часть первая

 

Вероника

 

Киевлянам, и тем из них,

кого судьба разбросала

по всему миру,

посвящаю.

 

Автор.

 

Дорогой читатель! Эту историю я написал по следам событий, часть из которых произошла тогда, когда привычная всем жизнь закончилась, и начался беспредел. Место действия – любимый мной Киев.

Все имена и фамилии героев изменены, все совпадения – случайны.

И ещё. Тот, кто ищет в этом рассказе «быстрого секса», может сразу закрывать его на первой же страничке.…

Я хотел показать судьбы людей, пробивающих себе дорогу «через тернии - к звездам».…

Мне очень жаль, что часто эти дороги ведут вникуда…

 

...Соня проснулась рано. Еще не было шести, а её как пружиной сбросило с тахты. Сегодня был понедельник, и ей было «назначено». В десять она уже должна была быть на Чоколовке, в офисе оптово-розничной фирмочки с громким названием «Север». Соня почти год была без работы, и, звоня по объявлению в «Вечёрке», она уже ни на что не надеялась. И, вдруг, приятный мужской голос произнес:

-Приходите завтра, в десять, побеседуем... …Сначала её жизнь складывалась благополучно. В семье она была единственным ребёнком. Папа, пожив с мамой десять лет, понял, насколько они разные с ней люди и «ушел в ночную мглу, опустив презрительно глаза, зараза». Её мама всю свою, не растраченную на мужиков энергию, бросила на воспитание единственного ребенка, и, в начале этого гибельного пути в этом сильно преуспела. Соня, кочуя на каникулах по деревням, от одной бабушки к другой, росла толстым, задумчивым ребенком. Потом была школа на Печерске, комсомол и золотая медаль на выходе.

За компанию с кем-то из подруг, Соня, не подумав как следует, с ходу поступила в Госуниверситет, и, промучившись там четыре года, лишь на преддипломной практике вдруг поняла, что быть радиофизиком очень престижно, но, ничуть не интересно. Куда с большим удовольствием Соня рисовала в своих альбомах модельные платья и шила на старой маминой машинке, обеспечивая модными туалетами всю свою родню и близких подруг. Потом, уже будучи на четвертом курсе, Соня посмотрела на себя в зеркало и решила похудеть.

Худела она долго и болезненно, перепробовав с десяток разных диет.

В конце - концов, ей очень помогло самое радикальное в этом виде спорта решение. Соня перестала есть. Почти месяц она пила слегка подсоленную воду и ничего не ела, и, в результате нарушила что-то в своем организме, чуть не отдав при этом концы. Слава Богу, нашелся знакомый врач, буквально силой заставивший Соню перестать «дуреть».Соня «дуреть» престала, но с тех пор стала очень внимательно относиться к своей внешности, что не могло не сказаться на толщине маминого кошелька. Соня расцвела и стала чувствовать к себе повышенный интерес не только со стороны сверстников, но и заматерелых тридцатилетних доцентов с их кафедры.

Все её подруги к тому времени уже давно жили со своими «френдами», а Соня все ещё была девочкой, поэтому, когда ей случайно попался парень, который проявил к ней интерес, она тут же переспала с ним и уравняла себя в правах со своими подругами. Затем у неё было еще несколько партнеров по сексу, но, то ли ей не везло с ними, то ли её природа была такова, но особого удовольствия от секса она не получала. Окончив Университет, Соня получила распределение на киевский завод «Арсенал», и, получив законный отпуск, поехала отдыхать на курорт. Соне повезло. Её соседка по палате оказалась такой же искательницей приключений, как и она сама.

И приключения не заставили себя долго ждать.

Найдя себе пару молодых мужиков, живущих, как и они - в палате на двоих, подруги стали ходить «в гости».То одна была «в гостях», то другая. И вот, в это самое время, в Соню влюбился один отдыхающий по имени Сева.

Влюбился намертво, прикипев к Соне своим сердцем.

Влюбился так сильно, что Соня не смогла ему отказать и тут же с ним переспала.

Счастливые, они целыми днями бродили вместе, и курортные медсестрички, повидавшие много чего на своей жизни, только завистливо глядели им вслед. Когда отпуск закончился, он продолжал с ней встречаться, летая к ней в Киев самолетами Аэрофлота - 750 км. вечером в пятницу – к ней, и 750 км. вечером в воскресенье – назад, в свой степной шахтерский город. Этот факт сразил Соню наповал, и они вскоре поженились. Все было бы ничего, но фамилия Севы была Ватман.

Соня фамилию мужа взять согласилась, но с одним условием - Сева должен был выкреститься.

Что не сделает влюбленный по уши еврей ради пары очаровательных глаз? И Сева крестился. Вообще, Сева Ватман был мужчина самостоятельный.

Он переехал в Киев и организовал круизную фирму, штатом в три сотрудника, разместившуюся в памятнике истории и архитектуры, «Домике станционного смотрителя», напротив речного вокзала, что на Подоле. Перед встречей с Соней, был он одинок и несчастлив, находясь в прострации после мучительного развода с первой женой, отчего и стал тогда попивать. Соня, став его законной женой, сразу поставила крест на всех холостяцких замашках.

Сева, еще тогда, когда он мотался между Донбассом и Киевом, купил себе однокомнатную квартиру в хорошем доме на Красноармейской, а Соня жила с мамой на Печерске, в «сталинке» недалеко от Дома Мебели. Вскоре после свадьбы они сделали родственный обмен, и Сонькина мама перебралась в квартиру Севы, на Красноармейскую, - поближе к своим подругам. Детей у них не случилось.

Хоть и старался Сева, а не получалось у Сони забеременеть.

Соня даже к врачу со своим мужем сходила. Врач, поглядев на результаты анализов, сказал:

-Вперед и с песней, детки, у вас все в порядке!«Детки», ободренные добрым дядей, «старались», как кролики. Сева, похудевший на сексуальной почве, взял за моду приезжать домой внезапно, и, прямо с порога начинал обихаживать Соню, проделывая это «многократно и зю-образно». Так прошел год. Соня, в самом начале их совместной жизни, ходила на свой Арсенал, отсиживала без толку восемь часов в заводском КБ, а потом, злая, приходила домой и жаловалась Севе:

-Совсем работы не стало. С этой конверсией все темы закрыли, все толковые работники разбегаться начали. Потом она и вовсе перестала туда ходить, оформив себе отпуск без содержания.

Сева, дела которого шли не лучше, чем у Сони, стал часто задумываться.

Круизы по Днепру на зафрахтованных теплоходах приносили такой мизерный доход, что, после уплаты всех мыслимых и немыслимых налогов, на зарплату не оставалось и сотни баксов на работника. А тут еще горючее подорожало, и речной порт взвинтил цены почти в два раза.

В круизы стали ходить только «новые украинцы» да бандиты, устраивающие свои сходки на отдаленных Днепровских островах. И тогда пришла Севе в голову «свежая» мысль. Сева решил заняться международным туризмом, для чего срочно потребовался «за бугорный» партнер с хорошими связями в банковских кругах, который смог бы получить валютный кредит на покупку нескольких круизных автобусов «Вольво» в Финляндии.

Вскоре такой партнер был найден. Литовский знакомый Севы, предприниматель с трудным для произношения именем, имел в Штатах зажиточного родственника, дядьку по материнской линии, который договорился в одном из американских банков о выделении ему кредита под залог трех его доходных домов. Вот с ним, с Регимантасом, и решил Сева открыть новое дело. Теперь дело было за малым.

Нужно было поехать в Финляндию и договориться с заводом о продаже им автобусов.

Конечно, в Москве находилось представительство фирмы, торгующей с Россией машинами марки «Вольво», но, к тому времени, обострились отношения между Украиной и Россией; вести переговоры в Москве стало трудно – москвичи перебивали весь его бизнес, сводя все дело к тому, чтобы Сева покупал машины только у них. Тогда Регимантас сделал «ход конем». С помощью своего давнего приятеля, ставшего к тому времени послом Литвы в Финляндии, он выхлопотал две годовые визы.

Теперь надо было собираться в дорогу. На улице стоял февраль, и в Киеве оттепели сменялись морозом и вьюгами.

В Финляндии трещали морозы под тридцать, и, провожая Севу в Бориспольском аэропорту, Соня все время напоминала ему о том, чтобы он берег своё горло и ещё кое-что пониже, без чего не бывает детей. Сева улетел, и для Сони потянулись скучные дни.

Сева звонил ей каждый день, подолгу рассказывая, как нудно идут переговоры с финнами,

как борются они с Регимантасом за каждый цент скидки, выбивая приемлемую для себя цену. Наконец, через неделю, он позвонил радостный и сообщил, что договор подписали, и, теперь, на правах хозяев, финны приглашают их два дня отдохнуть на зимней базе, где-то на побережье, а в программе – катание на снегоходах.

К слову сказать, в молодости Сева увлекался мотогонками, даже одно время был членом городской сборной по мотокроссу. Сообщив Соне дату прилета, Сева попрощался, и она, на радостях, решила устроить девичник, отметив с подругами удачное начало Севкиной затеи.

Для удобства решили собраться у давней Сонькиной знакомой, Светки Бахмут, пригласив для компании еще несколько знакомых девушек. Назначили все на завтра, решив сегодня лишь закупить продукты да выпивку.

С самого утра Соня помчалась к Светке, решив помочь той у плиты.

Целый день они пекли и жарили, позабыв на время о диетах и талиях, строгали салаты и накрывали на стол. В пять вечера начали приходить девушки, и, через пол часа все уже сели за стол.

Когда через час в прихожей Светки раздался звонок, девчонки были уже в той стадии подпития, когда все друг друга любят и открывают двери, даже не спросив, кто пришел. Дверь пошла открывать Светка, и, вернувшись через минуту в гостиную, тихо позвала Соню:

-Соня, там, в прихожей твоя мама. Она хочет тебе что-то сказать.

Когда Сонька, удивленная не столько тем, что мама ей хочет что-то сказать, сколько тому, что мама как-то сумела её разыскать, вышла в прихожую, мама протянула ей трубку мобильного телефона, подаренного ей Севой. -Позвони, дочка. Номер там, на дисплее, - и тяжело опустилась на подставленный Светкой стул.

Соня, все ещё улыбаясь, посмотрела на дисплей.

Ряд цифр ей был совсем не знаком, и её удивило их неимоверное количество:

-Это Финляндия, доченька, сказала мать, и, отвернувшись, стала расстегивать пальто, почему-то долго возясь с пуговицами. Все еще ничего не понимая, Соня нажала на кнопку автодозвона, и, через несколько секунд, услышала в трубке голос с сильным акцентом:

-Соня, здравствуй, это Регимантас. Я целый день разыскиваю тебя по всему Киеву. Спасибо моим знакомым, они дали номер телефона твоей мамы.

-Что такое, Регимантас, почему звонишь ты, а не Сева? – спросила Соня, слабея в ногах.

-Соня, сегодня произошел несчастный случай. Снегоход, на котором ехал Сева, столкнулся с грузовиком. Удар был лобовым, и Сева погиб...

Падая на руки подбежавших подруг, Сонька уже не слышала последних фраз Регимантаса. Очнулась она оттого, что кто-то из девчонок совал ей под нос ватку с нашатырем.

Соня лежала на диване, мучительно долго припоминая, что с ней случилось, и от чего все вокруг плачут.

Потом Соня увидела склонившуюся над ней маму, и сразу все вспомнила:

-Как же это так, мамочка? Я же с ним вчера разговаривала, и он был живой! Как это, почему? Как я теперь буду жить? - и она зарыдала, уткнувшись в подушку…

…Цинковый гроб Регимантас привез из Борисполя через три дня.

Пока его разрезал привезенный откуда-то мастер, Регимантас рассказал, как все произошло. С утра они позавтракали в гостинице, а потом за ними прислали машину, и все поехали на зимнюю базу завода.

В десять они уже были на месте.

Там очень красивое место, море подступает к самой дороге, кругом огромные валуны и сосны. Накануне прошел теплый дождь, и температура воздуха поднялась до плюс двух градусов.

Ночью опять похолодало, и к утру дороги покрылись льдом.

На дорогах образовались огромные пробки, длинной до нескольких десятков километров.

К счастью, на той части побережья, куда приехали гости из Киева, таких пробок не было, но дорога, все же, была скользкой, как каток. Когда инструктор спросил, кто умеет управлять снегоходом, Сева сказал, что у него спортивный разряд по мотокроссу, и сразу уселся за руль.

Через несколько минут колонна из шести снегоходов медленно поползла к холмам, до которых было с километр пути. Там и должны были устроить пикник и катание на снегоходах.

Сева, решив показать класс езды, резко прибавил ход, и вскоре скрылся за поворотом дороги.

Когда все машины прошли тот поворот, стало видно, что впереди, на дороге, что-то произошло: на обочине, развернувшись на 90 градусов, стоял фермерский грузовик, а в кювете, метрах в тридцати от грузовика, лежало то, что еще недавно было снегоходом…

Севу нашли рядом, метрах в десяти от грузовика…

Когда, вызванный по рации, через двадцать минут прилетел вертолет спасателей, врач, осмотрев тело Севы, сказал, что ему помощь уже не нужна. Сева умер, ничего не успев почувствовать: перелом основания черепа, а это - мгновенная смерть…

На похороны Севы, из Израиля, прилетела его мать, жившая там уже семь лет.

Похоронили Севу на Байковом кладбище, по православному обряду, с попом и певчими.

Вот так закончился благополучный период жизни Сони Ватман, в девичестве Софии Павленко.

 

…Итак, Соне на сегодня было «назначено». За полтора года, прошедших после смерти Севы, в её жизни произошло немало перемен, и все – в худшую сторону.

Закрылся отдел в заводском институте, в котором когда-то работала Соня.

Вскоре закончились деньги, отложенные Севой «про запас», и Соня начала искать подходящую ей работу. Обзвонив с десяток академических и с пяток прикладных НИИ, работающих в зоне применения Сониного диплома, она с удивлением констатировала тот факт, что Украине специалисты в сфере твердотельной электроники уже не нужны. Мама, получая мизерную пенсию, сама перебивалась с кваса на воду, и помочь дочери ничем не могла.

И тогда Соня стала искать любую работу. Пару раз ей попадались объявления, предлагающие работу симпатичным и образованным девушкам в службе эскорта, но, посовещавшись с подругами и наслушавшись страшных историй, она решила не рисковать, и стала просматривать другие рубрики. К сожалению, и здесь её ждало фиаско.

Даже маляры на стройки требовались с опытом работы и ногами от ушей. Шло время. Уже несколько раз приходили письма из ЖЕКа с напоминаниями о растущем долге за газ и электричество, а работы все не было.

Соня слышала от подруг, что на хорошее место можно устроиться, только переспав с работодателем.

Выросшая свободной, всегда сама выбиравшая, с кем ей лечь, Соня душой противилась надвигающемуся несчастью, но поделать ничего не могла, и, в принципе, была уже готова ко всему. Надев хорошее белье и платье с декольте, плеснув на себя две капли духов и критически оглядев себя в большом зеркале, она пришла к заключению, что работу сегодня обязательно получит. В десять она была на месте. Фирма «Север» помещалась в полуподвале одной из множества панельных «хрущевок», расположенных на Чоколовском массиве.

Пройдя длинным коридором, Сонька нашла нужную ей дверь.

Войдя в приемную, она увидела молодую девушку, играющую в «Тетрис» с компьютером, стоящем на компьютерном столике. В углу стоял канцелярского вида стол с телефоном и ксероксом на потертой столешнице.

Обстановку приемной завершал большой диван искусственной кожи, на котором скучали двое парней, один - толстенький, с бородкой, другой – щупловатый, с длинными волнистыми волосами.

-Ваш директор назначил мне встречу на десять утра, - обратилась Соня к секретарше.

Та, с недовольным видом, оторвалась от игры и спросила:

-Ваше имя София? Проходите в кабинет, шеф вас уже ждет. Соня толкнула дверь директорского кабинета и оказалась в большой, полутемной комнате.

Единственное окно закрывали жалюзи, и через щели в них, в комнату падали косые солнечные лучи.

У входной двери стояла громада то ли книжного, то ли канцелярского шкафа, а в углу, повернутый по диагонали, стоял письменный стол, за которым спал человек.

Не зная, куда себя деть, Соня поискала глазами свободный стул, и, найдя его в торце стола, уселась и стала ждать. Минут через пять, когда Соня решила кашлянуть, чтобы напомнить о себе, человек проснулся и поднял на неё заспанные глаза.

-Ты кто? – спросил человек, неожиданно для Сони перейдя на «ты».

-Моя фамилия Ватман. София Ватман. Мы с вами вчера договорились на десять, - ответила Соня.

-Ватман, кульман, пульман, - недовольно пробурчал человек, потирая чуть припухшие со сна глаза.

Потом, что-то вспомнив, он встрепенулся и сразу стал как бы другим, - деловым и озабоченным.

-Ах да, это ты по поводу работы пришла, - сказал он, доставая из ящика стола пепельницу и сигареты.

-Ну, давай, рассказывай о себе, - сказал человек.

-А как к вам обращаться? - спросила Соня.

-С утра меня звали Сергеем Ивановичем, - ответил человек и протянул Соне пачку.

Соня, начавшая понемногу курить после гибели Севы, поблагодарила Сергея Ивановича и, достав из сумочки свои, закурила.

-А что рассказывать? – спросила она.

-Да все рассказывай. Когда родилась-крестилась, что закончила, где работала, ну и так далее… Когда Соня остановилась, дойдя в своём повествовании до вчерашнего звонка на фирму «Север», директор погасил сигарету и поднял на неё глаза.

-То, что у тебя хорошее образование, это есть хорошо, - проговорил он и снова потянулся к пачке сигарет, - голова будет работать.

-Ну, а твое семейное положение? Муж, дети, – вдруг вспомнил он.

Когда Соня ответила, что она вдова, а детей Бог пока не дал, Сергей Иванович, уже с интересом, посмотрел на неё.

-Ты, точно, никогда за прилавком не стояла? – спросил он.

Когда Соня отрицательно мотнула головой, Сергей Иванович задумчиво посмотрел на противоположную стену с отвалившимся куском штукатурки, потом поднялся со стула и прошелся по комнате. Неожиданно для Сони, он оказался человеком очень небольшого роста.

Черный костюм и белая рубашка с галстуком делали его похожим на черного, важного грача, деловито снующего по рыжей осенней листве сада. Он был широкоплеч, даже излишне, для своего небольшого роста: «метр с кепкой», как отметила про себя Соня.

Темные волосы были расчесаны на косой пробор, а на безымянном пальце правой руки сверкало новенькое обручальное колечко. На вид ему было лет сорок – сорок два, и, если бы не маленький рост, его можно было бы назвать привлекательным.

Пока Соня разглядывала директора «Севера», тот, в свою очередь, разглядывал её.

Оставшись, по-видимому, довольным результатом беглого осмотра, Сергей Иванович снова уселся за стол, и тут Соня чуть было все не испортила. За секунду до того, как директорская задница должна была умоститься на стуле, она заметила довольно толстую подушку, на которой он ранее восседал.

Соню это рассмешило так, что она поперхнулась, и, отвернувшись от Сергея Ивановича, стала громко кашлять, давя в себе приступ накатившегося веселья. Сергей Иванович с подозрением поглядел на красную, как рак, Соню, потом поерзал на подушке, устраиваясь поудобнее, и начал свою эпохальную речь.

-Это даже хорошо, - сказал он, - что ты раньше за прилавком не стояла.

-У нас специфика особая, мы не просто торгуем, мы – отдаемся. В любое время суток. Полностью и бесповоротно, любому покупателю. Видя полезшие вверх Сонины брови, он спохватился и пояснил:

-В смысле творческого подхода. Тут особый нюх и психологический контакт нужен.

С одним: «ля-ля-тополя»; с другим: «асисяй-любовь»; с третьим: «чего изволитe, Ван-Ваныч?»; с четвертым: «а ты такой круто-о-о-й!».

И так, - до бесконечности.

-У нас товар особенный, фирменный, продолжал он, - верхняя мужская и женская одежда от Версачи, Диора, Воронина. У меня, как раз, один продавец увольняется. Пойдешь к ней на недельку, она тебя всему научит, а потом сама работать станешь. По кассе будешь десять гривен в день получать. Если сладимся, да хорошо торговать будешь, премию будешь получать. Отдельно и в конверте. За ошибки – штраф. За обман – выгоняю беспощадно. Поняла?

-Далее. Рабочий день – с десяти утра до семи вечера.

-А то, что одинокая, так это для работы очень хорошо, - вдруг заулыбавшись, сказал он, - меньше дома по уходу за ребенком сидеть будешь.

Не ожидавшая такого откровенного цинизма, Соня оторопело кивала головой, словно соглашаясь со всем сказанным.

-Ну, как, договорились? - спросил Сергей Иванович.

Соня сидела и лихорадочно соображала.

Десять гривен в день. В месяц это 260 – 270. Половина уйдет на оплату коммунальных счетов. На продукты и сигареты оставшегося уже не хватит, а еще одежду надо покупать, да косметику, да непредвиденные расходы могут возникнуть…А попросить больше ей было страшновато. Будущий шеф мог и вовсе отказать. Видя её смущение, Сергей Иванович снова стал уговаривать Соню.

-Да ты не смотри, что деньги маленькие, - журчал ручеёк его речи.

-Ты свою основную зарплату в конверте будешь получать. Так в нем, - будет все твое содержание. А то, что по кассе будем пропускать, так это только для отчета.

Соня с минуту еще подумала, а потом решительно кивнула, - согласна!

Сергей Иванович достал лист чистой бумаги, ручку, и пододвинул все к Соне.

-Пиши заявление. С сегодняшнего числа.

Потом, взяв написанное, протянул руку и сказал:

-Поздравляю с первым рабочим днем. После «торжественной части» он взглянул на часы и заторопился:

-Я сегодня ничего еще не ел. Честно говоря, перебрали мы с ребятами немного вчера, ничего в горло утром не лезло. А теперь я голоден, поедем вместе пообедаем, а потом, - на рынок, - закончил он.

Когда они вышли во двор, было уже двенадцать.

Лето было жарким, и ближе к обеду столбик термометра подбирался к тридцати шести.

В тени, под стеной какого-то здания, стояла вишневая «шестерка». В машине было душно.

-Ничего, ты стекло опусти, если сквозняка не боишься, - посоветовал шеф, - сейчас поедем, на ходу прохладней станет.

Покрутившись по узким улочкам, машина вырвалась на Севастопольскую площадь, и, повернув на круге, влилась в поток машин, идущих по Краснозвездному проспекту в сторону Московской площади. Миновав развязку, недавно построенную у здания автовокзала, Сергей Иванович свернул на Московской площади в сторону Выставки.

Видя удивление Сони, он пояснил:

-Ты не смотри, что так далеко едем обедать. Я обедаю только в приличных местах, да и нам по пути, в общем. После обеда вернемся на Лыбедьскую; там, на рынке, у нас торговая точка.

Миновав недостроенную громаду Ледового Дворца, шеф свернул влево и подкатил к небольшому ресторану.

Ресторан был из числа известных, но Соне бывать в нем раньше не приходилось.

Это было странное сооружение, стилизованное под старину. Вход в ресторан был устроен у подножия ветряка, построенного, что называется, в натуральную величину, а зал для посетителей находился в толще земляного вала, насыпанного вплотную к мельнице.

Соня вскоре поняла, почему Сергей Иванович любит это место.

В зале, несмотря на полуденный зной, было сумеречно и прохладно, и только бра освещали столы, стоявшие вдоль стен. Сергея Ивановича здесь знали.

Как только они сели за свободный столик, тут же подошел официант, и, поздоровавшись, протянул Соне книгу блюд.

Он не ушел прочь, как это делают официанты в других местах, а остался стоять у неё за спиной, терпеливо ожидая, когда Соня закажет обед.

Соня вопросительно посмотрела на шефа, не зная, что заказать.

-Саша, мне как обычно, а Соне принеси то, что она скажет, - сказал он официанту.

Соня бегло просмотрела меню, и, увидев в нем солянку, тут же сделала заказ.

На второе она пожелала котлету по-киевски с поджаренной картошечкой, и, отдавая должное украинской кухне, попросила топленого в печке молока. Пока готовили и подавали заказ, Соня огляделась.

Зал был заполнен только на половину, и за столиками сидели, в основном, люди далеко не бедные.

Соне даже показалось, что за столиком у противоположной стены она увидела народного избранника, довольно известного по частым скандалам, устраиваемым им в Верховной Раде.

-Да, это он, наш «яблочный Саша», - заметив направление Сониного взгляда, тихо сказал Сергей Иванович.

-Подражает во всем Явлинскому, а по замашкам – вылитый Жириновский, - продолжил он.

-Здесь часто можно встретить известные народу лица. Ресторан с хорошей кухней, вдалеке от суеты, так что можно поесть и встречу провести одновременно, не привлекая ничьего внимания, - добавил Сергей Иванович и принялся поглощать холодную, со льда, окрошку, приготовленную ему по старому казацкому рецепту, - с телячьими почками и хлебным квасом, настоянном на изюме.

Выпивки на столе не было, из чего Соня сделала вывод, что в рабочее время шеф не употребляет.

Когда они пообедали, Саша принес счет, и у Сони внутри все похолодело.

Она вдруг вспомнила, что денег у неё с собой – только на проезд в метро, да и дома осталась лишь одна десятка. Саша, следуя всем правилам этикета, счет подал Сергею Ивановичу.

Сергей Иванович, мельком взглянув на счет, раскрыл бумажник, и, достав несколько купюр, вложил их в карту блюд.

-Спасибо, Саша. Завтра накрой стол на четыре персоны, к часу дня, а меню я с утра закажу по телефону, - и с этими словами он пошел к выходу из ресторана. Выйдя на улицу, Соня поинтересовалась, сколько она должна за обед.

Сергей Иванович с интересом поглядел на неё и спросил:

-А ты в состоянии оплатить обед в таком ресторане? Сегодня Соня не могла оплатить обед ни в одном киевском ресторане, и Сергей Иванович это прекрасно понимал, но спросил все же, чтобы сбить спесь с этой симпатичной и самоуверенной девчонки.

Видя, что Соня потемнела лицом, он успокаивающе поднял руку:

-Ладно, не сердись. Отдашь с первой премии. Всю обратную дорогу они молчали.

К счастью, езда заняла меньше десяти минут, и в два дня они уже искали парковку у станции метро Лыбедьская. Поставив машину у салона красоты, в торце площади, они вышли.

Сергей Иванович шел впереди, и Соня, отстав от него шага на два, шла следом, стараясь держать дистанцию. Если в ресторане они сидели, и разница в росте не бросалась в глаза окружающим, то теперь Соня, женщина среднего роста, была все же на голову выше своего шефа.

Она представила себе на секундочку, какой карикатурной «сладкой парочкой» они выглядят, идя рядом, и потихоньку стала отставать еще больше. Заметив, что Соня отстаёт, Сергей Иванович нетерпеливо махнул рукой, приглашая её присоединиться к нему, и нырнул в людскую круговерть. На рынке в это время дня, - не протолкнуться. Время отпусков было в самом разгаре, и толпы киевлян прогуливались между рядами, подбирая себе необходимое для отпуска и впрок. Здесь можно было купить все. Если вдруг случалось так, что неуёмная покупательская фантазия требовала манны небесной, находчивые продавцы тотчас добывали её из недр огромных полиэтиленовых мешков, служивших им складом готовой продукции.

Если манна небесная оказывалась не того размера или цвета, тут же доставался мобильный телефон и, где-то, на другом конце трёхмиллионного города, тут же находилось искомое. Товарами было занято все свободное пространство рынка, а так, как свободного пространства практически не было, то товары лежали, стояли и висели всюду.

Между рядами крытых жестью лотков были натянуты веревки, и то, что не поместилось на прилавках, раскачивалось на этих веревках, как белье после стирки где-нибудь в старом дворе на Подоле. Рынок этот был, как и другие киевские рынки, чьей-то собственностью. Формально, все рынки принадлежали городу, но номинально каждый из них принадлежал, или какому-нибудь бандиту, или одному из городских воротил.

Вложив когда-то минимальные деньги в их обустройство, вся эта столичная накипь, являющаяся настоящими хозяевами в городе, взимала с рынков дань, лишь какую-то мелочь уплачивая ему в виде налогов. На рынках, как и везде, где шла торговля, действовала двойная система оплаты арендуемых площадей.

Официальная плата перечислялась раз в месяц на расчетные счета различных «ООО», а «левые» - собирали с продавцов «контролеры» в тренировочных штанах. Так и на этом рынке, в вагончике с надписью «Администрация» сидели трое крепких ребят, присматривающих не столько за порядком, сколько за своевременной уплатой дани.

Старший из них, гориллоподобный Славик, обладатель тупой бульдожьей рожи, каждое утро, в одиннадцать, делал обход и собирал с торгового люда наличные деньги. Не уплативший вовремя, спустя несколько дней лишался торгового места, а причину потом придумывал «зиц-председатель», - официальный директор рынка.

Причина могла оказаться самая простая, например: «необходимость реконструкции торговых площадей», или «антисанитарное состояние рабочего места». Кроме всего прочего, с рынка кормились пожарники, участковый милиционер, санитарные инспекторы и налоговая полиция.

Все знали лишь одно слово: «дай»! И торговые люди, понимая, что никуда от этого беспредела не деться, давали им деньги, и все эти расходы потом закладывали в стоимость товаров, чтобы «отбить» эти, такие предсказуемые «непредвиденные расходы». Исходя из концепции рыночной торговли, стоимость продаваемых товаров не должна была быть особенно высокой; по крайней мере, она должна была быть процентов на 10 ниже, чем в магазинах средней руки, иначе народ стал бы обходить рынок стороной. В цену закладывались всевозможные «накладные и непредвиденные расходы», и, конечно, прибыль.

Всё это вместе составляло до 80 процентов от продажной стоимости товара, поэтому, выезжая куда-нибудь в Китай или Турцию за очередной партией товара, челноки старались купить его там за копейки. Копеечный товар в странах его приобретения, был самого низкого, именно копеечного качества.

Потому-то и побаивались люди, принесшее свои, по крохам собранные деньги, отдавать их на рынке, но, соблазненные доступными ценами, все же покупали. Через две – три недели, покупатели приносили купленное назад, и тогда с ними никто из продавцов долго не спорил: они меняли его на аналогичный товар или возвращали деньги.

Да и зачем было спорить? С одной стороны, - покупатель всегда прав.

А с другой, - деньги за это время уже пару раз побывали в обороте, принеся еще большие деньги. За прилавками, в торговых секциях или возле них стояли, сидели, ходили, жевали, курили, пили кофе или чай продавцы, успевая при этом продавать, продавать, продавать. Их бронзово-красные от нестерпимо палящего солнца лица были веселы и сосредоточенны одновременно.

Попадались, правда, и не очень весёлые лица. Это были как раз те, кого «забодали» проблемы.

Неразрешённая вовремя проблема порождала массу других проблем, и, глядишь, через несколько недель, на этом месте уже расхаживал новый арендатор, с лицом пока еще не опаленным безжалостным солнцем и с безумной надеждой в глазах. Как правило, днем продавцы работали по двое.

Пока один из них обслуживал покупателей, другой в это время «бдел», как бы у них ничего не сперли крутящиеся в толпе воры. Официальными деньгами в стране считалась гривна, эта внебрачная дочь российского рубля и немецкой марки.

Но, куда охотней, принимались продавцами деньги чужой страны, лукаво именуемые «условными единицами». На рынке, у входа, стоял киоск обмена валюты, по «странной» случайности, очень редко предлагающий свои услуги.

Чаще же на его окошке висел один из двух вариантов объявления: «гривен нет», или - «долларов нет». Это означало, что вы можете, смело предлагать свои «У.Е.» продавцам, скромно опускающим глаза при виде «зелени». Зелень любили все. Не все её имели, это факт, но хотели её все.

Искусственно поддерживаемая Национальным Банком гривна, время от времени делала пируэты в сторону инфляции, а бакс оставался баксом, и гордые лица американских президентов презрительно взирали на базарную суету, царящую в государстве. Это было как раз то золотое время, когда по меткому выражению кого-то из правящей элиты «можно было делать все, что не было запрещено».А «не запрещено» было больше, чем разрешено, и, поэтому, умелые и сообразительные люди стали делать деньги из всего, что можно было продать, и, - даже из воздуха. Особенно преуспели в этом те, кто принадлежал когда-то к номенклатуре.

Это им люди, из скромности пожелавшие остаться в тени, доверили огромные партийно-комсомольско-профсоюзные деньги, позволив открыть банки, организовать ассоциации и корпорации.

Это они, серые кардиналы Украины и России, строго следили за тем, чтобы никто из «не проверенных» не попал к разрезаемому на дольки слоёному национальному пирогу, не откусил сладенького куска или не перехватил ложку, отправляемую кем-то из своих в широко раскрытый «сиротский» рот. Сергей Иванович был как раз таким проверенным человеком. Еще в далекие советские времена, штудируя науки в одном из столичных институтов, он стал его комсоргом, затем, недолго проработав в Горкоме комсомола, попал на хорошую должность в одну из очень престижных организаций, ведавшую вопросами строительства правительственных и посольских зданий и сооружений. Через какое-то время он стал главным инженером этой могучей организации, но тут пришёл конец СССР, Украина стала «нэзалэжной», и Сергей Иванович, быстро кем-то сориентированный, занялся бизнесом, организовав на неизвестно откуда взявшиеся деньги несколько предприятий. Предприятия эти были из разряда «купи-продай», и, пользуясь тем, что в разряд дефицита попало абсолютно все, не брезговал он ничем, продавая и покупая все, в том числе, - что шевелится, течет и булькает. Металл, кирпич, бензин, нефть, спирт, сахар – вот далеко не все из того, что прошло когда-то через его руки, превращаясь из товара в деньги.

Разорванные связи заводов с рынками породили массу проблем со сбытом готовой продукции, которую какое-то время еще «гнали» по инерции эти предприятия, имевшие огромные, еще «советские», запасы сырья. Пользуясь обширнейшей информацией, которую за хорошие деньги продавали ему его бывшие номенклатурно-хозяйственные побратимы, Сергей Иванович, имевший неограниченный кредит в банках, всегда был первым, приобретая товары составами, и тут же перепродавал его нуждающимся куда-нибудь в Молдавию, Северную Осетию или же вообще, к черту на кулички, лишь бы там деньги платили. И деньги ему платили, и шли они потоком, через его счета в Киеве и дальше, - в направлении северного соседа, да там и пропадали, оседая на совершенно секретных счетах тех, «кто разрешал». Конечно, себя он тоже не обижал, оставляя небольшой процент от миллионных сделок в качестве честно заработанных посреднических.

Эти «небольшие проценты» вскоре позволили Сергею Ивановичу с уверенностью смотреть не только в завтрашний, но и в послезавтрашний день, презрительно косясь в сторону политиков, растаскивающих на части любимую им когда-то страну.

В директорские кресла организованных им предприятий он посадил бывших своих подчинённых, из числа тех, кто был не очень глуп, а одно из предприятий, «Север», оставил за собой, - чтобы квалификацию не потерять, да и особого внимания к себе не привлекать, оставаясь до поры, до времени, «дельцом средней руки». К чести Сергея Ивановича, был он человек не глупый, любящий много и упорно работать. Побывав однажды на выставке, организованной посольством Турции на Украине, он надолго задержался в той её части, где демонстрировались успехи турецкой швейной промышленности.

А посмотреть, и правда, было на что. На десятки метров, во всю ширину выставочного зала, тянулись ряды великолепных мужских и женских костюмов, пальто, плащей и другой верхней одежды.

Прекрасные ткани, хороший дизайн, добротный пошив, - все радовало глаз и вызывало в нём волну зависти. Когда же Сергей Иванович подошел поближе и снял один из висящих на вешалке пиджаков, то от изумления чуть не потерял дар речи.

На подкладке пиджака, чуть ниже ворота, гордо красовался фирменный знак… «Версачи»!

Соответствующей была и цена костюма – 300 долларов США. И тогда у него родилась Идея. Срочно был арендован и отремонтирован полуподвал в одном из жилых домов на Печерске, закуплено швейное и другое, необходимое для работы оборудование.

Поместив объявление «требуются», он уже к концу первой недели имел в своём распоряжении двадцать первоклассных швей-мастериц и двух стариков-закройщиков, шивших когда-то костюмы членам ЦК. К концу первого месяца были закуплены и привезены в Киев образцы мужских и женских костюмов от ведущих мировых производителей, а также тюки фирменных знаков из братской Турции. Два старых еврея, сменяя друг дружку, сутками сидели, распарывая привезенные модели одежды, и рисовали с них лекала.

Подобрано было все, учтены все мелочи: нитки, пуговицы, шаг строчки, - все было настоящим, «как у них». Оставалось одно, - научить мастериц шить так, как это делают «у них».На это ушел еще один месяц.

Пятеро мастериц, не выдержав напряжения, ушли сами.

Еще троих забраковали закройщики.

Оставшиеся двенадцать начали шить «как там», получая при этом по сто у.е. в месяц. Когда были готовы первые десять костюмов, Сергей Иванович решился на эксперимент.

Он сдал всё в магазин готовой одежды, объяснив заведующей, что одежду получил в счет оплаты проданных товаров, по бартеру. Когда стали договариваться о цене, Сергей Иванович поставил условие: мне на руки – по 300 у.е. за костюм, ваша торговая наценка не должна превышать десять процентов.

Заведующая сначала возмущалась, но потом согласилась, рассудив, что 300 долларов за десять проданных костюмов лучше, чем ничего. Когда через три дня она позвонила Сергею Ивановичу и пригласила его приехать за деньгами, он впервые нарушил установленный им же сухой закон, достав из шкафа и распив со всеми бутылку французского коньяка. Три тысячи долларов он раздал всем, причастным к эксперименту. И процесс пошел… Когда объём продаж перевалил за сто в месяц, магазин готовой одежды стал задыхаться, а за костюмами «от Версачи» стали приезжать из других городов. Вот тогда у Сергея Ивановича и возникла идея увеличить реализацию за счет рынка на Лыбедьской. А, чтобы в глаза тем, кто бдит, не бросалась марка «Версачи», решил он разбавить ассортимент костюмами от Воронина.

С «украинским Версачи» договорились быстро, и все, что имело хоть малейшее отступление от принятых стандартов, пошло к Сергею Ивановичу, - на рынок. Тут же была разработана хитро продуманная «операция прикрытия», в результате которой получалось, что продукция знаменитого кутюрье поставляется на Украину в обмен на подсолнечное масло. В отличие от костюмов, документы были самыми настоящими, что стоило очень больших денег, но игра стоила свеч, и Сергей Иванович начал большую и многообещающую игру.

В свои секреты Сергей Иванович не посвящал никого, ограничивая круг осведомленных несколькими сотрудниками, которым платил хорошие деньги за то, чтобы они не болтали лишнего. Производство было подпольным, о существовании которого знали лишь те, кто на нем работал.

Швеи работали в две смены, и фирменные бирки, пришиваемые к подкладке пиджаков, им выдавались поштучно. Боясь потерять работу, мастерицы не задавали лишних вопросов, а премии, получаемые ими почти каждый месяц, служили надежной защёлкой для болтливых ртов.

Для всех окружающих, швейный цех в полуподвале жилого дома, был предприятием по ремонту одежды. Туда, действительно, привозили контейнеры с костюмами «от Воронина», и, подержав их для вида пару дней на складе, развозили потом по городским магазинам и на рынок.

Продавцов, работавших на рынке, также никто и никогда не посвящал в истинное происхождение товара, поэтому предприятие «Север» и существовало уже более пяти лет. Вероника, поставленная Сергеем Ивановичем на рынке, была женщиной опытной, с большим стажем работы за советским прилавком.

Вместе со своим опытом она привнесла в процесс и массу недостатков, оставшихся еще со времен существования советской торговли. Самым страшным из этих недостатков Сергей Иванович считал обман начальства.

Когда ей показалось, что Сергей Иванович платит ей недостаточно, она захотела это поправить. Она не стала, как другие, выпрашивать лишнюю десятку баксов у своего шефа, а поступила по-своему. Съездив в отпуск, она закупила в Прибалтике десяток недорогих женских костюмов «на каждый день», и стала продавать их, повесив рядом с «фирмой».

Свой товар она продала быстро, заработав на этом полторы тысячи зеленых, но работу у Сергея Ивановича потеряла. Сергей Иванович, имевший привычку доверять, но проверять, устроил и ей проверку, подослав к ней «покупателя», который и принес шефу костюмчик «от Вероники».

Будучи человеком умным, он не стал оголять рынок, выгнав её в тот же день, а дал неделю сроку на поиски подходящей работы, заодно начав спешный поиск замены. Как раз сегодня началась последняя для Вероники рабочая неделя в «Севере».

…Когда Соня и Сергей Иванович протиснулись в щель между двумя соседними прилавками, и оказались внутри огороженного с трех сторон листами оцинкованного железа пространства торговой секции, солнце, совершавшее свое обычное турне по выцветшему от жары небу, оказалось в самом зените, и раскаленный воздух, неподвижный и вязкий, обдал Соню с ног до головы.

Почувствовав, что сейчас от жары ей станет плохо, она попыталась опереться о стену секции, но металл, нагревшийся градусов до пятидесяти, моментально обжег протянутую Соней ладонь.

Отдернув руку, она машинально присела на край стоявшей внутри секции скамейки. Пот сразу залил ей глаза, и Соня, уже на ощупь, достала из сумочки гигиенический пакет и, вынув из него влажную салфетку, стала вытирать ею лицо. Все пространство секции было забито костюмами, рубашками, галстуками и брючными ремнями, которые лежали на прилавке или свисали со стен и потолка.

Под прилавком была сделана еще одна сплошная полка, на которой лежали какие-то пакеты, коробки, мешки.

Отдельной стопкой лежали полиэтиленовые пакеты, приготовленные для упаковки проданного товара, да еще стоял термос. Когда Соня подняла глаза, она увидела сидевшую на дальнем от неё конце скамейки средних лет женщину, с красивым и усталым лицом. На ней были выцветшая майка и короткие джинсовые шорты, а на ногах, – вьетнамки.

Коротко стриженные, светлые волосы, были спрятаны под легкой соломенной шляпкой, из-под полей которой на Соню с интересом смотрели серые глаза. Сергей Иванович, коротко поздоровавшись с Вероникой, поинтересовался, как у неё идёт торговля.

Вероника отвернулась от Сони и стала что-то рассказывать шефу, поминутно сверяя сказанное с записями в блокноте. Пока Вероника говорила с Сергеем Ивановичем, Соня окончательно справилась с накатившей вдруг слабостью. Закончив разговор, Сергей Иванович повернул голову к Соне:

-Знакомьтесь, коллеги. Вам теперь придется вместе работать, до конца этой недели, - и он выразительно посмотрел на Веронику.

-Все, что сама знаешь, и даже чуть больше, новому продавцу расскажи, а если плохо стараться будешь, то можешь меня рассердить, а сердитый, - я очень плохой. Проговорив все это, Сергей Иванович достал сигарету, и, закурив, стал прощаться.

-Ну, девушки, я поехал. Если будут вопросы, звоните. В субботу ты, Вероника, передашь дела и товар Соне, я пришлю к вам кого-нибудь из конторы, акт приема-передачи оформить, - и с этими словами шеф растворился в толпе.

Оставшись вдвоем, Соня и Вероника какое-то время сидели молча.

Потом, будто спохватившись, первой подала руку Вероника:

-Да что мы сидим, как на именинах, давай знакомиться, - и она, протянув свою узкую ладошку, пожала Соне руку. Вероника оказалась женщиной открытой, и уже через полчаса Соне показалось, что знакомы они уже много лет. Вероника была женщиной со сложной судьбой. В шестнадцать лет её изнасиловала группа старшеклассников, с которыми она имела несчастье поехать на днепровские острова, потом была беременность от неизвестного ей отца, в результате чего Веронике пришлось уйти из девятого класса, а затем и из дома, где её после случившегося несчастья терроризировали родители. Во время скитания по бабушкам, у неё, на пятом месяце беременности, внезапно произошёл выкидыш.

После всего случившегося, Вероника домой так и не вернулась, а поступила в торговое ПТУ. Там ей дали общежитие, и через два года – специальность продавца промышленных товаров.

Направление она получила в Московский универмаг, что на Голосеевке, и потекли у неё трудовые будни. Вскоре она познакомилась с молодым товароведом, работавшим после окончания института в их универмаге, и, немного повстречавшись, они решили пожениться.

Молодой специалист оказался единственным сыном горячо любивших его родителей, которые с неодобрением встретили решение молодых пожениться.

-Рано вам еще семью создавать, - твердила будущая свекровь под молчаливое одобрение супруга, - Ростику в аспирантуру поступать надо, да и тебе, Вероника, в институт бы поступить не мешало. Да и жить где будете? У нас квартира маленькая, а у вас могут детки пойти…

-Подождите год – два, чувства проверьте, а там, глядишь, на квартиру деньги соберёте, да и поженитесь потом, - уговаривала она сына.

И уговорила…

А Вероника поняла, что снова беременна. Несмотря на маленькие размеры родительской квартиры, кровать, на которой трахались будущие молодожены, оказалась вполне удобной и большой.

Отрываясь с Ростиком по полной программе, Вероника даже в мыслях не думала как-то предохраняться.

И залетела.

А когда Ростик, срывающимся голосом стал мямлить что-то про свою аспирантуру и проверку чувств, Вероника поняла, что с ним у неё счастья не будет. Она была как раз на третьем месяце, и тянуть с абортом она не решилась.

Все сделали как надо, в больнице, и уже на третий день она снова появилась за своим прилавком, бодрая и красивая. Только синие тени под глазами да заплаканные глаза говорили о том, что не все у неё так хорошо, как кажется.

Ростик быстро испарился, переведясь с помощью папика в Городское Управление торговли, на должность, позволяющую получать большие деньги только лишь за одну подпись на каком-либо разрешающем документе. На этом он и погорел, когда очередной, и очень больной Генсек начал показушную борьбу с нарушениями в торговле.

Через два года был он пойман с поличным в момент получения десяти тысяч деревянных рублей, и, попав «под раздачу», получил двенадцать лет лагерей усиленного режима.

Вероника же начала в это время выбиваться в люди. Сначала её поставили заведовать секцией, а ещё года через два, - назначили начальником склада. И тут везение закончилось. Как ни старалась Вероника не запускать дела, как ни осторожничала, все же случилась крупная недостача в одной из секций, и стали «таскать» на допросы всех тех, кто, как всегда в таких случаях, имел лишь косвенное отношение к происшедшему. Ревизия, проведенная и на её складе, также показала недостачу товаров на сумму пятьсот рублей, и когда Вероника, ещё ничего не поняв, легко созналась в том, что перепутала накладные, когда отпускала товар, на неё тут же завели уголовное дело. Вот тогда Вероника испугалась. Ей ещё не было и двадцати пяти, а тюрьма уже показала ей свой раскрытый и жадный рот, в котором могла поместиться вся её будущая жизнь.

Следователь из прокуратуры оказался из тертых калачей, подведший ни за что, ни про что под статью десятки таких же дурочек, как и она. На помощь адвоката Вероника не рассчитывала, понимая, что больших денег она ему не даст, а за маленькие её никто вытаскивать из затягивающейся петли не будет. И Веронике посоветовали откупиться. Однажды, идя на очередной допрос в прокуратуру, она оделась так, что у следователя, увидевшего её прелести под почти прозрачным платьицем, сразу поотлетали на ширинке все пуговицы. Как и ожидала Вероника, он сразу начал приставать. Разыграв страсть и немного поломавшись, Вероника напрямик спросила у уже «готового» следователя, сможет ли он ей помочь, если она подарит ему несколько безумных ночей.

-Да, да, да! – захлебываясь слюной, шептал обезумевший от желания следак, смахивая с письменного стола все, что на нём лежало.

И тогда Вероника, ещё не веря в то, что он ей поможет, но уже понявшая, что обратной дороги нет, села на стол и раздвинула ноги…

Почти месяц длились эти ежедневные встречи в кабинете у следователя, и, то ли почувствовав что-то к Веронике, то ли просто на секунду опять став нормальным человеком, следак сел и написал предписание о прекращении уголовного преследования гражданки Сеньчук.

Вернувшись на работу, она не встретила сочувствия среди бывших коллег и закадычных подруг, и, проработав еще месяц, сдала склад и уволилась из универмага.

Месяц, проведенный ею со следователем, не прошёл для неё даром, - Вероника стала злой и циничной оторвой. Она теперь знала, как ей следует вести себя с мужчинами!

Теперь она стала выбирать себе лишь тех, кто был богат и при власти.

Устроившись продавцом в небольшую комиссионку на Подоле, она большую часть рабочего времени проводила на телефоне, болтая с ухажёрами и любовниками, которых она меняла, как перчатки.

Армянин Додик подарил ей колечко с камушком необыкновенной чистоты, феодосийский грек Иполлиди, работавший зав складом Горкомунхоза преподнес ей ключи от своей заезженной «копейки», а зав секцией Городского Жилуправления, толстый и вонючий, как старый козел, Фёдор Степанович Коломиец, - двухкомнатную приватизированную квартиру возле Печерского Моста.

Так прошло еще несколько лет.

Стало модным заигрывать с «простым народом», и Веронику, неожиданно для неё самой, коллектив трудящихся выбрал заведующей комиссионкой.

Кроме головной боли, Вероника ничего от этого назначения не получила.

Правда, однажды, будучи на каком-то районном собрании, она познакомилась с инженером из речного порта, который показался ей хорошим парнем. Уже вечером того же дня она затащила его к себе на «чашечку кофе», и, пока тот остывал в турочке на кухонной плите, дала ему, даже не успев добежать до кровати, прямо на ковре посреди комнаты.

Связь эта длилась больше года, и, в результате её на свет появился малыш, которого она назвала Петенькой.

Как только инженер услышал о беременности Вероники, так его сразу же сдуло свежим днепровским ветром.

Немного поплакав и рассудив, Вероника решила родить себе ребёнка, чтобы было с кем в старости поговорить.

Потом комиссионки стала никому не нужны и тихо умерли.

Помыкавшись в поисках работы, она пошла работать на рынок.

Приняв продовольственный киоск, она натерпелась лиха с санитарными инспекциями, пожарниками, налоговой полицией и участковым ментом, возомнившим себя маркизом Де Садом.

Когда проверяющие не хотели брать денег, Вероника рассчитывалась с ними старым, испытанным способом, - давала всем в темном закутке ларька, повесив объявление «Ушла на обед». Так ей удалось продержаться еще пять лет. А потом на хозяина «наехала» братва, и он, прихватив все, что успел из наличности, смотался в Москву, да там и спрятался, оставив Веронику одну в киоске, среди банок с томатным соком и пакетов муки.

За долги хозяина бандиты забрали киоск вместе со всем содержимым, оставив Веронике на память старый, заштопанный халат, бывший когда-то белым.

Вот тогда-то Веронику и познакомили с Сергеем Ивановичем её старые приятели, с которыми она водила «дружбу» еще при советской власти. Он был тогда в стадии развода со своей первой женой, и мучительно переживал тот факт, что она его выставила за порог, не выдержав на третий год супружеской жизни неуёмной сексуальной озабоченности своего супруга.

Обладая маленьким ростом, Сергей Иванович «пошёл в корень». Природа наделила его мужским достоинством такого размера, что женщины, переспавшие с ним случайно, не будучи к этому готовы, вторично отказывались с ним спать, всерьез опасаясь за свои гениталии.

Его первая жена, не знавшая до него мужчин, долгое время считала, что «такое» - у всех.

Если на трезвую голову он вел себя осторожно, то в подпитии он вытворял своим поленом такое, что жена после этого неделю ходила больной, не подпуская его к себе даже на пушечный выстрел.

После очередного посещения больницы, где ей в который уже раз наложили швы, она и решила, что лучше беречь здоровье, чем быть резиновой куклой для полового гиганта.

Вероника, наслышанная от других о мужских достоинствах Сергея Ивановича, решила на себе проверить, так ли все страшно, как ей рассказывали подружки. В тот вечер они встретились в том самом «Ветряке», который так любил директор «Севера».

Поужинав и выпив коньяка, они поехали в Вишняки, на дачу Сергея Ивановича, где Вероника смогла лично убедиться в том, что народ не соврал. Когда он, не включая свет, повалил Вёронику на широкую, как футбольное поле кровать, и, порвав на ней трусики сразу вошел в неё, она, ещё не готовая к этому, почувствовала лишь ужасную, как при родах, боль. Но уже через несколько минут, она, почувствовав стремительно нарастающее возбуждение, испытала столь бурный и длительный оргазм, что заставила своего партнёра моментально отрезветь.

Она так бурно выражала свою страсть, так кричала под ним в экстазе, что он выскочил из неё, даже не успев кончить, решив при этом, что разорвал ей вагину.

Дойдя в своём рассказе до этого пикантного места, Вероника нагнулась к уху Сони и спросила:

-Как ты думаешь, какого размера у него член?

Видя смущение Сони, Вероника рассмеялась и сказала, четко, как на уроке, выговаривая слова:

-24 сантиметрa!

Видя недоверие в глазах Сони, Вероника ещё раз нагнулась к её уху и уже почти шёпотом, закончила:

-Он трахается, как конь. Такое ощущение, что до гланд достаёт.

-И как ты такое вытерпела? - простодушно спросила её Соня.

-А я, потом, огромное удовольствие от такого секса стала получать. Даже больше тебе скажу: так, как с ним, я еще ни с кем не кончала.

-А что же произошло сейчас, почему он тебя гонит? – спросила у Вероники Соня.

-Да, думаю, что поднадоела я ему. А тут еще эта женитьба. Он недавно во второй раз женился. Девку себе нашёл подходящую, под свой размер. А то, что я костюмы свои продавала, у него не спросив, так это только предлог, - уже с грустью в голосе закончила Вероника.

-И ещё я тебя хочу предупредить, - вдруг снова заговорила Вероника, - мимо него ещё ни одна юбка в «Севере» не прошла, за член не зацепившись. У него это – как спорт: выдержит новая или нет. Так что готовься, скоро и ты под него ляжешь.

-Как это, «лягу»? - возмутилась Соня, но Вероника жестом руки остановила готовую сорваться с губ Сони горячую тираду, - кушать захочешь, и ляжешь. А иначе работы не даст и выгонит. Так он со многими уже поступил. А с кем переспал, те при фирме прижились, да и платит он, слава Богу, неплохо. Так что никто не возмущается, все дают ему по согласию.

…Когда новые подруги закончили разговор, было уже около семи вечера. За те пол дня, что Соня провела на рынке, Вероника продала три мужских и один женский костюмы, лишь на время отвлекаясь от разговора с Соней.

Записав приход в записную книжку, Вероника сказала, поглядев на часы: -Минут через пять придут за нашим товаром рабочие со склада. Я пока займусь упаковкой, а ты домой можешь идти, на сегодня с тебя хватит.

Протянув на прощанье руку, она сказала:

-Завтра приходи к девяти. Надо тебе с документами разобраться: накладные, касса, приход, расход. А в десять откроется рынок, и будем торговать. Соня, хоть и жила близко от Лыбедьской, добралась домой только к восьми.

В холодильнике было пусто, и она, приняв душ, попила пустого чая и легла спать.

Усталая, она моментально заснула, не будучи в силах выключить ночничок, горевший у изголовья кровати. Ночью ей приснился сон, как будто лежит она в большой кровати на даче в Вишняках, а между её ног пристраивается карлик.

Проснувшись, как от толчка, Соня обвела комнату невидящим взглядом.

Часы показывали три часа. Сообразив, что это был лишь сон, она протянула руку и дернула шнурок выключателя.

Проснувшись утром, Соня приняла душ, причесалась, и, одевшись попроще, побежала на рынок. До открытия оставался еще час, но рынок уже жил своей обычной утренней жизнью. Продавцы были на местах и раскладывали товары, которые им подвозили со склада рабочие рынка. Стоял гул голосов, через который пробивался чей-то смех, возгласы, приветствия.

Вероника, издали заметившая Соню, приветственно взмахнула рукой, а когда та протиснулась в секцию, шутливо шлепнула её по попке:

-Привет, красавица южная! Ты и впрямь очаровала нашего шефа, он тут с самого «рання» уже успел побывать. На, получи аванс, - и она протянула опешившей Соне бумажку в пятьдесят долларов.

-Сказал, что еще вчера хотел тебе оставить, да замотался и забыл.

Вероника сегодня была совсем другой, не такой «замотанной», как вчера.

На ней была легкая блузка, завязанная на животе узлом, короткая белая юбка, и туфельки-лодочки на низком каблуке. Лишь сегодня Соня заметила, как ещё хороша собой Вероника.

Стройные, длинные ноги, хорошая, крепкая грудь, ухоженные кисти рук, правильные черты симпатичного лица, - все это придавало ей шарм и привлекательность.

«Да ей ведь не больше сорока», - подумала Соня, любуясь своей напарницей. Заметив, что Соня откровенно любуется ею, Вероника зарделась, и, наклонившись к Соне, шепнула ей на ухо:

-Ты на меня так не смотри, а то я сейчас кончу. А нам с тобой силы беречь надо, целый день ещё работать! – и, рассмеявшись, чмокнула Соню в щечку. Удачно для Сони начавшийся день также удачно и закончился.

Несмотря на то, что стояла изматывающая душу жара, покупателей на рынке не убавлялось, и они с Вероникой за день наторговали на три с половиной тысячи баксов. Многие рассчитывались гривнами, и тогда Вероника отсылала Соню менять их на зелень. Соня, которая уже успела познакомиться с местными менялами, порхала от своей секции к ним и обратно, не чувствуя усталости.

-Ты не боишься, что менялы подсунут фальшивые баксы? – спросила Соня у Вероники, когда та в очередной раз отсылала её к ним.

-Эти, которые здесь постоянно работают, не подсунут. Им место и репутация дороже денег, - сказала Вероника.

-Один раз на их территорию посягнули какие-то гастролёры, которые «кинули» много наших, рассовав за день фальшивок на шесть тысяч баксов. Кто-то из наших менял позвонил в УБОП, и оттуда приехали на двух машинах их ребята, похватали гастролеров и тут, недалеко за рынком, стали бить рукоятками пистолетов. Потом заставили вернуть все, до копейки, и с тех пор никто чужой здесь не показывается, - закончила она и ободряюще улыбнулась, - не трусь, Сонька, прорвемся!

Когда никого из покупателей рядом не было, Вероника показывала Соне, как надо правильно заполнять документы.

В одиннадцать пришел за деньгами Славик со своими братками и, когда Вероника стала отсчитывать деньги, уставился на Соню, даже перестав следить за счетом.

-Это кто ж такая у тебя здесь, – сглотнув слюну, спросил он, гундося перебитым в драке носом, - родственница, или как?

-Это наш новый продавец, - ответила ему Вероника, - и подруга Сергея Ивановича, - добавила она, выдержав паузу.

Славик сделал равнодушную рожу и пошёл дальше, - собирать ежедневную дань для своего босса.

-Ты зачем сюда шефа приплела, да ещё меня его подружкой сделала? - не удержалась Соня.

-А ты хочешь, чтобы они тебя в своем вагончике хором трахнули?- вопросом на вопрос ответила Вероника, - они Сергея Ивановича боятся, наших никого не трогают. Один раз, ещё в самом начале, одну девушку пытались трахнуть, так она пожаловалась тогда шефу, и он с их боссом крупный разговор имел. Теперь ведут себя тихо, - закончила рассказывать Вероника и вдруг спросила:

-Обедать будешь? Соня, уже давно чувствуя голод, стеснялась сказать об этом Веронике, и та, конечно, догадалась сама, что Соня сегодня ничего ещё не ела.

Достав мобилку, она набрала номер телефона.

-Привет, Раиса Ивановна, - сказала она в трубку, - ты что сегодня приготовила на обед? Жаркое? Отлично, привози через полчаса. У меня напарница теперь будет работать, так что на будущее имей это в виду.

Через полчаса показалась Раиса Ивановна, пожилая женщина в чистом платье и в фартучке, толкавшая перед собой тележку с большими термосами и кастрюльками.

-Здравствуйте, труженицы, - запела она, доставая пластиковые тарелки, ножики-вилки и разовые стаканчики, - мойте руки, сейчас буду вас кормить. Вспомнив, что с утра еще не бегала в туалет, Соня заторопилась.

На пороге туалета сидела старушка и, запуская клиентов, успевала получить с них еще и по пятьдесят копеек за вход.

На удивление, рыночный туалет сверкал чистотой и пах дезодорантами.

Кроме обычных услуг он предлагал, за отдельную плату еще и душ с сушкой для волос, прокладки на аварийный случай и наборы различных презервативов, - на любой размер, цвет и вкус.

-Интересно, пользуется ли презервативами Сергей Иванович с его «супер-пупер»? - внезапно подумала Соня.

Засмущавшись собственных мыслей, онa поспешила к своей секции, где, переминаясь с ноги на ногу, её уже ждала Вероника, готовая со всех ног бежать в туалет.

Обед, приготовленный Раисой Ивановной, был очень вкусен.

Жаркое из нежирной свинины, приправленное замечательным кисло-сладким соусом, с картошечкой-пюре на гарнир, не испортило бы даже ресторанный стол.

Разовая тарелка, разделенная на три части, вместила в себя еще порцию овощного салата, а на десерт Раиса Ивановна приготовила пирожки с яблочной начинкой и компот из свежих фруктов.

Такое обилие еды вначале испугало Соню, решившую, что ей никогда столько не съесть, но, несмотря на жару, все было «подметено» до крошки.

Рассчитавшись с Раисой Ивановной десяткой гривен, Вероника повернулась к Соне и сказала:

-Ужинаем у меня. Мы ведь с тобой почти соседи? – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала она, - Петенька уже две недели гостит у бабушки в Дарнице и я свободна, как птица!

Вечером, сдав на хранение свой товар, они сели в старенькие «Жигули» Вероники, и уже через десять минут были на Ивана Кудри, в «сталинке», где в двухкомнатной квартире на втором этаже жила Вероника.

Бросив сумочки прямо в прихожей, они, босые, прошлепали в гостиную, наслаждаясь приятным холодком, исходившим от свеженастеленного дубового паркета.

Соне сразу понравилось у Вероники. Квартира была недавно отремонтирована и сияла прямо-таки больничной чистотой. Не очень новая, но еще вполне приличная мебель, телевизор «Сони», музыкальный центр, мягкий диван и кресла, создавали обстановку тихого, семейного уюта, и Соня на минутку даже забыла, что Вероника живет одна. Поощряемая Вероникой, она стала совать свой любопытный нос всюду, куда только можно было заглянуть.

В спальне её порадовала большая «семейная» кровать, куда при желании можно было бы положить спать не менее четырех человек, на кухне – кухонная стенка, нафаршированная всяким хитрым кухонным оборудованием, но особенно её поразила ванна.

«Джакузи» розового цвета занимала почти все пространство ванной, оставив свободным только маленький уголок с унитазом.

-Ради этой ванны мне пришлось отказаться от отдельного туалета, - сказала Вероника, видя восхищенный взгляд Сони, - во время ремонта сломали стенку, и вся работа! – закончила она свой рассказ и засмеялась:

-Люблю хорошо жить!

-Ну что будем делать, подруга? – спросила Вероника.

Видя Сонино замешательство, она тут же предложила:

-Мы с тобой с пыли-грязи пришли, давай ванну для начала примем, а потом – ужин при свечах!

Подойдя к бару, она извлекла из него бутылку вина:

-Сейчас я его в холодильник на минутку поставлю, пока будем купаться, остудиться успеет.

Соня согласно кивнула головой, и Вероника вышла. Через секунду послышался шум воды, наполняющей огромную ёмкость, и голос Вероники, интересующейся у Сони, какой она предпочитает шампунь. Ответив что-тo, Соня подошла к окну.

…Уже вечерело, и заходящее солнце отражалось в окнах Суворовского училища, стоявшего наискосок от дома Вероники.

Почувствовав на себе взгляд, Соня обернулась и увидела в дверном проёме Веронику. Она уже успела переодеться, и теперь была в коротеньком купальном халатике без пуговиц, тонкий поясок которого легкомысленно болтался где-то у щиколоток, и вся она казалась нарисованной на холсте, в обрамлении светлого дерева дверной коробки.

-Иди, тебя ванна ждет, - сказала она, - там есть еще один халат, можешь в него переодеться.

Когда Соня проходила мимо Вероники, та, на минутку задержав её, сказала, глядя ей в глаза:

-Соня, ты очень красивая девушка, и я хочу, чтобы ты знала, - ты мне нравишься. От таких слов Соню обдало жаром, и она, ничего не ответив, проскользнула в дверь ванной.

Скинув с себя пропотевшее за день бельё, она с наслаждением погрузилась в воду.

Опустившись в неё по самый подбородок, она закрыла глаза от нахлынувшего наслаждения, и, полежав так несколько минут, стала мягкой губкой смывать с себя грязь и пот первого, настоящего рабочего дня. Когда она вымылась и стала искать глазами полотенце, в ванную зашла Вероника с бутылкой вина и двумя бокалами на высоких ножках.

-Я бутылку в морозильник положила, - объявила она, - и вот, оно уже готово к употреблению.

С этими словами она поставила бокалы на широкий край ванны и наполнила их до половины. Потом она посмотрела на Соню и спросила:

-Ты не будешь возражать, если я присоединюсь к тебе? Соня ничего не ответила, но по тому, как зарделись её щёки и заблестели глаза, Вероника безошибочно определила, что та будет не против.

Сбросив халат, Вероника медленно переступила через борт ванны и, наклонившись, протянула руку к выключателю, регулируя накал в светильниках. Она была чуть выше среднего роста, стройная, с широкими, даже чуть тяжеловатыми бёдрами и узкой талией.

Плечи Вероники показались Соне беззащитно-узкими, резко контрастирующими с большой, хорошо развитой грудью. Кожа Bероники была матово-белой, и только там, где её подстерёг безжалостный летний зной, проступали пятна медно-красного загара.

Присев на корточки, Вероника мягко опустилась в воду.

Полежав несколько минут с закрытыми глазами, она, наконец, открыла их и сказала:

-Давай выпьем за встречу и за наше с тобой знакомство, - и с этими словами она протянула Соне её бокал.

Белое вино было приятным на вкус и прохладным. Отпив глоток, Соня поставила свой бокал на край ванны и подумала: утром, когда она увидела Веронику, та внезапно ей так понравилась, что вдруг захотелось прижать её к себе и расцеловать. Теперь, когда Вероника лежала в ванной на расстоянии вытянутой руки, Соня испытывала двойное чувство, - желание нравиться этой красивой женщине и страх. Страх оттого, что чувство, посетившее её сегодня, было необычайно сильным и, как подумала Соня, в чём-то даже позорным. Соня, считавшая себя женщиной традиционной сексуальной ориентации, сегодня, вдруг почувствовала, что может любить и желать не только мужчину, но и женщину.«А что же будет дальше»? - задала она себе вопрос, и, не найдя на него ответа, потянулась к губам подруги.

Вероника, явно ожидавшая этого от Сони, ответила ей долгим, полным страсти поцелуем.

…Они ещё долго плескались в тёплой воде, лаская друг друга. Когда вода остыла, они, став под душ, смыли с себя остатки шампуня, и, как были, мокрые и прекрасные в своей наготе, пошли в спальню.

Широченная кровать приняла их тоскующие по любви тела, и только рано взошедшая луна была свидетелем их ночи.

…Утро, еще серое и робкое, понемногу стало прогонять ночь, и первые лучи солнца, вставшего из-за Днепра, проникли в комнату, где спали две прекрасные в своей наготе любовницы. Привольно раскинувшись на кровати, они лежали ничем не прикрытые, разметав по подушкам волосы. Светлые Вероники и тёмно-русые Сони, они перемешались, соединив два великолепных женских тела.

Их руки и во сне продолжали ласкать друг друга, и, когда одна поворачивалась во сне, другая тут же еще крепче прижималась к любимой.

…Безжалостный будильник поднял их на ноги в шесть утра.

Сбегав по очереди «на горшок», они встали под душ, плеща друг в друга водой, смеясь и вспоминая самые пикантные подробности прошедшей ночи, а через десять минут, свежие и ароматные, как две свежеиспеченные булочки, они уже сидели на кухне и уплетали бутерброды, на скорую руку сделанные Вероникой из всего того, что она нашла в холодильнике.

Bыпив кофе, они высушили волосы, причесались, и, сделав лёгкий макияж, предстали друг перед дружкой, - молодые, счастливые и чертовски красивые бестии. В половину девятого «Жигули» Вероники подрулил к дому, где жила Соня, и та сбегала домой переодеться. Надев все чистое, она бросила белье в корзину с приготовленными для стирки вещами, и мельком глянув на себя в зеркало, захлопнула за собой дверь.

Внизу её ждала Вероника. Как только Соня захлопнула за собой дверцу, машина сорвалась с места и покатила к рынку.

Соню всё это утро мучил один важный для неё вопрос, и, улучив минуту, она задала его Веронике:

-Ника, у тебя раньше с девушками уже было так, как этот раз? Вероника, скосив глаза на Соню, насмешливо скривила губы:

-Так, как с тобой, еще не было. А вообще, один раз что-то похожее уже было. Я тогда в комиссионке работала, - и Вероника начала свой рассказ, на полном ходу лихо объезжая колдобины:

-Как-то раз встречали мы в своей компании Новый Год; под утро остались всего две пары, я со своим ухажёром, да подружка со своим…

-Мы тогда были уже совсем пьяные, и мужики поспорили с нами на тысячу баксов, что мы с подружкой не сможем показать им лесбийский секс.

-Поспорили; а потом мы им такой спектакль показали, что они эту тысячу сразу на стол положили, а потом ещё сутки нас по очереди трахали, все никак не могли успокоиться.

Соню больно задела откровенность Вероники, но, подумав, она решила, что не стоит ревновать к прошлому подруги, ведь у каждой из них тогда была своя жизнь.

Вскоре показалась Лыбедьская площадь, до предела забитая троллейбусами и легковыми машинами таких же, как и они, горожан, спешащих по своим делам.

Начинался новый рабочий день, который должен был круто изменить их жизнь, но ни Соня, ни Вероника, об этом ещё не догадывались.

 

конец первой части