Куземко Владимир Валерьянович.

 

П О Р А Ж Е Н И Т Ь С Я ! . .

 

«Пора жениться!..» - однажды понял Дудкин. Ещё немножко посидел у зеркала, повздыхал на своё трёпанное прожитыми годами отражение, а потом взял да и сочинил первое в своей жизни брачное объявление:

 

«Обаятельный холостяк ( 26 лет, член профсоюза, 186 см., 65 кг., 145 рублей плюс прогрессивка, 19 кв.м. со всеми удобствами, у мамы в деревне огород и корова ) мечтает познакомиться с девушкой не старше 24… ( зачёркнуто)… 29 лет, не выше 185 см., - обеспеченность жильём, размер зарплаты и членство в профсоюзе значения не имеют.»

 

На следующий день Дудкин отпросился с работы пораньше и отправился в редакцию городской «Вечёрки». Объявления там принимала веснушчатая особа в сиреневом брючном костюмчике местного производства «а – ля – импорт». Не искушённому Дудкину костюмчик показался импортным, а его обладательница – молоденькой и невинной. Он уже хотел было влюбиться в неё с первого взгляда, но вовремя заметил на миниатюрном пальчике обручальное кольцо и молниеносно дал своим чувствам задний ход.

 

Ознакомившись с дудкинским шедевром и окинув автора опуса оценивающим взглядом, хозяйка сиреневого костюмчика заинтересовано хмыкнула. Оглянувшись на дверь и заговорщически наклонившись к Дудкину. произнесла негромко:

- Мужчина, послушайте… Зачем же вам, такому обаятельному и с жилплощадью, тратиться на объявления?.. Пара вам и так найдётся…

- Вы думаете?.. – обрадовался за себя Дудкин.

- Конечно! - усмехнулась сиреневая. – Вот у меня, к примеру, есть куча не замужних и ну абсолютно соответствующих всем вашим требованиям подруг: Клава, Зина, Римма… Хотите, познакомлю?..

- Хочу… - стыдливо прошептал Дудкин. Миниатюрные пальчики проворно записали его адрес на клочке бумаги, и Дудкина отправили домой, осчастливив обещанием, что сегодня же к нему придут «на огонёк»…

 

Дома Дудкин пропылесосил ковёр, стёр пыль с книжных полок, поверхностно ликвидировал некоторые другие из наиболее явных следов холостяцкого неуюта, а затем, усевшись в кресло, стал ждать своей судьбы.

 

Судьба явилась в половине восьмого вечера = в дверь позвонили. Дудкин открыл - и мысленно ахнул. Стоявшая на пороге девушка обладала такими длинными и пушистыми ресницами, что будь они натуральными – запросто побили бы все мировые рекорды. Впрочем, именно за натуральные Дудкин их и принял!..

 

Девушку звали Клавой. Она была молчаливой и чуточку загадочной. Дудкин усадил её в своё единственное кресло, угостил горячим грузинским чаем ( 2-й сорт, но зато - с сахаром! ), сам устроился на краешек стула в дальнем углу комнаты и битых полчаса промолчал, метая из своего укрытия на Клаву восхищённые взгляды. Тишину в комнате нарушали лишь скрип стула, звяканье чайной ложечки в стакане да синтетическое шуршание девичьих ресниц. Терпение Клавы оказалось глубоким как Тихий океан, но и у океана есть дно, и на 31 – й минуте Клава заерзала в кресле, кашлянула, чихнула, сморкнулась в платочек, а затем громко пожаловалась на погоду: то холодно, то жарко, то дождь, то ветер, ну прямо никакой тебе стабильности!.. Дудкин живо откликнулся в том духе, что погода действительно огорчает, но перемены к лучшему не за горами - кстати, не только в климате, а и вообще… В доказательство своей мысли он сослался на исторические решения последней сессии Верховного Совета и текущие новинки толстых литературных журналов, плавно перешёл на детальный анализ ведущих тенденций в мировой прогрессивной литературы, более детально остановился на творчестве своего любимого Фолкнера - и уж тут увлёкся, зажёгся, посветлел лицом, напрочь забыл про свою смущённость и скованность, даже как – то раздался в плечах, и – говорил, говорил, говорил… В общем, о Фолкнере он распространялся ни много ни мало целых полтора часа, не забывая при этом, разумеется, менять перед гостьей пустые стаканы на полные. Клава с каждой минутой нравилась ему всё больше и больше. Сидит, молчит, слушает, не спорит, не перебивает, смотрит умно и пристально… Никогда до этого Дудкин не встречал столь приятных собеседниц. «Женюсь!..» - твёрдо решил он, и без всяких пауз перешёл на разбор творчества Джойса, чуть менее любимого, чем Фолкнер, но всё равно безумно талантливого и интересного. Джойс также утонул в Клавином безмолвии. Но в полночь, когда Дудкин принёс с кухни 16 – й стакан чая и заговорил о Кафке, этом загадочном чуде ХХ века, с Клавой что – то произошло. Она внезапно вскочила и выплеснула давно уже остывший чай из стакана прямо в лицо гостеприимного хозяина, обозвав его назойливым придурком и безмозглым кретином, затем заявила, что никому не позволит так цинично издеваться над нею, в заключение коротко, но ёмко оценила как произведения Фолкнера, так и писанину его менее знаменитых собратьев по перу, и – убежала, на прощание так сильно хлопнув дверью, что у соседей этажом ниже даже оборвалась и разбилась вдребезги люстра ( они потом прибегали со скандалом )… Дудкин так ничего и не понял: кто это над ней издевался, интересно?.. И с чего это она после такого интеллигентного разговора заключила, что он, Дудкин - придурок и кретин?..

 

Снившиеся ему ночью кошмары были такими страшными, что Дудкин дважды падал с дивана. А утром, проснувшись, он обнаружил в своей квартире широкобёдрую блондинку в ярко – оранжевом парике. Она стояла у его изголовья и с любопытством смотрела на него. На вид ей было слегка больше сорока.

 

- Вы мне снитесь?.. - с надеждой спросил Дудкин.

- Дверь на ночь закрывать надо, а то обворуют! - добродушно предупредила гостья. Голос у неё был густой и хриплый - как и спившегося бегемота. – Так это ты и есть «обаятельный холостяк»?..

- Да… - пролепетал не умеющий врать Дудкин.

- А я Зина! – похвасталась широкобёдрая. Её взгляд обещал многое.

 

Дудкин вконец испугался.

 

- Мне кажется, я вам не подойду… - робко прошелестел он голосом, по самые брови укрываясь под простыней.

- М – да, хлипкий ты какой – то…- согласилась Зина, и внезапным рывком сдёрнула с Дудкина простынь. – Но попробуем, вдруг ты только с виду – такой…

- Не с виду я, честное слово, а - такой по жизни! - жарко уверял Дудкин, прикрыв руками всё, что было возможно. – Зачем же вам со мной мучаться потом, жить без любви…

- Ну. любви – то у нас будет предостаточно! – уверенно предсказала Зина.

 

Тут нервы у Дудкина не выдержали, и он проворно метнулся к окну – звать на помощь. Однако Зина ловко поймала его за майку, швырнула на матрас и, тяжко взгромоздясь на Дудкина сверху, лишила его девственности так быстро и сноровисто, что он даже не успел ничего почувствовать.

 

Когда он пришёл в себя от потрясения, Зина стояла у приоткрытого окна и курила. Всхлипывая на скомканных простынях, Дудкин думал, что теперь он как порядочный человек просто обязан на ней жениться. А – не хотелось!.. «Сразу после свадьбы - повешусь!..» - обречённо подумал Дудкин. К счастью, Зине он тоже не приглянулся.

 

- Предупреждать надо, что девственник, я с детьми не связываюсь! - сердито сказала она. Смачно раздавила окурок о цветную улыбку Джоконды на стене и ушла. А Дудкин тут же помчался в ванную - смывать следы своего позора.

 

Начав потихонечку привыкать к превращению своей квартиры в проходной двор для дамского пола, Дудкин ни капельки не удивился, когда после выхода из ванной он обнаружил в комнате высоченную ( под два метра ) девицу в мини – юбчонке и огромных, в половину лица, очках. Чуть привстав на цыпочки, она складной рулеткой измеряла высоту потолка, Ножки у неё были весьма и весьма!.. Дудкин застенчиво кашлянул. Огромные очки повернулись в его сторону.

 

- Вы, наверно, Римма? - прозорливо предположил Дудкин.

- Ну! – одобрила очкастая. – А вот метраж у тебя маловат - и по площади, и по объёму… И какие же это «все удобства», если телефона нет?..

- Обещали в следующем квартале поставить! - оправдывался Дудкин. Девица фыркнула:

- Поменьше верь обещаниям… И опять же, тесновато у тебя… Нет, похожу по другим местам, может – там за мужика больше метров дают!..

 

И она тоже ушла. Дудкину она приглянулась больше всех.

 

Весь день он ждал новых визитёрок, но их почему – то не было. Зато вечером объявилась Зина, да не одна, а с каким – то мужичонкой, сильно смахивающим плюгавенькой статью на таракана.

 

- Мы у тебя переночуем! – спокойно сообщила Зина, входя. Дудкин только ресницами захлопал. Пока он приходил в себя, тараканистый гость успел перекочевать на кухню, и теперь плотно подкреплялся тем, что обнаружил в холодильнике, нахально подмигнув заглянувшему на шум поедаемой жратвы Дудкину. Зина тем временем разостлала на диване постель, позвала с хрипловатой ласковостью:

- Иди сюда, мой цыплёнок, пора уж баиньки!..

 

Дудкин и наглый обжора проворно метнулись на зов. Обжору впустили, а перед Дудкиным дверь захлопнулась так резко, что он едва не расквасил о неё нос. Тяжко вздохнув, он вернулся на кухню, достал с антресолей раскладушку, устроился на ней .

 

Всю ночь проворочался, стараясь не слышать доносящиеся из комнаты развратные стоны, вскрики и всхлипы. Наутро Дудкин встал с тяжёлоё от недосыпа головой и,войдя с кухни в комнату, обнаружил, что Зина исчезла, а в постели рядом с насекомо - обжористым типом лежит вовсе незнакомая Дудкину особа с ливовым фингалом под левым глазом. Дудкин остолбенел.

 

- Я у тебя с недельку перекантуюсь! – открыв глаза и зевнув, лениво сообщил мужичонка. А особа с ливовым фингалом предложила:

- Дяденька, ложитесь рядом с нами - места для всех хватит…

 

«Так ей ведь ещё и 16-ти нету!..» - мысленно ахнул Дудкин, пулей вылетая из комнаты. За его спиной насмешливо захихикали в два голоса.

 

Даже кухня казалась уже Дудкину недостаточно надёжным убежищем, и он вышел на лестничную площадку. Возвращаться в родную квартиру было страшновато. Что, если бросить всё и уехать куда – нибудь на Север?..А что, почему бы и нет… Завербоваться и укатить в студённые широты, а они тут пусть хоть вертеп устраивают…

 

И Дудкин чуть было не отправился на вокзал за билетами, но тут из лифта вышла длинноного - очкастая Римма.

- С метражом нынче везде напряжёнка… - огорченно сообщила она. – Так что я решила всё – таки на тебе остановиться… Постой, а чего ты на лестнице толчёшься?..

 

Краснея и бледнея одновременно, Дудкин разъяснил ситуацию.

 

- Во оборзели! - рассердилась Римма. – Ну погоди, сейчас я с ними разберусь…

 

Она ловко скинула с ноги туфлю с острым каблуком, и, вооружась ею, ворвалась в квартиру. Будучи не совсем уверенным в победном исходе дела, Дудкин счёл благоразумным остаться на лестничной площадке. Но Римма оказалась ого – го!.. Вначале в квартире яростно развопились, потом что – то упало и разбилось, а затем из распахнувшихся с треском дверей на площадку вылетели вначале несовершеннолетняя особа, правый глаз которой тоже украшал теперь огромнейший синячище, а затем и её кавалер, смотрящийся уже как обожравшийся таракан, по которому несколько раз очень сильно ударили туфлей. Впрочем, наверняка били туфлей его не впервой - не тратя время на расспросы и пререкания, даже не удостоив Дудкина рукопожатием на прощание, он молча устремился вниз по лестнице вслед за умчавшейся малолеткой.

 

На всякий случай постояв ещё пару минут у дверей, Дудкин вошёл. Римма уже успела найти в серванте его паспорт, и теперь внимательно изучала страницы. Довольно хмыкнув, предупредила:

- Сейчас поедем в ЗАГС, подавать заявление…А через месяц – свадьба!..

- Но мы же ещё не совсем знакомы… - замялся Дудкин.

- Разве? – удивилась Римма. – Ну так давай совсем знакомиться…

 

И она сняла очки и положила их на стол. Дудкин вздрогнул, поёжился, потом обречённо вздохнул и скинул рубашку. Римма вынула из ушей серёжки, а Дудкин начал расстегивать пуговицы на брюках…

 

…Через месяц они сидели в укромном уголку Дворца бракосочетания и ждали своей очереди. Рядом томилась ещё одна брачующаяся парочка: она с невинной улыбкой на ангельски чистом личике и он, мечущий из – под бровей во все стороны затравленные взгляды. Дудкин сразу же почувствовал к нему невольную симпатию. Пока мужчины переглядывались ободряюще, друг дружке подмигивали и соболезнующее пожимали плечами в адрес своей будущей доли, их милые невестушки, уединяясь в дамском туалете, деловито обсуждали плюсы и минусы своих избранников. У затравленного мужчины метраж оказался больше, зато у Дудкина был такой увесистый козырь, как мама в деревне ( есть огород и корова! ). Поэтому невинный ангелочек не шибко возражал, когда Римма предложила обменяться женихами. Невесты хлопнули по ладошкам, нашли главного в ЗАГСе, что –то положили ему в ладошку, и документы тут же были малость переоформлены. Потом девушки вернулись в зал, причём Римма теперь подсела к жениху ангелочка, а невеста затравленного присоединилась к Дудкину. Ну а поскольку обе девушки в свадебных платьях смотрелись примерно одинаковыми для ненаблюдательного мужского взгляда, то женихи, в основном смотрящие либо друг на друга, либо себе под ноги, так и не заметили подмены.

 

Таким вот образом и получилось, что ангелочек стал дудкинской супругой. И лишь спустя неделю он решился удивлённо поинтересоваться у жены, почему до свадьбы она называла себя Риммой, а теперь требует, чтобы он называл её Люсей, и отчего раньше у неё были карие глаза, а теперь - небесно-голубые…

 

Люся усмехнулась, чмокнула Дудкина в щёку, и никакого иного ответа он от неё так и не дождался.