Народу много, а людей немного.

 

 

Август 336 г. до н.э.Коринф.

 

***

-Эгегей, друг мой! Разве ты не доволен?

Радостный Гефестион плеснул вина в красивую чашу и, согнувшись в почтительном поклоне, изображавшем раболепие главы делегации Коринфа, протянул её Александру.

Тот сразу же опознал ужимки забавного человечка, над которым посмеивались даже сами устроители торжеств в честь нового предводителя Эллинского Союза. Уж слишком открыто тот прогибался перед молодым македонским владыкой.

 

- Да ладно, конечно доволен, - Александр усмехнулся и сдёрнул с головы увядший венок.

От напряжения сегодняшнего дня даже его тренированные ноги тихо гудели, а голова шла кругом и без всякого вина.

- Ещё бы! - Гефестион мгновенно выпрямился, оправил складки парадного химатия и приосанился, сразу став вновь на полголовы выше своего царственного друга:

- Ты показал им всем! Сегодня "царь македонских варваров" был просто великолепен. Ты бы видел их физиономии, когда ты процитировал им "Первоначальное состояние" Протагора. Вот уж чего они никак не ожидали, так это столь глубоких познаний в науках от какого-то "выскочки" и "мальчишки".

 

- Ещё не все дела окончены, друг мой. Я жду... одного человека. Он должен был прийти в числе прочих.

Александр, упрямо сдвинув брови, сделал акцент на "должен".

Гефестион, не желая разочаровывать охваченного эйфорией Александра, сказал как можно равнодушно:

- А...ты о Диогене? Он не придёт.

- Что?

- Мне сказали, что ждать его бесполезно. Да и не стоит того этот грязный "пёс", как его называют.

- Вот как!

Ладони Александра сжались в кулаки, а взгляд потяжелел. Но тут же вспыхнул знакомым огоньком азарта.

- Ну ладно, пойдём-ка!

 

И уже через минуту Гефестион был вынужден, бросив прощальный взгляд на уютное дворцовое ложе, стремительно ринуться за Александром.

Тот отдавал приказы и созывал людей, не дав им, надеявшимся на недолгий отдых, расслабиться после дневной кутерьмы. А ведь предстояла ещё пиршественная ночь.

 

***

Роща Кранеон. Пригород Коринфа.

 

- Далеко ещё?

- Нет, господин, мы уже на месте.

Услышав это, Александр недоумённо огляделся.

Кругом тёмные кипарисы и невысокие сосны, устлавшие длинными иглами с их душным ароматом обрывистый берег. А внизу - пустынный морской пляж с серым грязным песком. Прибрежная полоска, вылизанная прибоем, хранит девственную неприкосновенность. Лишь крошечные цепочки птичьих следов обрываются, съеденные кромкой набегающей волны.

А впереди - далёкий горизонт, предзакатно наливающийся румянцем. Если бы не отдалённые паруса, игрушечные нагромождения городских построек да топот и гул многочисленной свиты за спиной, Александр решил бы, что оказался вдали от цивилизации, в заповедном уголке, где обычен лишь шёпот дриад, пришедших навестить своих морских сестёр, да переливчатое пение птиц. Или Посейдон, шутя, выгонит, на берег своих резвых морских жеребят порезвиться.

 

- Я ничего не вижу. Где же он?

- Вон, господин, его жилище.

- Этот разбитый кувшин? Не смейте шутить со мною!

 

Александр недоверчиво покосился на одинокий пифос с отбитым краем, вкопанный лёжа в песок возле нависающего земляного вала.

- Да, господин, такова его прихоть.

- Значит, это не сказки? Про улитку и её дом, который она без труда носит с собою?

Александр решительно тронул бока Букефала, направив коня прямо к посудине, в которой, должно быть, скрывался учёный отшельник.

 

Гефестион, сгорая от любопытства, старался придержать поводья, чтоб не выскочить вперёд Александра. Царь подъехал и заглянул внутрь кувшина.

- Тут пусто...

- Действительно.

Гефестион непонимающе пожал плечами.

 

Александр, кипя негодованием, уже готов был обрушиться на растерявшихся проводников, но кто-то из свиты воскликнул:

- Да вон он, государь!

Действительно, скрытый доселе изгибом побережья, маленький почти совсем голый человечек приближался к разряженной толпе незваных гостей.

 

Пегая борода его и космы нечесаных волос развевались пушистым ореолом, колышимые ветерком.

Он чуть прихрамывал на правую ногу. А когда подошёл поближе, Александр разглядел на ней свежую царапину, сочащуюся алой кровью. Очевидно, старик поранился, когда продирался сквозь кустарник. Возможно там же остались и клочья его набедренной повязки, никогда не стиранной, если не считать омовений в море вместе с опоясанным ею телом.

 

Но всё это ничуть не смущало странного человечка. Его крутой лоб был опалён солнцем, а нос облупился. Ресниц не было видно - они выгорели до бесцветности. Вопреки ожиданиям, отшельник не выглядел измождённым. Напротив, его вид говорил о полном спокойствии и довольстве.

Чуть не дойдя до толпы, Диоген остановился вдруг и помочился, вспенив струей песок под ногами. Толпа позади Александра возмущённо загудела.

Гефестион обалдел от такой бесцеремонности. Но Александр наблюдал за философом с любопытством, с каким смотрят за обученной собачкой циркача на агоре.

 

Он ждал, пока Диоген приблизится вплотную, и наконец хоть как-то даст знать, что заметил присутствие гостя.

Но единственное, что произошло: Диоген недовольно покосился на истоптанный следами берег вокруг своей конуры, а затем преспокойно уселся возле кувшина, скрестив ноги и устремив взор на закатное солнце и, должно быть, ушел в свои думы.

- Эй, пёс шелудивый, ты что, не видишь, царь перед тобою! - Кассандр надменно вздёрнул губу и двинул коня, угрожая растоптать глиняное пристанище наглеца.

- Погоди! - Александр властно остановил его рукою и тотчас спрыгнул на песок.

Свита тут же последовала его примеру, осев пёстрой стаей на клочке побережья.

 

Гефестион, забирая повод Букефала, ощутил напряжённость, резкостью очертившую скулы Александра. По упрямо сжатым губам и наклону головы он с удивлением определил, что Александр в замешательстве. Нет- даже растерян! И это после сегодняшнего триумфа?

А ведь и Филипп, в минуты их разладов, не позволял себе так открыто игнорировать гордого Александра, уязвлять его самолюбие.

 

Все притихли. И уставились на царя и грязного старца, восседавшего перед ним на песке, словно на царском ложе.

 

- Добрый день тебе, знаменитый Диоген из Синопа.

Александру потребовалось больше мужества, чтобы, не дрогнув голосом выдавить из себя эти слова, чем произнести подготовленную речь на утреннем заседании синедриона.

Старец в ответ и ухом не повел, вызвав новый ропот. Кассандр, вспыхнув мгновенно, опять дёрнулся было к старику, но Гефестион, выставив локоть, обломал его порыв.

- Пёс, - злобно прошипел Кассандр и, тяжело сопя, отступил снова.

- Я Александр. Царь Македонии и новый глава Союза свободных государств Эллады, Верховный Главнокомандующий союзных войск...

Речь его, скатившись с пафосных высот, смялась под взглядом Диогена: тот разглядывал золочёные ремешки царских сандалий.

 

Гефестион прочистил горло, чувствуя, что, возможно, придётся прийти Александру на помощь, как иногда бывало, когда, увлечённый какой-нибудь новой идеей, тот забывал выучить урок и краснел и бледнел перед Аристотелем. Как давно это было - Миеза!

 

Но Александр уже справился с собою. Гордо распрямил плечи, задрал подбородок и применил иную тактику, решив изобразить, наконец, настоящего царя:

- Мне рассказывали, что ты не очень-то вежлив, старик. Но я всё же хотел взглянуть на тебя самолично. И вот...

Он, не выдержав до конца своей роли, улыбнулся и, прищурившись, продолжил:

- Если я в силах сделать для тебя что-то, ты можешь сейчас попросить об этом.

 

Диоген, наконец, дошёл взглядом до лица молодого царя. Похожий на Аполлона, тот не мог не очаровать даже этого чёрствого старикана. Так подумалось Гефестиону в первый миг. Диоген же, раз уж затруднил себя подниманием глаз, неторопливо скользнул взглядом и по толпе, окружавшей царя, чуть задержался на Гефестионе, чьё лицо выдавало столь неприкрытое беспокойство за Александра. Потом вновь вернулся к царю.

- Можешь. Царь.

Хрипловатый голос заставил лицо Александра загореться азартом. Он победил-таки! А говорят, что не всем удаётся голос философа услышать.

- Отойди, будь так добр, и не засть мне солнце.

И вновь сузившимися зрачками блеклых глаз Диоген уставился в одному ему видимые дали.

 

Александр даже отпрянул. Оторопело постоял с минуту. Потом сглотнул ком, прикрыл глаза и усмехнулся над собою.

- Хорошо, старик. Оставайся с миром.

И, оборвав возмущение свиты, выхватил у Гефестиона повод коня.

 

***

 

- Александр, Александр, погоди. Да подожди же!

Гефестион изо всех сил колотил бока Грома, чтоб угнаться за Букефалом, уносившим разгорячённого Александра прочь: В такие минуты, как эти, царственный всадник и его вороной становились единым целым, боги, словно дарили им крылья. Свита, занятая обсуждением возмутительной сцены, отстала. Но Гефестиону не терпелось утешить друга. В такой-то день!

 

Александр вдруг резко осадил коня и дал Гефестиону с собой поравняться.

- Александр, не обращай внимания! Старик перегрелся на солнце. Да и потом, я слышал, что он немного сумасшедший.

- Сумасшедший, говоришь?

Взгляд Александра вдруг устремился вдаль и стал удивительно похож на взгляд философа, оставленного в одиночестве на берегу.

- Знаешь, филэ, если бы я не был Александром, я бы просил богов об одном - даровать мне счастье быть Диогеном.

Гефестион раскрыл рот. Его конь, повинуясь поводьям, застыл как вкопанный.

А Александр уже подъезжал к Коринфу.

 

***

Диоген умер в июне.323 г. д.н.э., как гласит легенда, съев сырого осьминога и заболев холерой. А ещё, говорят, - в один день с Александром...