Александра Феодоровна Романова. "Три зеркальных секрета белой розы" Очерк из цикла "Царский альбом".

 

(Урожденная - Принцесса Фредерика - Шарлотта – Луиза – Вильгельмина Прусская).Родилась 12 июля (н. ст. )1798 года Шарлоттенбург. Берлин; умерла – 1 ноября 1860 года - Царское село. Жена (с 13 июля 1817 года) Великого князя Николая Павловича, с 14 декабря 1825 – Императрица Всероссийская. Прославилась в России не только обширнейшей благотворительностью, присущей издавна всем царственным представительницам этой семьи, но и красотою, веселостью и благодушием нрава, проницательностью и своеобразным, природным умом.Оказала огромное нравственное и духовное влияние на формирование личности сына первенца – будущего царя – реформатора Александра Второго. Очень тепло относилась к А.Пушкину и М. Лермонтову. Русский язык изучала под руководством В. А. Жуковского. Оставила интереснейшие воспоминания и дневники, до сих пор не изученные полностью.

 

 

 

Вступление.

Меня уже много раз шутливо обвиняли в пристрастии к девятнадцатому веку. Особенно - к его Женщинам.

 

Да, мне нравится писать о них, хрупких, изящных, часто бывших лишь тенями своих супругов. Но без этих теней почему то - меркло солнце, гас свет, холодела душа, зябло сердце. Они, эти благоуханные, легкие тени, тихо и незаметно ткали кружево своего особого мира. Мира Женщин. В котором потом вырастали их дети: гусары, офицеры, поэты, мореплаватели, генералы, бунтари, реформаторы.. Государи. Дворяне, служащие Отечеству. Свято и пылко, тихо и неизменно, чтобы не случалось в жизни – бурной и вовсе не безгрешной! - боготворившие мир этих Женщин.

 

Точнее – Дам. Тогда, в далеком девятнадцатом, господствовало именно это слово, это определение, это понятие – «Дама». А на Высшей ступеньке этого изнеженного, тщательно сохраняемого, тонкого, хрупкого, чуть волшебного, капризного, чарующего, истинно «дамского» мира» властвововали и - просто жили - тогда, в призрачно – пыльном для нас позапрошлом веке, – особые Дамы -Императрицы. Порфироносные матери и жены. Невесты и сестры. Невестки и внучки. В горностаевых мантиях и тяжелых диадемах – кокошниках, с парчовыми шлейфами и синими орденсками лентами, бриллиантовыми ожерельями и изумрудными аграфами с вензелями из двух букв – имени и фамилии, означающей принадлежность к высокому роду Романовых! С гордой осанкой и одаряющей улыбкой. Неизменно - одаряющей. Императрицы!

 

Их было много. И при беглом, близоруком взгляде какому -нибудь равнодушному историку может показаться, что все они - Женщины на ступенях Трона – безлики, похожи одна на другую. Но это совсем не так! Более или менее пристально изучая биографию каждой из них, я не встретила ни одну блеклую, невыразительную Судьбу, ни один незапоминающийся характер!

 

Каждая из этих Судеб имела какую то свою, отличительную, только ей присущую, черту, свой затейливый рисунок нрава, к которому только добавлялись с течением времени штрихи принадлежности к гордому роду венценосцев.

 

Добавлялись, украшая, оттеняя, резко вырисовывая и до - рисовывая то, что уже было дано щедро - Господом, природою, родительскими генами, ветвями древних фамилий, бабушками герцогинями и дедушками – Королями и Принцами! И благородное и отрицательное, как и в каждом смертном!

 

Мне очень трудно писать о любой из них, потому что многое приходится открывать заново. В документах, мемуарах, книгах.. И не только открывать, но и – перечитывать, передумывать, переосмысливать.. А где то даже – предугадывать и предполагать, опираясь на интуицию.

 

Впрочем, и за это меня порою насмешливо поругивают особенно строгие читатели: слишком загадочными и волшебными выглядят мои героини «полубогини – полугрешницы».Таких не бывает?! Что ж..

 

Виновата в этом, пожалуй, не я, и не моя натура «доброго биографа», пытающаяся даже в дурном отыскать нечто привлекательное (Это вызовет у некоторых ироническую улыбку, но так тоже бывает, право слово, ибо: «Не судим и не судимы будем!»), а, наверное, та Высота, на которую сих Сиятельных Дам вознесло Божье Произволение. Они ведь, как ни говори, все, с младых ногтей, были верующими, ( в своей ли вере, православной ли – позже, большого значения не имеет, думается!) и прекрасно знали, что с Высот Престола и Добро и Зло,творимое ими, будет выглядеть несколько иначе, чем обычные деяния простых смертных, да и взыщется с их душ на Небесах тоже - несколько иначе.

 

Мне возразят, некоторые дотошные историки, что думали сии дамы о своих деяниях крайне редко. Все больше на балах танцевали, шуршали шлейфами туалетов, строили глазки кавалергардам и синим кирасирам, и до обморока катались с горок в санях. Да рожали наследников царственного рода. Что ж, правда. Танцевали. Ибо были молоды и красивы. Строили глазки блестящим гвардейцам, ибо традиция придворная такова – Прекрасная дама, желает ли она, нет ли – должна иметь воздыхателей и рыцарей! А уж если сия Дама – Шеф полка, то тут – увы и ах! – рыцарей, непременно - более, чем нужно!

 

Царственная же особа должна одарить вниманием едва ли не каждого. Протокол Двора обязывает. А что уж после юный гвардеец себе вообразит из обычной улыбки и благосклонного взора Ея Императорского Величества - его забота, не правда ли?

 

При этом забывается как то,(или просто – не знается?) что еще сей прекрасный Шеф полка должен был на больших парадных смотрах вставать вместе со всеми в шесть утра, чтобы не пропустить сигнала утренней зОри, несколько верст ехать верхом или в коляске, а потом еще стоять не шелохнувшись под палящим солнцем или на осеннем ветру, любуясь на стройные колонны, и, не дай Бог, нахурить брови или забыть о приветливой улыбке! Пропадет смотр! Так то!

 

Да, они, эти хрупкие, изящные «дамы Романовы» почти каждый год рожали наследников Фамилии. Укрепляли «корни и ветви» венценосных династий. Но при этом - отчаянно рисковали жизнью, ведь часто появление на свет маленького человека – не только радость, но и, подчас, огромная трагедия!

 

Они быстро старели, теряли здоровье, силы. Можно сказать, «их никто не заставлял!» Это - правда. Но они воспринимали ЧеловеческуюЖизнь, как Божий дар, и не решались лишить этого Дара - других. Они воспринимали свою трудную Материнскую дорогу, как некое Служение. России. Роду. Быть может - Самим себе.

 

Не нам их судить.

 

Они нередко переживали своих детей или хоронили их неокрепшими младенцами. Моя нынешняя героиня, Императрица Александра Феодоровна,например, потеряла свою старшую, любимую дочь, Александру Николаевну – Адини - в возрасте 20 - ти неполных лет! Та едва успела выйти замуж. Умерла преждевременными родами, в августе 1844 года, вместе с нею погиб и ребенок – сын. Горе Государыни - матери , по словам близких ей людей, было неописуемо, но она не смела плакать на людях – Сан не позволял!

 

С прямою спиной принимала царица соболезнования, отдавала приказания о подготовке к похоронам. И лишь когда скорбный долг был до конца ею исполнен, без чувств упала на руки фрейлин.

 

Это только один пример. Одна биография. А если собрать все вместе?.... Впрочем, я отвлеклась.

 

Государыня Императрица Александра Феодоровна, супруга всесильного Николая Первого в высшем свете носила прозвище «легкомысленной бабочки», «Белой розы».

 

Да, Она очень любила маскарады, балы, катания в санях.

 

Выросла и жила, как теперь нередко пишут историки и исследователи, в «бархатной, роскошной, раззолоченной клетке», которую создал суровый, могущественный Повелитель «Николай Палкин» для своей «птички».

 

(так Николай Первый всегда звал супругу – С. М.) Птички с подрезанными крыльями. Но была ли она счастлива в этой нежащей роскоши?... И вообще – какая она была? О чем мечтала? Кого любила и ненавидела? Какие тайны скрывало ее сердце, какие - открыло?

 

Приросла ли к ней навсегда роскошная бальная маска, за которой она так часто прятала взгляд, отчаянно желая быть неузнанной, или мы все таки можем увидеть ее истинное лицо? Стоит попытаться. Хотя бы приподнять угол бархатной маски, усыпанной мишурой и блестками.. Что мы увидим за нею? Что?...

 

Секрет первого зеркала: Новая судьба Принцессы Шарлотт.

Июль 1817 года. Гатчина. Павловск. Летний флигель императорского Дворца.

 

-Никс, а правда ли, что Государыня Елизавета Алексеевна не любит балов и при Ее Дворе всегда тихо?

 

-На это есть причина, милая Шарлотт. У нее хрупкое здоровье.Да к тому же Государыня - сестра всегда была склонна к уединению. Так и не оправилась от смерти своих малюток, Маши и Лизаньки!

 

-Это ужасно, Никс! И как Бог дает силы жить после потери детей?! Я бы не смогла!

 

-На все Воля Божия, милая! Наша Государыня Элиза имеет щедрое сердце и ангельскую душу, в ней мой Брат – Император Александр находит несказанное утешение.. Может быть, это и дает ей силы жить?

 

-Я бы хотела стать такою же опорой для тебя, милый Никс.

 

-А я на то и рассчитываю, никак не меньше! – великий князь Николай улыбнулся и осторожно взял руку невесты в свою.- Тебе очень идут эти белые розы в волосах! Ты сама - как цветок.

 

- Нравится? – серьезное, даже немного строгое, лицо невесты расцвело от нежности нареченного. – Мои любимые розы… Мы с гувернанткою весь куст оборвали!

 

- Оно и видно! - сдержанная улыбка озарила красивое, но несколько холодноватое лицо Великого Князя Николая, и тут внезапно стало заметно, что красивая великокняжеская пара, чем то до странности похожа друг на друга. То ли строгостью в лицах и взгляде, то ли - сжатостью губ, то ли резкой четкостью профилей, то ли – линиями подбородков..

 

Впрочем, у принцессы Шарлотт Прусской линия подбородка была немного мягче, изящнее.. Что то было в этой, невинной округлости ее лица и одновременной строгости взгляда притягивающее - неизъяснимо.. Беззащитность? Или желание казаться старше, и ее, эту беззащитность, побороть? Великий князь Николай Павлович не мог понять загадки Шарлотт, обожаемой невесты, да и не собирался понимать. Одно было для него непреложно ясно: он поймал эту легкокрылую птичку с голубыми глазами и не выпустит уже никуда из своего сердца. Запрет на замок, а ключ.. Не все ли равно, куда он денет его, этот ключ? Шарлотт принадлежит только ему. Будет принадлежать всегда!

 

На днях они венчаются и официально станут супругами. Шарлотт приехала за ним в Россию. Интересно, боится ли она? Он осторожно прикоснулся двумя пальцами к ее подбородку, приподнял чуть вверх. Она доверчиво взглянула на него.

 

- Скажи, а тебе не страшно, милая? Ты не боишься жить в холодной России?

 

- Почему я должна бояться?! Ты ведь знаешь, я поклялась на могиле Мама в верности не только тебе но и моей новой родине. Мой долг - следовать всюду за тобою.. Быть там, где ты.

 

-А если бы не было его - Долга?

 

-Я все равно пошла бы следом. Когда ты рядом, я чувствую себя в безопасности.

 

- Даже в снегах и холоде? – Николай Павлович опять едва заметно улыбнулся.

 

Шарлотт пожала в ответ плечами:

 

-В России, сказала твоя Матушка, носят шубы, палантины, и как это..тьюлупы. Я буду носить тьюлуп, вот и все.

 

-Ты будешь носить только соболий палантин! Твоя нога никогда не коснется снега. Я даже ветру не дам тебя коснуться, обещаю.

 

- Как строго, Никс! Совсем по - рыцарски. Твоя Великая Бабушка Екатерина не зря так тебя звала. – опять посерьезнела Шарлотт и осторожно отстранилась от него.. Это начинало волновать ее и ей не хотелось потерять власть над собою в присутствии Высочайших особ: Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны, Матушки Никса, и Государыни Элизы. Они очень благоволили к ней, и улыбками отвечали на ее улыбки, но русский этикет был строже, чем тот, к которому она привыкла при дворе своего отца, короля Пруссии Фридриха.. Оступишься, сделаешь pas de *** (ложный шаг, бестактность – франц. – автор.) и очарование впечатления, которое она столь быстро сумела произвести на всех при русском Дворе, тут же пропадет! Надо сохранять голову на плечах! Нет – нет… Она попыталась взять себя в руки, оправила волосы.

 

- Я послала Драгана за зонтиком в карете. Куда он пропал? Солнце палит нещадно.

 

-Я встретил его, когда поднимался сюда. Он не нашел требуемое.Так растерянн, первое поручение! Вот твой зонт. Придется пажу признать свое поражение! – Николай вытащил из – за спины кружевной зонтик со слоновою, отделанною перламутром, рукояткой и протянул невесте, стремительно поднимаясь с софы, навстречу шагам на лестнице. Сверху спускалась тоненькая фигурка в светлом. Государыня Елизавета Алексеевна.

 

Шелк и кружево, крахмально шурша, заглушали скрип старых ступенек лакированного темного дерева под ногами.

 

-Что, не переменили еще лошадей? – раздался внезапно музыкальный голос Царствуюшей императрицы, с какими то бархатными переливами, и Шарлотта поспешила согнуть колени в низком поклоне, отчего то разом позабыв, что следует делать после реверанса: целовать руку или – просто встать?

 

-Ваше Императорское Величество напрасно так беспокоятся!

 

Князь Нарышкин непременно известит, как только экипаж готов будет..- вплелся в певучие переливы мягкого голоса звучный баритон Никса.

 

- Знаю. Князь пунктуален и чересчур! Да что за «Величество» опять? Для Вас,mon frere,* (*братец – франц. – автор. )я просто – Элиза. Императрица нахмурилась шутливо, погрозила пальцем, приближаясь, наплывая на молодую чету душистым, хрупким облаком. Никс тотчас склонился к руке Государыни, Шарлотт боялась поднять ресницы. Все ли она сделала правильно, не перепутала ли чего? Может, надо было просто - кивнуть?

 

- Надрать бы Вам уши,строгий рыцарь, ну, да ладно, прощаю промах по случаю счастливого дня! Шарлотт, милое дитя мое, что за церемонии?! Две ласковые, теплые руки в прозрачном ажуре перчаток - митенок энергично подняли зарумянившуюся невесту с колен, и она тут же доверчиво уткнулась лицом в щеку Государыни, ощутив тонкий запах ее рисовой пудры и легких духов..

 

-Все хорошо, дитя мое, не волнуйтесь! - шепнула ободряюще Императрица будущей невестке. - Еще несколько верст, и мы будем в Петербурге, где уже все готово к церемонии Вашего крещения. Его Императорское Величество собственноручно вписал в Манифест о миропомазании Ваше новое имя, но я Вам пока его не назову! Государь Император просил меня строжайше хранить секрет!

 

Шарлотт тихо ахнула и,покраснев, уставилась на Государыню глазами, полными слез..

 

Ну вот!- развела та руками и проворно протянула ей кружевной комочек платка.- Все прекрасно, о чем же слезы? Вы – будущая Императорская невестка, Вам не к лицу! Да и нос покраснеет, глаза опухнут! А ведь Вас уже весь Санкт - Петербург за глаза зовет «Белою розою», и не только за Ваше пристрастие к этим цветам! И Ваш брат, принц Вильгельм, будет огорчен, увидев, что Вы печальны.. О чем она,эта Ваша грусть?

 

- Мне жаль, что maman не может видеть моего счастья.

 

- Но Ее душа на небесах радуется за Вас! Я ее помню. Она была чудесною женщиной. Красавицей. Понятно с первого взгляда, откуда появилась на свете такая прелестная особа, как Вы, дитя мое! Истинно - белая роза!

 

Елизавета осторожно усадила Шарлотт обратно на софу, и сама легко опустилась рядом. Николай стоял подле них, ласково поглядывая на заплаканную принцессу, и два раза ободряюще подмигнул ей..

 

- Вы мне льстите, Ваше Императорское Величество! - прошептала та, мгновенно поймав взгляд жениха.

 

- Элиза не может льстить тебе! Она всегда искренна, а в этом случае - особо! Она хорошо знала королеву Луизу и даже знала то, что наш славный Государь Император Александр Павлович был отчаянно - платонически влюблен в твою Матушку.

 

-Это, что, – правда?! – Шарлотт потрясенно взглянула на Елизавету Алексеевну. Та ласково рассмеялась и смех ее серебряными брызгами разлетелся по комнате..- О, он так страдал, бедный! Я уже и не знала, как ему помочь! Он страстно ревновал ее к Наполеону! Некоторые свитские генералы после тайком мне твердили, что все эти сражения, союз с Пруссией, все это было только ради прекрасных глаз Вашей матушки!

 

-Рыцарство у нас в крови! – рассеянно - философически заметил Николай, пряча в усы улыбку, и подняв взор к потолку. Все это так рассмешило царственных дам, что они, забыв про этикет, дружно рассмеялись, но, спохватившись и уткнувшись в кружевные платки, попытались подавить рвущийся наружу смех. Как раз кстати. Ступени старой лестницы заскрипели вновь. На этот раз тяжело. Вниз спускалась Вдовствующая Императрица - мать Мария Феодоровна.

 

- Дитя мое, Вы забыли в комнате свое зеркало! - раздался ее глуховатый голос с мягким немецким акцентом. По – французски старая Императрица говорила хорошо, но предпочитала, когда ей отвечали по – немецки. У Шарлотты опять зашумело в голове, кровь прилила к вискам, и, бледнея, она прошептала путанные слова благодарности принимая из рук старой Государыни, все еще красивой и благоуханной,- совсем без морщин на полном лице - фамильное свое зеркальце – приданное, с длинною ручкой в серебрянной оправе, с витыми вензелями на ободе.

 

- Вам нужно бы подарить новое! - Мария Федоровна ласково потрепала Шарлотт по щеке – характерная привычка властвующей и властной особы. - С сегодняшнего дня Вы уже будете носить новое имя. Православное. Русское. И вензеля у Вас должны быть другие, милая Алексан… -

 

Императрица – мать не успела закончить фразу. Государыня Элиза, смущенно улыбаясь, посмотрела на свекровь и приложила палец к губам. Та глянула на старшую невестку, на Никса, стоявшего молча у окна, и спохватившись, пробормотала рассеянно и чуть - недовольно:

 

- Ах, да, да! «Тайны петербургского двора»!- и тут же нашлась: Во всяком случае, в это старое зеркало уже сегодня будет смотреть новое лицо. Вглядитесь, милая Шарлотт, повнимательнее! Что Вы там видите?

 

-Себя. - растерянно прошептала та, едва взглянув в зеркало,

 

- Кого же – себя? – ласково, но настойчиво, продолжала Императрица – мать.

 

Остальные, бывшие в комнате, напряженно молчали.

 

С улицы в приоткрытые окна доносился цокот копыт, ржание лошадей, негромкое покрикивание кучеров и форейторов. Хлопали дверцы карет и экипажей. Французский прононс дворцовой свиты плавно мешался с резким, гортанным немецким выговором иноземных гостей из свиты невесты - принцессы. Дом оживился. Там и сям хлопали двери, слышались торопливые шаги.

 

Готовились к последнему прогону до Петербурга..

 

-Себя. Принцессу Шарлотту – Фредерику – Луизу – Вильгельмину Прусскую. – Юная невеста начинала понимать какого ответа от нее ожидают. И решилась подыграть тонко экзаменующей ее старой Государыне.

 

-О, нет, дитя мое! – Императрица – мать укоризненно покачала головой.- С этой минуты Вы должны будете видеть там только Царственную особу, русскую Великую Княгиню, жену моего сына, Великого Князя Николая Павловича, его невидимую опору и верную подругу, когда того требуют обстоятельства, неизменно уходящую в тень. Отныне - это Ваш Жребий и Ваш Путь. Вы ведь добровольно его избрали, дитя, не правда ли?

 

– О, да! – пылко подхватила Шарлотта. - Ваше Императорское Величество может быть уверено, что я всюду, где Богу будет угодно меня испытать – даже и на троне! – Шарлотта вновь, вспыхнув, согнула колени в поклоне - буду лишь верной тенью и подругой моего обожаемого Никса…А большее меня не прельщает, Матушка!

 

- При том непременном условии, что верная и незаметная тень займет большую часть сердца нашего Рыцаря! – вновь раздался в тишине гостиной музыкальный голос царствующей Императрицы – тихой Елизаветы Алексеевны. - Ну, кажется, лошадей подали, можно выходить. Она не успела окончить слова, как дверь распахнулась, и в гостиной возник силуэт церемонейместера двора, князя Нарышкина. Тот громогласно возвестил, обращаясь ко всем, но, прежде всего, к «царственной сирене» - (Так назвали Государыню Елизавету Алексеевну за необычайную красоту голоса при Дворе. - С. М.) Елизавете:

 

- Лошади готовы, Ваше Императорское Величество! Если Ваши Императорские Величества и их Высочества соблаговолят..

 

- Благодарю Вас, князь,– с легкой улыбкой оборвала пышную тираду Елизавета Алексеевна, благо этикет - позволял сие.- Нет ли курьеров из Петербурга с донесениями для Его Величества?

 

-Нет, Ваше Величество, курьеры из Петербурга более не прибывали! Если Вашему Величеству угодно распорядиться, я отправлю флигель – адьютанта немедля в столицу! Его Величество сейчас спустятся. Готовят последние распоряжения касательно торжества миропомазания Высокородной невесты, Ваше Величество!

 

- Ну и чудесно! Мы отправимся чуть раньше Государя Императора. Шарлотт нужно прийти в себя после долгой дороги. Все ли готово?

 

-Гвардейский эскорт ожидает во дворе, Ваше Величество!

 

-Подготовьте экипажи. Шарлотт поедет с нами в одной коляске, нужно немного показать ее встречающим! –

 

Нарышкин молча поклонился и исчез за дверью. Несколько мгновений спустя беготня и шум во дворе усилились. Зашумели парадные платья дам, заколыхались плащи и шляпы, послышались сдержанные окрики кучеров. Минута отъезда близилась неумолимо. Шарлотте вдруг стало холодно, сердце медленно покатилось в пятки.

 

Но тут Императрица Элиза опять улыбнулась:- Надеюсь, Александр не очень расслышит приветственную пальбу пушек и крик толпы, а то, боюсь, ему покажется, что он снова в Париже и «Главою царей»! - Никс нервно хмыкнул, впрочем, тут же улыбнулся, а Императрица, словно не заметив тонкой гримасы деверя, обратилась к невесте – принцессе, самым задушевным и теплым тоном:

 

- Шарлотт, идемте, милое дитя, пора! Пользуйтесь последними минутами детства и наслаждайтесь последними звуками Вашего детского имени.. Осталось совсем немного! Как только что сказала наша дорогая Матушка, в старом зеркале должно отразиться новое лицо! – Елизавета ободряюще кивнула Шарлотте и все торжественно – не спеша направились к выходу.

 

Но на пороге юная Принцесса - невеста, как бы невзначай, споткнулась слегка, и зеркало на длинной ручке, что она так и держала в руке, выскользнуло из ее тонких пальцев и разбилось, стукнувшись о высокий порог. Разлетелось на тысячу мелких брызг. Николай от неожиданности остановился, как вкопанный, но Шарлотт решительно шагнула вон из гостиной. Под мягкой сафьянной туфелькой резко хрустнули осколки.

 

-Какая неосторожность, Шарлотт! - вздернув брови испуганно – ласково обронила Императрица – мать и поднесла к глазам лорнет: - Не порезались ли Вы?

 

-Пустяки! Старое пусть остается в прошлом! – улыбнулась Шарлотт, но глаза ее смотрели куда то вдаль – печально и строго. Новому лицу больше подходит новое зеркало, Ваше Императорское Величество!

 

Императрица Элиза, шедшая об руку с матерью - Государыней, замедлила шаги, и чуть коснулась прохладными пальцами руки Шарлотт, с одобрением взглянув на нее.

 

- У маленькой птички – сильные крылья! – загадочно обронила «царственная сирена» своим серебряным голосом и опять погрозила пальцем деверю: - Берегите Вашу птичку, Никс, не то - улетит! – и двинулась далее, вновь обдав обрученных легким, неуловимым облаком духов и пудры. Молодая чета на мгновение застыла в молчаливой почтительности…

 

Пять минут спустя двор наполнился криками возниц, хлопаньем дверей, грохотом отъезжающих карет и экипажей. Блестящий Императорский Двор покинул притихшее временное пристанище. Двери в дом были распахнуты и в коридорах - анфиладах вольно гулял летний июньский ветерок, играя лучами солнца и бросая их россыпью на осколки разбитого на пороге зеркала. Зеркала из только что ушедшей юности Прусской Принцессы Шарлотт.

 

Отступление от автора. Страницы документов. ( Документы цитируются по книге Св. П. Мрачковской - Балашовой "Она друг Пушкина была". Т. 1 - 2. В этой интереснейшей книге впервые приводятся для широкого читателя отрывки из дневника графини Д.Ф. Фикельмон. )

«Дочь прусского короля, Императрица Александра Феодоровна была воспитана в то время, когда вся немецкая молодежь зачитывалась поэзией Шиллера и его последователей. Под влиянием этой поэзии все тогдашнее поколение было проникнуто мистической чувствительностью, мечтательной и идеалистической, которая для нежных натур и слегка ограниченных умов замещала религию, добродетель и принципы. Александра Феодоровна принадлежала к числу таковых; ее моральный кодекс и ее катехизис - это была лира поэта.

 

… Император Николай питал к своей жене, этому хрупкому, безответственному и изящному созданию, страстное и деспотическое обожание сильной натуры к существу слабому, единственным властителем и законодателем которого он себя чувствует. Для него это была прелестная птичка, которую он держал взаперти в золотой и украшенной драгоценными каменьями клетке, кормил нектаром и амброзией, убаюкивал мелодиями и ароматами, но крылья которой он без сожаления обрезал бы, если бы она захотела вырваться из золоченых решеток своей клетки.

 

Но в своей волшебной темнице птичка и не вспоминала о своих подрезанных крылышках. Для императрицы мир роскошных дворцов, балов, веселых вилл заполнял весь горизонт и она не подозревала, что за этим горизонтом, за фантасмагорией жемчугов и бриллиантов, цветов, шелка, кружев и блестящих безделушек существует реальный мир, существует нищая, невежественная, наполовину варварская Россия, которая требовала бы от своей государыни сердца, активности и суровой энергии сестры милосердия, готовой прийти на помощь ее многочисленным нуждам..»

 

Анна Тютчева. «При дворе двух императоров».

 

«Если Мама и не была тем, что называют «Femme d` esprit», (остроумной женщиной – франц. – автор) то она имела способность очень тонко оценивать людей и вещи, и ее мнение, если о нем спрашивали в серьезных делах, бывало всегда поразительно верно. Однако, главное ее назначение было быть любящей женой, уступчивой и довольной своей второстепенной ролью. Ее муж был ее водителем и защитником и единственное, что утоляло ее тщеславие, было знать, что он - счастлив..

 

Выезжала ли она, навещала ли институты, принимала ли дам у себя, всегда что то от ее существа захватывало и нас, и в те вечера, когда мы стояли у рояля и слушали игру и пение, мы учились глазами и ушами без длинных тирад тому, как надо вести себя с людьми.

 

В ее личности было что – то обезоруживающее. Окруженная роскошью, она никогда не позволила бы себе подпасть под влияние чрезмерной элегантности и пышности… Распределение дней Мама не было регулярным из – за ее многочисленных обязанностей и различных визитов, которые она должна была принимать.. По воскресеньям после обедни представлялись мужчины, по вечерам - дамы. В большинстве случаев их бывало от сорока до пятидесяти человек: матери, которые привозили представляться своих, только что вышедших замуж дочерей, дамы, приезжающие прощаться перед каким – нибудь отъездом, или такие, которые благодарили за очередное производство их мужей; все они в парадном платье с длинным шлейфом. Это были утомительные обязанности. Мама была освобождена от них только после того, как сдало ее здоровье..»

 

Великая княгиня Ольга Николаевна,королева Вюртембергская. «Сон Юности.Записки о прошлом.»

 

«Императрица Александра Феодоровна, чуждая всякого личного честолюбия, далекая от желания властвовать, стремившаяся делать только добро и пользоваться своим влиянием для того, чтобы облегчать людские страдания, поставила себе цель жизни благотворительность во всех ее видах, которая практиковалась ей с утонченной деликатностью, служившей как бы отголоском прекрасных качеств ее души. Две трети ее огромных личных средств неизменно уходили на благие дела».

 

Журнал «Русская старина», при публикации мемуаров Императрицы Александры Феодоровны.» 1869 год.

 

«..Были и такие добродетельные дамы, которые обвиняли Мама в легкомыслии и фривольности. Никак не угодишь всем на свете! Эти дамы жаловались Московскому митрополиту Филарету, что Мама, вместо того, чтобы думать о спасении души, только и делает, что танцует и гоняется за развлечениями.

 

На что тот неизменно возражал: «Возможно, но я думаю, что она, танцуя, попадет в рай, в то время как вы все еще будете стучаться в дверь!».

 

Великая княгиня Ольга Николаевна, королева Вюртембергская. «Сон юности. Записки о прошлом.»

 

Секрет зеркала второго: Сердце Императрицы.

1839 год Санкт – Петербург. Зимний дворец. Туалетная комната Императрицы.

 

- Скажи, Sophie, ты действительно была влюблена в Жоржа Д. Антеса? Прошло уже столько лет, теперь можно и сознаться!

 

- Ваше Величество преувеличивает – так, легкий флирт ничего более!- пылко возразила все еще моложавая, живая, с выразительным, немного детским лицом, графиня Софья Александровна Бобринская..

 

-Но твои сожаления о нем.. мои письма, помнишь?

 

-Я сожалела о нем ни больше, чем о любом другом приятном светском знакомом, Ваше Величество! Бывала у посланника Геккерна, этой гнусной личности с светским лоском! – Графиня передернула плечами, и в многочисленных зеркалах туалетной комнаты Императрицы, в мягком свете золото - витых канделябров, заиграло, зарябило, дробясь, ее отражение: кружева, рюши, бриллианты серег, жемчуг на белоснежной коже шеи.. Маленькие, точеные руки с тонкими змейками браслетов нервно поднялись к высокой прическе, оправляя волосы. – Как воспитанный человек я, естественно, передавала приветы арестованному, не более.. Не знаю, что себе возомнили дворцовые сплетники! С таким же успехом могли бы обвинить и Вас, Ваше Величество, в симпатии к кавалергарду Д Антесу. – графиня потупила взор.

 

- Мой взгляд тогда, на балу у австрийского посланника, предназначался вовсе не ему!– вздохнула императрица

 

-О, Вам нравился князь Александр Трубецкой.. «Бархат», - Вы так его называли.

 

-И все еще называю… Мое непозволительное увлечение!- чуть грустно улыбнулась в ответ Александра Феодоровна. Меня за него и Государь журил, что я «забылась, вообразила».. Наша умнейшая Долли - «посланница богов» всегда считала меня слишком Женщиной - эфемерною, воздушной.. Увы! Быть может, она права? – Властительница пожала плечами.

 

- О, Государь так ревновал Вас тогда, что даже поручил графу Орлову негласный надзор за Вами.

 

- Как?!- ахнула Государыня, но, быстро взяв себя в руки, рассмеялась. - То - то граф и увивался вокруг меня:то медвежьей полостью укутает, то в сани подсадит, то на руках до крыльца донесет. Я думала он – мой тайный поклонник!

 

- Они тщетно искали с Государем вокруг Вас заговор «красных кавалергардов».

 

- А в итоге пострадал один «Бархат»! - усмехнулась императрица. - Его презирали при Дворе.. Потом эта глупая история с Тальони, не менее глупая женитьба. Он не слишком счастлив, кажется, с этой Вуазьен. Мне писала мадам Сюлливан..

 

- Вам его жаль?

 

- Немного. В какой то момент я поняла, что много он актерствует, хотя долго не допускала сей холодной догадки в сердце. Но слишком уж большая радость изображалась на его лице при виде меня, слишком сильно кружил на балах! И такие радушные родные. Ласкался, искал «счастия и чинов»! Десять человек детей у князя Василья, кроме Александра, можно понять – всех дОлжно пристроить! А все же – вальсировал ловко.. – Императрица опять вздохнула, перебирая тонкими пальцами бусинки нефритовых четок.

 

-Ваше Величество так любило танцевать!- фрейлина - подруга попыталась повернуть русло разговора в менее печальную сторону.

 

-Почему – «любило»? Я и сейчас - люблю.. Но больще - в воображеньи. Сердце, грустные мысли..Одиночество

 

- Ваше Величество, не нужно! – графиня осторожно погладила императрицу по руке.

 

Почему? Это - моя боль. . Всех, кого я любила я теряла. Пушкин, .. Какие изумительные стихи его «Отцы пустынники»! Я так старательно наизусть учила, но мой немецкий акцент, боюсь, и до сей поры, что нибудь перевираю! А Мэри без ума от молодого Мишеля Лермонтова и все упрашивает отца простить ему стихи на смерть Пушкина! Прочитала его «Кавказский пленник» и бредит теперь строчками. Он читал нам на вечере что то из набросков прекрасного своего «Демона».. И так жадно расспрашивал меня о Пушкине, боялся слово упустить, а я не могла говорить, горло перехватывало от волнения, едва начинала вспоминать, и слезы наворачивались.. Скажи, Sophie, ты еще можешь припомнить Пушкина?

 

-Его невозможно не помнить, Ваше Величество! Маленький, энергичный, живая душа любого общества! И этот блещущий ум. Ему и не надо было быть красивым… Ум и щедрое его сердце все ему заменяли! А при виде Вас он как то таял..Вы ему нравились, Ваше Величество! – живо отозвалась графиня.

 

- Он вспоминал Другую, а не меня! – улыбнулась мягко Императрица, сделав ударение на слове: «другую». -Я помню, как он представлялся при получении им камер – юнкерства, и я все ломала голову, кто это – «Пушкин»?,- и так смеялась, увидя его! – «Ах, это Вы!»

 

Графу Александру Христофоровичу*(*Бенкендорфу – автор.) очень уж не нравилось влияние Пушкина на моего Никса. Оно в последнее время усиливалось.. Помнится, и покойный брат, Великий князь Михаил Павлович говорил мне о Поэте нашем с неизменным восхищением!

 

-Сложный характер, кипение страстей! Стоило ли ему так обращать внимание на эти гнусные анонимные письма, низкие происки Геккерна, право, не знаю!

 

-Что ему было нужно, этой старой каналье? Ведь он знал, что у Пушкина пылкость воображения и чувство чести преобладало над всем остальным и что эта «божественная голова» не стерпит подобного ошельмования его имени и дворянской чести!

 

- Барону Луи де Гккерну нужно было вернуть себе возлюбленного, Ваше Величество. А Бенкендорфу - очень ослабить влияние блистательного Пушкина на узкий круг людей, входящих к Государю Императору, разве нет?

 

-София, не говори мне об этом!! Как отвратительно грешен мир!- Императрица бессильным жестом прикрыла ладонью глаза. -Откуда ты могла знать?!

 

- Наш славный обер - почмейстер Алексей Булгаков любит посплетничать. Он перлюстрировал письма посланника и его названного сына. Более из любопытства, чем по приказу шефа жандармов, Ваше Величество. А свет не терпит чужих тайн. Да и Бенкендорф тогда терял голову от Амели*, (*Баронесса Амалия Крюденер, родственница Императрицы, петербургская grand -dame. – автор) ему еще нужно было отвлечь внимание и ревность Государя! - Императрица вздрогнула. Фрейлина опомнилась: -Простите, Ваше Величество, я не хотела..

 

-Да – да, правда! Амели всегда называла Никса непредсказуемым и непостоянным… Но я готова была все простить, если красивое и одухотворенное лицо оживляло его, давало ему сердечный отдых и радовало глаз на какое то время. Но кто понимает мою снисходительность и эту полную невозможность переделать мужскую суть: восхищаться прелестью Женщины?! – Императрица внимательно посмотрела на графиню. Та опустила ресницы. И царственная подруга продолжала, осторожно отпирая инкрустированную сапфирами коробку со шпильками для волос:

 

- Слишком большой груз всегда лежал на плечах моего Николая с самого вступления его на престол, с того страшного декабрьского вечера 1825 года. Он писал кому то из приближенных, по восшествии, что «его, верно, можно лишь пожалеть, так как он начал царствование с крови своих подданных!» Мятежники, бунтари. Дворяне. Генералы. Цвет победившей Наполеона армии! Покорители Парижа. Они хотели конституцию: свободу, равенство. Все верно. Но из благих намерений часто вырастают начала бунта. Как это было с Польшею. Зерна зловещего кровопролития были посеяны еще покойным императором Александром Благословенным, когда он в 1815 году, в Польше, пообещал свободы конституции и другим народам России. Неосторожная, пылкая речь.Во что она превратилась, восторженная мечта, ты помнишь? 1825 год. Разделили общество надвое, принесли напрасные жертвы.. Сосланные, слезы матерей и жен, сироты - дети.. Я, как могу, старалась и стараюсь смягчать сердце Николая, устала отвечать на прошения, но кто знает о моих слезах, о разбитом сердце?

 

-Ваше Императорское Величество может утешиться словами покойного Пушкина: «Один император Николай Павлович имеет законное право казнить и миловать бунтарей у престола. Все остальные предшественники его вынуждены были терпеть и прощать!» (Намек на Екатерину Вторую и Александра Первого, занявших престол Империи в результате скрытого цареубийства. Это подлинные слова А. С. Пушкина. София Александровна Бобринская, как ближайшая подруга и фрейлина Императрицы, могла с нею говорить вполне откровенно. Государыня ей многое позволяла. – автор).

 

- Я понимаю, София, но.. Помню, мы с Матушкою возмущались безвольностью Великого князя, Наместника польского, Константина Павловича. Отдать обязанности и долг перед Россиею в жертву светских удовольствий, неравнородного брака, ( * С польской графиней Жаннетой Грудзинской, получившей позже титул княгини Лович. Брак был признан морганатическим, то есть - без права наследования престола – автор.) своих мелких, эгоистичных желаний! Он должен был, по крайней мере, сам прибыть в Петербург и дать Сенату акт публичного отречения! Непростительное малодушие! Оно потом дало себя знать и в польском бунте.. Императрица перекрестилась. - Слава Богу, Правосудие Небесное тогда решило все само. Константин вскоре умер от холеры, а я утешена была в горести своей о польской крови тем, что посреди разорения и бедствий родился мой третий сын – Николай.Я рада, милая София, что ты не переживала тогда всего того ужаса и трепета, что испытывали мы!

 

- Я жила в деревне, Ваше Величество.

 

- Я знаю. Ты тогда только вышла замуж. И слава богу, что была далеко от столиц. Творилось что то невообразимое! В Санкт – Петербурге в день умирало по 800 человек, не успевали и хоронить.. На окраинах обезумевшие от страха смерти люди пытались громить лазареты, избивали докторов. Все, кто мог, спасались от холерной чумы на Островах.. в Царском, в деревнях, хотя по России уже шли "бунты отчаяния», как называли крестьянские волнения. Конституция для дикой страны.. Императрица пожала плечами.. Наш Александр – государь был идеалистом. Они убивали докторов и больных, крича, что в тех вселился дьявол! Нужна ли такому народу конституция?

 

В тот год стояло прекрасное лето, упоительные белые ночи, но до них ли было?! Пушкин, кстати, тогда женился на мадемуазель Гончаровой.. Она была прелесть, как хороша!

 

Долли - посольша впала от нее в поэтический восторг, но предрекла ей тогда же «тяжкое страдание», и опять оказалась права! – Императрица снова перекрестилась и продолжила рассказ, благо никто не прерывал Богом дарованной тишины.

 

До дворцового ритуала – позднего парадного ужина с иностранными дипломатами и фрейлинами Двора оставался ровно час.

 

Потом Николай выехал в Москву,- продолжала рассказ императрица, - что уже была на грани холерного бунта, и сам там слег.. от странной лихорадки. Да, слава Богу, что тогда был с ним Мандт* (*придворный врач – автор.) и вовремя дал лекарство! Не было мне покоя ни минуты, пока не узнала, что ему легче. А на осень и зиму страшного того года Двор перебрался в Москву и меня опять упрекали, что я слишком много веселюсь на балах.. Разве? В ноябре 1832 года у меня уже родился четвертый сын - Михаил.. Много не потанцуешь! Да что говорить, ты сама мать, и знаешь, что это такое! Никс радовался каждому ребенку и говорил, что только во мне и семье находит истинное утешенье свое, а Долли, милая Долли, имела нетактичную, непонятную смелость упрекать меня в том, что все огорчения все трудности, упавшие на плечи царственного мужа моего доходят до меня - «веселящийся красавицы», как бы издалека, сквозь тонкую вуаль.. Что ж, пусть так! Он с тщанием оберегал меня.

 

-Ну не всегда, Ваше Величество, позвольте заметить! – слегка улыбнулась Бобринская.. Вы вспомните хотя бы Софи Урусову? Даже снисходительная графиня Фикельмон заметила тогда, что Вам больно..

 

-Разве? – Императрица чуть изогнула бровь.. - Да мне было больно.. Но только в первый момент, когда я узнала.. А потом я стала приглашать ее на чай, осыпать подарками. Я показала Никсу ближе ее пустую душу, и когда он увидел, что за бледно – розовым пышным лицом ничего более не скрывается, он охладел к ней моментально.

 

- И потребовал от Двора еще большего поклонения Вам, Ваше Величество! – Бобринская сделала реверанс, и принялась осторожно расплетать пышную косу Государыни, чтобы сделать парадную прическу к ужину. - Есть ли известия от Государя Императора и от Наследника Цесаревича?

 

- Мэри не далее, как вчера, мне говорила, что получила письмо от Александра, да и Василий Андреевич писал, что доволен им. А Государь вернется из Валаама через два дня..

 

- А что Ольга Калиновская? (*Возлюбленная цесаревича Александра, фрейлина Государыни. – автор.)

 

- О, не знаю! Такие страсти опасны для будущего Государя, но даже я, как мать, мало что могу поделать! Александр унаследовал темперамент своего отца. Тот, обожая меня и даря мне каждый год по ребенку - до болезни моей, пленял взорами всех красивых женщин Двора, даже замужних.. Завадовская, к примеру! А вспомни - ка, Нелидову Вареньку называют до сих пор его «второю супругой».

 

- Без оснований, Ваше Величество! – Бобринская потянулась за шпильками, заколола пышный узел, протянула подруге – царице зеркало в малахитовой оправе и продолжила тихо, но внушительно:- Александрин Россет провела свое «дознание». Государю Императору нет совсем времени посещать Вареньку Нелидову, а ночи он проводит в Вашей опочивальне.. Вам ли не знать того!

 

-Я знаю, да на чужой роток не навяжешь платка, так кажется? – вздохнула повелительница, осторожно поворачивая голову, и осматривая в зеркало убранные золотыми шпильками и белыми нежными камелиями волосы.

 

- Почти так, Ваше Величество! – улыбнулась, вспыхнув ямочками щек Бобринская..

 

-И до всего то злоумной Александрин есть дело! –губы Императрицы внезапно нервно покривились и дернулись, на глазах блеснули слезы.- Дознание! Кто же сие позволял?! Кто над его душою всевластен, кроме Бога? Она еще, пожалуй, в мемуарах своих напишет о «гареме» Повелителя, да что я сему потворствовала – гарему! – Императрица побледнела, ее шея покрылась пятнами, она начинала задыхаться от слез. – А у меня дети и сын - Наследник Престола Российского!

 

-Ваше Величество, прошу Вас! – графиня тщетно пыталась остановить приближающуяся истерику.

 

-Я знаю, Софи, знаю! Как совместить несовместимое, скажешь ты?! Построить башню для души.. Надеть на лицо маску, чтоб никто не заметил слез.. Уйти в детей,в их интересы и заботы. Подбирать им учителей, вывозить на детские утренники и спектакли. Петь у рояля, посещать оперу. Блистать нарядами. Учить языки. Отдавать подаренные неверным Властелином драгоценности на постройку монастырей и часовен. Часами вымаливать по ночам у Бога терпения и радостной улыбки. Совершать вояжи по заграничным курортам. Я делала все это. Уйти в новый роман никогда более не смогу - прошли времена «Бархатов», да и зачем себе лгать: я не любила никогда и никого, кроме Никса..

 

-И он тоже, Ваше Величество, смею уверить. Он не любит истинно никого, кроме Вас. Вы для него - алмаз бесценный, он Вас бережет, как зеницу ока.

 

- Я знаю. – устало, с нарастающим раздражением проронила Императрица. - Но иногда алмазу хочется немного тепла.. Чтоб его подержали в руках, согрели дыханием. А иногда мне хочется знаешь чего?

 

-Да, Ваше Величество? – графиня испуганно выронила из рук последние шпильки, так неожиданно жестко и резко прозвучал всегда мягкий голос повелительницы.

 

-Разбить это зеркало! Разбить на мелкие кусочки, чтобы не видеть, как я старею, сколько у меня морщинок под глазами, как трясется голова в нервном тике, как все чаще осыпается с плеч пудра, как седеют волосы! Разбить, разбить на тысячи кусочков, осколков, дребезг! – внезапно императрица залилась слезами, и схватив зеркало в тяжелой малахитово - изумрудной оправе, с нежданною силою швырнула им в сторону огромной зеркальной стены. Послышался звон, грохот, погасли два канделябра, огни прочих испуганно заметались, отбрасывая тени на стену. Императрица, уронив голову на туалетный мраморный стол, осыпанная дождем зеркальных брызг уже не плакала, просто тяжело дышала, губы ее посинели.

 

-Помогите кто - нибудь! Ее Величеству Государыне дурно! Сердце! Доктора, скорее! – метнулась к дверям Бобринская, и уже через секунду комната наполнилась людьми, говором, плачем, хрустом стекла, звоном раскрываемых окон, пляшущими огоньками свечей. Сонный Петербург погружался в дрему до рассвета, тысячеоконному творению Расстрели предстояло сиять огнями всю ночь, ибо болезни и скорби людские не ведают границ времени..

 

Отступление от автора. Страницы документов.

 

«В обществе много красивых женщин, но одна, которая, бесспорно, превосходит всех остальных грацией и красотой – Императрица! Перед ней блекнет даже самая большая красавица; никто из нас не может сравниться с нею в танцах, не умеет ступать так грациозно и легко, как она, и при всем этом, она в той же степени Владычица красоты, как Императрица и Царица!

 

Она в высшей степени женственна. Бесспорно, ее благой характер подвергается испытанию ежедневных забот, но дом ее такой уютный, ее дети столь красивы, ее супруг в такой степени добр и нежен с ней, что, кажется, все ее ежедневие доставляет ей только счастливые волнения.»

 

Долли Фикельмон. Дневник 1830 г.

 

«Повсюду в высшем свете наблюдаются контрасты, но они настолько поразительны, что порой трудно понять – во сне это или наяву. Одновременно с этикетом и скованностью иногда наблюдается такая свобода нравов и она в такой степени - результат мгновения, что невозможно ничего предвидеть. Царят молодость и спонтанные импульсы».

 

Долли Фикельмон, запись в «Дневнике» от 14 февраля 1830 года.

 

«Место, занимаемое Урусовой в императорской семье, никому не понятно, но отражается меланхолией, которая затеняет ангельское и счастливое лицо императрицы. Она без обычного спокойствия переносит свою десятую беременность. Говорит о дурных предчувствиях. Именно этим черным мыслям приписывают отсутствие в ней веселости, которая, по мнению всех, является ее стихией. Я так люблю императрицу и думаю, что уже хорошо сумела узнать ее. И мне представляется, что она поражена в самое сердце… Она обладает значительно большей силой и душой, чем предполагают, умеет скрывать многие свои чувства, но страдает от этого не меньше..

 

Дважды во время поппури (*бальный танец со сложными фигурами. – автор) княжне Софии пришлось выбирать меня и императрицу. И каждый раз я видела, как Владычица краснела чуть ли не до белков глаз от чувства неловкости, которое еще не научилась скрывать..

 

Долли Фикельмон. Дневник. Записи января – февраля 1831-32 года.

 

«Аксаков Иван негодовал однажды на меня, что я считала, что император Николай Павлович мог не только любить Вареньку Нелидову, но и сделать ее своей любовницей.»

 

А.О.Смирнова - Россет. «Дневник. Воспоминания».

 

«Когда же царь бывает у фрейлины Нелидовой?! В 9 – ом часу после гулянья он пьет кофе, потом в 9 сходит к императрице, там занимается, в час или 1.30 опять навещает ее, всех детей, больших и маленьких, и гуляет. В 4 часа садится кушать, в 6 гуляет, в семь пьет чай со всею семьей, опять занимается, в десятого половина сходит в собрание, ужинает, гуляет в одиннадцать, около двенадцати ложится почивать. Почивает с императрицею в одной кровати».А. О. Смирнова – Россет. Там же.

 

Секрет зеркала третьего: «Все повторится, и еще не раз..»

Апрель 1855. Санкт –Петербург. Александровский дворец. Царское село.

 

Нет, нет, и не уговаривай меня, cher Marie!* (Милая Мари –франц. – автор.) Я хочу знать только правду! Почему она не сказала мне сразу?! Почему меня обманывали и скрывали?! Почему молчал Александр?

 

-МамА, поверьте, здесь нет никакого злого умысла! Ни Мария, ни Александр просто не хотели понапрасну Вас волновать!

 

-Понапрасну?! Как это понапрасну?! – худенькая, хрупкая фигура императрицы - матери в кружевном капоте и чепце судорожно заметалась по будуару, потом бессильно упала в кресло. Изнуренная болезнью сердца, сломленная безвременной кончиной любимого мужа (Император Николай скоропостижно скончался 18 февраля 1855 года –автор.) Александра Феодоровна эти особо тяжкие для нее месяцы пережила только благодаря неустанным заботам врачей, фрейлин, нежной опеке боготворившего ее сына – Императора Александра Второго и невестки - молодой Императрицы Марии Александровны. Та почти неотступно находилась подле нее, и сама, несмотря на хрупкое здоровье и частые беременности, сопровождала на всех прогулках и выездах. Вот и сейчас она стояла около кресла и терпеливо размешивала в высоком бокале из богемского хрусталя какую то мутноватую жидкость почти без запаха. Потом протянула было бокал императрице – матери.

 

-Подожди, Мари! Я опять сей час же усну и ничего не узнаю! - нетерпеливо и капризно отмахнулась та, тяжело дыша.

 

-Но Вам нельзя волноваться , МамА! – спокойно возразила Мария Александровна.

 

-Что ж это, Машенька, милая, – эти слова императрица произнесла медленно по – русски, в растяжку, и как то особенно печально, - ты полагаешь, что мезальянс Мари – недостаточный повод для волнения?

 

- Нет, МамА, нет. Молодая Императрица осторожно опустилась на колени у кресла вдовы - государыни и взяла ее маленькую, горячую ладонь в свою руку, почтительно поцеловала. - Я не то хотела сказать! Но княгиня Лейхтенбергская Мария Николаевна счастлива в своем союзе с графом Григорием Александровичем Строгановым уже почти три года.. Ничего нельзя изменить, что пред Богом совершено, МамА! Александр лишь остается узаконить тайные узы брака..

 

- Три года! – всплеснула руками императрица – мать. Да когда же они венчались?!! Где?!

 

-В Гостилицах, имении ее старшей статс – дамы, Татьяны Борисовны Потемкиной, в 1854 году..

 

-И отец ничего не знал!

 

- Мария щадила чувства покойного Государя.. И Ваши, МамА..-Умоляю Вас, простите ее! Она хотела Вам позже рассказать, поверьте..

 

Императрица покачала головой: - Не понимаю, я ничего не понимаю! Зачем Вы обманывали меня, отца? Как вы все могли допустить этот скандал: я узнаю из посторонних уст, все шепчутся по углам, косо смотрят на Марию, на детей ее, на меня, словно я в чем виновна! А как она закатывала глаза, когда мне рассказывала! Фальшивая богомолица! Наверное, мстила в душе за прошлые обиды!

 

- МамА, умоляю, скажите, кто Вам сказал? Александр вне себя от негодования! Ведь вчера мы едва Вас не потеряли!

 

-Ему надо было негодовать раньше, милая! – императрица скорбно поджала губы.- Вам незачем знать мои тайны. Это я имею право знать Ваши. Я – мать!

 

-Но Мари.. Она имеет право на счастье. На простое счастье. Граф так любит ее.

 

-Разве Макс любил ее меньше?

 

-Макс умер, МамА.. два года назад...

 

-Я знаю. Все умерли: мой Никс, моя Адини, Макс, мамА, государыня Элиза, малютка* (Один из детей императрицы Ал. Феодоровны родился мертвым, во время ранних родов -автор), генерал Милорадович, Пушкин.. Мишель Лермонтов.. Все. Все, кого я так любила! – голова императрицы начала судорожно трястись, из глаз закапали слезы. – А мой черед никак не наступит! Почему я не ушла вслед за Никсом?! Зачем я здесь?

 

Вам я не нужна!

 

-Что Вы, МамА, о чем Вы?! Александр с ума сойдет, коли узнает, что Вы говорите! Вспомните, что Вам завещал батюшка на смертном одре: жить ради нас всех!

 

-Вы предали меня, Машенька! – императрица грустно и обреченно покачала головою.

 

- МамА! – Молодая государыня резко встала и отошла к окну, кусая платок. На несколько минут в комнате воцарилось напряженное молчание.

 

-Он не ровня ей, Машенька, Она – Романова, пойми!- тихо, примирительно проговорила императрица – мать, глухо прокашлявшись и барабаня тонкими пальцами по подлокотнику кресел.

 

- Вспомните меня, МамА! Это я – не ровня Вашему Царственному сыну. Я - бастард, незаконный ребенок, плод грешной любви! (*См. биографию императрицы Марии Александровны . – автор.) А Граф Строганов – знатный дворянин Российской империи, его предки честно служили Отечеству. У графа Строганова больше прав на руку Марии, чем у меня - носить на голове корону Русской Императрицы! – голос молодой Властительницы был странно хриплым. Она прижалась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза.

 

-Ты – Жена моего сына. Мать Наследника престола Цесаревича Николая. И - Дочь герцога Гессенского и Прирейнского Людвига. Ты - Императрица России! Заступница для обездоленных и несчастных! А все остальное пусть знает и судит лишь Господь Бог.

Запомни только одно: Романовым нельзя лгать! Ни себе, ни Богу, ни - людям.. Не позволено саном! – слабые, но цепкие руки стареющей императрицы обняли молодую..- Пойми, я сержусь лишь на ложь! С ложью трудно жить. И еще одно: у Мари непростой, царственный, романовский характер, характер отца – Императора. Соответствовать ей трудно. Ровней ей быть - трудно. Потому - то я и сказала, что мягкий, романтичный граф Строганов ей - не пара!

 

-Ей такой только и нужен, МамА!-неожиданно улыбнулась молодая императрица. - Не то бы нашла коса на камень. Да и потом, с ее темпераментом, трудно обходиться без мужчины, не впадая при этом в грех!* (*Подлинная фраза Т.Б. Потемкиной о Марии Николаевне, герцогине Лейхтенбергской. – автор)

 

Императрица - мать удивленно вскинула брови, сверкнула было глазами, потом мягко рассмеялась:- Да уж, ты правду, говоришь, милая! И тут наша герцогиня вся в отца пошла! Да, где она, кстати? Я ее уж со вчерашнего дня не видела… Где прячется, негодница?

 

-Она в моей комнате, МамА! Боится Вам на глаза показаться, давеча все глаза в кабинете у Александра выплакала. Она ведь хотела сама Вам сказать все, да «злые языки страшнее пистолета», как говорят..

 

-Да на чем же они сошлись то? Граф с моей дочерью?

 

-Граф Строганов обаятельный человек. Страстный ценитель искусства, собиратель редкостей и картин..

 

-Ах, картин? – Императрица погрозила пальцем, покачала седыми буклями. – А сердец дамских? Хорош, генерал - адъютант, нечего сказать!.. Ну, зови их, зови, надо же мне взглянуть на эту новоявленную графиню – герцогиню, и на зятя – генерала.

 

Мария Александровна осторожно усадила хрупкую «матушку – птичку» (выражение Александра Второго – автор.) в глубокое, покойное кресло и позвонила в маленький серебряный колокольчик. На пороге комнаты тут же бесшумно присела в поклоне дежурная фрейлина. Мария Александровна коротко кивнула и распорядилась:

 

-Передайте Ее Императорскому Высочеству Великой княгине Марии Николаевне, что ее просят незамедлительно прийти к Ее Величеству Государыне - матери, и графа Строганова тоже. Поторопите.. Ее Величеству пора принимать лекарства!

 

-Слушаюсь, Ваше Величество! - Фрейлина тут же выпорхнула за дверь и несколько минут спустя в комнату почти вбежала, несмотря на полноту, высокая, статная темноглазая красавица, в тюрбане с длинною белою вуалью. За нею спешил стройный, темноволосый генерал, в пышных адьютантских эполетах. Он почтительно замер у дверей, дама тотчас подбежала к креслу, в котором тонула хрупкая болезненная фигурка. Шелк ее темно синего платья с траурными плерезами на рукавах обвил колени матери, а роскошные волосы тут же ощутили тепло материнских рук.

 

-Что же ты, голубка, так то? Ни ПапА, ни мне - ни словечка! Выпорхнула птичка из золоченой клетки.. Почем тебе знать, может, мы и не возражали бы? Мы всю жизнь желали каждому из Вас лишь одного: быть достойными своего имени. Это единственное, чем мы можем оправдать перед Богом наш Жребий, понимаешь? Не надо было лгать! Иногда быть честной перед собою лишь - мало! Перед другими – важнее гораздо!

 

-Да, матушка. Простите. Я не хотела Вас огорчать! – прошептала княгиня Мария.

 

- Глупая! Неужто счастьем и правдою огорчить возможно? Ты честно исполняла свой долг жены и вдовы, у Вас с Максом чудные дети. Ты имела право на честное женское счастье, но не тайком. Надо было сознаться. Ну живи и умней, хотя, говорят, от счастья глупеют! – императрица улыбнулась. -Скоро ли мне еще внучку подаришь? Торопись, я спешу! У меня мало времени.

 

-Матушка, что Вы это! – вмешалась горячо императрица Мария Александровна. - Мандт сказал, даст Бог, долго еще проживете, увидите, как возмужает Никс.

 

Куда уж мне! И так двух императоров пережила на своем веку, хватит с меня!- возразила мягко царственная вдова.- Ты внучку то назови Еленою, – требовательно обратилась она к дочери. ПапА все мечтал, чтоб была у него дочь Елена, в память его покойной сестры – красавицы. Вы уж, граф, постарайтесь, проследите непременно сие! – Императрица знаком подозвала к себе тайного мужа дочери – бунтарки, протянула руку для поцелуя. Генерал особенно изысканно поклонился, касаясь губами до царственной длани. Государыня – вдова вдруг оживилась, прищурилась, с интересом протянула:- А Вы, граф, случайно, не из кавалергардов ли?

 

-Никак нет, Ваше Императорское Величество! – щелкнул каблуками новоиспеченный зять Высочайшей особы.- Пажеский корпус, свита и конвой Его Императорского Величества.

 

- Жаль, жаль! – все улыбалась Государыня – матушка. По повадке - совсем кавалергард! Мари, взгляни - ка в зеркало, какая Вы красивая пара!

 

Великая княгиня Мария Николаевна, герцогиня Лейхтербергская, графиня Строганова, улыбаясь, подняла залитое слезами лицо от колен императрицы - вдовы. И замерла - отпрянула: из огромного венецианского зеркала в тяжелой серебряной оправе на нее смотрела, чужая, незнакомая ей, ослепительная дама в синем переливчатом платье. Вуаль белым облаком окутывала ее роскошные покатые плечи, а взгляд сиял дерзостною и спокойною уверенностью счастливой женщины, имеющей мало сходства с печальною и строгой вдовою герцогского дома Лейхтенбергов – Богарнэ, что тенью скользила по царским дворцам до того.

 

- МамА, Мари, смотрите, да что же это? Я себя не узнаю! То - не я! – цепенея от изумления, прошептала своенравная «царственная» графиня, обращаясь к обеим Государыням, и невольно опять приникая к матери, как испуганный ребенок.

 

-Ты, голубка, ты! Смотри хорошенько! Это твоя новая Судьба отражается в старом зеркале. Так вот и живи ее по новому. В новом облике. Со счастливым сердцем. Как я когда то.. Императрица в мечтательной грусти закрыла глаза.- Как точно сказал Шиллер: «Все повторится, и еще – не раз!» И благодари, голубка, зеркала почаще – смотрись в них! Они имеют свойство дарить новую Судьбу! – Александра Феодоровна, значительно и чуть хитро улыбаясь, подняла вверх тонкий палец. Уж я то знаю сей магический «зеркальный секрет» - век прожила!

 

Краткое послесловие автора.

 

Моя новая работа кому то опять может представиться тонкою и шаловливою игрой с историческими документами, полетом богатого воображения. Но уверяю взыскательных читателей, что за основу сюжетной канвы взяты вполне реальные события и факты жизни моих героев.

 

Судьбы же Великой княгини Лейхтенбергской Марии Николаевны, во втором браке – графини Строгановой - и ее потомков - столь сложны и интересны, что требуют отдельного, подробного рассказа. Надеюсь как – нибудь представить его Вашему вниманию, не оскорбив чьего то исторического чутья и чувства меры, и не допустив неуважения к историческим трудам и свидетельствам современников.

 

Напоминаю читателям, что не настаиваю на обязательном принятии всех сугубо авторских точек зрения, изложенных в тексте данной новеллы.

 

С неизменным уважением к читателям:

 

Princess.

Член МСП " Новый Современник"

22 -23 мая 2003 года.

 

_____________

При подготовке новеллы использованы материалы личной библиотеки и веб – архива автора, материалы уже указанной книги С. П. Мрачковской - Балашовой и двухтомного мемуарного исследования Бориса Тарасова "Император Николай Первый".

 

Автор доводит до сведения читателей, что до сих пор, в различных, даже очень серьезных, исторических источниках существуют большие несовпадения дат и даже - основных фактов биографий представителей династии Романовы, поэтому, весьма возможны, с течением времени, любые уточнения.