РОССИЙСКИЙ ДУРДОМ

(рассказ быль)

 

Продолжительный гул проходящего поезда, уно-сящийся за край вселенной, пропадающий за золотой полоской лесопосадки, недалеко от станции Кошево, поторопил спешащих к станции дачников, напоминая и об их, родной электричке.

Люди с котомками, авоськами, рюкзаками и хо-зяйственными колясками уже подходили к станции, некоторые из них спрашивали у обгонявших соседей время и уточняли расписание электричек.

По шоссе, лежащему параллельно железнодо-рожным путям, шел непрерывный поток машин, и от-крытие картофельного сезона, видимо, ощущалось и на дороге: в куче мешков с картошкой на грузовых са-мосвалах и кучках на багажниках легковых автомоби-лей и их прицепах.

Дачники, похоже, тащили в своих сумках, рюк-заках исключительно картошку. Российский самовы-воз практикуется везде, где есть люди, и существует картошка.

Эта хозяйственная горячка ничуть не отражалась на спокойствии неба, в котором расплывшийся след самолета еще долго казался застывшим и красочным, потому что смешивался с малиновыми, фиолетовыми и голубыми тонами, украсившими и без того прекрас-ное наступление бабьего лета. Небо Айвазовского по-глощало землю, и в его приливах иногда отражались взгляды мечтателей.

Некоторые дачники, заняв вакантные места на завалинке старой станции и на ее больших дощатых ступеньках, как раз тем и занимались, что смотрели на красоту высокого мира.

Неожиданно раздался гудок и какой-то мужчина дал всем понять, что электричка приближается, крик-нув своим дачникам знакомое: «Едет!»

Высокая насыпь, на которой уже толпился народ немного ожила, когда по ней стали карабкаться опо-здавшие дачники, таща за собой тюки и коляски, обго-няемые детьми и домашними собачками на поводу.

Но ожидаемая электричка оказалась товарняком, и народ, вдоволь наглотавшись пыли, разочарованно посмотрел ему вслед, все еще стараясь опомниться от несносного крика пролетевшей махины.

Семафор, подающий надежду своим зеленым светом и сопровождаемый длинным гудком и очеред-ным приближением электровоза, и во второй раз об-манул ожидающих. Поезд промчался мимо с такой скоростью, что его таблички: Владивосток-Москва были едва уловимы для встревожившихся пенсионе-ров.

– Что же это такое? – заметила одна из бабулек, – Это поди уже восьмой пошел час, а где та, которая на девятнадцать тридцать?

– Ну не на сорок же минут опаздывает? Давно такого не было! – отвечала она кому-то.

– Вот давеча тоже так было... – вел пропаганду на другом конце насыпи и дедок, опирающийся на па-лочку, – Поначалу опаздывала, а потом товарняк про-ехал, еще пассажирский и почтовый...

Прогнозы старого дачника скоро оправдались, потому что, в самом деле, через некоторое время про-мчался почтовый, и разочарованные дачники стали спускаться с насыпи, стараясь занять все те же вакант-ные места на завалинке у старой станции.

Все это сопровождалось неминуемым возмуще-нием и продолжительными выводами.

А в непостижимой высоте декорации стали бо-лее контрастными, и бесплатный театр еще приковы-вал к себе неисправимых романтиков, если таковые и попадались среди обычных российских трудоголиков на небольшой станции Кошево.

Но спектакль и здесь закончился. Скоро самые веселые краски стали серыми, и небо теперь напоми-нало графские развалины, пока, наконец, и эти декора-ции не почернели, пряча последний азарт солнца за краями кипящего горизонта.

– Едет! – доложился дедок. Он один не покидал своего поста и как вкопанный стоял и караулил под-ступы к насыпи.

Часть дачников, расположившихся на привале, облегченно зашевелилась, и насыпь ожила. Собаки шустро бежали, дети смеялись, и все казалось радост-ным, до того момента, пока мимо всех ожидающих не промчался многотиражный товарняк, обдавая глазев-ших угольной пылью и другим дорожным сором.

– Какая наглость! – громче всех возмутилась молодая женщина, выглядевшая на фоне общей массы более чем оригинально, и по живой очереди прошла волна возмущения.

– У меня важный день! Мне нужно выспаться! – продолжала возмущаться женщина, придерживая ру-ками края своей соломенной шляпки и пытаясь снова спуститься с насыпи, таща за собой на поводке собаку и коляску с цветами и зеленью.

– Это свинство! Безобразие! Завтра всем на ра-боту! Изде¬вательство над людьми! Откуда можно по-звонить? Уже девять часов! Связалась с этой … кар-тошкой... – можно было услышать много интересного о Российском правительстве и о родной матери от дачников на крыльце у закрытых дверей на старой станции.

Но это ни сколько не улучшило положение дел, потому что и в десять часов вечера подгулявшая элек-тричка не явилась.

Очередной товарняк, спровоцировавший часть доверчивых дачников, в очередной раз заставил при-сутствующих карабкаться на насыпь, между тем, как более опытные пассажиры так и не покинули уютной лавочки, стоящей у старой станции.

В течение еще одного часа добрая часть дачни-ков несколько раз штурмовала проклятую насыпь, со-провождая всякий раз очередной, проносившийся ми-мо состав хорошими русскими словцами.

– А че бы вам не разойтись! – предложил ближе к одиннадцати часам вечера дедок, не покидающий свою боевую насыпь.

– Было бы куда разойтись! Понабирали участ-ков! Одно название – дачи! Где мы там будем спать?! На полях с березками! Мне завтра на работу! Между прочим, у меня завтра спектакль! – стали разноситься по всей насыпи реплики, пока какой-то мужчина не предложил пойти к нему на дачный участок, где стоял небольшой вагончик с печкой-буржуйкой внутри.

Оптимистов оказалось немного, но и этого коли-чества было достаточно, чтобы переменить решение, потому что в вагончик могли поместиться не больше шести человек.

В темноте люди напоминали сказочных персо-нажей, а насыпь и вовсе превратилась в историческую драму жизни.

Скоро издалека донеслось несуразное пение, и все вспомнили про деревню Кошево, трассу, на кото-рую нужно было идти, обязательно куда-нибудь доз-вониться и что-нибудь предпринять.

Но с появлением пьяных плотников, возвра-щающихся с калыма и опоздавших на последнюю электричку на добрых полтора часа, всем стало теплее. Иваныч и Егорыч, как они себя называли, сразу при-нялись за дело и, достав топоры, соорудили небольшой костерок.

Их идея понравилась абсолютно всем, вокруг ко-стра собрался почти весь народ. Кто-то вспомнил про старый заброшенный клен, валяющийся неподалеку, и скоро дерево приволокли поближе к костру. А пра-порщик Вася, в котором все почувствовали мужчину, гостеприимно предложившего не так давно свой дач-ный вагончик, взяв у плотников топор, был похож на героя, обеспечивающего костер дровами.

Не было и двенадцати, когда народ уютно рас-селся возле большого костра, и только дедок все еще находился на насыпи. Его темный силуэт среди звезд и острых кленовых прутьев, сросшихся с насыпью, на-поминал сказочного стража.

Между тем у костра, конечно, после всех выска-занных обид и предложений, завязался весьма прият-ный разговорчик. Говорили об урожае и о новом ре-цепте засолки огурцов, о правительстве и семейных проблемах.

Родную бытовую болтовню изредка разряжала странная дама, оказавшаяся актрисой. Она выкидывала разные эмоциональные номера и ее амбиции, на счет нездорового российского транспорта, вызывали у на-рода здоровый смех.

Скоро все знали про ее спектакль. Было весело, тепло, уютно.

Звезды падали на землю, и все искренне пони-мали, что и ради этого можно забыть весь кошмар, связанный с копкой картофеля.

На очередное предложение плотников: допить их добрую часть – полбутылки, народ отреагировал положительно и был организован хороший походный фуршет с самодельным вином, остатками спиртного, недоеденными бутербродами и т.д.

Кто-то додумался печь картошку, благо, что все сидели на картофельных тюках, и картошки в тот ве-чер никому не было жалко.

К полуночи дачники успели друг с другом пере-знакомиться. Дедок, оказавшийся, в конце концов, ря-дом с бабкой, выяснил, что ее огород как и его – ее крепость. У стариков, как выяснилось, было много общего. Признался ей, что вот уже пять лет видит ее на насыпи, а подойти все никак не решается.

Прапорщик Вася нашел общий язык с актрисой. Плотник Егорыч уже собирался ехать не домой, а к Зойке, с которой только что познакомился. Дети игра-ли в прятки, довольные, что представилась непло¬хая возможность попользоваться свободой.

Скоро, смеха ради, подхватили идею прыгать через костры и петь коллективные песни.

На проезжающие товарняки и скорые пассажир-ские поезда уже никто не обращал внимание.

Тогда как проезжающим казалось необычное скопление не иначе как празднованием дня урожая.

Потом ели печеную картошку и рассказывали страшные истории, причем, все взрослые были похожи на своих детей.

– Посмотрите! Какой у нас замечательный Рос-сийский костер! – расцвела вдруг и актриса, появив-шаяся в свете искр с каким-то венком из прутиков на голове в сопровождении своего кавалера, прапорщика Василия. Он уже успел сгонять к себе на участок и от-копать не весть откуда старенькую, но дееспособную гитару.

– Российский костер! Российский костер! – за-кричали дачники и громко зааплодировали артистке, после чего какая-то пенсионерка буквально спихнула со сцены молодежь и громко воскликнула:

– Господи! Неужели вы не понимаете, что это наш Российский дурдом!

Последняя фраза повисла в воздухе, и за пы-лающим костром опять показался строгий понедель-ник. Все задумались и замолчали.

Как броненосец Потемкин, из глубины ночного коридора на насыпь осторожно выползла груженая электричка, и в течение нескольких секунд опешившие дачники смотрели на пассажиров другого мира как на явление Христа народу.

– Эй, вы там, у костра! Вам что, особое предло-жение нужно! – закричал из своего окошка машинист, и все поняли, что появилась реальная возможность

уехать домой.

Пассажиры с других станций, просидевшие пять часов в электричке в связи с какой-то аварией, успели успокоиться и впасть в нормальный здоровый сон, те-перь вынуждены были тесниться и беспокоиться.

 

* * *

 

Разрезая ночь пополам, долгожданная электрич-ка как метеор неслась по железнодорожному коридору, останавливаясь на станциях, которые легко можно бы-ло узнать по опознавательным знакам костров разло-женных тут и там.

– Смотрите! Смотрите! Сколько костров! – об-ращал вынимание взрослых людей какой-то подрос-ток, указывая на очередную станцию.

– А наш костер, то есть наш Российский дурдом, был самым лучшим! – заметила в свою очередь и дама с собачкой со станции Кошево.

Скоро ночной город стал стрелять дробью своих огней по приближающемуся пассажирскому эскорту, и Бог его знает, как и на чем добирались уставшие дач-ники до своих домов, рискнувшие ехать на предпо-следней электричке нашего Российского дурдома.