Это произошло всего несколько дней назад, но сейчас, вспоминая тот холодный день, мне кажется, что прошло уже много времени. В ту пятницу в шесть вечера я по обыкновению вышел прогуляться. Дело в том, что мой дом находится всего в десяти минутах ходьбы от парка «Трехсотлетия Санкт-Петербурга», и посему, когда у меня появляется несколько свободных часов, я никогда не упускаю возможности побродить там. К сожалению, эти несколько свободных часов появляются у меня не так часто, как хотелось бы мне. Однако грех жаловаться: многим нужно потратить столько же времени, чтобы просто добраться до этого молодого парка. Но в пятницу я всегда провожу время там, это у меня уже как обычай - выхожу из дома ровно в шесть и неспешно, по давно знакомому маршруту, направляюсь к главному входу. Оказавшись за воротами, я сворачиваю на право и иду по самой дальней дорожке, чтобы в итоге выйти почти к самому заливу.

На то, чтобы проделать этот путь и после пройти к главному фонтану, который, к слову, работал всего несколько дней, по крайней мере, на моей памяти, мне обычно требуется полтора часа. Не знаю почему, но я редко бываю в левой части парка… хотя нет, конечно, знаю. Залив и с той, и с другой стороны одинаков. Однако есть то, что заставляет меня сворачивать сюда, а именно - близость детской площадки. Я очень люблю детей, люблю слушать их смех, живой, наполненный неподдельной радостью смех. Что может быть лучше улыбки на слегка чумазом или мокром от пота после догонялок лице ребенка? Поэтому сразу же от главного фонтана я иду по самой короткой дорожке до этой площадки; не доходя несколько метров, присаживаюсь на ближайшую к площадке скамейку и наслаждаюсь этим живым смехом. И вот что странно - эта «моя скамейка» всегда свободна, хотя все остальные скамейки заняты родителями карапузов или просто посетителями парка. Это, наверно, самая большая странность, логического объяснения которой я не могу придумать уже несколько лет, да и вряд ли уже смогу.

Как я уже сказал, в прошлую пятницу мой путь лежал обычным моим маршрутом. День был очень пасмурный, и когда около пяти заморосил дождь, я потерял всякую надежду на то, что в парке найдутся смельчаки вроде меня, не говоря уже о детях. Но тем не менее, вооружившись зонтиком и другими необходимыми атрибутами, ровно в шесть я смело ступил на встречу усилившемуся дождю.

Как ни странно, ветра не было, и поэтому тяжелые капли падали почти вертикально - явление, прямо скажем, необычное для нашего города, а особенно если учесть, что рядом залив. Конечно, я удивился, однако так даже интересней, эта необычность придавала прогулке некий странный интерес. Пробираясь сквозь отвесную стену дождя, я торопливо шел по дорожке: мне ужасно хотелось взглянуть на Финский, узнать, как он выглядит при такой-то погоде. «Меня наверняка ждет что-то новое», - заключив так, я ещё прибавил шагу.

Подобравшись к самому тому месту, где начинается каменистый берег, я, приложив определенное количество усилий, забрался на высокий камень и долго всматривался вперед. Волн не было. Гладь воды была настолько спокойна, что даже становилось как-то не по себе. Помню, тогда мне показалось, что это и не вода вовсе, а огромное шелковое одеяло, колеблющееся от порывов несуществующего ветра. Да, именно так, настолько цельной тогда была гладь, что даже капли дождя не могли прорвать её, а как бы играючи ударялись об неё, подняв небольшой всплеск, и тут же становились частью этого огромного единого целого.

По пути к маяку - он находится в непосредственной близости с главным фонтаном, - мне не встретился ни один человек. В любой другой день этот факт бы огорчил меня, но сегодня наоборот - обрадовал. Я не хотел сейчас встречаться глазами с людьми, не хотел отрываться от этого невероятного зрелища. Так я и шел, повернув голову направо, не отрывая взгляда от залива. И потом когда свернул на дорожку, ведущую к площадке, то и дело оборачивался назад, хотя Финский уже почти не было видно.

Я шел, окунувшись в размышления, поэтому, только подойдя к скамейке, увидел, что сегодня у меня гость. Это был молодой парень, наверно только-только переступивший порог двадцати. Он развалился на скамейке, подставив лицо дождю. Его глаза были открыты, и он лишь часто моргал, когда в них попадали капли. По длинным белым волосам стекали струйки воды, да и вообще, весь он был промокший, что называется, до нитки. Мне даже стало как-то неудобно, ведь зонтик надежно защищал меня. Несколько минут мы слушали лишь тихие звуки дождя. А после того как я осмелел и, повернув голову, внимательно изучил соседа, мое внимание привлекла сигарета, которую тот держал между средним и указательным пальцем правой руки. Она была не суше своего обладателя и уже не могла исполнить своего предназначения. В этот момент мне вдруг сильно захотелось курить. Достав из внутреннего кармана пачку «Parliament», ловким движением я достал сигарету и закурил. После первой же затяжки мне заметно полегчало.

Даже не знаю, с чем можно сравнить это чувство, но думаю, не закури я тогда, мне было бы сложно решиться слушать.

- Знаете, я ведь не курю, - не поворачиваясь ко мне, произнес парень, выговаривая каждое слово. - Сегодня днем купил пачку и забыл про зажигалку. - Он поднял голову и теперь смотрел прямо перед собой, а длинные белые волосы упали ему на плечи. - Представляете, какая глупость? Вот сидел здесь в надежде, что можно будет попросить огоньку у прохожих. Только вот беда, вы первый за два часа. И вы пришли именно тогда, когда мне уже совершенно не хочется курить. - Сказав это, парень сжал сигарету в кулаке. После, не вставая, дотянулся до урны и отправил то, что от неё осталось, туда.

После этих слов повисло молчание, длившееся несколько минут. Оно могло тянуться и несколько часов, если бы докурив сигарету, я не попросил его выкинуть окурок. Парень, как-то странно посмотрел на меня, но я знал, что он не оскорбится подобной просьбой. Так и вышло. Он принял окурок из моих рук и повторил тоже самое действие, что и со своей сигаретой, с разницей лишь в том, что он не сжимал своего кулака. После того, как окурок отправился в урну, парень повернулся ко мне, и я заметил на его лице некое подобие улыбки. Это была его единственная улыбка за время нашей встречи.

- Не стоит благодарности, - ответил он на мое «спасибо». - От бесконечной череды будней в сердце накапливается тоска. - Его слова утонули в тихом шепоте дождя. - Несколько лет назад я влюбился в одну девушку и все это время жил с мыслью, что однажды достигну… Чего? Теперь уже не важно, как выяснилось - недостижимого. Я не помню, когда эта мимолетная мечта поселилась в моем сердце. Не помню, когда взвалил на себя эту тяжесть. Наверно это произошло, когда мы впервые поцеловались. Но сейчас я не берусь утверждать. Да собственно это и не так уж и важно.

Я жил обычной жизнью, радовался обычным вещам, как мне сейчас кажется. Но не было для меня большего счастья, чем видеть её улыбку… Сейчас я оглядываюсь, мне это напоминает спринтерский забег. Но иногда я останавливался на какое-то мгновение и чувствовал, как болит сердце. - Он говорил, а я слушал. - Вскоре я стал чувствовать нестерпимое чувство одиночества. В такие моменты я выходил на улицу и всю ночь напролет гулял.

За все эти годы её сердце так и не признало меня. И недавно мимолетная мечта покинула мое сердце. Осознав, что чувствую боль и когда она рядом, и когда её нет со мной, поняв, что достиг предела… я бросил институт и сегодня утром уволился с работы. Мне больше нет пути в тюрьму, которую многие называют домом. - Он снова откинул голову назад, подставляя лицо дождю. - Эй, старик, я не плачу, это все дождь.

- Знаю, во всем виноват дождь, - ответил я, закурив ещё одну сигарету. - Я не собираюсь обвинять тебя в трусости или слабости. Это один из путей, и ты выбрал его.

- Господи, какая глупость...

Сказав это, парень поднялся и пошел к главным воротам. Я провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрылся из виду.

Дождь усилился и превратился в самый настоящий ливень. Докурив сигарету, я встал и, выбросив окурок в урну, направился домой, старясь идти как можно медленнее.