Вольдевей

Душа как чистый лист…

 

Рассказ

 

- Нет, ну, что дает душе этот роман Кинга? Одно беспокойство!

Полуэктов отложил в сторону «Нужные вещи» в сторону, на небольшой журнальный столик, что стоял сбоку от кресла.

Авелина подняла голову:

- Что ты сказал?

- Я говорю, что Стивен неплохой писатель, хотя не всегда был ровен в своем творчестве. Его прибытие дьявола на грешную землю американизировано по всем канонам Голливуда. Все-таки их понятие о сатане - чисто католическое, прошедшее через страшилки инквизиции. А что такое инквизиция? Это обратная сторона религии, точнее, религия, доведенная до сумасшествия…

- Ты собираешься писать об этом работу?

- Я просто рассуждаю. Но наш Воланд – чистых кровей сатана, аристократ! Это уставший путник, загоняющий себя в Никуда…

- Ах, какие дифирамбы! Услышал бы тебя булгаковский дьявол, наградил бы так, как сумел по отношению к Мастеру и Маргарите. Посмертно!

- Зря ты так. Обстановка была такова, что в той среде таланту было трудно пробиться.

- Рассмешил! Ты то, посмотри на себя! Три романа, четыре повести, сотня рассказов! И что? Мастеру повезло, хоть главку опубликовали! А ты все отдал в виртуальность!

- Но ведь читают, отзывы неплохие…

Полуэктов уже пожалел, что завел этот разговор. Но ведь Авелина права. Сколько писателей на книжном рынке? Те, кто успел настрочить в начале перестройки и погнать дешевое чтиво в карманных томиках бумажного переплета, тот сегодня почивает на лаврах. Нет ни одной телевизионной тусовки, куда бы не приглашали какого-нибудь доморощенного писателя. А кто из них писатель? Мастера литературного римейка. Раз-два и испек бестселлер…

- Да ты, дорогой и бесценный наш, обзавидовался так, что штанишки тебе пора поменять!

Это было сказано прямо в ухо эдаким глумливым тоном, граничащим с презрением.

Полуэктов встрепенулся, посмотрел на Авелину, но та, сжав губы, уже работала с какими-то расчетами в программе Excel.

- Ты ничего не говорила?

- Говорила, но минуту назад, а то и больше.

- Ни про какие штанишки?

- Иди, прими ванну, да в постель, я разберу, пока ты под душем.

- Да, пожалуй, мне надо принять контрастный душ. Пора!

Авелина протянула руку мужу, он схватил ее и поднялся с кресла. Привлек к себе, подумав, что неплохо бы сегодня увидеть ее в постели обнаженной. Жена заметила блеск в его глазах и усмехнулась. Уж она то знала, чем закончится этот день.

 

На следующее утро Георгий Панкратович Полуэктов на цыпочках поднялся с постели. Он решил дать жене возможность выспаться. Самого его звали срочные дела.

Город, похоже, взбесился! С утра люди были заняты черте чем! Они любили этот мир со страстью человека, обреченного умереть в ближайшее время, но еще имеющего возможность удовлетворить себя тем, чем обделен всю жизнь. Не успел Георгий Панкратович выйти на лестничную площадку, как его встретила обворожительная улыбка соседки-пенсионерки, которая никогда раньше ни кому-то еще не улыбалась. Глафира Кузьминична так берегла редкое сочетание своих имени и отчества, что не общалась с теми, кто имел простые русские сочетания, типа Петров Сидор Иванович.

- Как я хотела с вами познакомиться, Георгий Панкратович! – воскликнула она. – Мы бы могли оба поговорить о наших родовых корнях.

- Сейчас 8.45 утра, - Глафира Кузьминична, - самое время вспомнить предков!

- Зайдите ко мне с супругой вечерком на чаек. Поговорим, - соседка еще раз растянула в неумелой, но искренней улыбке свои губы. Она спешила к мусоропроводу. – Вам повезло, соседушка, я не с пустым ведром!

- Хорошо. Мы известим вас о своем приходе двумя длинными звонками в дверь.

- Ах, вы шалунишка, какая же я вам мама! Моя тетя Степанида Кузьминична работала в свое время телеграфисткой. Уж я-то знаю…

Легкомысленный хохоток соседки преследовал Полуэктова так долго, словно его записали и прокручивали вплоть до выезда писателя из частного многоэтажного гаража.

Охранник приветливо помахал ему рукой, как гостеприимный хозяин после удачного вечера своему самому дорогому гостю. Постовой гибэдэдешник, который стоял, прислонившись к машине с сигналками, встрепенулся, принял стойку, как на встрече с генералом, и отдал честь. Идущие рядом машины показывали, что этот, красный Жигули, который вел Полуэктов, имеет приоритетное движение.

Чудеса, да и только!

«Ну, уж нет, - подумал Георгий Панкратович, - надо ухо держать востро, обязательно случится какая-нибудь пакость! Знает он эту жизнь, и про бело-черные полосы, и про снаряды, попадающие в одну и ту же воронку, и про бутерброд, падающий маслом вниз!»

Только он успел подумать, как на повороте на Гречишную улицу под машину бросился какой-то тип. Словно тень промелькнула. Скорость небольшая, тормоза мгновенно сцепили машину с асфальтом.

Георгий Панкратович выскочил и нагнулся перед бампером. Ровно на этой линии лежал пешеход… Впрочем, и не пешеход, и даже не человек. Под его Жигулями валялся в самой развратной позе огромный кот. Он стонал и хитро косил глазом на Полуэктова:

- Вот водители пошли, точнее, поехали! Это же надо на полной скорости в бедного несчастного кота! А ведь котам больничные не дают. Их сразу за хвост и на свалку! Как я буду таким помятым ходить по прекрасным улицам этого города? Как?

- Ты что там несешь? Какая полная скорость, около пяти километров в час! – Георгий Панкратович сходу стал оспаривать ситуацию наезда. У него сначала даже и мысли не было поразиться тому, что это кот разговаривает с ним. - Да и ты неизвестно откуда ты появился, ведь чисто было! Ладно, давай руку, тьфу ты, лапу… Да брысь, а то сейчас монтировку возьму!

И вот здесь Георгий Панкратович остолбенел, потому что размеры животного не лезли ни в какие ворота!

- Точно, он сам виноват, уважаемый Георгий Панкратович! – неожиданно раздался голос за спиной Полуэктова. – Я видел, как он встал на четвереньки и ждал сигнала поворотника вашей колымаги.

Писатель повернулся и увидел человека среднего роста в пенсне. На нем была потертая кепка, словно ее вытащили из чулана и забыли потрясти от пыли, джинсовые рубашка и брюки, и домашние тапочки с бубончиками.

Человек тотчас же раскланялся и протянул руку для пожатия, но вдруг как-то ловко убрал ее, подав вместо правой левую. Полуэктов пожал обратную сторону кисти и тотчас же отпрянул, стал дуть на свою руку, будто обжегся.

- Коровьев, - успел представиться во время рукопожатия известный персонаж Булгакова. – Вылазь, Бегемот, надо ехать. Ты же эту тачку выбрал.

- Не полезу я к нему в машину, я передумал, - ответил снизу кот и закатился, было, глубже, но вдруг выскочил, как ошпаренный. – Хозяин, у тебя там масло течет, да так, словно узбек льет в казан для плова! Вези в прачечную, шерсть почистим.

И оба вмиг оказались в машине, при чем оба на переднем сиденье.

- Вдвоем нельзя! – стал, было возмущаться Полуэктов. – Да и вообще, кто вы такие?

- Я же представился, - сказал Коровьев и снял пенсне. Кот услужливо открыл ему бардачок, стал оттуда выбрасывать все подряд, пока не нашел чистый замшевый лоскуток ткани. – Спасибо, друг.

Коровьев стал протирать пенсне, приговаривая:

- Только не говорите ничего, а то треснет дальше.

- Но позвольте…- открыл рот Полуэктов.

- Ну, вот, пошло! – воскликнул Коровьев и треснул с размаху пенсне о приборную доску. - Это что же вы, человек хороший, свои черно-белые полосы считаете, а вот добрым гостям на это право не даете? Вам же сегодня честь отдал сам прапорщик Недыхайло! Вам эта стерва Глашка, что соседка, полтора раза улыбнулась! Да еще сторож Дубов помахал рукой, а вы секундочку не захотели подержать свой рот на замке! Что теперь я буду делать при моих 35 минус?

- Ребята, постойте, кто вы? Конечно, смахиваете на героев любимого мной романа, и разыграли все натурально, но ведь как про все мои утренние встречи прознали?

- Я и накануне, вечерком, про штанишки, которые надо бы поменять, сказал.

- Но это же какая-то чертовщина!

- Чертовщина, разумеется, присутствует, - встрял в разговор Бегемот, - Вы езжайте по своим делам, а то народ соберается, подумает, что «стрелка» назначена, в милицию позвонит кто-нибудь. Правда, нынешние блюстители порядка не так суровы, как семьдесят лет назад были, что палили по мне кто с руки, а кто с колена, можно откупиться. Пару зеленых сунем в руки и все, инцидент исчерпан! Поехали! Мы вас отпустим, если домчите нас до бункера Сталина.

- Вот уж, поистине чудеса! – Но машину Полуэктов уже заставил двигаться. Причем люди терпеливо дожидались и удивлялись, как эта модель, давно снятая с производства, еще работает. - Граждане, вы, вероятно, из общества гипнотизеров! Может, пошутили, и хватит?

- Вы кого предпочитаете еще встретить? На пару минут Воланд отпустит Азазелло, но, лучше голенькую и холодненькую Геллу. Вот уж она, если схватит вас за причинное место, то, о жене можете забыть. Кстати, Авелина Батьковна еще не проснулась.

- Но как вы смеете влазить в мою жизнь?

Писатель вел машину медленно, словно сопровождал похоронную процессию.

- А еще автор многих и многих произведений, - тотчас же отозвался Бегемот, тогда как Коровьев открыл ладонь с пенсне, и все было цело, даже бывшая трещинка исчезла. - Так выражаться позволительно той дамочке, что под душем стояла в ванной, когда ворвался поэт в коммуналку, но никак не члену Международного союза писателей «Наш современник»!

- Да нет, вы правильно меня поправили, - неожиданно улыбнулся Георгий Панкратович, - ведь предупреждала моя Авелина, что нельзя поминать черта на ночь.

- Мудрая женщина. А мы тут как тут! Мессира очень уж заинтересовали ваши сравнения явления, - Коровьев хихикнул каламбурному сочетанию слов, - дьявола на американской и русской почве. Он тут пописывает работу об образе дьявола в художественной литературе, ну а мы на подхвате. Уже побывали у Данте, Гете, Гоголя… Вы езжайте, езжайте уверенно, а не то Бегемот уже готов схватиться за руль… Ну-с, что с Булгаковым встречаться, Михаил Афанасьевич так сказал свое слово, что оно заставило Там, наверху, Высшие Силы признать за Россией право на хорошую жизнь. Ох, и со скрипом это дается! 70 лет мы крутили ось Мирозданья, чтобы выбрать благоприятный ход развития. Выбрали! Одной только Наводворской памятник поставить надо!

- Несправедливо говоришь, товарищ по аду! – сказал Бегемот. – Памятники надо ставить на каждом углу и всем без исключения! Но, ведь вот оказия – снесут эти памятники через пяток-другой лет! Вот если б головы меняли на прежних памятниках, то экономия была такая, что можно было бы и принять по этому поводу нацпроект.

- Бегемот, прошу без политики! Правильно, Георгий Панкратович? Ну, ее к лешему, эту политику!

Но Полуэктов не успел кивнуть в знак согласия головой.

- Без политики нельзя, это же, как борщ, без приправы - не блюдо! – тотчас же отозвался Бегемот. - И что это за русский без политики в голове?

- Хорошо сказано! – наконец успел вставить свое Полуэктов.

- Ну, что ж, благодарен, - сказал кот приосанясь, словно ему только что объявили о Нобелевской премии в области точных сравнений. – Лапу бы дать вам в руку! Э, какая девушка! Тормозни, друг, давно не видел такой!

К удивлению Полуэктова машина остановилась сама, причем рычаг передач заставил его, водителя, сбросить скорость и тормознуть.

Бегемот выскочил к девушке, что стояла у витрины магазина, вероятно, в ожидании кавалера. Так как сценка происходила в двух метрах от машины, то Полуэктов и Коровьев были свидетелями ухаживания кота.

- Привет, девочка!

Бегемот вывернул лапу из-за спины и протянул девицы благоухающий букет роз.

- Привет, а ты че, заводной? – Улыбнулась девушка с достаточно зрелыми формами, совершенно не прикрытыми одеждой. Это тебя Стоянов с дружком наняли для прикола в «Городке»?

Девушка посмотрела на машину Полуэктова, выискивая намек на объектив телекамеры.

- Я сам по себе! – басовито и степенно ответил кот. – Ты мне понравилась, пойдем в тачку!

- А вы че там, на групповуху собираете народ?

- Обижаешь! Как тебя зовут?

- Олесей. А тебя?

- Бегемотом.

- Я слышала, что такие есть где-то в Африке. Но ты же кот! Зовись-ка лучше Васькой!

- Фи, Васька! Ты хоть книжки читаешь?

- А ты из библиотеки?

- Я ниоткуда.

Здесь из дверей магазина вышел парень.

- Это твой друг? – спросил Бегемот.

- Да, мой бой-френд. Он взбесится, если тебя увидит совсем близко.

- Как? Так?

Бегемот прыгнул девушке на руки.

- Где это ты наширялась? – спросил парень, и покрутил своей подружке пальцем у виска. - Если с котами уже разговариваешь?

- Ты сам ширнутый, возьми его к себе и сам поговори!

Девушка протянула кота, который не хотел отлипаться от ее рук:

- Тяжелый какой!

- Это я без керосина в животе…- Кот, довольный собой, замурлыкал.

- Ну, мы глюканулись! – Взялся за голову парень. - С котом треплемся! Дай мне его!

- Не дамся! Но прыгну сам!

Бегемот моментально оказался у машины. Он сел на заднее сиденье:

- Гони дорогой! В долгу не останусь!

Бегемот протянул Полуэктову тысячедолларовую купюру:

- Мельче нет. Сдачу по выходу у бункера.

Он высунулся из окна и крикнул парочке:

- Я в тебе ошибся Олеся! Прощай! И ты, урод, тоже!

Бегемот снова уселся и забормотал:

- В аду таких не увидишь! Зря мы ось раскачивали!

- Не понравилась наша действительность? – с какой-то ехидцей спросил Георгий Панкратович.

- Да уж вы постарались! – ответил за кота Коровьев.

- А вы читали что-нибудь мое?

Георгий Панкратович осмелел. Он, правда, еще ничего до конца не понял, но, на всякий случай, решил обзавестись новыми читателями. Сейчас довезет их до места, а выгоды ни какой. Где он найдет сдачи с тысячи долларов?

- Мы с компьютерами не ладим, - ответил Коровьев.

- Что так?

- Программы нелицензионные, засекут и – под суд! Мы, конечно, придем все вместе на суд, если дело пришьют, и с примусом, но ведь американцы потом подловят. Ведь мы же через час летим в штат Мен, к самому Кингу.

- Значит, Кинга читали, а меня – не получается? – попытался обидеться Георгий Панкратович.

- Ну, не надо так, старик! – похлопал Коровьев его по плечу. - Чего вы все со своим монитором! У Кинга что ни книга, то бумажная.

- А у меня душа!

- Душа? Так это проще! Спустишься в бункер и потолкуешь с мессиром. Он такие вещи одним взмахом руки решает. Даже и не полным взмахом. Раз и за твоей спиной сотни томов в хорошем переплете! Все как на подбор! А картинки- пальчики оближешь! Впрочем, мы приехали! Все выходим или как?

 

Георгий Панкратович открыл глаза. Была еще ночь. Он встал и прошел на кухню, поднял кувшин с очищенной водой, налил себе полстакана воды. Сделал глоток и пошел, было спать, но почему-то ноги понесли его в кабинет. Он вошел и включил настольную лампу. Кабинет был тем же, но что-то в нем неуловимо изменилось. Кресло-качалка слегка покачивалось, словно несколько секунд с него кто-то встал. На стене висел портрет Хемингуэя, но почему-то он сильно смахивал на изображение самого Полуэктова.

Затем Георгий Панкратович подошел к стеллажам, где была собрана им богатейшая библиотека. Стеллажи уходили под потолок. Здесь была и зарубежная и российская классика, здесь были и тома энциклопедий и книги, посвященные великим художникам с прекрасными иллюстрациями!

Но взгляд Полуэктова выявил совершенно иное – на всех корешках книг было золотом тиснено его имя - «Георгий Полуэктов». Его книги стояли ровными плотными рядами, ими были заполнены все сегменты стеллажей. Абсолютно все!

Георгий Панкратович подтянул к себе стремянку и полез на нее в своем ночном халате. Из-под самого потолка он достал наощупь книгу. Это был том, на котором красовалось его имя. Не слезая, писатель открыл ее и увидел, что все листы были девственно чисты. Ни одной буквы! Ни одной!

От этого открытия Полуэктов покачнулся, схватился за стремянку, да и загремел вниз вместе с ней.

 

Темнота. Тишина. Тихо спит Авелина Сергеевна. Но неожиданно она вздрагивает и просыпается от крика:

- Авя, я упал! Мне больно! Вызови врача!

- Где ты? Ты же на кровати!

Авелина нащупала тело мужа.

Полуэктов вскочил:

- Где я? Это сон?

- Прошло еще секунд десять:

- Неужели это сон!

И снова десять секунд, затем облегченный вздох:

- Это же сон!

- Ну, конечно, сон, успокойся, дорогой!

Полуэктов прижался к плечу жены:

- Если бы ты только знала, что мне приснилось!

- Ты вчера поздно поужинал, Геша, вот и кошмары снятся!

- Нет, это не совсем кошмары. В приснившемся что-то есть. Я пойду, сяду за ноутбук на кухне и что-нибудь набросаю.

- Ну, если так, то, иди. Когда будешь возвращаться, принеси мне стакан подогретого молока.

Но в эти предутренние часы Полуэктов так ничего и не написал. Он долго сидел и думал, почему все книги его были чисты? Кому нужны такие книги? А если они появляются, значит ли это, что писатель отдал душу дьяволу?

Самара, январь 2008 года.