/В соавторстве с Юлией Чиж/ Словно трупы казнённых, бледнели дома тем желтушно-болезненным вечером. По истлевшим дворам нарезала круги стая серых существ без имён и без лиц. "За углом!" - завопило одно, с тонким голосом (может быть, женщина). И, на крик, полетела толпа – то ли стая волков, то ль табун кобылиц. Молодой человек, с серебрёнными снегом висками, не чувствуя ужаса, молчаливо, сдержал первый натиск, плевки утирая дырявым, как сыр, рукавом. Вековое, закалки российской, врагом, неожиданно ярым, не им возрождённое, мужество "Бей жандармов!" – удар – "бей, ребята, ублюдков!"... И мысль: что же будет потом? Наслаждались кровавой игрой. И с угрозами тешились наглой, искусственной мощью: "Мы богам неподсудны твоим, государственный прихвостень – унижений оплот". Оттеняла луна серость псевдолюдей, расчленяющих злом беззащитного мощи – перегаром дышала в лицо неопрятная ненависть: "враг не пройдёт". Штык возник, ожидаемо-скор на расправу-финал, заключительной точкой вдруг извне, чей-то голос негромкий через серую массу прорвался и гул: "Я прошу вас, несчастные люди, пощадите его – уберите подальше заточку. Я – жандарм. Заклинаю божественной мукой – закончить ужасный разгул." Существа растерялись на долю секунды,.. мгновенно опомнились, действуя споро – будто молнии две разделили границу зигзагом на "до" и на "после"... Конец – напоследок привиделось парню безликая власть и знамён частокол – ей опора... и... покой обрели среди мёртвых домов разорённых сын-поэт и художник-отец. Революций закончился век... Изменились штампованных лозунгов фразы, знамёна... только внешне. Но, не изменяется главное – суть и незыблемый смысл-монолит. Над забытой могилой трепещут от ветра листки ярко-красные нервного клёна... Он-то знает – обезличенно-серые вечные массы оголтело кричат, мол – никто не забыт... |