(Художественный очерк)

 

- Обязательно побывайте в монастыре Зееон, посоветовала мне немка-учительни-

ца. - Там есть русское кладбище и могила то ли дочери, то ли внучки русского царя. Точно не знаю, но слыхала, что она самозванка...

В душе я ахнула. Немецкий монастырь... Россия... царевна... Еще одна лже-Анастасия? Или это все та же, Андерсон? Да ведь она похоронена в другом месте!

 

I.ПРИЮТ МОНАХОВ

 

По обстоятельствам поехать в монастырь я могла только через две недели. А пока, чтобы „спрессовать“ время и подготовиться к встрече с тайной, решила как можно больше узнать про Зееон. В городской библиотеке перерыла полки с книгами по истории и архитектуре края; приставала с вопросами чуть ли ни к встречным; теребила своих местных знакомых, но ясности в сумятицу сведений не внесла. Немцам своя история роднее, дороже, и кто там похоронен, и кем он в России был – какая разница...

 

Наконец долгожданный день наступил. Пасмурный, неуютный. Совсем не прогулочный. Вчерашнего солнца будто в помине не бывало, а низкое, тяжелое небо обещало затяжной дождь. Он уже периодически и коротко извещал о себе, будто кто-то сверху выливал на землю полную лейку воды и уходил за следующей.

Несмотря не непогоду и ранний час воскресного утра, на подъездной стоянке возле монастыря было уже немало автомобилей. То и дело подъезжали новые. Пассажиры выходили, торопливо раскрывая зонты, и, несколько оглядевшись, направлялись к массивному, добротно построенному комплексу у самой кромки небольшого озера. В тусклом свете серого дня белые строения под красной черепицей и две застывшие в карауле башни с куполами-луковицами казались изображениями на цветной открытке.

По пути к ним дорога и цепочка любознательных туристов распадались на два ручья: один сворачивал к круглой капелле в буйной зелени деревьев; другой, основной, вел прямиком к открытым „вратам“ храма.

Монастырь Зееон. Многовековой памятник немецкой архитектуры и культуры, колыбель и усыпальница десяти столетий. Место паломничества тысяч туристов и нынешний культурно-учебный центр Верхней Баварии. Не рассказать о бывшем монастыре отдельно, значит умолчать многое из истории русского кладбища, лишить читателя возможности познакомиться заочно, а затем, может быть, и посетить один из заповедных уголков Баварии...

Зееон лежит посреди изумрудной долины, раскинувшейся по обеим сторонам автобана Мюнхен-Зальцбург. В пышной зелени перелесков и цветущего разнотравья тут и там голубыми бусами мерцают небольшие озера – следы, оставленные во время Оно гигантской мореной. Один из них – озеро Зееон, или Зевен по старому произношению, - стало сценой знаменательных событий, вошедших в историческую летопись Германии, Франции, Австрии и России.

Во времена Великой Римской империи римские легионеры основали на его берегах крепостное укрепление и многочисленные поселения окрест. Руины сохранились кое-где и посегодня. Но первое письменное упоминание о жилом посаде с одноименным названием и домашней церковке на острове посреди озера – Бургили – датировано в немецких летописях 924-м годом. В начале 10-го столетия и само озеро, и богатые поселения стали владениями пфальцграфа Арибо. Под его руководством начались все строительные преобразования, принесшие впоследствии громкую известность тихому уголку природы.

В честь святого мученика Ламберта, покровителя рода Арибо, пфальцграф приказал построить келью для молитв. Вскоре она обросла новыми пристройками, где нашли приют семнадцать монахов-бенедиктинцев во главе с аббатом. Так возник мужской монастырь, один из центров реформаторской клунии, боровшейся за чистоту веры и церкви. За эти благие деяния монастырю были пожалованы от кайзера Отто III и Папы Сильвестра II большие привилегии.

Со дня своего основания монастырь являлся центром развития многих направлений прикладного искусства. Уже в 1004-м году здесь процветала школа книгописания и рисунка, позднее – резьбы по дереву и камню. Здесь воспитывались монахи-архитекторы, скульпторы, мастера фрески и настенной росписи. Служители ордена сами выделывали пергамент, составляли компоненты и варили чудесные краски из растений и минералов, писали книги о житии святых, украшали их рисунками на библейские темы, а иногда, из озорства, вставляли иллюстрации с бытовым сюжетом из своей жизни. Сегодня 17 рукописей с красочными иллюстрациями - равно как и писчие приспособления и принадлежности - экспонаты выставки для посетителей. В маленьких залах, бывших кельях, можно посмотреть видеофильмы-экскурсы в прошлое монастыря. Идешь по его галереям и соприкасаешься с временем давно минувшим, как будто листаешь страницы увлекательной исторической книги.

Сменялись эпохи. Менялись владельцы Бургили и Зееона. А вместе с ними - и весь архитектурно-эстетический облик монастыря. Епископы, герцоги, графы, члены королевских фамилий, именитые бюргеры увековечили свои имена в перестройках этого комплекса. И сегодня изумительной красоты католический храм с двумя колокольнями-башнями, богато украшенный сетчатым потолком, густой орнаментальной росписью, стенными и купольными фресками, а также шедеврами деревянной и каменной скульптуры, - яркий пример того, как в столетиях наслаивались один на другой архитектурно-художественные стили.

Зееон во все времена был местом паломничества, приютом для страждущих, желанным местом для многих именитых гостей. В числе последних - Михаэль Гайдн и Вольфганг Амадей Моцарт, которые некоторое время жили, творили и давали концерты в этих стенах.

 

II. БОЖЕ СВЕТЛЫЙ, ПОМИЛУЙ НАС!

 

Помните – Вальпургиева ночь накануне 1-го мая? В это время, по народному поверью, вся нечистая сила собирается на свой шабаш. В XII веке на втором крохотном островке в озере была построена церковка в честь святой Вальпурги. Через некоторое время здесь возник женский монастырь, но просуществовал недолго, а церковка стоит и поныне, обнесенная каменной оградой и зеленой стеной деревьев. Через калитку в ограде попадаешь во двор, который не что иное, как кладбище. По-немецки ухоженное, в цветах. Здесь покоится прах многих бывших обитателей Зееон. Кресты, надгробные плиты, готическая вязь и строгий латинский шрифт. Ничего не говорящие мне фамилии, имена, даты. И вдруг - родная кирилица! „Княгиня Ольга Николаевна Лейхтенберг, рожденная княжна Репнина“... Чуть поодаль - „Екатерина Владимировна Романова, рожденная баронесса“... „Принцесса Дарья Оболенская“... А под самой стеной ограды – надгробье в русско-ортодоксальном стиле с иконой Георгия Победоносца и аркой-надписью по-старославянски: „Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас“. Здесь похоронен герцог Георгий Николаевич Лейхтенбергский, князь Романовский.

Представители русского дворянства. Почему они здесь? За тридевять земель от родной земли русской? Принцесса Оболенская похоронена совсем недавно, в 1982-м. Герцогиня Екатерина Арапова – вообще девятью годами позже. Значит, наши современницы. Носители знатнейших фамилий в истории России, оторванные от родных корней, затерянные на крошечном кладбище в далекой Баварии. Трудно поверить, но щемящее чувство причастности и личного, почти физического соприкосновения с русской историей, жизнью русских монархов заполняет душу.

Захотелось узнать о судьбах, захороненных здесь, их жизненном пути, приведшем блистательных особ русского двора из туманного Петербурга в альпийский Зееон...

 

Все началось с пасынка императора Наполеона – Евгения Богарне, который женился на принцессе Августе, дочери Баварского короля Максимилиана I. Венценосный тесть пожаловал жениху высокий титул герцога Лейхтенбергского вместе с одноименным ландграфством. От этого выгодного по политическим соображениям, но оказавшегося счастливым брака разрослось высокородное древо, широко разветвленное не только по всей Европе, но и за ее пределами. Одна из дочерей Богарне-Лейхтенберг – Амалия – стала королевой Бразилии, вторая – Жозефина – королевой Швеции, а сын, Максимилиан Евгений, был представлен двору русского императора Николая I.

Молодой герцог Максимилиан Лейхтенберг был исключительно красив, отличался особым лоском и манерами, умел тонко вести светский разговор и прекрасно танцевал. Все придворные красавицы Петербурга были без ума от галантного кавалера, а любимица-дочь императора, великая княжна Мария Николаена, влюбилась в него без памяти. Молодой герцог отвечал ей взаимностью. Это было весьма кстати и с политической точки зрения, и брак с внуком баварского короля был разрешен. Правда, от герцога потребовали принять православную веру.Этим браком прочно скреплялась родственная связь трех государств – России, Франции и Баварии, а значит, и мир.

Чтобы не ударить в грязь лицом перед королем Баварии, Николай I наградил своего зятя и будущих внуков пожизненным титулом „Их Императорские Высочества князья Романовские“ и обязанностью верой и правдой служить Русскому трону и Отечеству.

К этому времени монастырь Зееон был секуляризован и отошел государству. Его выкупили в частное владение тетки молодого герцога, королевы Амалия и Жозефина, и превратили в фамильный замок. Сюда и переселилась молодая супружеская чета вместе с малым петербургским двором, который был положен невесте по статусу. Анфилады комнат, переходов и двор монастыря заполнили фрейлины, государственные мужи, кавалеры и дамы света, знатные гости. Жизнь в Зееон текла праздно, беззаботно, с частыми увеселениями, приемами, балами. А через 20 лет владельцем Зееон стал сын Марии и Максимилиана, молодой Николай, третий герцог Лейхтенберг и он же князь Романовский в одном лице. В дальнейшем поместье переходило в этом роду по наследству - от отца к сыну.

Все браки в роду Лейхтенберг-Романовских заключались почти исключительно с отпрысками русских дворянских фамилий. По примеру деда Максимилиана и отца Николая женился на русской княжне Ольге Репниной и герцог Георгий Николаевич. Репнины – род старинный, столбовые дворяне. Один из их предков, князь Михайло Репнин, служил еще при Иване Грозном. Таким образом, на фамильном древе Лейхтенберг-Романовских появился еще один золотой завиток. А в начале уже ХХ века прибавилось еще два – невестки Арапова и Оболенская.

Герцогская чета, Георгий и Ольга, большую часть времени проводила в Петербурге. Но после кровавых событий 1905 года супруги предпочли бунтарской российской столице уединенную семейную идиллию в далеком баварском поместье - замке Зееон, куда и переселились вместе с многочисленной челядью и прислугой. Здесь развернулся дальнейший побочный сценарий жизни великосветского русского общества. Весь „большой свет“ ринулся сюда, в „уголок земного рая“. Гости и родственники из Петербурга, Рима, Стокгольма, Вены, Португалии, Бразилии являли собой высокородное, но довольно пестрое общество.

Не обходили замок своим вниманием и баварские герцоги, графы, принцы. Жили здесь неделями. На православные Рождество и Пасху служить молебны прибывало из Петербурга высокое духовенство: род Лейхтенбергов-Романовских оставался верен лону православной церкви и детям при крещении давали русские имена. На торжественные службы в Зееон стекались чуть ли не все верующие ортодоксальной церкви в Баварии. Эта восторженная религиозность, пышность обрядов и молебнов казались местным баварцам экзотикой и вызывали недоверие.

 

Первая мировая война между Германией и Россией круто изменила беззаботный жизненный уклад обитателей замка. Герцог Георгий Николаевич был призван в русскую царскую армию, как князь Романовский, и герцогиня Ольга вместе с шестью детьми бежала из Баварии под защиту России. Но через несколько лет и Родина стала мачехой: грянула Октябрьская революция, волны эмиграции покатились за границу, а вместе с ними, после небезопасной одиссеи, вернулась в Зееон и герцогская семья. Но уже не вся - один из старших сыновей погиб в боях под Нарвой.

Вновь заполнился народом многовековой замок, да только уже не было в его стенах былого блеска. Эмигранты – высокородные беженцы, гонимые судьбой и нуждой, – искали здесь приюта, помощи и защиты. По русскому радушию и состраданию не отказывали никому, и состояние герцогской семьи довольно быстро иссякло. Содержать огромный замок и несметное число прислуги, да к тому же заниматься благотворительностью по отношению к российским друзьям и родственникам, семье было уже не под силу, а потому Зееон продали за пустяк – 80 тысяч дойчмарок.

В 1929 году умер герцог Георгий Николаевич. Похоронили его по русскому обычаю, как хоронили и всех других из рода Лейхтенберг-Романовских. На маленьком семейном кладбище, под стенами церковки святой Вальпурги прибавился ещё один православный крест. Герцогиня Ольга пережила мужа на два с лишним десятка безрадостных лет. Дети разлетелись-рассыпались по свету, а она, русская княжна без родины, вместе с семьей одного из сыновей доживала свой век в крестьянском домике неподалеку от „своего“ замка. Там текла уже другая жизнь, ей не очень-то понятная.

“Я еще помню, как герцогиня, в соломенной шляпе, вскапывала, как простая крестьянка, грядки, полола их, вырывала сорняки руками, - рассказывал старый баварец, местный житель деревеньки. - А раньше едУ после застолий вёдрами выливали“, - укоризненно качал он головой.

Умерла герцогиня Лейхтенберг, урожденная Репнина, в 1953 году в возрасте 80-ти лет и похоронена напротив могилы мужа... А отпрыски этого высокородного древа, как уже было отмечено выше, обрели здесь последний приют уже на закате 20-го века.

 

Вот и вся история маленького русского кладбища почти у подножья Альп. История, похожая на сказку с грустным концом.

„А как же Анастасия?“ - спросите вы, и я отвечу: Да, она тоже покоится здесь. Но только фамилия ее Манаган, и рассказ о судьбе этой женщины пусть останется пока материалом для другого очерка.

 

Мир и покой их праху. Перед Вечностью все равны. Святый Боже, помилуй их!