Пришмандовкина Вероника три года сидела на лавочке и сторожила вид на жительство. Пока не приехала из Тополей бывшая чья-то свекровка. И тогда Пришмандовкина Вероника сказала себе в сторону: «А, зашибись!» – накинула на видные плечи видоотталкивающую шаль и пошла на выставку. Чтобы приобщиться к авангарду. Или еще к чему?

В год Мыши поп-артные мышата там смело рационализнули и повесили на шеи должностным котам на шеи колокольчики. Пришмандовкина Вероника интеллигентно помолчала. Но не знала, сколько когда полагается молчать, и вполне мирно сказала: «И звените».

Василий Степанович Уклюжий был по соседству мотористом. Таким человеком, который, во-первых, гайку-восьмерку мог на десятимиллиметровый болт одной левой нарезать. Во-вторых, всегда мог поддержать разговор: «Эпоха путная настала, но в рассужденье острых тем, блажен, кто смыслит очень мало и кто не думает совсем».

В-третьих, Пришмандовкина Вероника уже ушла через деревянный коридор, который художники-реставраторы оставили прохожим, чтобы они проходили стороной и не мешали им художественно реставрать. Где и наткнулась. На информацию: «Пропала такса по кличке Шпонька. Просьба вернуть за неприличное вознаграждение. Звонить…»

Информация для всех еще не вся информация. Но Пришмандовкина Вероника уже решилась еще быстрее, любым транспортом, а добраться-таки домой. И позвонить. Не важно, что Шпонька-то у нее всегда с собой, ведь и другие извилины не все дома.

Вот тут бы ей, ой, как моторист пригодился! Но опять же: Василий Степанович Уклюжий везде ездил на «Жигуленочке» почти в шестьдесят девять лошадиных сил, но боялся. Лошадей – спереди, собак – сзади, а женщин – со всех сторон. Ведь что, если и они для чего-нибудь, а не просто так?

Так просто вся нарезка без вознаграждения или там заусенцев и сорвалась.