Друзья говорят: «Ты не пишешь. Это плохо. Мы ждём». А о чём, если подумать, писать? Особенно если на дворе март, а в душе – зима. А за столом твой никчёмный ежегодный праздник.

Я не ем зимой кинзу. И это принципиально. Тонкий дразнящий запах луковых стрелок вполне допустим. Истекающие сочащиеся огурцы в сочетании с основательным и настойчивым чесноком довольно уместны. Петрушка безвкусна, укроп вызывающ. Базилик ностальгичен. Он откровенно летний. От его аромата хочется раздеваться. Скрыть это бесстыдство могли бы помидоры, но сейчас от них мало толка. Лавровый листик напоминает о рыбалке. Сельдерей пахнет дикостью. Он необуздан. Похож на мускатный орех, такой же отталкивающий и притягательный. Листья салата тихо хрустят. И только кинза совершенна в своей однозначности. Она пахнет новыми свершениями. Вселяет уверенность. Дерзкий и странный вкус её кажется маслянистым и придаёт силы. Освежает и насыщает одновременно. Побуждает и приносит удовлетворение. Нежная хрупкая травка с уверенным привкусом сбывшихся надежд, которые питаешь зимой по отношению к лету.

Мой праздник имеет гротескную внешность бухгалтера ранне-советского периода. Подчёркнуто аккуратен. Нарукавники, строгий взгляд поверх крупных очков в роговой оправе. Карандаш за ухом, резинка в руке. Сосредоточенно расправляет загнувшийся уголок амбарной книги, лежащей перед ним. Сразу видно улыбочками его не проймёшь, товарищ шутить не любит. Внимательно смотрит на меня, словно фотографирует, потом разочарованно качает головой и вздыхает. Принимается тщательно, с особым усердием стирать число в графе возраст. Каждый раз очень хочется, чтобы он непременно ошибся, перепутал колонки и стёр, ну скажем, имя. Нелегко иметь дело с профессионалами. Безошибочно расправляется именно с заветной цифрой. Покончив с этим, переходит на пересчёт качественных показателей моего прожитого года. В списке, состоящем из множества пунктов, по известному только ему принципу, выбирает некоторые строки и ставит напротив них цифры. В этом перечне, как мне иногда удаётся рассмотреть, фигурируют разбитые книги, прочтённые сердца, наравне впрочем, с пролитым опытом и накопленными слезами. Больше увидеть, никогда не получается. Недоумённый взгляд ежегодного счетовода обычно пресекает мои попытки. Я виновато улыбаюсь. Он раздражённо качает головой и продолжает подсчёт. Складывает в уме, шевелит губами. Записывает, делит в столбик. Мне не видно, что там выходит. Хорошо это или плохо, мало или много мне неизвестно. Мой праздник никогда не бывает доволен. Видно показатели у меня не ахти. Процедура эта чрезвычайно изматывает меня. И я жду с нетерпением её завершения. Покончив с аудитом, он опять смотрит, опять сокрушенно качает головой, ухмыляется и осуждающе крякает. Принимается в графе возраст старательно выводить новое число, отличающееся от прежнего на единицу в большую сторону. Я всё это время стою напротив. Сидеть не положено. Глядя на его старания, начинаю потихоньку привыкать к самому числу, оно кажется уже моим и красивым.

Ближе к утру просыпаюсь, ещё темно. На секунду снова проваливаюсь в сон, потом постепенно осознаю реальность. Я дома. Мой дом спит. Гости ушли, помыта посуда. Ощущение чего-то несделанного заставляет подняться. Мучительно вспоминаю. Повинуясь безотчётному порыву, впопыхах одеваюсь. Бесцельно бреду по сумеречным одиноким улицам. Выхожу на пустынный перрон вокзала. Внезапно он заполняется людьми. Проникаясь общей атмосферой суеты и беспокойства, озабоченно озираюсь по сторонам. Бегу вдоль вагонов, заглядываю в окна. Они пусты. В одном вдруг вижу знакомый профиль. Большие очки, плотно сжатые губы. Уставший обиженный вид. Пытаюсь привлечь его внимание, стучу пальцами по стеклу. Он не слышит, взгляд его сосредоточен и устремлён вперёд. Поезд трогается, медленно и осторожно унося его, мой праздник. Рука сама собой тянется в карман, нащупывает там мятый и не такой уж чистый платочек дочери. Я достаю этот, заполненный чебурашками кусок материи, разворачиваю и на вытянутой руке поднимаю вверх. Кажется, я успела. Хорошие проводы - гарантия новой встречи.

 

Просыпаюсь поздно. В голове хмельные обрывки вчерашнего веселья. Щебетанье птиц за окном. Разлитый по комнате солнечный свет. Звонят друзья, говорят: «Хочешь кинзы?». И я отвечаю: «Хочу».