Приближался Новый год. И хотя я была еще маленькой, но уже твердо знала, что к Новому году детям полагается дарить подарки. Не знала только, можно ли получить сразу два подарка. За ответом обратилась к своему домашнему авторитету – папе.

- Можно, - на мгновение задумавшись, как-то загадочно ответил он.

И я стала с нетерпением ждать наступления новогоднего праздника.

Однажды, в последний день старого года, к вечеру, папа вдруг сказал:

- Пойдем-ка в парк, погуляем!

Щукинский парк, о котором шла речь, располагался в сотне метров от дома, где мы тогда жили. Он дорог мне тем, что с ним особенно тесно связаны первые десять лет моей жизни – до переезда на новую квартиру.

Даже первый день после роддома я провела именно здесь. Разумеется, этого я не могла помнить. Но позднее папа не раз рассказывал мне, родным и близким, как однажды теплым и тихим, солнечным июньским утром он отправился через этот парк, чтобы узнать свою судьбу.

Накануне, поздно ночью моя мама собралась рожать меня и вместе с папой отправилась в ближайший роддом, что располагается за парком. А утром, в 9-м часу он снова шагал той же дорожкой, чтобы узнать, состоялись ли роды, и если да, то кто же родился. Кто должен был родиться, в этом папа и мама оказались единодушны: мальчик! И даже придумали ему имя – Ванечка. Девочка – Люба – в их семье уже имелась, и было ей тогда 10 лет.

- Поздравляем вас с рождением дочери! – сказали папе в справочной роддома.

Как он шутя рассказывал позднее, ноги у него вдруг стали ватными, подкосились, и он огорченно ответил:

- Я хотел мальчика…

- Что такое? – удивились там, - и мама, когда мы ей показали ребенка, тоже сказала, что хотела мальчика.

Через несколько дней маму выписали из роддома, и папа торжественно, как драгоценный сосуд, нес меня, завернутую в «конверт» - пеленки и одеяло - домой. Но не утерпел от распиравшего его любопытства и где-то в середине парка присел на скамеечку, развернул сверток, чтобы увидеть «чудо природы». А я, оказывается, мирно спала, посапывала и не подозревала, что происходит презентация меня миру. Результатом папа остался очень доволен и донес сверток с содержимым до дома.

Потом родители привозили меня в парк на красивой бело-розовой коляске, чтобы я дышала свежим воздухом, набиралась сил.

Как-то раз я поразила папу своими сверхранними художественными способностями. Когда мне было месяца четыре, он в очередной раз покатил меня по парковой аллее. Был необыкновенный, светлый и ясный осенний день. Сияло предвечернее солнце, озаряя золотую листву деревьев, сквозь которую голубело бездонное небо. Я осмысленно переводила глаза туда-сюда, видимо, впервые пораженная невиданным сочетанием красок. Позднее папа по памяти написал об этом картину «В Щукинском парке». Правда, вместо себя, везущего коляску, изобразил девушку.

В другой раз в парке, когда на маленькой горке образовалась ледяная дорожка, и папа уже несколько дней подряд скатывал меня по ней, приговаривая «Садись!», я, скорее всего, от огромного нетерпения впервые выдавила из себя сложное слово «Дадись!» (что и означало: «Садись!»). А до этого умела лепетать только «папа» и «мама».

Здесь я, городская жительница, познавала мир природы, которой так не хватает детям. Бегала по лужайкам, рвала одуванчики и плела венки, ловила бабочек и кормила птичек, а осенью собирала грибы и ела спелую иргу.

Здесь обретался мой первый опыт общения с другими людьми – не только детьми, но и взрослыми. Однажды летом я играла на траве недалеко от дорожки, а папа с мамой сидели поодаль в тени, на скамейке. Мимо меня проходили люди, но я, занятая своими фантазиями, не обращала на них внимания. Вдруг ко мне подошла молодая пара.

- Девочка, как тебя зовут?

Я ответила.

- Пойдем с нами!

Ничего не подозревая, доверительно посмотрела на дядю, потом на тетю, подала им обе руки и пошагала между ними как с друзьями не оглядываясь. Это последнее обстоятельство и поразило моих родителей больше всего. Я ушла уже довольно далеко, как вдруг нас нагнал папа и окликнул меня.

- Как ты могла так просто уйти с чужими людьми? – упрекал он, когда мы шли обратно. – И даже не оглянулась! А вдруг они украли бы тебя?

Над этим я еще ни разу в жизни не задумывалась. Мне казалось, что мир полон добрых людей и можно вполне доверяться каждому. С тех пор я стала осознавать, что люди могут быть не только хорошими, но и плохими.

Здесь, в парке происходили и чудеса.

Как-то папа нашел на обочине дорожки тускло-серое, пыльное колечко. Посмотрел на него внимательно, а потом сказал:

- Гляди, оно будет сейчас сиять!

Отвернулся и через несколько мгновений показал уже блестящее колечко. Правда, оно было не золотое, а медное.

В другой раз, ранней весной папа нашел где-то обыкновенную палочку, воткнул ее в сырую землю и торжественно заявил:

- Пусть палочка зазеленеет!

Прошло сколько-то времени, мы снова очутились в том же месте. И что же? На палочке уже пробивались первые листочки. Оказывается, это был тополь.

Были и другие чудеса.

Но больше всего мне запомнилось необыкновенная история с зайчишкой.

…Итак, однажды папа вдруг сказал:

- Пойдем-ка в парк, погуляем!

Мы отправились туда, как делали это много раз. Предновогодний день был короток. Быстро смеркалось, но в парке было довольно светло от уличных фонарей, расположенных по обе его стороны. В тот год зима пришла рано, и в парке намело много снега. А накануне он выпал еще и алмазно сверкал под светом фонарей.

Мы шли чуть ли не той же дорожкой, по которой в свое время папа шагал за своей судьбой.

- Знаешь, что? – вдруг загадочно спросил он. – Давай поищем, не оставил ли нам зайчишка новогодний подарок?

- Как это? – удивилась я.

Никогда еще я не видела в парке заячьих следов, а тем более живых зайцев, и не верила, что они могут тут жить. Но мне очень хотелось получить хоть от кого-нибудь новогодний подарок, тем более от зайчишки. Поэтому охотно согласилась на поиски.

Взошла луна, и все стало выглядеть как в сказке. Вокруг – деревья и кусты, опушенные голубым снегом, синие тени под кустами, фиолетовое небо над головой. Мы то расходились в разные стороны, то сходились вместе. Шарили вдоль дорожки, в кустах, под соснами, нападали на чьи-то следы, зачем-то кое-где раскапывали снег. Но ни зайчишки, ни подарка не было.

Я уже устала и потеряла интерес к поиску, как вдруг папа закричал:

- Иди скорей сюда!

Я побежала, что было силы. Надежда вновь затеплилась во мне: «А вдруг?!»

Папа стоял неподвижно, в нескольких метрах от дорожки, возле какого-то куста. Я подбежала к нему и не поверила своим глазам. В большом сугробе вырыты две-три ступеньки, ведущие вниз. А там, в углублении, как в комнатке, лежало что-то, завернутое в пакет.

- Подарок от зайчишки! – выпалила я.

Схватила пакет, и тут же стала разворачивать его. Был он большой и тяжелый. Там оказался набор конфет и других сладостей.

- Пойдем скорей домой, покажем маме! – решительно заявила я.

- Подожди! Мы еще не нашли самого зайчишку и не поблагодарили его.

- А как?

- Давай позовем его громко: «Зайчишка!»

Я была потрясена случившимся чудом и намеревалась поскорее найти зайчишку, чтобы сказать ему «спасибо». Мне хотелось звонко и громко, со всей силой крикнуть на весь парк - да так, чтобы зайчишка тут же услышал и отозвался:

- Зайчишка-а-а-а!!!

Но я задохнулась от неожиданно подвалившего счастья, голос у меня внезапно «сел», и я только жалко, с трудом, прохрипела:

- Зайчишка…

Попыталась снова громко крикнуть, но не получалось.

Обрадованная подарком и в то же время огорченная, что не сказала зайчишке «Спасибо!», я пошла домой. Папа меня подзуживал и в то же время утешал.

Совсем вечером родители устроили праздничный новогодний стол и уложили меня спать. А когда я утром проснулась, обнаружила в постели еще один новогодний подарок – теперь уже от папы и мамы: это была большая «Кука Катя». Она была огромная, почти с меня ростом.

Когда я повзрослела, папа рассказывал, как он не раз разыгрывал меня в детстве: и наряжался сам Дедом Морозом, и отправлял от его имени поздравительные открытки, и …

Рассказал и о том, как накануне того памятного предновогоднего вечера, за час или два специально ходил в парк, чтобы в укромном месте, в большом сугробе вырыть заячий домик, а потом спрятать там в снегу подарок. Он очень волновался, что подарок может затеряться (парк-то огромный!) или его кто-нибудь найдет. Поэтому пометил место сломанной веточкой, сам же подарок присыпал снегом. А я не понимала, почему папа торопил меня с гулянием, и не догадывалась, что он кружил недалеко от куста намеренно, чтобы изобразить поиск, а сам незаметно приближал меня к искомому месту.

Когда я впервые услышала об этом розыгрыше, что-то в мире вдруг утратилось. Было чудо и его не стало… Была сказка, и она исчезла… Была романтика, и она обернулась прозой… Я была разочарована. Правда, и став взрослой, я не хотела расставаться с чудесной сказкой и все пыталась найти то заветное место, где зайчишка будто бы приготовил мне свой подарок.

До сих пор не знаю, стоило ли папе рассказывать мне всю голую правду? Ведь я поначалу искренне верила, что в моем детстве действительно были чудеса. А оказалось, это простые розыгрыши.

Что сталось бы с миром людей, не только детей, но и взрослых, если бы вдруг исчезли все мифы, сказки и другие фантазии? Думаю, нам стало бы скучно жить.

Мне кажется, в известном смысле глубоко прав поэт, высказавший парадоксальную мысль:

 

Тьмы низких истин нам дороже

Нас возвышающий обман.

 

А вы как думаете?

Марина Иванова