Вчера утро было еще светлое. Я проснулся непривычно рано, чуть позже 6, и успел увидеть последний восход этой осени. Казалось, Солнце не поднимается из-за горизонта, чтобы разогнать туман, а улетает прочь, к другим планетам, оставляя нас до весны.

А сегодня ночью шел снег. И он старательно засыпал все сомнения и все тропинки в прошлое, которые еще можно разглядеть в позднем осеннем небе.

Штора была раздернута, темно-серый свет низкого Алматинского неба изредка дрожал опадавшими листьями. Деревьев из окна не было видно, и казалось, кто-то забавляется, бросая бумажные поделки прямо с облаков, только ради того, чтобы потешить меня или насолить дворнику, делавшему во дворе первые па с метлой.

К обеду всегда успеваешь вспомнить кто ты такой. А утро иногда позволяет побыть никем, если конечно тебе повезло проснуться раньше главного врага человечества, будильника.

Вчера утром я почти стал никем и даже наивно порадовался, что период острого воспаления, подхваченного мною прошлой весной, переходит в тихую хроническую фазу, лишь изредка прихватывающую под ложечкой.

Воспаление это случилось, как и большинство подобных недугов, на курорте. Правда, не на южном, а на северном, горнолыжном. Хотя фатальность и некий роковой привкус предстоящих событий можно было предположить заранее, из совпадения названия страны Finland(местечко, где заканчивается все) и компании меня пригласившей WasEnded(все кончено).

Той, поздней весной это все концом не казалось. Я собирался первый раз в жизни встать на горные лыжи, и, если и беспокоился о последствиях, то мои фантазии дальше травмопункта и гипса не шли.

К тому же я летел на край Света не один, а в сопровождении обворожительной черноволосой мулатки, 22-х лет, чье воздействие на мужчин, напоминало сильнодействующий бинарный яд: вначале они немели, теряя дар связной речи, потели и глупо улыбались, потом либо полностью теряли голову, либо отделывались крупной суммой денег, потраченной на цветы, духи и рестораны.

Я, по счастливой случайности, приходился этому Чертенку непосредственным босом, за что мне полагалось некоторое количество противоядия, хватающего, чтобы не потерять головы, но и недостаточного для трезвого оценивающего взгляда на окружающих женщин в ее присутствии.

По иронии судьбы Чертенка звали Анжела. Что бесспорно доказывает наличие у бога чувства юмора, или как минимум сарказма.

И вот, с таким неземным хранителем моего сердца и рассудка, а так же с 4-мя объемными чемоданами, 1-м моим и 3-мя Ангельскими, я прибыл в маленький лыжный курорт Рукку, что на среднем севере Финляндии.

Не удержусь от пары комментариев про эту загадочную страну.

Мне всегда казалось, что у Финнов проблемы с переписью населения, или они намеренно скрывают 90% своих сограждан, готовясь к интервенции в соседние страны, а может и к мировому господству.

Ибо не могут 4 миллиона официально заявленных фанатов спиртного и Питерских женщин построить социализм в таком труднопроходимом из-за болот месте, прямо на скалах, да еще завалить пол мира сотовыми телефонами, конфетами, ледоколами, бумагой и клюквой.

Кроме того, там, по-видимому, очень развито коммунальное городское хозяйство. Ибо сколько гости из Москвы, Таллинна и Питера не сорят и не портят, улицы от этого грязными или неухоженными не выглядят.

И Рукка в своей белизне и аккуратности не был исключением. Пассажиры нашего, Постсоветского автобуса сразу почувствовали неловкость за несвежесть подошв собственной обуви и за грядущие последствия своего визита. Ибо подобная белизна и девственность интерьера, встречающаяся у нас только в дорогих мебельных магазинах, не могла остаться безнаказанной.

Автобусов было несколько, народу понаехало так много, что в первый вечер просто рябило в глазах. Рецепшн и соседнее кафе были превращены в импровизированный зал знакомств, удачно оформленный небольшими стойлами с закуской и питьем. Я и Анжела заняли наблюдательный пост на диванчике, в дальнем, но открытом углу, под прикрытием не слишком раскидистой полярной пальмы. Обмениваясь небогатым опытом катания на лыжах и сочувствуя, что нас пригласила Финская, а не Таиландская компания, мы, конечно, не слышали друг друга. Я пытался выделить из пасущегося перед нами табуна рабочую лошадку, которую намеривался объездить в предстоящие длинные северные вечера, а моя спутница делала вид, что внимательно наблюдает за работой пожилого бармена. При этом ее взгляд нередко соскакивал на вероятных противниц предстоящей схватки. Катание на лыжах очень опасный вид единоборств, во всяком случае, в женском разряде.

Пока мужская половина ускоренно поднимала собственную самооценку водкой и виски, готовясь распустить хвост, женская, осознав опасность моей подопечной, метала огненные стрелы в сторону нашего диванчика, и я всерьез начал опасаться за сохранность прикрывающей нас пальмы, готовой вспыхнуть в любой момент.

Составить ясное представление о собравшейся тусовке в этот вечер было не просто. Толстые лыжные свитера, да свисающие парашютами на коленях и ягодицах ватные штаны, превращали фигуры возможных претенденток в подобие вспухших из-за неправильного консервирования Египетских мумий, а красные от мороза и алкоголя и усталые с дальней дороги лица напоминали Некрасовских женщин, закончивших уборочную страду и взятых в Финский плен прямо из русской сельской бани.

Я уже было почувствовал липкие ручки меланхолии, делающие мне расслабляющий массаж мочек ушей, да подливающие снотворное в Шампанское.

Тут ситуацию взбодрил главный Финн, Юхон, хозяин и распорядитель этого околоспортивного мероприятия. К своим сорока с небольшим, он сохранил внешность и заряд оптимизма двадцатилетнего, толи за счет окружающей вечной мерзлоты, толи за счет увлечения дзюдо, хотя особы приближенные утверждали, что все дело в формальдегиде, который он постоянно нюхал.

-Молодец, что приехал, Роман. И спасибо, что приехал не один. Познакомь скорее меня со своей charming companion.

-That’s easy. She’s Angel. He’s our kind God, Juhon. Then most probably you are relatives.

Юхон галантно продолжил по Русски, увидев испуг в глазах Ангела, не слишком близко знакомого с английским.

-Безусловно, мы родственники, увидев Вас мадмуазель, я сразу почувствовал потребность проявить отеческую заботу.

-Очень мило, с Вашей стороны, я уже и забыла, что это такое, бескорыстные мужские порывы.

-А как же наш друг Роман, я слышал, что его примерное бескорыстие в отношении с женским полом, позволило ему разбить не один десяток сердец?

-О, Юхан, в этот раз я крайне расчетлив. Видишь ли, пускаться в дальние путешествия в наше неспокойное время без персонального ангела хранителя крайне опасно. Так что Анжела при мне что-то вроде security.

 

Анжелу всегда раздражало мое показное, но едва ли откровенное безразличие. И на этот случай имелся набор отработанных и, соответственно несколько подуставших шпилек.

-Роман поистине Восточный джентльмен. Он всегда пропустит даму вперед, если впереди могут быть мины.

-Русские, Юхан, гордятся своими женщинами, которые в «горящую избу войдут». Наши Восточные женщины не только войдут, но и выйдут и из горящей избы и из любой другой горящей ситуации, даже если сами ее и создадут.

Американцы в критический момент звонят 911, евреи маме, ну а мы ближайшим подругам.

-О, я рад, что будет, кому нас спасти. Или от кого спастись. Во всяком случае, Анжела, если Роман не против, бросайте иногда свой пост security, и составляйте мне компанию.

-С удовольствием воспользуюсь Вашим предложением, завтра мне предстоит первый раз в жизни встать на лыжи, без первоклассного инструктора не обойтись.

Анжела знала, как лизнуть и умела выбрать подходящий момент.

-Постараюсь превзойти самого себя. Кстати, по части первоклассных инструкторов, у нас в этом году богатый выбор. Так что, Роман, если я позаимствую у тебя одного ангела, есть шанс найти замену. Давайте я вас познакомлю с нашим юридическим отделом. Эти ребята не слазают с лыж даже летом.

Тройка юристов-лыжников, состояла из двух девушек, по Фински традиционно светленьких и раскрасневшегося парня, абсолютно неопределенного возраста, но определенно проводящих все свободное время в атлетическом зале.

Мне блондинки всегда казались выцветшей во всех отношениях частью прекрасной половины человечества и поэтому автоматически игнорировались. Возможно, дополнительно раздражал стойкий шлейф перекиси водорода, сопровождающий последовательниц Мерелин Монро. Но эти две Финочки выглядели на редкость свежо и натурально, и если бы я знал, где в Финском сознании проходит черта между sexual harassment и благородным домогательством, то, безусловно, проверил бы, насколько интернациональна моя привлекательность.

В целом, после Юхоновской рекламы компания молодых юристов смотрелась немного выгоднее прочих. После краткого знакомства в этот вечер и нескольких бокалов сухого красного, все семеро решили пораньше разойтись по номерам, чтобы завтра с утра первыми опробовать ближайший склон.

Анжеле надо было выспаться перед битвой, а я порешил, не откладывая в долгий ящик уйти на неделю в спячку.

 

Утро выдалось самое заурядное и не предвещавшее никаких стихийных бедствий.

Самый грозный ураган или цунами всегда начинаются с необыкновенного затишья.

Я наслаждался ненавязчивым джазом в полупустой столовой. Большинство отдыхающих остались по номерам, приходить в себя после вчерашнего фуршета, либо заглядывали всего на пару минут пропустить стаканчик другой апельсинового сока.

Анжела пришла минут через 10, в полном боевом раскрасе и ослепительно белом комбинезоне, выгодно подчеркивающим копну черных волос, смуглые от природы скулы и ярко карие глаза.

Коротко глянув на меня и убедившись в произведенном эффекте, Ангел занялся утренней гимнастикой для глаз, на этот раз сводившейся к стрельбе по сидящим и бродящим с тарелками мишеням.

Еще минут через 5 зашел Юхон, взял порцию овсянки, кофе и подсел к нам.

Увидев 3 или 4 опустошенные мной тарелки, он попробовал съязвить:

-Ты, похоже, решил предаться чревоугодию? Мне вчера показалось, что у тебя более боевой настрой.

Мне совсем не хотелось ввязываться в разговор. «Боевой настрой» был действительно на нуле. Мерные похрипывания Армстронга, горячий кофе, да Финские десертики, так я вполне мог продремать до обеда.

Анжела вовремя вспомнила о добровольных обязанностях security.

- Рома типичный сова. С утра это мишка Коала. К обеду он уже в состоянии слезть с пальмы и поддерживать беседу. Но подавать его конечно лучше к ужину.

- Анжела, да в Вас говорит гастроном, любящий свое дело. Я всегда сторонился женщин, предпочитающих из всех кухонь диетическую.

- Единственно возможная диета в Казахстане, мясная. Мы ведь на втором месте в мире по потреблению мяса!

- Кто же на первом?

- Волки.

Юхон уже слышал эту версию от меня в прошлом году, но очень, похоже, прыснул от смеха. Я даже зауважал его актерские способности.

- Так как же вам удается быть после этого в такой роскошной форме?

- Исключительно благодаря нашим мужчинам.

- Неужели знойные Казахстанские мачо выматывают из вас все калории?

- Наши вредные мачо выматывают у нас все нервы, а это более верный способ похудеть.

Я при этом выглядел живым отрицанием ее слов. Несмотря на только что разоренный десертный стол, или как раз благодаря нему, внутри был такой покой и пустота, а на лице такое безразличие и блаженство, что меня в пору было заносить в книгу Гинесса, как тишайшее создание на Земле после одуванчика.

Юхан это заметил и далее воспринимал меня как предмет интерьера.

- Кто же отвечает за Вашу фитнесс программу, Анжела?

- Стараются все кому не лень. Слабой девушке ужасно тяжело в такой патриархальной стране как наша. Я всегда завидовала в этом плане Финским женщинам, ведь они даже выиграли президентские выборы.

- Тогда уже посочувствуйте Финским мужчинам. Скоро нам останется работа по дому, да развлечение наших боевых эмансипированных подруг. Романтика, знаете ли, не в моде у кандидатш в президенты.

- С удовольствием посочувствую, хоть Вы, Юхон совсем не похожи на домработника.

Слово “совсем” было сказано непотребно низко и чувственно, а кокетство приобретало все более интимный оборот, и я не хотел при всем при этом присутствовать. Пришлось ввязаться в разговор.

- А где наши вчерашние знакомые? Что-то я не видел их на завтраке.

- Скорее всего, они уже на склоне. Райя у них вечный двигатель, который не нуждается в подзарядке, да и Кирси в тени не засидится.

- Женский моторчик еще может обойтись без калорий, но вряд ли без мужского внимания.

- О, этого у ней предостаточно. Райя когда-то даже была мисс Рованиеми…

Итак, перчатка была брошена! Я видел, как у Анжелы сверкнули глаза. Мисс Рованиеми должна была померкнуть перед мисс Алматы!

Юхон и Анжела прямиком отправились за лыжами. Мне надо было переодеться. Изрядно поколебавшись перебраться ли из джинс в лыжный комбинезон или в призывно раскрытую постель, я все же выбрал первое. Дело было конечно не в юристках, просто после вчерашних 15 часов дороги хотелось немного размяться.

Пока я выбирал костюм, простоял в очереди за лыжами, справлялся с непривычно жесткой и громоздкой лыжной обувью, большая часть отеля уже распределилась по склонам.

Курорт изобиловал склонами различной высоты и сложности. Подходящую для себя трассу мог найти и чемпион мира по слалому, и любой начинающий.

Я, безусловно, был начинающим. И мне, конечно, стоило присоединиться к группе новичков, первый раз вставших на лыжи, которыми командовал инструктор.

Но, во-первых, эта группа целиком состояла из тех классических тюфячков, которым прилично за 80. Я имею в виду 80 килограмм. Во-вторых, и эти оказались проворнее меня и уже поднялись на 2 пролета вверх по склону. Догонять их и уговаривать принять в группу не хотелось.

Тут, как назло с боковой трассы вылетела тройка моих новых знакомых. На трезвую голову, да при ярком освещении ни Райя, ни Кирси не выглядели уже столь волнующе. Комбинезоны и вовсе придавали им сходство с группой Абба. Присоединившись, я бы как раз укомплектовал этот квартет.

Видимо эта мысль пришла синхронно и Райе. Или мой растерянный вид вызвал сочувствие. Но через пару минут утреннего приветствия мы уже медленно ползли на подъемнике по практически отвесному, как мне казалось, склону. Сознаться, что я первый день на лыжах, духу, конечно же, не хватило.

 

“Каждый умрет той смертью, которую придумает сам”, заметил как-то БГ.

В этом плане, могу порекомендовать горные лыжи. Смерть от адреналина или свернутой шеи в идеальной белоснежной анестезии!

Вот эта мысль была последней на ближайшие 3 дня, которые я провел без сознания в местной больнице…

 

Хлеб, если только он свежий, пахнет очень соблазнительно. Развернешь пакет с городской булкой, и, кажется, съел бы всю, да еще за добавкой в супермаркет сходил. А попробуешь на вкус - как-то суховато. Без икры, хотя бы заморской или может быть ломтика докторской, уже и не хочется. Но лучше всего, конечно хлеб со свежим маслом и чашкой ароматного кофе.

С женщинами тоже так бывает. Особенно, если не лицом к лицу, а как-то мимо промелькнет. Или вдруг понимаешь, что несешься как угорелый не случайно, а догоняешь уж слишком аппетитно сидящую юбочку.

И это все голод. Великая вещь. А сейчас ее себе вообще очень сложно позволить. Но, если мир надо будет спасать, я не верю ни в красоту и ни в разум, а только в голод.

 

Может, это был больничный бред. Может, снежная анестезия была заменена медикаментозной с побочными удовольствиями в виде аппетитных иллюзий. Может, я незримо чувствовал присутствие Ее. Хотя кто Она такая я понял значительно позже.

В среду, окончательно придя в себя и узнав какое на дворе число, я понял, сколько воды в мое отсутствие утекло.

Мой смуглый ангел наверняка свел с ума большую половину курорта, если конечно не свернул себе голову, ну и Райя уж точно без внимания не осталась.

Оставалось выпросить у сестры милосердия костыль и забить себя им до смерти.

Положение немного исправлял букетик подснежников в стакане у окна. Это мог быть знак внимания от моих Аббовских приятельниц (ибо Анжела была слишком горяча для столь блеклых романтических проявлений природы, она бы принесла лилии или тюльпаны). Но, выйдя прогуляться в коридор, и заглянув в соседние кабинеты, я понял что это и вовсе знак внимания больничной администрации ко всем без исключения сотрудникам и постояльцам.

Следующие 3 дня прошли в унылых больничных процедурах, многократном просмотре европейских новостей и визитах вежливости некоторых моих коллег и боссов.

Каждое утро исправно заходила Райя и ее команда, напрасно предполагая некоторую свою вину в моей неумелой браваде на склоне. Беседы с ними бывали как-то натянуты и суховаты. Им надо было на склон, мне на уколы. Пижама не придавала мне героического облика. Жалости было мало вызвать женский интерес в таком спортивном и веселом месте, как горнолыжный курорт.

Также регулярно, но перед ужином заходил Юхон и Анжела. Они засиживались подольше, ведь мой Ангел хотел убедиться и насладиться, что я вижу, каким ручным котенком становится даже невозмутимый потомок Скандинавских викингов.

Разговор всегда заводила она сама:

-ты абсолютно не выглядишь больным. Тебе пора бросать этот лазарет со всеми его диетами и бесчеловечным распорядком дня и возвращаться к нам в отель.

- я согласен, подъем в 7 утра, диетическое 4-х разовое питание и анализ крови из пальца любого лишат не только здоровья, но и последнего самообладания. Но Глав врач производит впечатление очень серьезного в своем деле специалиста. В случае побега, он обещал достать меня даже из-под земли.

-Он не только специалист, но и большой оригинал, большинство докторов у нас в Финляндии стараются не достать из-под земли, а туда упрятать.

-Юхон, врачи везде одинаковые. Их предназначение невелико, всего лишь обставить наш уход из мира сего достаточным количеством пыток.

Но не могли бы вы прихватить следующий раз хотя бы пару банок анестезии. Я предпочитаю Кофф светлое. В нашем больничном баре нет ничего, кроме кефира. А моя просьба сходить за пивом была приравнена к попытке обзавестись героином.

-Роман, ты знаешь чуткую к правилам Финскую натуру. Меня застукает с пивом первая же техничка в вашем больничном коридоре.

-Юхон сильно скромничает. Он замечательный актер, раз его еще никто не застукал в нашем, гостиничном коридоре. Кроме того, это джентльмен, который никогда не откажет даме. И я готова попросить, ведь ты, Рома, стоишь пары баночек пива.

Последняя сентенция была сказана тем уничижительным и в то же время томным тоном, которым владеют только красивые и одновременно чувственные женщины.

-Спасибо! А ты еще предлагаешь мне отсюда бежать! Я только начал набирать вес в твоих глазах. Хотя может все дело в больничной пижаме, тогда достаточно будет бежать прямо в ней.

- Ты любой свой костюм носишь столь же элегантно. Не стоит развивать в себе клептоманию.

-Юхон, ты явно портишь мою security. У нее появляется вкус, а это опасно для людей столь интеллектуально скромной специализации.

- Роман, я боюсь, что после этих твоих наблюдений вместо анестезии меня попросят принести тебе усыпляющего. И ты знаешь, как тяжело отказывать в моем возрасте.

-Юхон, не переоценивайте мою восприимчивость к замечаниям этого бедняги. Он и до сотрясения мозга достаточно поверхностно понимал действительность.

Анжеле удалось не дрогнуть и сохранить выгодную тональность.

 

На следующий день я получаю заветную пару банок пива, которую Юхон стыдливо, но покорно проносит в своем 500 Евровом пиджаке.

В значительно лучшем расположении духа мне не хочется препираться с собственной коллегой, и я пытаюсь передать ниточку беседы Юхону, умеющему говорить на любые темы настолько глубоко, чтобы не обидеть собеседника.

- вчера после ужина Анжела любезно дала послушать мне пару дисков с вашими русскими исполнителями. Они умеют компенсировать недостаток музыкального образования особенной проникновенностью и присущей только вам русским и казахам лиричностью.

- мне кажется, все наши эстрадные исполнители просто недалеко ушли от фольклора. А почти все народные напевы это исходно колыбельные песни. Я для себя только этим объясняю ту скуку, которую они на меня навевают.

- любимые тобой, Роман, рок-симфонии, конечно же, не колыбельные песни, а скорее кошмарные сны.

Я оставляю Анжелин выпад безнаказанным:

-жизнь, по своей сути короткий сон, не всегда с кошмарным содержанием, но всегда с кошмарным концом. Мои “кошмарные симфонии” позволяют мне примириться с этим фактом.

- с таким фактом конечно сложно примириться. А ваша эстрада как раз доказывает, что все же есть что-то вечное. Например, пара ваших любимых шансоновских аккорда или Алла Пугачева.

- По счастью у нас есть что-то еще кроме эстрады. Зачем-то же мы топчем шестую часть суши.

- Вы склонны к самоанализу. Отсюда и проистекают все ваши смуты и революции. С другой стороны это дало вашей культуре таких монстров литературы как Толстой и Достоевский.

- Если бы в России читали Достоевского, у нас не было бы проблемы с поиском национальной идеи, о которой все столько говорят. А в наши дни, к сожалению, Достоевский пошел на сериалы. Я не удивлюсь, если скоро его обозначат в школьной программе как основоположника русской криминальной литературы или триллеров, наряду с Гоголем.

-Рома, ты зря критикуешь Русских, люди калибра Достоевского или Толстого перевелись почти полностью и не только в России. Никто просто не тянет на диалог с такими лбами. Большинству нужен эпатаж, свежие идейки, с которыми можно прослыть интеллектуалом или просто увлекательное повествование, чтобы убить время.

Может, вы примите это за обычное старческое брюзжание, но люди мельчают, несмотря на общий рост образованности. Конкуренция сделала из обезьяны человека. Но это не конечная, а только промежуточная стадия. Далее она сделает из человека лошадь.

Анжеле с ее пышной гривой не понравилось направление развития беседы, а, кроме того, она имела свое мнение о русской культуре:

-а мне, например, нравятся русские художники. Например, картина “Три медведя”. Медведей, безусловно, должны рисовать только русские. А женщин только итальянцы. Всем остальным это нужно просто запретить! Я настаиваю! Все остальные только опошляют обе эти святые темы.

Неожиданный художественный тандем медведей и женщин ввел, по правде сказать, меня с Юханом в легкий ступор. Анжела поняла, что переборщила с живой натурой:

-Ну и на абстракции, мы русские, безусловно, тоже способны! Юхон, тебе нравится “Черный квадрат” Казимира Малевича?

Через пару секунд молчания Юхон положил конец художественным дебатам:

-Мне более по душе черный треугольник Дженифер Лопес.

Юхон в этот момент готов был бы выпить усыпительное вместо меня…

 

Меня, безусловно, забавляла эта пара. Юхон, как подлинный эстет, поклонялся Анжеленому блеску молодости и восточному шарму и готов был терпеть ее характер и вкусы как неотвратимые побочные эффекты. Анжеле, в свою очередь, льстила породистость Юхона. К тому же дома, к моему отчасти стыду, ее не баловали столь безукоризненным джентльменским поведением. В итоге, их тянуло друг к другу, но не находя общих тем, они быстро уставали. Я был необходимой прослойкой, переводчиком, позволяющим им не только любоваться друг другом, но и общаться.

 

Через 3 дня снова поменялся медицинский персонал. Рядом не было крупного города, и в санаторном лазарете работа шла вахтовым методом.

Накатавшись на лыжах, врачи и медсестры разъезжались по разным городкам северной Финляндии, а на их смену стягивались новые. Неизменным оставался только главврач. Это была пожилая улыбчивая чрезвычайно добродушная Финка, мало походившая для своей руководящей должности. Этим конечно пользовались ее коллеги побойчее. В итоге, каждый новый заезд выдвигал своего внештатного предводителя и устанавливал свои неписанные правила поведения.

Нынешняя замена первым делом пронеслась легким ароматом кофе по нашим палатам.

Среди вновь прибывших были практикантки медицинского института Турку. В Турку женщины явно умели варить кофе, во всяком случае, одна из них.

Звалась она почти по-русски, Анне. Помимо пристрастия к вареному кофе, Анне проявила себя любительницей изящной посуды. На следующее утро, мой больничный граненый стакан таинственно исчез, а на его месте появилась изящная фарфоровая чашечка. К обеду я специально заглянул во все палаты, и к своему удовольствию, нигде более фарфоровых чашечек не заметил. Это можно было расценить как приглашение к знакомству.

И к вечеру удобный случай представился:

Анне во время обеда в общей столовой по рассеянности оставила карманный томик пятистиший японских Средневековых авторов.

Пациенты традиционно садились по двое, иногда по трое за столики недалеко от буфета. А медицинский персонал имел привилегию сидеть у окна. От избытка свободного времени я занимался изучением Финской натуры, и просиживал весь обед от открытия столовой и до сбора посуды, делая вид, что разучиваю Men’s Health.

Некоторые медсестры радовали глаз и даже возбуждали аппетит. Но точеный профиль Анне лишал аппетита напрочь.

При этом не проявлялось типичного в таких случаях томления, засосов под ложечкой или понятных для всякого мужчины, проведшего в одиночестве неделю, фантазий. На нее было просто приятно смотреть. Не обладая совершенными пропорциями лица или тела, она все же была произведением искусства. Причем таким произведением, расстаться с которым было бы выше моих сил. И я это почувствовал уже после ее первого мимолетного появления. Это не было любовью с первого взгляда, это был гипноз, на который способны выводящие из равновесия красота или уродство.

Худшим во всей этой ситуации был, конечно, мой Финский.

Оставалось надеяться, что она понимает английский или на мой талант мима, никак и никем впрочем, ранее не отмеченный.

В обед толклось много народа, ее наверняка ожидала впереди куча дел, в общем, были достаточные оправдания для моей робости. Я забрал забытый Анне томик себе и с удовольствием обнаружил пометки на полях сделанные на английском, а не на Финском. Анне, похоже, была в поисках секрета Дзен и в качестве гуру выбрала себе Средневековых японских поэтов.

До вечера я еще успел выучить несколько наиболее удачных пятистиший и даже почувствовал себя героем бессмертного киношедевра «День сурка», охмуряющего свою ассистентку знанием Средневековой французской поэзии.

Я знал, что Анне вечером непременно зайдет, и положил томик у себя на столике, на самом видном месте.

- Это, кажется моя книжка, даже не помню, где ее оставила.

- Сегодняшний обед навевал меланхолию и забывчивость не только Вам.

- Вы тоже что-то там забыли?

- Забыл там свое душевное равновесие. Впрочем, Ваша брошюра немного мне его вернула.

- Неужели Финская кухня настолько эмоциональна? А я считала ее одной из тишайших.

- Кухня ни при чем. Просто я имею привычку любоваться зимними елками. Они прекрасно видны в большое окно в столовой, как раз в то, напротив которого Ваш столик.

- Так я сегодня заслоняла собой елки?

- на 200 процентов.

- пора садится на диету. Я стала шире окна, за мной уже ничего не разглядеть!

- во всем виноваты не Ваши пропорции, а Ваш блеск.

- ну, блеск, это, пожалуй, куда ни шло. И все же, чем я теперь смогу искупить свою вину?

- почитайте мне что-нибудь на выбор из Вашей книжечки, страсть как люблю слушать выразительное чтение.

- в 8 часов я закончу обход и могу зайти к Вам минут на 10.

- утраченные елочки тянут как минимум минут на 40, хотя, если моя просьба тяготит, я готов отдать Вам стихи безо всякого выкупа.

- дело не в этом, я бы провела с Вами и больше времени, просто темнеет сейчас рано. А мне еще почти километр через рощу. Иногда слышен вой волков, и я очень боюсь ходить там одна.

- Ваш главврач как раз прописал мне пешие прогулки перед сном. Я заточу сегодня вечером свой костыль, и мы отобьемся не только от стаи волков, но и от стаи мамонтов.

 

Всю неделю я провожал ее до самого дома. Иногда, перед тем как уйти мы еще немного болтали, смотрели закат или играли в снежки. Стоял изрядный морозец, мы порядком замерзали, но она ни разу не пригласила зайти выпить чаю или просто погреться.

Я уже редко спал хорошо, просыпался всегда рано и ждал начала утренней суеты, когда Анне принесет мне кофе и вколет очередную дозу рассасывающего.

Теперь она стала заходить ко мне почаще и засиживаться подольше, не ожидая моего приглашения. Иногда мы брали в столовой обед и сервировались на моем подоконнике. Стола у меня не было, на стуле было тесно. А подоконники были замечательно широки, белоснежны, а за тройными рамами открывался прекрасный вид на Финские Альпы.

Анне абсолютно не беспокоилась о возможных сплетнях и пересудах. Возможно, их и не было. Во всяком случае, я или не слышал или не понимал.

В моем ноутбуке была большая коллекция Русской классики от Пушкина до Пастернака. Я иногда читал ей небольшие отрывки, обезображенные моим английским, но зато обильно снабженные моими комментариями. Анне жаловалась, что классики литературы настолько многословны, что в наше время это просто роскошь потратить столько времени на чтение. А если читать по 10 страниц в день, то невозможно ухватить и прочувствовать суть изложения. Куда как проще дела обстояли с японскими хойку и танка. Их можно было почитать в перерывах между процедурами, а потом сколько угодно переваривать и улавливать тонкий смысл сказанного.

Более того, Анне почитала краткость в родственных отношениях не только с талантом, но и самой гениальностью.

 

- Рома, вот послушай, это Сугавара:

 

Те хризантемы белые вдали,

Колеблемые легким ветерком,

Все кажутся глазам

В осенний день

Прибрежною волной, а не цветком!

 

Всего 5 строчек, а я уже не в засыпанной снегом и забытой богом Лапландии, а где-то на другом краю Земли, в море Хризантем.

 

Или вот, вчера прочитала у Исэ и сразу запомнила наизусть:

 

Когда бы ты был кораблем, плывущим

По глади вод, тебе сказала б я,

Что только здесь

Твоя навеки пристань

И больше – нет ее нигде!

 

Последнее пятистишие было закончено почти шепотом. Я ли был тем кораблем, или она хранила что-то в сердце мне не веданое. Я не стал развивать темы.

Тишина была очень приятной. Мы сидели на моей кровати, слегка прислонившись, друг к другу. Я вдруг почувствовал, какое теплое, почти горячие у нее плечо и бедро. Я слышал дыхание, и, кажется даже движение ресниц. Я не видел ее лица, их закрывали густые, такие мягкие и светлые волосы. Они щекотали мне щеку, от них пахло молоком, и они сводили с ума…

 

Надо сказать, я не только ни разу не поцеловал ее, но даже ни разу не попробовал это сделать. Перед тем как целовать, всегда стоит заглянуть в глаза. В ее глазах был интерес. Но в то же время в них была и какая то просьба не трогать ее. Меня к ней тянуло, но и останавливало что-то. Может, все было даже слишком хорошо и без интимной близости.

 

Отъезд Анне совпал с моей выпиской. Наша главврач долго трясла мне руку, счастливо улыбалась и уговаривала приезжать еще, будучи видимо уверенной, что мой следующий лыжный заезд снова приведет меня в их лазарет.

Мне не хотелось выписываться, а Анне уезжать. Я предложил ей переложить билет на сутки и провести следующий день на базе. Она вначале отмолчалась, но к вечеру вдруг согласилась.

-Так и сделаем. Но завтра я уеду. И не уговаривай меня остаться дольше.

Я бы и не стал. Наш недельный визит по приглашению Юхона подходил к концу. Назавтра должно было состояться последнее катание и торжественный прощальный ужин.

До ночи я на базе не показывался. Рюкзак, с пожитками бросил в коттедже у Ани. Темнело рано, но не до кромешной тьмы. Кроме того, половина склонов, те, что были с лыжными трассами и подъемниками переливались как Новогодние елки. Прихватив бутылку J&B, термос с горячим кофе и пару шоколадок мы решились побродить по окрестностям. Потенциальных волков предполагалось либо споить, либо соблазнить сникерсами.

Прогулочные трассы у Финнов разбиты и оформлены столь же основательно как автобаны у немцев. Дорожки снабжены ступеньками, а в опасных местах и деревянными перилами. Воздух кристально чист, а запах хвои делает его мягким и немного пьяным. Каждые 200-300 метров разбиты беседки или смотровые площадки. Побродив с полчасика, мы устроили на одной из них небольшой пикник. Виски с кофе отличное пособие по любому иностранному языку. И когда я взял погреть Анины ладошки, то готов был заговорить стихами даже на Финском.

- я не жалею, что угодил в лазарет. Иногда даже со страхом вспоминаю, как чуть не стал заядлым горнолыжником у себя, на Чимбулаке. Мелькал бы сейчас таким же оранжевым фантиком, как вон те мои коллеги.

- Ну, нет. Тогда бы тебя свалил грипп. Или разбила мигрень на почве нашей диетической кухни. Или бы ты подрался на дискотеке из-за какой-нибудь румяной Русской барыни или, что еще скорее, из-за своей очаровательной спутницы, и без твоего участия наделавшей уже много шума.

- Ты, я вижу, прекрасно осведомлена о событиях в лагере. А я думал сплетни не заползают так далеко на Север.

- Сплетни родились у нас на Севере. Чем же нам еще было заниматься длинными Полярными ночами?

- Китайцы бы нашли, чем заняться.

- Мы об этом занятии тоже кое-что знаем, но для нас важнее процесс, а не результат.

Благоприятнее момента было и не придумать. Я обхватил Анне за талию, но она упорно не отдавала мне свои губы.

- я не тот, кого ты ищешь?

- Может ты даже лучше.

- Тогда что смущает тебя?

- Есть кто-то, кто ждет меня в Турку.

- Ты замужем?

- Нет, или не совсем. Мы даже редко бываем вместе. Он мне просто очень доверяет.

- Доверие страшная сила. Упасть в чужих глазах далеко не так страшно, как в своих собственных.

- До своих собственных мне дела нет. Но он ни в чем не виноват, я не могу так с ним поступить.

- Даже сейчас, гуляя по лесу мне немного не по себе. Потому что я не пришла бы сюда без тебя. И не пришла бы, если бы ты мне не нравился. Лучше бы книжку почитала. Или ехала бы уже сейчас поездом к своему Тиммо.

- Ты прям Татьяна Ларина. “Но я другому отдана и буду век ему верна”.

- Да многие Финские женщины все еще несовременны, несмотря на всю нашу эмансипированность.

- Я тебя нисколько не виню. Просто мне ужасно хочется быть на месте твоего Тиммо.

Мы побродили еще с пол часа. Я забрал свой рюкзак и тихонько прошмыгнул к себе в номер. Настроение располагало побыть в одиночестве.

 

Мой последний завтрак в Рукку слабо отличался от первого. И настроение было не лучше.

Анжела вышла удивительно рано и выглядела немного утомленной.

- О, Рома! Посвежел на больничных харчах. А мы ждали тебя еще вчера, на прощальном вечере.

Видимо конкурс красавиц выиграла все же Анжела. И теперь она явно жалела и была не в духе, поскольку я не видел ее триумфа.

- Не хотелось выписываться. Подсел, знаешь ли, на клизмы.

- Вижу, твое сотрясение было совсем легким. А я уже боялась, вдруг ты станешь абсолютно нормальным.

- Да, тогда бы я потерял общий язык с большей половиной окружающих. Но сия чаша меня миновала.

А почему ты одна? Негодница, ты совсем измотала нашего гостеприимного хозяина.

- Юхон эстет, а не такой похотливый самец, как остальные.

Последняя фраза прозвучала чересчур громко, если предназначалась только для моих ушей.

- Эстет видимо принимает душ в два раза дольше?

- Эстет все делает в два раза дольше и лучше.

Тут появился и сам эстет, в доказательство Анжеленного замечания с двумя тарелками салата и копченого лосося.

- Рома, рад тебя видеть в добром здравии. Рискнешь сегодня еще раз встать на лыжи?

- В этот раз это будет не так рискованно, ведь я на короткой ноге со всем персоналом местного госпиталя.

- Я слышал, некоторые из них проявили к тебе особое участие?

Очевидно, если бы скоростное распространение слухов включили в программу Олимпиады, то Финны уверенно взяли весь пьедестал почета.

- ничего сверх меры. Обычное человеческое участие.

Анжелу передернуло. Худшего она и представить не могла. А, главное, Юхан мог бы проболтаться и пораньше. Победа была явно подпорчена.

Все поползли переодеваться, а я пошел в коттедж к Анне, помочь собраться.

 

Она выглядела усталой, видимо тоже плохо спала. Не хотелось ничего расспрашивать. Еще один день она была со мной. О чем еще можно было мечтать. А, кроме того, мне казалось, это была не последняя наша встреча.

Катания прошли на ура. Я, конечно, катался хуже всех. Но Анне от меня не отходила, старалась казаться веселой и эта наигранность хорошего настроения меня очень радовала. Я чувствовал, она не хочет расставаться, и совершенно не соскучилась по своему Тиммо. Да она и сама не слишком это скрывала:

- Ты иногда выглядишь грустной. Наверное, всеми мыслями уже дома, в Турку?

- Мне кажется, мыслями я вернусь домой еще не скоро.

И еще я боюсь, что вернусь не вся, не целиком. У меня случилось раздвоение. Часть меня хочет домой, а часть застряла здесь, в горах.

- Что же она будет делать здесь одна, когда мы разъедимся? Давай я заберу ее с собой?

- А если я по ней соскучусь?

- Обещаю вернуть по первому требованию.

- Обманщик. Но все равно запиши мой электронный адрес. Буду напоминать, чтобы ты не позабыл ухаживать нет-нет и за моей второй половиной.

 

Так мы возвращались в Алма-Ату втроем. Я, Анжела и вторая половина Анне, без билета, надежно укрывшись, толи в моей голове, толи в сердце. Я бы и сам не нашел, не то, что вечно веселый и беззаботный персонал КЛМ.

Летом наше сожительство протекало более или менее гладко. В жаркую погоду много пива, солнца, пляжа, а для воспоминаний совсем мало времени. Но я исправно разговаривал со второй половиной каждый вечер, и мы регулярно переписывались с первой.

Но вот уже второй месяц осени, как мне хочется или заполучить обе половинки, или вынуть вторую, как занозу. Я и не думал, что горнолыжный спорт настолько опасен, особенно для сердца или рассудка. Если до Нового Года не отпустит, поеду на родину Деда Мороза, просить в подарок невозможного...