I. В ожидании сенсаций

 

Сладким приятным утром, какое бывает только в отпуске, а чаще в командировке, далеко от начальства, меня разбудило истошное хрюканье.

Это была не тайно забравшаяся в номер уютной гостиницы свинья, и даже не сон. Это звонил на мой мобильный главный редактор газеты «Полная правда», Иван Иванович Иванов.

Именно о нем в нашем журналистском круге ходила пословица «Если бог выдаст, то свинья съест», где под свиньей подразумевали исключительно главреда. И обычно это свинья ела.

И теперь кашляя и ругаясь, эта свинья разевала свою пасть на мое беззаботное времяпровождение в местной Швейцарии - куда я собственно попала по заданию этого самого шефа.

- Марина, что вы там делаете в Белогорске? - грозно вопрошал шеф. А на экране мобильного забавно подпрыгивала свинушка.

- Нахожусь по вашему заданию, пишу про конференцию микробиологов.

- К черту микробиологов! У нас крах газеты! Спасти может только убойный номер! Скандалы, сплетни, драки, кровавые убийства, педофилы в соседнем подъезде, террористы, спрятавшиеся в подвале, зоофилы, поджидающие несчастных кошечек и собачек в темных подворотнях, понимаете? А может быть куриный грипп, передающийся половым путем от несушек?

Для бывшего партийного вожака у редактора было исключительно развито воображение. Заработав первую тысячу рублей на издании порнографических рассказов, которые без отвращения нельзя читать даже спустя десятилетия, он знал, что такое желтизна.

- Так что забудьте про микробиологов, если они, конечно, не заразили пол- Белогорска какой–нибудь водянистой пузырянкой. Ищите сенсацию, жареные факты… задействуйте свои связи…

На мои слабые возражения, что за два дня без подготовки вряд ли найдешь сенсацию в заштатном городишке, ставшем городом только благодаря удачному стечению политических обстоятельств, мне было предложено тут же возвращаться в редакцию и добрый шеф предложит мне на выбор несколько его личных тем, которыми он скрепя сердце поделится с молодым журналистом.

Обменять два волшебных дня отдыха среди леса и возле речки на известные по пальцам темы Иванова - да никогда!

- Я меня уже появилась идея, Иван Иванович! И мой уровень мастерства пока не позволяет мне браться за ваши темы.

Поперхнувшись таким комплиментом, шеф на минуту затих, и я мило попрощалась. Мои два дня были спасены. А сенсацию найдем. А не найдем – так выдумаем.

Нехотя поднявшись с кровати и распахнув балконную дверь, я уселась за ноутбук, Это раньше, чтобы узнать, что происходит в городе, надо было садиться на телефон и прозванивать скучные приемные не менее скучных начальников, куда–то бежать, кого-то расспрашивать, а теперь достаточно Интернета. Удивительно, кто в нашей стране еще читает газеты, если все можно найти в сети?

Оказалось в Белогорске как раз сегодня проходит не только конференция микробиологов, но и прием, посвященный открытию новой супер-вип-делюкс-премиум гостиницы, где предполагается дегустация элитных вин! Вот куда надо было ехать изначально! Я уже придумала ход про то, что элитные вина подавались в немытых после микробиологов пробирках, для обложки газеты было бы самое то. Но все-таки мероприятие следовало бы посетить, может быть и без придумок там хватит скандалов.

Регистрироваться в качестве журналиста было уже поздновато, да и скучно, поэтому несколько манипуляций с мобильным телефоном и Интернет–пейджером, и мое имя занесено в список приглашенных гостей. Приглашенным гостям на таких вечеринках всегда достается больше вина и веселья, чем журналистам, хотя это и несправедливо.

Открытие презентации было назначено на 4 часа пополудни, поэтому у меня было много времени для того, чтобы насладиться красотами города Белогорска и поискать, от нечего делать, сенсации на его улочках, больше похожих на улочки обычного поселка.

Был конец марта - уже достаточно теплый, чтобы расстегнуть куртку и чувствовать запах весны. По Белогорску гуляли продвинутые пенсионеры, знающие толк в весеннем отдыхе, молодежь, бездумно проводящая последние свободные денечки перед грядущей летней сессией и я – умница и красавица, стипендиатка и отличница, хороший товарищ и специалист, и вообще мечта поэта.

Дома меня ждал муж, с которым семейный стаж был как северный, год - за два, причем в самом лучшем смысле, дом, который я любила, друзья и машина, которую я так и не научилась водить, но зато было к чему стремиться – правильная, размеренная, тихая и очень счастливая жизнь. Счастливая до скуки.

Ну что поделаешь, не получалось у меня попадать в передряги. Такое вот удачное для жизни и здоровье качество. Правда, с годами, попадать в переделки стало хотеться все больше и больше, но они на пути перестали встречаться вовсе. Даже не смотря на работу журналистом. Но я продолжала надеяться. Но от поездки в Белогорск я не ожидала ничего сверхъестественного и загадочного, даже, несмотря на всю древность города и множество легенд, с ним связанных. Просто он казался мне близким и родным городом из детства, где на поляне под старыми дубами я пила парное молоко и, кажется, впервые осознала себя.

Поэтому, гуляя по аллейкам, я пребывала в элегическом настроении. Все было так чисто мило и красиво, что казалось, что ты не в Белогорске, а истинно в какой-нибудь Швейцарии и это не Северский Донец, а какая-нибудь речка, впадающая в Женевское озеро. Разглядывая камешки и травку, я наткнулась взглядом на тельце грача. Он лежал, раскинув крылья - и я потянулась за фотоаппаратом, но оказалось что таких «красивостей» вокруг много – птичьи тельца валялись через каждые полтора метра. Поляна, на которой я стояла, была просто усыпана убитыми грачами.

Охотники для пристрела палили в беззащитных птиц прямо на виду у Лавры? В такое верилось с трудом. Еще одна странность стояла в том, что птицы валялись не просто так, а составляли концентрическую окружность шагов 20 в диаметре. Я принялась фотографировать странную картину. И не для Ивана Ивановича и будущего материала, а скорее потому, что мне было жутко, и надо было хоть чем-то занять руки. Хорошенькая это была картинка - я посреди ритуального круга из мертвых птиц, но тогда мысль о ритуалах не пришла мне в голову.

Эта картинка здорово вывела меня из себя, и поэтому следующим пунктом моего следования стала Лавра. Но чтобы туда попасть мне нужно всего ничего – покрыть голову платком, которого у меня не было. А без этого молоденький казачок на этой стороне вольера глядит на меня волком, как на нарушителя государственной границы, и кажется, рука его вот-вот потянется за нагайкой, а я из вредности не покупаю у него сложенные вчетверо цветастые платочки.

Так и строит друг против друга. На его стороне сила, на моей - упорство. Наша дуэль продолжалась бы, наверное, до вечера, если бы кто-то не тронул меня за плечо.

- Хотите я вам шарфик дам? - Молодой мужчина смотрел на меня с полуулыбкой, как будто понимая, что вмешиваться в чужую дуэль, может быть, и не стоит, но, видимо, очень хочется. – Мама оставила в прошлый раз.

У мужчины очень красивые пальцы, а шарф неуловимо пахнет моими любимыми духами.

Победоносно глядя на казачка и повязав голову на турецкий манер, я захожу вслед за своим избавителем в церковные ворота. Потом мы идем рядом по широкой аллее, где сиживал Чехов, Немирович-Данченко, Цветаева и Ахматова.

- Марина, - я протягиваю ему руку.- И спасибо.

- Артем, - он снова улыбается мне, и принимает рукопожатие.

У, какие пальцы, какая изящная, но в тоже время мужская ладонь. Похоже, что музыкант. Но во время таких знакомств не принято расспрашивать, принято только догадываться, и чаще всего ошибаться.

Моя спутник высок, худощав, астеничен, еще у него идеальный римский профиль и чувственные губы, что для мужчины вообще редкость. И он мне нравиться – вот так сразу и доверяешь человеку, и хочется улыбаться в ответ. Эмпатия – очень странная штука, обычно нелогичная. Но к высоким я всегда неровно дышала. Воспоминание о птицах ушло само собой. Какие уж тут птицы, какие мрачности, если кокетничаешь напропалую с незнакомым мужчиной, к которому тебя тянет как магнитом.

И Артем понимал мое игривое настроение. Что поделаешь, курортный роман.

- Марина, а хотите ли в настоящие пещеры слазить? Там есть пещера настоящего пустынника, в монастырскую гору все равно монахи не пустят, а туда всего полчаса пешком.

И я согласилась лезть в дебри с незнакомым мужчиной. Была, видите ли, уверена, что со мной ничего не случиться.

Прорвавшись мимо очередного казачка, уж точно хватившего бы нас ногайкой, если бы не длинные ноги Артема и моя повышенная увертливость... (газета "Полная правда" лишилась бы лучшего корреспондента), мы оказались на заросшей тропинке. Над нами нависали меловые горы, а внизу бурлил Донец. Правда речка была не глубока, но купаться в ней в марте не хотелось, поэтому я крепко держалась за руку спутника.

- Я давно тут не был, - извинился Артем, спотыкнувшись об очередную корягу, - Мы были на раскопках еще в университете.

- Раскопки? Какие раскопки? – оживилась я.

Может быть Иванову будут интересны древние людей? Ведь тогда тоже были «жареные» факты.

- Тогда мы раскопали пару черепков от горшков. И ни одной косточки или золотого слитка, но было весело….

- Что ни одного древнего человека? Скучно! - протянула я.

- Ну, кто студентам даст важный и значимый объект? Да и была это экспедиция - баловство. Но крупных и известных стоянок древних людей здесь действительно много. И серьезные раскопки велись где-то в 30-х годах, говорят, и позже что-то находили… не килограммами и не золото, но массу интересного, и главное - разных эпох. Много тысяч лет было тут место хоженое. Что сюда тянуло всех?

Тропинка петляла, то, уходя в горы, то вплотную приближаясь к реке, в некоторых местах меловые скалы нависали прямо над водой и протискиваться приходилось буквально над бездной, держась за корни и прошлогоднюю траву. В одном месте крепкая рука меня не удержала и я бы неминуемо рухнула бы в реку, если бы не схватилась за странную корягу. Мел обсыпался под моими ногами, а романтический настрой как будто рукой сняло.

Повиснув на корнях и болтаясь в воздухе ногами, я все же краем глаза успела заметить под речным обрывом странную выпуклость, похожую на грязный кирпич. Пока Артем вытаскивал меня, я вдруг поняла, что кирпичам делать на обрыве нечего, а как только я ступила на твердую землю всеми 4-мя конечностями, тут же вскочила на 2 и свесила оставшиеся две, пытаясь достать заинтересовавший меня объект.

Артем не ожидал от меня такой двигательной активности, и может быть, даже подумал, не глотнула ли я одуряющих болотных газов, но я с тожеством достала завернутый в промасленную бумагу сверток.

- Клад!- торжествующе произнесла я.

Прямо на тропинке мы принялись отчищать клад от промасленной бумаги. Ожидаю, что вот-вот через прорехи выспятся золотые дублоны и пиастры.

Но жизнь в этот раз не подарила мне 25 процентов клада. Ибо клада не было, - в ворохе бумаги перед нами лежала старая пухлая тетрадь, исписанная мелким, но вполне понятными буквами с ятями и ерами и несколько костей, белых и отполированных. Все эти кости в моем воображении тут же сложились в руку, аккуратно отрубленную по локоть. Слишком ярко представив, как владелец руки расставался с ней, и, в общем, от пережитого волнения, я села попой прямо в пыль.

Если бы рядом не было Артема, я обязательно бы расплакалась, но так надо было держать марку перед незнакомым мужчиной.

Артем поковырял палочкой руку, точнее то, что он нее осталось и, придерживая меня за плечи, успокаивающе сказал:

- Так это не человечья рука. По-моему, просто собачья лапа, может быть волчья. Причем кости положили сюда уже после того, как истлела плоть на них.

Не скажу, что это меня очень успокоило, но, во всяком случае, дало возможность отвлечься от костей и обратить больше внимания на тетрадь.

Меловый грунт обладает некоторыми особенностями. Мел всегда кажется мокрым, но при этом, на самом деле он сухой и отлично сохраняет все предметы, в нем оказавшиеся. Тетрадь, чуть-чуть распухшая и чуть-чуть пожелтевшая, казалась достаточно новой и не вызывала священного ужаса, как лапа неизвестно как попавшая к ней в соседки. На первой страницу выцветшим, но достаточно разборчивым почерком было написано: «Александр Саловалкин, инженер, пос. Смитовка, Вторая линия, дом 8. О жизни и о себе».

При столь странных обстоятельствах мы нашли рукописный какого-то парня, жившего еще в старом Мрачнецке, поселке Смитовка, то есть лет 100 назад.

Я тут же открыла его и начала с первой страницы.

 

«24 апреля 1904 года. Решил вести дневник с самого приезда на свое новое место. Смитовка показалась мне местом очень мрачным и совершенно безрадостным. Мало того что называние связывается больше не с английской фамилией Smith (так звали основателя местного металлургического завода), а с вполне местным, украинским словом «смиття», т.е. мусор…»

 

Артем присел на тропинку рядом со мной.

- Марин, не нужно это сейчас читать, холодно и до вечера вряд ли закончишь. Но мне уже скоро надо будет возвращаться. Ты уже передумала идти со мной к пустыннику?

Глянув на часы, я поняла, что привести себя в порядок перед приемом действительно времени не хватает. И со вздохом поднялась с тропинки.

– Я возьму себе дневник, а ты, если хочешь, возьми с собой лапу, - сказала я Артему.

- Добро – но лучше я оставлю ее здесь, - он выкопал яму и осторожно отправил кости в импровизированный могильник.

- Нарекаю это место именем Волчьей лапы! - торжественно произнес он, приваливая кости землей. - Ты узнаешь это место потом? Когда вдруг понадобится?

 

Для памяти мы сделали несколько зарубок на соседних деревьях, а на могилу волчьей лапы уложили трухлявый пень. Трудно было предположить, зачем нам могла понадобиться волчья лапа. Но странное место захоронения дневника мы отметили заметно.

На обратном пути ни один казак не преградил нам дорогу, но, впрочем, казаки и не были страшны. Страшно было расставание. Столь вероятно было, что расстаемся мы навсегда.

Но заводить разговоры о будущем, тем более манипулируя находкой и возможностью изучить ее потом, дома, в уютной обстановочке, за бокалом хорошего вина, не хотелось. Поэтому мы разошлись сразу же за мостом – единственная зацепка - мобильные номера, которыми мы обменялись и слабый намек, что сейчас он тоже живет в Мрачнецке.

- Ну услышимся в городе, мне очень понравилось наше приключение. До этого у меня никогда не было столько странных случаев и совпадений.

- Да, созвонимся обязательно, - ответил он и поцеловал мне руку. А потом пошел вверх по улице, я же пошла вниз.

Только очутившись в номере поняла что так и не отдала ему шарф. По всему было видно, что мы обязательно встретимся в городе, и может быть из этого что-то да и выйдет.

 

II. Белогорский сомелье

 

Поход на светское мероприятие для женщины – это не праздник, это испытание нервов и моральной устойчивости, и конечно тест на самооценку, которая в основном оказывает заниженной и завышенной, и может быть сформулировано искрометной фразой «как я ужасно хороша в этом платье». Но мне было легче - платьев я не взяла вовсе. Не предполагала шастать на конференции микробиологов в «декольте и бриллиантах», как говорила одна моя дальняя подруга.

В обозначенном месте уже толпились люди. Роскошный пансионат сиял огнями, и я почувствовала себя немножко одинокой. На такие рауты ходят с мужчиной, а единственный кандидат на эту роль, Артем, растворился в весеннем воздухе. Я очень боялась, что напившись вкусных вин, поданных умелыми сомелье, я начну трезвонить ему и уже заранее отдергивала руку. Нет ничего хуже, чем пьяная женщина, пытающаяся быть независимой. Правда, еще хуже она же, когда хочет найти в ком–нибудь опору.

 

Мое имя было любезно внесено в список. На входе вежливо поинтересовались, есть ли со мной спутник, и понимающе кивнув, отвели за столик не совсем в центре, но и не совсем на выселках. Я была уверена, что со мной посадят таких же клуш, как я, и мы напьемся, вдоволь посплетничав про мужчин и несправедливость мира.

Мероприятие еще не начиналось, и я отошла попудрить носик, а когда вернулась - за моим столом уже были соседи. Приятная пара (это я определила по тому как они нежно держались за руки) и одинокий молодой человек в очень хорошем костюме. Этот молодой человек, видимо, предназначался мне. Мудрые устроители банкета применили классический вариант - "мальчик-девочка" для большего успеха своего мероприятия.

Мы тут же обменялись визитками. Дмитрий Валовец - финансовый директор некой ООО «Дом природы» был исключительно любезен и когда на импровизированную сцену вышли устроители конкурса, трогательно улыбнувшись, переставил бокал для воды, подготовив плацдарм для того, чтобы взять меня за руку. На его пальце так же искренне и трогательно блестело обручальное кольцо.

Во время традиционного для таких мероприятий бла-бла-бла-шоу, где устроители благодарят спонсоров, маму, папу и Бога, правда с меньшими рвением, чем в конце вечера, я оглядела публику. Увы, тут вряд ли можно было ожидать скандалов. Публика была гламурненькая и выхолощенная. Не в смысле отсутствия половых признаков. Такая публика годилась только для коллажей в стиле маленьких журнальчиков, прекрасно создавала эффект яркой и необычной, но в деталях оказывалось сборищем безвкусно одетых и никому не интересных людей. Если бы я написала об этом в "Полной правде", это была бы сенсация, но, увы, кредиторы сожрали бы Иванова тут же и живьем, потому что у безликих очень часто много денег, которые они дают на издания газет.

После разговоров перешли к самой дегустации. Зал поделили на несколько секторов, за которыми закрепили сомелье. Сидя в полуоборот к сцене, я почти не видела кого представляли. Профессия сомелье мне кажется слегка надуманной. Разбираться в винах по-моему должен каждый. А вот выслушивать лекции о том, какие букеты в каком году собирались на западном побережье, уже лишнее. Главное, отличать красное от белого, и чуть-чуть ценить разницу между сухим и десертным, но самое главное – любить водку, о чем я не преминула сказать вполголоса Дмитрию. Она благодушно рассмеялся, наверное подумав обо мне – экая деревенщина. Но в общем это было все равно.

Закуски на стол поставили минимум, только чтобы расслабить вкусовые рецепторы. По науке дегустируют вина вообще без закуски, но так как для нашего менталитета это неприемлемо, и посему на столы выдали по кусочку черствого хлебушка с прозрачным кусочком сыра.

Только я впилась зубами в такой кусочек, как вдруг спиной почувствовала что – то... кхм необычное. За моим стулом стол Артем, слегка касаясь меня своим телом.

- Добрый день. Я рад вас приветствовать. Я Артем Воронцевич, и сегодня я буду вашим сомелье, - не показывая вида, что мы знакомы, произнес он и только так часть тела, которая прижималась сзади ко мне слегка подрагивала и выдавала то, как он действительно рад приветствовать меня.

- Сомелье - это не тот, кто долго рассказывает о том, что сегодня вы может попробовать в ресторане нашей гостиницы. Сомелье - это волшебник, который дарит каждому именно то вино, которое больше всего отвечает его внутреннему состоянию, настроению, мыслям. Я всегда сравниваю выбор вин с выбором цветов, которые даришь близкому человеку, начальнику, любимой женщине или коллеге. Я не волшебник. Я только учусь. Но я бы хотел подарить вам именно то вино, которое бы было созвучно вашей душе. Если можно я начну с Елены.

Моя соседка слегка обалдела от того, что незнакомый мужчина знал ее имя. Но я то сразу догадалась, что имена приглашенных внесены в список, которым можно было легко воспользоваться. Вряд ли Артему удалось так ловко выведать имя, если бы он говорил с нами в обычном ресторане. Но тут я не могла мысленно ему поаплодировать.

- Елена. Вы необычная женщина. Такой легкости восприятия жизни как у вас редко можно встретить, вы умеете не замечать трудности и ценить мгновения радости. Рядом с вами и другие люди учатся и познают что такое «жить легко», ваше вино, несомненно, белое, но я не очень уверен какое именно. Помогите мне. Вы любите розы или вам ближе миндаль?

- Розы, розы, - закивала Елена, уже расплывшаяся в улыбке. Такого комплимента ее глупости и недалекости еще никто не делал.

- Тогда я уверен, что ваше вино. Это белое сладкое калифорнийское вино, не слишком старое, но в то же самое время не очень молодое. С легкой горчинкой и послевкусием орехов, роз и меда. Я думаю оно понравиться вам, также как и вашему спутнику, который давно оценил ваше вино.

Затем он спокойно и открыто взглянул на меня.

- Вам, Марина, я хочу предложить необычное вино. Глядя на вас еще минуту назад, я думал о восточной экзотике, например, о японских фруктовых винах, но внезапно понял, что за вашей необычностью и внешним «образом для всех» прячется другой человек, не демонстративный, чуткий, ранимый и очень чувственный. Но это вино раскрывается не сразу, его первая нота совсем не такая как последующие. Вам, конечно, пришлось бы по вкусу вино страны восходящего солнца, но, то, что я преподнесу вам, мне кажется, будут отвечать вашей душе гораздо полнее. Это будет красное вино. Попробуйте его и скажите, угадал ли я.

Ну что ж, сказать, что я была поражена, почти ничего не сказать, Он угадал, сразу и бесповоротно взглянув в самую суть, и как ему это удалось, я не знала. Потом Артем что-то говорил Дмитрию и мужу Елены, но я ничего не слышала.

«Ах, Артем, ах сукин сын. И как же ему удалось»? - думала я, и на волне восхищения вдруг почувствовал, что если не окажусь сегодня вместе с ним, то отпуск в Белогорске и, а может быть и вся жизнь, будут потеряны окончательно.

Но когда он принес вино, то избегал моего взгляда. Я надула губы и стала кокетничать с Валовцом. Обида - отличный манипулятор, только им обычно пользуются, принося вред самому себе.

Валовец, как и я, приехал на слет микробиологов. А после его завершения, случайно попал на открытие, посчитав его отличным времяпровождением в скучном Белогорске.

– Микробиологи и ООО «Дом природы»? У нас теперь можно заработать наукой? – удивилась я.

Но Дмитрий только улыбнулся:

- Если хорошо уметь зарабатывать, можно заработать всем. А как, кстати, хваленое вино? – он тут же перевел разговор на другое.

Вино мне понравилось, несмотря на то, что было странным. Вначале оно оказалось очень сухим и терпким, но потом вдруг стало давать легкие мускатные нотки и разлилось по телу теплой волной. Наверное, мужчина не мог сделать женщине большего комплимента, чем сравнить ее с таким напитком.

Потом нам принесли еще немного сухого хлебушка, Артем говорил что-то еще, такое же интересное, но уже не мне и не комплимент.

Остаток конкурса прошел как-то смазано. Мое вино, несмотря на кажущуюся сухость, все-таки вступило в голову. Ухаживания Валовца я принимала довольно отстраненно, но несколько танцев провела в его объятиях.

– У вас очень интересная брошка. Марина. Я хотел бы посмотреть ее поближе и при другом освещении…- загадочно шептал он мне в ухо.

На что я совершенно естественно сказала, что хотел бы встретиться ним в центре города в каком-нибудь летнем кафе среди бела дня... Там другого освещения сколько угодно.

Валовец захохотал и, в очередной раз, похвалив мое чувство юмора, пообещал обязательно позвонить. Как только световой день увеличится. Он, несомненно, был хорош, и если бы не Артем и то, что мы пережили с ним сегодня утром… у Валовца был бы шанс, но увы.

Мне хотелось видеть только Артема. Обида прошла. Ясно было, что подавать знаки внимания исключительно мне он не мог, все-таки «при исполнении». А я, из-за собственной заносчивости, могу потерять человека, который мне по-настоящему интересен.

Я выскочила из-за стола и каким-то звериным инстинктом почувствовала, что он где-то на улице. И он и правда стоял на крылечке… и не курил (ненавижу курящих мужчин), а просто смотрел вдаль.

В строгом костюме он казался совсем другом человеком, отстраненным, далеким. И при этом не менее притягивающим.

- Тема, - только и выдохнула я. Так просто перейти на «ты» под воздействием алкоголя и романтических чувств.

И ему пришлось целовать собственноручно напоенную вином женщину. Причем делал он это с удовольствием и знанием дела.

- Ты гораздо лучше того вина, что я назвал твоим, ты просто сногсшибательная женщина.

- Скорее умопомрачительная, потому что у меня уже ум за разум заходит,- засмеялась я. - Давай встретимся после закрытия - открытия?

- А как же твой спутник?

- Это всего лишь шапочное знакомство.

- Такое же как со мной?

- Какой же ты дурак, Тема!

Хотела бы сказать я, но вместо этого еще раз поцеловала его.

Валовец оказался очень понимающим человеком и испарился еще раньше, чем я вернулась на место. В конце концов, такому мужчине, как он, не трудно будет найти себе достойную спутницу на оставшийся вечер в этом скучном городишке.

- Ты мой главный приз, - говорил мне Артем на ухо, и это было похоже на чистую правду. - Я выиграл тебя в борьбе с казачком, ну и с волчьей лапой пожалуй тоже. Куда ты хочешь сейчас?

Несмотря на все горячее желание и опьянение от губ и вина я почему- то не сказала правды: «в уютную постельку, где смогу тебя любить до утра», а ответила очень скромно: «Хочу гулять. Может быть еще раз пойдем в Лавру?»

И взявшись за руки, по совершенно темным улицам, я на каблуках, мы оправились снова туда, где познакомились.

Он взял с банкета бутылку вина «Елена», и мы пили ее, наплевав на все возможные правила употребления дорогих вин, прямо из горлышка. Мне, конечно, не помешали бы еще бутерброды, но устроители мероприятия были, как мы помним, не очень щедры на закуску.

А «Елена» с ее легким взглядом на жизни имела на меня волшебное воздействие. Казалось, нет ничего более естественного в мире, чем идти по темным улицам маленького города, обнимая почти незнакомого мужчину, и чувствуя желание все-таки не поддаваться ему, а, растягивая удовольствие, просто идти, разговаривать, разглядывать, касаться и смеяться, находя вся более и более … близкие друг другу темы.

До Белогорской Лавры есть два пути. Первый тот, через «грачиный могильник», был сейчас из-за темноты закрыт, да и страшновато ходить по птичьим трупам, другая дорога, извилистый серпантин, была гораздо длиннее, зато ярко освещена.

Мы утомились, дойдя уже до первого полосатого столба. Мимо проезжали машины, правда, скоро сворачивающие в соседний поселок. Вскоре наступило время, когда света фар уже не стало, остались только редкие фонари и мягко светившаяся вдали золотоглавая лавра. Мы бешено целовались, а когда вино сделало свое дело, и мы уже не могли стоять прямо, то целовались, отперевшись на столб.

Никогда до этого, мне не удавалось на собственном опыте убедиться в верности выражения «пьянящие поцелуи». Впрочем, личные переживания двух людей, неожиданно дорвавшихся друг до друга, вряд ли кому-то интересны, кроме них самих, ибо у каждого в жизни была своя история спонтанного секса.

Поэтому, скромно упускаю все подробности, которые к сути пока относятся мало. Разве что когда я целовала его, мне, казалось, что по монастырской горе туда сюда снуют маленькие фонарики, именно в той стороне, где мы нашли дневник и лапу. Но, может быть, это были просто весна, гормоны и влияние алкоголя.

А «поутру они проснулись, вокруг измятая трава». Конечно, проснулись мы не в траве, а в моем номере. Было еще совсем светло, и можно было без опаски кинуть первый внимательный взгляд на близкого теперь человека. Ну не даром секс высокопарно иногда называется близость, и те, с кем мы были близки - теперь для нас – близкие, правда только в том случае, если нас не разочарует тот самый другой взгляд, поутру, когда «они проснулись».

Рядом со мной лежал красивый, но очень усталый человек. Незаметные сначала, темные тени, прятались в его глазницах, запястья были тонки, и хотя в руках была сила. На спящем лице было выражение полускрытой боли, уголки губ, днем приподнятые, улыбающиеся, сейчас были опущены. Может, он и приучил себя улыбаться, но спящий человек не может соврать. Его хотелось прикрыть теплым одеялом и, охраняя от дурных сновидений и дурных мыслей, долго-долго смотреть, как он дышит. В общем, налицо была полная поэзии, романтическая влюбленность с первого взгляда.

Он дышал очень тихо, что мне даже пришлось прислушиваться к ритму дыхания. Такое тихое дыхание может быть только у человека интеллигентного, боящегося потревожить соседа даже неловким всхрапыванием.

Психологический портрет за пару минут был готов. Я приподнялась на локте, чтобы его профиль переместился на фон чуть голубоватого неба, но он, почувствовав мое движение, открыл глаза. Этот долгий первый взгляд всегда говорит простые вещи - да или нет.

И вердикт взгляда почти никогда не меняется в последствии. Но его взгляд говорил много, слишком много, и я тут же отвела глаза.

Кроме «да», он нашептывал мне еще что-то, но я пока была не в состоянии это понять. Пришлось пока обходиться посредством слов, которые не давали понимания, зато позволяли как-то взаимодействовать.

- Доброе утро? Хочешь кофе?

- Я пью по утрам горячую воду, но сейчас скорее нужен холодный рассол. Ты красивая по утрам.

- Ты просто плохо разглядел меня вечером.

Кофе выпито впопыхах (рассол, конечно, не нашли), но весело. Расстроило только то, что с самого утра Артему нужно было быть в Мрачнецке, и поэтому романтическая ночь завершилась поцелуем на пороге.

- Как хорошо, что я оказался в нужном месте нужное время и не выложил шарф. Мы не сможем не увидеться в городе. В тебе я вижу знак. Не смейся и называй это как хочешь. И даже если я показался тебе отвратительным любовником и еще худшим человеком, мы должны увидеться дома…

Он был прекрасным любовником. Закрыв дверь, я в одной рубашке помчалась обратно в тепло постели, еще хранившей очертания его тела. Но ушел, как будто не было ничего и все таинственные происшествия сон и фантазии… Но дневник Саловалкина был более чем реален и до сих пор лежал на столе, куда я его бросила вчера.

 

III. «Черный человек»

 

Утренний Белогорск встретил меня умытыми дождем дорожками, хвойной свежестью и не проходящей ирреальностью вчерашних воспоминаний. Конечно, от французских изысканных вин болела голова, но это мерзкое физическое ощущение было не похоже на ощущения в душе. Я наконец почувствовала, что в моей судьбе заработал маленький моторчик, все наращивающий обороты. Теперь уж точно события перестанут быть занудливо-предсказуемыми.

Моя правота подтвердилась сразу же

Проходя мимо вчерашних «грачиных кругов», я увидела, что их нет. Поляна была девственно чиста. Нельзя было поверить в расторопность коммунальных служб. Но, может быть, грачей съели собаки или дикие хищники?

Сфотографировав место еще раз, я подумала о том, что грачиные круги вполне могут стать темой статьи для Иванова, ведь скандала на приеме я так и не нашла.

Мимо проходила расторопная живая старушка, очень похожая на местную жительницу, заправляющую парой свинарников для непритязательных отдыхающих. Такие старушки обычно – самые информированные персоны, и поэтому я спросила:

- Доброе утро! Скажите, тут вчера много убитых грачей валялось, а сейчас нет ничего! Не знаете, куда они делись?

- Да, грачи окаянные наприлетали, и сидят на крестах и куполах, и гогочут. Смущают братию и паломников дурными предзнаменованиями, потому что, говорят, настоятель попросил мирских отвадить птиц от Лавры, уже второй день как стреляют, а куда девают - Бог весть. Может кошкам отдают?

Версия была не мистической и не романтической, для «Полной правды» конечно, не годилась, хотя мысль про то что птицы проявляют крайний интерес к Лавре могло что-то да значить…

Но как говорила героиня «Унесенных ветром…», я подумаю об этом завтра, а точнее сегодня вечером, ибо завтра материал должен быть на столе у Иванова.

Путь домой и вообще дорога - великая вещь, и великолепное время, которое можно использовать максимально – когда мимо мелькают машины и поля, прекрасного думается, читается, пишется. Поэтому я устроилась в маршрутке, уютненько уложив на колени дневник Саловалкина и блокнот с мобильником, на случай неожиданных открытий. Машина тронулась и, мысленно прощаясь с Лаврой, я пообещала не очень сильно оскорблять своими «желтыми придумками» ее древнюю историю и обязательно вернуться.

После этого 2 часа можно было плодотворно поработать над изучением богатства, которое попало ко мне в руки.

Саловалкин писал «…Но в Смитовке (я все же успел разглядеть), есть особое очарование. Я бы назвал это очарованием прогресса. Кому-то нравятся девственные леса и нетронутая природа, а я, как инженер, уважаю пейзажи, сотворенные руками человека, и даже дымы кажутся мне красивыми…»

«Вот болван, - подумала я о человеке, который жил очень давно и также давно умер. - Знал бы ты о чем говоришь? Может быть дальше мысли будут поумнее?»

Что-то очень мешало мне продолжать. Я искала причину дискомфорта в себе, но источник дискомфорта был рядом – напротив меня сидел настоящий «черный человек», как у Есенина. Не в смысле негр, а человек, от которого катила во все стороны какая-то странная энергетика. У него были пронзительные глаза и он уперся в меня взглядом и не отводил его, даже когда я открыто и прямо взглянула ему навстречу. С ним не работали никакие методы визуализации – ни представленное зеркало между нами, ни сверкающий водопад, по идее обязанной уменьшить назойливый интерес к моей скромной персоне.

Нельзя сказать, что играть в гляделки с «черным человеком» было совсем уж неприятно. Просто непонятно было, чем я ему так понравилась? Посланник ли он моей новой судьбы или просто очередная «сексуальная озабочка»?

Я уже в подробностях изучила круглое лицо в небольших оспинках. Облик немного облагораживала недлинная борода. Также я отметила обычную спортивную куртку и даже сумку, из которой торчало что-то похожее на мольберт. Художник? Может быть, вот только взгляд не был похож на взгляд художника.

Похожее ощущение было, когда смотришь в глаза какой-нибудь стрекозы. У нее исключительный взгляд, я бы даже сказала всезнающий.

Но мне всегда было интересно, какой она видит меня, и представить это было невозможно. Ибо стрекоза не думает. Как видит меня черный человек, тоже было невозможно представить.

В конце концов я решила, что он просто сумасшедший и попыталась вернуться к Саловалкину, но ненавязчивый вроде бы взгляд впивался и сосредотачиваться не давал.

Пришлось идти в атаку.

- С вами что-то случилось? Вам помочь?

Я тронула «черного человека» за рукав. С его взглядом стали происходить странные вещи, у меня, как у зрителя, были ощущения, будто я нахожусь перед сценой и поднимется занавес, точнее много-много прозрачных занавесов, до этого плотно скрывающих подмостки, а теперь постепенно исчезающих.

И когда занавес поднялся - на меня наконец взглянул живой человек.

Он был слегка растерян моим вниманием и, кажется, посчитал меня «сексуальной озабочкой», но внутренняя интеллигентность и даже стеснительность не позволяла ему даже поднять на меня глаза.

– Со мной бывает иногда. Простите, если побеспокоил, – торопливо говорил он. - Как будто в другой мир ухожу. Как припадок.

Мое молчание он расценил, как обиду и начал говорить еще более сбиваясь - Я вот в Белогорске был. Видели там скульптуры из известняка – в прошлом году я в конкурсе участвовал, мою скульптуру у входа видели, Божья матерь с голубем? Я делал. Она мне явилась в таком виде - видение мне было. И я вытесал ее за несколько дней, известняк - материал податливый, не сопротивляется, сам Божьей матерью стал.

Мне явно повезло на сумасшедшего полуфанатика, автора одной из скульптурных групп, о которых я собиралась написать. Но по манере разговора, сиротской застиранной рубашке и тонкой шее было понятно, что «черный человек», испугавший меня, является нечасто. И остальную жизнь художник проводит, колобродя без цели и приставая с объяснениями к красивым журналисткам.

Слушая сбивчивую и прерывающуюся речь вполуха, я снова взялась за дневник Саловалкина.

 

«Поселился на второй линии, у мещанина Полуторного. Дом хорош. Каменный. И отличается от окружающих домов массивными каменными же полукруглыми воротами, еще правда окончательно еще не достроенными, но придающими дому вид солидный и даже изящный. Кроме внешней привлекательности ворот, у дома и у хозяина нет никаких достоинств. Но эти ворота сразили меня своей непохожестью на все остальное, послужили мне неким знаком, и поэтому я согласился даже на непомерную по харьковским меркам цену за комнату и завтрак.

Трудно привыкнуть, садясь за письма друзьям, писать новый адрес именно так. Екатеринославская губерния, поселок Смитовка, Вторая линия, дом 8, но волей судеб в ближайший год мой адрес не изменится. Завтра отправляюсь на завод, а сегодня спать.

Завод очаровал меня своей мощью, великой силой механизмов и слаженной работой сотен людей человеческого муравейника. Хоть человек и царь природы. А есть все- таки сила, которая и его сильнее, сила техники, перед которой впору приклоняться. И самое удивительное, что ее создает тот самый человек-муравей, почти такой же как чумазый рабочий, возящийся теперь возле вагонеток с углем. Работа, которую мне следует исполнять, мне знакома, другие инженеры показались людьми приятными, но сближаться с кем-то из них почему-то не захотелось. Наверное, потому что я не чувствую пока себя своим в этой гигантской машине, поглощающей сотни пудов руды и кокса и превращающей их в драгоценный металл. Но когда я присмотрюсь – то наверняка заведу здесь товарищей.

Вечером гулял. Был рад, что в центре поселка настелены деревянные тротуары, изрядное число гуляющей публики, большая церковь, базары и даже фотоателье, вокруг которого всегда большая толпа зевак, рассматривающих вывешенные в витрине карточки. Среди публики немало барышень, есть хорошенькие, по виду немочки или англичанки с беспристрастными лицами, даже когда им приходиться ступать прямо в пыль изящными башмачками. Дамы носят здесь исключительно кремовые или темные платья, и даже зонтики бывают только желтоватых и розоватых оттенков. Это происходит не от того, что дамы тут любят пастельные тона, а от того, что ветер с завода припорашивает все въедливой желтой пылью, от которой не избавляет никакая стирка. Думаю о том, чтобы и себе купить наряд немаркий и схожий с местными вкусами, потому что сейчас выгляжу, пожалуй, слишком франтовато и меня сторонятся пожилые матроны с выводком дочек в бежевеньких платьицах. Впрочем, кажется, видел девушку и в ослепительно белом, но красива она или напротив, разглядеть не успел».

 

Тут в дневник «вклинился» голос «черного человека».

- Простите мне мою надоедливость и наглость, но не разрешите мне сделать один звонок по вашему мобильному телефону. Мой вот разрядился...

Он беспомощно протянул мне какую-то допотопную трубку, которая неизвестно как вообще могла выполнять свои прямые функции. Дать телефон незнакомому человеку при обычных обстоятельствах было неосмотрительно, но мы были в таком месте, из которого не убежать И я не задумываясь, протянула ему свой дорогущий телефон, предмет гордости и статуса.

Короткий разговор, похоже, что с сестрой или может быть племянницей, о хозяйственных делах, типа постирать-погладить-убрать, кажется речь шла о кошке, но я не прислушивалась. Странная история с «черным человеком», которая могла бы быть какой угодно – от романтической до трешевой, оказалась слишком банальной. Ну так мне и надо.

Долго ли коротко - мы въезжали в Мрачнецк, мой родной город, шахтеров и металлургов, ярких цветов и вопиющих различий между окраинами и центром, европейским и лощеным. Город, который появился из Смитовки Саловалкина, вырос не совсем в то, о чем мечтал молодой инженер.

Я засмотрелась на покореженные временем дома начала века и подумала. Сохранился ли дом, где жил Саловалкин до сегодняшнего дня. Вторая линия – это где-то в центре, где основная застройка велась в 50-х годах. Если дома номер 8 сохранился, то это было истинным чудом. Я пометила в блокноте «Найти» и обвела маркером.

Будет чем заняться в свободное от Иванова время.

Мы проезжали районы новостроек, и черный человек тоскливо вздыхал, и я кажется его понимала.

- Вот «Скифскую аллею» обустраивали когда, странное дело было… Сами знаете, центр города, скучено все, но места нам выделили достаточно. Я тогда и компоновкой скульптур занимался. Скульпторы, в основном, они в этом не понимают. Видят только свое, да и в свете розовом. Было у меня 13 скульптур, потом, правда, стало 14. Как я мучался, их расставляя - уму не постижимо. Головоломка целая была – только на чувствах вышел на тот идеальный конечный вариант, там ведь загадка есть - в этой «Скифской аллее»… А что новостройки. Хоть проекты годами и разрабатывают, а все равно - нет загадки, нет жизни и может лет через 20 появиться, когда дом жизнью обрастет.

«Жизнью обрастет» я тоже записала в блокнот. Здорово выражался дядька, несмотря на то что скульптор, а не писатель.

Мимоходом уже готовясь к высадке, я заглянула в дневник к Саловалкину еще раз.

 

«Вернусь к дому, в котором квартируюсь. Потому что сегодня утром меня взволновало одно событие, и волнение свое я объяснить не могу. Мещанин занимает только половину дома номер 8, вторая половина ничем не примечательна – у него нет массивных каменных ворот, а есть просто высокое крыльцо со входом на второй этаж. Она выглядит запущенной и я не очень-то обращал на нее внимание.

Но выйдя утром по двор, я услышал, что по ту сторону забора происходит какое-то движение и слышен женский смех. Тот особый женский смех, которым смеются кокетки, знающие свою силу, и соблазнительницы, уверенные в своей победе. Я обычно не любопытен к амурным делам. Но тут какая-то сила повлекла меня к забору, в котором, как специально, было несколько узких широких щелей, позволяющих видеть соседский двор.

Там смеялась, прижимаясь к мужчине та самая красавица в снежном белом платье, я узнал ее по неповторимому повороту головы. Теперь я мог видеть ее лицо и тело. В ее роду явно было мало европейцев, а восточные народы передали ей все лучшее, что может подарить их горячая кровь женщине. При не очень правильных чертах лица и смуглой коже, она была грациозна и изысканна и умудрялась станом отклоняться от упорно склонявшегося к ней кавалера, а вот тем, что ниже, прижиматься к нему что есть силы, и еще хохотать. Мужчина явно не был мужем прелестной ибо слишком страстно целовал ее и слишком крепко держал за талию.

Но дело даже не в том, что я стал случайным свидетелей тайного свидания, что при нынешней свободе даже и не удивительно, а в том что практически настигнутая на месте преступления девица (она заметила мой взгляд в щели забора) не только не смутилась, а наоборот – засмеялась еще заливистее и погрозила мне пальцем, пока ее спутник не видел. Причем девушка явно не простого сословия.

Происшествие это тем загадочнее, что раньше мне никогда не нравились барышни слишком свободного поведения, позволяющие себе и с собой вольности, но этот кокетливо-властный жест я вспоминал потом целый день. И раскосые глаза и звук смеха. Странно все это. Что-то со мной происходит».

 

Было ясно как день, что бедняга Саловалкин влюбился в восточную красотку, и что за этим обязательно последуют жутко романтичная история, после которой не будет свадебного пира и крика первенца. Не смотря на влюбленный взгляд и описание, не нравилась мне эта фея, и я ожидала от нее всего чего угодно.

Мысли о романе, завязавшемся 100 лет назад, перетекли в настоящее.

Не является Артем моим персональным homme fatal? Зачем мне был нужен этот курортный роман, который я упорно тащу в свою обычную жизнь? В чем смысл отношений, которые не предполагают возможности бесконечного счастья? Впрочем оно и так - не предполагается. Но иногда можно верить в него, а иногда верить просто невозможно. И когда веры нет – бесполезно в логике искать объяснения и ответы.

Маршрутка подкатила уже к самому вокзалу, но я успела задать «черному человеку» последний вопрос:

- Как вы думаете, люди встречаются просто так или всегда есть на то причина?

- А вы сами уже себе ответили, - улыбнулся он впервые за наш долгий путь.