Это только кажется, что знать будущее, свое или чужих людей, – неслыханное везение! Не дай вам Бог, испытать такое! Представьте себя на моем месте. То, что произойдет через сутки - двое и о чем вы прочтете только в газетах, да еще, может быть, вам покажут по телевизору в выпусках новостей, вы детально видите в своих красочных и реальных до тошноты снах – уже сегодня. Вас убивают реально, наяву. Вы вживаетесь в шкуру солдата - срочника Кравченко, которого боевики взяли в плен, а затем, как барану, отрезали голову. Вы проживаете последние минуты жизни комбата Чернышова, заживо сгоревшего в танке всего за две минуты в воюющем Грозном на площади Минутка. А у него остались жена и двое детей в «общаге» на окраине Челябинска, да старенькая мама в Калуге.

Как назло, в стране, да и в мире, все шло плохо, ужасно плохо, как никогда плохо! Казалось, мир сошел с ума! Где-то шли войны или, как это называлось модным словом, локальные конфликты, менялись правительства и режимы, поднимались бунты, разгорались революции, повстанцев расстреливали, врагов пытали, деревни вырезали, города бомбили, дома взрывали, устраивали терракты и контртеррористические операции, проводили «зачистки» и облавы; где-то был настоящий голод, свирепствовали эпидемии и болезни, кто-то умирал от жажды или холода; взрывались нефтяные вышки, случались наводнения, поезда сходили с рельсов, шахтеров засыпало землей, корабли тонули, самолеты падали на землю…

Странные сны участились. Я пристрастился курить ночью. Просыпался в поту, в ушах еще стояли крики умирающих людей, выстрелы, кровь и ужас. Я шел на кухню и курил до рассвета. На приличную работу устроиться не мог. Почти все в городе упрямо считали меня сумасшедшим. Но повезло: взяли ночным сторожем на автостоянку. Работал сутки - через двое. Но от снов убежать не удавалось. Договорился с начальством дежурить через сутки - за незначительную прибавку. Ничего не помогало. Жил в своих страшных снах, в постоянных кошмарах и стрессах. Иной раз хотелось кричать от бессилия и злобы. Хотелось что-то предпринять, позвонить, предупредить людей о готовящихся бедах, несчастьях, напастях и горестях. Но я помнил, как со мной обходились раньше и относились к моим предупреждениям те, кто хоть что-то решает в этом мире. Окончательно прослыть сумасшедшим мне не хотелось. Тем более, я обещал Инге жить, как нормальный человек, что, правда, мне удавалось с трудом. Жажду деятельности я заглушал водкой. Когда мертвецки пьяный приходил домой, засыпал сразу и безмятежно. В таком состоянии мне ничего не снилось! Я спал спокойно. Жаль, что больше мне ничего не помогало. Я превратился в мрачного, раздражительного и замкнутого типа. Беспричинная злоба стала моей спутницей. Иногда хотелось кому-то дать в морду, забить ногами до смерти. Несколько раз, будучи пьяным, я завязывал драки. Однажды на меня полезли с ножом, я обезумел, долго бил подонка головой о кафельную стену пивной, чуть не зарезал бедолагу. Благо случайные собутыльники меня вовремя от него оттащили. В такие минуты, будь у меня оружие, я, не раздумывая, разрядил бы его в эту праздную и веселящуюся толпу, которую, кроме своих ничтожных и гнусных проблем, больше ничего не интересует. Я бы с удовольствием разрядил пистолет или магазин автомата - веером - от живота - в эти ухмыляющиеся рожи, владельцев которых заботит только собственное благополучие, и ради этого готовых рвать, сталкивать, предавать и убивать. Я стал циником и пессимистом. Как Инга выносила меня, не понимаю…

Правда, один-единственный раз я нарушил данное жене обещание. Долго крепился, но, в конце концов, не выдержал. Когда жена была на работе, я позвонил матери лопоухого «салаги» Кравченко - в жалком, третьего срока, обмундировании.

Здравствуйте Надежда Ивановна, - глухим голосом сказал я, - Извините, что беспокою вас. Меня зовут Володей, звоню из Великореченска. Я знаю, как погиб Олег, ваш сын.

Кто вы? – голос на другом конце провода был безжизненным. – Вы из Чечни?

Да нет же! – я повторил. – Меня зовут Володей, я из Великореченска. Выслушайте меня! Я знаю, что вам звонили чеченские боевики. Потребовали миллион за освобождение Олега. Но вы им не верьте! К сожалению, ваш сын погиб. Простите…

Откуда вам это известно?

Долго рассказывать, - я замялся. – В общем, мне снятся странные сны, которые спустя короткое время имеют обыкновение сбываться. Я увидел во сне, как боевики казнили вашего сына…Уже месяц, как он мертв. Извините…

Вы не чеченец? – осторожно спросила она.

Нет! Я знаю, что вы продали квартиру, одолжили кучу денег и собираетесь в Чечню, чтобы выкупить сына. Прошу вас, не ездите туда! Не надо! Олег погиб, его не воскресишь!

Дайте мне ваш адрес! Я приеду к вам! Поговорим.

Как ни странно, адрес я почему-то дал.

Через три дня в квартире раздался звонок.

Володя, - удивленно сказала Инга, входя в комнату. – Это тебя…

На пороге стояла женщина лет пятидесяти, с глубоко впавшими, но удивительно яркими лучистыми глазами. В руках у нее была небольшая спортивная сумка. Я понял, что это мать солдата Кравченко.

Вы Владимир Андреевич! – утвердительно сказала она.

Я кивнул, пропуская ее в квартиру.

Одна его растила, муж бросил, - Надежда Ивановна сидела на кухне и говорила. Я ее не перебивал. – Поздний ребенок. Уже не надеялась родить…Рос тяжело, постоянно болел, был слабеньким. На трех работах надрывалась, чтобы не хуже, чем у других, чтобы Олеженька всегда был одет, обут, накормлен, летом в лагере пионерском отдохнул. Единственный он у меня, - извиняющимся тоном добавила она. – Я и деньги накопила на институт. Все бы отдала, всем бы заплатила, чтобы он поступил! Так хотела, чтобы он юристом стал! А он: «Нет, мать, я в армию сначала пойду. Хочу настоящим мужчиной стать! Проверить себя! А как вернусь, сразу поступлю!» Поступил…, - она замолчала на секунду, потом продолжала. – До армии спортом занимался, боксом. Первый разряд. Часто писал. Сначала из «учебки», потом из части. Служил в ВДВ. Гордился этим. Я-то, дура старая, поначалу не поняла, что он в Чечне. Писал, в Краснодарском крае служит…Виноград, солнце…Весело писал: «Погода прекрасная, кормят хорошо, в увольнительные часто пускают». А в это время в него стреляли! И он стрелял…А две недели назад мне позвонили. Голос такой с кавказским акцентом. Сказал, что Олежка в плену. Мол, если через месяц не будет миллиона рублей, они его зарежут, как барана. Поторопись, мол, мать. А мы всегда небогато жили. Я - в военкомат сначала, сделали запрос в часть, оттуда сообщили, что сынок пропал без вести. Умоляла военкома, мэра Саратова, помогите, найдите деньги, люди добрые, один он у меня! Ничего…Тишина. Все выражают сочувствие, не больше. Я Ельцину написала. Никакого ответа! Пришла отписка: мол, письмо получено и все! Кинулась по бизнесменам: мой сын вас там защищал. А они мне: мы его в Чечню не посылали…Пришлось быстро, за бесценок продать квартиру, одолжила деньги у знакомых. Уже готова была выехать в Чечню. А тут ваш звонок…

Что я мог ей сказать? Как утешить?

Надежда Ивановна, - я тщательно подыскивал нужные слова. – Надежда Ивановна, родная, Олега убили…Его убили через неделю после того, как он попал в плен…

Как, - хриплым голосом спросила женщина. – Как он умер? Рассказывайте, все! Не беспокойтесь, я все слезы уже выплакала…

Его зарезали… - мне было тяжело. Более страшных слов мне в своей жизни говорить не приходилось. Я не мог поднять голову и посмотреть женщине в глаза. - У бандитов был какой-то праздник. Они решили жертвоприношение сделать…Связанного положили животом на землю. Один из них сел ему на спину, рукой за волосы поднял его голову, другой рукой кинжалом перерезал Олегу горло от уха до уха. Он умер мгновенно, совсем не мучался…

Надежда Ивановна всхлипывала, закрыв лицо руками. Я молчал, сказать больше мне было нечего. Затем она посмотрела на меня, на лице не было ни кровинки.

А вы уверены, что не ошибаетесь? Что не ошиблись?

Я только скорбно кивнул головой.

Мне сердце материнское подсказывает, что он жив! – она прижала руку к левой груди. – Просит моей помощи…Я все-таки поеду туда. Если есть хоть один шанс…

Я стал ее с жаром, настойчиво убеждать:

Надежда Ивановна! Я не хотел рассказывать, что произойдет с вами, если вы поедете в Чечню разыскивать сына. Но, видимо, придется это сделать! – Я набрал побольше воздуха в легкие и стал быстро говорить. – Полевые чеченские командиры обманут вас: возьмут у вас деньги за проданную квартиру, все, без остатка! Вы просидите несколько дней в сыром темном зиндане. А потом, после месяца скитаний по этой горной стране вас, оборванную, голодную, полуобезумевшую у Ножай-Юрта подберет колонна «федералов». Вы вернетесь домой, будете долго болеть, лишитесь памяти. Совсем лишитесь. Только о сыне будете помнить. Всегда помнить. Мне вас действительно жаль…И жаль вашего Олеженьку…

Уже в дверях, одевшись, она повернулась ко мне.

- А вдруг вы ошиблись? - она жалко улыбнулась. – Я же себе этого никогда не прощу! Если есть хоть один шанс из тысячи, что сынок жив, я должна туда поехать!

Я понял, иначе Надежда Ивановна поступить не могла. Больше я ей никогда не звонил.