Висбаден в начале марта преподнес мне приятный сюрприз.

Участвуя в Литературных Чтениях, организованных землячеством немцев из России, я встретил коллегу, интересную во всех отношениях.

Её имя я раньше встречал среди авторов Литпортала "ЧХА", а не запомнить его было очень сложно.

Согласитесь со мной, что название реки, в водах которой Иоанн Креститель крестил Иисуса Христа невозможно не знать, а мимо человека с такой же фамилией трудно пройти, не поинтересовавшись, кто он.

Случилось так, что она первая подошла ко мне поздороваться, узнав меня по той гнусной фотографии, которую я "повесил" на своей страничке.

-Бэла, - представилась она, протянув мне руку, - и тогда я догадался, кто она такая, -та маленькая женщина с низким, как говорят, - "с трещинкой", - голосом.

 

…Бэла Иордан, живая история публицистики семидесятых - девяностых годов, поэтесса, театровед и сценарист, а, в общем, - просто красивая и умная женщина, вот кто стоял передо мной.

Живая, как ртуть, она весь день, пока тянулась череда выступавших перед публикой прозаиков и поэтов, "перетекала" от одной группки гостей к другой и везде она была своя, везде она была душой общества.

А когда пришла её очередь выйти на сцену и она стала читать свои стихи, зал взорвался аплодисментами.

 

…Отзвучали последние стихи и гости стали разъезжаться.

Мы с Бэлой договорились встретиться после Чтений и поговорить (моя старая привычка газетчика брать интервью при любой подвернувшейся возможности и тут дала о себе знать) но, по какой-то случайности мы разминулись в холле, и встреча не состоялась.

На память о ней мне досталась книжка стихов "Отзвуки души", (Висбаден, 2006г.)

(Здесь и далее сохранена орфография первоисточника. Отрывки из стихов публикуются с любезного разрешения автора).

 

На следующий день я раскрыл книжку и не смог оторваться, пока не увидел последнюю страницу.

Самое раннее стихотворение в книжке датировано 1965 годом.

 

…Любовь и разлука, - две сестры, идущие вместе по жизни, - вот тема этого стихотворения.

 

А ты ушел, мой незаконный,

В сентябрь канул поутру.

Ушел к другой, мне незнакомой,

Мираж растаял на ветру.

 

Чувствуете, какая гамма переживаний содержится в этих четырёх строчках?

 

Вослед смотрела без ответа

Любовь, застывшая в окне

Еще теплом твоим согрета,

Уже ненужная тебе.

 

Сколько горечи, сколько силы в этих строчках, какой накал страсти и какая боль звучит в них!

 

…Бэла "растет" вместе со своими стихами, и вот, уже через четыре года, в 1980, она пишет стихотворение, характеризующее ту эпоху - время, которое позже назовут "застойным".

 

...Лето 1980 года.

Союз ввел свои войска в Афганистан, и страны - участники Московской Олимпиады, в знак протеста проигнорировали это спортивное мероприятие.

Олимпиада состоялась лишь потому, что «соцлагерь» не посмел ослушаться Москвы.

Но главным событием того лета стала не Олимпиада.

 

…В те дни трагично оборвалась жизнь Владимира Высоцкого.

Умер не просто поэт, бард, актер Высоцкий.

Умер Человек с большой буквы, кумир и любимый певец страны.

С его уходом закончилась целая эпоха - время надежд на то, что страна пойдет демократическим путем развития.

Он не был диссидентом; он был голосом СОВЕСТИ русской интеллигенции.

 

В это время Бела пишет стихотворение "Песни Высоцкого"

О чем оно?

А вот судите сами.

 

В провинциальном городке далеком

Под всенадзором бдительного ока,

В смешении традиций и культур,

Напичканные "измами" до рвоты,

Зашоренные горе-патриоты,

Мы пели чушь с фальшивых партитур.

 

И жили слепо, по указке свыше,

Решаясь только шепотом неслышным

Честить идеологии "волхвов".

Но вот друзьям столичные студенты

Прислали две магнитофонных ленты,

И там была "Охота на волков".

 

Еще вносили "ненадежных" в списки,

И только лишь проверенным и близким

Давали слушать запись втихаря.

Кто друг, кто недруг - впрок не

поручиться,

И можно было крупно поплатиться

За то, что слушал правду "блатаря"

 

Как мы тогда жили?!

…Помните шелест ночных разговоров на чьей-то кухне, под бутылку водки и нехитрую закуску из соседнего гастрономчика?

…Помните "Голос Америки", услышанный вами из старой радиолы с большим зеленым глазом индикатора настройки, когда правда о том, что творили большевики на огромной территории, от Балтийского моря до Сахалина, в хрипении эфира и грохоте "глушилок" пробивалась к нам?

 

…То было время процессов по делам диссидентов, время невозвращенцев, время психушек и оболванивая людей всеми возможными способами.

Это был не "застой", это был "одобрямс", - жизнь под девизом "поддерживаем и одобряем".

И вот, в это время, она пишет строчки, за которые могла бы получить полновесные 10 лет.

В нем - срез эпохи и боль, - от сознания того, что жизнь течет вязким киселем обывательской тупости и идеологического террора "направляющей и определяющей", "передового отряда", "чести и совести нашей эпохи", - партии коммунистов.

 

…Конечно, Бэла Иордан не была идейным противником режима.

Тогда она была поэтессой, - с обостренным чувством Совести, с желанием жить иначе, с поисками того, единственно верного пути, который ведет к Храму.

А еще она была Интеллигентом и Патриотом своей Родины, и, просто красивой и умной женщиной.

 

…Доброе, лирическое стихотворение, умные, талантливые строчки, пробивались сквозь асфальтовую твердь непонимания и подозрительности, сквозь цензорские рогатки и идеологическое пустозвонство ростками первых весенних цветов и ложились на бумагу, а потом - в стол...

 

…Она очень требовательна, и, в первую очередь - к самой себе.

…Сомнение - вот отличительная черта настоящего интеллигентного человека. Двадцать лет Бэла собирала свои стихотворения, не решаясь на их публикацию.

Все сомневалась: настоящее ли это, или так, - модное увлечение и дилетантизм?

 

…Она нежна и беззащитна, эта маленькая поэтесса.

Под напускной бравадой и независимым внешним видом "эмансипе" скрывается слабая, беззащитная душа.

 

Осенний день с утра в слезах,

Так неожиданно печален,

Как будто в сумеречном зале

Орган вздыхает при свечах.

 

И звуки, слышные едва,

Стекают с клавиш монотонно,

И кажется, весь день наполнен

Шуршащей музыкой дождя.

 

И совсем щемящее, очень женское:

 

Ты - как праздник запоздалый

на моем дворе.

И звенит капелью шалой

дождик в октябре.

Но тепла, как чью-то милость

глупо ожидать.

Что ж я так поторопилась

В осень убежать.

Где холодные рассветы

не сведут с ума,

Где уже не будет лета -

впереди зима.

И на склоне дней погожих -

листопад потерь.

Я случайною прохожей

постучалась в дверь.

 

…Её талант чтеца проявляется в полной мере тогда, когда она стоит перед залом, полным напряженно слушающих её зрителей.

Она темпераментна, и своим задором зажигает тех, к кому обращается со сцены.

Я был свидетелем тому, как после её выступления половина зала несли ей цветы, а она, стесняясь своего успеха, растерянно благодарила своих почитателей и торопилась покинуть сцену, словно опасаясь того, что другим чтецам цветов уже не достанется.

 

…В её книжке я нашел трогательное стихотворение:

 

Дворовые бабки - дворовые судьи,

Хранители сути любых перемен,

Дворовые бабки - нелегкие судьбы,

Тоска, одиночество, немощи плен.

 

Дворовые бабки стары и болезны,

На лавках проводят свой день до поры...

 

Но если дворовые бабки исчезнут,

То станут сиротами наши дворы.

 

И, словно продолжая тему одиночества, она пишет в другом своем стихотворении:

 

В маленьком домике тихом

Тускло лампада горит.

Старое горькое Лихо

Молча на лавке сидит.

Горестно сложены руки,

Думы толпятся в тиши,

Где-то есть дети и внуки,

Только пойди их сыщи.

 

В горнице пусто и стыло -

Русская печь да киот,

Древняя кошка уныло

Вечную песню поёт.

Письма сюда не приходят,

Смех не звенит по утрам,

Тени лохматые бродят,

Жмутся по ветхим углам.

 

Месяц в проёме оконном

Высветит гаснущий взор.

Горькое Лихо с иконой

Давний ведет разговор.

Вяжутся воспоминанья -

Жизнь, да полжизни, да миг...

Полон тоски состраданья

Божий таинственный лик.

 

Спит на отшибе лачуга,

Как в летаргическом сне,

Старые ходики чудом

Живы еще на стене.

Здесь незаметно и тихо

Век доживают с бедой

Кошка, икона и Лихо -

Троицы образ земной.

 

Сколько сострадания, сколько горечи, сколько светлой грусти в этих строчках!

Какой должна быть Душа поэта, чтобы написать такие строчки?

Как пропустить через себя горе чужого одиночества так, чтобы не скатиться в своих стихах к лубочной слезливости?

Я думаю, что на такое способен лишь настоящий Мастер.

 

Жизнь Бэлы круто изменилась с её переездом в 1993 году в Германию.

Она работает в это время в издательстве газеты "Контакт", и в своей автобиографии пишет так:

 

"Делала и газету, и детский журнальчик "Кон-Так-Тик". Затем ушла на вольные хлеба.

Сотрудничала с различными газетно-журнальными изданиями на русском языке в качестве собкора".

 

1994 год выдался для Бэлы урожайным на стихи.

Другая страна, иная жизнь, новые люди, все это стало сильным побудительным мотивом для нового творческого взлёта.

…Только здесь, на чужой земле, начинаешь понимать, что жить «Там» мы уже не могли, а стать здесь «Своими» для чужих нам людей, традиций, менталитета, - мы никогда не сможем.

 

Распахните окно - тяжело умирает Душа,

Не прощая греха. Что мы с ней впопыхах

сотворили...

Увезли далеко за полушку чужого гроша,

Неизвестно куда увезли и её не спросили.

 

Распахните окно. Дайте воздуха чистый глоток.

Отпустите лететь, словно птицу, на вольную волю.

Это, право, грешно - свою душу сажать под замок,

Приказать ей молчать и себя навсегда обездолить.

 

А в преддверии дня заливаются колокола

Чужеродных церквей -

провозвестники будущей тризны.

Умирает душа от того, что, увы, не смогла

Жить без сути своей...

И без Отечества...

И без Отчизны.

 

Она настоящий Патриот своей бывшей Родины.

Бэла мучительно переживает разрыв с ней и пишет:

 

«...Все не то. Не то, не так, не те...»

 

Здесь, в Баварии, достаточно красы.

Перелески нашей средней полосы,

И такая же у неба синева,

Да, такая же, такая,

да... не та.

 

Тот же дождь роняет слёзы поутру,

и качаются березы на ветру,

и такой же точно белый снег идет.

Он такой же, да, такой же,

да... не тот.

 

Болит, мечется её душа, ищет ответы на вечные вопросы.

Она не хочет просто существовать.

Она хочет быть нужной, любимой.

И вот уже написаны ею строки стихотворения "Зачем же я?"

 

Я не живу. Я существую.

Барахтаюсь, да все впустую -

Борьба не каждому дана.

А кто-то выпьет эту чашу,

Прокляв существованье наше,

До самой капельки, до дна.

 

Я не молюсь - молитв не знаю

И лишь в отчаяньи взываю:

Прости, помилуй и спаси!

Другой земные бьет поклоны,

И с верой шепчет исступленно:

"Иже еси на небеси".

 

Я не люблю. Я не умею.

И мучаюсь, и сожалею,

И срок прошел, наверняка.

Но кто-то есть и кто-то будет,

Кто за меня еще долюбит,

И эта участь нелегка.

 

Я не пою. Я безголоса.

Все дни похожи на вопросы,

А все, что делаю, вотще...

Я не борюсь, я не ревную,

Я не молюсь, не протестую...

Тогда зачем же я вообще?

 

 

Бэла - человек с раненной Душой.

Она чиста в своих помыслах, ведь неправдивый, неискренний человек не сможет написать такие откровенные, такие мятущиеся строчки:

 

Словами по щекам наотмашь я не била,

Не выпускала стрел, от гнева чуть дыша,

Лишь, губы закусив, неистово просила:

От горечи обид не очерствей, душа.

Не обрасти корой тупого равнодушья,

Которой не пробьёт сочувствия росток,

Не задохнись в себе от злобного удушья -

От смерти не спасет и воздуха глоток.

 

Я свято верю, что душа восходит выше, -

И фальшь в моих словах, читатель, не ищи -

Когда умеешь ты почувствовать, услышать

Понять чужую боль и крик чужой души.

 

Чем отличается Поэт от остальных людей, знаете?

Поэт не имеет кожи.

Он ничем не защищен, он - одна сплошная боль, один голый нерв!

 

Не получилось действовать локтями,

По головам соперников шагать,

И хитрыми окольными путями

На финише других опережать.

 

Не обольщаюсь лестью комплиментов,

Которым на поверку грош цена,

И не стремлюсь срывать аплодисменты,

И брать в залог чужие имена.

 

А заканчивает она это стихотворение такими строчками:

 

Не признаю дешевые удачи

И недозавершенность половин.

На том стою – и не могу иначе,

Так помоги мне, Господи!

Аминь.

 

А вот еще одно стихотворение – исповедь:

 

Поделом мне, поделом.

По делам мне, по делам.

Не построила свой Дом,

Не нашла дороги в Храм.

И любовь не сберегла,

Будто не было её,

Неотложные дела

Разменяла на бытьё.

 

В тот период Бэла много раз задаёт себе вопрос: «так ли я живу»?

 

Остыло перо. Ни конца, ни начала в строфе –

Незваные беды высокому слогу не учат.

И ночь-инквизитор приходит раздумьями мучить,

И только к рассвету закончится аутодафе.

 

Но манят и властвуют белой бумаги листы,

Где робкая строчка - начало и точка отсчета,

Она еще дремлет пока в ожиданье полета

И верит, что рано

сжигать

за собою

мосты.

 

Зрелость рождает стихи иного порядка, - стихи притчи, стихи-раздумья, стихи-откровения.

Бэла Иордан - сама себе самый строгий судья.

В 2003 она пишет в стихотворении «Итог»:

 

Не топориком слово тешится –

Раззудись плечо! Размахнись, рука!

Даже в мыслях нет славотешиться,

Да и не с чего - не звенит строка.

 

Если было что Божьей милостью

На почин души – на! – подарено,

То не вызрело и не выросло,

Безголовием разбазарено.

 

Не взошёл росток веры истовой,

Не горел Глагол даже искрою,

Благоглупостей понаписано,

Словоблудия, блудомыслия.

 

С чем прийти-предстать на высокий суд?

Где-то сгинула, в чём-то канула…

И горчит горька – как с похмелья – суть,

И звезда Полынь в душу глянула.

 

Зачем она приехала в Германию? Нашла ли она себя в любимой работе? Мучает ли её ностальгия?

 

Ответ на один из этих вопросов я нашел вот в этом стихотворении:

 

Мне на засыпку задали вопрос:

«Зачем ты здесь»?

И правда, а зачем?

Как рассказать, что сброшен под откос

Твой мир, твой дом, а сам ты стал –

ничей.

 

Что наших неподросших сыновей

Бросали на позорную войну,

Что банда политических рвачей

Взяла и опрокинула страну,

 

И, откровенно плюнув на народ,

Делила деньги, почести и власть,

Что мразь повылезала из болот,

А пена на поверхность поднялась.

 

Что полтора десятка государств

Образовались росчерком пера,

Что эра потрясений и мытарств

Накрыла тенью черного крыла.

 

Что покатил лавиной беспредел,

Что сделались ненадобны умы,

Что дожили до нищенской сумы,

А вор и жулик вмиг разбогател.

 

Зачем я здесь?

Отвечу: да затем,

Чтоб разума еще не

потерять,

Из лжи и злобы краснозвездных

стен

На волю выйти и свободной

стать.

 

Она чувствует себя одинокой, даже будучи окруженной друзьями и любимыми ею людьми.

Таков удел поэта, от этого никуда не деться.

Как часто талантливые люди, наделенные «искрой Божьей» остаются одинокими на всю свою жизнь!

За все надо платить, и она платит.

Платит своими стихами.

 

Своё лелею одиночество –

Покой души да благодать.

Другим на мрачные пророчества

Шутя привыкла отвечать:

Мол, жить одной легко и просто.

Я так устроила свой быт,

Что нету места в нём вопросу –

Быть одинокой иль не быть?

Того, с кем жизнь прожить захочется,

Мол, днем не сыщешь с фонарём…

Куда страшнее одиночества

Лишь одиночество вдвоём.

 

Последнее написанное для этой книжки стихотворение датировано 2006 годом.

Оно об осени, - о поре года и о поре жизни.

 

…И мне бы так, за листьями вослед,

Оставив на земле свои невзгоды,

Лететь туда, где розовый рассвет

Зачеркивает прожитые годы.

 

Я прочитал книжку стихов Бэллы Иордан, и, перевернув последнюю страничку, вдруг поймал себя на мысли, что мне не хочется расставаться с ней и с её прекрасными стихами.

…Что поделаешь, нам надо идти дальше, а это была всего лишь остановка в пути.

Чтобы немного передохнуть, чтобы еще раз спросить себя вместе с Бэллой «зачем мы здесь»?

А с ней я ещё увижусь не раз, ведь земля вертится, и мы рано или поздно, все равно придем друг к другу.

И вы, мои читатели, тоже, - стоит вам лишь захотеть приобщиться к высокому.

Бэлла Иордан здесь, рядом, - на нашем Литпортале.

 

Март 2007г.