегие» и «серые» от звука колоколов и диких криков беспокойно ржали и пугливо вздрагивали, ведомый пожарный торопливо натягивал на себя ярко-красный мундир и белые перчатки — ведь ему предстояло ехать впереди пожарной кавалькады и сигналами рожка предупреждать зевак, чтобы те не угодили под колеса обоза, несущегося со «страшной» скоростью — семнадцать верст в час.

 

Но вот — выехали. Впередсмотрящий дуднул рожком, и зевак сразу стало больше. Как же! Выезд пожарной кавалькады — театральное действо: впереди, под колеблющимся флагом, восседает усатый — усы обязательны!— брандмейстер (бранд — от голландского «огонь»}. За повозкой «огненного мастера» катятся бочки на колесах, отплевываясь водой. Пегие лошади битюги тащат паровую машину — новинка века! У машины — кочегар. Он на ходу пытается разжечь топку, чтобы создать давление. Эта машина качает воду, а насосы приводятся в действие паром...

Впрочем, зевакам редко удавалось увидеть ее на улицах Киева — паровая машина слишком дорога и капризна чтобы вывозить ее на пожары. Ну а если все-таки вывозили, то все знали: предстоит грандиозный пожар, который затушить не удастся.

За паровой машиной, если таковая все-таки выезжала, ехал багорный ход. Уже по одному названию понятно, что вооружен он был просто баграми, ломами, крючьями... Замыкала шествие лестница.

Приехала кавалькада пожарных и видит — горит! Полыхает огонь!

— Качай!— надрывается брандмейстер.

Голос у брандмейстера басовитый, «шаляпинский», как и усы, могучий голос обязателен для брандмейстера.

— Качай! Черпай! Растаскивай!

Пожарное звено — топорники — налетают на соседние дома и сокрушают крыши.

Пожарное звено — трубники — раскатывают рукава и, безбожно ругая качалыциков — уж очень слаба струйка воды!— пытаются загасить клокочущее пламя.

Пожарную машину мы не упоминаем, потому что включают ее редко — не найти водоисточников. Дай бог, чтоб хватило воды для ручных насосов...

Что там и говорить: затушить пожар часто не удавалось, хорошо, если удавалось остановить, не дать огню перекинуться на соседние дома.

Но это было. Было! И никогда больше не повторится!..

 

 

М. ЛЕЗИНСКИЙ

 

«ВСЕМ МИРОМ!»

 

Июльское солнце припекало. По ялтинской набережной прогуливались разморенные жарой люди, а пляж был забит загорающими. Казалось, не спрячься они немедленно в тень, то от их прожаренных тел повалит дым. Но дым появил¬ся в другом месте; над горой Габолин поднялось высокое белое облако.

— К дождю,— лениво процедил один из отдыхающих.

— Не,— так же лениво не согласился с ним другой,— должно быть, в лесу сучья жгут.

Никто и не сообразил, что белое облачко — первоначальный сигнал тревоги, первое серьезное предупреждение.

Здесь же, когда стоял у кассы и брал билет на Симферополь. Услышал лейтенант сообщение, отошел от кассы и сразу же оказался у места сбора. Первым.

— Какое училище кончали, лейтенант?

— Артиллерийское.

— Располагаете временем?

— Так точно!

— Сейчас сюда будут прибывать люди. В вашем распоряжении автомашины и техника. Командуйте!..

Лейтенант отсчитал тридцать человек. Приказал:

— Разбирайте лопаты, и в автобус!

В машины садились быстро, без суетливости.

— Эй, есть ли здесь кто из санатория « Узбекистан» ?

— Есть — откликнулись сразу десятки голосов.— Лейтенант! Нельзя ли нам всем вместе?

— Разрешаю,— ответил лейтенант.— Занимайте вон тот «пазик».

— А мы из санатория "Утес".

— В открытую садитесь!

— Есть!..

Натужно ревя, машины взбирались в гору, где разгоралось все ярче и ярче пламя, где в страшном жаре корчились деревья и вспыхивали кустарники...

 

« Телефонограмма

В ликвидации пожара участвуют: солдаты —670 человек, матросы —1850 человек, населения —1060 человек, милиции и пожарной охраны —300 человек, лесной охраны —320 человек. Организован штаб пожаротушения. Распространение пожара приостановлено».

 

Наступал вечер, и пламя начало стихать, пожар стал уступать натиску людей. Еще одно усилие — и... Но тут начался штормовой ветер. Штормовой ветер — по закону подлости!

 

Стихия! Это бесчеловечно по отношению к людям. Это бесчеловечно и по отношению к самой природе! Но увы, стихия — тоже часть природы, а природа не может быть ни доброй, ни злой.

 

Усиленный мегафоном голос приказал:

«Всех срочно эвакуировать из района пожара в город! Всех срочно эвакуировать из района пожара в город!»

Ночью Ялта не спала: над курортной Ялтой то тут то там вспыхивали горы, освещая настороженный город. Штормовой ветер выдавливал из вершин натужный стон, и казалось, горы — это живые существа, и они молят о помощи.

Мы нужны сейчас лесу. Мы ему очень нужны. Но еще больше он нужен нам, и будет нужен во все времена. Если мы на секунду остановимся в нашем стремительном жизненном беге и задумаемся, что значит для нас лес, что он делает для нас, то склоним низконизко наши головы перед этим чудом природы.

Мы никогда не просим: «Лес! Одари нас чистым воздухом!»

А лес и без наших просьб делает свое дело.

Мы никогда не просим: «Лес, сделай так, чтобы реки наши не обмелели!»

А лес спасает наши водоемы и без просьб, задерживая влагу корнями, затеняя от солнца воду.

Мы никогда не просим: «Лес! Развей наши печали!»

А лес и без просьб врачует наши души.

Горит лес, пылают горы... Спасается все живое, имеющее лапы и крылья. По городским улицам бегут зайцы с подпаленной шерстью, жалостливо крича, как малые дети. За ними — лисы. Бегут прямо на людей, будто знают, что те их не тронут.

И это так: в обычное время, окажись они на улицах, смех и улюлюканье преследовали бы их, а тут только молча смотрят на них и отступают, освобождая дорогу в городской сад — погорельцы!

С визгом пробежали полосатые поросята за своей матерью — дикой кабанихой — и тоже скрылись в парке имени Юрия Гагарина. За ним прошествовали красавцы олени и изящные косули. Ноздри их тревожно подрагивали, вдыхая долетавшую сюда гарь.

Над парками и садами Ялты — птичий, гомон. Знакомые и незнакомые голоса: свистит и щелкает черный дрозд, недовольный соседством совки-сплюшки и ее голосом «сплю-у, сплю-у», бубухает сова и непрерывно стрекочет сойка. А небо полосуют неугомонные стрижи, держась на приличном расстоянии от полыхающих гор. Опуститься к своим гнездам они не могут — оттуда вырывается пламя.

Наперегонки со стрижами, картаво жалуясь на судьбу, снуют взад и вперед серые вороны и вороны — смертельные враги стрижей.

Стрижи бы давно спрятались от ворон в узких горных расщелинах, а те бы пытались их оттуда вытащить, чтобы- полакомиться стрижатиной, но сейчас у них общее горе — горит их кров, гнездовья, потомство. И летают вороны и вороны бок о бок со стрижами, жалуясь друг другу на злую судьбу.

Вороны спасутся. Большинство. А для многих стрижей наступили последние часы жизни. Уставшие, намахавшиеся крыльями, прочертившие в небе сотни верст, они присядут на ялтинскую набережную или лесную дорогу, а подняться не смогут. Стриж — дитя воздуха и на ровную поверхность никогда не садится. С земли он может подняться, только поломав крылья. А без крыльев нет жизни птице!

Мальчишки пытаются потихоньку подобраться к сидящим стрижам, чтобы изловить птицу, а потом — не вечно же будут полыхать горы!— выпустить ее с высоты, но стрижи этого не понимают: подхватываются, ломают крылья, взмывают сгоряча в небо и падают с высоты, разбиваясь о землю...

 

К утру уже не разрозненные вспышки метались по горным склонам, а заполыхал пожар такой силы, которого никогда не видели в этих местах. Полуукрощенный вчера огонь сегодня мстил людям.

Борьба за жизнь леса перестала быть делом только ялтинцев, К утру, в воскресенье в Ялте можно было увидеть пожарные машины со всех городов и поселков Крыма: из Феодосии и Евпатории, из Сак и Симферополя, из Бахчисарая и Севастополя.

Возле ущелья Уч-Кош, на Земляничной поляне расположился штаб по пожаротушению. Здесь собрались партийные и советские работники, сюда на эту дымную поляну поступали все сведения.

На карте распределения горючего материала крупномасштабно нанесены все данные об Ай-Петринском нагорье. Обозначены породы деревьев и их скученность, поляны и проплешины, качество лесной подстилки, скопления прошло¬годних листьев и хвои, высохшие травы...

По этой карте, которую называют «пожарной», можно рассчитать скорость передвижения пожара. На карте — экзотические названия: "бедренец камнелюбивый", «бодяк седой», «ясменники дернистые, киммерийские», «пахучие», «Стевена», «ятрышник провансальский»...

Но меньше всего интересует экзотика. Сейчас важно, с какой интенсивностью будет полыхать пламя в различных точках и сколько стволов потребуется ввести, чтобы погасить пламя, пожирающее розовый горчак, скальный дуб, розовый курмак и можжевельник, простоявший столетия?..

Узкая лесная дорога в Уч-Кош сплошь забита автобусами, санитарными машинами, полевыми кухнями... А машины все прибывают и прибывают...

— Феодосийцы в количестве двухсот человек прибыли!

— Евпаторийцы прибыли!

— Севастопольцы прибыли в ваше распоряжение. Докладывает контр-адмирал...

Это прибыли на грузовиках моряки Черноморского флота. Еще вчера, как только было получено сообщение из Ялты, что загорелся лес и требуется помощь, они выехали. Но огонь притворился, сделал вид, что отступил, и черноморцев вновь вернули в Севастополь. Но до Севастополя они не доехали, когда начался штормовой ветер, а с ним — новые очаги пожара. Машины пришлось вновь разворачивать...

— Вам с моряками, товарищ адмирал, необходимо занять левый фланг. Огонь грозит Государственному заповеднику.

Прикрепляю к вам старшего лейтенанта Григория Максимовича Мызикова. Прошу прислушиваться к его словам...

Полковник Герасимов хотел добавить, что к словам опытного пожарного Мызикова не только надо прислушиваться, но и беспрекословно выполнять его приказания. Но извилины на погонах адмирала внушительно переливались желтым блеском. Герасимов оглядел адмирала с ног до головы, вздохнул.

— Тушение пожаров — наука, товарищ адмирал.

— Понимаю, товарищ полковник.

— Очень сложная наука, товарищ адмирал. Можно быть боевым офицером, можно выигрывать морские сражения и быть, извините, профаном в пожарном деле.

- Так точно, товарищ полковник! —улыбнулся адмирал. — Разрешите идти?

— Пожалуйста, товарищ адмирал.

У самой кромки пожара, у подножия Уч-Коша, адмирал выстроил моряков и сказал:

— Мы не на море, товарищи, мы в лесу. И на нас надвигается пожар. Я не знаю, что нужно сейчас предпринять, чтоб спастись от него, чтобы спасти эти леса, которые зеленеют как ни в чем не

бывало. Я не знаю, как спасти от огня всю эту красоту,— адмирал указал рукою вниз, где у Медведь-горы раскинулся

пионерский лагерь «Артек»,— поэтому с этой минуты вы все, и я в том числе, подчиняемся беспрекословно старшему лейтенанту Мызикову. Его слово — закон и обсуждению не подлежит.

И адмирал, четко повернувшись, стал в общий строй, заняв место на правом фланге.

Старший лейтенант Мызиков вздохнул, поглубже надвинул фуражку, оглядел пылающие склоны Уч-Коша.

— Наша задача, товарищи, не тушить лес, а преградить огню путь к Государственному заповеднику.

Лопаты — наперевес. Наверное, так в обороне Севастополя, наперевес с автоматами шли в атаку на врага их отцы, снятые на защиту города-героя с боевых кораблей!

Сотни моряков Черноморского флота движутся по кромке пожара, тушат мелкие очаги, не давая вспыхнуть большому огню. Душат беду в зародыше. Но ветер гонит горящую хвою по склону, и костры вспыхивают далеко от места основного пожара...

 

« Телефонограмма

Подступы к очагам пожара трудные, склоны крутые, грунт каменистый, засыпка огня землей затруднена.

Применяется вода, которая подвозится на 18 машинах ГАЗ-69 в бочках и бидонах, и на 32 поливных машинах емкостью 6 кубов.

Вода подвозится из Ялты через вершину Ай-Петри на расстоянии 50 км, другой дороги нет. От пожарных машин проложены рукавные линии длиной 4 км. Используются ведра, резиновые мешки. Ожогов и травм нет. Работа продолжается».

 

Вода подвозится непрерывно, но ее все равно не хватает. Из пожарных рукавов, поднятых вверх на много километров, вода еле поступает.

Над лесом зависает вертолет. Радиоголос приказывает:

«Всем руководителям групп в 14-00 собраться в штабе пожаротушения! Всем руководителям групп...»

Ровно в назначенное время полковник Герасимов открыл экстренное совещание.

— Острая нехватка воды. Ваши предложения?

Высказывались все: от председателя Ялтинского горисполкома до председателей близлежащих совхозов и колхозов. Обязывались поставить дополнительно еще 64 водные цистерны и своими силами доставить их на Уч-Кош.

Все это было необходимо, но пол¬ностью водной проблемы они не решали.

— Разрешите! — вскочил молодой офицер-пожарный.

— Кто вы?

— Начальник караула второй пожарной части города Севастополя Георгий Московский. По распоряжению старшего

лейтенанта Мызикова нахожусь с моряками Черноморского флота на левом фланге урочища Уч-Коша.

Вид у лейтенанта усталый, гимнастерка во многих местах прогорела и давно потеряла свой первоначальный зеленый цвет. Глаза — слезятся.

— Ваши предложения, товарищ лейтенант.

Герасимов развернул крупномасштабный план горы Ай-Петри. Георгий Московский черным от копоти пальцем прикрыл точку на склоне Уч-Коша.

— Вот здесь нами обнаружен запасной водовод, идущий через горы в Ялту. Водовод под напором. Предлагаю врезать рот!

Председатель Крымского облисполкома удивленно вскидывает глаза.

— Что еще за «рот»?!

Герасимов что-то шепчет ему на ухо, и тот кивает головой.

— Продолжайте, товарищ лейтенант.

— У меня — все! Только добавлю: надобность в дополнительных цистернах отпадет сама собой.

— Сколько времени понадобится, чтобы вварить «гайку рта»?

— Два — два с половиной часа. Если помогут ялтинские водопроводчики. И выделят газосварщика.

— Я распоряжусь, — сказал председатель облисполкома.

— Все по местам! — приказал Герасимов. — Совещание окончено...

 

Существует несколько способов тушения лесных пожаров:

захлестывание или забрасывание землей кромки низового пожара;

прокладка минерализованных полос и канав при помощи почвообрабатывающих орудий и взрывчатых материалов;

тушение пожаров водой или растворами огнетушащих химикатов;

отжиг или встречный огонь...

Добровольные спасатели учатся технике безопасности на ходу. С неба, с вертолетов идет обучение:

— Держаться в зоне видимости друг друга! Сосед должен видеть своего соседа постоянно. Исчез — немедленно приди на помощь: в дыму можно задохнуться и сгореть!.. Держаться в зоне видимости друг друга... можно задохнуться и сгореть!..

Раскаленная скальная порода с треском взрывается, и каменные осколки летят на много метров.

С неба доносится: «Забрасывание кромки огня землей производится на легких почвах при помощи железных штыковых или полусовковых лопат... Сначала сбивают пламя... Захлестывание является простейшим способом тушения пожаров. Оно применяется при борьбе со слабыми или средней силы беглыми низовыми пожарами. Двигаясь рядом с потушенной кромкой, сбоку по кромке огня наносят скользящие удары, как бы сметая горящие материалы... Однако оба способа не пригодны при борьбе с сильными пожарами...»

 

Левее урочища Трех гор, в отрогах горы Лопата, работают курсанты Симфе¬ропольского высшего военно-политического строительного училища. В руках у курсантов пучки ветвей. Двигаясь по кромке пожара, они быстрыми скользящими движениями — как учат инструкторы с неба! — наносят удары, «сметают» куски обгоревших веток на выгоревшую сторону, сбивают рождающиеся очаги пламени. Но усилий их недостаточно, и пламя не дает работать вблизи огня.

С вертолета, по-видимому, следили за ними, донеслась команда:

— По склону горы прокопать минерализованную полосу!

Воткнулись лопаты в каменистый грунт. Спешат. Надо успеть прокопать широкую полосу, снять лесную подстилку до самого скалистого основания, не дать огню подобраться к заповеднику с этой стороны.

— Эх, сюда бы какой-нибудь завалящий экскаватор или бульдозер, — оттирая со лба черный пот, мечтательно произносит Виталий Егоров.

— И пару цистерн квасу! — добавил Веренат Сагиров.

Напрасные мечты! В урочище Трех гор никакой технике не пробиться.

— Что-то особенно жарко стало, — взглянул на небо Володя Роговой, — солнце припекает.

Взглянул и испугался: солнца не было видно, оно спряталось за дымовой пеленой. Взглянул в сторону урочища, а оттуда, подхлестываемое ветром по верхушкам деревьев, неслось огненное колесо со скоростью курьерского поезда. «Верховой!» — догадался Роговой. — «От верхового огня уходить немедленно!» — вспомнил он слова наставления. Но он также понял, и все поняли, что уйти от «верхового» просто некуда. Впереди и по бокам — огонь! Позади — пропасть.

— Копать минерализованную полосу! — приказал Виталий Егоров. Курсанты с остервенением воткнули лопаты в землю, понимая, что прокопать ее просто не успеют...

 

«Телефонограмма

Продолжается тушение лесного пожара. Погибли два курсанта Симферопольского военно-политического училища В. Г. Сагиров и В. Е. Егоров. Расследование проводит УВД г. Ялты».

 

Расследование покажет, что курсанты действовали отважно. В Указе Президиума Верховного Совета СССР об этом будет сказано коротко:

 

«За мужество и отвагу, проявленные при тушении лесного пожара, наградить рядовых Симферопольского высшего военно-политического строительного училища Егорова Виталия Станиславовича и Сагирова Верената Гусмановича орденом Красной Звезды»...

 

А пожар продолжал полыхать. Не хватало людей, не хватало высококвалифицированных сил, хотя каждый житель Крыма в любую минуту был готов прийти на помощь. Но с «верховым» пожаром даже специалистам совладать было нелегко.

 

«Телефонограмма

Продолжается тушение лесного пожара. Угрозы строениям нет. Для подмены вызваны 10 машин с боевыми расчетами из Херсонской области. Ограничен доступ в лес неорганизованного населения. С вертолета через громкоговоритель разъясняется поведение граждан в лесу».

 

Страшен «верховой» пожар. Огнем объяты стволы и крона деревьев, пламя рычит и бесится, огненные языки лижут закопченное небо. Уничтожается все: лесная молодь, не успевшая еще набрать сил, и вековые деревья. Пожар опасен в любом лесу, но в горном он опасен вдвойне: вихревые тепловые потоки не дают вертолетам приблизиться к месту пожара, а горные склоны встают на пути не только пожарных машин, но и людей...

Еще несколько дней будет полыхать огненный смерч, пожирая на пути своего продвижения все, оставляя после себя головни и пепел. Но все, чему есть начало, имеет и конец...

 

« Телефонограмма

Лесной пожар потушен. Производится ликвидация тлеющих пней и головешек. Работают матросы, солдаты, пожарная и лесная охрана.

Личный состав пожарной охраны Херсонской области участвовал в тушении и на ночь оставался в лесу.

Причина пожара установлена. Расследование ведет прокуратура УВД города Ялты».

 

Причина пожара установлена: «...из-за незатушенного окурка, оставленного туристами...» На месте возникновения пожара найдут множество бутылок из-под водки. И горе-туристы, которые вылакали содержимое этих бутылок, тоже будут найдены и понесут наказание...

 

Но кто вернет нам шелестящий, манящий прохладой горный лес?

Через десятки лет — жизнь возьмет свое! — вновь зазеленеют склоны Могаби и урочища Трех гор, через сотню лет вновь появятся на отрогах Ай-Петри вековые сосны... Но ни через десять, ни через сто, ни через тысячу лет не увидим мы улыбки Верената Сагирова и Виталия Егорова — героев огненной эпопеи и просто хороших парней.

 

Осторожно ступаю по выжженной земле Ай-Петри. Отвожу глаза от скрюченных, почерневших, обугленных деревьев. Многострадальных деревьев.

Почему же это все произошло? Почему?

А случилось это потому, что мы, как от мух надоедливых, отмахиваемся от самых простых слов: «Не разводите в лесу костров!», «Не бросайте окурки в лесу!»...

Прости нас, лес!