Было и не было ничего, что могло быть лучше Бога: был певчий дрозд, да Бог, к нам милостивый. Жил еще один человек по имени Иаман, знатный и богатый, и было у него три сына: старший Усиби и средний Бадри были родными, а Амиран, младший – приемным. Непростой человек Амиран: вышел он из чрева прекрасной Дали, которая владычествует над всеми птицами и зверями, а крестил его сам Христос. Помалу ест-пьет Амиран: парой диких буйволов обедает, тремя мерами хлеба прикусывает, чаном вина запивает; да и сила у Амирана незавидная – одну всего полноводную реку плечами может подпрудить, три навсего гранитных скалы руками одну на другую может взгромоздить. Как возрос Амиран, стал вместе с Усиби и Бадри по земле странствовать, себя испытывать. Не находилось сыновьям Иамана противников, кого ни встретят – кто побитым лежит, кто ноги уносит. Заскучал так Амиран, говорит однажды:

- Слабые же нам попадаются враги, что люди, что дэвы! Неужели так до старости время и проведем, достойного себя ни разу не осилим?

- Слеп наш отец на один глаз, - говорит тут Усиби, - сколько мы с Бадри себя помним, так, а отчего – до сих пор мы не знаем. Как ни спросишь, говорит, будто от оспы вытек глаз. А вдруг скрывает он от нас правду?

Вернулись они домой, приступили к матери Усиби и Бадри - Дареджан: скажи да скажи, мол, отчего батюшка наш слеп на один глаз? Долго отпиралась женщина: пригрозил, наконец, ей Амиран пыткой, созналась:

- Многих дэвов одолел Иаман, когда еще молодым был, а трехголовый Бакбак-дэв не по силам ему оказался. Пришлось ему жизнь свою выкупать: захотел дэв взять или Усиби, или Бадри. Не смог ваш отец детей малых на расправу дэву отдать, упросил того взамен принять свой глаз. Вырвал Бакбак-дэв правый глаз Иамана и ушел восвояси…

Выслушали это Амиран, Усиби и Бадри, сразу стали собираться в поход – Бакбак-дэва разыскивать. Выквали им у Иамана луки и стрелы из чистого железа, взял Амиран с собой алмазный кинжал, что был ему при крещении подарен, и отправились все трое в дорогу. Прошли они немало, добрались, наконец, до того места, где видали частенько этого дэва. Смотрят – на скале огромный дом стоит, вокруг яблони растут, овцы пасутся; богато живет Бакбак-дэв. Вышел тут и он сам:

- Что это за три мухи у моих ног ползают? Убирайтесь отсюда, а то топну – от вас и мокрого места не сыщут!

- Не хвались, зловонная тварь, гляди, как бы три мухи у тебя по одной голове не сняли! Отдавай нам глаз родителя нашего, Иамана, а то живым не останешься! – кричит ему Амиран.

Расхохотался дэв в три глотки, говорит: прежде чем со мною тягаться, поглядим, достанет ли у вас удали хоть одно мое яблоко стрелой сбить! Достали Усиби с Бадри луки, принялись стрелять – только стрелы зря перевели. Взял тут Амиран одну стрелу и этой стрелой все яблоки зараз снес с ветвей. Удивился дэв, сказал: если вы такие молодцы, попробуйте хотя бы одну мою овцу с земли поднять! Стараются Бадри с Усиби, жилы надрывают, а не могут и сдвинуть с места ни одной овцы; протянул одну руку Амиран, всех овец за задние ноги сгреб, второй рукой их оземь ударил – чуть всех не перебил.

Озлился Бакбак-дэв, бросился на Амирана; стали они биться. Долго бились, осилил-таки дэв Амирана и в дом к себе уволок. Глядит Амиран: в углу дэвова сестра на цепи прикована, голодная, грязная. Дэв тем временем взялся ужин себе готовить:

- Ох, устал же я! Сегодня баранинкой наемся, а завтра тобой, сын Дали, перекушу!

Сам ест до отвала, а сестре своей только пару костей бросил; нажрался, наконец, и заснул. Ждет Амиран, что выручать его Усиби с Бадри прибегут, да не могут, видать, в дом пробраться ни тот, ни другой. Заговорил он с сестрой Бакбак-дэва: что это брат ее на цепи держит, не знает ли она, где тот глаз Иамана хранит, да и уж, если такое дело, не поможет ли его одолеть? Говорит эта дэвица:

- Моего брата ни одно оружие не поразит, кроме того меча, который он в потайном коробе с сокровищами прячет; там же и глаз своего отца найдешь. Поклянись Христом, что освободишь меня, тогда покажу тебе, где это.

Поклялся Амиран Христом, указала ему сестра Бакбак-дэва тайник. Вынимает Амиран меч, а она его наставляет:

- Меч этот такой, что им и рубить не нужно, только приложи его, а дальше он сам все три шеи одну за одной перережет. Только запомни, как снесешь все три головы, увидишь, вылезет из них по червю – убей и этих червей, не то быть беде.

Приступил Амиран к спящему дэву, срезал одну голову, срезал другую; почувствовал Бакбак-дэв неладное, просыпаться стал, да уж поздно – срезал меч и третью голову. Рухнул дэв мертвым на пол; вбежали тут в дом Усиби с Бадри, поздравляют названого брата с победой. Глядит Амиран – из голов Бакбак-дэва выползают белый, красный и черный черви. Говорит опять ему дэвова сестра, подхватывают Бадри и Усиби: убей червей, не ищи несчастья! Смеется Амиран:

- Ел я, не подавился, а облизывая губы, подавлюсь? Дэва-исполина осилил, что мне маленькие червяки?

Только он это сказал, расползлись черви по сторонам, вкруг себя окрутились, выросли в один миг и обернулись страшными драконами-гвелешапи. Говорит Амиран: что ж, придется биться – ты, мол, Бадри, бей белого гвелешапи, ты, Усиби, бери красного, а черный уж мне достанется. Ответили Усиби с Бадри:

- Нет, братец названый, сумел напортить, сумей сам и поправить, говорили тебе – убей червей, вот и убивай всех трех, хоть они малость и подросли!

- Усиби, Бадри, что за изменные сердца у вас! – разгневался Амиран – Коли братья вы мне по названию только, буду называть братьями меч свой и доспех свой, они мне всегда помогут!

Схватился Амиран с тремя гвелешапи в битве, какой земля не знала; убил белого, убил и красного, но и сам уже изнемог, меч уронил; набросился на него черный дракон и проглотил целиком. Худо бы, наверно, пришлось Амирану, но устыдились тут Бадри и Усиби, на помощь пришли. Усиби своей стрелой пригвоздил хвост гвелешапи к земле, а Бадри закричал что есть силы:

- Эгей, Амиран! Вспомни, что в ноговице твоей кинжал алмазный, при крещении дареный, дела дожидается!

Выхватил Амиран кинжал, вспорол гвелешапи брюхо и вышел целым и невредимым, только борода у него вылезла. Забрал он глаз Иамана, собрались все трое возвращаться. Просит сестра дэва, чтобы Амиран освободил ее, как обещал. Ответил он ей тогда:

- Одной ты плоти и крови с Бакбак-дэвом, если от него одно зло было, чего ж от тебя ждать? – взмахнул мечом и убил ее. Так Амиран в первый раз нарушил клятву Христом.

Вернулись они домой, вставили Иаману его правый глаз, передохнули немного, снова отправились по земле постранствовать. Много стран прошли, много диких зверей, гвелешапи и дэвов перебили. Как-то один умирающий дэв сказал им:

- Нас бить невеликое дело – а вот коли посмели б вы потягаться с Кеклуц-царем, повелителем каджей, и дочь его единственную, солнцеликую Камар, выкрасть, вот тогда была бы вам слава, какой ни у кого нет!

А надобно здесь сказать, что Усиби и Бадри к тому времени уже были женаты, а Амиран – нет; как услышал он про эту Камар, так всякий покой потерял. Отправился он с назваными братьями на поиски; долго они шли и вышли к морю. Рассказали им там: живет, мол, солнцеликая дева Камар на том берегу моря в башне, что на золотых цепях прямо к небу подвешена, а через море это ни одному судну хода нет. Просит тогда Амиран Бадри:

- Одолжи мне своего коня! Переберусь через море, добуду Камар и вернусь, трижды по двадцать сосчитать не успеешь!

Конь Бадри, по имени Тетрони, что по земле, что по морю мог за день одолеть расстояние, которое другие кони и за месяц едва бы одолели. Оседлал его Амиран, пересек море, видит – висит между небом и землей изукрашенная башня. Вынул Амиран свой алмазный кинжал, Тетрони как следует стегнул, прыгнул вверх и с одного взмаха все золотые цепи перерубил. Упала башня на землю с великим шумом, распахнулись двери, вышла из башни солнцеликая дева Камар в платье, что семь искуснейших мастериц семь дней шили. Держал ее отец взаперти, и до этого не видела Камар ни одного мужчины; Амиран был прекрасным и грозным, и полюбила его Камар с первого взгляда. Говорит она:

- Амиран, с превеликим шумом упала моя башня; хоть и далеко в отъезде мой отец, а услышал это наверняка. Нам надо бежать скорее, если настигнет он нас – пропали мы!

- Я ли трусливый заяц, чтобы бежать мне от царя каджей! – рассердился Амиран. – Пусть приходят они хоть все сюда – головы столовым ножом сниму!

Уговорила его, однако, Камар, да и сам Амиран подумал, что коль уж биться с каджами, так Усиби с Бадри рядом тоже не помешают. Сели они вдвоем на Тетрони, помчались обратно через море. Отъехали на столько-то; поднимается вдруг сильный ветер. Смотрит Амиран на небо: чудно, мол, солнце светит, ни облачка не видно, а ветер такой, что вот-вот буря начнется!

- Это не просто ветер, это дыхание войска моего отца, - говорит Камар. – Торопись, Амиран, торопись!

Переплыл Амиран море, да Кеклуц-царь от него немного отстал: только перемолвился сын Дали с назваными братьями, как начали приставатьь к тому берегу черные корабли, а с кораблей лезть на берег каджи – подданные отца Камар. А было их столько, что глазом невозможно охватить, земля их не вмещала. Окружили они сыновей Иамана в три ряда; прямо против солнца сам Кеклуц-царь стоит. Говорит Амиран:

- Начинай-ка бой, Усиби, а мы подхватим!

- Не бой то, а верная гибель! – вздыхает Усиби. – Дорого станет нам солнцеликая Камар!

- Мужчина ты, Усиби, или девка, штаны надевшая? – вскричал Амиран. – Видел бы сейчас тебя отец твой, от стыда б ослеп!

Вышел Усиби в поле, перебил треть каджей, подступил к Кеклуц-царю. Замахнулся изо всех сил, ударил в щит – не дрогнул Кеклуц-царь, замахнулся сам и убил Усиби с одного удара. Вышел Бадри мстить за брата, еще треть каджей изрубил, подступил к Кеклуц-царю – убил тот и его. Приходит черед Амирана идти биться; говорит ему Камар:

- Моего отца нельзя просто так победить. Пока цел белый камень, что в его нагрудник заделан, не страшно ему никакое оружие. Разбей камень – и бессильным станет Кеклуц-царь перед тобой. Только поклянись Христом, Амиран, что не убьешь ты моего отца, а только пленишь его!

Поклялся Христом Амиран, вышел в поле, оставшуюся треть каджей перебил и схватился с Кеклуц-царем. Долго, тяжело они бились, наконец изловчился Амиран, ударил по белому камню и разрубил его. Упал Кеклуц-царь на одно колено, пощады запросил. Глядит на него Амиран, глядит на убитых Усиби и Бадри; почернело у него на сердце, размахнулся он и убил Кеклуц-царя. Так Амиран во второй раз нарушил клятву Христом.

Увидела Камар, что произошло, зарыдала: хоть и суров был со мной отец без меры, а все же его силой я на свет произошла! Вскричал Амиран в гневе и горе:

- Об отце-душегубце ты рыдаешь, а о братьях названых моих и деверях будущих твоих, кого он убил, и слезинки не проронишь, о горе свекра своего, Иамана, без сыновей оставшегося, не подумаешь! Что же ты за невеста мне, что так поступаешь! Видимо, не будет мне более счастья на земле, возьму-ка я свой меч, пусть проводит меня к Усиби с Бадри!

Окончил свои слова Амиран, бросился на меч и пронзил себе сердце. Рыдает Камар, руки заламывает. Был у нее при себе чудесный платок, которым можно было три раза жизнь обратно в мертвое тело вернуть; вспомнила про него Камар, обрадовалась, обтерла лица Амирана, Усиби и Бадри, и поднялись все трое с земли, целые и невредимые. Забрали они себе сокровища Кеклуц-царя, вернулись к Иаману домой и стали жить в радости.

Прошло сколько-то времени, опять собрался в путь Амиран, не сидится ему дома. Собрались было Бадри с Усиби идти с ним; не взял их Амиран:

- Что из вас за товарищи, ни помощи в тяжелый час, ни правильного совета! Сидите лучше дома да кожи сшивайте!

Ушел Амиран один, каджей, дэвов, гвелешапи и кабанов перебил великое множество, и уж решил, что нет на земле ему равного противника. Как-то рассказали ему: живет, мол, далеко на севере такой Амбри-Мераб, неимоверный ростом, никому его не одолеть, даже тебе! Рассердился Амиран и отправился разыскивать этого самого Амбри-Мераба, чтобы сразиться с ним. Пришел он так в некоторое место, глядит: собрались люди у дороги, по дороге арба едет – не едет, еле ползет, тянут ее двенадцать пар буйволов, из сил выбиваются. Спрашивает Амиран: что такое стряслось? Отвечают, что везут хоронить господина своего Амбри-Мераба. Пригляделся Амиран: как же это везете хоронить, ведь жив он?!

- Потому и везем его хоронить, что он еще живой, - говорят ему люди. – Сам видишь, каков он – на самой большой арбе еле помещается, если бы умер, то его и двенадцать пар буйволов не то что до кладбища не довезли – со двора б не сошли.

У Амбри-Мераба одна нога с арбы под своим весом соскользнула, по земле волочится, как плугом ее разворачивает. Неприлично такое, думает Амиран: подошел, хотел ногу на арбу забросить – да едва-едва от земли оторвал.

Удивился Амбри-Мераб:

- Эй, кто это мне ногу щекочет? Жук, что ли, заполз?

Потемнело у Амирана в глазах от стыда, ухватился он двумя руками за ногу Амбри-Мераба, потянул изо всех сил, чуть жилы не порвал – втащил все-таки ногу на арбу.

- Ты, видать, Амиран, сын Дали, - говорит Амбри-Мераб, - больше никому ногу мою не по силам было бы поднять. Думал я, доведется мне с тобой в битве удалью помериться, а вот не вышло, умирать мне скоро. Ни о чем не жалею я, только вот маленький сын у меня остался, кроме меня, у него и нет никого на свете. Не возьмешь ли ты его с собой? Будет тебе еще один названый брат.

Подумал Амиран, согласился взять мальчика. Попросил Амбри-Мераб Амирана поклясться Христом, что не предаст он его сына; поклялся Амиран. Привели к нему мальчика с волосами наполовину золотыми, наполовину серебряными; повезли Амбри-Мераба в одну сторону, а Амиран и мальчик пошли в другую.

Проходили они вдвоем до вечера; потянуло Амирана в сон, устроился он под деревом и приказал мальчику: добудь, мол, что-нибудь поесть наутро. Сын Амбри-Мераба, не мешкая, пошел в лес, приметил двух оленей, быстро догнал их, ухватил по оленю в каждую руку, ударил об землю и убил на месте. Принес оленей и повесил на том же дереве, под которым Амиран спал. Проснулся Амиран, стал расспрашивать про оленей; рассказал ему мальчик, как вышло дело. Удивился Амиран, призадумался, не сказал ничего. Позавтракали они олениной, пошли дальше. Вышли на лесную прогалину, глядит Амиран – большой дом стоит, а в доме дэвы пир закатили; много их там, а самый главный дэв весь из железа отлит, голова, как наковальня.

Говорит Амиран мальчику:

- Ты спрячься где-нибудь, а я пойду, разделаюсь с этими дэвами.

- Что бы это я должен от каких-то дэвов прятаться? – рассердился сын Амбри-Мераба. - Уж двенадцать лет мне, пора и себя испытать!

Подбежал мальчик к дому поближе, стал подбирать камни с земли и бросать их через окна в дэвов. Каким камнем ни попадет – сносит головы пяти, девяти, а то и двенадцати дэвам зараз. Всех перебил, только главный дэв, Человек-железо, уцелел. Выбежал он наружу, ревет так, что деревья в лесу падают, собирается раздавить сына Амбри-Мераба своей палицей. Не дрогнул мальчик, набрал в грудь воздуха и крикнул вдесятеро страшнее Человека-железо; у того и голова разлетелась вдребезги от этого крика.

Смотрит Амиран на все это, лицом темнеет, думает: еще ребенок, а какие дела творит! Станет взрослым, чего доброго, и меня побьет! Задумал он недоброе, говорит мальчику:

- Ты устал в бою, приляг, отдохни, пожалуй, - дождался, когда закроет тот глаза, достал свой алмазный кинжал и убил сына Амбри-Мераба. Так Амиран в третий раз преступил клятву Христом.

Совсем возгордился Амиран, всем и везде говорит, что он, сын Дали, если захочет, и самого Бога победит, такая у него сила. Прошло сколько-то времени; шел Амиран по полю и повстречал какого-то бедно одетого человека.

- Не ты ли Амиран, приемный сын Иамана? – спрашивает этот человек. – Много я слышал о тебе, что силе твоей предела нет, будто ты и с самим Христом помериться готов. А нельзя ли мне испытать твою силу?

Смеется Амиран:

- Да как же ты будешь ее испытывать?

- А очень просто: воткну свою палку в землю, а ты попрообуй ее выдернуть.

Воткнул прохожий палку в землю; легко выдернул ее Амиран. Снова воткнул путник палку; опять выдернул ее Амиран, разозлился:

- Что это за испытание такое, смеешься ты надо мной, что ли? Проваливай, куда шел!

Тогда путник – а был это сам Христос – в третий раз воткнул палку в землю; пустила палка корни, да такие, что оплели полмира, до самой адской бездны дотянулись. Схватил Амиран палку, тянет, рвет, жилы раздувает, такую силу прикладывает, что и гору опрокинул бы, наверное – не шелохнется палка.

Открылся тогда Христос Амирану и сказал ему:

- За гордыню твою, за то, что доверившихся тебе убивал и клятвы моим именем преступал, за то, что меня самого, Бога-Сына, побороть тщился, надо бы в самое пекло тебя навечно ввергнуть. Но ты и много добрых дел совершил, много зла и нечестия искоренил, поэтому не вычеркну твоего имени из книги жизни. Однако же останешься ты на земле на этом самом месте до тех пор, пока душу гордую свою не смиришь.

Приковал тут Амирана Христос железной цепью к палке; по слову его сдвинулись с места горы, закрыли от Амирана солнечный свет. Только раз в году дозволено горной тверди приоткрываться, чтобы совсем узника надежды не лишать…

С тех пор никто не видел на земле сына Дали. Однако же говорят, что не смирился и в заточении Амиран; день и ночь силится вырвать Божий посох из земли, уж сколько раз почти одолевал, да только в этот самый миг посылает Бог ворона; сядет ворон на верхушку палки, ударит по нему Амиран цепью, ворона не убьет, а палка от удара опять в землю уйдет. Говорят другое: будто крылатый пес Курша, которого Амиран любил брать на охоту, делит с хозяином заточение. Днем и ночью гложет, грызет Курша цепь Амирана, совсем немного ему остается – но всякий раз найдется кузнец, по воле Божьей в этот миг цепь кующий; как ударит он молотом, снова делается цепь Амирана как новая, и снова Курше ее глодать…

Еще рассказывают, что забрел однажды в горы один охотник. Застигла его непогода, увидел он пещеру и решил спрятаться в ней. Только он вошел, слышит – стонет кто-то в недрах горы, тяжело, страшно. Испугался охотник, хотел даже убежать, но потом пересилил страх и пошел посмотреть, кто стонет. Видит: к простой деревянной палке прикован могучий человек, волосом заросший; такой длины эти волосы, что постелью служат прикованному. У ног человека крылатый пес сидит, цепь гложет.

- Подожди, не бойся! – говорит охотнику этот человек. – Я Амиран, сын Дали, ты слышал обо мне, наверное! Помоги мне освободиться!

Говорит охотник: что же я могу сделать, чтобы Христово наказание пересилить? Отвечает Амиран:

- Видишь, у стены мой алмазный кинжал лежит? Ты только подай мне его, а дальше я уж сам все сделаю!

Подходит охотник к тому месту, берет кинжал, хочет отнести Амирану, да какое там: нет у него силы даже с места его сдвинуть. Говорит Амиран: ты, мол, держись за рукоять крепче, а я возьму тебя за ноги и потяну. Только он принялся тащить, закричал охотник:

- Пожалей, ты меня пополам разорвешь, а кинжала не сдвинешь!

Сказал тогда Амиран:

- Делать нечего, пойди, вернись к себе в село, набери ремней и цепей, сколько найдешь, и принеси сюда; сделаем мы снасть, притяну я ей кинжал.

Вышел охотник из пещеры, добрался до дома, собрал все, что Амиран велел – только не нашел он во второй раз той пещеры, как ни искал ее, и вернулся ни с чем. Многие потом тоже хотели найти то место, да никому до сих пор не удается это. Крепко Божье слово, не освободиться Амирану, не раскаявшись…

 

Еласа, меласа, висел кувшин на мне,

Сказителю, слушателю

Пир сладкий, вам и мне