Случилось так, что, отучившись 9 лет в одной школе, последний год мне пришлось заканчивать в другой. Когда родители сообщили мне об этом, я особо не расстроился, потому что у меня были хорошие друзья, жившие в моем доме, и я отлично знал, что мой уход никак не повлияет на наши отношения. Поэтому я спокойно принял это заявление и в конце августа познакомился со своей новой учительницей. Это была милая невысокая женщина лет сорока пяти. Просидев с ней и со своей матерью в кабинете час с лишним, я вышел оттуда в хорошем расположении духа: моя новая преподавательница истории произвела отличное впечатление. Она много рассказывала о своем классе, где я должен был учиться, показывала фотографии ребят и часто шутила. В целом, я остался доволен и уже даже с некоторым нетерпением ждал своего последнего школьного 1-го сентября.

Я отлично помню тот день. На улице уже утром было 20 с лишним градусов, но пасмурно. Я надел легкие летние брюки, светлую рубашку, взял букет цветов и вышел. До школы идти было всего минут 5-7. За несколько метров до входа на территорию я услышал громкие голоса и музыку: линейка уже началась. Я взглянул на часы: я опоздал всего на пять минут. Дойдя до поля, я стал искать глазами свой класс. Это не заняло много времени, потому что я сразу же увидел свою учительницу в красивом голубом костюме, держащую в руках несколько букетов и табличку с надписью: «11А». Я подошел к ней, поздоровался, перекинулся парой слов, отдал ей цветы и пошел, решив сразу же с кем-нибудь познакомиться. Вдали от всех стояли парень с девушкой, о чем-то оживленно разговаривая. К ним-то я и направился. На девушке была надета светлая кружевная маечка, поверх которой был накинут черный короткий пиджак, и серые брюки с черными полосками. На правом ее плече висела белая небольшая сумочка. Когда я подошел, она что-то говорила парню, стоявшему рядом. На нем был светло-серый костюм, а под ним виднелась темно-синяя футболка.

- Привет, - сказал я, обращаясь к обоим.

Девушка подняла на меня глаза, и я смог хорошенько разглядеть ее милое загорелое личико. У нее был маленький аккуратный нос, небольшой подбородок, карие глаза, нежная улыбка, ровные накрашенные губы. Волосы же ее имели непонятный цвет, видимо, из-за того, что были покрашены из каштанового цвета в более светлый.

- О! Новенький? – спросил парень. – Саша, - сказал он и протянул мне руку.

- Сергей, - представился я и пожал его руку.

- Таня, - тихо сказала девушка и тоже протянула свою загорелую руку с аккуратным французским маникюром.

Мы сразу же разговорились и весело беседовали, как вдруг Таня взглянула на часы, окинула поле взглядом и тревожно произнесла:

- Ну, где же Даша? Когда она придет?

- Ты же знаешь, что она всегда поздно приходит, - сказал Саша.

- А кто это такая? – спросил я.

- О, - усмехнулся Саша, и глаза его весело заблестели. – Это главная личность нашего класса. Самая красивая и умная, - при этих его словах Таня потупилась и слегка покраснела. Саша поспешил поправиться:

- По крайней мере так многие говорят. В общем это классная девчонка. Очень веселая. А вот и она.

Я поднял глаза и увидел невысокую, но очень стройную девушку, несшую в руках букет красных гладиолусов. На ней была одета белая кофта с коротким рукавом, темная юбка и белые босоножки. На локте у нее висела сумка, в цвет обуви. В этом светлом гармоничном наряде она походила на ангела. Ее светлые вьющиеся волосы были аккуратно собраны на затылке заколкой и рассыпались, так что золотые кудри едва касались ее шеи и плеч. В ушах ее красовались большие круглые серьги, а все пальцы были увенчаны бесчисленными серебряными кольцами, на правой руке блестел изящный браслет из того же материала с белыми камушками, а на шее висела короткая цепочка с изображением какого-то животного, по-видимому, обозначавшего знак зодиака. Когда она подошла поближе, я увидел, что на среднем пальце ее правой ноги тоже блестит серебряный обруч.

- Боже, - восторженно прошептал я, - такое впечатление, будто она сама сделана из серебра.

- Да, - засмеялся Саша и дружески похлопал меня по плечу, - Дашка обожает украшения, вечно в драгоценностях ходит.

- У нее такой серьезный вид, - заметил я.

- Да ты не волнуйся, - успокоила меня Таня, - это так только кажется. На самом деле она очень веселая.

В это время Даша подошла к группе мальчишек и начала с ними непринужденно болтать. До меня донесся ее смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков. Перекинувшись парой фраз еще с какими-то девчонками, она направилась в нашу сторону.

- Дашка! – воскликнула Таня, когда она подошла, и кинулась ей на шею. Подруги расцеловались, Даша поздоровалась с Сашей и только тогда заметила меня.

От нее исходил приятный аромат, похожий на запах цветов после дождя. Она подняла на меня свои большие синие глаза, окинула взглядом и, приветливо улыбнувшись, спросила:

- Новенький? Сережа Голышкин?

- Да, - ответил я.

- Даша, - представилась она и протянула свою изящную ручку с длинными лакированными темно-красными ногтями.

Я всем телом ощутил прикосновение ее тонких длинных пальцев и даже невольно вздрогнул. Но Даша этого, к моему счастью, не заметила. Она уже была увлечена разговором с Таней и Сашей, в котором я также старался принимать участие. За тот короткий промежуток времени, что мы стояли на поле, Даша успела поведать нам множество смешных и интересных историй. Я сразу же понял, что она душа компании.

Через несколько минут на поле началось движение, и мы должны были идти первыми. Войдя в кабинет истории, Таня с Дашей уселись на третьей парте, а мы с Сашей – за ними. Ксения Алексеевна (наша классная руководительница) представила меня ребятам, а потом начала рассказывать о трудностях предстоящего учебного года. Но я не слушал ее. Я любовался белокурым Дашиным затылком, ее шеей, на которой вились непослушные золотые локоны. Она о чем-то очень тихо шепталась с Таней, и обе время от времени смеялись. Вскоре наконец-то прозвенел долгожданный звонок, и я вышел в коридор и начал знакомиться с ребятами. Одного из них, Пашку, я уже знал: мы с ним жили в одном доме. Тут ко мне подошла Даша и сказала своим нежным голосом:

- Надо сходить в библиотеку выписать учебники. Пойдем со мной? Заодно на школу посмотришь, - при этих словах она так ласково на меня смотрела, что я просто не мог отказаться и последовал за ней.

- Ты что, общественной деятельностью занимаешься? – поинтересовался я, когда мы поднимались по лестнице.

- Ну да, - ответила Даша. – Мы с Таней вдвоем.

- Вы давно дружите?

- Нет. Она пришла к нам только в прошлом году. Зато с Сашей мы давнишние друзья. А вот и библиотека.

Мы вошли в небольшой кабинет, где царил спертый запах книг. Пока Даша о чем-то говорила с библиотекарем и называла какие-то цифры, я оглядывался и читал корешки учебников. Потом мы снова спустились в кабинет, и я с некоторыми мальчишками начал переносить книги. Весь следующий урок мы только и занимались тем, что носили, а Даша с Таней сортировали и распределяли учебники. Потом у нас была алгебра, и я с величайшим трудом напрягал свои мозги, чтобы решить самые простые примеры: за лето я все перезабывал. После этого мы всем классом пошли на какой-то концерт, где очень много говорили и давали множество наставлений. Только когда он закончился, нас отпустили домой.

Я сел у себя в комнате и попытался начать читать какую-то книгу, но никак не мог сосредоточиться: я все думал о своих новых знакомых. Таня была очень милой и скромной девушкой, Саша оказался очень веселым и добрым, а для Даши я не мог подобрать прилагательных, которые описали бы ее и в точности передали бы ее сущность. Хотя я еще не настолько хорошо знал ее, чтобы судить о ее сущности. Я радовался, что сегодня среда, и впереди было еще два днях до выходных. И эти два дня я мог видеть ее. Эта мысль приводила меня в восторг. И тут я неожиданно для самого себя подумал: «Неужели я влюбился?» Но я быстро понял, что это не так. Просто Даша мне понравилась, и я хотел произвести на нее хорошее впечатление, а в этом не могло быть чего-либо предрассудительного, а тем более напоминающего любовь.

Я взглянул на часы: была уже половина седьмого. Я решил, что неплохо бы пойти поиграть с ребятами из старой школы в футбол, а потом зайти к своему другу Мишке и рассказать о событиях сегодняшнего дня.

На улице была чудесная погода. Все так же пасмурно и тепло. Я шел по старым дворикам и любовался увядающей природой. Листья деревьев уже порядком пожелтели и от сильного порыва ветра срывались и ложились на землю, а трава уже давным-давно выгорела. Повсюду росла рябина, и ее ветки ломились от тяжелых гроздей ярко-красных ягод. В воздухе царил приятный аромат осени. Тут я услышал невдалеке от себя смех и, очнувшись от своих мыслей, увидел Таню и Дашу.

- О, Сережа! – закричали девчонки и замахали мне руками.

- Привет, - хором сказали они, когда мы поравнялись.

- Привет.

- Куда направляешься? – спросила Таня.

- Да вот решил поиграть с ребятами в футбол, - ответил я. – Хотите, пойдем со мной. Посмотрите на наших спортсменов, поболеете.

- Мы бы с радостью, - сказала Таня, - но мы идем к Саше, хотим взять у него диск с новым фильмом, а потом еще надо по магазинам пройтись… В общем, сам понимаешь.

- Ну, ладно, - грустно вздохнул я. – Как-нибудь в другой раз. Тогда до завтра.

- Пока! – опять хором сказали они и пошли дальше.

Настроение у меня после этой встречи испортилось. Меня покоробило, что Даша не сказали мне ни единого слова, кроме «привет» и «пока». Неужели я ей совсем не понравился? Эта мысль долго меня терзала, но потом я так увлекся футболом, что мне было уже не до этого.

 

- Какой он милый, не правда ли? – спросила Таня, когда девчонки отошли от Сережи на такое расстояние, что он уже не мог их слышать.

- Да, неплохой малый, - улыбнулась Даша.

- Наверное, он в тебя влюбится.

- Почему? – удивленно спросила Даша.

- Ты бы видела его лицо, когда ты появилась на поле! Его всего прямо перекосило! «Такое ощущение, что она сама сделана из серебра», - это единственное, что он смог сказать, - и они весело засмеялись.

 

После футбола мы с Мишкой пошли в парк, и я рассказал ему о Даше, о Тане и о Саше.

- Эээ, дружище, - улыбнулся он, - ты, кажись, клюнул на удочку своей красавицы.

- Нет, что ты, - возразил я. – Посмотрел бы я на тебя, когда с тобой бы в одном классе училась такая очаровательная девчонка.

- Все может быть, - серьезно сказал Мишка. – Но ты смотри: будь поосторожней. А то она окрутит тебя, а потом бросит. Ты лучше у остальных поспрашивай о ней.

- Да брось ты! Я не собираюсь ни в кого влюбляться, да и не думаю, что она из таких, кто поиграет и бросит.

- Ну, как знаешь, - улыбнулся он, и наш разговор перешел на другую тему.

С тех пор началась моя жизнь в новом классе. Я подружился со многими, но больше всего общался с Дашей, Таней и Сашей. Они легко приняли меня в свою компанию, и мы частенько проводили свое свободное время вместе. Я очень быстро убедился, что Таня и Даша – настоящие подруги. Почти на всех уроках они сидели вдвоем и ходили друг к другу в гости не реже одного раза в неделю. Они часто ездили в центр, где покупали себе одежду. На каникулах девчонки ездили на всякие выставки, посещали разные музеи, а иногда и просто гуляли по Москве. Раз в неделю мы вчетвером ходили в кино или на дискотеку, хотя мы с Сашей не очень любили громкую музыку и танцы. Поэтому девчонки обычно ходили туда вдвоем. В школе мы тоже всегда были вместе, общались на переменах, на уроках всегда садились рядом и порой так громко и весело болтали, что учителя делали нам замечания и как-то раз даже выгнали из класса.

На первый взгляд может показаться, что мы вели праздную жизнь и только и делали, что развлекались. Но на самом деле это было не так. Все мы учились довольно неплохо, делали уроки и ездили на курсы. Лучше всех из нас, несмотря на свою легкомысленность, училась, конечно, Даша. Хоть она иногда и прогуливала уроки, и не делала домашнее задание, она была самой умной девчонкой в нашем классе. Некоторые предметы ей давались очень легко, а над другими ей приходилось корпеть, и она этого никогда не скрывала. Однажды я был свидетелем ее усердия. Даша стояла у окна и читала учебник биологии, которую терпеть не могла, с очень внимательным и напряженным взглядом. Я с Сашей стоял в стороне и что-то ему рассказывал. Тут мимо нас пролетела книга, и мы услышали раздраженный Дашин голос:

- Нет, не могу! Пусть катится к черту эта биология! Третий раз читаю параграф и ничего, ровным счетом ничего не понимаю! – кричала она. Потом, успокоившись, Даша подняла учебник и ушла. На уроке ее не было.

День ото дня Даша нравилась мне все больше и больше. Она была очаровательной девушкой, более того, неординарной. Она не хотела быть похожей на других, стремилась ото всех отличаться, и ей это удавалось. Даша легко могла прийти в школу в огромной мужской рубашке, которая наверняка была бы велика и ее отцу. Она часто носила короткие кофты, за которые ее ругали учителя, говоря, что это неприлично, но Даша никогда не обращала на это внимания. Порой она прогуливала уроки, которые ей не нравились и которые она считала не нужными. Она часто опаздывала, за что ее тоже ругали. Но учителя ничего не могли с этим сделать, потому что она училась очень хорошо. И несмотря на ее внешний вид, который, кстати, никогда не переходил грани разумного, несмотря на ее поведение, не являвшееся образцом для подражания, они все очень любили ее и гордились ей. Даша легко могла указать преподавателю на его ошибку, а при необходимости и вступить в спор, и, что самое главное, она никогда не боялась выразить своего мнения и сделать по-своему. Она частенько подшучивала над нашей немного странной учительницей математики и над ребятами, и шутки ее всегда пользовались большим успехом. Почти со всеми одноклассниками Даша была в хороших, можно даже сказать отличных отношениях, хотя к некоторым открыто выказывала свою неприязнь. Наверное, за эту открытость и душевную доброту Дашу все и любили. Ведь с любым при необходимости она могла поговорить как ни в чем не бывало. Она пользовалась большим успехом у всех парней не только нашего, но и других классов. Все находили, что с Дашей очень легко найти общий язык, и на первый взгляд могло показаться, что она довольно простовата, но это было не так. Несмотря на свое дружелюбное отношение к большей половине ребят, она была довольно хитрым человеком и никогда не говорила лишнего. Даша не любила рассказывать о себе, и для всех, кроме меня, Тани и Саши, она оставалась загадкой. И это, наверное, также всех привлекало в ней. Ее любили не только старшие ребята, но и маленькие дети не чаяли в ней души. Она часто заменяла уроки у младших классов, и малыши были счастливы, когда на урок приходила именно Даша. И в этом не было ничего удивительного, потому что она сама очень любила детей.

Даша была разносторонней и многогранной личностью, многим увлекалась. И каждый день я открывал для себя что-то новое в ней. Она обожала слушать музыку, смотреть фильмы, много читала и причем не только художественные, но и научные книги. Даша увлекалась философией и религией, и в этих вопросах ей не было равных. Таня рассказывала, что у нее вся комната завалена неподъемными талмудами и тетрадками с выписками из них, что у нее больше сотни музыкальных дисков с песнями самых разнообразных жанров, которые она может слушать, лежа на диване, до самого рассвета. Я знал, что у Даши есть друзья из других городов, где она когда-то побывала, и вела с ними переписку. Наслышан я был и о ее бесчисленных знакомых из Интернета, который она посещала очень часто. Даша увлекалась политикой, и она все время читала там самые свежие новости и была в курсе последних событий.

Я поражался ей и ее интересам. Невольно я и сам увлекался тем, что занимало ее, чтобы в разговоре с Дашей на какую-нибудь из ее любимых тем не оплошать. Всеми силами своими я старался ей понравиться, а чтобы добиться этого было нужно ни много ни мало: больше всего она ценила в людях умение быть собой, целеустремленность и ум. Однажды наша учительница истории задала Даше вопрос, давно интересовавший меня: какие качества она считает в людях самыми главными. «А как же доброта и честность?» - спросила Ксения Алексеевна, услышав четкий ответ на свой вопрос и стараясь сбить Дашу с толку. Но не тут-то было. «Ну, и пусть человек плохой, пусть. Каждый из нас преследует какие-то цели, которых либо достигает, либо нет. В нашем мире на доброте и честности далеко не уедешь, поэтому иногда надо где-то обмануть, где-то притвориться. Доброта, честность, благородство – это все, конечно, хорошо, но нельзя же позволить другим использовать себя, нельзя дать затоптать себя в грязь. Надо быть выше и сильнее окружающих тебя людей и добиваться своей цели любыми, конечно, в рамках разумного, средствами. А для этого нужны ум и целеустремленность. Вам ли не знать, Ксения Алексеевна, сколько в мире было и есть, а сколько еще и будет отрицательных личностей. И нельзя не признать, что они умны и велики. А зло… зло притягивает, это все знают», - ответила она и улыбнулась. Улыбнулась так, что наша учительница сразу поняла все, что хотела сказать Даша, пусть даже она и не смогла выразить свою мысль так точно, как ей хотелось бы. Я видел по лицу Ксении Алексеевны, что она была удивлена ответом своей ученицы, видел я и то, что он ей понравился. Понравился он и мне. После этого я Дашу зауважал еще больше и только лишний раз убедился в том, что она очень умная и неординарная личность.

Однажды мы с Дашей как-то вышли во время перемены на улицу. Я сел на ступеньку, а она стояла рядом со мной. Даша окинула взглядом голубое осеннее небо и, подставив лицо еще теплому солнцу, тихо сказала:

- Хорошо-то как.

Я сидел и любовался ее волосами, так ярко блестевшими в лучах дневного светила.

- Даша, - позвал я ее.

Она вздрогнула, очнувшись от своих мыслей, открыла глаза и посмотрела на меня сверху вниз, улыбаясь своей ласковой улыбкой.

- Что?

- Я давно хотел спросить: у тебя есть… Ты с кем-нибудь встречаешься?

- Нет, - ответила Даша и снова улыбнулась. – Уже нет, - и на ее прекрасном лице мелькнула тень грусти.

- Извини, - виновато сказал я, - мне, наверное, не стоило спрашивать об этом.

- Нет, что ты, - улыбнулась она. – Это даже любовью не было, так, увлечение. И мне совсем не больно вспоминать об этом. А ты? – лукаво спросила Даша. – Ты с кем-нибудь встречаешься? – и нагнулась ко мне так низко, что кончики ее нежных волос слегка касались моей щеки.

Она была так близко, что я чувствовал ее дыхание, видел ее большие синие глаза, и от этого у меня захватывало дух. С моих губ едва не сорвалась та самая фраза, которая делает людей счастливыми, которая вершит их судьбы: «Я тебя люблю». Но я удержался, нашел в себе силы и удержался: я знал, что признаваться в своей любви было еще рано.

- Нет, - выдавил я из себя, и в этот момент прозвенел звонок на урок.

Даша выпрямилась, взглянула на часы и, внимательно посмотрев на меня, весело сказала:

- Ну, пойдем же скорее! А то опоздаем на биологию.

Я поднялся и пошел, но не успели мы еще войти в школу, как Даша взяла за меня за руку, и мы побежали. У меня в голове помутилось от этого прикосновения: впервые я не только видел, но и ощущал ее. Я чувствовал, как ее тонкие, нежные и горячие пальцы с холодными обручами колец сжимают мою широкую руку. Для нее в этом не было ничего особенного, но для меня это было просто счастьем. До самого четвертого этажа мы бежали вверх по лестнице, держась за руки. Войдя в кабинет, мы извинились и уселись вдвоем на задней парте. Урок был не интересный, и мы с Дашей совсем не слушали учителя и тихо разговаривали. Она сидела рядом, и я видел, как солнечный свет играл в ее золотых волосах, видел свое отражение в ее синих бездонных глазах, слышал ее шепот, ласкавший слух, и сходил с ума от счастья, от ее близости, от нашего непринужденного разговора. Мое сердце бешено билось, дыхание прерывалось, кровь кипела в моих жилах, и весь мир перевернулся для меня с ног на голову.

- Сегодня пятница, и мы собираемся пойти на дискотеку втроем, - сказала Даша. – Ты не хочешь с нами?

- А во сколько? – спросил я.

- Я сначала пойду к Тане, а в девять часов за нами зайдет Саша. Ты с ним договорись, и вместе придете. Как ты на это смотришь?

- Отлично, - ответил я и улыбнулся.

- Мы идем в другой клуб. Думаю, будет весело, - сказала Даша и тоже улыбнулась.

В восемь часов вечера я пришел к Саше. Мы с ним немного посидели и весело поболтали. Вообще он был неплохим и очень добрым малым с отличным чувством юмора. Я знал, что они с Дашей хорошие друзья где-то с класса седьмого, если не раньше. Они очень любили друг друга так, как только могут любить друзья. Они не могли разговаривать, не смеясь. И поэтому учителя хватались за голову, когда они садились вместе. Не раз наша немного нервная учительница химии выгоняла их из класса с истошными воплями. Но и на ее крики они тоже отвечали смехом. Даша говорила, что Саша – ее хороший друг, и она может, так же как и с Таней, с ним чем-то поделиться, будучи уверенной в его поддержке и совете. И это было правдой. Саша не мог оставить своего друга в беде, он всегда старался помочь. Конечно, он смотрел на жизнь очень легкомысленно, ко всему относительно шутя, но в нужный момент Саша мог стать серьезным и посоветовать что-то дельное. Они с Дашей часто гуляли, и поначалу многие думали, что они встречаются, но вскоре все убедились в обратном. Да, они были бы отличной, даже прекрасной парой, но у каждого была своя жизнь, свои интересы и вкусы, непохожие на интересы и вкусы другого. Они могли быть и были друзьями, но не более.

В девять часов мы зашли за девчонками, и все вместе отправились в клуб. Вход был относительно дорогой, но цена оправдывала качество: там был большой гардероб, отличная охрана, очень вкусные напитки, превосходный диджей и огромный танцпол. Народу было очень много, и поэтому, когда мы начали танцевать, то Дашку так затолкали, что она немного отделилась от нас. Мы не придали этому значения, думая, что она сейчас подойдет, но вскоре увидели, как к ней подошел высокий блондин с очень большим и острым носом.

- Смотрите, - сказала Таня, показывая в их сторону, - опять к Дашке кто-то клеится.

- Вот так всегда, - проворчал Саша. – Как пойдешь куда-нибудь, так вечно к ней кто-то пристанет. А потом отшивай его, - улыбнулся он.

Блондин что-то говорил Даше, и я видел, как нежно она смотрела на него. Что-то заклокотало в моей душе в тот момент, и я почувствовал непреодолимое желание подойти и дать ему в морду. Но я понимал, что это может рассердить Дашу, и сдерживался, но тут остроносый положил ей руку на плечо, и они двинулись в сторону выхода. Таня обеспокоено взглянула на меня, а Саша зло засопел. В голове моей помутилось, и я уже перестал себя контролировать, настолько ревность овладела мной. Я стал протискиваться сквозь толпу танцующих за ними. Я вышел в фойе, где был гардероб и где музыка не играла так громко, что можно было говорить, не повышая голоса. Но их там не было. Значит, они вышли на улицу. Тут вдруг открылась входная дверь, и вбежала Даша. Она схватила меня за локти, и я увидел, что испуг застыл в ее глазах. Она тяжело дышала, и взгляд ее бегал.

- Где он? – спросил я, положив свои руки ей на плечи и пристально глядя ей в глаза.

- Нет, ничего, ничего… Там, там… Я пыталась… Он… Нет… Нет, все нормально, - бессвязно шептала она.

- Где он? – зло повторил я свой вопрос и тряхнул ее с такой силой, что она тут же пришла в себя.

- Там, у входа. Сережа, не надо! Забудь! – сказала Даша, увидев, что я направился к выходу, но было уже поздно.

Я открывал дверь в тот момент, когда подбежали Таня и Саша. По-видимому, они никак не могли протиснуться сквозь такую плотную толпу. С решительным лицом и гневно блестящими глазами я вышел на улицу и увидел того самого курящего блондина.

- Эй, ты! – грубо сказал я. – Ты чего это к девушке пристаешь?

Он повернулся и презрительно оглядел меня сверху вниз.

- А тебе какое дело, сопляк? – произнес он с гадливой усмешкой и сплюнул. – Что, в рыцари записался?

- Ты не ответил на вопрос.

- А я и не собирался, - сказал он, бросил сигарету и подошел ко мне. – Ты что, малец, проблем захотел? – ехидно спросил он, чем разозлил меня еще сильнее.

- Это ты захотел проблем, подонок! – прошипел я и со всей силой ударил его по лицу, что он аж покачнулся. Я не стал ждать ответного удара и стукнул его еще раз. Блондин схватился за свой нос, и я увидел кровь.

- Ну, ты напросился, - грозно сказал он, утираясь рукавом и подходя еще ближе. Я замахнулся, но остроносый схватил меня за руку и уже хотел ударить меня, как вдруг я услышал за собой Сашин голос:

- Эй, эй, красавец! Чего это ты делаешь? Тебя и так разукрасили, а ты еще захотел? – и, не дожидаясь ответа, он подбежал и со всего маху ударил его прямо в живот. Блондин выпустил мою руку и согнулся от боли. После еще нескольких наших ударов он совсем упал и, не в силах встать, начал что-то кричать матом.

- Вот так-то, - весело сказал Саша, потирая руки. – Пойдем, Серега. Девчонки нас уже заждались, наверное, - и похлопал меня по плечу.

Но я не мог идти: мне казалось, что этого наказания было недостаточно. Поэтому я подошел к лежащему на асфальте блондину, наступил на его руку, нагнулся и, услышав хруст его пальцев, сказал:

- Попробуй хоть пальцем до нее дотронуться, и я убью тебя, - и плюнул ему в лицо. Только после этого я почувствовал Дашу отомщенной сполна и вернулся в клуб.

- Ну, как ты? – спросил я Дашу.

- Хорошо, - нежно улыбнулась она. – Уже лучше. Сережа! – и она кинулась мне на шею. По всему моему телу пробежала легкая дрожь, когда я почувствовал, как Даша прижалась ко мне, как ее нежные руки обвили меня. – Сережа, - прошептала она мне на ухо, - я хочу домой, пойдем домой.

Было решено, что Саша проводит до дома Таню, а я – Дашу. Когда мы шли, то говорили на разные темы, не вспоминая о сегодняшнем случае. Я догадывался, что они были уже знакомы, что этот блондин, может, даже ее бывший парень, о котором она сегодня говорила, и понимал, что этот разговор будет ей неприятен. В свете фонарей я видел ее красивое лицо с большими глазами. Я был счастлив, оттого что Даша шла рядом со мной, оттого что я мог быть ей хоть чем-то полезен, что мог защитить ее. Ведь она была такая хрупкая, такая беззащитная в своей прозрачной темно-фиолетовой маечке с белыми меленькими цветочками и черной распахнутой кофте. Осень в том году выдалась на удивление теплая. И, несмотря на то, что была уже середина октября, солнце светило по-летнему ярко и тепло, и даже ночью температура редко опускалась ниже 15 градусов. До Дашиного дома оставалось всего ничего, как я взглянул на часы и сказал:

- Даш, пойдем в кино. Мы еще успеем на последний сеанс.

Она удивленно взглянула на меня и задумчиво улыбнулась, показав свои ровные белые зубы:

- Завтра курсы… Ну, да Бог с ними. Пойдем.

Обрадованный ее положительным ответом, я взял ее за руку, и мы побежали в сторону кинотеатра. Запыхавшись, мы все-таки успели к началу сеансу и сели на мягкие кресла в темном зале. Фильм оказался какой-то итальянской комедией, которые обожала Даша, и она, не отрываясь, смотрела на экран и время от времени громко смеялась. Меня же фильм так сильно, как ее, не интересовал, и я время от времени поглядывал на Дашу. На подлокотнике кресла, совсем рядом со мной, лежала ее белая рука. В тусклом свете проектора блестели камушки ее колец, одетых на тонкие длинные пальцы с темными аккуратными ногтями. Эта рука манила к себе, как магнит, и, взглянув на Дашу и увидев, что она целиком поглощена фильмом, я набрался смелости и положил свою руку на ее. Больше всего на свете я боялся, что она отдернет ее, но этого не случилось. Я почувствовал ее тепло, которое медленно проникало в меня, и сжал своей ладонью ее худые пальцы. Я взглянул на нее, но Дашино внимание было приковано к фильму. На секунду я подумал, что, может, она вообще не почувствовала прикосновения, но тут я ощутил ответное пожатие, и наши пальцы переплелись. Так мы сидели до конца фильма.

Кино закончилось, мы встали и пошли. По дороге мы не обмолвились ни словом. Я боялся, что Даша сердится на меня за то, что я дотронулся до ее руки и так крепко сжал ее, и поэтому иногда искоса поглядывал на нее. Но ничего не говорило о том, что она хоть самую малость злится. Глаза ее весело блестели в свете фонарей, а на губах играла легкая улыбка. Когда мы подошли к ее подъезду, мы остановились, и Даша испытующе на меня посмотрела. Я знал, что должен сказать что-то ей, хотя бы попрощаться, но язык мой окаменел, а сам я даже боялся на нее посмотреть. Но все-таки я набрался смелости и робко спросил ее:

- Ты сердишься на меня?

- За что? – удивилась Даша, с недоумением посмотрев на меня. – Мы так хорошо провели время. И мне нечего сказать тебе, кроме как «Спасибо», - и ласково ободряюще улыбнулась.

- Тебя проводить до квартиры?

- Нет, не надо.

- А вдруг там опять появится этот остроносый блондин?

Даша звонко засмеялась и положила свою руку мне на плечо.

- Не волнуйся, Сережа, - сказала она. – После того, что ты с ним сделал, не думаю, что он вообще когда-нибудь захочет даже просто заговорить со мной. Ты бы видел себя тогда! – восторженно воскликнула Даша. – Ты был просто похож на разъяренного зверя! У тебя так гневно блестели глаза, что я аж испугалась.

- Я и был тогда зверем, - сказал я и почувствовал новый прилив злости и ревности. – Что он тебе тогда сказал? – спросил я и сильно сжал Дашин локоть.

Она испуганно посмотрела на меня и дернула руку, но я сжал ее только сильнее.

- Ничего. Да пусти же ты наконец! – зло сказала она и со всей силой вырвала свою руку. – Ты что, совсем обезумел?

- Нет, не обезумел, - тихо ответил я, потупив глаза. – Ты… Ты так смотрела на него. Ты же его знаешь, не правда ли?

- Знаю.

- Кто он?

- Это неважно.

- Важно! – крикнул я, сжав кулаки. – Ответь же!

- Это брат бывшего Таниного одноклассника. Мы с ним раньше встречались. Теперь-то ты доволен? – нервно сказала Даша и, скрестив руки на груди, отвернулась.

Я почувствовал себя виноватым перед ней и, чтобы загладить свою вину, подошел к ней, положил свои руки на ее плечи и нежно сказал:

- Извини. Я был не прав. Я сам не знаю, что на меня нашло. Ты простишь меня? – но она не ответила. – Даша! – тихо позвал я ее, и она повернулась. Я увидел, что в ее глазах блестели крупные слезы, похожие на алмазы. Она всхлипнула и прижалась ко мне все телом, обвив руками мою шею. Я чувствовал, что моя рубашка стала мокрой от ее соленых слез, видел, как плохо ей было. Я погладил ее шелковые волосы и попытался успокоить ее:

- Даша, ну, не плачь. Никто не стоит того, чтобы ты проливала слезы. Ну, ну не надо, Даша, - и ласково посмотрел на нее.

Она подняла на меня свои большие глаза, грустно улыбнулась и спросила:

- Правда? Ну, тогда не буду плакать.

Даша отошла от меня и вытерла рукой мокрые от слез щеки.

- Спасибо тебе, Сережа, - сказала она. – За то, что заступился за меня, что сводил в кино. Мне, кстати, фильм очень понравился. Ну, я пойду уже, а то мама будет ругаться.

- Хорошо. Тебя проводить? – снова спросил я.

- Нет, не надо, - тихо ответила Даша. – Ну, пока.

- Пока, - сказал я, и она вошла в подъезд.

Я остался один на улице и не знаю, сколько там простоял в своих мыслях. Но вскоре усталость взяла свое, и, взглянув на уже светлое Дашино окно, я побрел домой.

 

Даша открыла дверь и тихонько прошла в кухню, где сидела ее мама. Увидев счастливое и улыбающееся лицо своей дочери, Екатерина Сергеевна облегченно вздохнула, но все же они понимала, что надо отругать ее за то, что она пришла так поздно, даже не предупредив.

- Даша, - начала она, и в ее голосе послышался укор, - ты пришла очень поздно. Уже половина второго. Таня звонила тебе два раза, все волновалась за тебя. Где ты была?

- Мамочка, - виновато сказала Даша, садясь на корточки перед матерью и обнимая ее колени, - мы с Сережей ходили в кино. Ты меня извини, что я не зашла и не предупредила тебя. Но мы так хорошо провели время, - и она мечтательно улыбнулась. – Ты не представляешь, что случилось на дискотеке.

- А что? – обеспокоено спросила Екатерина Сергеевна.

- Я там Диму встретила. Мы вышли с ним поговорить, а он начал ко мне приставать. Я вырвалась и забежала в клуб, а там уже Сережа стоял. Он сразу все понял и…

- Понятно, - улыбнулась ее мама. – Дима живой?

- Ой, не знаю, - засмеялась Даша. – Сережа сказал, что он на асфальте лежал, когда они ушли. Саша ему тоже хорошенько наддал.

- Видишь, какой Сережа хороший. За тебя заступился, - ласково сказала Екатерина Сергеевна и любовно погладила Дашу по голове. – А теперь иди спать, тебе завтра на курсы ехать. Я думаю, что Тане звонить смысла уже нет, она, наверное, спит. Кстати, она сказала, что зайдет за тобой в девять.

- Хорошо, мама, - сказала Даша, вставая. – Спокойной ночи, - она поцеловала мамину щеку и пошла в свою комнату.

Даша включила свет и без сил прямо в одежде упала на свою кровать и начала думать о Сергее. «А все-таки он неплохой. Такой добрый и робкий. Интересно, скольких ему усилий стоило решиться, чтобы взять меня за руку? Мы с ним так полфильма просидели. У меня такое ощущение, что Сережа ревнует меня. И к кому! К Диме. Тоже нашел, к кому ревновать. Но все же приятно. Да, Таня была права, когда сказала, что он влюбится в меня. Это, конечно, замечательно, но я-то его не люблю. Он мой друг и не более. А как Сережа, наверное, счастлив был, когда я обняла его! Только для меня это дружеское объятие ничего не значит…» Но тут зазвонил телефон, который отвлек Дашу от мыслей. Она взглянула на часы и, увидев, что уже третий час, подумала, кто бы это мог быть. Сняв трубку, она услышала на другом конце провода обеспокоенный Танин голос:

- Алло! Даша, это ты?

- Да, я, - ответила Даша. – Ты чего так поздно звонишь?

- А ты где так поздно ходишь? Я тут уж вся извелась и Сашу замучила, да и твою маму, наверное, тоже.

- Мы с Сережей ходили в кино, я вот только что пришла.

- Теперь понятно, почему и его дома не было, - облегченно вздохнула Таня. – Я попросила Сашу позвонить ему, и он сказал, что Сережи дома нет. Я так волновалась, так волновалась, а Сашка все бухтел, что я его разбудила и заставляю волноваться и куда-то звонить. Он сказал, что мама Сережи очень кричала, что он звонит в первом часу. А пока она кричала, Саша сказал, что уснул, а потом забыл мне позвонить. В общем, дурдом какой-то! – трещала она.

- Ты так тараторишь, что я сейчас сама усну, - улыбнулась Даша.

- Ну, ты расскажи хоть, как в кино сходили? На какой фильм?

- О, фильм был хороший! Я названия не помню, но это была итальянская комедия. Я так смеялась. Очень смешной! И Сережа меня за руку взял там, в кинотеатре. Мы так до конца фильма сидели.

- Правда??? – удивленно воскликнула Таня. – Ну, Серега сегодня в ударе. И что? Больше ничего?

- Ничего, - засмеялась Даша.

- Он даже не поцеловал тебя, когда проводил до дома?

- Нет.

- Эх, - растроенно вздохнула Таня. – Так не интересно.

- Да ладно тебе, - возразила Даша. – Он скромный, робкий и ревнивый. Все допытывался у меня, что мне Дима сказал. Даже кричать начал. А потом извинялся.

- Хех, - усмехнулась Таня, - а он поди тебе нравится, подруга?

- Ну, может быть, - лукаво сказала Даша. – Но сейчас давай спать. Я так устала.

- Давай. Спокойной ночи, подружка. Люблю тебя и целую. И обязательно почини себе мобильник, а то ты всех нас когда-нибудь в гроб вгонишь.

- Обязательно починю, - улыбнулась Даша.

- Ну, сладких тебе снов. До завтра! – сказала Таня и положила трубку.

Даша поднялась с кровати, завела себе будильник, разделась и легла в постель. Уснула она в ту же минуту и спала крепким здоровым сном до самого утра.

 

Когда я пришел домой, сна не было ни в одном глазу. Меня мучили противоречивые мысли. То я надеялся на ответное чувство Даши, то мне казалось, что я не могу быть кем-либо для нее, кроме как другом. Я попытался начать читать какую-книгу, но в голове все так перемешалось, что я никак не мог сосредоточиться. Поэтому я начал ходить и думать. Я измерил шагами всю свою комнату, наверное, сотню раз, но так и не пришел ни к какому выводу. Я посмотрел на часы: было уже три часа. Неплохо было бы лечь спать, ведь завра ехать на курсы. Я выключил свет и лег. Но стоило мне закрыть глаза, как я видел перед собой Дашу. Ее светлые вьющиеся волосы с непослушной челкой, ее большие синие добрые глаза, ее ласковую улыбку и нежный взгляд, ее белые руки с бесчисленными кольцами. Я слышал в темноте ее тихий голос и звонкий смех. Мне казалось, что я просто схожу с ума. Но тут на меня нахлынуло такое безумное чувство радости, такое бурное счастье, когда я вспомнил, как она обняла меня, когда ей было плохо, и доверила мне свое горе, свой страх, позволила защитить себя, что я даже сел на кровати. Я вспомнил, как мы сидели в кинотеатре, держась за руки, как бежали по лестнице на биологию и ее волосы касались моей щеки, и по всему моему телу пробежала приятная дрожь. Я думал о ней так сильно, что не успевал хвататься за отдельные мысли, и они сливались во что-то единое, и этим единым была она. Только сейчас я понял, как сильно люблю ее, как много значит она для меня. Я хотел схватить трубку телефона, набрать ее номер и сказать, что люблю ее. Но это было бы безумием. Хотя я уже стал безумцем. Уже тогда, первого сентября, она свела меня с ума и заставила мое сердце неровно биться, а теперь я был у ее ног. И мне было радостно от того светлого чувства, наполнявшего меня, от того, что она была так рядом, что мы могли говорить и смеяться. Я улыбнулся себе, своим мыслям и своему счастью и почувствовал такую легкость и спокойствие, что сразу же, как лег, уснул так крепко, что чуть не опоздал на курсы.

Несмотря на чудесный день, подаривший мне столько прекрасных воспоминаний, жизнь продолжала идти своим чередом. Через несколько дней погода резко испортилась, и наступила осень, какой мы привыкли ее видеть: с сильными холодными ветрами, бесконечными дождями и нагими деревьями. Но в таком возрасте не обращаешь внимания на причуды природы. Душа поет, и неважно, что сейчас за окном: солнце, снег, град, дождь или ветер. Поэтому мы продолжали встречаться, гулять, ходить на дискотеки, смотреть фильмы и, конечно же, готовиться к поступлению в институт. Я содрогался при мысли о том, что через несколько месяцев наши пути разойдутся, что, может, мы уже никогда не увидимся, но наша дружба была такой крепкой и прочной, что едва ли это могло помешать ей.

Было уже начало ноября, когда мы с Мишкой сидели у меня дома и резались в какую-то компьютерную игру. Мы собирались пойти поиграть в футбол с ребятами во дворе, но на улице снова пошел дождь, и пришлось остаться дома. Мы сидели и весело разговаривали, когда кто-то позвонил в дверь.

- Ты кого-то ждешь? – спросил Мишка.

- Нет. Я и сам не знаю, кто это, - сказал я и пошел открывать.

Распахнув дверь, я увидел Таню.

- Таня! Какими судьбами? – удивленно спросил я.

- Сережа, привет, - улыбнулась она. – Да я по делу пришла. Мне историю переписать надо. Ты не одолжишь мне свою тетрадь.

- Конечно, - сказал я. – Да ты проходи и сразу перепишешь. Что тебе с ней таскаться, тем более я еще задание не сделал.

- Спасибо, - поблагодарила Таня и вошла.

Она расстегнула свою ярко-голубую куртку и осталась в одном белом свитере с воротником под самое горло, прикрывавшем ее смуглые руки (Таня ходила в солярий) лишь на три четверти. На его рукавах и внизу пунктиром были вышиты желтой ниткой небольшие едва заметные треугольники. Пока я вешал ее куртку, Таня стояла у зеркала и поправляла прическу. В отражении я увидел, что в ее пупке красуется небольшая серебристая сережка, так ярко выделявшаяся на ее смуглом животе. Мы вошли в комнату, и Мишка, увидев Таню, встал со стула и протянул ей руку:

- Миша.

- Таня, - приветливо улыбнулась Таня, и они обменялись рукопожатием.

Я достал тетрадь, отдал ее Тане и сказал, чтобы она садилась за другой стол, где ей будет удобнее.

- А почему ты пришла ко мне? – спросил я, когда Таня, взяв ручку в левую руку, уже начала писать. – Ведь ты обычно к Даше ходишь.

- Да, обычно у нее беру - сказала она, подняв на меня глаза. – Ее просто сейчас дома нет.

- А где она? – обеспокоенно спросил я.

- Можешь не волноваться, - лукаво улыбнулась Таня, по-видимому, догадываясь о моих чувствах к Даше, - она пошла гулять с Сашей.

- Понятно, - облегченно вздохнул я и продолжил играть.

Мишка же оторвался от компьютера и восхищенными глазами наблюдал за плавными движениями Таниной руки, из-под которой выходили маленькие буковки, сливавшиеся в слова, написанные довольно аккуратным почерком. Я отлично понимал его восхищение и восторг, потому что Таня на самом деле была довольно красивой и привлекательной девушкой, хотя, в отличие от Даши, не обладала идеальной фигурой. Милое загорелое личико, которое обрамляли светлые крашеные волосы с серым оттенком и кое-где пробивавшимися каштановыми прядями, небольшие аккуратно накрашенные карие глаза, маленький носик, розовые блестящие губы с нежным изгибом и небольшая ямочка на подбородке притягивали к себе взгляд. Ее улыбка была всегда такой лучезарной и милой, что заставляла улыбаться остальных. Тихий, нежный и довольно тонкий голос, который она никогда не повышала, ласкал слух, и казалось, что слушать его можно было вечно. У Тани были женственные манеры и плавная, даже немного медленная на первый взгляд походка. Единственное, что удивляло в ней, так это то, что она очень часто ходила, расставив пальцы, держа ладони параллельно полу. Но от этого она становилась еще женственней и милей. Таня считалась самой спокойной и тихой девочкой в нашем классе, хоть ее и выгоняли несколько раз за болтовню. Она и на самом деле была очень уравновешенной. Никогда не сердилась, ни с кем не ругалась, никому грубила и была, как говорит наша учительница математики Клара Абрамовна, «сущим ангелом, воплощением чистоты и аккуратности». На все похвалы, которые ей раздавали наши преподаватели, Таня отвечала лишь нежной, понимающей улыбкой и никогда не гордилась тем, что ее любят больше других и ставят в пример остальным.

Почувствовав на себе пристальный взгляд моего друга, Таня искоса взглянула на него, вопросительно подняла свои темные, аккуратно выщипанные брови и, мило улыбнувшись, спросила:

- Что?

Мишка густо покраснел, на секунду растерялся, но собрался и ответил:

- Нет, ничего. Ты… ты так аккуратно пишешь, хоть и левша. Я удивлен.

Таня ничего не ответила ему на это и лишь пожала плечами и принялась писать дальше.

- Только семь часов, - сказала Таня, закрыв тетрадь, - а я зверски хочу спать. Я никак не могу выспаться. Мы вчера с Вовой смотрели фильмы до трех часов ночи.

- А кто это Вова? – настороженно спросил Мишка.

- Это мой брат. А еще к нам вчера вечером приходил его друг, Валера. Ему надо было что-то то ли забрать, то ли взять. Такой милый. Сегодня звонил, предлагал мне завтра погулять.

- А ты? Ты согласилась? – поинтересовался Мишка.

- Нет, - добродушно улыбнулась Таня. – Мы завтра с Дашей едем по магазинам, а вечером, наверное, в кино пойдем. Ладно, Сереж, спасибо тебе большое, - сказала она, обращаясь ко мне и вставая из-за стола. – Мне уже пора.

Я проводил Таню до лифта, мы распрощались, и я вернулся в комнату. Когда я вошел, Мишка встал и начал ходить, размахивая в воздухе руками:

- Серега, я тебе завидую! Ты учишься с такой девушкой. Она так прекрасна! – восторженно говорил он. – Она просто воплощение красоты. Я не представляю, как должна выглядеть ее подруга, чтобы ты влюбился в нее, а не в эту. Ей-богу, я тебя не понимаю.

- Сядь, Миша, и успокойся, - сказал я, будучи не в силах сдержать улыбку умиления, глядя на него. – Обе хороши, поверь мне, но каждая по-своему.

- Ты не понимаешь! – воскликнул он. – Прекрасней Тани быть никого не может! Нет, я должен с ней встретиться. Однозначно. А ты должен мне в этом помочь.

- Помогу, помогу, конечно, - говорил я. – Ты только успокойся.

Прошло несколько минут, Мишка немного пришел в себя, и мы снова уселись за компьютер, но все разговоры у нас в тот день только и были, что о Тане.

Прошло несколько дней. Выпал первый, еще совсем чистый снег. Выпал и остался. К концу ноября во дворах уже были огромные сугробы, где играли маленькие дети. Нам же было не до игр. Близилось к концу первое полугодие, и приходилось более усердно заниматься, чтобы хоть как-нибудь подправить свои оценки. Таня с Дашей готовились к выступлению на новогоднем концерте для малышей. Они оставались в школе после уроков, репетировали и домой приходили, когда было уже совсем темно. По выходным мы вчетвером ездили в парк Горького, где катались на коньках, а потом иногда заходили в какое-нибудь недорогое кафе.

Почти каждый вечер я садился у окна и наблюдал, как кружатся в свете фонарей резные снежинки. Порой во дворе бывало так тихо, что я слышал хруст снега под ногами запоздавшего прохожего. Я подолгу сидел так и думал о Даше. Пытался представить себе каждую черточку ее лица, каждую родинку. Иногда я закрывал глаза и видел, как снег ложится на ее непокрытую голову, а снежинки - на ее пушистые ресницы, как коса ее покрывается инеем. Я любил ее всем сердцем и душой и каждый день думал о ней. Мое сердце замирало, когда я, идя утром в школу, вдруг слышал за своей спиной быстрый топот чьих-то ножек и звенящий на морозе голос: «Сережа, подожди!». Она была прекрасна осенью, а зимой стала еще прекрасней. Как-то раз мы стояли и разговаривали вдвоем у школы. Шел сильный снег, который покрыл весь воротник Дашиной дубленки. Она внимательно смотрела на меня, и глаза ее блестели. То ли от радости, то ли от запутавшихся в темных ресницах и медленно тающих снежинок. Ее лицо покрывалось ярким румянцем на морозе, и волосы, мокрые от снега, прилипали к горячим щекам. На уроках я грел ее замерзшие руки, снимал и одевал ей кольца. Она ничего не говорила мне и только ласково смотрела на меня своими синими мягко-бархатными глазами. Я решился, что скоро, очень скоро признаюсь ей в своей любви, потому что почувствовал ответную симпатию, которую слышал в ее голосе, видел в ее жестах, читал в ее глазах.

Когда я узнал, что мои родители уедут на новый год в Архангельск к моему родному брату Вальке, который там служил, то очень обрадовался. На следующий же день я предложил Саше, Тане и Даше отметить новый год у меня.

- А кто-нибудь еще будет? – спросила Таня.

- Ну, Мишка, наверное, придет. И всё.

- Я не смогу, - сказала Даша, и у меня все внутри упало.

- Почему? – выдавил из себя я.

- Ну, я к двенадцати прийти не смогу, а потом уже можно.

- Ну, раз так, тогда другое дело, а то ты меня напугала, - сказал я.

- А, может, и смогу, - лукаво улыбнулась она, и с той минуты я уже начал ждать 31 декабря.

В последний день первого полугодия, когда все оценки уже были выставлены, а на уроках мы просто сидели и пускали бумажные самолетики, Таня с Дашей должны были принимать участие в новогоднем концерте для малышей. Мы с Сашкой безо всякого труда вышли из кабинета химии и направились в актовый зал, где вовсю уже шли приготовления к предстоящему выступлению. Кругом царила такая суета, а по коридору ходили всякие Буратино, Мальвина, Красная Шапочка и другие сказочные персонажи, что мы с трудом протиснулись сквозь эту красочную толпу. Мы стояли с Сашкой у самого входа в зал, о чем-то весело разговаривая, и искали глазами наших девчонок. Концерт должен был начаться уже через 20 минут, а их все не было. Но неожиданно сзади к нам подошла Таня. Мы с Сашей пораскрывали рты от удивления, когда увидели ее в великолепном голубом костюме Снегурочки, отороченным белым искусственным мехом. Она была великолепна в этой маленькой серебристой шапочке, слегка съехавшей набок, в белых сапогах на высоченной шпильке и с длинной накладной косой за спиной.

- Ну, как? – спросила Таня и покрутилась перед нами.

- Ты выглядишь отпадно, - сказал Сашка. – Ходи так всегда.

- А где Даша? – поинтересовался я.

- Она еще в костюмерной, - ответила Таня. – У нее такое тяжелое платье, что она до сих пор одевается. Но, думаю, уже скоро выйдет. Извините, мальчики, мне уже пора. Представление начнется с минуты на минуты, - пропищала она и побежала на сцену, громко стуча каблуками по паркету. И впрямь, зал был уже полон детворы, и между рядов ходили учителя, стараясь их усмирить. И вот наконец воцарилась долгожданная тишина, погас свет, и начался новогодний концерт. Мы с Сашкой с большим вниманием следили за представлением и тихонько посмеивались, когда Таня, взявшись за руки, с Буратино, Красной Шапочкой, Дюймовочкой, Мальвиной и еще какими-то детьми, бегала по сцене в поисках Деда Мороза. В это время на другом конце зала открылась дверь, и вошла Даша, громко шурша своими многочисленными белоснежными юбками, расшитыми серебристыми нитями. Высокий острый воротник ее платья наполовину скрывал ее маленькую головку с аккуратными убранными на затылке волосами, вившимися у висков. В руках у нее был высокий посох с замысловатым набалдашником, и Даша походила на настоящую королеву в этом костюме. А она и была королевой, только Снежной.

Увидев нас с Сашей, Даша кивнула нам головой и решительным шагом двинулась на сцену. Роль свою она исполнила великолепно, как самая настоящая актриса. Она говорила громким, величественным голосом, не терпящим возражений, и холодным, ледяным взглядом, от которого застывала кровь в жилах, обводила публику. Некоторые дети, сидевшие в первом ряду, даже легонько вскрикнули от страха. А я стоял, как вкопанный: настолько я был поражен. Ведь я даже и не подозревал, что Даша так хорошо играет.

Когда закончилось представление, а девчонки переоделись и смыли с себя весь грим, мы вчетвером отправились к Саше, который сказал, что такое событие, как окончание полугодия, необходимо отметить, а за такое прекрасное исполнение своих ролей – грех не выпить. Мы долго смеялись, сидя уже у него дома, когда он, сделав грозный вид, с бутылкой пива, пытался изобразить Дашу.

- Сережа, а ты знаешь, что Саше предлагали сыграть Деда Мороза? – спросила меня Таня, заливаясь громким смехом, когда Сашка уже снова сел за стол.

- Нет. А что, правда? – удивился я.

- Угу, - пробурчал Саша, отхлебнув пива. – Предлагали, но я отказался. Я ж не идиот, чтобы бегать по сцене с красным носом и спасаться от Снежной королевы. Глупо. Тем более, я детей не люблю.

- А зря отказался, - улыбнулась Даша. – Те бы так пошел этот костюм!

Так мы беседовали до самого вечера, а потом стали думать, как будем отмечать новый год. Распределили, кто что купит, что приготовит, когда придет.

- Сереж, у меня весь день свободен, - сказала Таня. – Я уже договорилась с родителями, так что могу прийти с самого утра и помочь тебе приготовить все, что необходимо.

Я с радостью принял Танино приглашение, потому что готовила она отменно, чем я, к сожалению, похвастаться не мог.

- Дашка, а ты-то когда придешь? – возмущенно спросил Саша, обещаясь прийти часиков в десять. Даша подняла глаза, внимательно посмотрела на нас и грустно сказала:

- Не знаю, ребята. Я, правда, пока ничего сказать вам не могу. Но я приду. Только, наверное, после двенадцати. Мне так неудобно маму одну оставлять…

- Пусть к моим приходит, - предложила Таня.

- Хорошо, я поговорю с ней. Но она, узнав, что мы решили отмечать вместе, сказала, что, может быть, тогда к сестре поедет на один день. Сережа, а кто-нибудь еще будет? – спросила меня Даша.

- Мишка должен будет подойти попозже. Ты его не знаешь, но он хороший малый. Мы с ним еще с детского сада дружим, - сказал я.

- Да, забавный, - засмеялась Таня, вспомнив свое знакомство с ним. – Я тебе потом расскажу, Даш, - и она лукаво подмигнула своей подруге.

Уже за неделю мы начали покупать кое-какие продукты. Ходили по магазинам, толпились в очередях и беспощадно тратили деньги на подарки друг другу и родителям. А главное – старались набраться как можно больше сил и хорошенько выспаться перед новогодней ночью. Я жил в ожидании чуда. Мне казалось, что в скором времени должно случиться что-то волшебное. Уже несколько месяцев я собирался признаться Даше в любви, надеясь найти ответ в ее сердце, но каждый раз что-то останавливало меня, а, может, мне просто не хватало смелости. Я боялся, что она останется равнодушной к моим чувствам, потому что поведение ее не подавало каких-либо надежд. Я не ловил ее случайных взглядов на себе, мы редко оставались наедине, она никогда ни на что не намекала, и я опасался, что могу быть для нее всего лишь другом. Как-то раз я решился открыться Тане и рассказал ей о своих чувствах. Она ничего мне не сказала, никак не подбодрила, но и не разрушила моих надежд.

- Ничего, ничего, - лишь промолвила она, внимательно выслушав меня. – Наберись терпения и подожди.

- Да сколько уж можно ждать? – в бешенстве воскликнул я.

- А я не знаю, чего ты ждешь.

- Ты ж мне сама сказала, чтобы я подождал, - недоумевал я.

- Раз столько ждал, то подождешь и еще немного. Не сейчас же тебе признаваться ей в любви, когда у нее на носу выступление и конец полугодия.

- Да, ты права…

- Ну вот. Так что, просто подожди, - на этом наш разговор тогда и закончился.

Тридцать первого декабря Таня, как и обещала, пришла еще днем, и мы с ней принялись за готовку и уборку. Самой ее первой фраза, еще когда она не успела переступить порог была:

- Серега, готовься. Сегодня.

- Что? – не понял сначала я, но Таня ничего не ответила, и спустя несколько минут я догадался, что она имела в виду.

Когда мы резали салаты, то весело и непринужденно болтали, как вдруг Таня ни с того ни с чего начала:

- Знаешь, Сереж, ты не подумай, что я плохая подруга, но я должна кое-что тебе рассказать, потому что ты мой такой же друг, как и она. Нет, нет, не думай, что я растрепалась Даше о твоих чувствах, - поспешила она меня успокоить, увидев, как я обеспокоено смотрю на нее. – Просто несколько дней назад мы разговорились о тебе. Так она все вздыхала, вздыхала, а потом на одном дыхании такую тираду выпалила, что я с трудом ее переварила. Там было что-то вроде: «Ах, Таня, кажется, мое сердце не пусто. Я сама, сама не понимаю, что со мной творится. Я порой ночами спать не могу, еда в меня не лезет. Не знаю я, любовь ли это или нет… но ты ведь меня понимаешь, правда? Таня, Таня меня сразу же, уже в первый день знакомства, покорил этот взгляд карих глаз из-под светлых бровей. Я не знаю, не знаю, ничего не знаю… Если уж на то пошло, то что же он тогда медлит? Никак не пойму. Ты же знаешь, что я никогда не сделаю первый шаг. Скажи, что мне делать?» Сережа, ты ведь понимаешь, о чем я? – серьезно спросила Таня, и я утвердительно кивнул. – Это впервые с ней. Дашку с трудом вызовешь на откровение: никогда ничего о себе не рассказывает. Я хоть и знаю ее совсем недолго, но мы общаемся так тесно, что я уже успела изучить ее. Если бы ты знал, как умело скрывает она свои чувства! Это у нее, наверное, врожденный талант такой, - тараторила она, не глядя на меня и успевая резать салат так же быстро, как и говорить. – Никак не догадаешься по ее поведению, что она влюблена. Ты хоть на колени перед ней вставай, серенады под окном пой, цветами забрасывай, а Дашка даже бровью не поведет, еще и фыркнуть презрительно может… Так что ты не думай, что она не любит тебя. Скорее, наоборот. Я, конечно, ничего не утверждаю, но, послушай, ее слова насторожили меня. Хоть она и не упомянула твоего имени, но это ясно как божий день, что Дашка говорила именно о тебе. Она сама не заметила, как сказала это, потому что потом все извинялась, извинялась, просила меня забыть об этом. Поэтому… Сережа, я думаю, что сегодня ты должен ей все рассказать, - и Таня снова внимательно посмотрела на меня. – Скажи, что любишь ее, и не мучай больше ни себя, ни ее. Сегодня новый год, волшебная ночь, и ты можешь сделать счастливыми вас обоих, да и мы с Сашей тоже рады будем, потому что он мне тут на днях прямо так и сказал: «И чего это Серега медлит?» Я сначала не поняла, о чем он, а теперь вот понимаю. Ему Даша, может, что и рассказывала. Сашку она давно знает, поэтому порой с ним и откровенничает больше, чем со мной. Ну, что… ты что-нибудь решил?

- Не знаю, Таня, ей-богу, не знаю, - растерянно проговорил я, виновато потупив глаза, словно злой учитель отчитывал меня перед всем классом за какую-нибудь детскую шалость. – Я, конечно, вижу, что ты хочешь нам помочь, но…

- Я все понимаю, - кивнула Таня и принялась чистить кальмаров. – Я просто посчитала нужным поставить тебя в известность. Ты ведь не сердишься на меня? – спросила она и робко улыбнулась, показав свои маленькие плотные зубки, так ярко блестевшие на ее смуглом личике.

- Нет, конечно, не сержусь, - сказал я и обнял ее за плечи. – Наоборот, спасибо тебе, хоть ты и поселила в моей душе сомнение. Но не будем об этом больше говорить, - и наш разговор не заметно для нас самих завязался на совсем другую тему.

Вечером Таня ушла домой, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Я же тем временем перенес стол в большую комнату, прибрался там и поставил собранную несколько дней назад елку в угол. Все эти дела отвлекали меня от мыслей, но, утомленный длительной готовкой и перестановкой мебели, я присел на диван и начал думать. Фраза «не знаю я, любовь ли это или нет… Если уж на то пошло, то что же он тогда медлит?» вертелась у меня в голове и не давала мне покоя. Но тут я вспомнил, как мы осенью сидели с Дашей в кинотеатре, взявшись за руки, как однажды она обняла меня после моей долгой болезни, как гладил я ее длинные нежные пальцы и играл с ее волосами на физике, и понял, что бояться мне нечего. Я решился на самый важный шаг в моей жизни, потому что осознал, что Таня была права, сказав, что своим молчанием я мучаю нас обоих. У меня сразу же поднялось настроение, и в отличном расположении духа я решил пойти в ванну, но тут раздался дверной звонок: это пришел Сашка. Я взглянул на часы: было уже начало одиннадцатого.

- С наступающим, так сказать, - пробасил он, заходя в квартиру и стряхивая снег с шапки. – Подарки вручу после двенадцати, - шутливо сказал Сашка и спрятал пакет за спиной.

- Проходи, располагайся. А я пока быстренько в ванну сбегаю.

Когда я вышел из душа, на столе уже стоял запотевший графин с водкой и две маленькие рюмочки. Я удивленно посмотрел на Сашу, и он весело мне подмигнул:

- Проводим старый год крепким напитком, пока девчонок ждем.

- Ну, что ж, - согласился я, и мы залпом осушили свои стопки. В этот момент кто-то позвонил в дверь. Я открыл: это была Таня.

- С наступающим, Сережка, - задорно проговорила она, снимая куртку. – О, Сашка уже пришел!

- Танька! – воскликнул уже слегка захмелевший Саша, когда Таня вошла в комнату. – Мы тут старый год провожаем, присоединяйся, - и в эту же секунду на столе откуда ни возьмись появилась третья чистенькая рюмка, которая тут же наполнилась, несмотря на отчаянное Танино упорство. Поддавшись нашим уговорам, она все же сделала маленький глоточек и, сморщив свое личико, промолвила:

- Как же вы можете пить эту гадость! Без закуски, безо всего. Как нелюди какие-то. Ладно, ребят, пора уже сервировать стол.

- Танюх, а Дашка когда придет? – поинтересовался Сашка.

- Не знаю, - пожала плечами Таня и отправилась на кухню.

Все втроем мы стали носить тарелки, вилки, ложки, бокалы, салаты и другую закуску в комнату. Елка, стоявшая в углу, весело мигала, и яркие огоньки ее гирлянды отражались в больших блестящих шарах. Комната, к счастью, была довольно большой, и мы с легкостью перетащили туда все необходимое. Уже в начале двенадцатого наш большой стол, рассчитанный на пятерых, ломился от яств, приготовленных в основном Таней. Мы так громко разговаривали и смеялись, шныряя из кухни в комнату и обратно, что с трудом услышали звонок в дверь. Я подумал, что это, наверное, Мишка смог вырваться из дома пораньше, но, к большой своей радости, я ошибся. Это пришла Даша. Она стояла у порога и, улыбаясь, смотрела на меня своими большими накрашенными глазами на меня. В ее сильно завитых волосах, так что они едва касались ее плеч, блестели капли растаявшего снега. Она неровно дышала от быстрой ходьбы, а щеки ее раскраснелись на морозе. Никогда я еще не видел ее такой прекрасной. Казалось, что она вся дышала жизнью.

- Привет, - сказала Даша, расстегивая куртку, из-под которой показалась белая кофточка с рукавами до локтей и с большим треугольным вырезом, украшенным замысловатым золотистым узором.

- Дашка! Ты пришла! – воскликнула Таня, вбегая в темный коридор и держа в руках большое блюдо с селедкой под шубой. – О! Ты сделала себе химию! Ну-ка покажись. Тебе идет. Однозначно идет. Не так ли? – спросила она меня, но так и не дождавшись ответа, скрылась в комнате

- Надеюсь, я не опоздала, - смущенно проговорила Даша и наполовину прикрыла глаза, опушенные длинными черными ресницами, что придало ей такой томный вид.

- Нет, что ты, - сказал я. – Присоединяйся к нам.

С Дашиным приходом работа пошла куда оживленнее, и я только лишний раз убедился, что она – настоящая душа компании. Без нее нам было не так весело, мы чувствовали какую-то скованность и небольшую тоску, но Даша будто вдохнула в нас жизнь, и мы забегали еще интенсивнее. А до нового года оставалось уже десять минут…

И вот мы потушили свет в комнате и встали у стола. Под громкие Танины крики я открыл бутылку шампанского. Выслушав новогоднее поздравление президента, под торжественный бой курантов и веселый хрустальный перезвон бокалов, наполненных сладкой шипучей жидкостью, мы пожелали друг другу всего самого светлого и наилучшего в будущем году. Спустя минуту за окном начиналась бешеная пальба, и полутемная комната освещалась яркими залпами салюта, а мы тем временем вручали друг другу подарки. Для всех нас этот момент был самым долгожданным, потому что так приятно видеть радость на лице своего друга, которую доставил ему именно ты, а не кто-то другой. Саше я вручил небольшой чертежный набор, потому что он собирался пойти учиться на архитектора, и я счел этот предмет для него необходимым. Даше же я подарил одну книгу, о которой она уже давно мечтала и которую я с трудом нашел в каком-то магазине на другом конце Москвы, а Тане – красивую серебряную сережку в пупок. Ребята в свою очередь завалили меня таким огромным количеством подарков, что я с трудом разложил их у себя на столе. Наконец утихли восторженные «спасибо» и сладостный звук поцелуев, и мы принялись за еду, потому что помирали от голода, утомленные дневной суетой и бесконечными приготовлениями к празднику. Но только дружно застучали наши вилки, как в дверь кто-то позвонил.

- Это, должно быть, Мишка пришел, - сказал я.

- Я открою, - сказала Даша, которая ближе всех сидела к двери, поднимаясь со своего места.

- С новым годом! – услышал я громкий голос своего друга, когда Даша открыла дверь. – Вы, как я понимаю, Дарья? Очень приятно, Михаил. А где хозяин?

- Хозяин там, в комнате. Наволочку себе наминает. Раздевайся, Миш, и присоединяйся к нам, - дружески и непринужденно сказала Даша, будто была знакома с ним всю жизнь.

- Извини, что без подарка, - говорил ей Мишка. – Мы не знакомы, да и Ваше присутствие здесь было под вопросом… Но я знаком с Вашей подругой, для нее-то я кое-что и приготовил.

- Что за формальности, Миша?! – смеясь, воскликнула Даша. – Сережа мне так много о тебе рассказывал, что у меня такое ощущение, будто знаю тебя уже очень давно. Пойдем в комнату, я познакомлю тебя с Сашей, - и они вошли.

- Серега, с новым годом! – поздравил меня Мишка, похлопав своей огромной лапищей по моему плечу, и всунул мне в руки какой-то пакет. – Танечка, поздравляю, это тебе, - и он смущенно протянул ей большого плюшевого медведя.

Обменявшись в очередной раз новогодними поздравлениями, сказав друг другу тысячу раз «спасибо» и представив Мишку Саше, мы наконец-то снова уселись за стол. С прибытием моего друга нам пришлось немного потесниться, и получилось так, что мы с Дашей сидели рядом на диване, напротив нас поместились Саша и Миша, а с правого края – Таня. Сашка к тому времени уже изрядно выпил и все время тыкал вилкой не в тарелку, а в скатерть. Язык у него заплетался, и из его уст вылетали нелепые и смешные фразы, вызывавшие всеобщий хохот.

- Ну, вас, - обиженно проговорил он, стукнул рукой по столу и принялся за очередной салат.

- Ой! – вдруг воскликнула Таня, пережевывая бутерброд с икрой. – Мы забыли принести самое вкусное: салат с фасолью и грибами!

- Я принесу, - сказали хором мы с Дашей и, невольно взглянув друг на друга, громко рассмеялись. Она резво поднялась со своего места и снова посмотрела на меня, и я, прочитав в ее глазах: «Иди со мной!», пошел за ней. Войдя в кухню, я увидел, что она стоит в темноте у окна и наблюдает за кружащимися в свете фонарей снежинками. Из комнаты доносился приглушенный звук телевизора и голоса наших друзей. Я подошел к ней сзади и положил свои руки ей на плечи. Даша даже не шелохнулась и лишь минуту спустя повернулась ко мне лицом.

- Даша, - начал я и наклонился к ней, - я хотел тебе кое-что сказать…

При этих словах глаза ее широко раскрылись, а сама она насторожилась и напряглась, будто собиралась каждой клеточкой своего тела ловить те звуки, которые будут вылетать из моих губ.

- Я… я даже не знаю, как тебе об этом сказать, - сбивался я, но вдруг неожиданно набрался храбрости и промолвил: - Ты мне очень нравишься.

Даша ничего не ответила на мои слова, но и не было укора в ее взгляде. Она стояла со мною так рядом, что у меня захватывало дух от созерцания ее немой красоты. Любовь переполняла мое сердце, и в те минуты я был готов на любые безумства. Ее молчание угнетало меня, и я нагнулся к ней так низко, что глаза ее потеряли строгие очертания, а кончики наших носов коснулись друг друга; мы были так близко, что я чувствовал на себе ее дыхание, которое вконец опьянило меня, и уже не помня себя я прижался к ее губам своим губами. Даша не отстранила меня, наоборот, обвила руками мою шею, и я почувствовал тепло ее тела. Мы стояли в полутемной кухне и вкушали всю сладость нашего поцелуя, а за окном тем временем шел сильный снег…

- Сережа, если бы ты знал, как долго ждала я этого момента, - сказала Даша, прижавшись ко мне и запустив свою руку в мои светлые волосы. – Мне так хотелось быть с тобой… Сережа, - совсем тихо прошептала она мне на самое ухо, слегка касаясь губами моей мочки, - ты любишь меня?

- Очень, - ответил я и прижался щекой к ее мягким волосам. Мои руки соскользнули с ее плеч на ее талию, и я покрепче обнял это нежное, невинное тело. Никого я еще так сильно не любил в своей жизни. Помню, года два назад, мне нравилась моя одноклассница Лена Образчикова. Но она была такой простой, лишенной изящества, что я очень быстро понял, что не ее образ лелеял в своих мечтах. Она перегуляла со всеми парнями нашего двора и очень скоро утратила все свое обаяние. Лена сильно похудела, а темные круги под глазами свидетельствовали о бессонных ночах. После девятого класса она ушла в какой-то колледж, и говорили, что она и там зря времени не теряет, и я знал, что это не пустые сплетни.

Однажды, когда я уже учился в десятом классе, мы с ребятами отмечали Андрюхин день рожденья. На улице мы встретили Лену и предложили ей присоединиться к нашей мужской компании, и она, не колеблясь, согласилась. Выпил я в тот вечер изрядно и поэтому очень сильно удивился, когда, проснувшись, увидел рядом с собой на кровати Лену. В испуге я схватился за трещавшую голову и попытался припомнить вчерашний день, но перед моими глазами всплывали лишь неясные, смутные очертания прошедшей ночи. Пока мои приятели мерно спали, я быстренько оделся и побежал домой. Меня очень долго мучила и терзала мысль, что я переспал с девушкой, которая мне когда-то нравились, мало того, что не по любви, так еще и по пьяни. Я сгорал от стыда и, будучи уже не в силах выносить это, во всем признался своей маме. К моему большому удивлению и великой радости, она с пониманием отнеслась к случившемуся и постаралась меня успокоить:

- Ну, что ты, Сережа! Все не так уж страшно и ужасно, как тебе кажется. Не ты первый и не ты последний, кто сделал это в первый раз при подобных обстоятельствах. Ты лучше подумай о том, как сильно ты заблуждался, когда был влюблен в Лену. Теперь ты в этом, я надеюсь, убедился. Так что не расстраивайся так сильно и продолжай жить нормальной жизнью. А если ты так сильно хочешь в кого-нибудь влюбиться, то найди себе приличную и порядочную девушку из хорошей семьи…

И эта девушка стояла сейчас передо мной, и я крепко-крепко обнимал ее. Мы стояли, прижавшись друг к другу, как вдруг тишину нарушил громкий Танин голос, доносившийся из коридора:

- Ребята, вы, кажется, пошли за салатом!

Мы с Дашей посмотрели друг на друга и смущенно улыбнулись, будто удивляясь происходящему и не понимая, что же все-таки случилось, и невольно наши руки расцепились, и мы полезли в холодильник. Уже через минуту мы все впятером сидели в комнате, и веселье пошло по новой. Рассказывали анекдоты, какие-то случаи из жизни, вспоминали, как ходили вместе на каток и в кино, и от всей души смеялись. Я иногда искоса поглядывал на Дашу и видел, как ярко блестели ее глаза от наполнявшего ее счастья. Мишка же тем временем все хвалил Таню и говорил, что готовит она отменно. На его многочисленные комплименты Таня отвечала лишь робкими улыбками. Хотели открыть еще одну бутылку вина, но, увидев, в каком состоянии был Саша, передумали.

- Сереж, включи какую-нибудь музыку, - предложила Таня, и я с радостью согласился. Я поставил что-то легкое и ненавязчивое. Мишка, на которого Танино присутствие навеяло романтическое настроение, предложил ей потанцевать, и мы с Дашкой решили от них не отставать, а Саша тем временем сидел на диване и дремал. Я смотрел на своего друга Мишку, видел, что он влюблен, и от всей души радовался за него. Знакомы мы были еще с детского сада, а потом учились в одной школе, только Мишка был годом меня старше. Жил он вместе с матерью и сестрой. Отца своего он помнил, но поводов для встречи с ним не искал, потому что тот сам никогда инициативы не проявлял. Несмотря на свою незаурядную смекалку, Мишка после школы в институт не поступил и поэтому пошел в колледж. Был он очень веселый и порой отпускал такие шуточки, что мы потом еще не одну неделю их вспоминали и смеялись так, будто слышали их впервые. Он был моим лучшим другом и советчиком. Мишка всегда пытался предостеречь меня от каких-нибудь опасностей. В жизни он допускал очень много ошибок и изо всех своих сил старался, чтобы я их не повторил. Я всегда прислушивался к его словам, и порой мне казалось, что это не мой друг, а мой старший брат, с которым я уже давно не виделся.

Когда танцевать нам надоело, мы решили пойти погулять. Растолкав пьяного Сашку, мы веселой гурьбой вывали на мороз, где Сашка тут же протрезвел. Под веселые крики девчонок мы пускали петарды, и облачное небо озарялось яркими цветными блестками. Хотя на улице и не было уже очень тепло, мы все-таки как-то умудрились закидать друг друга снегом. Мы бегали по двору, громко смеялись и прятались друг от друга за сугробами. Неожиданно, подкравшись ко мне сзади, на меня накинулись Таня с Дашей, повалили меня и от души накормили снегом. В это время Сашка кинул в Таньку снежок и угодил ей прямо в голову, и она, громко взвизгнув, погналась за ним.

А я лежал на холодной земле и смотрел в постепенно расчищающееся небо. Даша нагнулась ко мне и очистила своей нежной рукой мое лицо от снега. А потом дотронулась кончиками пальцев моих раскрасневшихся щек и, улыбаясь, произнесла:

- Какой ты горячий! И весь блестишь на морозе.

- Дашка, - тихо позвал я ее, не отрывая своего взгляда от неба.

- Что? – спросила она.

- Хорошо-то ведь как, правда? – промолвил я и прижал ее замерзшие руки к своей груди.

- Хорошо, - подтвердила она, и ее глаза таинственно блеснули в свете фонарей.

- Я тебя люблю.

- Я тоже очень сильно тебя люблю, - сказала Даша и коснулась своими холодными губами моих горячих щек. Я крепко обнял ее, резко перевернулся и повалил ее в сугроб.

- Ага, попалась! – радостно воскликнул я, забрасывая ее снегом.

- Сережа, Сережа, прекрати! – кричала она, заливаясь громким смехом, выставив вперед ладони, пытаясь ими закрыться от холодного и колючего снега.

Тут я увидел притаившегося в кустах Мишку, который готовился напасть на меня исподтишка, и побежал в его сторону. Мы носились по всему двору, как угорелые, громко хохотали, забрасывая друг друга снегом, наверное, больше часа. А потом уставшие и раскрасневшиеся уселись на холодную лавку.

- Уф, - тяжело дыша, начал Мишка, - ну мы и набегались. Хорошо гуляем, ребята.

- Не то слово, - сказала Таня, отряхивая свою куртку. – Сейчас надо домой идти, а то мы еще чай не пили.

- Ага, - вздохнула Даша, - только нам надо еще торт купить. А кто знает, сколько времени?

- Уже пятый час пошел, - ответил Сашка, и мы, удивившись, что уже так поздно, пошли в магазин.

Вернувшись ко мне, мы снова уселись за стол и принялись улепетывать конфеты с тортом, наслаждаясь ароматным горячим чаем. У всех у нас радостно горели глаза, а щеки пылали ярким румянцем. На душе было светло и легко, и незаметно для самих себя начали петь песни. Мы громко, стуча ногами и ложками, прогорланили «Лаванду», «Катюшу», «Яблони в цвету», «Я пью до дна», «Вологду» и еще добрый десяток старых советских песен.

- Ох, ребята, - мечтательно вздохнула Таня, подперев рукой подбородок, - как хорошо мы отметили новый год. По-моему, лучше нельзя. Но я, если честно, очень сильно устала и, пожалуй, пойду домой.

- Да, ты права, - сказал Сашка, медленно поднимаясь со своего места. – Уже седьмой час, пора возвращаться. Спасибо тебе, Серега, отлично посидели.

- Что верно, то верно! – радостно воскликнул Мишка, похлопав меня по плечу.

- Даш, а ты идешь? – спросила Таня свою подругу.

- Я, пожалуй, еще чуть-чуть останусь, - робко ответила Даша, смущенно потупив глаза. Ребята не стали настаивать, отлично понимая, что нам надо побыть вдвоем, и ушли. Когда дверь за ним захлопнулась, Даша грустно вздохнула и сказала:

- Ну, вот и кончился новый год.

- Он только начался, - возразил я и, открыв бутылку вина, наполнил наши бокалы. Мы не произнесли вслух нашего тоста, ибо слова в те минуты были ни к чему, а о чувствах, глубоких наших чувствах говорили глаза.

Некоторое время мы сидели в тишине, и я все никак не мог найти нужные фразы.

- Как жаль, что мне нечего сказать тебе, - честно признался я, - кроме того, что сильно люблю тебя и чувствую себя самым счастливым человеком на Земле.

- Порой мне кажется, что это сон, какой-то волшебный сон, и что я сейчас приду домой, лягу спать, а утром проснусь и пойму, что все это было неправдой.

- Это не может быть неправдой, потому что я люблю тебя уже давно, с того самого дня, как впервые увидел тебя.

- Что?! – удивленно воскликнула Даша. – И ты так долго скрывал свои чувства?

- Сначала я боялся признаться в этом самому себе, а потом… Просто ты мне не подавала никаких надежд, и я решил, что лучше пока не говорить.

- И почему же ты тогда решился сегодня?

- Не знаю. Наверное, я уже больше не мог нести на себе такой большой груз и хранить это втайне. Тем более, многие уже догадывались.

- Я знаю, - сказала Даша. – Знаю и то, что Таня тебе что-то говорила. И не пытайся это отрицать. На днях я случайно призналась ей, что, кажется, влюблена в тебя… Но разве это теперь имеет значение? – и наш разговор плавно перешел на другую тему. Мы сидели на диване и весело болтали, как старые друзья. Неожиданно Даша потянулась к своей маленькой черной сумочке и достала из бокового кармашка пачку сигарет. Я удивленно посмотрел на нее и хотел спросить:

- Ты что, …, - но она прислонила палец к моим губам и кивнула головой в сторону балкона.

Мы вышли, и Даша, протянув мне сигарету, закурила, и в ночной темноте зажглось два маленьких мигающих оранжевых огонька. Она облокотилась на перила и устремила свой взгляд в бездонное зимнее небо, усыпанное бесчисленными яркими мигающими звездами, где вовсю светила луна, озаряя своими холодными лучами заснеженную землю. В доме напротив да и во всех остальных свет уже почти не горел, а улицы были тихими и пустыми, и лишь изредка по ним проходили запоздавшие прохожие, спешившие в свои теплые квартиры. Под их ногами громко хрустел снег на морозе, и изо рта шел сильный пар. Несмотря на то, что уже настал восьмой час, до рассвета было еще далеко, и у нас было достаточно времени, чтобы полюбоваться ночным светилом.

Сквозь табачный дым я разглядывал красивое Дашино лицо, которое, конечно же, не было лишено изъянов. Нижняя губа ее, возможно, была немного велика, а два верхних передних зуба были чуть-чуть больше остальных и слегка подавались вперед, отчего часто рот у Даши был немного приоткрыт, но это лишь придавало ей томный и задумчивый вид, особенно когда она прикрывала свои большие темно-синие, словно августовское небо, глаза, над которыми красовались аккуратные дугообразные темно-русые брови, так резко выделявшиеся на фоне светлых волос. Нос же у нее был небольшой и прямой с мягкими и плавными линиями. Когда Даша улыбалась, на ее щеках появлялись две миленькие ямочки, отчего она казалась такой милой, нежной и беззащитной. Мне очень нравился ее голос, такой тихий и спокойный и совсем не высокий и тонкий, как у Тани. Говорила Даша всегда размеренно, не спеша, и с выражением и никогда не тараторила так быстро, как ее подруга. Смех же ее походил на мелодичный перезвон серебряных колокольчиков, и он приятно ласкал слух. Казалось, что Даша – само совершенство, ангел, спустившийся на Землю с небес. Никогда в своей жизни не видел я девушки, которая была бы прекрасней, чем она, и красота ее сочеталась с незаурядным умом. Хотя я и был знаком с Дашей уже четыре месяца, но почти каждый день я открывал в ней для себя что-то новое и просто поражался ее разносторонности. Больше всего я ценил ее за прямоту и доброту. Она всегда говорила то, что думала, и на нее сложно было обидеться. Даша всегда старалась помочь не только своим друзьям, но и остальным людям, окружавшим ее. Конечно, она не была такой идеальной, какой я видел ее, ведь иногда и она злилась на кого-то, сердилась, допускала ошибки, делала какие-то проступки и обижалась. Порой на нее находила беспричинная апатия, граничащая с депрессией, и тогда она никого не желала видеть. Даша могла не один день провести у себя дома, слушая музыку и читая книги, ни с кем не встречаясь и не отвечая на звонки. Что поделать, все мы не без недостатков, и нет в мире идеального человека, но для меня Даша была совершенством, той девушкой, чей образ миллион парней лелеют в своих мечтах, тот идеал, к которому надо стремиться, и в каждом ее действии, поступке, в каждом ее слове я видел только лишь хорошую сторону, и мне казалось, что такой человек, как она, не может сделать что-то не так, допустить какой-то промах или совершить ошибку.

Докурив наши сигареты и бросив вниз еще дымящиеся бычки, мы вошли в теплую комнату, потирая онемевшие на морозе руки. Я сел на диван, а Даша положила мне свою голову на колени. Я смотрел на нее сверху вниз и не мог оторвать от нее взгляда. Она ласково смотрела на меня и нежно улыбалась, а я тем временем играл с ее непослушными кудрями, надевая кольца ее закрученных волос на свои пальцы, и пытался убрать с ее маленького выпуклого лба непослушную челку. От Даши сильно пахло табаком и вином, и запах этот вскружил мне голову. Я нагнулся к ней и покрыл все ее нежное личико поцелуями, а Даша кончиками своих пальцев гладила мою шею, от чего по всему моему телу пробегала сладостная дрожь.

Но, к великому моему сожалению, эти минуты не могли длиться вечно, и когда стрелка часов перевалила за восемь, Даша стала собираться домой. Мы шли с ней по пустынным улицам, а тем временем уже начался поздний зимний холодный рассвет. Небо на востоке посерело, и звезды, еще час назад ярко мерцавшие там, потускнели, а вскоре и вовсе пропали. Луна скрылась за горизонтом, фонари уже давно погасли, и еще темные, мрачные переулки навевали какой-то непонятный ужас, леденящий душу. Но, крепко держа Дашину руку, я чувствовал человеческое тепло и понимал, что мне нечего бояться. Когда мы подошли к ее подъезду, улицы уже заполнились неясным, по-утреннему туманным светом.

Даша остановилась, посмотрела на меня и, пожав плечами, промолвила:

- Ну, что ж… Еще раз с новым годом и спасибо за все, Сережа. А теперь я пойду.

- Постой, - остановил я ее, коснувшись ее плеча. – Ведь я не сказал тебе самого главного… Даша, ты будешь со мной встречаться?

- Ты мог бы и не спрашивать, - и ее уставшее лицо осветилось счастливой улыбкой, - конечно, буду, - и она одарила меня долгим и признательным поцелуем. – Пока, Сережа, - сказала Даша и скрылась в темном подъезде, скрипнув входной дверью.

И я пошел назад домой, ощущаю внутри себя непонятно откуда взявшую опустошенность. Внезапное чувство одиночества нахлынуло на меня, гнетущая тоска стала терзать мое сердце. Я не знал, что происходит со мной, и сильно испугался этого. Мне казалось, что я зверь, загнанный в тупик, у которого уже нет выхода, которого вот-вот загрызут охотничьи собаки и ему придется покориться безжалостной судьбе. Что это было? Увы, я до сих пор не в силах этого понять. Но я чувствовал пустоту, ужасающую пустоту и страшную холодную бездну у себя в груди.

Вернувшись в пустую и казавшуюся теперь такой огромной квартиру, залитую холодным утренним светом, увидев грязные тарелки на столе, недоеденные салаты, полупустые бокалы, я в изнеможении прижался головой к дверному косяку и почувствовал себя таким разбитым и бесконечно уставшим, что с величайшим трудом добрел до своей комнаты и уже не помня себя рухнул на кровать, где тут же забылся крепким сном.

В два часа дня меня разбудил долгий и настойчивый звонок в дверь. Я приподнялся на локте, оглянулся кругом, будто соображая, где я, и пошел открывать, в душе проклиная раннего гостя. Им оказался Мишка.

- Здорово, дружище! – проорал он с самого порога, вваливаясь в квартиру и стягивая с себя меховую шапку. – Я что, разбудил тебя?

- Именно разбудил, - сонно буркнул я и громко зевнул. – Ты в принципе зачем пришел-то?

- Помочь убраться хотел, - ответил Мишка, проходя в комнату. – Ребята тебе вчера помогали тут, расставили все, а я на готовенькое пришел. Не хорошо получается. Так что ты иди умывайся, а я тут похозяйничаю пока.

Громкий Мишкин голос, его утренняя бодрость и зимняя свежеть окончательно разбудили меня, и мы, как только я умылся, принялись за уборку. Отнесли всю еду на кухню, где аккуратно расставили ее в холодильнике, вымыли всю посуду, разобрали стол и прибрались в комнате после вчерашнего пиршества. После всех этих стараний и трудов, занявших добрых два часа, мы наградили себя плотным завтраком.

- Хорошо отметили вчера, - говорил Мишка с набитым ртом. – Мне очень понравилось! А Дашка твоя, кстати, - красавица, - при этих словах я не мог не улыбнуться. – Есть, конечно, какие-то недостатки, но едва заметные.

- А ты как? – спросил я. – Ты же в Таню влюблен.

- Ну не без этого, - вздохнул он, - но здесь мне, по-видимому, ничего не светит.

Я попытался успокоить своего друга, вселить в его сердце хоть малейшую надежду, потому что знал, что он, наверняка, в глубине души очень сильно переживает, хотя и старается не подавать виду.

С тех пор жизнь моя потекла по-новому. Мы с Дашей встречались после уроков почти каждый день, и я порой даже удивлялся, как мы еще не надоели друг другу, видясь так часто. При первом же удобном случае я познакомил ее со своими родителями, которые остались в восторге от моей подруги. Мой отец, заядлый охотник, нарассказывал Дашке кучу историй из своей жизни, и она слушала его с неподдельным интересом. Потом он начал говорить о сложной экономической ситуации в нашей стране и о мировой политике, и тут Даша смогла проявить свои недюжие знания в этой области, ведь, как я уже говорил, она увлекалась политикой и была в курсе всех последних событий. Отец был приятно удивлен, найдя в Даше такого интересного собеседника, и, когда она ушла, не преминул мне об этом сообщить:

- Ну, что же, Сережа. На мой взгляд, твоя избранница – весьма умная и образованная девушка из приличной семьи… Она мне понравилась.

- Папа, да она же просто чудо! – восторженно воскликнул я, обрадованный приятным впечатлением, которое Даша произвела на моих родителей.

Я же, в свою очередь, наконец-то побывал в квартире у своей возлюбленной, о которой мне так много и так восторженно рассказывала Таня. И, придя туда, убедился, что в ее словах не было ни малейшего преувеличения. Вся Дашина комната была завалена музыкальными дисками с песнями самых разных жанров и направлений и толстенными книгами с множеством закладок между пожелтевшими от времени и частого перечитывания страницами. На самых видных местах стояли труды Шопенгауэра, Канта, Кафки, Монтеня, Фрейда, Руссо, Вольтера и других прославленных мыслителей прошлых веков.

- И неужели ты все это прочитала? – поражался я, с детства не питавший особую любовь к книгам.

- Да. А что здесь такого? – отвечала Даша, не понимая истинной причины моего удивления.

До сих пор ее разносторонность приводила меня в восторг, и я никак не мог к этому привыкнуть. Я только лишний раз убеждался, что Даша умна и умна настолько, что почти о каждой вещи в этом мире имела хоть малейшее представление. Она не гналась за модой, но следила за всеми новыми фильмами, выходившими на экран, за новыми альбомами, появлявшимися на прилавках магазинов, потому что хотела знать если не все, то очень многое, хотела уметь сходу отличать тяжелый рок от панк-рока. Ее упорству можно было только позавидовать. Она мало с кем общалась, выделив из всего класса лишь нас троих, но ко всем хорошо относилась и при возможности всегда стремилась помочь. Без нее в школе не обходилось ни одно общественное мероприятие. Даша хотела и могла быть полезной многим, и за это ее любили. Но, несмотря на такое тесное общение, для нас троих она так и осталось загадкой. Мы не знали, что кроется и что творится в ее душе. И эта загадочность, эта тайна, которой была овеяна Даша, влюбляла меня в нее лишь еще сильнее…

А время бежало неумолимо. Не успели мы оглянуться, как уже наступила весна. Солнце стало по-летнему теплым и ярким, а когда-то огромные белоснежные сугробы вдруг почернели и резко уменьшились. На деревьях набухли почки, а в форточку вместе с еще холодным ветром залетало звонкое пение птиц. И как приятно было сидеть в залитой солнечным светом комнате у себя на диване рядом с Дашей и чувствовать ее тепло. На всем свете не было человека счастливей меня, хотя в школе с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Оставалось учиться совсем немного, и нас просто заваливали заданиями, которые мы едва успевали выполнять, готовя нас к поступлению в университеты. Я с содроганием думал, что уже очень скоро настанет время, когда я не смогу видеть Дашу каждый день, что, может быть, наши пути разойдутся и каждый заживет своей жизнью. Когда я говорил ей о своих опасениях, то она лишь звонко смеялась и говорила: «Пока ты меня любишь, этого не случится», и я понимал, что она права. Ведь какая разница: вместе мы учимся или нет, ведь наша любовь сильнее всего на свете.

Встречаясь так часто друг с другом, мы с Дашей, конечно же, не забывали о наших друзьях: о Тане и Саше, с которыми тоже проводили много времени. Весной, когда стало тепло, мы часто сидели у нас во дворе, где бушевали запахи пробудившейся ото сна природы, на сырой от растаявшего снега лавке и с огромным удовольствием подставляли свои побледневшие за зиму лица ярким солнечным лучам. Иногда я брал с собой гитару, и мы на всю улицу горланили военные песни, и порой к нам приходили ребята из других дворов. В такие вечера мы засиживались до самой ночи и расходились только тогда, когда маленькие мерцающие звездочки усыпали холодное, еще по-весеннему ярко-синее небо. Все мы восхищались прекрасным тоненьким голосом Тани, которая пела просто великолепно, и порой она брала такие высокие ноты, что у нас просто захватывало дух от этого. Иногда, когда было совсем холодно и лужицы покрывались тоненькой, полупрозрачной корочкой льда, мы заходили в теплый подъезд и вчетвером усаживались на широком подоконнике. Район у нас был старый, с невысокими кирпичными домами, в которых были огромные просторные лестницы, низкие ступени, высокие потолки и большие окна, где мы с удовольствием проводили вечера, дыша пылью старых стен и наблюдая за тем, что делается на улице.

В конце апреля мы стали готовиться к самому главному и, увы, последнему событию в школе: к последнему звонку. Допоздна засиживались в актовом зале, придумывая и репетируя номера, с параллельным классом. Идей было так много, что мы просто терялись и не знали, за что взяться. Кто-то предлагал поставить какую-нибудь сценку, кто-то – просто спеть поздравления и прощальные слова учителями, другие хотели поставить «Ералаш». Лишь когда времени осталось совсем мало, мы составили полноценную программу. Организовать все это мероприятие взялись Даша с Таней, и уже к двадцатому числу у нас был украшен зал и отрепетированы все номера.

- Вот и все, - грустно вздохнула Даша, сидя на сцене, свесив с нее ноги, и обводя усталым взглядом белые стены, увешанные цветными плакатами и яркими воздушными шариками. – Завтра…

- Да не расстраивайся ты так, - сказал Сашка, собиравший разбросанные по залу иголки и булавки. – Нам еще экзамены писать.

- Саш, ну ты пойми, десять лет, десять лет я тут проучилась, а завтра должна со всем, что так дорого моему сердцу расстаться, - возразила Даша.

- Так мы-то никуда не уходим! Мы всегда будем с тобой, - улыбнулась Таня, стараясь успокоить свою подругу.

- Танька права, - согласился я и обнял Дашу. – Я здесь всего год проучился, но все равно тяжело. Но главное, что мы вместе.

- Да бросьте вы тут лирику разводить, - сказал Саша, подходя к нам. – Нам еще завтра выступать. Может, мы все завалим, и нас на второй год оставят, - его шутка нас всех подбодрила и подняла настроение.

И вот наступил этот долгожданный день. Придя в школу, я невольно вспомнил свое первое сентября здесь. Такая же жара, суета, кутерьма, праздничное настроение, и Даша была так же красива, как и тогда, если не еще прекраснее. Ее густые вьющиеся волосы были аккуратно стянуты на затылке огромным белоснежным бантом, а нагеленная челка ровно лежала на ее маленьком лбу. В ушах у Даши красовались большие серебряные серьги, усыпанные мелкими блестящими камушками, причудливо переливавшимися всеми цветами радуги. Несмотря на ее вчерашнюю грусть и тоску, она ходила и улыбалась, показывая свои ослепительно белые зубы, и ее накрашенные губы блестели в лучах солнца. Я не мог оторвать глаз от своей прекрасной одноклассницы и молча сидел в кабинете, наблюдая за ней, пока она не вышла. Из этого оцепенения меня вывела Таня, которая только что пришла.

- Ой, кажется, я немного опоздала, - пропищала она, садясь рядом со мной. – Сережа, привет.

Я взглянул на нее и вместо приветствия просто кивнул головой. С этими так сильно завитыми волосами и двумя большими бантами, казавшимися на ее маленькой головке еще больше, Таня выглядела забавно и очень мило. И я просто не мог сдержать своей улыбки. Под ее коротеньким черным пиджачком, который очень гармонировал с ее низкими светлыми брюками, виднелась милая светлая кофточка, которую я уже видел первого сентября. От Тани приятно пахло, а ее маленькие карие глаза, которые обрамляли сильно накрашенные ресницы, светились каким-то радостным блеском и оживлением, и не успела она ко мне сесть, как сразу же начала о чем-то мне весело рассказывать, так быстро тараторя, что я с трудом понимал ее слова.

- А где Саша? – вдруг спросила она оглядевшись.

- А он сказал, что придет ко второму уроку, - ответил я.

- Почему?

- А что здесь делать?

- Не знаю, - улыбнулась Таня, по-видимому, пожалев об утраченном часе, который она могла бы, как и Саша, провести в постели. – А Дашка где?

- А она все в актовом зале суетится. Нине Сергеевне помогает.

- А ты видел, сколько у школы уже народу собралось? Я с трудом протиснулась сквозь эту толпу, - пожаловалась Таня.

- Ага, видел, - подтвердил я. – Только я никого не знаю.

- Да я тоже не особо. Но там наверняка бывшие выпускники и кто после девятого ушел… Эх, надеюсь, что все пройдет сегодня хорошо. Я так волнуюсь.

- Я тоже волнуюсь… Да и уходить как-то грустно, прощаться с этими стенами и людьми, к которым я уже успел привыкнуть, - вздохнул я. – И Ксения Алексеевна – такой прекрасный учитель.

- Да, да, она просто чудесная! – восторженно прошептала Таня, уловив на себе строгий взгляд Любовь Анатольевны, нашей учительницы русского языка и литературы. – Дашке повезло, она с ней с пятого класса учится… Ксения Алексеевна – потрясающая женщина, о таком классном руководителе можно только мечтать. Она раскрыла нам глаза на мир, научила нас думать, высказывать свое мнение, заставила привыкнуть к самостоятельной жизни и сейчас безо всякого страха может спокойно выпустить нас, будучи уверенной, что мы не пропадем… А как часто мы куда-то с ней ездили, особенно в прошлом году! Музеи, экскурсии, походы, поездки в другие города. Мне еще Даша фотографии показывала. Они в восьмом классе по всему Золотому Кольцу проехались. А в прошлом мае мы в Петербург ездили… Это было обалденно. Никаких нудных экскурсий и скучных гидов – Ксения Алексеевна сама нам все рассказывала, а вечером спокойно нас отпускала гулять, говорила, что мы уже взрослые и уже вполне можем отвечать за свои поступки, но возвращаться нам наказывала не позже двенадцати. Представляешь, как уверена она в нас была! Мы даже как-то умудрились улизнуть в какой-то клуб.

- С Дашей? – спросил я.

- Ну, там Даша была, я, Коля, Паша и Марина… Кажется, все… И класс у нас просто чудесный, все такие дружные, хорошие. Мы же так часто вместе встречаемся. Эх, грустно со всеми расставаться. Но я рада, что отучилась здесь хоть два года, - за этим разговором незаметно для нас пролетел первый урок. А потом пришел Саша, и на уроке алгебры мы сели, как обычно, рядом и так громко и весело болтали, что вывели из себя Клару Абрамовну, и она нас выгнала из класса. Недолго думая, мы отправились в актовый зал к Даше. Она вместе с Пашкой передвигала какой-то стол и поправляла декорации.

- О, ребята! – весело воскликнула она, увидев нас. – А что вы не на уроке?

- А что там делать? – спросила у нее Таня, все еще заливаясь громким смехом. – Это же просто смешно сидеть на уроках в последний учебный день. Тем более нас выгнали.

- Эх вы, - сказала Даша, улыбнувшись, и в шутку пригрозила нам пальчиком. – Ну, тогда помогайте, а то нам с Пашкой вдвоем тяжело.

Оставшееся время до начала выступления пролетело просто незаметно. Мы громко разговаривали, смеялись, бегали, щекотали друг друга и кидались воздушными шарами, пока нашим одноклассникам учителя читали лекции о конце беззаботного и светлого детства и о начале новой и трудной жизни, в которой на чью-либо помощь надеяться не стоит. Но разве думали мы об этом, носясь по актовому залу, разве страшили нас предстоящие трудности? Конечно, нет. Это был наш последний день в школе, которым мы хотели насладиться сполна, провести его так, чтобы запомнилось на всю оставшуюся жизнь. И так оно и случилось.

В половину двенадцатого в зале уже негде было яблоку упасть, а народ все прибывал и прибывал, и дежурные на дверях с трудом сдерживали валившую на них массу. В первых рядах, как полагается, сидели учителя такие же нарядные, как и их ученики. Кто-то из них весело улыбался, а некоторые сидели с грустными лицами в преддверии разлуки с классами, к которым уже успели привыкнуть за семь лет. От такого огромного в количества народу в зале было очень душно, да и за окном стояла жара, а бойкие лучи солнца старались пробиться сквозь плотные темные шторы. Самыми последними пришли директор с завучем, которые рассадили два наших класса. В самом начале было подготовлено представление для нас с торжественной частью, танцами, песнями, а потом выступать должны были мы сами.

… На последнем звонке Даша танцевала с Колей, самым красивым парнем нашей школы. Внешность у него на самом деле была очень приятная. По этому высокому, худому, смуглому брюнету с умными голубыми глазами, которые, по словам девчонок, были похожи на два бездонных озера, с маленьким курносым носом, с очень милой и доброй улыбкой и сходило с ума чуть ли не полшколы. Коля тщательно следил за своей внешностью, ходил в салоны и в тренажерный зал, о чем свидетельствовало его красивое мускулистое тело и накаченные руки, делал себе модные прически, стильно одевался и привлекал к себе всеобщее внимание. Он часто бывал на различных дискотеках, вечеринках, тусовках, у него были знакомые со всей Москвы. Он общался со многими ребятами и девчонками не только из нашего класса и школы, и вообще был веселым и очень компанейским парнем.

Их танец был очень страстный, эмоциональный, полный чувств и экспрессии. Дашины каблуки громко стучали по паркету в такт музыке. Порой они останавливались, и весь зал замирал, когда Коля нежно проводил своими пальцами по Дашиным щекам, не отрывая от нее восторженных глаз. А потом они снова начинали кружиться так быстро, что нельзя было разобрать их лиц, и были видны лишь большие красные цветы на Дашиной черной юбке и ее аккуратные и длинные, как у кошечки, темно-бардовые ноготки, блестевшие на фоне темного Колиного пиджака. Пряди ее нежных волос, вылезшие из хвоста, касались Колиных щек, а он крепко обнимал ее за талию и нежно улыбался. Они смотрелись просто великолепно и двигались плавно, не сбиваясь, будто слились во единое с музыкой и друг с другом. Когда танец закончился, зал разразился громкими аплодисментами, и некоторые даже встали. Несколько раз поклонившись и одарив публику теплым и любящим взглядом, Даша с Колей скрылись за сценой.

Заключительным номером был наш. Мы должны были вчетвером исполнить песню на иностранном языке, поздравив тем самым наших преподавателей. Таня и Даша справились со своей частью просто великолепно. Они забавно бегали по сцене в металлических касках с огромным немецким флагом и громко выкрикивали непонятные нам с Сашей слова. Ирина Александровна, еще совсем молодая учительница немецкого языка, по-видимому, всего пару лет назад окончившая институт, была просто в восторге от их выступления и громко хлопала и подпевала девчонкам. Ксения Алексеевна тоже осталась довольна: она смотрела на них с умилением и гордостью. Мы же с Сашкой немножко запнулись, но отнеслись к этому с юмором. Переглянулись, засмеялись и с еще большим воодушевлением пустились в пляс, а английские слова просто сами слетали с губ.

Но вот утихла музыка, и наши два класса вышли на сцену. На какое-то мгновение воцарилась тишина. Но минуту спустя спертый воздух душного, переполненного зала разрезал ласковый Дашин голос, схваченный микрофоном. Из ее уст вытекали прекрасные слова, полные любви и нежности к учителям, к одноклассникам, к школе.

- Десять лет мы здесь проучились. Кто-то – меньше, но разве сейчас это важно? Ведь эти десять лет пролетели, как десять месяцев, как десять недель, как десять минут… И сейчас мы, увы, должны расстаться с вами, любимые наши учителя. Нам всем сейчас очень тяжело и грустно, мы с трудом сдерживаем слезы, душащие нас, и даже мой голос сейчас немного дрожит, - и при этих словах Даша улыбнулась. – И именно в эти минуты мы хотим сказать вам то, что не успели и не смогли сказать за эти десять лет, в течение которых вы были с нами, не покидая нас ни при каких обстоятельствах, готовили нас к взрослой жизни. Мы хотим сказать: «Огромное спасибо вам! Спасибо, что не бросили нас, не отступили перед трудностями и воспитали нас такими, какие мы есть сейчас». Мы все надеемся, что вы поверите, что это не пустые слова, а самые что ни на есть искренние, исходящие из уст пятидесяти двух учеников, которые в этот прекрасный день должны попрощаться с вами, быть может, навсегда. Конечно, впереди еще экзамены, выпускной вечер, но что это по сравнению с теми десятью годами, которые мы провели бок о бок? Ничто… И поэтому мы хотим пожелать вам всего самого светлого и наилучшего в этой жизни, успехов в вашей такой нелегкой работе, хороших учеников, и знайте, что мы никогда-никогда не забудем вас, дорогие учителя! – последние Дашины слова заглушили громкие аплодисменты и восторженные выкрики присутствовавших там ребят, а в уголках глаз Ксении Алексеевны, я увидел, заблестели маленькие слезинки, которые уже через пару минут высохли от стоявшей жары.

Потом прозвучали теплые, но торжественные слова нашего директора, завуча, Ксении Алексеевны, Любовь Анатольевны, нашей учительницы русского языка и классной руководительницы 11 «Б». Прощаясь с нами, они говорили о трудностях взрослой жизни, читали напутствия и дрожащими голосами, полными безграничной любовью к нам, просили не забыть ни их, ни нашего безоблачного детства. Девчонки с трудом сдерживали рыдания, закусив нижние губы, и нервно передергивали плечами, а Марина стояла с самого края, и по ее щекам катились огромные слезы, похожие на драгоценные камни. Таня с Дашей взялись за руки и, тесно прижавшись друг к другу, походили на двух маленьких несчастных птенчиков – глаза их тоже были влажными. Они иногда поглядывали друг и тяжело вздыхали. Мы же, мальчишки, грустно улыбались и смотрели то в пол, то на учителей, сидевших в зале, то на своих красивых одноклассниц в милых белых кофточках и с забавными большими бантами, украшавшими их головы. Нам тоже, конечно, было грустно и тяжело, но мы старались быть сильными и мужественными. В отражении зеркала, висевшего на дальней стене, я видел всех нас и с любопытством разглядывал темные и светлые костюмы парней и черные юбки девчонок с замысловатыми узорами. Я так увлекся этим занятием, что уже не слышал, что говорили, и из этого оцепенения меня вывел громкий голос директор:

- А сейчас для наших выпускников прозвенит последний звонок. И вот вы уже видите в руках ученицы 1 «А» класса Морозовой Тани колокольчик, вместе с которым по всей школе ее пронесет ученик 11 «А» класса Голышкин Сергей.

Ко мне подбежала маленькая белокурая девчушка в светлом легком платье и огромным бантом на затылке. Она весело улыбалась, держа в руке колокольчик, и с любопытством разглядывала меня, такого высокого, большого и взрослого парня, каким я ей, должно быть, казался. Я нагнулся и посадил ее себе на левое плечо, и тут над самым моим ухом прозвенел последний для всех нас звонок. В окружении своих одноклассников и ребят из параллельного я вышел из актового зала и прошелся с маленькой Таней на плече по всему первому этажу. Мелодичный перезвон разливался по всему коридору, застывая в углах и эхом отражаясь от стен и кафельного пола, от чего приятно гудело в ушах.

Когда мы вернулись в зал, заиграл школьный вальс, под нежные звуки которого мы закружились на паркетном полу вместе с нашими учителями. Я танцевал с Ксенией Алексеевной и только сейчас смог хорошенько и так подробно изучить ее лицо. Как я заметил еще накануне первого сентября, это была невысокая моложавая женщина лет около сорока пяти. Ее большие выразительные карие глаза светились добром и окутывали каким-то непонятным, но согревающим душу теплом. Меня всегда поражал ее взгляд, умный, ласковый и понимающий. Ксения Алексеевна выглядело очень хорошо для своих лет, и единственным, что говорило об ее возрасте, были глубокие морщины, разрезавшие ее большой лоб: признак неутомимой мысли. Ее подстриженные каштановые волосы забавно вились и красиво обрамляли ее умное и благородное лицо. На губах нашей учительницы истории играла светлая и грустная улыбка, и она внимательно смотрела на меня.

Даша же тем временем танцевала с нашим молодым физиком, Игорем Александровичем, с которым иногда занималась. Он был очень красив и частенько одаривал хорошеньких одноклассниц своей ослепительной улыбкой, от чего они все очень смущались, краснели и порой даже убегали, все, кроме Даши. Она отвечала на его, так сказать, заигрывания, подмигивала ему и говорила:

- Такими темпами, Игорь Александрович, Вам недолго работать в нашей школе.

- А кто узнает? – искренне удивлялся он.

- Даже у стен есть уши, Игорь Александрович, - лукаво отвечала Даша. – Да и мало ли злых языков найдется в нашей школе, которые не пожелают видеть Вас здесь.

- Но пока же не нашлось.

- Сегодня не нашлось, а завтра найдется. Вы бы меня послушали… До свиданья, Игорь Александрович, - говорила Даша и со смехом выбегала из класса.

Поначалу я очень сильно ревновал Дашу к нему, но поведение Игоря Александровича никогда не выходило за пределы приличий, так что я очень скоро понял, что это всего лишь невинная шутка, понять которую из всей школы смогла одна лишь Даша, так искусно подыгравшая ему; а его бесчисленные комплименты, которые он рассыпал налево и направо, - это всего лишь искренняя мужская восторженность женской красотой.

Таня же танцевала с самим директором и гордо улыбалась, показывая из-за его плеча всем остальным девчонкам язык, а Сашка – с Кларой Абрамовной, которая тут же начала его пилить и говорить, что он не напишет экзамен по алгебре и получит в аттестат «три», как в девятом классе. Сашка испуганным взглядом озирался вокруг, ища того, кто бы смог его спасти от этой старой полусумасшедшей еврейки, но мы все лишь смеялись над ним и весело ему подмигивали.

Но вот умолкли звуки школьного вальса, и все наше мероприятие закончилось. Прошел последний учебный день, прозвенел последний для нас звонок, и начиналась новая и взрослая жизнь, такая трудная и интересная, в которую мы, я, Саша, Таня и Даша, вступали рука об руку, не оставляя друг друга в эти минуты. Пусть мы и поступали в разные ВУЗы – Таня с Дашей собирались в университет инженерной экологии, но на разные факультеты, Сашка – в художественный институт имени В.И.Сурикова на архитектора, а я решил попытать счастья в Бауманском, - я был уверен, что мы еще очень долго будем дружить, если даже не всю оставшуюся жизнь.

Первый экзамен, алгебра, у нас был только в понедельник, и впереди у нас оставалось еще достаточно времени, чтобы отдохнуть и хорошенько подготовиться. Поэтому на следующий день мы решили сходить погулять в лес. Погода стояла отличная, как и накануне. Мы забрались на невысокий холм, поросший темными деревьями, стоявший у самого озера. Уже вечерело, сумерки постепенно сгущались, и мы с Сашей развели костер, вокруг которого и уселись. Горячие лучи заходящего солнца причудливо подсвечивали вечернее небо, казавшееся то ярко-алым, то нежно-розовым, то бледно-голубым, и пушистые облака, ставшими золотыми, словно чистый морской песок, в которые садилось дневное светило. Весенний воздух, наполненный благовониями пробудившейся после долгого зимнего сна и разбушевавшейся природы, запахами молодой травы, соков деревьев, липких, еще светло-зеленых и прозрачных листочков, сквозь которые пробивались яркие лучи, и сладкими ароматами первых цветов; громко гудя, разрезали толстые майские жуки, летевшие в сторону заходящего солнца. Легкий ветерок приятно обволакивал и ласкал наши лица, а где-то далеко в лесу громко заливалась какая-то птичка, и пение ее походило на загадочную и красивую музыку средневекового менестреля. Костер приятно потрескивал, и порой яркие искры взмывали в воздух и, прочертив в нем красивую линию, бесследно гасли. Сашка сидел рядом со мной и тонким прутиком рисовал на старом костровище замысловатые узоры. Я прислонился головой к теплому стволу дуба и сквозь полуприкрытые глаза пытался разглядеть Дашино и Танино лица, застланные серым дымом от костра. Они сидели напротив нас и о чем-то тихо шушукались, изредка посмеиваясь и поглядывая в нашу сторону.

- Ну, мальчики, что вы такие грустные и тихие? – весело спросила Таня.

- Я устал, - сказал Сашка и бросил свой прутик в костер.

- А я любуюсь, - промолвил я, поднимая глаза в красивое небо, залитое розовым солнечным светом, уже в котором стали загораться бледные, холодные звездочки.

- Да, красиво, - протянула Даша, озираясь кругом. – Но не кажется ли вам, что уже пора идти домой?

- Хех, а ты права, - согласился с ней Саша, взглянув на часы. – Пойдемте, - сказал он, поднявшись с бревна и отряхивая свои джинсы.

Мы затушили костер и пошли вниз по сильно петлявшей между деревьев тропинке. Мы спустились к озеру, берега которого поросли камышом, и подошли к нему поближе. Вдоль кустов, росших, плавали утки со своим многочисленным семейством, время от времени резко покрякивая. Слышалось, как плещется рыба, оставляя круги на воде. В траве, усыпанной прозрачными каплями росы, громко стрекотали кузнечики, по берегу прыгали лягушки, а по гладкой поверхности озера носились, словно на перегонки, быстро перебирая своими тонкими ногами, водомерки. Из леса доносились различные шорохи, - наверное, птицы задевали мягкими крыльями листву, - а в воздухе назойливо пищали комары, так и норовившие сесть на наши лица, так что мы только и успевали, что отмахиваться от них.

Над озером сгущался туман, седые космы которого обволакивали камыш и кусты, росшие на берегу. Солнце уже совсем село, но небо на западе было еще светлым. На землю ложились длинные мрачные тени. Из-за маленького белого облачка вышла полная луна и озарила своим холодным сиянием поляну, на которой мы были. Холодало…

Мы склонились над водой так низко, что я увидел наши лица в отражении озера: смуглое Танино, с аккуратным носиком и маленькими смеющимися глазками, свое, со светлыми взъерошенными волосами, Сашино, с угрюмым взглядом из-под широких нависших бровей, и Дашино, с ласковой и сияющей улыбкой. Это были мы, четверо закадычных друзей, любовавшиеся красотой вечерней природы. Но нам было пора идти, впереди нас ждал еще долгий путь…