От автора

 

Итак, это произведение является одним из первых серьёзных подходов к личному творчеству. На протяжении довольно долгого времени я сознательно готовил себя к созданию подобной книги. Как я понял, начинать мне необходимо именно с объёмной повести, так как рассказы разочаровывают быстрым исчерпыванием событий и сюжета как такового. А тяга написать что-нибудь нарастала, как снежный ком. Слишком много мыслей и идей с участившейся периодичностью стали приходить на ум. Наверняка так происходит у каждого, человека, но кто-то подавляет в себе пробуждающийся огонёк, кто-то, напротив, старается развить в себе подобные начинания, но на середине пути их пламя пропадает, а после исчезает вовсе. Не буду приводить все те поводы, благодаря которым появляется повесть “Пора выходить под дождь”, потому что все они довольно-таки наивны и не имеют под собой сколько бы то ни было серьёзных основ. Да и не играют особой роли те основы. Для меня гораздо важнее сам подход к созданию своего произведения, который достаточно долго формировался на уровне моего подсознания, ничем себя не проявляя.

Чувствуя свою немаловажную ответственность перед людьми, которые будут читать рукопись, скажу, что пишу я, в первую очередь, для себя, чтобы проверить себя в качестве автора. Поэтому прошу не удивляться, если вы обнаружили отсутствие оригинального сюжета, неподходящий художественный язык или вообще считаете прочитанное ненужным и бездарным. Ещё раз повторяю, что это лишь пробный камень, пропуск в настоящий творческий мир. Зачем же тогда я обращаюсь к моему окружению, людям близким мне и не очень? Мне любопытна ваша реакция, скажу прямо. Ведь именно от неё зависит моё дальнейшее творческое развитие. Конечно, можно принять идеологию людей, которые пишут несмотря ни на критику, ни на малые тиражи и непопулярность своих книг, но мне до них, если говорить честно, очень далеко, думаю, это очевидно. Но я и не гонюсь за одобрением своего произведения. Пишу я его с целью увлечь себя от первой и до последней главы, увлечь себя авторской деятельностью.

Что касается самой повести, а именно её главного героя (вопросы, которые будут задавать мне, я уже предчувствую, поэтому отвечу сразу), то мы довольно разные люди. Это касается всего, начиная автобиографией и заканчивая мировоззрением, поэтому не пытайтесь найти мои характерные черты на протяжении всего произведения. Я попытался взглянуть на окружающую действительность глазами другого человека. Грубо говоря, чужой мне личности, которая может и должна иногда ошибаться в своих мыслях. Все события, само собой, вымышленные.

 

P.S. Данное произведение входит в цикл “Тоска над луной” и является логическим продолжением предыдущего сюжета.

 

Глава 1

И почему все думают, что дождливая погода — это обязательно плохо, скучно и тоскливо? Для меня линии воды всегда ассоциировались с движением, с наглым, глупым, но ярким и напористым не примирением со всем окружением, со старыми стереотипами, с устоявшимися нормами Бог весть каких времён. И пусть эта дерзость не пугает, потому что она переполнена светом, жаждой нового и отвержением пропитанной перегаром безнадёги. И где же тут тоска? Почему все сидят по домам в такую погоду и смотрят очередное ток-шоу, в котором сонные ведущие никак не устают тупо улыбаться? Почему при взгляде в окно большинство людей снова печально вздохнёт и посмотрит сочувственно на тех, кто на улице? Самое главное, они знают, что так и должно быть, что другая реакция на свежий ливень просто неприемлема. Нет, я так не хочу... Я слишком много был таким как все. Устал. Пора меняться, пора выходить под дождь.

Но для начала, думаю, стоит немного рассказать о себе, о своей, если внимательно приглядеться, ничем не примечательной жизни. Сейчас я сижу без работы, точнее, никак не могу её найти. Из окон моей квартиры можно увидеть институт, из которого меня выгнали за несговорчивость и упрямство... Именно тогда зарождались первые шаги к желанию новой жизни... На своём механическом факультете я непрерывно ужасался современной молодёжи и отсутствию у неё всего нормального и хотя бы адекватного. Полностью отсутствовавшие блеклые взгляды и попросту дебильный юмор абсолютно испорченного без шанса образумиться поколения...

Хочу заметить, что всю подноготную человека очень даже легко узнать по глазам. В них отображаются все его мысли, весь его интеллект и, конечно, мировоззрение. Интересно, почему этим никто не пользуется и никто не знает о таком замечательном приёме? Может, просто лень заглядывать в глаза чужих людей? Впрочем, я отвлёкся. Институтские будни пролетали с ужасающей быстротой и полным отсутствием личного или свободного времени. По сути, за меня всё решали родители, педагогический коллектив, мне же оставалось только упорно заучивать то, что в нас впихивали. Остальное...а остального не было. До того, как я поступил, была, естественно, школа, о которой каких-то конкретных воспоминаний уже не осталось: безликие учителя, уходившие один за другим со скоростью заводского конвейера. Но не уверен, что и тогда всё было сухим и бетонным. Дети редко когда бывают равнодушными и закостенелыми. Всё-таки мне тогда было весело, и даже сейчас множество моментов той жизни занимают отдельное светлое место в моих воспоминаниях, но лишь в лице чего-то мягкого и детского, но ощутимо бесформенного.

Однако же теперь при поверхностном взгляде становится заметным, что вся наша жизнь направлена таким образом, что вспоминать особо и нечего. Другими словами, мы живём по сформировавшемуся и не дающего сбоя шаблону. С другой стороны, почему бы и нет, ведь так существовать очень удобно! Удобно, но надоедает, если внимательно к этому присмотреться, и тогда становится совсем уже не совсем комфортно, пусто. Как раз такое состояние было у меня при отчислении из академии. Полная замкнутость в себе, недоверие к окружающим и чувство одиночества. Кто знает, если бы не эти обстоятельства, то, может, я и жил бы так тихо, ни о чём не подозревая? Но всё вновь пришедшее хорошо тем, что довольно быстро уходит, приводя за собой что-нибудь новое и ожидаемое с нетерпением. Походя недельку в полной прострации и открывая новые углы зрения на свою жизнь, я решил попробовать найти в ней то, чего мне так не хватало, а именно чувства не зря прожитых дней. Ох, только тогда вспомнилось, сколько раз я был уже так близко для того, чтобы увидеть непринуждённую серость кругом. Но все мысли подобного рода терялись на фоне гораздо более серьёзных, как мне тогда казалось, проблем – завтрашняя контрольная, уборка урожая на даче и спущенное колесо потрёпанного велосипеда. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. И я благодарен судьбе, благодарен тому дню, той мысли, которая подарила мне стимул двигаться вперёд. Это не наивный бред сумасшедшего фанатика о том, будто бы я увидел некий знак, и встал на единственно правильный и безошибочный путь. Как стало понятно, безошибочных путей не бывает, равно как и неразрешимых ситуаций. Просто нужно быть заранее готовым к препятствиям и неизбежным трудностям. Нужно уметь не только вставать, но и уметь падать.

Именно такие мысли занимали меня сейчас, когда я с пристальным вниманием вглядывался в узорчатый потолок. Казалось, будто он медленно и неизбежно приближается на меня, давит своей монументальностью и решительностью. Всего лишь обман зрения и игры фантазии, которая время от времени просто должна давать о себе знать. Взгляд медленно упал на противоположную стену, на которой висела карта мира 80-х годов, утратившая всякий авторитет, но гордо сохранившая свои краски и чёткость. Словно она думала, что может ещё пригодиться, что произойдёт очередная перемена в мире, и она снова станет правдива и верна. Коля, ну и чепуху же ты несёшь... Ах, да это всё та же пресловутая фантазия продолжает напряжённо работать. Усевшись резким движением на краю кровати, я потянулся за телефоном. По привычке машинально внимание упало на время, высвечивающееся на экране мелкими дрожащими цифрами. До полудня оставалось всего ничего, нужно было поторапливаться. Ещё не хватало, чтобы меня ждала девушка, которая совершенно в этом не заинтересована. Я лихо оделся, подгоняя себя, и пробежал по немногочисленным комнатам с целью отключить всю технику и закрыть форточки. Этот инстинкт, вошедший в привычку с детских времён, так и не спешил исчезать. Впрочем, он и не мешал мне вовсе. Связка ключей холодно звякнула во внутреннем кармане, и я уже медленно спускался вниз по тёмной и невзрачной лестнице, ни на что не обращая внимания. Улица встретила меня серым, вплоть до самого горизонта, небом и ощутимым ветерком. В такой компании пройтись среди всеобщего городского шума покажется удовольствием. Через двадцать минут я был уже на остановке, нетерпеливо озираясь по сторонам в поисках знакомого мне лица. Что ж, девушкам по закону полагается опаздывать, это не обидно. Обидно, если бы она пришла раньше меня. По крайней мере, время у меня есть, можно заняться чем-нибудь бессмысленным, но здорово интересным. Например, вон тот человек. Мой взгляд упал на молодого парня, может быть, моего возраста, одетого в стандартную и непримечательную для такой погоды одежду. Лицо его, ровное и слега полноватое, но не во вред внешности, не выражало ровным счётом ничего. Как любят говорить в современном обществе, предо мной стояло дитя асфальта. Нельзя было угадать его настроения, ни того, что могло его хоть как-то интересовать. Неужели я был таким когда-то равнодушным ко всему, даже к своему равнодушию? Хорошо, что был, хорошо. Наверняка он уже пятидесятый или сотый раз в своей жизни стоит на этой остановке в ожидании автобуса. Было понятно, судя по его виду, – всё идёт так, как должно идти. Сейчас он приедет домой, поест, возьмёт в руки книгу, да и заснёт незаметно для самого себя. И так каждый вечер. Чтобы больше не будить в себе воспоминаний о прошлом, я отвернулся от него и увидел Яну Аскарову, быстро и уверенно вышагивающую мне навстречу. Хорошая девушка, мы с ней уже давно знакомы, с тех пор как только я поменял адрес и тем самым стал её новым соседом по площадке. Пусть она мне не друг, не герой моих романтических мечтаний, но всё равно в ней неизменно присутствовала тонкая черта расположения к себе. Отчасти это можно объяснить её искренним взглядом и открытой улыбкой, благодаря которым всё остальное приобретало резко положительную оценку. Закутанная в короткий черный плащ и держа одну руку за пазухой, она шустро лавировала среди прохожих. Я издалека помахал ей рукой и приветливо улыбнулся, когда увидел обращённые на себя серые глаза.

-Привет. Долго ждёшь? - от неё как всегда повеяло бодрой энергией и в тоже время легкомысленной озорливостью, бесшабашностью.

-Привет, Янки (с лёгкой руки она получила такое прозвище). Да минут пять примерно. Но это не страшно, замёрзнуть я ещё не успел. Ты как всегда торопишься?

Она усмехнулась и посмотрела на часы. Ветер, усиливаясь с каждой минутой, то укладывал её тёмные волосы за плечи, то дул из-за спины, взлохмачивая отдельные пряди.

-Меня отпустили всего на несколько минут и то под предлогом купить коллективу печенье на обед. Но это не главное, – Яна выдержала паузу, - главное вот это чудо.

С этими словами девушка достала руку из широкого воротника плаща, держа в нём какую-то лохматую тряпочку. Признаться, я был несколько удивлён неожиданностью такого развития событий. Ноги сами отступили на шаг, а глаза вмиг раскрылись насколько было возможно.

-Да не пугайся ты, это тот, с кем тебе не будет скучно. Извини, что не сказала сразу, но тогда бы ты ни за что не стоял бы сейчас здесь. Бери и даже не сомневайся. Его Федя зовут. Не знаю почему, но у нас на работе сразу так окрестили.

Видимо, чувствуя, что речь идёт о нём, Федя, казалось, в ещё большем удивлении, чем моё, озирался по сторонам, нелепо втягивал воздух и топорщил тонкие усы. На фоне чёрной Оксаниной одежды он смотрелся особенно пёстрым из-за полос, которые тянулись до самого кончика хвоста.

-Ян, ты вот что сейчас делаешь? Я ради этого животного пришёл сюда? Куда я его дену, зачем он мне? Да я даже не знаю, что они едят. Он же с ума меня сведёт! - говорил я это всё растерянно и быстро, а стоявшая напротив Аскарова терпеливо выслушивала мои беспомощные оправдания и не считала нужным на них реагировать.

- Короче я пошла, нужно ещё в магазин забежать. Я к тебе... к вам вечерком загляну. Давай руку, - она взяла мою ладонь и переложила туда Федора, - Под куртку его засунь, чтобы не так холодно было.

С этими словами моя соседка ловко щёлкнула меня по носу и пошла быстрым шагом, судя по всему, в магазин.

Вот тебе раз. И что мне теперь с этим делать? Я же привык всегда и везде один, а тут такое. Мы ведь врагами станем. Сколько себя помню, я всегда стремился к полной автономности, ведь это было так комфортно. Да и не только в комфорте дело. Само сознание того, что ты полностью независим и весь принадлежишь исключительно самому себе, внушает уверенность в правильности своих поступках. Ведь некому осудить тебя за ошибку, некому упрекнуть в нужной ситуации. Но мне и не нужны были чужие упрёки, я осознавал это, но никогда не жалел, потому что сам мог сколько угодно себя упрекать. Но вдруг мне пришла одна существенная мысль, которая прояснила многие моменты, оставшиеся в тени моего рассуждения. Некоторое время назад мне, пожалуй, была нужна такая идеология жизни, а сейчас она просто выработала свой ресурс. Пусть у меня появился всего лишь кот. Обыкновенный ничем не примечательный котёнок. И какая реакция? А если появится человек? Если появится девушка, моя девушка? Как я поборю в себе то, что выдрессировал за многие годы? Ведь такая борьба идёт ни один день, ни два. Сумею ли я перейти от одного к другому? Да, Янка, как всегда, на высоте, планирует всё на несколько ходов вперёд. Я посмотрел на притихшее в моих руках животное, бессильно вздохнул и пошёл в обратном направлении, предварительно пристроив кота во внутренний карман.

***

В квартире всё было по-прежнему. Для кота я выделил отдельные места для еды, сна и туалета. Только лишь сейчас он предстал передо мной во всей красе, и мне удалось разглядеть его поближе. Ничего примечательного, типичный представитель породы "бездомный". Глаза ещё с неопределённым цветом, который проявит себя чуть позже, шерсть мягким ежиком торчала во все стороны. Остаток дня прошёл за изучением своего квартиранта и попутно за чтением старых затёртых книг.

Я зашёл на кухню, на ощупь включил свет отработанным движением. Мрак мгновенно уступил место яркому свету. Всё на своих местах, ничего не изменилось. Разве что декабрист на окне несколько пожух и уныло свесился вниз. Почувствовав себя виноватым перед ним, я потянулся за бутылкой воды, но тут неожиданно, как обычно, кто-то позвонил в дверь. Нужно сказать, что на все звонки для меня являются нежданными и вызывают настороженность. Тем более, гостей у меня бывает, мягко говоря, не так уж и много, да и с теми я предпочитаю договариваться заранее (например, как с Яной, которая сегодня так и не явилась). Но такое грубое вторжение меня явно не радует, если к тому же учесть позднее время гостя – половина десятого вечера. Опустив протянутую руку, теряясь в догадках, я пошёл открывать. Посмотрел в глазок и не обнаружил там ничего криминального – какой-то худощавый тип совсем безобидного вида покачивался перед дверью. Это всё, что можно было разглядеть. Рука резко распахнула дверь, за которой ворвался холодный воздух подъезда вперемешку с алкогольными парами гостя. Теперь мне удалось рассмотреть его гораздо подробнее. Парень был маленького росточка и правда несколько худоват. Одет он был в синие джинсы и белую спортивную куртку, рукав которой был чуть испачкан. Видимо, опирался где-то им на стену. Было видно, что пить он явно не привык и сейчас пьян не так уж и сильно, полностью в своём уме, но координация движений уже явно не та. Выражение лица было по натуре своей простецким, а под влиянием алкоголя и вовсе приняло комичное и наивное выражение. Я не могу его не знать, очень знакомое лицо.

- Ба-а-а-а, Колян, здорово! - парень расплылся в улыбке и нелепо развёл руки в стороны. Только сейчас я заметил в одной из них чёрный пакет, характерно звякнувший при резком движении, - Да что ты глядишь, будто первый раз видишь! Это ж я, Андрюха, блин! Забыл, как вместе в военкомате комиссию проходили? - честно говоря, я и правда забыл этого рубаху-парня, с которым мы разговорились в пункте призыва, а после и созванивались несколько раз.

- Привет. Ну ты мастер на сюрпризы, - я вяло улыбнулся и гостеприимно отступил вглубь квартиры, чем

поспешил воспользоваться Андрей, шагнув через порог.

- Да всё я понимаю, - он непринуждённо махнул рукой, - ты это, извини, что так поздно и без приглашения совсем. Я вообще давно зайти хотел. А тут, понимаешь, свадьба у сестры скоро, куча родственников в квартире, подруг всяких. Короче, спать мне негде. Вернее, есть варианты, но я решил у тебя остановиться на денёк. Примешь? - всё это он говорил тщательно, с расстановкой, запинаясь время от времени. В такие моменты брови его хмурились, а глаза уставлялись в одну точку.

Сначала такая перспектива мне не очень понравилась, но с другой стороны, чего я теряю? Да и как давно ко мне никто не захаживал, не приносил вот так вот чего-нибудь выпить и не предлагал поговорить по душам. А Андрей очень любил заумные диалоги. Сколько раз мы с ним спорили и ни одного раза ни в чём не соглашались, но нас увлекала такая игра. Всё-таки хорошо, что он сейчас пришёл. Пожалуй, даже здорово.

- Да проходи уже, а то встал среди коридора. Конечно, приму, мог бы не спрашивать, - я закрыл за ним дверь и направил прямиком на кухню, - Располагайся, гулёна.

- Сам ты гулёна. Ты просто не видел всей этой толпы. Я вот вчерашнюю ночь еле-еле выдержал, а сегодня нет, думаю, хватит с меня казарменного строя, иду к Кольке. И ведь не просто иду, - глаза его лукаво прищурились, запачканный рукав утонул в пакете, - а иду хорошенько посидеть, - при этих словах на столе появилось несколько бутылок водки.

- А ты не слишком разогнался? - спросил я с сомнением в голосе и бурным ликованием в душе. Наконец-то можно расслабиться, сбросить с себя бремя спокойного вечера.

- А-а-абсолютно. Да ты посмотри на это. Разве я пришёл сюда с целью напиться? Вовсе нет. Просто говорить с тобой интересно. А под водку, как известно, любой разговор ещё интереснее кажется, - он изрёк всё это с видом умудрённого жизнью человека и гордо задрал указательный палец вверх, не убирая комичной улыбки.

- Ага, и любая девушка красивее.

Я ещё раз посмотрел на стол, сервированный на скорую руку. Ничего примечательного: хлеб, колбаса, сыр, традиционный салат из огурцов, бутылка водки и две рюмки. Пить я не намеревался, лишь в пределах разумного, а вот собеседник, похоже, был весь в грандиозных планах вылакать спиртное и заснуть за столом.

-Ты бы остепенился с этим всем. Мне кажется, тебе сейчас для полного счастья и нескольких глотков хватит. - Вот именно, что тебе кажется. И вообще, что ты заладил про спиртное? Как будто поговорить больше не о чём! Быть того не может. Так что наливай и не обращай на это никакого внимания. Представь, что эти дела происходят сами по себе, забей, не обращай внимания. Блин... Я ж самую главную вещь забыл сказать, совсем ты отвлёк меня со своими предрассудками алкогольными, - он выдержал картинную паузу и выразительно посмотрел в мою сторону, - в Екатеринбург съездить не хочешь? - Андрюха сохранял невозмутимое выражение лица и, похоже, говорил абсолютно серьёзно, что очень было на него не похоже. При этом он будто стал трезвее, уже сидел ровно, не качался из стороны в сторону.

- Хм... Ты бы меня для начала в курс дела ввёл, ведь не просто же так на меня упало такое предложение? Знаю, не просто так. Колись давай в чём главная задумка, - вообще-то, было бы неплохо куда-нибудь махнуть, вырваться из обыденности назло всем привычкам. Мало того, у меня теперь куча свободного времени. Это здесь, в Оренбурге, меня уже ничего не способно заинтересовать, а там можно с лёгкостью интересно провести время. Только есть одна проблемка – финансы. Но пока я решил придержать все раздумья при себе, чтобы не соглашаться раньше времени на свой страх и риск, а после пожалеть о скором решении.

- Да всё просто! Я ведь тебе говорил, что сестра замуж выходит. Помнишь Сашку мою? - последовал мой утвердительный кивок. Честно говоря, не так уж и хорошо я её помнил, видел всего лишь несколько раз, - Так вот, мне непременно нужно быть на этом празднике сердец, - он помолчал, задумчиво жуя огурец.

- А как всё это связано между собой? - я решительно ничего не понял.

-Дык я ж тебе и объясняю, ты не перебивай только, до конца дослушай. На чём я остановился? На свадьбе. Так вот, а с моим графиком работы я никак туда не попадаю. Разорваться я не могу. А сейчас знаешь как трудно в проводники пробиться? Только по знакомству или обладая эталонным здоровьем, что, сам понимаешь, маловозможно. Так вот, послезавтра рейс у меня до Екатеринбурга. И не делай таких удивлённых глаз. Всё нормально, всё обдумано. Если повезёт, ещё и денег заработаешь, ну и я тебе, естественно добавлю за моральный ущерб, - последнее словосочетание было сказано довольно многозначительно, - Это я к тому, что пассажиры заставляют понервничать.

- Подожди. Знаю, что ты в проводники пошёл, но вот уж не знал, что на железных дорогах у нас такой бардак. Как по-твоему это всё будет выглядеть? А если меня заметят? Посадят же! И вообще, откуда такая затея? Это ведь вообще за рамки разумного выходит.

- Да я уже договорился со всеми. Начальник поезда свой человек. Если чего непонятно будет, к коллегам обращайся, никто тебя игнорировать не будет. Но тебе и не понадобится всё это. По сути, поедешь как обычный пассажир, только в купе и форме проводника. Пожалуйста, очень тебя прошу. Я знаю бредовость всего, но по-другому ведь никак, понимаешь…

- Вот именно, что не понимаю. Неужели у вас там своих работников нет? - я удивлённо поднял брови.

- Осень, все в отпусках, да и не согласился бы никто. Думаешь, кому-то охота отработать лишние сутки?

Я попытался привести ещё несколько отговорок, но все они были отвергнуты с решительной быстротой. Андрей вообще не любил топтаться на пустом месте. Для него всё всегда было просто и понятно, всегда была дорога вперёд, а предлоги оглядываться отсутствовали напрочь. Мне же ничего не оставалось делать, как согласиться на его настойчивые, но справедливые и мягкие уговоры. Итак, послезавтра утром я в синем костюме с погонами буду встречать тех, кого нужно провожать. Признаться, Андрюхе неожиданно быстро удалось изложить все прелести и романтику такой уникальной, по его словам, работы. Что ж, скоро придётся испытать это всё на практике. Все формальности были разрешены, тем самым, его главная тема себя исчерпала. Разговор медленно перешёл на личную жизнь, на обсуждение предстоящего праздника.

-Вот всё никак понять не могу, - говорил он, растерянно блуждая взглядом по почти пустой бутылке, - зачем им эта свадьба? Будто торопит их кто-то. Объясни ты мне, неужели это является таким важным элементом в личной жизни, что без свадьбы семья уже не семья?

- Ха, а ты как думал? И чего плохого ты в браке нашёл? Если они любят друг друга, если уверены во всём, то почему бы и через это не пройти, а? - Андрей залпом опрокинул стакан, крякнул и вздохнул так укоризненно, будто я ничего не понимаю.

- А зачем вообще свадьба нужна? Ну зачем? Давай с этого исходить будем. Когда впервые проявилась такая тенденция? В Греции наверняка, да? - я и сам не знал, - Предположим, именно там, да и не важно где, важно для чего.

- Как для чего? Два человека любят друг друга, хотят всю жизнь пройти плечом к плечу, познать радость родительства, вместе решать все насущные вопросы, помогать друг другу во всём и быть уверенным в своём выборе. Ведь это вполне нормальные желания каждой нормальной личности.

-Что-то уж слишком у тебя всё гладко получается, как будто мы в идеальном обществе живём! Да посмотри кругом, теперь уже совсем не те ценности, что были раньше. Подумать только, наши предки так старались донести до нас свои понятия, своё воспитание, понимание жизни в конце концов, а мы всё так испохабили, завалили кучей мусора. Что для нас свадьба – тьфу, пустяк! Вот скажи ты кому, будто женишься завтра. Понятно, большинство знакомых поздравит сразу же на чисто рефлекторном уровне, а после спросит: “А на какие средства жить будете?” Видишь, про любовь уже и не спрашивает никто, всем наплевать на это.

- Знаешь, во всём ты видишь только плохое, - я наполнил стаканы, - о любви и не спрашивает никто по той простой причине, что спрашивать глупо. Ведь это всё само собой разумеется. Разве нет?

Он сидел напротив грустный и мрачный, совсем другой. Неужели Андрюха и вправду разочаровался во всём? Невзначай вспомнилась и моя недавняя фрустрация. Маленькая стрелка на часах медленно и нехотя переваливала через стрелку “12”. В чуть приоткрытую форточку проникала лёгкая вечерняя прохлада, на улице было свежо, тихо и едва слышно ветер гонял по двору ещё недавно зелёную, жизнерадостную листву, которая сейчас превратилась в унылые и скучные обрывки прошедшего знойного лета. При воспоминании о такой поре тут же стало чуть теплее.

- В том-то всё и дело, что нет. Но сейчас не время об этом говорить. Вот когда наступит момент, ты сам вернёшь меня в этот разговор, напомнишь о его незавершённости, вот увидишь, так и будет. А пока слишком рано, всё не так. Хватит пить, пошли спать, нечего нам тут сидеть больше, - он лениво потянулся и украдкой посмотрел на часы, - ты знаешь, сколько хлопот на меня свалилось?

- А на меня? - при этом я указал рукой на мирно дремавшего в углу Фёдора, - Куда мне его девать, не с собой же везти?

 

Глава 2

Ох, и нравится же мне атмосфера железной дороги! С самого детства я проникся уважением к поездам и всему, что с ними связано. И пусть то был вокзал в Москве или Нижнем Тагиле – всё равно я чувствовал себя полным восторга... Старые, ещё далёких 80-х годов, тепловозы так и сверлили меня равнодушным холодным взором своих прожекторов. Всё это промасленное хитросплетение массивных железных агрегатов поневоле пробуждало неподдельное восхищение. Хоть индустриальные пейзажи не вызывают у меня ровно никаких эмоций, но железная дорога напрочь смешивает все карты.

Первое, на что я сразу обратил внимание, так это несметное количество народа, причём самого разного социального положения и возраста. Вся пёстрая толпа непрерывно шевелилась, монотонно шумела, лишь изредка кое-где раздавался резкий окрик, но и он тут воспринимался как совершенно естественное явление. Носильщики то и дело, подобно ледоколам, прокладывали свой нелёгкий путь среди ворчливой массы. Диспетчер по громкой связи объявляла вновь прибывшие поезда и советовала соблюдать меры предосторожности при переходе путей, но её всё равно никто не слушал, так как занятие это было бесполезным среди всеобщего шума. Я в который раз обрадовался своей роли проводника, а и неспешным шагом направился получать соответствующие документы. Благо, Андрей уже обо всём позаботился. Кабинет медицинского контроля встретил меня запахом чистых бинтов и железнодорожной атрибутикой: изображения различных локомотивов занимали большую площадь стен, на столе у принимающего стоял макет пассажирского вагона, рядом с ним в начищенном до блеска подстаканнике темнел горячий чай.

На медицинской комиссии всё прошло гладко. То ли все были уже в курсе подмены, то ли всем попросту было наплевать на свою работу. И вот уже я вижу третий с начала поезда тёмно-красный вагон, в котором мне предстояло провести одни сутки. Не так уж и много, могло бы быть и хуже. Всё пока складывалось как нельзя лучше. Если с пассажирами повезёт, то я буду самым счастливым проводником на свете. До начала посадки ещё целых сорок минут, торопиться некуда. Я обошёл тепловоз спереди, приветливо махнул машинисту, который на повышенных тонах общался, судя по всему, с начальником станции. Надо же, а мы единственные на путях стоим, больше поездов не наблюдалось, разве что вдалеке маячили какие-то вагоны, но было понятно, что стоят они там уже не первый год. Моему же взгляду открылось довольно большое поле, всё устланное рельсами с множеством разветвлений. С противоположной стороны расположилось несколько ветхих сарайчиков, по-видимому, служивших для сохранности ремонтной или снегоуборочной утвари. Повсюду были столбы, словно шипы на гигантской доске африканского йога. Стоило поднять голову и удивление нарастало при виде огромной паутины проводов, целиком и полностью исполосовавшей небо, тёмные тучи которого низко ползли по земле и, казалось, рвались о высокие четырёхногие краны. Чуть дальше сарайчиков можно было разглядеть только редкие стволы осенних деревьев, которые никак не гармонировали с общим фоном, но они были едва видны за сизо-голубой дымкой. Несколько блудных и наглых ворон хозяйственно сидели на информационном указателе, ни на что не обращая внимания. Кое-где прохаживались рабочие в когда-то ярко-оранжевых жилетах, беспощадно потемневших от тяжёлых условий работы. Бытового народа, было совсем немного. В целом, ничего удивительно. Ко всему этому можно привыкнуть очень быстро, за несколько рейсов, так мне показалось. Я неспешно прошёлся вокруг поезда. За это время мимо на большой скорости и с диким скрежетом навстречу мне пробежал маневровый тепловоз, больше никакого движения не было. Хорошо, что мне не досталось место машиниста, я невольно ухмыльнулся такой мысли. Рука нащупала в кармане странный треугольный ключ, которым, по словам Андрея, в вагоне открывалось всё. Но начать необходимо было с двери. На освоение алгоритма раскладывания ступенек, подножек и всего прочего у меня ушло несколько минут. Ржавые крюки никак не хотели проникать в специально предназначенные для них скобы. Только с помощью немалых усилий удалось превратить весь этот конструктор во вполне приемлемое “крыльцо”. Отойдя на несколько шагов, я разглядел свой передвижной офис во всей красе. Он был покрашен тёмно-красной краской прямо на старый слой, который в некоторых местах отвалился, а кое-где так и остался, проступая через красный блеск. Окна сохранили изначальную прозрачность, крыша была без ржавых подтёков. По всему периметру тянулась традиционная жёлтая полоса. Надеюсь, едет он так же хорошо как и выглядит. Внутри было тепло и уютно. Видимо, Андрей тщательным образом заботился о соблюдении чистоты и порядка. На окнах вдоль правой стены белели накрахмаленные занавески, пол был без проплешин, в линолеуме. Короче говоря, состоянием вагона я остался доволен вполне. Я прошёл в своё купе и обнаружил на правой стене стену, усеянную великим множеством кнопок и рычажков. Пояснительные надписи под ними напрочь стёрлись от бесчисленного количества применений, но мне строго-настрого было запрещено пользоваться всем этим великолепием. В самом внизу были индикаторы давления тормозной жидкости, напряжения сети, загруженности вагона, данные, которые мне предстояло внести в толстенный журнал, заботливо оставленный Андреем на самом видном месте.

После очередной реплики диспетчера от вокзала отделилась большая группа людей и двинулась в сторону поезда. “Значит, посадку уже объявили. Прощай, спокойная жизнь”. Я лишний раз посмотрел на себя в зеркало, поправил воротник рубашки и вышел навстречу своим новоявленных попутчиков. Со своими же коллегами по работе я познакомиться ещё не успел, да и не хотелось особо по причине краткости поездки. Однако, заметил, что из соседнего вагона вышла рыжая молодая девушка в белой рубашке и с галстуком. Я приветливо помахал ей рукой и улыбнулся. К моему удивлению, она нисколько не удивилась, увидев незнакомого человека вместо Андрея. “И как ей не холодно в одной рубашке? Видимо, привыкла уже...”

- Молодой человек, может, начнёте пропускать пассажиров? - я поймал на себе сердитый взгляд прищуренных старческих глаз. За всеми мыслями я не заметил, что у входа в вагон собралась внушительная очередь.

Первую пятёрку я проверял сравнительно долго, но потом, по мере моего привыкания, дело пошло быстрее. Когда в вагон вошёл последний пассажир, я остался на платформе один. Разве что неподалёку посадка ещё не закончилась. Погода почти не изменилась. С одной стороны, солнце всё-таки выглянуло в небольшое серое окошко в небе, но с другой, на горизонте виднелись мрачные тучи, которые неизбежно двигались в наступательном ритме. На путях загорелся зелёный сигнал семафора, я поспешил устроиться в тамбуре напротив открытой двери. Вагон мягко тронулся, бетон медленно ускользал из-под взгляда. В салоне (так Андрей называет внутренне убранство) все сразу же притихли, словно происходило нечто невероятное и таинственное. Надо же, а ведь со мною больше полусотни разных характеров, судеб. Возможно, кто-то из них едет за лучшей жизнью, кто-то убегает от проблем, сам того не подозревая, кто-то потому что так надо. И все они собрались именно здесь, у меня под боком. Перезнакомятся за одну ночь, подружатся или поссорятся, а потом снова разбегутся в разных направлениях, и никто ничего не запомнит. По сути, всё правильно, ведь человеческая память избирательна, такие мелочи её вовсе не интересуют. Одним движением ступеньки и всё прочее наглухо захлопнулось, перекрыв путь сквозняку, который так и пронизывал меня.

Люди в вагоне начали понемногу осваиваться, располагаться. Кто-то достал припасённые бутерброды, кто-то с непроницаемым лицом сидел над газетой. Дети же, с помощью своего простого языка, уже успели подружиться друг с другом и с успехом бегали из одного конца коридора в другой, попутно заглядывая в окна, за которыми проносились последние сотни метров города. Туча, наконец, закрыла собой всё небо, и появилось ощущение, будто сейчас не день, а глубокий вечер. Я подошёл к котлу и увеличил температуру, – какая же железная дорога без фирменного чая в граненых стаканах? Также я справился с раздачей белья пассажирам. В одном из купе за меня зацепилась разноцветная “тинейджерца”, обмотанная проводами и наушниками. Хотя из детского возраста сея особа должна была выйти уже давно, судя по развитым формам, но, как видно, разум не торопился соответствовать физиологии.

- А вы мне, - она посмотрела на мой бейджик, заботливо прикрепленный на рубашке, - Андрей Васильевич, поможете матрас достать? - при этом девушка указала на тёмно-серый рулон под самым потолком, подмигнув, а нагло надутый пузырь жвачки со смачным шлепком распластался по подбородку. “Заболталась” - подумал я, внутренне улыбаясь, но на лице изобразив крайнее неудовольствие. Не говоря ни слова, я не без труда спустил пыльный ком на нижнюю полку.

- Надеюсь, постелить себе вы сами сможете? - видимо, в моём тоне было столько язвительности, что Радуга (такое крещение она получила в моих мыслях) на мгновение растерялась, но потом снова вошла в своё привычное настроение.

- Да я и вам запросто постелю, - наверное, такие ответы были для неё в порядке вещей, и никакого особенного значения им не придавалось. Всё-таки, я уже довольно ощутимо отстал от жизни.

Сухо пожелав Радуге приятной поездки, я зашёл в своё купе и зажёг щелчком на панели в вагоне свет. От этого за окном потемнело ещё больше. Ну и пусть, зато уютнее. Музыку включать не стал, не люблю я её в дороге, не к месту она совсем. Какое же блаженство, лениво покачиваясь на полке, слышать мерный шелест и стук колёс, провожать взглядом полустанки или просто интересный пейзажи, возникающие с периодической частотой, а нарушать всю эту идиллию дешёвой попсой мне показалось преступлением. Матрас у меня был опрятным, как и все остальные элементы ночлега. Поэтому с удвоенной тщательностью я постелил себе на верхней полке, а сам же уселся ужинать на нижнюю. На столе появились пирожки с картошкой, заботливо переданные Яной (в обмен на кота) в дальнюю дорогу, бутылка минералки, шмат колбасы, солёные грибы, выглядевшие среди всего этого дорожного великолепия малость чужеродно, а также в пластиковой тарелке издавал обалденный аромат овощной салат, наверное, уже последний в этом году. Сытно и с аппетитом мой желудок проглотил всё, что было разложено на столе, веки предательски тянулись друг к другу, что было совсем уж лишним. Мысли мои полностью отвлеклись от окружающей обстановки и устремились в дальние дали. Я попытался представить, как себя чувствует себя Андрей на празднике. Наверняка, ему сейчас хорошо и весело. Вспомнилось, с каким угрюмым видом он размышлял о целесообразности такого обряда. Я же для себя не видел в женитьбе ничего страшного. Более того, она ведь нужна, обязательна во все времена. Так было до нас, так будет после нас. Ведь не зря же человек, когда он стал более или менее здравомысляще рассуждать, то первым делом организовал семью. И дело вовсе не в физических потребностях, а в духовной скуке, от которой никуда не убежать при всём своём желании. Люди, которые чувствуют духовную зависимость друг от друга, хотят всю жизнь пройти плечом к плечу. Поэтому церемония и вся идеология бракосочетания играет роль простого предлога для союза любящих друг друга. А когда эта самая цель достигнута (уверенность в том, что ничего вашей совместной жизни угрожать не может), тогда всё хорошо. Тогда можно спать спокойно. Но в наше время всё это наглым образом забросано мелкой человеческой алчностью: богатое наследство в случае “несчастного случая” (или просто жизнь на широкую ногу), месть любовнику, да мало ли чего ещё можно придумать и получить выгоду. И никуда от этого не деться, как не крути. Ведь невозможно делать вид, будто таких фактов не происходит. Они есть. Но само понятие семьи как было стабильным и светлым, таким оно и останется лично для меня. Андрюха же называл меня наивным идеалистом, который видит только луч фонарика в кромешной темноте, а думает, будто смотрит на солнце. Он утверждал, что люди никогда не смогут быть благополучны друг с другом на все сто процентов, потому что мужчина всегда будет мечтать о блондинке с искусственной грудью, а женщина об испанском мачо с голливудской улыбкой, и никакой, чётко привязанной лишь к одному собеседнику, духовной потребности у человека нет. Для него неинтересен тот, с кем ведётся разговор, а вот сам процесс беседы является главной удовлетворительной чертой. То есть, само понятие личности как уникального явления стирается напрочь, зато вместо него приходит нормальная, по его словам, спокойная жизнь и отсутствие бытовых проблем. Как мы не старались, никак не могли перетянуть друг друга на свою сторону. Сейчас это вспоминалось как нечто далёкое и забытое, как и всё, что произошло недавно, но имеющее большое значение. В таких случаях запоминается лишь суть, а вот мелочи разной важности для поддержания этой самой главной мысли просто-напросто не берутся во внимание, а поэтому и не запоминаются.

По стенкам купе медленно скользили столбы света, в чуть приоткрытое окно сквозь мелкую щель проникал запах мазута – неизбежный спутник железной дороги. Я лениво поднял голову и посмотрел на часы. Ничего страшного не произошло, к счастью, пока я тут размышлял, до ближайшей станции оставалось ещё четверть часа. В салоне стало совсем тихо, даже бегающих детей сморила сонная обстановка. Я вышел из своего купе и подставил стакан для кипятка, мысленно представляя, какой замечательный кофе ждёт меня впереди. Вода успела добраться до середины, когда дверь тамбура открылась и на пороге объявилась та самая рыжая девушка, с которой мы обменялись взглядами на платформе. Оглядевшись по сторонам, она направилась прямо ко мне. В руках у неё виднелась какая-то папка, больше ничего нового к ней не прибавилось. Не представляю, каким образом она начнёт беседу, потому что процесс знакомства проводников был для меня неизвестен, и мне оставалось только молчать, ожидая от неё реплики.

- У вас значок железной дороги на другой стороне воротника, - я посмотрел на неё, а именно на то место, где проводники носят этот злополучный знак, но вдруг вспомнил, что пиджака у неё не было, но было уже поздно – мой взгляд упал на довольно объёмную и тесно обтянутую тонкой рубашкой грудь. Это был полный провал. Наверное, я мгновенно покраснел, так как почувствовал нестерпимую духоту и скованность движений. Смотреть в глаза было страшно, а отводить взор было бы ещё большим позором. Я решился и несмело улыбнулся, глядя в большие зелёные глаза с длинными и густыми ресницами.

- Спасибо. Знаете, я в такие тонкости вникнуть ещё не успел, - положение начало понемногу выравниваться. Наверняка она не намеревалась меня отчитать. Возможно, это даже такой розыгрыш у проводниц. Обязательно спрошу у Андрея, когда обратно вернусь, - Меня Николай зовут. Для вас просто Коля.

- А я Ирка. Для вас Ира, - мы обменялись лёгким рукопожатием, так и не спуская друг с друга глаз.

- Что ж, раз такое дело, то решусь пригласить вас на кофе для продолжения знакомства. Негоже стоять среди коридора, правда? - Ира легко кивнула с некоторой неуверенностью в глазах и испугом. Но такое продолжалось лишь мгновение, да и то, возможно, являлось плодом моей фантазии. Не придав всему этому ровным счётом ничего, я поспешил последовать за ней.

Она прошла к столику, мимолётно глянув на приборную панель. Видимо, она была уже в курсе моего самозванства и украдкой контролировала работу. Всё-таки счастливый братец решил подстраховаться. Ну и правильно, так надёжнее. На его месте да при такой возможности каждый бы поступил подобным образом. Что делать, люди до удивительной степени похожи друг на друга во всём... или почти во всём. А те неповторимые качества, которые занимают ничтожный процент морали, называют гордо - “индивидуальность”.

Эти пятнадцать минут мы провели в милой беседе. Все преграды между нами были сметены. Стало ясно, что о хитрости Андрея она ничего не знала, поэтому-то и решила навязаться на контакт. Такой манёвр казался Ирке (мне всё-таки разрешено было её так называть) странным и удивительным. Мы поговорили немного на эту тему, потом плавно перешли к философской стороне профессии проводника, потом перечислили все негативные её стороны, начиная от нервных пассажиров и заканчивая новым уставом, который лишает премии за малейшую провинность. Также была затронута проблема изношенности техники, при этом стало ясно, что ездим мы на ржавых конструкторах на собственный страх и риск.

Поезд медленно и нехотя сбавлял ход, изредка поскрипывая тормозами. Я снова разложил “крыльцо” и высунулся в проём. Меня встретили порывы свежего и морозного ветра, но я по нему уже успел соскучиться, сидя в душном вагоне. Как же приятно наполнять свою грудь ледяным воздухом, ощущая, как он пронизывает каждую клеточку тела. Видимость была более или менее приемлемой на десяток метров, дальше же царствовала осенняя тьма, с которой довольно успешно боролись лучи ярко-жёлтого цвета. Сейчас они стали встречаться всё чаще – верный признак приближающейся станции. Через несколько минут мы уже катились по одному из великого множества путей. Позади оставались грузовые составы, днём которых не увидеть. Где-то раздавался звук от ударов молотков по колёсам. Все здесь работали. Даже при видимой тишине и забытости здесь соблюдался строгий порядок, и каждый выполнял свою строго определённую функцию для того, чтобы люди были благополучно доставлены в пункт своего назначения. У меня никто не выходил, поэтому ожидалась лишь посадка. Дождавшись момента, когда состав полностью остановится, я нехотя спрыгнул на улицу и стал любоваться окрестностями, но озираться пришлось недолго по причине наличия с двух сторон от нас соседних поездов. На станции, как и ожидалось, света было вдоволь. Дождавшись, пока пассажиры отыщут свой вагон, я дошёл до Ирки, обмолвился с ней несколькими фразами и снова ушёл на свой пост. К нам прибавилась молодая семейная пара со спящим ребёнком и седой мужчина в грустном одиночестве. Все они благополучно прошли мою проверку и скрылись внутри салона. Постояв ещё несколько минут, я понял, что спать не хочу – мороз согнал всю усталость и наполнил меня желанием сходить в гости к Ирке чуть позже. Вот уже стало слышно, что и нас “простукивают” на дефекты колёсных пар. Я попытался найти что-то общее между металлическими откликами, но все они были разными, и чётко сформулировать принцип проверки у меня так и не получилось. Я поднёс журнал, в котором работяга в одно мгновение поставил свою подпись.

- Вторая пара последний маршрут переживает, дальше не выдержит. Да и сейчас лучше перестраховаться, но ничего, не ты первый, - после такой откровенности он ободряюще похлопал меня по плечу и последовал дальше по своим обязанностям.

Вот так. Никто тут не работает, вот что. Последние минуты отправки протянулись мучительным ожиданием тепла и чего-нибудь горячего. Мы снова набирали скорость, столбы жёлтого света за окном убавлялись в геометрической прогрессии. Я отнёс вновь прибывшим комплекты белья и пожелал спокойной ночи, заботливо выставив переключатель света в минимальное положение. В руках отдавал своё тепло стакан крепкого кофе, но хватило его лишь на несколько минут. Маясь от безделья, я вдруг вспомнил про Ирку и про своё намерение посетить её в ближайшее время. От города мы отъехали на порядочное расстояние, и сейчас можно совершить святой ритуал, а именно открыть туалеты. Справился я с этим за считанную минуту. Голоса пропали все напрочь, на их место пришли храм, сопение, возня. Вот и Радуга сопит на нижней полке, а рядом с ней лежал плеер с горящим ядовито-синим дисплеем. Значит, всё в порядке. Я закрыл дверь своего купе и отправился в гости к своей соседке. Тем более, станций в ближайшие три часа не наблюдалось. Двигались мы по высокой насыпи, с двух сторон которой темнел кромешный лес.

Её вагон ничем примечательным от моего не отличался, разве что орнаментом занавесок на окнах. Я проскользнул к заветной двери и несмело постучался. Никакой реакции, даже шорохов нет, но свет горел, это точно. Я подождал несколько минут - безрезультатно. И даже звонок мобильного телефона был слышен за дверью. Что ж, тогда будем искать. Через пяток минут я и забыл о своём намерении, а просто бесцельно прогуливался по вагонам, думая о чём-то своём. Незаметно такими темпами я дошёл до последнего, в тамбуре которого и обнаружил, к своему удивлению, Ирину, стоящую у последней двери поезда. Она молчала и смотрела куда-то вниз. Спина у неё была прислонена к стене, ноги слегка согнуты в коленях, рыжие волосы завязаны в строгий хвост. От этого её лицо приобрело тонкие и стремительные черты, впрочем, не лишённые гармонии и внутреннего спокойствия.

- Доброй ночи, - она несмело ухмыльнулась, продолжая смотреть в одну точку.

- Доброй. Ир, что случилось-то? - мне вдруг очень захотелось узнать, какие мысли вертелись в её голове.

-Пока ничего не случилось, пока всё хорошо, - наконец-то я удостоился её улыбки, искренней, неподдельной, но вдруг вагон резко тряхнуло с огромной силой. Я потерял опору под ногами, вокруг всё беспорядочно закружилось, пол и потолок безразборно менялись местами. Тяжёлый удар пришёлся на мой левый бок, и в глазах сразу же потемнело.

 

Глава 3

В висках равномерно стучало, всё тело было пронизано однообразной болью, и трудно определялось, в каком именно месте она сосредоточена. Я попытался открыть глаза, но никакой разницы не почувствовал — было по-прежнему темно. Темно и нестерпимо душно. Рядом послышался вздох Ирки, и тут же её рука упала мне на грудь и мгновенно отпрянула. Вслед за этим послышался слабый стон, в котором ясно читалось отчаяние. Я гулко кашлянул, дабы показать, что я ещё жив, и она здесь страдает не одна. Глаза стали постепенно привыкать к темноте, но увидеть что-нибудь конкретное не удалось. Ладонь прошлась по чему-то гладкому и холодному — стекло. Значит, на боку лежим. Надо что-то делать, куда-то бежать, спасать, уводить людей.

- Брось, спасатель, себя бы спас сначала, - пробурчала Ирина откуда-то снизу. Похоже, последнюю фразу я произнёс вслух, - Вытащи нас на улицу, пока не сгорели.

Вдруг внезапно на меня накатило чувство безумного животного страха. Я только сейчас осознал, что произошло и что ещё может произойти. Первым желанием было упасть обратно на твёрдую поверхность и безотчётно бормотать молитвы о том, как я хочу жить. Нет, это в любом случае ни к чему не приведёт и не поможет. Я слабо охнул, когда дотронулся до несчастного бока, но всё-таки поднял свою спутницу, и с большим трудом мы оказались на улице.

Искорёженные вагоны валялись в беспорядочном порядке по одному краю от насыпи, несколько продолжали спокойно стоять на путях. До лесной опушки было несколько десятков метров. Земля утыкана осколками, листами обшивки, металлическими деталями. Огня, к моему удивлению, видно не было, только лишь в редких местах к небу поднимался дым. И только сейчас я услышал стоны, громкие возгласы, отчаянное чертыханье. Уцелевшие пассажиры панически выбирались через любые доступные выходы. Кто-то снова исчезал в тёмных недрах и вызволял оттуда других, кто-то спасал свои драгоценные документы. Должно быть, сверху всё это смотрится чересчур забавно и наивно, словно кто-то бросил камень в муравейник. Я посмотрел в небо, но, кроме равнодушного вида луны, ничего не заметил.

- Пошли, нечего смотреть на эту картину, а то ещё запомнишь, не дай Бог, - при воцарившемся хаосе я совсем забыл про Иру, которая всё это время стояла рядом и, похоже, тоже оглядывала место нашей внезапной остановки. Голос её был до избытка эмоционален, и в нём явно чувствовались все переживания.

- Куда? Зачем? О нас не могут не знать, нужно лишь запастись терпением и ждать всем вместе.

- Вот именно, «о нас не могут не знать», - язвительно передразнила она, - Думаешь, никто не заметит, кто был на месте Андрея? Ты не находишь, что попадаешь под самое большое и опасное подозрение. Как ты им всё это объяснишь? И не надо так на меня смотреть, я рассуждаю от имени тех, кто сюда приедет, поэтому и говорю, что тебе тут оставаться опасно. Так что пошли, благо, тут заблудиться невозможно, - с этими словами она повернулась к лесу и медленно пошла к нему, не оборачиваясь. Мне ничего не оставалось делать как последовать следом за ней.

Все мои мысли перемешались и превратились в беспорядочный ком, неприятный холодок обосновал спину, взгляд судорожно перебегал с одного дерева на другое. Нужно всё переварить, разобраться. Нет, всё не так. Как-то глупо всё получилось, словно в фальшивой театральной постановке. Нам тысячу раз говорили, что при катастрофе у человека отключается мозг, что он не может здраво соображать и поступать осознанно, что в такие моменты он не смотрит на луну, одним словом, он делает всё, чтобы остаться живым. Перечисленное у меня сейчас напрочь отсутствует. Да, всё произошедшее ужасно, но почему я не паникую, почему я сейчас иду ровным шагом неизвестно куда и, что самое главное, рассуждаю обо всём этом? Я повернул голову в сторону Ирины. Она тоже внешне не похожа на человека, который недавно чудом избежал смерти. Я достал телефон и, как полагается, увидел «поиск сети». Может, стоит вернуться, почему я должен её верить? С другой стороны, она и не просила этого делать, просто позвала за собой. Ей-то это зачем? Неужели тогда никто не заметит её исчезновения? Ох, слишком много вопросов и хотя бы один ответ. Мне вспомнился рабочий, который говорил про изношенное колесо. Нет, оно не может быть причиной такого масштабного происшествия. А что же тогда может?

- Ты бы хоть не молчал, нам ещё не один час идти.

- Ну спасибо, умеешь ты вселить надежду. Слушай, а почему ты идёшь вместе со мной? Могла бы просто указать дорогу и благополучно ждать помощи.

Она на несколько секунд замедлила шаг и уже в который раз тяжело вздохнула.

- Ты больше ничего не хочешь спросить? Например, почему Андрей сейчас гуляет на свадьбе, а ты тут деревья считаешь? А если тебе интересен мой ответ, то меня могут запросто внести в список без вести пропавших и забыть, а вот с твоей личностью будут работать после того, как объявится твой приятель. Почему я иду с тобой? По-моему, это ты со мной идёшь, - Ирка усмехнулась и потеплее закуталась в свой пиджак. Должно быть, два проводника в лесу смотрятся немного странно...

- Иду. Можно подумать, после твоих аргументов, у меня оставался выбор? Чем больше об этом думаю, тем больше не хочу об этом думать. И теперь, кажется, я дошёл до точки. Так что давай сменим тему.

Мы шли по ровной земле, лишь кое-где приходилось подниматься на холмы. Я лишний раз порадовался тому, что в лесу ветра быть не может. Лишь где-то вверху под волнами воздуха покачивались ветки сосен. Я, наконец, избавился от предательской дрожи в коленках и пошёл гораздо ровнее. В конце концов, что сейчас можно изменить? Правильно, ничего, поэтому лучше не грузить себя гнётом проблем, ведь сбросить его не так уж и просто. Вспомнив, что в лесах может обитать какая-нибудь живность, я медленно оглядел окружающую меня местность. Ничего интересного.

Пришлось снова углубиться в свои мысли, но на этот раз уже не такие безнадёжные. Сначала пришла в голову мысль об ориентировании в лесу. Захотелось спросить, не ходим ли мы кругами и куда прибудем в конце концов, и, что самое главное, когда это произойдёт? Но Ирка так уверенно и непоколебима выбирала путь, что вопрос мой прозвучал бы просто неуважительно и глупо. Вспомнился случай из детства, когда я заблудился в маленьком пригородном бору. Уже не помню всех деталей, но с тех пор стараюсь всегда запоминать дорогу. Пожалуй, тогда я перепугался даже больше, чем теперь. Хотя, кто знает, если бы не Ира, возможно, я до сих пор бы лежал бревном на полу... то есть, на окне. Интересно, а как там всё теперь? Так ли всё беспорядочно или нет, много ли пострадало?

- А ты где так здорово по лесу шагать научилась? - всё-таки без разговора было слишком тихо, и эта самая тишина тяжело давила.

- В детстве посещала кружок ориентирования на местности, да и на лыжах любила кататься на природе. Поэтому находить направление труда не составит. А вот как ты меня в последнем вагоне нашёл?

- О, это совсем просто. Как известно, в поезде всего лишь два возможных направления - вперёд и назад. Исходя из сей аксиомы, найти тебя там было не очень сложно.

За подобными пустячными разговорами прошли добрые два часа пути, но никаких признаков человеческого жилья мы так и не обнаружили. На сотни метров вокруг не было ни души. Ноги норовили подогнуться при первом же удобном случае, глаза закрывались сами собой. По ободряющим расчётам моей спутницы, половину пути мы уже прошли, оставив за плечами несколько десятков километров. Я решил не сдаваться и не предлагать перекур первым. Из-за чего мысленно молил остановиться под каким-нибудь деревом и сказать: "Всё, на сегодня хватит". Мольбы были услышаны лишь через четверть часа. Душевно ликуя, я бросился собирать подножную древесину для костра. И именно в такой момент я первый раз подумал, что женская сумочка всё-таки иногда оказывается полезной. Например, благодаря ей, у Иры оказалась зажигалка, которой разводится огонь под чаном, дабы обеспечить кипятком всех пассажиров. Правда, сейчас этот элемент гардероба оказался как нельзя кстати, но я твёрдо решил, что во всех остальных случаях он является лишним. Впрочем, размышляю я ради забавы и никаких серьёзных выводов делать не собираюсь. Итак, вот уже руки приятно потяжелели от природного топлива.

- Вот ваш камин, сударыня, - с этими словами я вывалил перед ней немаленькую кучу и тут же без сил упал рядом. Пусть делает что хочет, а мне сейчас, кроме сна, ничего не нужно.

- Только не говори, будто устал и хочешь спать, - сказано было без усмешки, даже с какой-то просьбой в голосе.

- Я? Нет, что ты, не устал, - я картинно отмахнулся, - Прошли-то всего ничего, а вот спать правда хочу. Вот только костёр разожгу и сразу спать.

- Так разжигай.

- Так сейчас разожгу, - наверное, я это произнёс во сне, потому что уже не чувствовал под собой опоры и медленно куда-то уплывал.

 

Глава 4

Тепло. Наконец-то за долгое время мне тепло. До чего же хорошо, когда просыпаешься с отдохнувшим телом, а не с его остатками после вчерашнего. Так не хочется открывать глаза... Но, словно по чьей-то команде, я вспомнил вчерашнюю ночь во всех её подробностях и тут же внутренне содрогнулся. Пришло желание ощупать свой пострадавший бок. Ладонь легла на что-то большое и мохнатое и тут же отпрянула. Я представил, как рядом со мною рядом может оказаться какое-нибудь из животных, которых я искал ночью. Приподняв голову, я с глубоким вздохом облегчения опустил её обратно. Ирка нее обратила на мои движения ровно никакого внимания и продолжала мирно дремать, используя мою левую сторону в качестве подушки. Мне тут же стало жутко неудобно от неё. Всё дело в том, что я не люблю, когда моё тело скованно в движениях, особенно в лежачем положении. Даже бедного Федьку я не раз за ночь безжалостно спускал с кровати, не обращая внимания на его недоуменный взгляд.

- Ирка, Свердловск через пять минут, а у тебя пассажиры спят! - выкрикнуто было так задорно и громко, что реакция спящей не заставила себя долго ждать. Она тут же присела, а когда уже сообразила что к чему, грохнулась обратно и с такой силой приложилась затылком о бок, что я тут же пожалел о своей выходке.

- Дур-р-рак. Мог бы и кофе в постель принести, - пробурчала она, но всё-таки приподнялась и навалилась спиной на близлежащее дерево.

- Да я бы принёс, только за кофе идти далековато. С добрым утром! - я бодренько похлопал её по плечу, - Просыпайся, нас ждут... нет, никто нас с тобой не ждёт, вот что.

- Ну и что с того? Нам-то какая разница? - Ира сладко потянулась и улыбнулась прямо в глаза солнцу.

- Убери это с лица и больше так не делай, мне страшно, - на моих губах появилась улыбка.

- А ты не смотри. И вообще, надо бы какой-нибудь ручеёк найти, уж не знаю как ты, а я пить хочу.

-Аналогично.

Уже через каких-то несколько минут мы снова вышагивали по солнечному лесу. Меня очень удивило, что на таком солидном пути нам не встретилось ни одной дороги, ни одной просеки. Как будто это не Урал, а один сплошной бесконечный лес. Ландшафт постепенно преобразился, подъёмы стали более крутыми, появились овраги. Растительность тоже изменилась в сторону разнообразия: всё чаще стали встречаться небольшие ёлки, кое-где виднелись небольшие скопища кустарников. Воздух наполнился птичьем пением, только самих "певцов" я так и не заметил. Зато Ирина заметила белку, но та, по её словам, "успела сделать ноги", и именно поэтому мне животное увидеть не удалось. Думать ни о чём, кроме воды, не хотелось.

- Куда ты нас завела? Не пора ли признаться, что мы заблудились?

- Не пора ли признаться, что мы испугались? - я только фыркнул. Будь у меня хотя бы литр живительной влаги, то подобных вопросов не задавал бы, - Ладно, не переживай, нам немного осталось. Видишь, сколько зелени кругом, да и уклон вниз, так что воду тебе гарантирую.

И правда, через пятьдесят метров послышалось звонкое и переливчатое журчание. Нетерпеливо, мы оба ускорили шаг. Миновав последнюю преграду, мы оказались на берегу небольшого, совсем крохотного озерка. Солнце игриво отражалось в поверхности водоёма и играло своими бликами на деревьях. Ни слова не говоря, только лишь переглянувшись, мы жадно припали к поверхности прохладной воды. После чего я удовлетворённо крякнул и прилёг на травянистом берегу. Телефонные часы показывали одиннадцатый час. Ещё несколько таких обращений к мобильному, и он прекратит своё существование "в режиме ожидания".

- Коль, ты сходи пока погуляй что ли... Видишь, мне нужно ванну принять, а ты тут глазеешь по сторонам.

- Да не вопрос, с этого и надо было начинать, - я мгновенно поднялся и побрёл в сторону ручейка, вытекавшего из озера. Подглядывать даже в мыслях не было. Я знаю, как эти сцены выглядят в кино, и отношусь я к ним резко отрицательно. Так и хочется подойти к смотрящему герою и дать ему куда следует. Поэтому без лишних задержек я миновал поворот, куда вскоре сворачивал ручей, и водоём со всеми его достопримечательности скрылся из моего вида.

Ну вот, Коля, снова ты сам с собой. Соскучился по себе или нет? Да, соскучился, ведь дома я почти всегда размышлял в одиночестве, а теперь я этого удовольствия лишён начисто, так что ответ очевиден. Вот уж не знаю, чего мне ожидать в будущем. Все события повернулись совсем по другому сценарию, нежели я ожидал. Если вернусь обратно в Оренбург, то первым же делом найду Андрея и такого ему задам... А ведь вернусь и ведь задам, он-то об этом знает, готов, скорее всего. Не зря же он предугадал, что я сам продолжу наш незаконченный разговор. Что ж, если надо, то продолжу... и закончу. Под ногами что-то хрустнуло, я посмотрел на свои ботинки. Слава Богу, не капкан, а всего лишь старая лыжная палка, которая наверняка пролежала здесь не один год. Радоваться или нет? С одной стороны, если она всё-таки здесь оказалась, то люди здесь пусть и не часто, но всё же бывают. Но как "не часто"? Судя по внешнему виду очень "не часто", ведь других следов нашей цивилизации тут нет. И может оказаться так, что эту палку сюда принёс какой-нибудь волк. Тогда возникает вопрос о судьбе лыжника. Звучит всё беззаботно и отвлечённо, но легче от этого не становится. Ладно, в конце концов, Ирка обещала, что сегодня мы выйдем-таки к людям. Что ж, поверим. Уж лучше сомнительный стимул, чем его полное отсутствие. За размышлениями я провёл около получаса, после чего направился в обратную сторону. Сейчас я уже внимательнее смотрел под ноги в надежде что-нибудь найти, но больше любопытных находок не попадалось. Свою знакомую я увидел ещё издалека. Ирка лежала на том самом месте, откуда недавно меня прогнала. Рыжие волосы были распущенны, форма без единого пятнышка, хоть сейчас обратно на службу. Когда я подошёл, она оглядела всего с ног до головы, прищурив один глаз.

- А я видела, как ты подглядывал! - при этом она погрозила мне пальцем.

- Тьфу ты, пошлость какая, и не думал. Даже не пытайся меня пробить. Знаешь почему? - я старался просто испепелить её взглядом, придать выразительности своим словам, - Потому что я не подглядывал, но только я об этом знаю, а ты нет. А теперь твоя очередь удалиться, - Иринка хотела было что-то сказать, но я её опередил, подняв ладонь отстраняющим движением, - И больше ни слова о подглядывании. О еде лучше бы подумала.

Я даже догадываюсь, какие мысли посетили её голову - "все мужчины одинаковы". Ну и пусть. Я и не особо рвусь отрицать такое утверждение. Так же можно сказать, что все люди одинаковы и не ошибиться. А в самом деле, что в нас разного? Все мы живём друг у друга под боком, все гонимся за собственным благополучием, переворачиваемся из стороны в сторону, давя тех, кто "под боком" и даже внимания не обращаем на последствия. Тут же вспомнились старые-старые кадры из передачи "В мире животных", где показывалось лежбище моржей. И чем мы отличаемся от них? Ворочаемся, давим других, при этом оставаясь на своём месте. Такие же неповоротливые, тяжёлые, с таким же большим желудком, но только желудком прихотей, который вечно у нас пустует и заполнять его бессмысленно. Мы это прекрасно знаем и всё равно пихаем, пихаем в него одну радость за другой до той поры, пока такое своеобразное топливо из сбывшихся желаний не приедается. Тогда просыпается тяга к чему-нибудь из ряда вон выходящего: отделка туалета золотом, свадьба на морском дне, завтрак в открытом космосе. Спрашивается, для чего это всё, кому от этого лучше? Естественно, обладателям больших капиталов. А вот будь у этого шейха бинокль, который увеличивает во много-много количество раз, он бы увидел из своего иллюминатора, что, пока он давит из тюбика чёрную икру на хлеб, где-то люди считают последние копейки, центы, гривны. Он бы заметил, как молодая девушка со слезами отдаёт ребёнка в детский дом, потому что всей её зарплаты не хватит даже на несколько распашонок, и то при этом она должна сидеть голодной, но она так любит своего младенца, что остальной мир ей безразличен, а миру безразлична она. Шейх бы увидел, как у магазина собирают стеклянную тару те, кто строил этот мир до него и для него. Да и какая ему разница, что ему до всех остальных? Зато он станет первым космическим туристом, попробовавшим чёрную икру на борту корабля. Вон, его кормушка, видна, как на ладони... Тогда ещё один вопрос - чем зависть отличается от справедливости? Неожиданно я вспомнил Робин Гуда, и все мои вопросы исчезли сами собой. Весь окутанный такими мыслями я уже несколько минут стоял по пояс в воде и только сейчас это обнаружил. Решительной улыбкой я отогнал все свои умозаключения и с головой погрузился в чистую и прохладную воду. Внезапный мороз пробежал по коже, сознание на секунду помутнело, и мышцы наполнились огромным количеством энергии. Как же давно я вот просто так не расслаблялся, не уходил от окружающего мира с его повседневной суетой... Я избороздил лужицу вдоль и поперёк, никак не желая прекращать водные процедуры. Но пора и меру знать. Солнечные лучи сразу же впились в моё тело, ветер покрыл своими волнами. Немного обсохнув, я выхлопал свою форму и обтёр мокрыми руками. Напрочь содрал погоны и прочие знаки отличия, галстук зашвырнул подальше в кусты. Вот, теперь я имею вполне гражданский вид.

На горизонте показалась Ирина, она неспешно шла мне навстречу и, кажется, что-то напевала. По мере приближения ко мне, мелодия убавлялась в громкости и вскоре стихла совсем. Напротив меня стояла девушка лет двадцати двух с большими и ясными зелёными глазами, с миниатюрным носиком и небольшими, слегка пухловатыми губами. Ровный бледный цвет кожи замечательно гармонировал с тёмно-рыжими волосами, которые переливающимися на солнце волнами ниспадали на плечи. На самой талии рубашка была завязана узлом. Ростом Ирина была на несколько сантиметров ниже меня. И какой же поразительный контраст предстал передо мной между вчерашним холодным и невзрачным вокзальным видом и сегодняшним солнечным, тихим, жизнерадостным днём. Похоже, погода может меняться так же быстро, как и настроение.

- Ну что ты на меня так смотришь, Коль? Что не так? - я потупил взгляд, но потом резко поднял голову и хлопнул в ладоши.

- Всё так, всё нормально, всё отлично. Просто замечтался слегка. Ты ведь что-нибудь придумала насчёт завтрака, плавно переходящего в обед? - наигранно произнёс я голосом полным надежды.

- Ничего себе у вас запросики, молодой человек. Вообще-то, у меня несколько вариантов, выбирайте сами, - она принялась загибать пальцы, - Пробовал когда-нибудь кедровые шишки? Кедровых я тут не вижу, но можно что-нибудь достать из обычных. Далее, в ручье, по краям, я заметила лягушек, этот вариант однозначно не для меня, если хочешь, наслаждайся сам. Ещё есть небольшая вероятность, что на дне нашей ванны могут жить раки, но проверять сею гипотезу у меня желания не было. Итак, чего изволите?

- А в меню нет лесных ягод или плотненьких грибочков? Если серьёзно, то на дно меня ещё не тянет. А разделывать несчастных лягушек рука не поднимется, да и чем я их буду потрошить?

- Если ты не знал, то у них только лапы едят, - поучительным тоном парировала Ирка.

- А остальное куда? Дальше живёт? - при попытке представить себе "остальное", из груди вырвался возглас отвращения.

- Вот-вот, лучше подумай о чём-нибудь приятном, - посоветовала Иринья.

- В моём положении думать о приятном глупо, - неожиданно ляпнул я и понял, что так оно и есть. Теперь всё видится мне через призму всех накопившихся проблем. Тут уж как не старайся, как от себя не убегай, ничего не поможет. Приходится всегда держать на подсознательном уровне какую-нибудь "мелочь", благодаря которой никогда нельзя будет полностью расслабиться. Она, словно ремень на гвозде для ребёнка, напоминает о том, что может быть ещё хуже.

- Глупее всего оказаться в твоём положении. Но ничего, не переживай, всё будет хорошо, - она заглянула мне в глаза, - Зато память на всю жизнь останется. Да и отличный выезд на природу. Если честно, я вот всегда мечтала погулять подобным образом, только, разумеется, при более мягких условиях.

Слева, справа, впереди - повсюду зрение упиралось в одинаковые древесные стволы или ветки. Солнце перешло свою верхнюю точку и теперь освещало нас совсем под другим углом. Птицы остепенились и уже переговаривались между собой не так часто. Однообразный пейзаж успел порядком надоесть. А ещё больше надоел способ передвижения. Будь у нас хоть пара велосипедов, мы бы уже давно укатили за линию экватора. По пути я собрал несколько шишек, обильно покрытых смолой, но Ира покрутила пальцем у виска и решительно их выбросила - "ты что, они же не созрели ещё, и не надо их рвать прямо с ёлок, они там все такие, бери с земли!" Ну чем на это ответить? Я присел на корточки рядом с одной из многочисленных елок и набил полные карманы шишек. Мой вид заставил лишний раз улыбнуться Ирину: "Знаешь, ты похож на мальчишку, своровавшего орехи из соседнего огорода". За такое высказывание одна из шишек незамедлительно полетела ей вслед и попала между лопаток.

Я окончательно выбился из сил. Хотелось сесть хоть где-нибудь и отдохнуть, закрыть глаза. Я удивляюсь выносливости своей спутницы. Правда, ей ещё вчера пришлось обломать свои шпильки, но сейчас она выглядела гораздо жизнеспособнее меня. Что ж, занятия в кружке по ориентированию не прошли даром.

- Ну вот, пожалуйста, как и планировалось, - Ирина указала в сторону построек, едва видневшихся из-за густой полосы деревьев, - Теперь можно расслабиться, - я удостоился её тёплой улыбки.

- Знаешь, спасибо тебе...

- Ой, давай только без традиционных мелочей. Пока всё не образумилось, о благодарностях думать рано. Вон, смотри, какой домик нарядный, - я тоже издалека заприметил крайний бревенчатый дом с красивыми резными ставнями и ровным аккуратным заборчиком. На окнах красовались кружевные занавески, за ними теплилась традиционная ярко-красная герань.

Мы внимательно разглядывали каждую деталь, потому что в городе такого, конечно же, не увидишь. Всё это было загадочно и непреодолимо притягивало к себе. Ирина осторожно нажала кнопку звонка на калитке, через секунду невесть откуда к нам выбежал упитанный чёрно-белый пёс и принялся пристально разглядывать непрошеных гостей, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. На лице девушки мгновенно расплылась улыбка, и заблестели глаза, я равнодушно махнул рукой на все эти нежности. Наконец-то дверь открылась, и на пороге показался хозяин "терема". Выглядел он на сорок-сорок пять лет, ростом выше меня на голову и гораздо шире меня в плечах. Бороды или даже щетины, привычной для обитателя подобной деревни, не было. Лицо, благодаря прямому носу и гладкому подбородку приобрело воистину волевое выражение. Тёмно-синяя куртка спускалась почти до колен, старые спортивные брюки складками нависали над пыльными сапогами. Ни слова не говоря, он через всю ограду прошёл к калитке, открыл крючок и лишь после этого сказал ровным слегка хриплым голосом: "Проходите". Иринка всё это время во все глаза поочерёдно наблюдала то за молчаливым псом, то за таким же хозяином. Так мы прошли до самого дома и ненадолго остановились у двери.

- Понимаете, нам очень нужна ваша помощь. Вчера на железной дороге произошла авария… - Ирина затараторила с поразительной частотой. Скорее всего, слишком волновалась, но мужчина её остановил...

- Я в курсе, все об этом говорят. Проходите, - предложил он во второй раз и громко крикнул куда-то в коридор, - Илюха, тащи дрова!

Оказавшись в тёмных сенях, я всеми лёгкими вдохнул тёплый запах деревенской избы. Я взял Иру за руку. На тускло освещённых стенах виднелись гирлянды из грибов и ягод, на зашторенных полках под потолком тоже, судя по всему, стояли и ожидали своего часа многочисленные заготовки. Сверкнули на миг кошачьи глаза, но тут же пропали. Открылась, наконец, дверь в избу, после чего стало заметно светлее.

- Нам хотя бы узнать, где мы находимся, куда пришли, - после двухдневных скитаний для меня это было новостью первой важности.

- Деревня Заречная, до ближайшего города восемь километров. Вот, садись сюда, - показал он на скамью у стола, когда я неловко искал глазами место для "посадки".

- Меня Ирина зовут, его, - последовал кивок в мою сторону, - Коля. Спасибо, правда, мы очень вам благодарны.

- За что? Меня Славой называйте. Вижу, долго шли?

***

- Ну что, на сколько будильник заводить? - Ирка повертела в руках старинный агрегат "Слава".

- Так, если Сергеич в шесть выезжает, то, думаю, в половину шестого мы уже должны быть на ногах, - я лениво потянулся и поправил упругую подушку под головой.

- А не слишком ли поздно? - в её голосе прозвучала нотка сомнения.

- В самый раз. Не знаю как ты, а я буду спать. Спокойной ночи.

- Вот всегда так. Чуть что, так сразу "спокойной ночи". Ладно, крепких снов, - будильник был поставлен на полку.

В коридоре выключили свет, после этого комната сразу же наполнилась темнотой. Часы мерно тикали, нарушая привычную тишину, за окном угадывались ветки с редкими листьями. Наконец, глаза привыкли к отсутствию освещения, и могли угадать знакомые очертания. Я с уважением оглядывал стены дома, которому, по словам хозяина, сорок с лишним лет. Правда, было несколько крупномасштабных ремонтных работ. Сколько же всего людей побывало в его стенах, сколько смеха и плача выслушал он за всё время своего существования... Слава рассказал, что его дед заложил сразу после войны, но сложная обстановка в стране никак не позволяла завершить начатое. Людям есть было нечего, а тут человек дом строит. А ведь не по прихоти своей строил, по надобности. Жена у него была, детей несколько, а старый дом разворотило совсем разбившимся бомбардировщиком. В очереди за квартирой стоять бессмысленно, поэтому решено было с нуля начинать строительство. С горем пополам удалось возвести сруб, фундамент и крышу, а на остальное сил уже не хватило, пришлось радоваться тому, что есть. Когда подросли дети, встал вопрос о жилье. Понятное дело, всем хотелось иметь свой уголок, вот и разъехались все кто куда, а о восстановлении дома никто и слушать не хотел. Лишь отец Славы никуда не желал уезжать и продавать за бесценок дорогую его сердцу избу. А человеком он был здоровым, целеустремлённым, всё у него в хозяйстве спорилось. Вот этот пол он настелил, и до сих пор ни одной трещины, разве что поскрипывает иногда. Для Славы же даже вопроса о переезде не было, никуда его не тянуло. Вот так до сих пор и стоит изба.

Ирина в другом углу комнаты чуть слышно перевернулась на другой бок и засопела. Я стал, было, вспоминать все постройки во дворе, но веки предательски закрылись, одеяло заключило в свои уютные объятия, и думать уже ни о чём не хотелось.

Резкий, чуть ли не ультразвуковой звонок пронизал весь мой слух, подушка сама собой упала на пол, ступни коснулись холодного пола. Только сейчас я вспомнил про будильник. Немного поразмышляв, я решил, что Ирине сейчас ещё хуже, вот пусть она его и выключает, тем более, ей значительно ближе, даже с кровати вставать не надо.

- Доброе утро, - прозвучал её сонный голос, и рука быстро опустилась на кнопку будильника.

- Доброе, доброе, вставай, спящая красавица, нас наверняка уже ждут.

- Сейчас. Выйди-ка, я через минуту подойду.

- Как скажешь, - я бодро оделся в "гражданские" вещи, разве что обувь свою оставил и вышел из комнаты.

На кухне и правда всё уже было всё готово. В центре стола стоял горячий чайник, по разным сторонам от него расположились тарелочки с лимоном, бутербродами и прочими спутниками чайной церемонии. На одной из табуреток меня разглядывал с любопытством серый кот, словно вышедший из стихотворения про "усатого-полосатого". Слава же, по-видимому, встал уже давно и ушёл по своим хозяйственным делам. Но, помнится, к завтраку обещал появиться. Что ж, если время еще есть, то я успею прогуляться по двору. На улице было уж очень холодно и темно по сравнению со вчерашним днём. Ко мне подошёл Слава и тоже пожелал доброго утра.

- Да какое же оно доброе? Вон, - я выразительно посмотрел на серое небо, - колотун какой. Вчера заметно лучше было.

- Ну а ты чего хотел? Осень всё-таки. Или тебе лучше, если зима сразу наступит, без лишних отступлений?

- Нет, конечно, но всё-таки...

- Вот-вот, так что терпи, - секундное молчание, - С Сергеичем я договорился, через двадцать минут можете быть у него.

- А он что, прям-таки сразу и согласился? - моему удивления не было предела. Никогда я ещё не видел, чтобы людям помогали просто так. Даже я отчасти согласился на уговоры Андрея из-за денег.

- Ну а что тебя так удивляет? Думаешь, вы первые такие? Нет, вот в прошлом месяце, было, туристов заблудших вывозили. Тоже, кстати, из Оренбурга. Понятия не имею, как они тут оказались, но факт остаётся фактом. Да и скучно Сергеичу в пути, разговорчивый уж больно, так что тут взаимная выгода получается.

Через четверть часа мы с Ириной уже отмеряли шагами дорогу к дальнобойщику Сергеичу. Имени я его не знал, но, похоже, не только я, потому что все его именовали исключительно Сергеичем. В руках приятно ощущалась тяжесть сумок с провизией, переданных гостеприимным хозяином. Я так и не успел попрощаться с Данилкой, толковым мальчуганом и единственным сыном Славы, так как он с самого утра и до позднего вечера пропадает на улице, что отца нисколько не удивляет.

- Как твой бок? Уже лучше? - вывела меня из мыслей Ирина.

- Лучше. А что это он вдруг тебя заинтересовал? Ты, вроде, раньше о моём драгоценном здоровье вовсе не беспокоилась.

- И что с того? Вдруг тебе помощь нужна? А тут и больница есть.

- Ничего мне не нужно, - я быстро отмахнулся, - Хватит с меня приключений. Куда нам сейчас? Направо?

- Направо после магазина, которого мы ещё не прошли. Слушай, Коль, я вот подумала... А что мы дальше делать будем? Ну, приедем мы в Оренбург, а дальше-то что?

Меня как кипятком окатило. А правда, что будет дальше? Куда идти, что делать? Надо найти Андрея. Первым делом. Нет, первым делом домой. А если там меня ждут? Ещё бы, катастрофа поезда - это вам дело нешуточное, тут для подозреваемого никаких сюрпризов не жалко. Тогда нужно найти Андрея. Ну а вдруг у него то же самое? Неужели он не может сказать, будто ему позвонили с работы, сказали, что пассажиров мало, его вагон сократили, на маршрут выходить не надо... И ведь ему поверят, а мне? Надо, надо что-то решать.

- Ох, не знаю, Ирка. Как-нибудь выберусь из этого всего. Если я так просто попал в такое болото, то так же легко и должен из него выбраться, - она с сомнением покачала головой.

- Вот именно, что уж слишком легко и просто всё складывается, как по нотам. Тебе так не кажется?

Я не стал отвечать. Слишком боялся услышать свой ответ, произнесённый вслух.

- Ты чего молчишь? Значит, не я одна так думаю?

- Не знаю, а вот сейчас нам точно направо, - сказал я после того, как мы прошли неказистый вагончик местного магазина.

- Будешь отмалчиваться, разозлюсь.

- Не буду, вот увидишь. Просто у тебя вопрос такой... Не знаю я на него ответа. Может, это и правда всё подстроено, может, просто счастливое стечение обстоятельств. Ты разве не веришь в удачу? - я поправил её рюкзак, съехавший немного с плеча.

- После такой-то неудачи? По логике, всему есть противостояние, всему есть обратная сторона, всему есть альтернатива, поэтому удаче удивляться глупо, но я удивляюсь, и ты, как я вижу, тоже.

Улица постепенно сужалась, жителей не было видно совсем, чего не скажешь о домашней живности, которая ходила по травянистым лужайкам перед домами. И как только все эти животные не убегают, как их только не путают сами хозяева?

- Не без этого, Ирина, не без этого. Знаешь, человеку свойственно сомневаться, так что давай не будем раньше времени разводить панику, - я попытался придать голосу как можно больше беззаботности.

- Как бы не было поздно "разводить панику", - язвительно передразнила она, но, похоже, действительно немного успокоилась и даже позволила себе лишний раз улыбнуться при виде какого-то лохматого щенка, мирно спящего под воротами одного из домов.

Наконец, вдалеке замаячила грузовая фура. Идти оставалось совсем немного. Через несколько минут мы уже стояли у ограды Сергеича, который не заставил себя ждать.

- О, вот они какие, мои новоявленные попутчики, - он радостно потёр ладони, видимо, в предвкушении весёлой дороги, - Что ж, милости прошу в мою хибарку на колёсах. Дама, вам почётное среднее место, - смех, - Для тех, кто не знает, меня зовут Сергеич. Готовьтесь, дорога не столько долгая, сколько изматывающая. Ну что, вперёд? – ободряющий жест рукой. Кажется, его словоохотливость действительно била все известные рекорды.

Кабину мерно покачивало на дорожных волнах, шум двигателя гладко и успокаивающе ласкал слух. Сознание то незаметно уплывало вперёд, то неожиданно возвращалось при нечаянном неосторожном манёвре. На лобовом стекле среди прилипшей мошкары начали появляться капли дождя. Сначала несмелые, но вскоре все больше. Наконец, к шуму мотора добавились звуки воды, бившей по крыше и по стеклу. Сергеич открыл форточку, и свежий воздух со своим легкоузнаваемым ароматом дождя ворвался в салон, вмиг заняв всё свободное пространство. Иринка лениво качнула головой и положила её мне на плечо. После разговора с водителем, который чуть ли не клещами вытягивал из нас нашу историю я чувствовал себя измотанным, и каждая минута тишины казалась подарком судьбы. Я ещё раз взглянул на него. Ничего, обыкновенный работяга в джинсовой жилетке, не по сезону коротких шортах пристально вглядывался вперёд. Наверное, мой взгляд был таким выразительным, что через несколько минут он повернулся ко мне с улыбкой и залихватски подмигнул. Я попытался ответить ему тем же.

- Ну вот скажи мне, - он уже завёл свою дежурную фразу, - разве в стране с нормальной властью могло бы произойти такое? Невиноватые люди спасаются от наказания…

- Не зависит это от власти, - я лишь устало отмахнулся, - вообще ни от чего не зависит, - Сергеич на меня недоверчиво посмотрел и снисходительно вздохнул. Мне уже все эти взгляды и вздохи начинали порядком надоедать.

- Не бывает такого, чтобы ни от чего не зависит, у всего, что нас окружает и что происходит с нами, есть свой смысл.

- Конечно, легко так говорить, списывая всю ответственность на некий таинственный смысл. Только никто не хочет понять, что смысл – это такое же обыкновенное явление, как любовь или ненависть или закон. Кто сказал, что всё должно подчиняться смыслу?

- Не смыслу а законам, у которых есть смысл, а если их нет, то он спокойно просуществует и один.

- Это мелочи, слова. Пусть даже так. Если исходить из того, будто у всего есть смысл, то тогда какой смысл у смысла? Нет его, миф, понимаешь? Не нужно путать смысл с причиной. Как бы объяснить, - я замялся, - Думаешь, в крушении поезда есть смысл? Нет, есть причина – открученная гайка…или разрушение одного из колёс.

Сергеич напряжённо молчал и даже не пытался что-нибудь сказать, достал сигарету и закурил. Повисла тяжёлая тишина, которая в любой момент могла прекратить своё существование. Я лишь попытался бесшумно вздохнуть. Пейзаж был однообразным – холмы, порытые ровным сосновым лесом. Только изредка мы проезжали ветвистые ручейки. На моё замечание о напрасном строительстве мостов через такие несерьёзные речушки, Сергеич ответил тем, что по весне уровень воды здесь несравненно выше и выразительно указал на границу, где трава на крутом склоне переходила в сплошную каменистую почву. Сомневаться в этом не было никакой надобности. Разговаривать с ним было значительно интереснее и легче, чем спорить. Хотя, и мастерством ораторства он владел в совершенстве. Поэтому либо я так боялся проиграть, либо просто не было поводов, но остаток дня был проведён за весёлыми и отвлечёнными разговорами лишь с лёгким перерывом на обед в одном из многочисленных придорожных бистро.

Всё-таки рассвет в кабине грузовика нельзя назвать не романтичным. Первое, что бросилось в глаза, это боковое стекло, поддёрнутое то ли росой, то ли испариной от перепадов температур. Из-за горизонта нехотя, словно его кто-то хватал за пятки, выползало солнце, озаряя своим жёлто-красным светом всю округу, которая уже просыпалась после осенней ночи, о чём ясно можно узнать по птичьим трелям. Вдоль дороги тянулись зелёные насаждения, с двух сторон разметка уходила за самое поле видимости двумя непрерывными полосами. Асфальт был чуть влажным, отражая в себе огненный полукруг нашего светила. Трава на обочине переливалась всеми цветами радуги от утренней росы, лишь изредка сгибаясь под порывами несмелого ветра. Небо было прозрачно-чистым, как и всё остальное вокруг. Сергеич с прежним упорством глядел в стекло, систематически затягиваясь сигаретным дымом. Вся эта атмосфера покоя и какой-то невесть откуда взявшейся защищённости наполняла тело светлой энергией. Видимо, не меня одного – сзади послышался шорох, сопровождаемый протяжным довольным вздохом, а после между кресел показалась взъерошенная рыжая шевелюра.

- Неужели утро уже? Если так, то с добрым вас, - водитель кивнул, я ответил взаимностью.

Заключение.

С холодным металлическим звуком, от которого мороз бежал по коже, внезапно, как всегда, открылась дверь. На пороге показалась Яна Аскарова. Вернее, показался лишь её силуэт, но я сразу узнал в нём свою знакомую… нет, теперь уже подругу. Тихими шагами она приблизилась к столу и села напротив, не сводя с меня своего напряжённого взора. На этот раз в руках у неё ничего не было, никаких пакетов или свёртков.

- Не прогонишь? – удивительно, как голос этой девушки дисгармонировал с обшарпанными стенами, кривым полом и тусклым светом, освещающим тускло углы комнаты. Я лишь безразлично пожал плечами, - Напрасно убегать от того, для чего ты предназначен, верно?

- Напрасно, но бежать навстречу своему предназначению глупо. Поэтому для меня предпочтительнее первое, а остальное уже формальности.

- И зачем ты только ввязался во всё это, зачем старался выбиться из своей будничной суеты? Кто тебе мешал там спокойно сидеть? Нет, нам, видите ли, осточертела обыденность, захотелось сменить образ жизни и начать всенепременно с любого абсурдного предложения. И что в итоге? Посмотри, в конечном счёте ничего не изменилось. Ты так же сидишь на одном месте, только сидишь уже на законном праве, в заключении, в этой промозглой колонии. Зачем было бежать, не проще ли смириться? – прозвучали тяжёлые ноты безнадёжности вкупе с отчаянием. Я лишь покачал головой.

- Я слышал от тебя это уже не один десяток раз. И столько же буду тебе повторять – нет никакого предназначения, есть лишь стечение обстоятельств, случайность. Мне всего лишь не повезло. И вообще, это моя жизнь, я сам вправе за неё отвечать и решать где и каким образом мне её провожать в прошлое, пойми, нет ничего сложного, всё можно объяснить. Прошу тебя, не нужно больше меня навещать и убеждать в своей правоте. Пусть я лучше буду со своей неправдой, чем с чужой истиной.

- А вот и не приду, - признаться, такой ответ я ожидал меньше всего. От такого потрясения повисла неловкая пауза, я даже не додумался спросить о причине. Было крайне непохоже, чтобы Яна сдала свои позиции, - Андрей во всём признался.

- Что? Как признался?.. Почему? – от удивления я даже немного привстал, но не заметил этого под тяжестью эмоций.

- Вот так. Потому что я верила в твою непричастность, просто верила, это сыграло свою ключевую роль, - серые глаза смотрели на меня. В них трудно прочитать что-нибудь определённое, - Собирайся.