Быль, рассказанная студентом ***нского универа. Молодёжная «страшилка»

 

Моему великому земляку, самому изысканному литпевцу Малороссии, глубоко несчастному в личной жизни и вообще по жизни, а потому – гениальному, чья проза – это сладкая музыка… Николаю Гоголю посвящается…

 

…За Дэном водилась особенного рода странность – он до смерти не любил пересказывать одно и то же. Однако же, за ним было и знатное достоинство: он не нуждался в упрашиваниях разрешиться какой-нибудь очередной историей его приключенческих похождений. И, когда Дэн, покурив ли изрядно марихуаны-конопли да под «Лонгер», выпив ли крепкого пивка около «Балтики-9», либо вообще глотнув таблетку «экстези», начинал вдохновенно свою историю (нужно отдать ему должное в таких начинаниях, ибо более никто из рядом присутствующих не мог сломить эту по-джеклондоновскому непобедимую тягу-волю к рассказу, а если вернее, то к «шоу одного актёра»), то она, эта самая фольклорная история, всегда уж была так переиначена, что узнать её было нельзя.

И однажды один из тех «крутосваренных» - нам, простым парням и мудрёно-то их определить – герои ли они мажоры, нонешние акселеративные печорины, весёлые повесы 21 века, а вот то самое, что расплодившиеся непомерно газетёнки нашего пресс-пространства. Нахватают, напросят, краем уха услышат, накрадут всякой всячины, да и треплются побасенками в уши разных компаний при любой подходящей оказии, - один из таких-то повес и слышал когда-то эту самую историю от нашего Дэна. И уж сам забыл он, сей повеса, сын богатых городских хохлов, где он её слышал и от кого. Помнил только, что тогда от тройки затяжек конопли да по кругу товарищей, его испорченное естество уносилось в «космос». И вот, этот бездельник, стоящий в очереди за дипломом юриста, и приехал в то стеклянно-пластиковое заведение (каких нонече в СНГ, что у бродячей псины блох), где Дэн коротал время перед уходом в дом своего довольно высокопоставленного отца.

Увидев знакомые лица за двумя сдвинутыми столами, кутила втиснулся в компанию, подобно тому как резвый, преисполненный сил молодой жеребец заскакивает в табун таких же весело ржущих особей. Перекрикивая музыку, под бокал пива, сквозь смех и обмен новостями, слово за слово et cetera*, а только принялся он обстоятельно за своё враньё под всеобщее внимание. Не успел он, как следует объяснить завязку сюжета, как подошёл Дэн, выходивший на свежий воздух для вдыхания в лёгкие конопляных масел. Доза была чрезмерной после пивного возлияния и, поэтому, знаменитый рассказчик с минуту приходил в себя, непроизвольно оказавшись слушателем. Адаптировавшись к состоянию наркополёта, Дэн прервал говорящего словом и движением за руку:

--Стоп, тормозни, гальма! От кого ты это слышал?

Признаться, будущий юрист говорил это всё от первого лица. И пришёл в тупик от подобного вопроса. И не успел он найтись с ответом, как Дэн радостно сообщил:

-- Это же я сам рассказывал! Только плюнь в фэйс, кто из моих слов такой бред сделал. Усё было совсем не так. Дело обстояло иначе. Слушайте, пацанчики 21 века!

 

 

*****

...Дэн же уплатил, чтобы музыка умолкла. Шайка-лейка придвинулась к столам, звякнули фирменные бокалы, булькнуло пиво в глотках, и он начал.

Мои друзья (обойдёмся без точных анкетных данных, ибо наш город невелик) умели чудно проводить свободное время. И при всяком очередном выверте-сейшене* они вели прекраснословные беседы. Бывало, поведут разговор – целый день не подвинулся бы с места и всё бы слушал. Уж не чета каким-нибудь студентикам, место которых в школьных классах ЗПР*. Такие начинают меж собою «интеллектуальное» общение и выход один: прочь от этого места. Потому как уши в трубочку завернутся от непристойностей на фоне непролазного дебилизма. Тут, как вы изволите понимать, суть проста – никакой стимулятор, хоть даже и Morphinum hydrochloricum*, не добавит мозгов, если таковые ограничены. Как теперь помню – хотя, часто не помню, что было вчера – раскурил я «косяк мира» с тройкой моих корешков, прямо за каким-то баром под открытым небом в надвигающихся зимних сумерках, и мир вокруг стал загадочно влекущим и таинственно обещающим нечто неосознанное. Фонари светили звёздами игрушечных созвездий. Дорогие иностранные автомобили носились экипажами чьих-то судеб. А каждая девичья фигура сулила знакомство с той, которая единственная в мире, предназначенная только для тебя.

-- А, представьте: народ сейчас валит с работы, - задумчиво изрёк Вася, рассматривая прохожих. - Усталость, заботы, хлопоты, суета, вечная нехватка средств.

-- А, если ещё работа не по призванию, ничтожная зарплата, а дома дети типа нас, - поддержал тему Ваня. - Неврастения, неудовлетворённость, сердечная аритмия.

-- Всё это старо как мир,- философски заметил Вова. - Зато нет войны и террора.

Скоро мы двинулись на остановку. Ребята дискутировали о причудливых спиралях развития украинского государства и намеревались втискиваться в троллейбус. Вася имел от папы чуть ли не двести гривен ежедневно на карманные расходы, Ваня и Вова из скромности не обнародовали такие подробности. Впрочем, нам предстояла подготовка к проведению мальчишеского праздника, ну и в целях экономии... Мысль эта пронеслась во мне по инерции, потому что меня увлекла их очередная прекраснословная беседа. Между тем, мы были уже в троллейбусе, когда Вася громко провозглашал вопрос:

-- Национально-освободительная война под предводительством Богдана-Зиновия Хмельницкого чем закончилась?

- Переяславско-Московским договором 1654 года, почти победой над Речью Посполитой, почти достигнутым суверенитетом всех украинских земель, - отрапортовал Ваня.

-- Нет,- сказал Вова.- Это лишь промежуточный эпизод. Дело освобождения от ляхов закончилось печально известной эпохой под названием Руина.

-- Правильно!- обрадовался Вася. - Бился, дрался народ, не щадя живота своего. Семьи без кормильцев, нужда, голод, холод. Татары злокозненные. Наконец, почти победили. Выстрадал народ. Сколько героев! И тут бац – умирает Хмельницкий. И пошло-поехало, вереница грызущихся гетьманов-олигархов: Ваня Выговский - двойственная личность, далёкая по духу не только от простого народа, но и от казацтва; в оппозиции именно казацкий олигарх-полковник Мартын Пушкарь. Гонцы в Москву, к татарам, к ляхам. Кровопролитие, многие тысячи жертв. Договоры за спиной народа, аннулирующие пролитую украинскую кровь. Битвы смертельные друг с другом, с русскими; татары гробят народ. Легендарный же запорожский атаман - кошевой Сирко в это время своё «кино крутит», может и рыцарственное, но и не без личной выгоды – топчет Крым и ногайские улусы. Пока орда татар и ногайцев топчет вкраину. Своеобразный «обмен ясырем». Это же, видать, маршрут запорожцы-сечевики себе такой выбрали, чтобы до Крыма добраться, не встретившись с гетманско-татарскими вооружёнными силами. Типа, как у Гоголя старый Бульба говорит, мол, дети, а видите точку - так то татарин. И потайными тропами-плавнями до Сечи. А Сирко из Сечи таким же образом. Хан кидает Выговского и к своим на подмогу. В стране разруха, неразбериха, сумятица, полухаос. Горе-государственность держится на волоске. Полковники мутят народ, восстания в Переяславе, Чернигове, Нежине. Это всё битвы, драки, смерти, грабежи, беспредел. Начудивший интриг Выговский тихо спрыгивает с булавы. Булаву втискивают Юрию, сыну Богдана. Россияне навязывают своё, олигархическая старшина во главе с Сомком плюёт на наследника Хмельницкого. Украина конкретно разрывается на две части – правую и левую, по берегам чудного при тихой погоде Днепра. Юрий Хмельницкий, видать, понял, что с казацкими олигархами ничего не построить - каждый на себя одеяло тянет, да и ушёл в монастырь, от греха подальше. Правый гетман – Павло Тетеря, левый – Брюховецкий. Чёрные советы, то бишь - общеказацкие референдумы; кулуарные выборы, то есть тайные пасьянсы старшины – тогдашних олигархов, замаскированных под казаков-магнатов. Левые, правые, «прокрымские», «протурецкие». Дорошенки, Самойловичи, факиры на час, виртуозы петляний меж соседними державами. Запорожцы на своей волне. Параллельно с гетманами к султану турецкому, что к президенту американскому, своих послов засылают в поисках «крыши». И к королю, и к царю, и к хану. Со Стенькой Разиным какие-то переговоры. Как, вообще, народ бедный тогда жил? Это же ужас. Ведь, офисов не было, заводов-фабрик. Всё с земли. А тут война, разбои. Сообщают, что полстраны, вся правая сторона, мёртвым грузом лежала, что после монгольского набега карательного.

-- Да,- заговорил Вова,- насчёт роли личности в истории. Был Богдан Хмельницкий, так ещё как-то держал в кулаке верхушку. А потом – всё. Верхушка и порвала страну, натягивая её каждый на себя. Вон, теперь Александр Лукашенко держит белорусские верхи в кулаке и страна живёт по порядочному.

-- Ныне наши олигархи, хоть, не воюют друг против друга, как раньше. Это весьма огроменный плюс, - включился Ваня. - Войны нет, живём себе – не тужим.

-- Мировой капитал не даёт убивать друг друга. Ему нужен рынок сбыта и прочее, а не руины и развалины. Конечно, я могу ошибаться.

Пассажиры троллейбуса не возмущались громкой полемикой, а кое-кто даже огорчился, что молодые люди сошли на очередной остановке. Моросил дождик, громадная ёлка в очерченном круге освещалась ярким бело-голубым светом, шпиль с остановившимся и почерневшим от времени циферблатом возвышался над площадью, утопающей в искристо-золотом свете. Мы созерцали картинку бытия, отвлёкшись от судеб нэньки.

-- А, что?- спросил Вася. - Были, интересно, тут проститутки лет двести тому назад?

-- Да, они в Иудее были две тысячи лет назад, - пожал плечами Ваня.

-- Да, и тот же Лев Николаевич сообщает, кажись в «Крейцеровой сонате», как его юный герой, уже ,кстати мальчик нечистый, лишается девственности в бордели, - сказал Вова.

-- Вот, было бы благородно под праздник всех влюблённых...

-- Праздник плотской беспорядочной любви...

-- Единственный праздник, появившийся после советской эпохи...

-- Так вот, проституток нанять, но не использовать их по назначению, а так чисто пообщаться. Мы были бы интереснее толстовских персонажей.

-- Так это уже было в классике: и женились на проститутках, и Нехлюдов по этапу следовал за Катей,- вздохнул Вова.- Старо, банально и нелепо.

-- Да, были времена! Князь, богач и олигарх не мог уладить вопрос в суде. Однако же, коттедж пустует. А вечер накануне святого Валентина уже настал. Чернышевский предваряет мой вопрос, - улыбнулся Ваня.

Решили, всё-таки, дождаться выхода на «точки» представительниц древнейшей профессии. И если вдруг будет изыскана более-менее интеллектуальная особь, то можно будет ей подарить подобие праздника, как бы духовный пир во время чумы, которой является сама жизнь проститутки. Ну, а в ожидании можно взойти в капище «Грустный Морган, пират печального образа». У каждого из нас были подруги, и где-то внутри щемило неясное угрызение за принятое решение. Приободрившись кофеином, Вася поделился душевным расположением:

-- Не пойму своё настроение. Как бы не собираемся иметь левые связи, вроде хотим

чего- то возвышенного. А внутри реальный дискомфорт.

-- Ага,- поддержал Ваня.- Как-то не по себе. Слегка, конечно.

-- Это оттого, что рождаются секреты от подруг, - отвечал Вова. - Будьте мужчинами – плюньте. Тем более что мысли у нас цивилизованные.

Цивилизация же бесцеремонно сняла покрывало табу и загадочности с тайны и сокровенности человеческого рождения, сделав из этого открытый культ страсти. Газеты и журналы, телевизоры и компьютеры круглосуточно, настойчиво, умело и тонко разжигали интерес. А посему подсознательно нам было разрешено всё в смысле воплощения вечного, как мир, культа в жизнь. Главное, чтобы без досадных последствий, недоразумений, разоблачений, огласки и прочих головных болей. Никто даже не думал, но потом выяснилось, что у каждого была какая-то бессознательная смутная надежда на шанс стать богом для чьей-то страдальческой души с красивою плотью, для неизвестного сердца, способного без памяти влюбиться в благородство.

Бар непривычно пустовал к тому часу, когда мы выпили по несколько кружек кофе. Ближайшая «точка» торговли плотью находилась совсем недалеко от нас, близ бывшего греко-католического костёла. Мы знали место не потому, что уже посещали такие распродажи сэконд-хэнда. Каждый любознательный и общающийся знает такую мелочь в нашем небольшом городе. Впрочем, и возле православного собора мигрировал подобный пункт. Но от собора мы находились отдаленнее.

Вдруг одновременно зазвучали несколько мелодий наших мобильных телефонов. Мы вздрогнули от неожиданности. Тонкий, неприятный слуху звон разбитого блюдечка разбавил музыкальный хаос. Резко распахнулась входная дверь из тускло мерцающего металлопластика. Вова демонстративно отключил связь. Мы бессознательно последовали

примеру философа. Молодая женщина в ослепительно сверкающем белоснежном плаще осветила чёрный зёв входа. И неожиданно громкие слова торжественно полились в уши буквально из ниоткуда: «Доколе не померкли солнце и свет и луна и звёзды, и не нашли новые тучи вслед за дождём. В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы...» Мы слушали и не могли оторвать взгляды от зрелища природной грации вошедшей. Расстояние до ближайшего столика было ничтожным, но по пути к нему она успела встретиться взглядом с каждым из нас. И в эти миллисекундные мгновения установилась та электро-химически-биологическая связь, неведомая постижению, когда люди не разумом, а естеством ощущают, что они не будут отторгнуты при попытке найти контакт. Торжественная же речь продолжалась: «...И высоты будут им страшны и на дороге ужасы; и зацветёт миндаль; и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой...» Непонятные слова эти странно вселяли в нас какой-то трепет и затаённый, ещё не осмысленный страх. Вася вдруг облегчённо засмеялся, указывая на телевизор, приспособленный в верхнем углу заведения, как обыкновенно в барах. Вещал религиозный канал. Мы все рассмеялись, исподволь косясь на женщину в белом, заказывающую себе абсенту. Незнакомка оглянулась на смех с достоинством и спокойствием. Мы притихли и дослушали невольно до конца: «Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодцем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его». Вася прошептал:

-- И шампанским не угостить – абсентик-с пьёт. А Чернышевский ждёт ответ.

-- Предложи ей услуги в качественном приготовлении этой эйфорической полыни, на огоньке, - дал совет Ваня.- А там, как карта ляжет. По расположению планет, звёзд и галактик.

Мы с интересом наблюдали движение Васи. Но он быстро вернулся с померкшим видом. Не отвечая на расспросы предложил попытать счастья другому. Ваня уверенно подошёл к объекту ещё неосознанного либидо, нагнулся. Сладчайший запах неизвестных духов из парижских далей вошёл в него и сбил дыхание.

-- Выражаю своё восхищение Вам, возвышающейся над окружающей серостью, как пирамида Хуфу, и имею рвение изготовить именно то снадобье из купленной Вами бутылки, - дружелюбно и искренно улыбнулся Ваня, - для которого предназначается абсент, эликсир эйфории для тонких ценителей с возвышенной душевной организацией.

Женщина покраснела, томно опустила веки, и извинительно-бархатно прошептала:

- Столь порядочным молодым людям неприлично готовить напиток для проститутки.

Чувство неловкости ушатом холодной воды отрезвило мозг. Через секунду Ваня пришёл в себя и вежливо сказал:

-- Простите, пожалуйста, но звёзды сегодня расположены чрезвычайно благополучно. Мы как раз хотели общения с... с Вами, именно с Вами. Надеюсь, что я не ошибаюсь.

Она покорно подняла веки с непомерно длинными ресницами и тихо сказала:

-- Вы хорошо воспитаны, из состоятельной, вероятно, семьи. А я – отброс общества, изгой, мерзость и дрянь. Нехорошо. Не компрометируйте себя, не пачкайте свою чистую сущность общением с гноем моей сути.

-- Глупости! - Ваня протянул руку падшей женщине в порыве искренности.

Мы смотрели на историческое рукопожатие с гордостью за способности товарища. Созерцательные настроения через секунду развеялись дымом. И закружило нас, завертело, закрутило, понесло по городскому бездорожью ночного праздношатания! С быстрою ездою, любимою всяким русским, на радиотакси, с короткими экскурсиями по кабачкам – «Колизею», «Баклану», «Гамбринусу» - под тушёные тушки рапанов, жареную форель в лимонном соке, паюсную икру et cetera, с заказами безмолвия музыки, при весело-бездумном общении с разной публикой, от адмиральских сродственников до родичей большущих купцов-бизнесменов. Астинь, так загадочно рекомендовалась странная проститутка, всех нас очаровывала, пленяла, заинтриговывала, изумляла всё более с каждой секундой. Привычка друзей к прекраснословным беседам была и её стихией. Она не просто говорила на любую тему, поднятую друзьями, она открывала в любой теме нам неведомые доселе пределы. Так, национально-освободительная война, чрез призму взгляда Астинь, одной из причин своего рождения имела личную месть большой личности, Богдана. А самого великого гетмана она рассматривала в ракурсе его страстных чувствований к Елене, искусной агентессе ордена иезуитов. Сын гетмана Тимофей не устоял сам, и разбудил в этой хищнице-сомнамбуле ответную страсть. Это были великие потрясения для Богдана, разом преданного двумя наиближайшими душами, умершего раньше срока, уготованного ему при рождении.

Мы с философом Вовой молча признали лидерство в ухаживаниях за Ваней и Васей. Время летело вперёд прыжками степного сайгака. После электрических огней современных капищ лунный свет казался нереально прекрасным. Дорога к коттеджу пролетела в открытии тайны имени Астинь, царицы и жены властелина цивилизованного мира древности – знаменитого Артаксеркса. Каково же было наше изумление (после фактов седой древности о тонкой дерзости мидо-персиянки, женщины № 1 державы из 127 областей от Индии и до Эфиопии со столицей в Сузах), когда она извлекла из своей белой сумочки паспорт, и в тусклом освещении салона радиотакси мы увидели в заглавии именно эти шесть букв – Астинь!

Вася показывал гостье апартаменты, а мы на огромной кухне в тридцать шесть квадратных метров «взрывали косяк» на троих, одурманивались конопляными маслами, предназначенными человечеству для лечебных целей. В куражах по кабачкам мы все успели обменяться пламенными лобзаниями с Астинь, скрытно от чужих глаз. Каждому была подана осязательная надежда. И всем было одинаково нехорошо и тоскливо оттого, что она слишком долговременно находится наедине с Василием. Не верилось, что эта наследница древней царицы сейчас в животной страсти обнимается с нашим другом. Не верилось, но зато ярко представлялось. Наконец, Ваня не выдержал:

-- Нехорошо кидать коллектив. Я их сейчас найду, незамедлительно приведу, и поднимем предмет этики, хороших манер. Может, составите компанию в поиске? Домишко не махонький – пока найдёшь их, так им уж можно и дитя зачать.

Когда мы влачились по неосвещённым комнатам огромного дома, то наши неосознанные опасения чего-то мистически страшного трансформировались в осмысленное ожидание реального ужаса. Страх неизвестности - сын скотской, парализующей внутренности, Жути, вкрался в нейроны наших мозгов и заставлял холодеть тела. Не сговариваясь, мы синхронно сверкнули зажигалками и закурили. Полумиг огненного блистания сделал нас слепыми на несколько последующих секунд. Наш слух уловил совсем рядом те звуки, которые сразу сделали действительною ту картину, в которую не верилось, но каковая неотступно представлялась. Вдруг удручающее чувство прикосновения к мерзости овладело нами до тошноты. Но Ваней овладела иная волна эмоций, и он ступил за порог одной из спален. Включив свет, он возмущённо бросил Васе: « Твои инстинкты, друг, плюют на дружбу!» Затем «борец за справедливость» в ревностном упоении схватил Астинь за волосы и разрешился громким монологом. Это было действие стимуляторов. Она пыталась освободиться, но Вася только твёрже стискивал свою руку. Мы хотели было урезонить товарища, но тут Астинь дико, не по-людски взвыла, и Ваня прилетел прямо к нашим ногам. Пунцовое лицо её с оскалом зверя полыхало нечеловеческим, демоническим взглядом. Инстинкт самосохранения внушал нам бежать впереди своего визга. Но двое друзей оставались в этой ужасной спальне и мы усилием воли не двинулись с места. Астинь пришла в себя, глаза её приобрели человеческий оттенок и она, улыбнувшись, подалась в сторону недоласканного Василия. Но он, дико закричав, кинулся прочь от неё, в нашу сторону. Зацепившись о кровать, он грохнулся на пол. Мы ступили в комнату, но между нами уже стояла Астинь с бессмысленно-беспощадными глазами нелюдя, нечеловека. Философ Вова затянулся от сигареты и, скрывая дрожь в голосе, прорычал:

- С дороги, зверюга.

Снова дикий вой заложил наши уши, пройдя сквозь ошарашенные мозги к трепещущим сердцам. Ужас холодил наши члены. Искры фейерверком вдруг посыпались от выключателя, и мы погрузились в кромешную тьму. Незнакомый голос, грубый, вибрирующий и рыкающий, прозвучал из бездны:

-- Да, мы не люди. Мы - те самые семеро падших ангелов, которых Христос изгнал из Марии Магдалины. И кто вы, малолетние блудники, чтоб убирать нас с дороги? Падайте ниц, твари, настал ваш судный час.

Дикий страшный смех лишал нас всяких сил. Демон же не по-людски рычал далее:

- Соединяющийся с блудницей становится одной плотью с ней! А вы со мною в дёсна, взасос! А СПИД не спит: губы Астинь на этот случай всегда мелко порезаны. К чему теперь говорить об олигархах, властях, гетмане Богдане? Умники такие? Так, знайте же: не плоть и кровь властвуют в вашем мире! Духи злобы поднебесной – вот истинные мироправители тьмы века сего! А плоть людская в их тенетах, человечишки есть лишь жалкие марионетки, пляшущие от вибрации греха.

-- Бежим, ребята! – вне себя заорал Вася, и мы ринулись вон, спотыкаясь друг об друга, не помня себя и не ощущая собственных тел.

Перевели мы дыхание в голой степи, дико озираясь по незнакомой местности, погруженной в ночной, сонный туман. Что было далее, не вспомню. Вася дал обет не блудить более, не употреблять крепкого пива и конопли. И на некоторое время даже уехал к дяде, в другой город. Ваня положил завет с очами своими даже не смотреть на благосклонных девиц. Философ Вова начал немного заикаться, прекратил всякие праздношатания по ночному городу и усердно, самозабвенно постигал науки. Все они и думать боялись о конопле под пиво, моля Бога, чтобы кровь их была без печально известного, рокового синдрома иммунодефицита.

Куда же скрылась Астинь, никто не мог сказать. Дело в том, что женщины с её приметами, вообще, не видели в городе. Когда же отец одного из приятелей вернулся в свой коттедж, то во всех углах стоял крепкий серный дух, всё электричество вышло из строя, на полу в разных местах кучи пеплу, стены измазаны кровью. Выпуча глаза родитель орал на отпрыска, угрожая тем, что не будет километры нервов, своё доброе имя и тысячи долларов бросать на ветер и отмазывать от криминала et cetera. Но сын покорно склонил голову, не оправдывался и успокаивал, что преступление места не имело в этих стенах. Время шло, уголовных преследований не было и происшествие мало-помалу забылось. Позвольте, этим ещё не всё кончилось. Однажды за полночь честный родитель нашего товарища отыскал своего дитятю где-то на развесёлой стометровке прибрежных баров, кажись в «Полноценном Поросячьем Визге», и они беседовали до утренней зари, обсуждая предмет, равно понятный и интересный им. При чём отпрыск был абсолютно трезв и отговаривал родителя от употребления даже дорогих коньяков. Затем вместе оттирали фирменными очистителями таинственные кровавые знаки со стен своего обиталища. После этого приключения всякий, кто оставался в том жилище на ночь, жаловался, что кто-то, как только вечер, стучит в крышу и царапается по стене.

Да чего! Вот теперь на том самом месте, где стоит тот фешенебельно-роскошный коттедж, кажись, всё спокойно, и в голову даже не лезет, что та история была всамделишная. Однако же, уважаемые, я допиваю свой последний бокал пива и сейчас домой! Прочь от греховной паутины и преждевременной кончины, ищущих своих жертв в «джунглях» нашего ночного города, облепленного питейными заведениями, что бродячая собака блохами!

___________________________________________ __________________________________

* выверте-сейшене – вечеринке, досуге, гулянии, времяпровождении.

* Morphinum hydrochloricum* - морфин.

* ЗПР – задержка психического развития.

* et cetera – и так далее (французский язык).

г. Севастополь,

Крым, Украина.