Куземко Владимир Валерьянович.

 

Г Р И Ш А И Б Е С .

 

Изумрудно – брюхатая муха с противным жужжанием вылетела в распахнутую форточку.

 

«А ведь славы нет и уже не будет… Так зачем мне тогда талант?..» - рассеянно проводив её взглядом, подумал сидевший в кресле у окна Григорий Лукьянов, малоизвестный широкой публике литератор средних лет - неказистый, рябенький и носастый как дятел.

 

- Ты прав, Гриша, талант без славы - абсурд! - охотно согласился с ним чей-то вкрадчивый баритон, и в следующую секунду в кресле напротив материализовалась совершенно незнакомая личность с рожками, хвостиком и дьявольским огоньком во взгляде.

 

- Бес! – отрекомендовался он, и было что-то в его голосе такое, что сразу же исключало подозрения на розыгрыш. Гриша потрясённо уставился во все глаза, хмыкнул, потом задумчиво покосился в сторону телефонного аппарата.

 

- А стоит ли беспокоить милицию по пустякам? - смутил Гришу своей проницательностью визитёр. - К тому же и не жду я от неё никаких неприятностей, ведь у меня там - куча корешей…

 

Лукьянов сконфуженно почесал затылок, затем вздохнул, задвигался в кресле, размещаясь поудобнее, предупредил деловито:

 

- Только душу тебе не уступлю, так и знай!

 

- Заметано! Ни слова о душе… - легко согласился Бес. - Тем более, что сам факт её существования материалистической наукой полностью отрицается…

 

- Что ж тебе тогда от меня нужно? – удивился Гриша.

- Что ?..- переспросил Бес. Аппетитно облизнувшись, сознался: - Твой талант!

 

Гриша ахнул. Единственно стоящее, что ещё было у него - и то собиралась прибрать к рукам нечистая сила!.. Не бывать такому вовек… И Лукьянов начал приподниматься из кресла, чтобы схватить нахального гостя за хвост и вышвырнуть в окно.

 

- Так я ж не за так, не за бесплатно, а в обмен! - поспешил уточнить хвостатый искуситель. - Ты мне - талант, а я тебе – пожизненную славу!

 

Несколько секунд Гриша находился в полу-приподнятом состоянии, явно колеблясь, но потом плюхнулся обратно в кресло. Было о чем задуматься…

 

Слава!.. Хлеб, вода, воздух, солнце, любовь, судьба, жизнь – вот что значит она для любого творческого человека!.. Да, но… Что такое слава - без таланта?..

 

- Это куда лучше, чем талант без славы! - легко разгадав его сомнения, коварно усмехнулся Бес. – В идеале, конечно, иметь весь набор, но бери то, что дают!..

 

- А у меня так и будет: и талант, и слава! – в пику нечистой силы не совсем уверенно предсказал Гриша. Бес скорбно покачал головой:

 

- Как же ты, Гришуня, ошибаешься… Да вот – суди сам!

 

Он щёлкнул хвостом, и перед гришиным взором в считанные секунды промелькнула вся его дальнейшая жизнь. Бесконечная череда возвращаемых из редакций и издательств с разгромными рецензиями рукописей… Редкие публикации в малотиражных газетёнках, мимоходом оплёванные третье - степенными литературоведами… Тупое равнодушие читательской массы, на несколько столетий не доросшей до восприятия лукьяновских шедевров… Умереть Грише предстояло на грязном, заплёванном полу в пивной через полчаса после того, как в очередной раз его отказались принять в члены Союза писателей… Причём даже и посмертная слава его отнюдь не ждала, ибо буквально на следующий же день после кончины всё его не опубликованное творческое наследие родичи сдали тремя мешками в макулатуру, лишив человечество возможности хоть когда-нибудь ознакомиться с ним…

 

Гриша содрогнулся. На лице Беса промелькнула довольная улыбка.

 

- А теперь взгляни, что предлагаю тебе я взамен… - и он снова щёлкнул хвостом.

 

Теперь сквозь Гришино сознание молниеносно промчались многочисленнейшие издания и переиздания, инсценировки и экранизации, награды и премии, влиятельные посты и сановные должности, всенародная известность, богатство, любовь блистательных красоток… Улавливаете разницу?.. Гриша аж крякнул от удовольствия!.. Очнувшись от грёз, с некоторым удивлением оглядел всё ещё окружающее его убожество, нахмурился… И Бес понял, что – победил.

 

- Но первое собрание сочинений чтоб – не в 9-ти, а в 24-х томах! - уже сдаваясь, прошептал Гриша.

 

- Будет сделано! – весело согласился Бес.

 

- Тогда я… согласен! - с трудом выдохнул из себя Гриша.

 

Бес тотчас извлёк из пустоты фирменный бланк типового договора «между гражданином (имярек) с одной стороны и представителем иррациональных сил – с другой», Гриша внимательно ознакомился с условиями договора, проверяя, всё ли из обещанного ему там гарантировалось, а затем подписал договор кровью из расцарапанного перочинным ножиком указательного пальца. Бес тут же выхватил договор из его рук и несколько раз дунул на подпись, чтобы она поскорее высохла. Глядя за его торопливыми манипуляциями, Гриша вдруг непонятно из-за чего встревожился,

 

- А кому и зачем нужен мой талант? - наконец-то догадался спросить он.

 

- Так… Для удобства… Меньше таланта будет тут, больше -- там! – не совсем понятно ответил Бес, и его глазки победно сверкнули.

 

«Обмишулили… - мгновенно прозрел Гриша. – Загнал талант – по дешёвке! А где-то есть наверняка место, где его можно перепродать подороже!..»

 

И он рванулся, чтобы выхватить подписанный им документ из цепких бесовских ручек. Но фирменный бланк тотчас растаял в воздухе. Без насмешливо развёл в воздухе пустыми руками. Сказал примирительно:

 

- Не волнуйся так, Григорий…Не настолько уж и могуч был твой талантище, чтобы из-за него сейчас вот так переживать!.. Кстати, а совесть мне заодно не загонишь?.. Взамен я тебе такую знатную бабец организовал бы!..

 

-Да как ты смеешь?!- аж побледнел от подобной наглости Лукьянов.

 

- Всё, молчу…- торопливо дал попятную Бес. – Тогда – прощаюсь! Ждут меня…

 

В воздухе ярко сверкнуло, и Бес исчез, оставив после себя чуть приметный аромат озона. Гриша вскочил, подбежал к согретому бесовским задом креслу, потрясённо провёл по нему ладонью - от сгинувшего гостя не уцелело и пары молекул.

 

- М-да! – непонятно чему произнёс вслух Гриша. Ещё долго сидел у окна, успокаиваясь и в очередной раз переживая произошедшее.

 

Ночью ему снился заплёванный пол пивной и он сам на этом полу - несчастный, судорожно дёргающийся, пытающийся удержать ладонями остатки ускользающей из него непутёвой жизни.

 

А утром ему позвонили из издательства и сообщили, что его 5-й год уж маринуемая здесь рукопись романа нежданно-негаданно была одобрена к печати.

 

…Прошли годы.

 

Григорий Никодимович Лукьянов стоял на самом краю соседнего с его дачей крутого обрыва и смотрел вниз, на седую от волн поверхность морского залива. На душе было тягостно от мыслей о своей неудачливой доле. Нет, Бес не обманул, и обещанное договором было исполнено в точности и полностью. Все романы, повести, рассказы, пьесы, эссе и даже самые короткие наброски Г.Н.Лукьянова были многократно изданы и переизданы, а затем экранизированы, поставлены на сцене, переложены на музыку, озвучены на радио и переведены на язык жестов для глухонемых. Особенно отличилось столичное телевидение, ухитрившееся снять 15-серийный мюзикл по мотивам чудом сохранившегося школьного дневника «учащегося 3-В класса 111-й средней школы Гриши Лукьянова.» Все библиотеки страны на добрую треть состояли либо из книг самого Г.Н. Лукьянова, либо из книг о его замечательной жизни и выдающемся творчестве. Вконец распоясавшиеся литературоведы без зазрений совести сравнивали Григория Никодимовича со Львом Николаевичем, Фёдором Михайловичем и Антоном Павловичем, причём каждый раз выходило, что «Никодимыч-то - круче!..»

Появление Г.Н.Лукьянова в президиумах различных торжественных совещаний и собраний встречались столь громовыми овациями, что однажды даже рухнула крыша здания, и уцелевший чудом (!) Лукьянов после этого соглашался выступать публично лишь под открытым небом. Ну и руководящие посты… много – много их теперь у Григория Никодимовича было… Из тех влиятельных кресел, которые нынче занимала одновременно его сиятельная задница, вполне можно было составить приличный мебельный гарнитурчик!..

 

Руководство уважало… Народ обожал… Школьники по его трудам выпускные экзамены сдавали… Короче, всё как у людей!.. У этих, в смысле… у корифеев!.. И лишь одного только не хватало - душевного спокойствия… Да, именно покоя в душе только и не хватало!

 

Каждое утро Григорий Никодимович усаживался за пишмашинку и строчил, строчил, строчил до изнемождённости. Печатал, потом читал напечатанное… исправлял, переделывал, снова перечитывал… и рвал, остервенело уничтожал собственное творчество. Глупо, напыщенно, фальшиво, претенциозно, затёрто, банально, неинтересно… Ну а что не успевал уничтожить - немедленно подбиралось помощниками и сразу же отправлялось в печать, запускалось в производство на киностудиях, ставилось на театральных подмостках, воспевалось в рецензиях, статьях и монографиях, награждалось орденами и премиями… И никто, абсолютно никто не видел, насколько же всё это убого и несопоставимо с тем, что творилось Григорием Никодимовичем на заре его творческой биографии. И как плакал Лукьянов, перечитывая свои ранние произведения, - ведь был же, был у него подлинный талант, пусть и не «корифейский», но – настоящий, корневой, истинный… А он его – п р о д а л .

 

Одно обстоятельство ещё более обостряло тайные страдания Григория Никодимовича: в отличие от своих соотечественников отлично замечал он, что шальная слава его, бесшабашно бродившая просторами родного Отечества, вовсе не торопилась преступать державные рубежи, и если в соседних, дружественно настроенных к нам странах при упоминании Лукьянова ещё говорили торопливо:»Да-да, конечно… Очень плодовитый писатель!», после чего спешили перевести разговор на иные темы, то в более отдалённых от нас государствах лукьяновские труды и в грош не ставились, отзываясь о них с открытым пренебрежением. А один латиноамериканский романист, доселе по недоразумению считавшийся у нас прогрессивным, посмел даже заявить публично, что «невозможно понять причину популярности опусов Лукьянова у него на Родине - не иначе как всех его сограждан Бес попутал!..» Понятно, что с тех пор про получение визы в нашу страну он мог только мечтать… Но ведь сам-то Григорий Никодимович знал, что правду тот латинос молвил!.

 

Совесть. Вот что мешало ему нынче жить, не давая спокойно наслаждаться плодами пусть и незаслуженного, но громкого успеха!.. Она, проклятая, будоражила изнутри и делала существование невозможным. О, как жалел теперь Григорий Никодимович, что не расстался с нею вовремя, не принял любезного предложения Беса… Ах, как славно бы зажил он тогда!.. Другие ведь живут, и хорошо живут - купаются в краденном счастье, пользуются дутой известностью, властвуют без всяких на то оснований, царят, сорят деньгами, смеются про себя над преклоняющимися перед ними людишками. И плевать им на совесть какую-то!.. Нет её у них вовсе… А у Лукьянова она – есть!.. Вот что обрекает его на бессонные ночи и беспокойные метния в постели до утра…

 

По самой что ни на есть дешёвке загнал бы нынче свою совесть Григорий Никодимович, но где ж ты теперь найдёшь на неё покупателей?.. Много раз пытался Лукьянов связаться с нечистой силой, пользуясь выисканными в средневековой литературе рецептами, но – тщетно. Не хотел Бес появляться перед ним, и всё тут… А ведь наверняка знал заранее, что так всё с Лукьяновым случится, и теперь украдкой наслаждался, наблюдая откуда-нибудь за его мучениями…Гад!.. Победу свою торжествуешь?!. Так не бывать больше этому!..

 

С жалобным вскриком Григорий Никодимович кинулся к обрыву и - сиганул вниз, в бездну.

 

…Он не погиб. Сильный порыв ветра подхватил его и бережно забросил в неприметное отверстие в скалистой стене, оказавшееся входом в ранее никем не замечаемую пещеру.

 

А через два дня все информационные агентства страны сообщили следующее:

 

«На днях, совершая прогулку в окрестностях своей дачи, наш дорогой и всеми горячо любимый Григорий Никодимович Лукьянов случайно обнаружил в пещере старинный клад, а именно - золотую статую весом в полторы тонны, изображающую человеческую кисть со сложенными в фигу пальцами. Специалистам предстоит ещё установить, какая из цивилизаций древности изготовила этот золотой кукиш, и кому персонально он был адресован.

 

Григорию Никодимовичу Лукьянову как лицу, обнаружившему клад и сдавшему его государству, будет выплачено 25% от его стоимости.»