Соломон

Ежегодные скачки Arc de Triomphe на ипподроме Longchamp проводились в первый выходной октября. Сюда приезжали тысячи любителей и знатоков со всего мира. Одни желали поучаствовать, другие – просто стать свидетелями одной из самых знаменитых скачек Франции. Этот день должен был остаться в памяти людей незабываемым праздником. Видные политики, кинозвезды, ярчайшие представители именитых фамилий Франции и других стран почтили своим вниманием эти скачки. Собравшееся общество было смешанным и пестрым. Светские дамы желали демонстрировать свои эксклюзивные шляпки, приобретенные специально для этого дня, а джентльмены франтовали в своих дорогих именных костюмах и галстуках.

В центре трека находились места для парковок и гостевые шатры. Здесь наряду с шикарными автомобилями были припаркованы подержанные, семейные машины и мотоциклы байкеров.

На ипподроме было несколько трибун. Располагались они перед стартом и финишем. Между этими трибунами была дорожка, по которой выводили лошадей на трек. Ипподром Longchamp был настолько огромным, что следить за происходящим, не находясь на основной трибуне, было достаточно сложно. Установленные в центре трека три больших экрана демонстрировали скачки, там же указывались номер заезда, время финиша и имена победителей. Для VIP-гостей на линии финиша находилась небольшая трибуна. Там собирались самые видные и состоятельные гости. Сюда же прибыл со своей супругой и Жан-Фредерик Дюпен, яркий представитель благородного рода банкиров, десятилетиями занимающих лидирующее место в этой отрасли не только во Франции, но и далеко за ее пределами. Благосостояние его вызывало уважение, он был одним из почтеннейших людей страны.

Стройным, подтянутым, элегантно одетым, с благородными, типично французскими чертами лица, с надменным взглядом и снисходительно-великодушной улыбкой – таким бы изобразил Жан-Фредерика Дюпена художник-портретист. Характер этого видного банкира не соответствовал его складной внешности. По мнению его супруги, детей и подчиненных, он был чрезмерно придирчивым человеком, деспотичным, бесчувственным и скаредным. Жан-Фредерик исполнял все капризы жены и детей, однако им всегда все было мало.

Супруга его – Аделаида Франсуаза Дюпен была импульсивной, экстраординарной женщиной со своими причудами и прихотями, присущими всякой светской даме. Она часто меняла цвет волос, стрижку, стиль одежды, пропадала целыми днями в салонах красоты и клиниках – все делала ради того, чтобы сохранить свою молодость и привлекательность. Жан-Фредерик был не против занятости своей супруги: когда она была далеко, ему жилось спокойно и даже счастливо. Супруги давно уже не ладили, у каждого из них были свои интересы на стороне, но расставаться они не собирались. Жан-Фредерик был против развода, для него идеологическое понятие "семья" было намного важнее благоустроенной счастливой семейной жизни. Он был сторонником интимных отношений на стороне, полагал, что любовники и любовницы привносят разнообразие в повседневную жизнь, а измены освежают отношения между супругами. Такого же мнения была и Аделаида Франсуаза. Интерес молодых людей к этой своеобразной особе придавал ей самоуверенности и удовлетворения. В обществе супруги Дюпен появлялись всегда вместе, не смея нарушить высокого мнения о нерушимых узах и традициях их благородной семьи. Но, несмотря на эти излишние предосторожности, светские люди были осведомлены об отношениях супругов. Им было неясно, отчего они не разведутся и не заживут в свое удовольствие? К чему это притворство, когда общество никогда не осудит их, ведь это было самым обычным явлением современного мира.

Об отношениях четы Дюпен знали также и их сыновья Антуан Кристиан и Луи Бенджамин. Им было тридцать и двадцать четыре. Они жили отдельно от родителей в квартирах, купленных заботливым отцом. Антуан Кристиан имел свою фотостудию. Он не желал идти по стопам отца и деда и заниматься банковским делом. Луи Бенджамин учился на последнем курсе экономического факультета. Он, так же, как и старший брат, не испытывал жгучего интереса к семейному делу и уступал воле отца только для того, чтобы не лишиться его финансовой поддержки.

В тот знаменательный день Бенджамин должен был приехать на скачки. Он прибыл к самому старту заезда на дистанцию 2400 метров. Поздоровавшись со всеми знакомыми на трибуне, он сел на отведенное ему место. Отец был недоволен его опозданием, но решил отчитать сына после заезда. Он сделал ставку на Акварелисту, кобылицу, которая после выигрыша французского Окса одержала победу в престижной скачке – на приз Вермей. Французские кобылы довольно успешно выступали в соревнованиях на приз Триумфальной арки и практически каждый год занимали там призовые места. Исходя из опыта прошлых лет, мсье Дюпен решил, что Акварелиста – самая надежная и многообещающая лошадь.

Семнадцать лошадей вывели на трек. Большинство участников представляли французские конюшни. Пятеро из гастролеров были из Англии, трое из Ирландии и только один из Германии. Наездники направились к стартовой линии, чтобы занять свои места. Огромные экраны заработали, и на бегущей строке появилась информация об участниках заезда. Видеокамеры начали проецировать происходящее на старте – нервные движения нетерпеливых лошадей и задумчивые, спокойные лица жокеев. Волнение царило на трибунах. Все глаза были устремлены на линию старта. Как только все было готово, барьеры открылись и лошади устремились вперед.

Скачку сначала повел пейсмейкер Милана Сэддлер Крик. За ним следовали Анзиллеро, Анабаа Блю, Сакхи, Голан и Диамилина. Дистанция была пройдена лишь наполовину, когда внезапно вперед вырвался Анзиллеро, его преследовали Сакхи и Голан. От них старался не отстать аутсайдер Форейн Эффейр. Однако уже на прямой финишной, Сакхи обошел лидера, третью позицию сохранил Анабаа Блю, четвертым был Форейн Эффейр, пятым – Голан, а шестым – Хайтори. Но Анабаа Блю начал отставать, а Голан, прибавив скорости, вышел на второе место. Лидерству Сакхи уже ничего не угрожало. Акварелиста неотступно следовала за Голаном. Было еще время, чтобы обогнать его и Сакхи и достичь первой финишной линии.

Жан-Фредерик с напряжением и азартом следил за происходящим на треке. А супругу и сына интересовали больше не скачки, а люди, собравшиеся на трибуне. Аделаида оценивающе разглядывала наряды дам, а Бенджамин изучал светских фифочек. Многие тут были ему знакомы, только лишь четверо дамочек были новенькими. Одна из них была неприглядной, двое других похожи на фотомоделей, а четвертая выглядела богатой дурой. Она и привлекла внимание Бенджамина. Он настолько увлекся незнакомкой, что даже вздрогнул, когда отец нервозно зафыркал. Переключил свое внимание на трек – там положение заметно изменилось. Сакхи продолжал постепенно отрываться от соперников и первым пересек финишную черту на шесть корпусов впереди Акварелисты. Незадолго до финиша она сумела опередить Голана, а ему не посчастливилось удержать даже третье место – на последних метрах его захватил Сагасити, преимущество которого в итоге составило лишь несколько сантиметров. Пятым финишировал Сэддлер Крик, шестым был аутсайдер Литтл Рок, а седьмым – Хайтори. Анабаа Блю и Диамилина оказались далеко за чертой призеров, и заняли девятое и одиннадцатое места.

Дюпен был сильно разочарован результатами. Он надеялся на победу Акварелисты. Этот проигрыш испортил ему настроение.

­- Надо же, какая напасть! Кто бы мог подумать, что "годолфинский" Сакхи победит? Эти англичане и тут умудрились себя проявить. Почему этим придуркам всегда и во всем везет? Почему?

­- Успокойся, Фредерик, у тебя давление поднимется.

­- Я спокоен! Я совершенно спокоен!

­- Ты же не полностью проиграл, Акварелиста пришла второй и тебе полагается определенная часть выигрыша.

­- Второй! Почему мы не можем быть первыми? Почему нам нужно смотреть кому-то…

­- Тише, Фредерик, мы не одни. Посмотри-ка, на нас уже косятся. Прошу, не роняй своего достоинства. Ни один англичанин не стоит того, чтобы ты так сердился.

Аделаида улыбнулась, стараясь показать всем, что ничего серьезного не происходит.

­- Не я роняю свое достоинство, а наши скаковые менеджеры и жокеи.

­- Ну не повезло твоей Акварелисте, и бог с ней. Это же не конец света.

­- Я унижен, растоптан, уничтожен!

­- Скажешь тоже. Немного шампанского, и энтузиазм вернется к тебе. Поехали в "La Suite"…

­- И что я буду отмечать? Мое поражение? Нет уж, я еду домой. Адель, ты со мной или с Бенни?

­- Мама не оставит тебя.

­- С чего это я должна ехать домой? Я не хочу портить себе настроение. Я поеду с тобой, мой мальчик.

­- Как пожелаете, мадам Дюпен, – раздражительно бросил Фредерик и покинул трибуну.

Бенджамин был недоволен отъездом отца. Он хотел уехать из Longchamp не с матерью, а с какой-нибудь из здешних цыпочек. Но, похоже, сегодня ему не повезло.

­- Я оставлю тебя ненадолго, мама.

­- Куда ты, Бенни?

­- Я ненадолго. Вернусь через минуту или две, – заверил он, не отводя взора от отдаляющейся шикарно одетой девушки.

Бенджамин поспешил за фифочкой и дошел до небольшой лужайки называемой, "rond de presentation", где располагались сувенирные и информационные киоски. Здесь же можно было подкрепиться и бесплатно ознакомиться с программой скачек.

Преследуемая Бенджамином девушка подошла к одному из киосков и стала рассматривать сувениры на витрине. Дюпен, не раздумывая, подошел к ней и, воскликнув, "Какая встреча, шер ами!", обнял ее. Она стояла в растерянности, пытаясь припомнить, кто этот молодой человек.

­- Ты не узнала меня, милая? – отстранившись от нее, спросил обиженно Бенджамин.

­- Простите, мсье, что-то не припомню.

­- Как?! Ты забыла своего лучшего друга? Ты ранила мне сердце!

­- Не стоит так огорчаться. Вы только напомните мне, и я обязательно припомню.

­- Санкт-Мориц, горнолыжный курорт в Швейцарии?

­- Никогда там не была.

­- Французский Куршавель?

­- Может, вы отдыхали в Австрии?

­- Слишком давно и уже забыл где.

­- Может вы просто обознались?

­- Но я же помню, что видел вас в лыжах, в шапочке и очках.

­- А как вас зовут, мсье?

­- Луи Бенджамин, мадмуазель, – поцеловав ей руку, представился Дюпен.

­- Увы, я никак не припомню вашего имени.

­- О, моя милая Мари, это нестрашно. Я не в обиде на вас.

­- Мари? Но меня зовут Джоли.

­- Правда? Неужели я обознался? Пардон, мадмуазель. Произошла ошибка, не буду отнимать ваше время.

Бенджамин отдалился от девушки и отправился обратно на трибуну. Джоли долго смотрела ему вслед завороженным взглядом, жалея, что упустила возможность пообщаться с таким красавцем.

Дюпен вернулся к матери и предложил ей уехать.

­- Ты такой же зануда, как твой отец, – недовольно отозвалась Аделаида. – Ну что тебе стоит еще немного посидеть? Мы с тобой видимся раз в месяц, а то и реже. А тебе совершенно не хочется пообщаться со своей матерью.

­- Ну почему же не хочется? Давай поедем куда-нибудь вместе, посидим, поговорим. Что ты здесь нашла? Только поле, лошади и помешанные от азарта зрители. Скукотище!

­- Хорошо, мой утонченный мальчик. Поедем, куда скажешь.

Аделаида взяла сына под руку, и они отправились на парковочную площадку. Среди черных шикарных автомобилей привлекал к себе внимание "Ламборджини" ярко-желтой окраски, к нему и повел родительницу Бенджамин. Он откинул дверцу автомобиля вверх, помог матери сесть, и поехал в один из самых шикарных ресторанов Парижа "La Suite". Пообедав с матерью, он повез ее домой.

­- Может, заедешь завтра на обед?

­- Зачем?

­- Ты так давно не был дома.

­- Я слишком занят.

­- Чем это ты занят? Весь день без дела слоняешься по городу с дружками-лодырями. Пора бы тебе взяться за ум. У тебя хотя бы есть любимая девушка?

­- Разумеется.

­- Так познакомь ее с нами. Отец считает, что пора бы тебя женить.

­- Почему он всегда распоряжается моей жизнью? Я не хочу жениться.

­- Фредерик грозился лишить тебя содержания.

­- Опять угрозы? Мне надоели его запугивания.

­- Ну, так займись каким-нибудь делом, зарабатывай сам деньги и живи независимо.

­- Работать? Мне? Сыну Дюпена? Никогда! Зачем же он копил деньги, когда его дети не могут потратить их?

­- Антуан сумел найти свое дело, тебе тоже пора подумать о карьере.

­- Я же натренированная обезьянка, готов исполнять все приказы дрессировщика, моя судьба уже предрешена. Почему же мне искать что-то новое? Меня уже ждет кресло, в которое посадит меня папа.

­- А тебе никогда не хотелось открыть собственное дело? Воплотить в жизнь свои идеи…

­- Нет. Я не смею думать об этом. Я рожден для того, чтобы исполнять волю отца.

­- Ты не справедлив к нему. Постарайся понять его.

­- Ты хотела сказать "исполняй его волю, да помалкивай"?

­- Прекрати коверкать мои слова. Будь немного снисходителен к отцу: вот увидишь, все тогда изменится. Так ты приедешь завтра?

­- Хорошо, приеду.

Бенджамин подвез мать и поехал в бар, где его ожидали друзья. Они были такими же лоботрясами и повесами, как и Бенджамин. Здесь они напивались, обкуривались марихуаной, глотали таблетки "экстази" и, сняв какую-нибудь "булочку", поздно ночью разъезжались по домам.

Вернувшись с новой знакомой к себе в дом, Бенджамин несколько часов был под воздействием "экстази" и пылкой брюнеточки. Однако его беззаботность сбежала, когда раздался звонок в дверь. Из-за влияния таблеток он плохо ориентировался в пространстве многокомнатной, двухъярусной квартиры. Кое-как спустившись по лестнице на первый ярус, он, ударяясь о стенки, с трудом добрался до двери. Открыл ее и невидящим взглядом уставился на визитера. Протер глаза и различил женские очертания. Он никак не мог понять, кто находится перед ним.

­- Ты кто? – нетвердо стоя на ногах, спросил он.

­- Бен, что с тобой? Ты что, напился? – спросила девушка и зашла в квартиру.

В представлении Бенджамина она двигалась слишком быстро. Он не успел понять, куда подевалась девушка. Закрыл дверь и изумился, заметив ее в холле.

­- Как это ты прошла сюда? – спросил он.

­- Ты пьян. Надрался как последняя свинья. Пошли со мной.

Она провела его в баню, втолкнула в душевую кабинку и включила холодную воду. Крик недовольства огласил всю квартиру. Бенджамин выскочил из кабинки, и начал сильно браниться. Он, наконец, пришел в себя и смог узнать девушку, заявившуюся к нему.

­- Валери! Ты что, совсем с ума сошла? Я же теперь умру от простуды и… – он не договорил, когда полотенце ударилось ему в лицо.

­- Оботрись и надень на себя что-нибудь. Почему это ты разгуливаешь дома голышом?

­- Полагаю, это мой дом, а не твой. Не буду же я спрашивать разрешения, – обернув полотенце вокруг бедер, сердито проворчал он.

­- Что это ты так расхорохорился?

­- Бен, почему ты так кричал?

В дверях ванной появилась брюнетка, завернутая в простыню. По ее растрепанным волосам и расплывшейся косметике ВалерÅ поняла, что ее любимый был в интимной связи с этой девушкой. Однако она набросилась не на Бенджамина, а на свою соперницу. Два-три колких словца, и они, вцепившись друг другу в волосы, стали царапаться, визжать и браниться.

Раздался звонок, и Бенджамин, оставив их, отправился открыть дверь.

­- Николь? Какими судьбами?

­- Жан-Поль позвонил и сказал, что тебе плохо. Он попросил приехать.

­- Ах, значит, Жан-Поль позвонил, – сердито протянул Бенджамин. – Ну, попадись он мне, – вполголоса произнес он.

­- Что это за крики? Что там происходит?

­- Ничего особенного. Это телевизор. Ты прости, Николь, я сейчас не в состоянии принять тебя. Я как раз хотел пойти в душ, – объяснил он свой вид.

­- Нет уж, если пришла, то обязательно зайду.

Бенджамин не смог ей воспротивиться. Николь прошла в квартиру и опешила, увидев двух дерущихся девушек.

­- А ты говорил, что это телевизор, – сердито произнесла Николь, поняв все без слов.

­- Ты неправильно все поняла. Это моя сестра и кузина.

­- Подлец! – влепив пощечину, воскликнула Николь и покинула квартиру.

­- Негодяй! Не смей больше звонить мне! – дала вторую пощечину Валери. Выходя из квартиры, она столкнулась с другой девушкой. – А вот еще одна обманутая! Милочка, он просто мерзавец! Не верьте ему!

Новоявленная была высокой блондинкой крепкого сложения. Она не стала ничего говорить. Сжала руку в кулак и ударила Бенджамина по носу. Удар оказался настолько сильным, что он распростерся на полу. Он очнулся от чего-то холодного, прикоснувшегося к его лицу. Вздрогнул, подпрыгнул и огляделся по сторонам. Над ним стоял его друг Жан-Поль. Он перетащил друга в кресло и приложил кубик льда к его носу.

­- Ах ты, предатель, радуешься моему низвержению? – озлобленно обратился к нему Бенджамин.

­- Сам виноват, не следовало встречаться сразу с несколькими.

­- Тоже мне нашелся порядочный человек. Кто тебя просил обзванивать их и назначать встречу? Зачем ты все время вмешиваешься в мою жизнь?

­- Я хочу, чтобы ты жил честной жизнью.

­- А я этого не хочу! Моя жизнь меня полностью устраивает.

­- Ну, разве это жизнь? Ты похож на зайца, который все время убегает от проблем и людей.

­- Только без нравоучений! Мама меня и так сегодня извела своими наставлениями. Черт! Я же обещал ей завтра явиться на обед. С кем же я сейчас пойду? Кого я представлю в качестве своей невесты? Ты рассорил меня со всеми знакомыми порядочными девушками.

­- Не стоит прибегать ко лжи. Скажи им правду! Ведь у тебя нет никакой невесты.

­- Нет, ты не понимаешь. Я не могу упасть в глазах отца. Да к тому же я обещал маме. Ты должен помочь мне, Жан-Поль.

­- Я? Ты хочешь, чтобы я нашел тебе невесту?

­- Только на завтрашний день. Прошу, найди кого-нибудь, кто притворится моей девушкой.

­- Нет, я не стану вовлекать себя в эту авантюру.

­- И после этого ты смеешь говорить, что ты мой друг? Я ненавижу тебя, – Бенджамин обиженно отвернулся от товарища.

­- Хорошо, так уж и быть. Поговорю с сестрой, может, она согласится сыграть эту роль.

­- Спасибо, друг, я знал, что ты не оставишь меня в беде. Эй, а где та брюнетка?

­- Какая еще брюнетка? Когда я пришел, здесь никого не было. Дверь была открыта, а ты без чувств лежал в холле. Проверь-ка все, может, она что-то умыкнула из квартиры.

Бенджамин побежал по лестнице на второй этаж пентхауса, чтобы проверить свои вещи в спальне. Жан-Поль последовал за ним.

­- Вот, стерва, стащила мое портмоне. – Он обшарил карманы пиджака и, не найдя колье, огорчился. – Она и колье стыбзила.

­- Какое еще колье?

­- Я… купил его для мамы…

­- Не лги мне, Бен! Ты снова стал воровать.

­- Нет! Это получилось случайно! Я был в обществе одной хорошенькой мадмуазель, а это колье, видать, просто случайно сорвалось у нее с шеи и попало мне в кар-ман.

­- Ты не умеешь врать. Тебе обязательно надо показаться психиатру.

­- Я же не псих. Это просто временное наваждение, оно скоро пройдет.

­- Бен, ты уже несколько лет так говоришь. Неужели не понимаешь – ты же клептоман.

­- Я не болен! Это только дурная привычка, – заверил Бенджамин и лег в постель.

­- Спорить с тобой бесполезно. Но когда тебя поймают и посадят за воровство, не говори, что я не предупреждал тебя. И не надо притворяться спящим.

­- Прекрати свои проповеди. Поговорим обо всем утром.

Жан-Поль не стал больше отчитывать своего друга и отправился в гостевую спальню. Он уже несколько недель в связи с финансовым затруднением жил у Бенджамина. Друг был радушным хозяином и всячески поддерживал его. Но это положение чрезвычайно тяготило гордого Жан-Поля. Он пытался найти работу по специальности, прошел несколько собеседований, но ему все не везло. Бенджамин предлагал ему деньги, чтобы открыть свое турагентство, однако он не мог принять этого предложения. Жан-Поль не любил ходить в должниках и твердо решил достичь успеха самостоятельно.

Бенджамин проснулся только в полдень. Он нежился в постели около часа, никак не решаясь подняться. Потом, вспомнив о приглашении на обед, поднялся и прошел в ванную. Взглянул на себя в зеркало и недовольно сморщился. Лицо его было бледным, под глазами опухло и потемнело, взгляд светло-карих глаз был уставшим, нос вспух от вчерашнего хука любовницы, а густые темные волосы сильно раскосматились.

Бенджамин вымыл лицо, нанес крем под глаза, но синяки стали еще более яркими.

­- Надо принять ванну, – решил он.

Заполнил джакузи и добавил в воду хвойной пенки. Он прилег в ванну, расслабился, впал в блаженство, и время потекло. Из этого безмятежного состояния его вывел звонок мобильного телефона. Потянулся к шкафчику возле джакузи и включил мыльными руками телефон.

­- Слушаю.

­- Бенни, ты где? Мы тебя заждались. Через двадцать минут садимся за стол.

­- Еду, уже подъезжаю.

­- Очень хорошо. Ты же знаешь, как сердится Фредерик, когда обед запаздывает хоть на минуту.

­- Не волнуйся, мам, я буду вовремя.

Бенджамин так спешно выключил кнопку телефона, что он выскользнул у него из рук и упал в воду.

­- Черт! Угробил свой мобильник из-за этой дурацкой встречи, – достав телефон из пенистой воды, посетовал Бенджамин. – Придется мамочке возместить ущерб.

Дюпен торопливо вышел из ванны, нога его вдруг поскользнулась, и он шлепнулся на мокрый пол. От удара он вывихнул ногу.

­- Сегодня явно не мой день.

Он, прихрамывая и охая, направился в спальню. Кое-как обсушился и торопливо оделся в первое попавшееся под руку. Нашел в тумбочке другой мобильник, взял ключи от машины и побежал к выходу. В лифте уже переговорил с другом Жан-Полем и велел ему вовремя прибыть в дом его родителей.

­- Мы уже на месте. Это ты запаздываешь.

­- Я уже в дороге. Осталось каких-нибудь несколько метров, подъезжаю, – заверил он, выйдя из лифта в гараж и направляясь к машине.

Бенджамин завел машину и спешно выехал из гаража. Проехал несколько перекрестков на красный свет и разогнался до опасной скорости. Учитывая, сколько аварийных ситуаций он создал, было просто чудо, что он добрался до места целым и невредимым. У самого входа, как и договаривались, его поджидал Жан-Поль со своей сестрой Анжелиной. Она была тощей шатенкой лет двадцати, с костлявыми ногами и плоской, бесформенной фигурой, с выдающимися от худобы скулами, большим ртом и носом, вечно удивленными темными глазами. Бенджамин впервые видел ее и знал Анжелину лишь из рассказов друга. Он думал, что сестра Жан-Поля симпатичная, а она, в его представлении о женской красоте, оказалась просто уродиной. Брат ее был намного красивее. У него были мягкие пригожие черты лица и его без колебаний можно было бы назвать красавцем. Жан-Поль выглядел моложе своего сверстника-друга. В отличие от Бенджамина он бережливо относился к своему организму, не изнурял его наркотой и алкоголем, своевременно ел, занимался спортом и не вел разгульный образ жизни.

Гости прошли во двор и направились к парадному входу трехэтажного здания. Анжелина была ошеломлена многообразием предметов старины и красотой здешнего интерьера. Она видела такое собрание произведений искусства и антиквариата, пожалуй, только в Лувре.

Дворецкий, поприветствовал гостей и провел их в столовую, где, не дождавшись приглашенных, уже сидели за столом хозяева дома.

­- А-а, вот и они! – воскликнула Аделаида и хотела встать, но супруг велел ей ос-таваться на месте.

­- Пусть займут свои места и, раз уж опоздали, останутся без приветственной речи.

Бенджамин вопросительно взглянул на родительницу, и та незаметно указала на напольные часы. Они опоздали на две минуты, а это было грубым нарушением правил для потомственного банкира. Бенджамин помог усесться гостье возле матери, а сам сел с другом напротив них.

В первые минуты в столовой царила напряженная тишина. Фредерик исподлобья посматривал то на девушку, то на сына и его друга. По его лицу было видно, что он остался недоволен выбором Бенджамина. Как человек утонченного вкуса, банкир знал толк в женщинах, и Анжелина не претендовала на роль его невестки.

­- Ты не познакомишь нас с гостями, Бенни? – решив завести разговор, спросила Аделаида.

­- Я уж думал, что вы никогда не спросите, – подпустил шпильку молодой человек. – Позволь представить – это мой друг Жан-Поль, а эта очаровательная девушка его сестра…

­- Анжелина, – назвалась она, поняв, что Бенджамин никак не мог припомнить ее имени.

­- Очень приятно, Анжелина. У вас красивое имя, да и вы сами просто прелесть.

Фредерик криво усмехнулся похвале супруги. Он-то знал, насколько Аделаида была щепетильна в вопросах красоты, и понимал, что она восхваляла гостью, чтобы не обидеть сына. Недовольство отца не ускользнуло от внимания проницательного Бенджамина. Он быстро заводился, когда затрагивалось его самолюбие, а отец глубоко уязвил его пренебрежительным отношением к его другу и Анжелине. Эта злость подтолкнула его к безумному поступку. Он велел слуге открыть шампанское и заполнить бокалы.

­- Я хочу объявить тост! – подняв свой бокал, воскликнул Бенджамин. – Мама, папа, позвольте вам представить мою невесту, – и он показал на Жан-Поля. Тот даже вздрогнул от неожиданности. Подумал, что друг перепутал местами его и сестру и кивком показал на Анжелину. – Мы с Жан-Полем давно любим друг друга и решили, наконец, пожениться. Живем мы уже вместе, и никому не придется менять свой образ жизни.

Фредерик сердито насупился, а Аделаида подавила свое аханье, приложив пальцы к губам.

­- Ты что, совсем сдурел от своих таблеток, – одернул друга Жан-Поль. – Это не смешно.

­- Я вполне серьезен, – нагло отозвался Бенджамин.

­- Т-а-к, – протянул задумчиво мсье Дюпен, – еще один неполноценный ребенок.

­- Ну почему же неполноценный? – возмутился сын. – Разве иметь другую ориентацию – это значит быть дауном-инбецилом? Чем я хуже Антуана? Почему ему можно жениться на своем друге, а мне нельзя?

Фредерик побледнел от злости. Эта тема была для него самой неприятной. После однополого брака старшего сына он долгое время не мог прийти в себя. Хотя в высшем обществе это явление было вполне естественным, однако Дюпен был консерватором и католиком, потому не поддерживал этих модных отношений и не признавал такого рода браки. Он полагал, что с младшим сыном подобных неприятностей не будет, по крайней мере, тот всегда проявлял особый интерес к противоположному полу. Если мсье Дюпен и терпел выходки Бенджамина, то только потому, что он был гетеросексуалом. Одна необдуманная выходка Бенджамина изменила отношение к нему отца.

­- Еще одного такого брака в нашей семье не будет, – жестко произнес Дюпен.

­- Мсье, позвольте мне объясниться, – вмешался Жан-Поль.

­- Я не желаю слушать ваши доводы.

­- Но, мсье Дюпен, вы несправедливы ко мне…

­- Я прошу вас и вашу сестру покинуть мой дом, – пресек Фредерик дальнейшие попытки Жан-Поля объясниться.

­- А я хочу, чтобы они остались, – дерзко сказал Бенджамин.

­- Своими желаниями ты можешь руководствоваться в своем доме, а здесь хозяин я.

Жан-Поль встал из-за стола и, несмотря на уговоры друга, направился к выходу. Бенджамин хотел последовать за ним, но отец остановил его.

­- Останьтесь, молодой человек, я хочу поговорить с вами.

Бенджамин вернулся за стол и смело посмотрел на отца.

­- Я слушаю, мсье. Что такого важного вы хотели мне сообщить?

­- С этого дня я не стану выплачивать тебе пособие на содержание. Если ты такой смелый и предприимчивый, посмотрим, как ты будешь обходиться без моей помощи.

­- Ты это несерьезно, пап, не так ли?

­- У меня нет намерения шутить. Если ты проявляешь неуважение ко мне, то я не стану тебе ни в чем помогать. Хотелось бы увидеть, как ты выкрутишься и как ты будешь жить самостоятельной жизнью.

­- Но ведь я еще не окончил университет.

­- Ты его и не окончишь. На прошлой неделе мне звонил ваш ректор. Он сообщил, что ты более года не являешься на занятия, и за это безответственное отношение к учебе он хочет исключить тебя. Он спросил моего мнения на этот счет, а я посоветовал ему поступать сообразно своей совести.

­- Как?! Ты позволил ему исключить меня?

­- Если тебе не нужны знания, в таком случае какой смысл в учебе?

­- А как же моя карьера, мое будущее?

­- Твоя карьера? Не слишком ли поздно ты вспомнил о ней? Отныне ты можешь самостоятельно распоряжаться своим временем и сам устроить свое будущее. Мне больше нечего сказать. А сейчас попрошу покинуть дом и дать мне спокойно пообедать.

­- Ты еще пожалеешь, что так обошелся со мной, – встав из-за стола, сердито произнес Бенджамин.

­- Угрозы тебе не помогут. Не растрачивай свои силы понапрасну, они тебе еще понадобятся в борьбе за выживание.

Бенджамин ничего больше не сказал и поспешно уехал.

­- Ты слишком жестоко обошелся с ним, Фредерик.

­- Я обошелся с ним по справедливости, Адель. Этот мальчишка должен, наконец, взяться за ум и стать мужчиной.

­- А ты не говорил мне, что его исключили из университета.

­- Не исключили. Я все уладил, но пусть он думает, что все кончено.

­- Это отчаяние может довести его до самоубийства, – не без тревоги произнесла любящая мать.

­- Выбрось ты эту чепуху из головы. И прекрати посещать этого психиатра. Все его дурные мысли вызывают у тебя нездоровые фантазии. Бенджамин скорее готов убить, чем совершить суицид.

­- Ты толкаешь сына на преступление.

­- Только не смей ему помогать! Узнаю, тогда и тебе придется несладко!

Бенджамин никак не предполагал, что отец осуществит свою угрозу. Единственное, что огорчило его, так это ссора со своим другом. После случившегося Жан-Поль не пожелал оставаться в его доме и переехал в квартиру своей любимой девушки. Однако Бенджамин недолго горевал об уходе Жан-Поля. Он был отшельником, при-вык к разгульной жизни, и назидания друга уж слишком изводили его в последнее время. Он взглянул на уход друга с другой стороны – наконец он стал свободен!

Бенджамин продолжал жить на широкую ногу, ходил в рестораны, посещал ноч-ные клубы и стриптиз-бары, бражничал с друзьями и развлекался с новыми подруж-ками. Как-то один из его светских друзей предложил съездить на винный аукцион и он, как любитель вина, согласился.

На аукционе собрались коллекционеры и любители изысканных, дорогих вин. Здесь было несколько привлекательных состоятельных женщин, и это обрадовало Бенджамина. Глаза его засверкали, увидев их украшения. Он больше ни о чем не думал, кроме этих драгоценных камушков, переливающихся яркими многоцветными огоньками, манящих и лишающих силы воли. Бенджамин долго кружился вокруг этих женщин, в конце концов, познакомился с ними и обворовал их.

Дюпен покинул аукцион до конца торгов. Он пребывал в необъяснимом экстазе, получил невероятное удовольствие от содеянного. Однако вскоре это чувство прошло, и молодой человек пожалел о своем поступке. Несмотря на угрызения совести, он не мог вернуть обворованные драгоценности. Ему не нужны были эти украшения, он не преследовал никаких корыстных целей, не собирался продавать их и зарабатывать на этом. Бенджамин просто получал удовольствие от самого процесса выслеживания и воровства. Все, что он обретал этим незаконным путем, прятал в своем домашнем сейфе. Сколько раз он обдумывал методы избавиться от всех украденных им вещей, но так и не смог лишить себя "завоеванных трофеев".

Первая неприятность с финансами у Бенджамина возникла на бензоколонке, когда ему вернули карточку, заявив, что она заблокирована.

­- Этого не может быть. Проверьте еще раз.

­- Мсье, вы можете заплатить и наличными.

У Бенджамина не было с собой наличных денег, поэтому он протянул мужчине другую карточку. Ею он пользовался в крайне редких случаях, когда нужно было сделать какие-нибудь крупные платежи. Однако и она оказалась заблокированной.

­- Да что же это такое?! – возмутился Дюпен. – Скорее всего, это ваши приборы испортились. Я требую, чтобы меня обслужили!

­- Мсье, все наши приборы работают. Это вам необходимо проверить свои карточки. Обратитесь лучше в банк, выдавший вам карту, и выясните там причину блокировки.

­- Я протестую!

­- Вы вынуждаете меня позвонить в жандармерию.

­- Да знаете ли вы, с кем имеете дело?! – возмутился молодой человек. – Я Бенджамин Дюпен, сын – Жан-Фредерика Дюпена.

­- Будь вы хоть сыном самого Жака Ширака, бензина бесплатно не дадим!

Бенджамин сильно рассердился. Выхватил из рук кассира свою карточку, нажал на газ и буквально вылетел из бензоколонки. Он тотчас позвонил своей матери и пожаловался ей на отца.

­- Похоже, он закрыл доступ ко всем моим счетам. Я остался без гроша в кармане.

­- Не волнуйся, сынок. Я не оставлю тебя в затруднительном положении. Встретимся через полчаса на благотворительном вечере в пользу обездоленных детей. Там обо всем поговорим, и я дам тебе свою кредитку.

­- А папа? Он ведь будет там.

­- Он сейчас в отъезде, так что приезжай и ни о чем не тревожься.

Бенджамин последовал совету матери и приехал на благотворительный вечер. Акция поддержки обездоленным детям была организована ЮНЕСКО, под патронажем президента Франции Жака Ширака. На вечере присутствовали видные политики, представители крупных коммерческих организаций и известные светские сплетники. Аделаида встретила Бенджамина и провела в банкетный зал по приглашению Жан-Фредерика.

У Бенджамина глаза засверкали, завидев собравшихся на вечере изящно одетых дам с богатыми украшениями. Он не мог больше ни о чем думать, им снова овладела тяга к воровству. Он долго присматривался, ходил возле этих дам, и попросил даже мать познакомить с некоторыми из них. Аделаида не видела в его действиях ничего предосудительного и представила сына всем своим знакомым. Никогда еще в своей жизни Бенджамин не смог украсть так много драгоценностей. Обворованные им дамы узнали о пропаже своих украшений только дома. Естественно, заявить об этом органам дознания они не посмели бы, ведь на тот благотворительный вечер собралось высшее общество и бросать тень на кого-либо было бы неблагоразумно. Поэтому они и не узнали, что были не единственными, кто лишился в тот вечер своих украшений.

Благодаря финансовой поддержке матери, Бенджамин вернулся к прежнему образу жизни, пока в один день он не сделал проступок, который положил конец его беззаботности.

Вот уже несколько дней он ходил в один и тот же сувенирный магазин, но не за покупками, а просто так, для забавы. Продавцы уже начали косо поглядывать на него, но Бену было все равно. Его привлекла там маленькая хрустальная статуэтка. Он никогда еще не испытывал похожее ощущение. Созерцание этой маленькой статуэтки пробуждало в нем все добрые чувства, он считал этот предмет совершенством искусства. Отчего у него сложилось такое представление, сложно сказать. Это была статуэтка балерины, запечатленной в танцующей позе. Она стояла на кончиках пальцев одной ноги и изящно держала другую позади себя. Руки балерины были подняты над головой, а лицо выражало глубокую печаль. Статуэтка была самой обычной, но для Бена казалась изумительной. Он мог бы купить эту хрустальную фигурку и наслаждаться ее видом каждый день, но что-то удерживало его. Он думал, что, с ее приобретением, она потеряет для него значимость.

Долгие хождения в сувенирный магазин вскоре окончились. Нервы Бенджамина сдали, и он украл желанную статуэтку. Правда, унести ее домой ему не посчастливилось. Его уличили в краже при выходе из магазина. Сколько воришка ни старался выскользнуть из рук продавца, ему не удалось. Он попытался сослаться на случай-ность своих действий, предложил купить эту фигурку, но кассир все равно вызвал жандармов. В порыве отчаяния и гнева Бенджамин выхватил статуэтку из рук продавца и силой бросил ее на пол. Его хрустальная мечта разбилась на тысячи мелких осколков, и он огорчился этому еще больше. Поступок его был оценен прибывшими жандармами как действия психически неуравновешенного человека. Они были удивлены, узнав, чьим сыном был воришка. Тем не менее, ни его состоятельный родитель, ни ставшее под подозрение психическое состояние провинившегося не освободили его от ответственности.

Право на звонок Бенджамин использовал, чтобы связаться с матерью. Она была шокирована, узнав, в каком положении он находится. Аделаида тотчас приехала в жандармерию и стала искать пути вызволения сына. Единственным методом спасти Бенджамина от суда было сослаться на его психическое неустойчивое состояние, и в этом мадам Дюпен помог ее личный психиатр. Он взял на себя ответственность побеседовать с задержанным и в результате выяснил, что тот подвержен клептомании. Это решение психиатра немного смягчило вину Бенджамина. Еще несколько звонков Аделаиды женам высокопоставленных людей и Бенджамина отпустили с условием, что тот будет проходить принудительное лечение у психиатра.

Мадам Дюпен не хотела, чтобы об этом стало известно супругу. Однако произошедшее с Бенджамином каким-то образом стало известно прессе и злоязычники-журналисты не пощадили своего красноречия и облили грязью не только пойманного на воровстве молодого человека, но и всю его семью. Главной мишенью газетчиков стал, конечно же, Жан-Фредерик Дюпен. Известного банкира стали порицать и обвинять в тех финансовых преступлениях, которых он не совершал. Статьи эти сильно рассердили Фредерика, но бушевал он не из-за несправедливых обвинений папарацци, а из-за поступка сына, который поставил его репутацию под удар. Это обстоятельство грозило банкиру потерей доверия к нему клиентов и последующими затруднениями в механизме работы его империи. Единственным методом избежать скандала было определить хорошее наказание сыну, о котором стало бы известно прессе.

Дюпен велел сыну приехать, и Бенджамин понял, что ему придется несладко. "Маменькин сынок" тотчас обратился к родительнице за помощью, и она пригласила психиатра на встречу отца и сына.

Психиатр приехал заблаговременно и пожелал поговорить с мсье Дюпеном прежде, чем тот увидится с сыном. Фредерик холодно встретил мсье Лоренье. Он не принимал за веру мнение врача о том, что сын его психически болен. Психиатр уверял, что Бенджамин не может осознать свое заболевание. Люди, такие как он, не оценивают своего положения в обществе. Они еще не утратили социализацию, но потеряли уже семью и смысл жизни. Их не интересует ни продление рода, ни развитие общества, ни структура созидания. Это, как объяснил Лоренье, волевое нарушение, связанное с расстройством привычки или влечения. Таких людей, как правило, отличает низкая самооценка, чувство одиночества и подсознательное желание возмездия за то, что они такие плохие. Их что-то тянет и заставляет совершать подобные действия. Лоренье пояснил, что клептомания – это патологическое стремление к краже. Возникает оно импульсивно, как любовь с первого взгляда. В отличие от воров действия клептоманов не продуманы и не направлены на приобретение материальных ценностей – украденный предмет абсолютно не нужен им. Они не могут совладать с непреодолимым порывом воровать, причем до кражи и после испытывают особое удовольствие. Потом, однако, клептоманы могут сгорать со стыда или мучиться от чувства вины, но в те доли секунды, пока длится момент кражи, они на вершине блаженства.

Лоренье привел много примеров, когда дети состоятельных людей, имея хорошие карманные деньги, могли приобрести любую понравившуюся вещь, но воровали, чтобы привлечь к себе внимание родителей, пусть даже отрицательное. Он заключил, что поступок Бенджамина связан с отсутствием любви, дружеского и душевного внимания со стороны родителей. И ему нужно наряду с психотерапией особое отношение родных.

Однако Фредерик иначе истолковал слова врача. Он был уверен, что все это выдумки психиатра, что Бенджамин ничем не болен и это очередной способ матери спасти своего любимчика. Он был не против лечения сына, но все равно собирался наказать его. Первым делом он объявил Бенджамину, что отбирает у него машину, квартиру и полностью лишает его финансовой поддержки.

­- Как?! – огорченно воскликнул Бенджамин. – На чем же я буду ездить? Где я буду жить?

­- А для чего существуют общественный транспорт и общежитие?

­- Ты хочешь, чтобы я жил как нищий, чтобы я умер с голоду?

­- Я хочу, чтобы ты стал нормальным человеком. Научись сам зарабатывать и жить правильно и честно. Я даже готов помогать тебе первую неделю, пока ты не устроишься на работу. Но ты должен самостоятельно найти свое место в этой жизни, понять ценности этого мира, увидеть, как добиваются окружающие тебя люди положения в обществе и достигают поставленных целей. Если у тебя не будет цели в этой жизни, ты вряд ли к чему-то будешь стремиться и чего-нибудь достигнешь.

Бенджамин полагал, что отец говорит это лишь для того, чтобы припугнуть его, но на самом деле не собирается исполнить свои угрозы. Он вернулся домой и стал поживать так же, как и раньше, надеясь, что мать все устроит и ему не придется съезжать с квартиры. Какого же было его удивление, когда он, возвращаясь с очередной попойки, обнаружил у консьержа внизу свои чемоданы и личного секретаря отца.

­- Что тут происходит, Аминье?

­- Вы переезжаете – это приказ мсье Дюпена.

­- Я не собираюсь никуда переезжать, – запротестовал Бенджамин. – Меня никто не сможет вытурить из моей квартиры.

­- Мсье Дюпен сдал ее квартирантам.

­- Как?! Он не посмеет! – сердито отозвался Бенджамин и направился к лифту.

Поднялся на нужный этаж и направился к своей квартире. Приложил палец к специальному сенсору, визуально воспринимающему папиллярный узор, и стал дожидаться открытия замка. Однако на светодиоде все так же горел красный свет. Доступ в квартиру был и у Жан-Фредерика Дюпена, и Бенджамин понял, что его отпечатки были стерты из памяти замка. Он позвонил, и вскоре дверь ему открыла привлекательная девушка. Бенджамин даже повеселел при виде красотки.

­- Мадмуазель, кто вы и что делаете в этой квартире?

­- Я новый жилец. А ты кто будешь? – вызывающе спросила она.

­- Это моя квартира.

­- Эх, значит, ты и есть сыночек мсье Дюпена. Себастьян! Себастьян! Поди-ка сюда! Погляди, кто пожаловал.

На ее призыв пришел здоровенный парень, с сильно накачанными бицепсами и железным торсом. Взгляд его был словно у разъяренного быка. Одного его строгого вида было достаточно, чтобы отбить охоту у Бенджамина к дальнейшим разногласиям. Он ушел, так и не попав на свою квартиру. Он был зол и сердился в первую оче-редь не на отца, а на самого себя. Если бы не тот необдуманный шаг в сувенирном магазине, то он не попал бы сейчас в такое положение, не лишился бы доверия отца и не стал бы изгоем. Однако прежде чем спуститься в фойе, Дюпен позвонил брату и попросил пожить у того некоторое время. Но Антуан еще помнил, как плохо относился к нему брат после его однополого брака и сколько шуточек он отпускал в адрес его "второй половины". Бенджамин только сейчас начал сожалеть о своих выходках, но запоздалое раскаяние не помогло ему завоевать расположение брата. Позвонил он и нескольким своим друзьям: одни были в отъезде, у других уже гостили друзья, а третьи и вовсе не пожелали приютить его у себя. Оставалось только попросить помощи у матери. Однако на этот раз она решила поддержать мужа.

­- Это временно, мой мальчик. Скоро отец приостынет, и ты вернешься к себе на квартиру. Твоя покорность очень понравится ему, и он непременно смягчится. Кстати, у меня для тебя одна неприятная новость: Фредерик узнав, что карточка моя у тебя, велел блокировать ее, но ты не волнуйся, я пошлю тебе денег…

­- Не надо, сам выкручусь.

Бенджамин прервал связь и спустился вниз. Он не стал брать своих вещей, намеревался заночевать в машине, пока не подыщет что-нибудь стоящее. Его чуть не хватил удар, когда он увидел, как эвакуатор увозит его автомобиль. Он долго бранился и божился наказать водителя эвакуатора и всех, кто был причастен к его положению. Однако ни его ругань, ни угрозы не помешали увезти машину, ведь приказ исходил от самого Жан-Фредерика Дюпена.

­- Не волнуйтесь, мсье Дюпен, мы подвезем вас до общежития, – вежливо сказал Аминье.

Бенджамин промолчал. Его душило чувство обиды. Никогда еще в своей жизни он не ощущал себя таким одиноким. Будто весь мир отвернулся от него.

Он с минуту стоял в нерешительности, и только голос Аминье вывел его из состояния оцепенения.

­- Мсье, не стоит так тревожиться, все образуется. Недельку, другую – и вам вернут все, чего лишили. Представьте, что ваш отъезд не наказание, а увлекательная поездка в какую-нибудь страну, колонию Франции. Вам будет интересно…

­- Аминье, не морочьте мне голову. Уж лучше предложили бы свою помощь, чем успокаивать и читать мораль.

­- Я бы с удовольствием, вот только ваш отец сильно прогневается, узнав, от кого исходила эта помощь.

­- Какой же ты трус, Аминье. А я тебя столько раз выручал…

­- Напомните, мсье, когда же?

­- Разве я никогда не выручал тебя? Нет? Может, ты никогда не просил? Ну, что ты ухмыляешься? Просил, и я тебе не помог? Нет, ты скажи откровенно, я не хочу строить догадки по твоей самодовольной физиономии.

­- Зачем ворошить прошлое? Что было, то прошло. Я подвезу вас в общежитие.

­- Вот и пришел мой конец.

­- Да ладно вам, мсье Дюпен. Живут же в этом общежитии люди, и вы сможете жить.

Какой категории люди жили в этом общежитии, Бенджамин узнал только по приезде туда. Он полагал, что отец определит его в студенческое общежитие – оказалось, что ему предстояло жить вместе с иммигрантами-азиатами и малоимущими французами. Это было унизительно, но делать было нечего. Одно было действительно хорошо – в выделенной ему комнате он был единственным жильцом. Эта комната, как мог бы ее описать юморист Бенджамин, была размером с кровать в его спальне. О благоустроенности этого жилого помещения следует сказать, что тут не было ни бельевого шкафа, ни ванной комнаты, ни телевизора и даже телефона. Только четыре стены, с облупившейся штукатуркой и сошедшей местами краской, да окно с безобразной панорамой внутреннего дворика с винтовыми пожарными лестницами и вереницей развешенного для просушки разноцветного белья. В комнате не было места, где Бенджамин мог бы разложить свою одежду, поэтому он не стал распаковываться. Кровать была чрезмерно узкой, с тощим зловонным матрасом, без постельного белья и подушки, поэтому Дюпену пришлось лечь спать в одежде. Однако ж он не смог спокойно спать из-за хныканья, кашля и рева малыша из соседней комнаты. Тишина наступила только к четырем часам утра, тогда-то и уснул Бенджамин. Обычно он спал до самого полудня, но тут в общежитии было слишком шумно, что-бы проспать столько времени. Оживление, царившее снаружи, каждый раз будило Бенджамина, и он, в конце концов, не выдержав, решил подняться.

В комнате его не было уборной, и чтобы умыться, нужно было занять место в длинной очереди. О состоянии общественных душевых и уборных лучше умолчать. Всего за один день пребывания там Дюпен от всего пресытился. Ему были противны и здешние люди, и обстановка. Он ушел из общежития к двум часам и отправился пешком в знакомую ему сауну, где он должен был встретиться с друзьями. После приятного расслабляющего массажа и освежительной парной Бенджамин за кружкой пива заговорил с товарищами о своем положении. Он просил их помочь, однако ж, вопреки ожиданию, друзья не поддержали его в трудную минуту. Каждый из них придумал свою историю отказа, и такое отношение товарищей к его горю очень сильно задело самолюбие Бенджамина. Он понял, что без отцовских денег он ничто. Это открытие чрезвычайно огорчило незадачливого светского франта.

Дюпен вернулся в общежитие и стал искать выход из сложившейся ситуации. Если родные и знакомые не хотели помогать ему, в таком случае нужно было искать спасения у кого-нибудь чужого. Он начал присматриваться к людям, проживающим в общежитии. Среди иммигрантов и прочих жильцов был немолодых лет мужчина по фамилии Мелвил с девятилетней дочерью Эддой. Ничего конкретного о них Бенджамин не знал, но видел, что они не принадлежали к заурядным людям. Дюпен познакомился с ними и выведал, что Мелвил некогда работал в одной государственной организации. "Вероятно, – думал Бенджамин, – он живет в общежитии для того, чтобы притвориться бедным, в то время как несметно богат. Но какой же здравомыслящий человек пойдет на такой поступок? Если совершил хищение государственного имущества, надо тотчас ехать за границу, а не поселяться в богом забытой дыре. Следовательно, он ничего не украл, – однако Дюпен не долго так думал. В один из последующих дней, наведавшись к Мелвилу, он случайно заметил, как тот спешно спрятал кейс в железный шкафчик. Бенджамин сразу понял, что в кейсе хранятся деньги. – Неужели все еще существуют такие глупые люди? – размышлял он о положении Мелвила. – Как можно иметь приличные средства и жить здесь? Странный тип, непредсказуемый и ненормальный".

Бенджамин удивлялся недальновидности этого человека. В общежитии Мелвила легко могли бы обокрасть и он не смог бы доказать служителям порядка о наличии у него такой суммы. Никто бы не поверил, что человек, у которого водятся деньги, оставался в этом убогом месте. Тогда Бенджамин понял, что деньги эти были раздобыты нечестным путем, поэтому Мелвил и не хранил их в каком-нибудь банке. Следовательно, и заявлять в жандармерию в случае их исчезновения он не стал бы.

Дюпен не был моралистом, и кодекс чести был для него чем-то относительным. Ради прибыльного дела он согласен был пойти на любой героизм и подлость. Он думал, что если грязные дела дают чистую прибыль, то это хорошо; если есть возмож-ность кого-нибудь кинуть – отлично, а если представится случай совершить крупное государственное хищение – это просто замечательно! Откуда у него были такие мысли, Бенджамин и сам не понимал, ведь в их семье все были людьми бизнеса, настоящими светскими львами. Однако ж ничего предосудительного в своих криминальных побуждениях Дюпен не видел. Его друзья, все его окружение имело такие взгляды на жизнь, это было вполне естественно в современном мире коррупции и хищения. Он знал, что когда крупные чиновники совершали хищение государственного имущества, их действия квалифицировали как клептоманию, когда же мелкие воришки попадались в сети закона, их, в отличие от политиков, жестко наказывали за кражу. Эту закономерность Бенджамин осознал, когда при помощи связей его матери удалось переквалифицировать его поступок в сувенирном магазине. Быть вором в законе и ссылаться при этом на клептоманию было куда лучше голодной, омерзительной жизни никому не нужной дешевки. Вор не тот, кто крадет, а тот, кого поймали, – считал Бенджамин, ссылаясь на высказывание Бернарда Шоу. И контролируемая клептомания показалась ему занятием весьма доходным.

Дюпен не хотел быть лохом, у него родилась идея – обокрасть своего соседа Мелвила. Эта мысль глубоко засела в его сознании, и он стал грезить этим денежным кейсом. Дневные переживания и мысли закономерно переместились в его сновидения, и он стал искать методы ограбления даже во сне.

Спустя некоторое время его навестила мать. Она была поражена до глубины души, увидев, в каких условиях живет ее любимец, однако не пожелала помочь ему. Аделаида пришла сообщить, что доктор Лоренье с понедельника ожидает его на прием.

­- Подлечишься немного, будешь вести себя примерно, и я уговорю отца смягчить тебе наказание, – сказала она на прощание.

Бенджамин обиделся на мать, он привык видеть в ней заступницу, но на сей раз она не собиралась поддержать его. Обида укрепила в нем решение обокрасть Мелвила. Он и не думал идти на прием к психиатру. "Зачем лечиться от того, чему подвержены все люди? – думал он. – Я же не идиот! Лучше потратить свое время с пользой – придумать, как обчистить этого простофилю Мелвила".

Денежный кейс соседа стал для него неким символом свободы и лучом надежды в стремлении выбраться из этого общежития. Бенджамин хотел сделаться светской звездой и хорошо знал, что нужно для этого предпринять. Для начала необходимо было иметь небольшое состояние, потом поработать над саморекламой, появляться почаще на приемах и благотворительных вечерах и стать настолько известным, чтобы любой твой поступок был воспринят как нечто восхитительное, экстраординарное и достойное подражания. Однако приступить к осуществлению задуманного он мог только при наличии хороших денег. Заработать большую сумму было невозможно, по крайней мере, в короткий срок. И, кроме того, Бенджамин не хотел терять времени на труд, он не привык работать. "Работают только муравьи в муравейнике, – полагал он. – А пауки строят паутину и ждут своей добычи". Такой добычей в его представлении был Мелвил.

Деньги, предоставленные ему матерью для лечения и пропитания, Бенджамин потратил на покупку конопли у торговцев общежития. Выжить в таких условиях могли только лишь безумные или обкуренные. Вечером в коридорах общежития стоял легкий одурманивающий дымок, от которого чувство счастья разливалось по всему телу, и убожество окружающей обстановки больше не теребило сознание и не унижало самолюбие. Только сейчас Бенджамин понимал, почему к этому дурману прибегают богачи и нищие. Первые оттого, что делать нечего, а вторые оттого, что никакие труды не приносили желаемых доходов. Лишь представители среднего класса имели ясный рассудок, но их Дюпен вообще не принимал за людей. Они, в его представлении, были ни рыбой, ни мясом, ни конфетой, ни ……. Быть причисленным к среднему классу считалось для него чем-то более унизительным, чем просить милостыню в метро.

Купив травку у местной мелкоты, Бенджамин снискал себе право считаться своим. Cannabis Sativa, или конопля, нужна была ему не только для того, чтобы выжить в чудовищных условиях и не сдохнуть жалкой тараканьей смертью, но и для того, чтобы заставить Мелвила пристраститься к анаше. Он начал промывку мозгов Мелвила, восхваляя все преимущества и совершенства дурмана. Он столько дней кряду превозносил это чудо человеческой выдумки, что, в конце концов, уговорил соседа хотя бы раз оттянуться. Организм Мелвила был настолько пропитан никотином, что нескольких оттяжек ему не хватило, чтобы понять весь описываемый приятелем кайф. Однако потом он почувствовал неописуемый сдвиг в мозгах, как будто его сзади неожиданно стукнули кирпичом по голове. Он ощутил головокружение и приятное онемение мыслей. Комната его буквально преобразилась, посветлела, стала необыкновенно большой и просторной. Его больше ничего не стесняло, не душило и не угнетало. В душе появилось какое-то особое спокойствие и безмятежность – он был в кайфе. Это приятное ощущение оторвало Мелвила от реального мира и унесло далеко-далеко – туда, где никакие заботы не будут донимать его. Он оттягивался снова и снова, пока полностью не отключился с самокруткой в руке.

Этого эффекта и ожидал Бенджамин. Теперь надо было только забрать заветный кейс. Вот только было еще одно препятствие на его пути – Эдда Мелвил. Отец не разрешал ей выходить из комнаты одной, и это обстоятельство помешало Бенджамину достичь своей цели, но он не упал духом. Мелвил остался бы в таком состоянии до самого утра, и ограбить его можно было глубокой ночью, когда девочка спала. Чтобы Эдда не волновалась за отца, Бенджамин укрыл его одеялом и велел не будить. Девочка прислушалась к словам Дюпена, видя в нем приличного человека. Она и предположить себе не могла, что замыслил "дядя Бен".

В томительном ожидании Бенджамин провел несколько часов. Он готов был пойти на ограбление, как вдруг услышал крики и шум в коридоре. Высунулся наружу и опешил – комната Мелвила горела! Языки пламени охватили деревянную дверь, пройти внутрь и спасти находившихся там людей было невозможно. Только сейчас Бенджамин вспомнил, что не забрал у Мелвила самокрутку марихуаны, которая, вероятно, и стала причиной пожара.

­- Эдда! – вскрикнул Дюпен и бросился к комнате.

Никто из подоспевших соседей не рискнул открыть дверь, они только окатывали ее водой снаружи. Бенджамин понимал, что, открыв дверь, и сам попадет под шквал огня. Но чувство вины вселило в него отвагу. Он велел всем отдалиться оттуда и, сильно пнув дверь ногой, бросился в сторону. Огромный всполох пламени вырвался наружу и вновь вернулся в комнату.

­- Одеяло! – крикнул Дюпен. – Дайте мне одеяло!

Услужливые соседи, намочив одеяло, набросили его на голову Бенджамина и он, укутавшись, вбежал в комнату. В ярком свете пламени было не разобрать, что где находится. Мелвил погиб от огня, все так же сидя в кресле. Дочери его нигде не было.

­- Эдда! Эдда! – позвал Бенджамин.

­- Дядя Бен… я здесь… – услышал он напуганный голос девочки. Она сидела в углу комнаты у окна, съежившись и дрожа от страха.

Бенджамин подбежал к ней, взял на руки и, укутав одеялом, выбежал из комнаты.

Пламя перескочило и в другие помещения общежития, после чего началась всеобщая паника. Все бросились к выходу. Бенджамин не оставил Эдду и вынес ее из здания. Он винил себя в происшедшем и чувствовал себя ответственным за девочку. Эдда оплакивала своего погибшего отца, а Бенджамин свою потерянную совесть. Его алчность стала причиной гибели человека и лишила многих крова.

Пожарники потушили пламя спустя несколько часов. Пожар уничтожил много комнат общежития. Здание настолько пострадало, что дальнейшее пребывание там людей стало опасным, поэтому было решено всех выселить. Начался переполох, люди не хотели покидать обжитого места – пусть даже оно было нищенским, но они уже привыкли к нему. Ночевать на вокзале и под открытым небом было куда хуже этого общежития. Однако пожарники были категоричны в своем решении. Они позволили жильцам войти в здание, только чтобы взять все самое необходимое и ценное.

Бенджамин, узнав у Эдды телефон ее тети, позвонил ей и, поставив в известность, попросил приехать за племянницей. Она забрала Эдду, и у Дюпена словно гора свалила с плеч. Как только ответственность за девочку перешла к ее родственнице, алчность в душе Бенджамина снова разыгралась. Он бросился в общежитие под предлогом собрать свои вещички.

Газ в здании перекрыли, чтобы предотвратить взрыв. Провода местами сгорели, и электричество также перестало поступать. Полумрак коридоров разгонял слабый свет уличных фонарей, падающий сквозь разбитые грязные стекла. Здесь было душно и зловонно, запах гари еще не выветрился. Пол был мокрым и скользким, местами образовались лужицы пенки и сажи. Лестницы расшатались и могли в любую минуту обвалиться. Но это ничуть не тревожило людей, торопившихся вынести хоть что-нибудь из здания.

Бенджамин поднялся вверх, но не прошел к себе. Он хотел проникнуть в комнату Мелвила и забрать кейс. По его расчетам огнеупорный кейс должен был остаться не-вредимым, но на его пути стояли пожарники. Они не впустили Дюпена и он, отойдя в сторонку, стал дожидаться их ухода. Внезапно в конце коридора послышались крики. Бенджамин присмотрелся и в полутьме увидел странный дымок, стремительно распространяющийся по коридору. Сначала он подумал, что где-то еще осталась непотушенная зона. Тем не менее, дым этот не был последствием возгорания. Кого бы он ни настигал, все замертво падали. Возникла страшная паника – люди больше не думали о своих манатках и, вспомнив ценность жизни, побежали к лестнице. Однако смертоносный дым распространялся стремительно и люди шпалами валились на пол. Пожарники, увидев переполох, тоже бросились бежать, но так и не успели унести ноги. Бенджамин устремился в обратном направлении и ворвался в обгоревшую комнату. При слабом освещении, падавшем сквозь оконные проемы, он различил очертания металлического шкафчика, где Мелвил хранил кейс. Дюпен обрадовался, обнаружив в сохранности искомый предмет. Схватил кейс и внезапно почувствовал дикую слабость во всем организме. "И до меня добралась смерть, – мелькнула мысль в его похолодевшем от ужаса разуме. – Держись! Не сдавайся! – призвал он себя мысленно и приложил неимоверное усилие, чтобы взобраться на подоконник. Еще немного и жизнь погасла бы в нем. – Третий этаж! Высоко! Не выживешь! Останешься – тоже погибнешь!"

Бенджамин шагнул вперед и… прыгнул. Он ударился обо что-то скользкое и холодное – это был пожарный батут. Дюпен подскочил несколько раз и почувствовал, как несколько крепких рук схватили его и, стащив с батута, поставили на ноги. Он посмотрел вверх, куда были устремлены взгляды пожарников, и удивился, увидев пламя в окнах комнаты и человека на карнизе. "Пожар ведь потушили, – в недоумении подумал он. – Да и кто этот человек? Его же не было там?"

Не разобравшись, что к чему, Дюпен отдалился от горящего здания. Он отправился в близлежащий парк и там, после долгих усилий, наконец, взломал кейс. Вид денег наполнил его таким потоком позитивной энергии, что все неудачи прошедшего дня забылись, и даже окружающий для него мир преобразился. Бенджамин огляделся по сторонам и удивился наступившему восходу солнца. Он никак не мог предположить, что минуло так много времени. Ночь была сумасшедшей, но утро стало прибыльным.

Бенджамин поймал себе такси и велел ему ехать в отель "Ампер".

­- А где он находится? Назовите, пожалуйста, адрес.

­- Как же вы работаете таксистом, когда не знаете города. Иммигрант, что ли?

­- Я коренной парижанин, но никогда не слышал о таком отеле.

­- Как же? Это самое известное место.

Дюпен настолько рассердился, что вышел из такси, и поймал себе новое. Но когда и этот таксист признался, что не знает местонахождение отеля "Ампер", он понял, что в неведении водителей скрыто нечто большее, чем незнание. Бенджамин согласился на предложение таксиста и поехал в другой отель. Он был настолько усталым, что не смотрел на дорогу. Прибыл на место и, расплатившись с таксистом, прошел в фойе отеля. Направился к ресепшину и заполнил карту гостя. Бен был удивлен, когда ресепшионист исправил дату с 11 ноября 2001-го на 11 ноября 1990 год.

­- Ты что, приятель, совсем задремал? На дворе 2001 год, а ты застрял в прошлом.

­- Мсье, вероятно, что-то перепутал. Сегодня 11 ноября 1990 года. Если хотите, можете убедиться в этом. И он протянул газету светского общества Франции "Le Monde". Это было невероятно, но правдой!

Бенджамин ничего не ответил, взял ключи и поднялся в свой номер. Он долго пытался разгадать невероятную путаницу с датой. Сперва он подумал, что это розы-грыш ресепшиониста. Потом, просмотрев утренний выпуск новостей, убедился, что тот был прав. Он пребывал не в XXI, а в XX веке. Однако разумное разъяснение случившемуся Дюпен не мог найти. Только теперь он понял, почему "Ампер" никто не знал, ведь отель был построен только 1996 году. Это обстоятельство укрепило в нем веру в то, что он пребывает в прошлом. Он нашел лишь три объяснения этому невероятному казусу: а) его подбросил в другое время неизвестной природы смертоносный газ; б) во время пожара образовался какой-то портал, и Бенджамин, не увидев его, прошел сквозь него; в) он умер и все это всего лишь воображение его угасающего разума. Вариант "Б" казался наиболее правдоподобным, потому что в тот самый день в 1990 году в общежитии произошел пожар, и это обстоятельство в какой-то мере объясняло причину образования прохода во времени. Единственное, как можно было прояснить все, так это немного поспать. И если, по пробуждению, окружающий мир не исчез бы, то это подтвердило бы его перемещение во времени.

Опасения Бенджамина сбылись – он был в прошлом! Открытие это заставило его запаниковать, он не знал, как дальше будет жить, не догадывался, каким образом выйдет из этой ситуации. Однако потрясающий вид кейса, полного двухсотфранковых банкнот, вернул ему стимул к жизни.

­- Какая разница, кем я был и каким образом угодил в прошлое? Главное – я снова при деньгах!