Куземко Владимир Валерьянович.

 

З А 1 9 Л Е Т Д О К О Н Ц А С В Е Т А .

 

Маленькая повесть.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

 

…Утро выдалось серым. тягучим, липким как паутина, а тут ещё и жена ненаглядная вместо любимого грузинского чая случайно кинула в заварной чайничек пару ложек порошка против тараканов. Поперхнувшись первым же глотком, младший инспектор угрозыска Витя Сёмушкин с потрясающей остротой осознал, что жизнь – ужасна, и под влиянием этого неприятного открытия мягко намекнул любимой, что на пятом году их совместного супружества она как домашняя хозяйка всё ещё далека от совершенства… Раздражённая мелочными придирками любимая надменно дрогнула бровью, и в ответ с лаконичной выразительностью охарактеризовала ум и внешность супруга, размер его зарплаты, умение делать карьеру, степень заботливости о семье, а заодно уж и его сексуальные возможности, которые, оказывается, вообще не выдерживали никакой критики… Не ждавший атаки именно с этой стороны Витя оскорбился:

 

- Ах так?! А ты тогда знаешь кто?!

 

- Кто? – сощурилась ненаглядная. Ну, Витя и сказал - кто именно… Глаза супруги яростно полыхнули, она молча выплеснула кипяток из чашки в Витину физиономию, обозвала его десятком нехороших слов, а потом, опрокинув стул, метнулась в ванную, запёрлась там, и на все Витины стуки и просьбы открыть отвечала лишь глухими рыданиями.

 

Эх, не стоило младшему инспектору ссориться с женою до того, как он успел позавтракать!.. (Никогда не ссорьтесь с домочадцами на голодный желудок – это не способствует аппетиту).Теперь же предстояло отправляться на службу с урчащим от голодухи брюхом… Раздражённо хряснув кулаком по своей чашке и заботливо поставив на полку чашку супруги, Витя заёл стрессовые перегрузки чёрствой коркой с куском чего-то колбасоподобного, пошёл в спальню и начал одеваться, краем глаза поглядывая на экран включенного телевизора. Какая-то эстрадная звезда из новораскрученных томно мурлыкала модный шлягер, облизывая языком микрофон и страстно извиваясь, а потом, приподняв краешек мини - юбки, под которой НИЧЕГО НЕ БЫЛО, с влажным чмоканьем воткнула микрофон между своих сооблазнительных ножек и начала водить им туда-сюда, с каждой секундой всё более возбуждаясь. «Насмотрятся наши бабы по телику подобной похабщины, а потом мы удивляемся, отчего это наши жены так скурвились!..» - раздражённо подумал целомудренный душой Витя, оборвал певицу на сладостном полувсхлипе щелчком выключателя, повесил на плечо короткоствольный десантный автомат (боевой псевдоним: «андрюша»), сверху накинул куртку, спрятал в карман отвёртку с острозаточенным концом, крикнул в сторону ванной: «Я ухожу, дорогая!», на всякий случай подождал ещё минутку - не выскочит ли она его проводить, и - вышел из квартиры.

 

…По низкому сумрачному небу в сторону недалёкого кладбища ползла пелена тёмно-свинцовых туч. У подъезда воняло мочой, в мусорной куче рылся волк (в последнее время немало серых хищников забегало в город даже и средь бела дня!), а у самых ступенек в слизистой луже лежало два глаза: один карий, с чёрными крапинками, слегка удивлённый, другой - голубой, кокетливый, явно девичий, чуть ли не игриво подмигивающий брезгливо переступающим через него жильцам подъезда. Впечатлительного Витю передёрнуло. Ну что за мода пошла у нынешних подростков: по вечерам от скуки выкалывать глаза первым попавшимся под руку прохожим!.. Спортом бы лучше занялись, ходили в музеи, марки собирали, на худой конец пьянствовали б, наркоманили или шлюшничали, отдавая свои юные тела за денежки в распоряжение пожилых растлителей, так нет же - обязательно надо глаз кому-то выколоть… И главное ведь: не убивают, а только калечат!.. Хорошая же смена нам подрастает…

 

На растерзанной душе стало ещё поганей. Витя шёл по замызганной улице, и противные приметы сегодняшней действительности нагло бросались в глаза со всех сторон. Ватага прыщавых юнцов с гоготом избивали ногами подвешенную за волосы к дереву беременную женщину, она давно уже потеряла сознание от боли и висела безмолвным кулем, зато младенец в её утробе вопил от ужаса. На стене детского садика кучерявился изодранный ветром плакат: «Сейте разумное, доброе, вечное!..», весь исписанный похабствами и изрисованный изображениями половых органов. На перекрёстке движение регулировал гаишник, в форменных штанах сзади - вырез, из ягодиц задорно торчит воткнутая в задний проход ромашка. Кооператор Ахмед на углу торгует пирожками с мясом.

 

- Какой ты хмурый сегодня, Ахмед - словно родную маму продаёшь! - приостановившись на минутку купить пирожок, пошутил Витя. Ахмед вскинул на него скорбящие глаза, вздохнул тяжко:

 

- А из чего же, по-твоему, начинка для моих пирожков?..

 

Витя усмехнулся, хотел отшутиться… но вдруг смолк, почуяв: «Э-э-э, тёмное дело… Лучше не соваться!..», - и заторопился дальше, жуя на ходу пирожок. Интуиция у Сёмушкина была зверская, без неё давно б уж его шлёпнули… А так ещё поживёт какое-то время…Кстати, мясо в пирожке - жилистое, невкусное, п е н с и о н е р и с т о е…

 

Витины мысли переключились на супругу. Он мысленно дал её клеветническим измышлениям достойную отповедь. Да, в последнее время он действительно обслуживает её женские потребности лишь в позах №1, 2 и 4, старательно избегая поз 3, 7-19 и 25-67 (нумерация поз взята из последнего издания «Справочника сексопатолога»), но всё почему?.. А потому, что любит её, кретинку, и не хочет грязнить возвышенные чувства всевозможными похабствами!.. У неё же в голове вечно - всякие глупости… Одна только манера заниматься сексом только при включенном ярком свете чего стоит!.. Думаете, так приятно смотреть на лицо любимой женщины, искажённой похабными судорогами оргазма?!. Или эта её манера собирать его сперму, намазывать на хлеб и есть, запивая этот «бутерброд» чаем… Б-р-р-р!..

 

В сквере сидел и ждал чего-то матёрый волчара - старый, крупный, с недобрым прищуром. На скамейке рядом играл сам с собою в шахматы пенсионер Шаманский, - затрепанный костюмчик, шляпа - чуть ли не с хрущёвских времён, но лицо живое, располагающее. Витя тоже иногда захаживал в шахматный клуб, Шаманского знал и уважал, безобидный старичок, такие сейчас – редкость. (Был слушок: продаёт Шаманский героин девочкам-шахматисткам у себя на квартире, сам же его им и вкалывает, а потом удовлетворяет свои старческие прихоти в их безвольные юные тела, но то был явный наговор - за какие шиши он героин достанет?! Не на свою же пенсию!) Метрах в двадцати, чуть поодаль, рыжий дворник-дебил косил траву, широко размахивая косою. Дефицит рабочих рук вынудил горисполком ещё в прошлом году разрешить приём на работу в коммунальные службы психбольных, и теперь кругом развелось в дымину шизоидных дворников, сантехников, паспортисток и даже пожарных. Последние развлекались тем, что поджигали дома, которые потом сами же и тушили. Многим погорельцам даже казалось , что власти явно поторопился со столь странным решением кадровых проблем…

 

- Чёрная пешка на «Е-5» выглядит неубедительно! - поздоровавшись. кивнул на доску Витя.

 

- А кто сейчас выглядит убедительно?.. По-моему, никто! – усмехнулся Шаманский, но пешку со слабого поля убрал. Кивнул в сторону усердствующего косильщика: - Видали придурка? Никому эта трава не мешала, так нет же - обязательно надо её скосить!.. Мусор бы лучше с тротуара прибрал…

 

Спина рыжего шизоида обидчиво дрогнула. .

 

- Вы потише, услышать может… - предупредил тихонько Витя. Шаманский легкомысленно отмахнулся:

 

- Пусть слушает!.. Ниже пенсию мне уже не назначат, дальше этой скамейки не сошлют, а на остальное - тьфу!..

 

И он объявил белой ладьей шах чёрному королю.

 

Серый волчара у скамейки мрачно косился на Витю. Почему-то чувствовалось, что возникни конфликт Вити с рыжим дворником - и он встанет на сторону дворника. Поэтому Сёмушкин не продался желанию как-то ещё предостеречь Шаманского от неприятностей, а, понаблюдав минутку за ходами на доске, заторопился дальше.

 

В общественном туалете имени Героев Парижской Коммуны в кабинке рядом с булькающим унитазом его давно уже заждался мелкий карманник Хилый, он же - секретный сотрудник угрозыска «Барс». За ежемесячный свёрток с ампулами морфия и негласную амнистию всех собственных маленьких прегрешений Хилый который уж год трудолюбиво информировал органы о всевозможных происках уголовной общественности района, выдав в цепкие лапища правосудия немало друзей и соратников по преступному ремеслу. У Вити Хилый вызывал глубокое омерзение. Слушая как всегда ёмкий, насыщенный фактами доклад сексота о задуманных, осуществляемых и уже осуществлённых преступлениях, он с тайным отвращением разглядывал прыщавое лицо агента, его хитро поблёскивающие из-под кепухи тусклые глазки - буравчики, обсыпанные перхотью плечи, впалую чахоточную грудь. Почему-то в «стукачи» предпочитали идти вот только такие - со внутренней гнильцой, с подлянкой даже внешне … И ещё одну закономерность заметил Витя: дураки всегда предпочитали «стучать» на умных, безнадёжные неудачники - на любимцев фортуны, лентяи - на трудяг (преступное ремесло тоже ведь требует трудолюбия!), ну а на по-своему честных и относительно порядочных «урок» доносили обычно такие отъявленные негодяи, что противно было даже одним воздухом с ними дышать!.. Давно уж чесались у Вит и ладони написать про эту любопытную особенность статеечку для ведомственного журнальчика, но всё времени свободного не хватало…

 

- Что ты говоришь?.. Бежавший месяц назад из мест заключения рецидивист Зюзя сейчас скрывается на «хазе» в Калашниковом переулке? - вслушавшись в поток речи Хилого, перебил Витя. Хилый кивнул:

 

- Ну!.. И взять его можно голыми руками - час назад он на моих глазах кольнулся, так что ещё долго будет под кайфом…

 

- Голыми – это хорошо! - задумчиво одобрил Витя, не любящий лишнего риска. За поимку особо опасного рецидивиста Зюзи полагалось приличное вознаграждение, а при удачном стечении обстоятельств и - медаль… Небось, обозвать медаленосного Витю «неудачником» жена уж постесняется!..

 

Хилый стыдливо протянул руку. Витя изобразил непонимание.Хилый обиделся:

 

- Вы на прошлой неделе говорили, что на этой встрече расплатитесь со мною за месяц, да ещё и 13-ю «зарплату» выдадите…

 

- А, ты про морфий! - «вспомнил» Витя, сунул руку в карман. Спросил небрежно: - Про Зюзю - ничего не напутал?! Он действительно сидит на игле?

 

- Разве ж я когда- нибудь гнал пургу?! - оскорбился за свою профессиональную честь агент.

 

- Верно, ты всегда работал на «пять»… - признал Витя. - Держи! - и, вынув руку из кармана, он отработанно воткнул заточенную отвёртку Хилому в грудь.

 

- Ы-ы-ы?.. - удивился сексот, которого никогда до этого не убивали. Уронив с головы кепку, плюхнулся тощей задницей на унитаз, по-родственному уткнулся лицом в Витину грудь, и - умер. По небритой щеке сиротливо скатилась маленькая слезинка. Похабно, подло жил Хилый, а вот умер хорошо, тихо и нехлопотно. Витя, подождав полминутки, пока кончатся конвульсии, прислонил тщедушное тело к канализационной трубе, по давней привычке тщательно осмотрел карманы жмурика. При себе почивший имел только мятую трёшку и железную коробочку с леденцами. Трёшку Витя экспроприировал в пользу милиции, а коробочку открыл и, достав несколько леденцов, кинул себе в рот.

 

Указание ликвидировать «Барса» он получил от начальства на вчерашней оперативке: сексот слишком много знал о деловой продуктивной дружбе райотделовских чинов с местными мафиозниками. Плюс к этому у Вити был и личный интерес: наркоту, по документам числившуюся как уже выданную на руки сексоту Хилому, он толкнул налево, чтобы на вырученные денежки купить подарок на годовщину свадьбы королеве своего сердца, так что умереть агент обязан был именно сегодня, пока не успел заскандалить насчёт неполученного «жалования»… Так что кончина Хилого была осмысленной и выгодной всем в этом мире, кроме его самого. Вите захотелось сказать прочувствованное слово над телом покойного, но приличных моменту слов в голове не сыскалось, поэтому он лишь поднял с пола упавшую кепку, заботливо отряхнул её и повесил вместо вешалки на рукоятку торчащей из груди отвёртки.

 

- Ловко ты сработал!.. - одобрил из-под локтя очнувшийся от утренней дрёмы «андрюша». Льстец, умел вовремя сказать хозяину приятное…

 

- Ладно тебе, нашёл заслугу… Человека ведь убил, не воробья! - из чувства противоречия возразил Витя.

 

- Такое скажешь! – хихикнул «андрюша». - Разве ж секретный сотрудник - человек?.. Сексот - это сексот!..

 

Витя хмыкнул, одобрительно погладил «андрюшу» по стволу. Толковый он парень, всегда говорит вовремя и по делу… Вите он достался в наследство. Года два назад был в РОВД такой старший инспектор уголовного розыска - Гиря. Витю как раз прислали сюда работать после окончания милицейской школы, и грузный как пивная бочка, власто - и сластолюбивый Гиря учил его азам милицейской профессии. Сидел за столом в своём кабинете, положив ладонь на дремлющего «андрюшу», и объяснял новичку:

 

- Настоящий сыщик к каждому бандюгану находит индивидуальный подход, понимаешь?.. Сейчас покажу, как это делается… – и он повернулся вместе со стулом к застывшему на табурет молоденькому квартирному воришке: - Так что ты нам скажешь, шпанёнок?..

 

- А чё вякать, ментяра?.. Нет у тебя против меня никаких доказательств!.. - презрительно сплюнул тот сквозь зубы. Осклабился: - И ещё не писан такой закон, по которому меня можно сейчас упечь…

 

- Вот тут ты ошибся… Есть такой закон, вчера только приняли… - широко ухмыльнулся Гиря. - Взгляни в сейфе, на верхней полке!..

 

При этом он незаметно подмигнул Вите, мол: смотри, как с этим контингентом надо работать!..

 

- Какой такой закон?.. - недоверчиво покосился воришка, и из любопытства сунулся головой в распахнутую дверцу сейфа. Ну, Гиря его изо всей силы стальной дверцой и прихлопнул. Голова парнишки лопнула, как яичная скорлупа, он рухнул с табурета на пол и, несколько раз судорожно дрыгнув ногами, затих.

 

- Видал? – кивнул Вите Гиря. - А то и впрямь думал, что закона против него не найдём… Был бы человек, а закон - найдётся!..

 

- А…это… прокуратура не станет цепляться? - стыдливо промямлил немножко ошарашенный произошедшим на его глазах Витя.

 

- Не станет! - успокоил Гиря. – Там такие же нормальные мужики работают, как и мы с тобою… И они понимают, что преступность должна вести себя скромно и не выкобениваться!.. А то сядет нам на головы, и прямо во время допросов начнёт ещё и денежки у нас вымогать…

 

Гиря хотел развить свою мысль, но тут в комнату вошел начальник райотдела - лысый подполковник с пистолетом в руке. Сообщил спокойно:

 

- Откуковала твоя кукушка, Гиря. Узнали мы, что это именно ты третий год предупреждаешь северную бандгруппировку о всех намечаемых против неё мероприятиях… Сколько наших товарищей из-за тебя полегло под бандитскими пулями, Иуда!.. Короче, только что руководством РОВД ты приговорён к расстрелу…

 

- Постойте, я сейчас всё объясню! - недоумённо пожав плечами, веско произнёс Гиря, и без малейших пауз схватил со стола автомат. Но подполковник выстрелил первым. Тяжеленный Гиря мёртво свалился на руки не успевшего отскочить Вити.

 

- Чего вылупился, дурачёк? - застёгивая кобуру, грубовато поинтересовался у Вити подполковник. – Привыкай к неожиданностям - в угрозыске ведь работаешь…Тут подлянку от кого угодно ждать можно!..

 

- Я…понимаю…- поперхнувшись, пробормотал Витя. Хотя на самом деле так ничего и не понял. Если «свои» на проверку оказываются хуже «чужих», то где же гарантия, что он - на «правильной» стороне? Хотелось позднее уточнить этот вопрос у лысого подполковника, но того вскорости самого шлёпнули за тайное сотрудничество с южной бандгруппировкой, и ответа на свои сомнения Витя так и не услышал.

 

…На прощание похлопав Хилого по плечу, Витя выскочил из туалета. Проходя мимо склонившегося над шахматной доской в сквере Шаманского, попрощался с ним, но старик не ответил, то ли задумавшись, то ли задремав… Витя по инерции прошёл ещё несколько шагов, но потом притормозил. Чего-то в Шаманском не хватало… Сёмушкин вернулся, всмотрелся внимательнее… Шаманский сидел, привалившись плечом к спинке, уронив руки на колени, дряблая старческая шея торчала из воротника плаща, и на этой шее была шляпа. Чего-то не хватало в этой картинке…. Головы не хватало!.. Витя снял шляпу с шеи и убедился, что голова отхвачена чем-то острым, - косой, например! - и теперь торчащая из плаща шея напоминала пенёк с кровавым срезом. Витя огляделся. Волчара у скамейки застыл, явно не собираясь уходить, пока не перекусит останками шахматиста. Невдалеке косил траву рыжий дворник, по его напряжённой спине чувствовалось, что он - ж д ё т. Задашь такому пару недоумённых вопросов, а он тебе в ответ - гранату!.. А ежели просто шарахнуть ему в спину из «андрюши» - так на нём запросто может оказаться бронежилет, - заляжет, начнёт отстреливаться, теми же гранатами закидает… Нужны лишние неприятности Вите? Не нужны совершенно!.. Всё равно ведь Шаманскому уже не помочь. Болтал бы меньше… Сёмушкин на всякий случай пошарил по карманам шахматиста, забрав себе обнаруженные там расчёску и кошелёк с мелочью, извиняющее усмехнулся, натянул опять шляпу на кровавый пенёк и, стараясь не оглядываться на рыжего дворника и седого волчару, - заторопился прочь от скамейки. А они оба явно смотрели ему вслед - он это спиной чуял…

 

…Перед зданием РОВД обуглено чернели деревья, между ними в лужах растопленного и вновь застывшего асфальта там и тут валялись обгоревшие и разорванные на части трупешники. Известный всеми району шашлычник Жора бродил среди них и собирал в большую корзину куски поджаренного мяса - на шашлыки. Не иначе как ночью опять обкурившееся хулиганьё пыталось захватить хранившиеся в райотделе оружие и наркоту, и дежурной смене пришлось применить огнемёты… А Жора, сволочь, пользовался моментом!.. С трудом удерживаясь от искушения дать очередь в обтянутую джинсами Жорину задницу, Витя прошёл мимо штабеля свежерасстрелянных за самогоноварение и неуплату алиментов граждан, проворно нырнул в приоткрывшуюся перед ним бронированную дверь райотдела. Зюзя - вот что было у него на уме!.. Точнее, не он сам, а связанные с его поимкой премиальные и медаль на грудь, если не орден даже…

 

Но соваться к Зюзе одному было рискованно, нужна была огневая поддержка, и Витя отправился к начальству.

 

Начальника РОВД вчера за какую-то шалость арестовала городская прокуратура, исполняющим его обязанности пока что был заместитель начРОВД по политико – воспитательной работе майор Степанов. Олух ещё тот!.. Все подчинённые его терпеть не могли, но скрывали это - субординация!..

 

В приёмной начальника на столе секретарши лежали её платье и трусики, самой её не было. Степанова ублажает?.. Витя постучал и, не дождавшись ответа, вошёл. Степанов сидел за столом и балдел, стекая слюной по подбородку, а секретарша, выставив из-под стола юную попочку с аккуратно подстриженной бородкой меж ножек, старательно чмокала ртом. Лишь год назад пришла она на работу секретаршей сразу же после окончания школы и кратковременных курсов - вся из себя возвышенная, воздушно – приподнятая, переполненная романтическими представлениями о милицейской профессии. И вот пожалуйста - хлебает теперь эту самую романтику за милую душу… за обе щеки, так сказать… тьфу!..

 

Заметив появление Вити, замполит мутноглазо пробормотал:

 

- А, это ты… Подожди, пока я освобожусь!.. А ещё лучше - пристраивайся… - и он милостиво кивнул ладонью на торчащие из-под стола потные ягодицы.

 

В этом мире Сёмушкин любил только одну женщину - свою законную супругу. Но уклоняться от начальственной милости было нельзя - могли неправильно понять. Поэтому Витя со вздохом расстегнул брюки и пристроился впритирку к девичьей попе. Глухие стоны под столом тут же стали громче, ярче, искреннее, ягодицы задрожали, заходили ходуном, поплотнее насаживаясь на Витину мускулистость, стол затрясся и запрыгал, подбрасывая лежащие на нём календарики, карандаши, пачку «Мальборо» и первый том «Капитала», который замполит наглядно начал изучать несколько лет назад, и всё никак не мог продвинуться дальше второй главы. Видимо, чмокающий ротик тоже получил какие-то дополнительные импульсы, потому что Степанов задёргался, словно от электротока, протяжное: «О-о-о-о-о-о!» - вырвалось из его слюнявого рта, и он засучил ногами, кончая… Один Витя внутренне был совершенно спокоен. Делал своё нехитрое дело, в мыслях вопрошая супругу: «Ты видишь, на какие унижения я вынужден идти ради того. чтобы продвигаться по служебной лестнице и приносить домой побольше зарплаты?. Но разве ж ты это ценишь…»

 

Спустя минуту всё кончилось. Майор, хэкнув, обессилено застыл на стуле, приходя в себя, Витя тотчас отсоединился от взмокревшей попочки, а секретарша, вынырнув из-под стола, с бесстыжей откровенностью впилась в его губы своим скользким и пахучим ртом. Лицо – мерзко - багровое, в слизких пятнах, испохабленное страстью… Совсем не напоминала она ту юную девочку, какой была недавно!.. Поцелуй явно затягивался, причём Вите ещё и приходилось незаметно придерживать девушку обеими руками. чуя, как она рвётся опуститься перед ним на колени…

 

- Ладно… ступай! - немножко заревновав, кинул Степанов.

 

Больно укусив Витю за нижнюю губу и развратно усмехнувшись, секретарша оторвалась от него и скрылась за дверью. Вите хотелось утереть рот платком, но он сдерживался, стесняясь замполита.

 

- Ничего девочка… Хочу комиссовать её на звание «прапорщик»! - кивнул вослед ушедшей Степанов.

 

- Очень правильное решение, Евгений Севастьянович! - проникновенно одобрил Сёмушкин. Замполит моргнул одобрительно, спросил:

 

- Чего пожаловал? По какому вопросу?.. Кстати, ширинку-то застегни…

 

Витя застегнул пуговицы на брюках, вкратце изложил ситуацию. Перспектива взять голыми руками находящегося под кайфом особо опасного рецидивиста и тем самым заработать орден с премиальными Степанову очень понравилась.

 

- Но ты уверен, что он не очухается раньше, чем мы наденем на него наручники? - на всякий случай переспросил замполит. Витя клятвенно прижал к груди обе руки. Майор решился: - Тогда и я еду с тобою… И водилу моего прихватим, а больше никого. Нечего денежки делить на целую ораву!.. Но смотри у меня: чтоб Зюзю при задержании не бить!.. Знаю я вас, оперов: заколотишь его ногами до смерти, а за мёртвяка втрое меньше платят…

 

Витя нарисовал на лице готовность действовать исключительно в строгих рамках уголовно-процессуального кодекса и служебных инструкций.

 

Они вышли из РОВД. На стоянке их ждал милицейский «уазик» с мордатым сержантом за рулём. Листал «Плейбой» одной рукой, он другой усердно шарил в своих брюках. Замполит кивнул на него:

 

- Видал, какие у меня кадры? Человек так занят по службе, что даже на женщин у него времени не остаётся - вынужден самоудовлетворяться…

 

- Ваша выучка! - опять польстил Витя, хотя прекрасно знал, чем занимаются замполит и мордатый сержант в те минуты, когда за ними, как им кажется, никто не наблюдает… Понятно, почему на женщин у сержанта уж сил не хватает!..

 

Перед «уазиком» просил милостыню нищий - худой, седенький, в столь потрёпанном пальто, что смотрелось оно сшитым из сотен разнокалиберных лоскутков. Майор пинком ноги заставил его отшатнуться в сторону, плюхнулся на переднее сиденье, похлопал сержанта по плечу:

 

- Кончай мух ловить, Никифор… Едем на задание!..

 

Очнувшийся от сладких грёз сержант кинул «Плейбой» под сиденье, хлопнул дверцей, завёл двигатель. Витя пригнул на заднее сиденье, успев заметить, как нищий пристраивается сзади «уазика»,явно не понимая, что машина может двинуться не только вперёд… Витя открыл было рот, чтобы предупредить водителя, но тут «уазик» резво рванул назад – и, разумеется, сшиб нищего, переехав его всеми четырьмя колёсами. С душераздирающими воплями он корчился на асфальте, жалобно махая в сторону остановившееся автомобиля раздавленными пальцами.

 

- Какого хрена ты поехал назад, если нам надо вперёд?! – сердито уставился на водилу Степанов.

 

- Виноват, товарищ майор! Сейчас исправим… - торопливо пообещал сержант, и переключил передачу. «Уазик» прыгнул вперёд, ещё раз проехался всеми четырьмя колесами по старому попрошайке и, выехав на оживлённую автостраду, помчался по ней в общем потоке машин.

 

Нехорошо начался этот день, некрасиво продолжался… По всему походило, что и вечерок предстоял тоже… похабистый!..

 

Витя запечалился…

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

 

По городу, по стране, по заплёванной и загаженной планете нёсся «уазик» с тремя торопящимися с своей жертве милиционерами, и горе тем, кто случайно окажется у них на дороге!..

 

Тиская баранку волосатыми ручищами и мусоля в пожелтевших клыках самокрутку с «травкой», мордатый сержант с плотоядной усмешкой рассказывал:

 

- …ну вот, итальянская журналисточка и просит: «Позвольте часик провести в какой-нибудь студенческой «общаге», - хочу взять интервью у вашей молодёжи, узнать, как она живёт и чем дышит… Ей популярно разъясняют, что без взвода спецназовцев в гости к современным студентам заявляться опасно – обидят… А она своё: «Хочу – и точка!» Ладно… Взяли с неё расписку, что за последствия своих действий она сама отвечает, подвезли вечерком к общежитию института культуры, взяла она диктофон и двинула… Час проходит – нет её, два…три…четыре часа пролетело - ни гу-гу!.. Хотели уж вызывать ОМОН и брать общежитие штурмом - жалко ж бабу, иностранка всё-таки… Когда под утро появляется: абсолютно голая, вся в синяках и засосах, левая грудь откушена, на правой - следы потушенных окурков, из передка диктофон торчит, в глазах - дикий восторг, шепчет потрясённо: «О, грандиозо!.. О, колоссале!..»

 

- Во стерва! – хохотнул замполит. – Но то ещё повезло ей, что общага от института культуры - всё ж таки почти что культурные люди… А что б она сказала, проведя вечерок в общежитии любого из наших ПТУ?!.

 

Сержант одобрительно заржал. Витя поддержал его коротким смешком, но на душе у него было мрачновато. До чего омерзителен был замполит, а водила его - ещё отвратительнее, просто-таки тошнило при одном виде его!.. Однажды, когда Витя был на патрулировании, груженный песком КАМАЗ раздавил в лепешку трехлетнюю девочку и умчался, пыхнув дымом. Пока Витя по рации связывался с постом ГАИ и давал указания относительно задержания КАМАЗа, присутствующий там же сержант стал приноравливаться к детскому трупику, явно возжелав с ним совокупиться. Долго у него ничего н6е получалось по причине того, что тельце превратилось в размазанные по асфальту ошмётья мяса, но потом, сгребя ладонями куски ещё горячей плоти в некое подобие влагалища и используя в качестве его «задней стенки» нижнюю челюсть ребенка, он таки смог довести себя до семяизвержения… И кто он после этого?! Животное!..

 

- Наше общество погружается в омут аморальности! - с удовлетворением констатировал Степанов. - Кругом такое!.. Сейчас если сын не спит со своей матерью, то это скорее всего значит, что либо он – импотент, либо она – лесбиянка… А дочь, не отдающаяся своему отцу, вызывает всеобщее осуждение: «Она не любит своего родного папу!» Куда мир катится?..

 

- Не, мы в их годы были совсем другими… - согласно кивнул сержант. – Чтоб я - со своей мамочкой?! Да ни в жисть… А вот тётушек своих всех перетрахал!..А потом дядьями своими занялся - так то вообще… - и он гоготнул.

 

Витя счёл нужным подать реплику с заднего сиденья:

 

- Я слышал, уже открыли первые «ясельные бордели» для любителей детской «клубнички», называются: «Дом сексуального ребёнка». Так там за денежки - и с грудными младенцами можно…

 

- Западные видео виноваты! - веско констатировал майор. - Насмотрелся наш человек порнушек, а теперь – повторить хочется… Гнилой Запад нас растлил!..

 

Тут, пожалуй, Витя мог бы с ним и согласиться. Его жена, к примеру, именно из «видушек» материал для своих извращенных секс - фантазий и черпает. Однажды в порнофильме увидела, как мужик на паркетном полу становится коленями на блюдца, а баба насаживается «гайкой» на его «болт», и они занимаются сексом, скользя по паркетному полу как по льду на коньках. Тут же захотелось ей, ослихе, сделать то же. Специально для этого соорудил Витя в спальне паркетную дорожку, сколько они на ней блюдец переколотили - не счесть, а сказать, что приятно было - так ведь ни капельки!.. Страшно только, что свалишься с блюдец и головешкой о стенку шарахнешься…

 

Или вот ещё её подсмотренная в порнушках манера измазывать себе передок всякими кремами и заставлять Витю отлизывать… Извращенка!.. Но хуже всего было, когда она засовывала себе в интимную нишу виноградины, и Витя должен был их оттуда выуживать языком… Пристрелил бы на месте порносценариста, придумавшего подобную бредятину!.. Язык ведь - не ложка!.. Хоть и длинён он у Вити, и многоопытен, но всему же есть пределы…

 

Неприятно было Сёмушкину паскудничать с любимой женщиной, ЧУВСТВА у него к ней были, а не какие-то там… Но что поделаешь… приходилось подыгрывать её неприличным желаниям!.. И так горько от этого на душе…

 

Завидев киоск с толпящейся у него очередью, Степанов велел водиле:

 

- Остановись и купи мне сигарет, Но только обязательно импортных, понял?

 

Сержант кивнул, затормозил у тротуара, вылез из «уазика». Напрочь игнорируя очередь, он начал протискиваться к окошку. Люди возмущённо загалдели. Особенно надрывалась одна бабка на костылях, чего только она не орала в самое ухо рвущемуся к куреву сержанту. Её оскорбления он терпел долго, секунд пять-шесть, а потом выхватил у неё костыль и так трахнул им её по голове, что костыль разломался, а бабка рухнула навзничь, прямиком отправляясь в рай - как и все те, кому суждено было пасть от злодейской ментовской десницы… Струхнувшая очередь бросилась врассыпную. Киоскёр высунулся из окошка по пояс, потрясённый произошедшим, и сгоряча сказал сержанту что-то неуважительное. Зря он так!.. Сержант хмуро осклабился, и – всадил киоскёру в горло обломок треснувшего костыля. Обмякший киоскёр рухнул в свою будку, а сержант неторопливо выгреб из окошка все лежащие на прилавке сигаретные пачки, и начал раскладывать их по карманам. Наблюдавший за этой сценой в окошко Степанов довольно шевельнул губами.

 

«Ещё и ухмыляется… Прихлопнуть бы гада!» - недобро подумал с заднего сиденья Витя.

 

- Чего смотришь, Витёк? - неожиданно спросил, оборачиваясь, замполит.

 

- В окошко дует… Не просквозило бы вас, товарищ майор! - озаботился Витя.

 

- Не просквозит, я закалённый!.. - осклабился Степанов. Уколол взглядом: - Правильные слова ты всегда говоришь, Витя, а вот смотришь как -то не так, с прищуром… нехорошо в спину своего начальства смотришь!.. И от коллектива держишься в отрыве… Жалуются на тебя твои товарищи – опера, что отказываешься ты удовлетворить их скромные сексуальные просьбы… Брезгуешь потереться гениталиями с товарищами по оружию?!.

 

- Нет, что вы!.. Нездоровится просто… в последнее время!.. - осипшим от волнения голосом поспешил оправдаться Сёмушкин. Замполит скептически покачал головой:

 

- В последнее время, говоришь?.. Ну-ну… Зайдёшь ко мне сегодня вечером в кабинет, полечим тебя маленько…

 

- Так точно, товарищ майор! - готовно ответил Витя, тоскливо подумав: «Поставит «крабом»… Сволочь!.. А отвертеться – нельзя… Начальство!..»

 

На водительское место плюхнулся сержант, протянул шефу несколько сигаретных пачек.

 

- Заплатить не забыл? - щепетильно полюбопытствовал замполит.

 

- Как можно?! Я ж понимаю: мы всемерно должны укреплять авторитет органов у населения! - пафосно воскликнул сержант. Витя глянул в окошко - табачный киоск уже горел, чадно пуская к небу дымовую завесу, а тело бабули рвали на части набежавшие неизвестно откуда стаей молодые хваткие волки.

 

- Укрепление авторитета правоохранительных органов - наша святая и первейшая обязанность! - важно подтвердил замполит. – Поехали!..

 

И «уазик» покатил дальше.

 

На улицах города шла нормальная повседневная жизнь.

 

На фонарном столбе висел, покачиваясь на ветру, повесившийся из-за несчастной любви студентик, рядом разместился с мольбертом бородатый художник и, приспустив на повесившемся штаны и трусы, рисовал с натуры этюд поз названием «Вялый фаллос».

 

У «Гастронома» очередь за сахаром кроваво дралась с очередью за солью.

 

Сумасшедший сапожник в будке заколачивал гвозди в подошву ботинка головкой схваченного им за ножки ребёнка.

 

Горела высотная гостиница, постояльцы метались в охваченных огнём окнах и на крыше, а внизу вовсю развлекались шизоидные пожарные: растянут внизу брезент, кто – либо прыгнет на брезент, желая спастись, а пожарные тотчас брезент убирают, и бедолага расшибается об асфальт насмерть под одобрительный хохот пожарной команды…

 

К публичной библиотеке, по совместительству превращённой в публичный дом, спешили многочисленные любители мировой литературы, желающие разнообразно совокупиться с интеллигентными и воспитанными библиотекаршами, умеющими в промежуток между оргазмами высказаться и о Поэзии, и о Прозе, и вообще - за жизнь…

 

На скамейке уличный проституточник Филимон отдавался очередной своей клиентке, совершенно безгрудой, но уже сексуально озабоченной 3-класснице, она пыхтела и ерзала на его равнодушно – каменном «достоинстве» горячим животиком, стремясь за свои сэкономленные на мороженном гроши получить весь букет мыслимых удовольствий, а Филимон устало устремил в небо выцветшие от жизненных передряг глаза, - он так устал!.. Но нужно было за сегодня обслужить как минимум четырёх школьниц, - внучке срочно требовались денежки на аборт…

 

На скамейке тощая старуха понукала к лесбиянской смычке толстую, болезненно-рыхлую старушенцию, та отбивалась и звала на помощь, но кому нынче взбредёт в голову отзываться на подобные призывы?! Повалив толстуху на асфальт и сдёрнув с неё украшенные заплатой вонючие пантолоны, тощая жадно припала ртом к околопупочной волосатости, развратно забулькала горлом

 

Цепь солдат внутренних войск гнала куда-то группу обречённых на скорую братскую могилу противников нынешнего конституционного строя, те жалобно взывали о помощи к равнодушно отвернувшимся горожанам.

 

«Кто никогда не сосал осьминогу – тот не знает, что такое настоящий секс!» - утверждал плакат на стене высотного дома. Как будто в городе кто-то ещё не был утончённым и опытнейшим знатоком секса…И осьминогу сосали многие - как минимум все те, кто летом ездил отдыхать на море…

 

- …а я ей и говорю: «Лучше один раз засадить, чем сто раз понюхать!» - закончил одну из своих баек сержант, по-жеребячьи расхохотался, дёрнул рулём - и «уазик», выскочив внезапно на тротуар, сшиб женщину с младенцев на руках и мальца со школьным ранцем за плечами. «Уазик» тряхнуло раз («правым передним колесом раздавило голову женщины!» - определил Витя), тряхнуло два («левым задним – разорвало младенца). А третьего тряха – не было. Слегка удивлённый Витя посмотрел в заднее стекло. Как ни странно, малютка с ранцем за спиною остался жив. Зацепившись концом вывалившихся из распоротого живота внутренностей за задний бампер, он с верещанием бежал вслед за «уазиком», подпрыгивая на частых колдобинах. По справедливости было бы остановиться и добить мальчонку – чтоб не мучился… Но разве ж у этих садистов есть понятие о милосердии?!. Сидят себе, чешут языками, и делают вид, что не слышится никаких диких воплей… Замполит даже громко рассмеялся:

 

- Представьте, что в наших школах делается!.. Уже в начальных классах малышня, объединяясь в группы, насилуют молоденьких учительниц!.. Оглушат шокером, а потом пускают в ход электровибратор… А скольких опытных педагогов уж испаскудили?! Человек всю жизнь отработал в школе, как говорится - ни сном, ни духом… А они, детишки эти малохольные, на старости лет обучают своих учителей пакостям!.. В мои годы таких безобразий не было… Кое – кто из педагогов к детям приставал, да… Мне самому, помнится, как-то в 7-м классе школьный завхоз порвал фуфло своим агрегатом, пришлось потом зашивать цыганской иголкой… Но чтоб малышня растлевала учителей?!

 

- А в больницах во время операции что делают?! – возмущался сегодняшней действительностью сержант. - Дадут пациенту наркоз - и делают с его телом всё, что хотят… Либо насилуют, либо внутренние органы на имплантацию извлекают и тотчас толкают налево, а что осталось от тела - тут же жарят на электроплитке и лопают под медицинский спирт!..

 

- Зверьё! – аж плюнул в открытое окошко майор. - Так бы и покрошил их из пулемёта…- и он смолк, должно быть – припоминая, когда в последний раз пользовался пулемётом.

 

«Уазик» помчал быстрее. Вопли сзади никак не кончались. Витя снова посмотрел в заднее стекло. Казалось невероятным, какие гигантские скачки делал мальчуган, чтобы не отстать от быстро несущегося автомобиля. М -да, жить захочешь - и мировой рекорд по бегу побьёшь!.. В принципе, «уазик» на городских улицах никак не мог развить скорость больше ста километров в час, и если малыш сможет продержаться на такой скорости хотя бы полчаса, то у него появляется шанс на спасение… «Аааааааааааааааааа!..» - доносилось сзади. Замполит раздражённо дрогнул бровью. Сержант почуял его недовольство, крутанул рулём, «уазик» слегка занесло, буксируемого за собственные кишки мальчика кинуло головкой прямо на бетонный столб, раздался шмякающий звук - и вопль сразу же оборвался.

 

Облегчённо вздохнув, Витя тоже решил высказаться по теме:

 

- А то слышал случай… К одной бабке на лето в деревню приехали двое внуков – школяров из города, оттянулись капитально, всех девок в округе перепортили, всю бабкину живность слопали, а перед самым отъездом и саму бабулю, зажарив на костре, съели!.. Но жаловались потом: жестковата была старушенция, в зубах застревала…Следователь их спрашивает: «Ну а зачем съели бабушку - вам же самим следующим летом будет не к кому приехать на лето?» А они ему в ответ: «На хрен нам ещё в эту деревушку приезжать, если ни жрать, ни трахать здесь больше нечего?!» И это ведь ещё – школяры!..

 

- Вначале в уксусе надо было старуху вымачивать, потом – в молоке… Тогда не так жёстковато будет! – проявил кулинарные познания Степанов. Сержант высказал наболевшее:

 

- Ведь и сотрудников МВД уже кушают!.. В соседней области, рассказывают, участковый зашёл к местной самогонщице, стал протокол составлять, так она чугунной сковородкой сзади по голове как шарахнет!.. На этой же сковородке потом и зажарила, топориком разделав… Весь квартал к ней после бегал за жаренным мясом, она его по дешёвке к самогону в качестве дешевой закуси предлагала… Что самое интересное: все прекрасно знали, что жрут родного участкового, и никто не отказался!..

 

Замполит и Сёмушкин угрюмо отмолчались. Больная это была тема - жгучая нелюбовь мирного населения к своей милиции. «Главное – и не понять даже, за что они все так яростно нас ненавидят?!. Вроде не такие уж мы и вурдалаки?!» - думал каждый из сидевших в «уазике».

 

Дальше ехали молча.

 

Свернули на углу у мусорного бачка, из которой торчала чья-то почерневшая рука с прицепленной проволокой табличкой «Калашников переулок». Ещё немного проехали и остановились у грязновато - скособоченной девятиэтажки. Сержант выключил мотор.

 

- С нами пойдёшь, Никифор! - объявил Степанов. – Там один гад в «отключке» валяется, вот и поможешь нам его донести до машины…

 

Они вылезли из «уазика» и, оглядевшись, пошли к подъезду.

 

Кругом было шумно, грязно и страшновато.

 

За столом в беседке били «козла» доминошники, запивая каждый дубль самогоном из эмалированного ведра. Под столом валялась чья – то рука – мозолистая, явно пролетарского происхождения, с татуировкой: «Вся власть Советам!» на запястье.

 

Рыжий дворник – дебил совершал половой акт с белоснежной как невеста в фате «Волгой», используя в качестве искомого отверстия дырку глушителя. Его конопатый сынок с идиотски выпученными глазами отпивал ржавой ножовкой ногу у привязанного к дереву морщинистого бомжа. Тот, нанюхавшись ацетона, не чувствовал боли и блаженно лыбился. Два волка терпеливо ждали в сторонке, пока им кинут кусок бомжатины.

 

В песочнице дюжина детсадовской малышни с увлечением предавалась «групповухе», натянув трусики на головы вместо панамок - чтоб не перегреться на солнце. Бронзовые от загара детские тельца сплелись в один неразрывный клубок, блестели обращённые к небу малышнятские попки, радостно звенели детские голоса. Чуть поодаль грелась на песочке их заплывшая жиром воспитательница, из всех одежды на ней был только лейкопластырь под подбитым глазом, да ещё одинокая тапочка на левой ноге. Хлебнув из флакона любимый лосьон для полоскания подмышек и занюхав его собственной ладонью, она упала на спину, широко раздвинув потные ляжки, хрипло позвала:

 

- Детки, кто из вас сделает мне язычком хорошо – дам конфетку!

 

- Я!.. Я!.. Марьванна, мне поручите!.. Я сделаю это лучше остальных!. - наперебой загалдели ребятишки, и со всех сторон кинулись к её гостеприимному животу.

 

Симпатичная девочка с бантиком, сидя на перевёрнутом ведёрке, вздохнула, вынула из себя зелененький пупырчастый огурец и, оттерев его ладошкой от слизи, аппетитно захрумтела.

 

Из чьего-то окна вкусно пахло курсантом военного училища, фаршированного яблоками и запечённого в духовке.

 

Полуинтеллигентного вида мужичонка нёс в кастрюле собственные кишки, выпавшие из вспоротого живота, лицо его страдальчески кривилось.

 

- Куда идём? - мимоходом спросил его Степанов, заинтересованно глянув в кастрюлю.

 

- В больницу! – простонал несчастный, явно надеясь, что сейчас эти милиционеры погрузят его в свой автомобиль и отвезут к врачам.

 

- Ну-ну… - ограничил свою реакцию невнятным бурчанием замполит, вынул из рта окурок и потушил его в студень кишок в кастрюле. Махнул рукой: - Иди!..

 

Стонущий от боли полуинтеллигент потащил свой скорбный груз дальше.

 

У подъезда отдыхал на лавочке от праведной трудовой жизни почётный ветеран вооружённых сил Чертыханов. За маленькую доплату к пенсии и по идейным соображениям он регулярно информировал компетентные органы о всех происках мировой реакции в его микрорайоне. Уголовной мелочёвкой он не занимался. Художник Амбаров из 68-й квартиры, не имеющий денег на холсты, содрал кожу со своей жены и писал на ней «Портрет любимой»?.. Федька-алкаш из 17-й закусил выпитое ушами собственного папы?.. Мастер ЖЭКа собрал все унитазы в подъезде (канализация всё равно уж давно не работала!) под видом дезинфекции от сифилиса и тут же толкнул налево?.. Этими и подобными эпизодиками действительности пусть интересуются осведомители рангом пониже, а он, Чертыханов, проявлял свой нюх лишь там, где пахло угрозой интересам государства и существующего в нём строя, где чуялась рука враждебных нашему народу сил… Десять минут назад, к примеру, в подъезд проследовала весьма подозрительная парочка: пожилой учитель в очках и шляпе и взявшаяся поднести ему из магазина домой розовощёкая тимуровка в галстуке и лопающейся на тугой груди белоснежной блузке, со знаменем пионерской дружины в незанятой покупками руке. Подозрение Чертыханова возбудили три факта. Первое – нормальные дети помогать взрослому человеку нести тяжелые сумки нынче не станут, давно прошли те времена!.. Второе - пропустив своего спутника в дверь подъезда, тимуровка перед тем, как войти, зачем-то быстренько стащила с себя трусики и отбросила их в кусты. Они что, мешали ей тащить груз? Нет!.. Тогда зачем она от них избавилась?.. Явно затевалось что-то нехорошее… Ну и третье - знамя!.. Тут попахивало не только девичьим интимом (кстати, трусики пионерки Чертыханов планировал подобрать и унести с собою домой - только то удовольствие и оставалось старичку, что по ночам прижимать к ноздрям девичье белье и вдыхать в себя полузабытые ароматы возбуждённого влагалища!), но и хитроумной антисоветской провокацией!.. Планируя свою подрывную акцию, враги не знали о дежурящем на своём боевом посту верном сыне трудового народа Чертыханове, и тем самым - жестоко просчитались… У чертыхановского подъезда мировая реакция - не пройдёт!..

 

А тут ещё и эта подозрительная якобы милицейская троица из «уазика»… Могут у настоящих сотрудников органов внутренних дел быть такие зверские кровожадные хари?! Не могут, даже теоретически это недопустимо, следовательно - это опять-таки переодетые в милицейскую форму враги, агенты иностранных спецслужб, скорее всего… Возможно – прикрывающие ранее зашедшую в подъезд лже - тимуровку… Готовилась некая акция!..

 

Шедшим последним Вит я чуял спиною цепко – щупающий взгляд отдыхающего на скамеечке старичка. «Пристрели его – на всякий случай…» - дружески посоветовал из-под локтя всё замечающий «андрюша». Но Витя – не мог. Отчасти сковывало присутствие замполита, который обязательно развопился бы, что не может сотрудник милиции вот так просто, без малейших оснований, взять да и пристрелить не понравившегося ему пенсионера… Ну а отчасти – Вите и самому не хотелось пачкать руки лишний раз… Да и патроны следовало беречь!..

 

Они вошли в подъезд.

 

Здесь было затхло. Стены испещряли нецензурные рисунки и надписи. Лифт, естественно, не работал. Неделю назад явилась было лифтёрша, чтоб его отремонтировать, но тут же была зарезана каким-то случайно проходившим мимо садистом - маньяком, так лифт и остался непочиненным. На заплёванном полу у лифта опрокинувшая пожилого учителя ловкой подножкой тимуровка самозабвенно елозила короткостриженым животиком по его лицу, неприлично хрюкая и заливая сочащейся из её интимной ниши влагой его глаза и разинутый в попытке позвать на помощь рот. Аккуратно свёрнутое знамя стояло рядом у стены. Проходившие мимо милиционеры плотоядно покосились на выпавшие из расстёгнутой блузки увесистые груди пионерки, - там было на что посмотреть, за что подёргать и обо что потереться губами и возбуждённой яишней!..

 

- Помогите!.. - увидев сотрудников органов, простонал из-под живота педагог.

 

- Некогда… Ты уж сам постарайся девочку удовлетворить! - на ходу отмахнулся Степанов, про себя решивший: «На обратном пути вставлю ей пылкий пистончик в попу!»

 

Угрозыскники поднимались по скользким от помоев и блевотины ступеням лестницы. То там, то тут валялись кучами фекалии… Поскольку канализация давно не функционировала, жильцы гадили вне квартир, ходя для этого в соседние подъезды, а оттуда с этой же целью приходили в их… Благоухание от всего этого в подъезде было - не описать!.. Но милицейские носяры привыкли и не к такому…

 

Витя опять подумал о жене. Она ведь ему и изменяла, да… Однажды, раньше времени придя с работы, он обнаружил её в обществе сантехника, телемастера и мастера по ремонту холодильников. (Так получилось, что вся техника забарахлила одновременно). Настроение у Вити было превосходным, только что он купил в магазине великолепную лопату (ну что значит – купил… просто взял!.. наученные горьким опытом, работники торговли давно уж не требовали с сотрудников милиции денег за покупки!), хотел похвастаться перед женой покупкой… А она?!. Одна – с тремя…сразу!.. Прямо на полу, в прихожей!.. Причём сантехник даже ватника не успел снять… Развратница!.. Вскипела у Вити кровь, и новоприобретённой лопатой в один миг проломил он всей троице головы, хотел и жену шарахнуть в отмщение, да не успел, - возбуждённая ранее совершаемым сексом, она повалила его на пол и совокупилась с ним там же, в прихожей, прямо на окровавленных трупах… Их, кстати, ночью Витя потом просто выкинул в окно - вид валяющихся на улице покойников давно уж никого не волновал…

 

Едва не споткнувшись о полусъеденный бомжами и разложившийся труп лифтёрши, тяжко дышащий замполит раздражённо спросил:

 

- Далеко ещё?.

 

- Пятый этаж, 19 квартира! - ответил Витя.

 

Внизу, с первого этажа, раздавались слабеющие стоны растлеваемого школяркой учителя.

 

- Лучше бы я подождал вас внизу… - прислушиваясь к этим звукам, запоздало сокрушался замполит.

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

 

Тем временем на пятом этаже вышедший из 19-й квартиры особо опасный рецидивист Зюзя захлопнул за собою дверь и начал неторопливо спускаться по склизким ступеням. Никогда прежде не ошибался сексот «Барс» (земля ему пухом!), а вот тут впервые промахнулся: не сидел на игле Зюзя, издавна презирая наркоту, и этим утром не морфий вкалывал себе на хазе, а инсулин, страдая сахарным диабетом. Что поделать, здоровье давало сбои… Пытки операми, побои надзирателями, три неудачных побега, четыре ещё более неудачных женитьбы и одно давнее, но оставившее неизгладимый след на всю последующую жизнь потрясение от того, что Коммунистическая партия Советского Союза в итоге так и не выполнила торжественного обещания построить коммунизм в Союзе ССР к 1980-му году…Так что вовсе не «в отключке» был рецидивист, а совсем наоборот – собран, деловит и сообразителен. Было о чём подумать… Месяц назад, даже перед самым побегом из узилища, вовсе не собирался покидать он своё уютное зарешёченное гнёздышко, где были казённые одёжка – обувка, кормили три раза в день, раз в неделю была баня, раз в месяц – квалифицированный медосмотр, раз в полугодие - смотр «зоновской» художественной самодеятельности… короче, никакой заботы про завтрашний день - обо всём позаботится твоё родимое МВД! Но случилось так, что тюремному начальству не понравился зюзин независимый характер и его постоянное критиканство в адрес тамошних порядков, и Зюзю перевели из «правильной» камеры в «поганую». Там содержался квартет виолончелистов, в полном составе посаженный за зверское убийство своего дирижёра (по пьяни не сошлись в трактовке одной из бетховенских симфоний). Весь день милые интеллигентные люди развлекали Зюзю высокоинтеллектуальной беседой о смысле бытия и судьбах человеческой цивилизации, а ближе к вечеру - внезапно окружили его плотным кольцом и, поглаживая Зюзю со всех сторон дрожащими от волнения ладошками, предложили ему немедленно вступить с ними в половой контакт в извращённой форме.

 

Зюзя вовсе не был ангелом, о нет!.. Немало гнусностей натворил он за свою лихую жизнь, - насиловал, грабил, убивал, а однажды в юности, работая электриком в пионерлагере, на спор с приятелями даже освежевал и съел пионера… Но при всём при этом оставался в нём всё-таки непоколебимым внутренний моральный стержень, мешающий ему вступать в половые контакты с мужчинами!.. Всю ночь отбивался Зюзя табуреткой от пытающихся растлить его виолончелистов, а наутро, при выносе «параши», оглушив конвоира неожиданно произнесённым словом «индифферентный», он бежал из тюрьмы, спасаясь от разврата, позора и потери чувства самоуважения…

 

О, как разочаровала его вольная жизнь… Столь милая сердцу в бесчисленных мечтаниях давнего тюремного сидельца, в действительности оказалась она хмурой, уродливой и нервной как беременная старуха накануне криминального аборта. Пока Зюзя благодушно хлебал баланду и отдыхал душой в «зоновском» КаВеэНе, свободные люди, оказывается, вконец испохабились и озверели!.. Мужики все как один превратились в баб – болтливых, трусоватых, продажных и подлых до омерзения!.. Бабы же окончательно скурвились, потеряли всякую честь и совесть, и заламывали за свои любовные утехи такие цены, словно у них между ножек таилось нечто брильянтовое, некие широкие ворота в вечный рай, тогда как там по – прежнему была лишь узенькая калитка в минутное удовольствие… О современных детях и говорить нечего: сплошняком выродки, и уже владеют всеми видами сексуальных извращений, о многих из которых Зюзя, например, ещё и слыхом не слыхивал…

 

Ужас что творилось вокруг!.. Позавчера вечером в тёмной подворотне Зюзя вежливо попросил закурить, бумажник и чтоб не звал на помощь у мирного дяденьку с «авоськой», а тот оказался каратистом, да ещё такой зверюга!.. Избил Зюзю, сорвал с руки наручные часы, вырвал три золотых зубов из челюсти, а затем ещё и пытался лишить девственности левого уха, но Зюзя чудом сумел вырваться и убежать…Стыдно признаться, но доселе бесстрашный и никого не боявшийся Зюзя теперь с наступлением темноты не решался выйти на улицу, и для самообороны вынужден был купить у некоего стрелка ВОХР старенький наган с четырьмя патронами. (Точнее, патронов было пять, но один пришлось тут же израсходовать, чтобы вернуть обратно отданные вохровцу за наган деньги). Люди на воле просто не знали, насколько вольготнее, сытнее и спокойнее живётся в «зоне», но Зюзя – то имел возможность сравнивать, выбирать, делать выводы, и главный вывод его был таков: надо немедленно возвращаться обратно, на тюремные нары!.. Больная, жуткая, изъеденная язвами, голодная, развратная и угнетающая жизнь свободных (якобы!) людей была не для него!.. Тем более - что и здоровье пошаливало…

 

«В последний раз прогуляюсь бульварами, полюбуюсь женскими ножками, выпью стаканчик минералки, съем шашлычёк у Жоры - ресторанщика - и назад, в тюрягу!» - со светлой улыбкой на устах думал рецидивист. Ступил на площадку 3-го этажа - и неожиданно обнаружил поднимающихся навстречу ему по лестнице «мусоров». Одновременно и они заметили его, и по их сразу же дрогнувшим и запаниковавшим лицам он понял: это – за ним!.. Стороны замерли, разделённые несколькими метрами лестничного подъёма. Насторожённую тишину нарушали лишь далёкие разрывы снарядов - это пикетирующие центр города члены оппозиционного «Союза борьбы за ненасильственное переустройства Отечества» обстреливали здание мэрии из безоткатных орудий…

 

…Вообще-то Зюзя так и так уже решился отдаться в руки закона. Вспомнив про это, он открыл было рот, чтобы оповестить представителей властей о добровольной капитуляции, но тут дурак – замполит слабенько шевельнул рукой в направлении кобуры, и автоматически среагировавший Зюзя молниеносно выхватил свой наган.

 

Ситуация сразу же обострилась. Под револьверным прицелом Степанов и его водила застыли, парализованные ужасом. Более опытный, побывавший по множестве передряг Сёмушкин сохранял спокойствие, но и то лишь потому, что был заслонён от смертельной угрозы двумя коллегами и имел больше шансов «в случае чего» уцелеть.

 

Ещё и теперь было не поздно договориться. Но Степанову явно не терпелось вышибить табуретку из-под собственных ног!..

 

- Сдавайся, Зюзя!.. Дом окружен, так что деваться тебе некуда! - откашлявшись, хрипло пробормотал он.

 

«…схватят - и тут же пристрелят, чтобы не рассказал потом про их теперешнюю растерянность… А если и не убьют сразу, так будут мучать… отомстят, короче!..» - легко прочитал своё будущее в маленьких злых глазках майора Зюзя, и насупился. Это движение морщин и складок на физиономии рецидивиста замполит ошибочно принял за признак колебаний и слабости, приободрился и сообщил с неискренней ухмылкой:

 

- Мы ж тебе только добра желаем… И за побег тебе ничего не будет, честное слово!.. Недельку посидишь только в карцере, для порядка, а потом - вернёшься обратно в ту же камеру, из которой сбежал…

 

«В ту же камеру?!» - мысленно ахнул Зюзя, вспомнив виолончелистов и ещё крепче стиснув в руке наган.

 

- Там, среди друзей, тебе будет хорошо! – совсем по-приятельски подмигнул Зюзе уже начавший верить в своё спасение от смерти замполит. Ну хоть бы этого не говорил!.. Гневно дрогнуло зюзино сердце, в такт ему дрогнул палец на спусковом крючке, совершенно неожиданно для всех (включая и самого Зюзю) грянул выстрел - и свинцовая примочка, ликующе просверлив недлинное пространство, смачно впилась в украшенный милицейской кокардой лоб. Майор умер мгновенно. Рухнул на ступени навзничь, забрызгав стены серой липкой массой. Никто и не подозревал, что у замполита есть мозги, а их оказалось предостаточно.

 

Снова стало тихо. Потрясённый несправедливостью произошедшего, Зюзя автоматически повернул дуло в сторону сержанта. Волосатый водитель испуганно клацнул зубами и загундосил, заслоняясь от смерти вздрагивающими ладошками:

 

- Э, ты чего?.. Не убивай меня, моё дело маленькое, водительское: привезти, увезти… И - семья, если меня убьют - кто о них позаботится?!.

 

- А у меня уже никогда не будет семьи… - грустно пожаловался неизвестно кому Зюзя.

 

- И за кооперативную квартиру я ещё не выплатил! - настаивал на своём праве задержаться в рядах пока что живущих сержант.

 

- А у меня никогда уж не будет собственной квартиры… - с прежней интонацией закручинился Зюзя.

 

- Почему не будет?.. Будет!.. Всё у тебя ещё сложится и завяжется! - трусливо засуетился сержант. Украсил изуродованное ужасом лицо разудалой улыбкой:: - И насчёт майора не беспокойся - эту сволочь весь райотдел ненавидел, тебе только спасибо скажут… Ты только в меня не стреляй…

 

Пляшущая на лице сержанта улыбка то и дело перерастала в зловещий оскал обречённого, он сем чуял неубедительность своей физиономии и заторопился как-то дожать Зюзю, предложив:

 

- А давай скажем, что майор сам застрелился, а?.. Все поверят, он ведь алкаш был, да… Вот от «белочки» руки на себя и наложил, мы все - свидетели!..

 

Беспардонно врал сержант, грубо, бездарно, и не верил ему Зюзя. В реальности он предчувствовал совсем другое: страшные пытки и издевательства, а возможно - и смерть «при попытке к бегству»…

 

- Уже завтра будешь отдыхать в камере, со своими прежними корешами! – наконец догадался сказануть сержант. Спешил опровергнуть сомнения в его окончательной дебильности, если таковые ещё у кого-то оставались.

 

«С ПРЕЖНИМИ корешами?.. С виолончелистами, что ли?..» - скрежетнул зубами Зюзя, трижды мысленно плюнул в лица недавних сокамерников, и трижды грозным эхом проскрежетал кусок железа в его крепко стиснутом кулаке. Широкая сержантская грудь вмиг украсилась тремя быстро расползающимися тёмными пятнышками.

 

- Квартира…не выплачена!.. - с укором в последний раз выдавил из себя сержант, чирканул спиною по шершавой стенке и упал на замполита. Так они и лежали, почти что обнявшись, как два неразлучных друга, как этакие милицейские Ромео и Джульетов. …

 

И опять – тишина. Витя зачарованно смотрел на Зюзю, а Зюзя - на Витю.

 

- А с тобою что делать? - подал голос Зюзя.

 

Витя осторожно пожал плечами. Зюзя вздохнул:

 

- Ох, не люблю я «мусоров»!.

 

Витя изобразил глазами понимание, дескать: а кто ж их любит?..

 

- Допустим – оставлю тебя в живых… - вслух размышлял Зюзя. - Так ты ж сам потом всю свою свору на ноги и подымешь, поймают они меня - и в клочья порвут! - Зюзя прозорливо нахмурился.

 

Витя лицом и всей фигурой показывал готовность не только не поднимать на ноги «свору», но даже и помочь Зюзе скрыться из города, снабдив его на дорожку надёжными документами, денежкой, автомобилем и шикарной бабой в придачу…

 

- Одним жмуриком больше, одним меньше - какая разница?.. - философски заглянул в корень Зюзя.

 

«Есть!.. Есть разница!..» - немо вопили Витины глаза.

 

- Для тебя – есть, для меня - ни малейшей… - возразил Зюзя. - Так что прости, братан, но придётся тебя немножечко - того!..

 

Витя даже не нашёлся с возражением. Главное ведь: и сам понимал, что Зюзя - прав… Нельзя ему в данной ситуации отпускать милиционера живым, это было бы форменным самоубийством!.. Чувство справедливости мешало Вите возражать, молить о пощаде, падать на колени… Да и равнодушие навалилось вдруг, какре – то чувство типа: «А-а-а… Будь что будет!»

 

Зюзя на всякий случай подождал ещё пару секунд – не скажет ли мусор на прощание что-нибудь толковое, и, не дождавшись, с виноватой ухмылкой нажал на курок. Выстрела – не было!.. Он удивился, нажал ещё несколько раз – и снова ничего…

 

- Видал?.. Патроны кончились!.. – вскинул Зюзя на Витю изумлённые глаза.

 

- А запасных нет? – с трудом разлепив крепко стиснутые до этого губы, хрипло спросил Сёмушкин. Зюзя развёл руками. Робкая улыбка спасшегося от неминуемой гибели промелькнула на Витином лице. Он мгновенно расстегнул куртку, и неумолимый взгляд дула «андрюши» сурово уставился в грешную душу рецидивиста.

 

- Э, постой, ты чего?..– всполошился тот. - Я же сдаюсь!.. Сдаюсь я, слышишь?!

 

«Андрюша» презрительно помалкивал.

 

- Не стреляй, брат!.. – настаивал Зюзя. – За меня за живого тебе всенепременно орден дадут, а за убиенного – в лучшем случае медальку!

 

«Какой там в задницу орден?.. - насмешливо сощурились Витины глаза. – Да на первом же допросе ты расскажешь, как пассивно выёл я себя в минуты, когда убивали моё непосредственное начальство и водителя… И тогда не то что без ордена - без погон запросто останусь!.. А так, за отсутствием живых свидетелей, я смогу дать свою версию…

 

- Но я живой!.. Я не хочу умирать!.. Я жить хочу!.. - отчаянно вскрикнул Зюзя.

 

И Витя, и «андрюша» на подобную глупость не сочли нужным даже и реагировать. Нервы рецидивиста не выдержали, и он совершил самую последнюю в своей жизни и воистину роковую ошибку: юлой повернувшись на каблуках, бросился вверх по лестнице.

 

- Кончай его, Витёк! – азартно крикнул «андрюша». Но Витя - медлил…

 

Если честно - ему вообще не хотелось убивать Зюзю. Хотя бы -потому,что стёр он с лица Земли этих двух подонков, майора и сержанта. И человеком Зюзя был, судя по всему, добрым и совестливым… Что людей убивал - так это не в счёт, а кто их нынче не убивает?.. Да и разве ж то люди?.. Кругом – один сброд!.. А что самого Витю намеревался пристрелить, и лишь случайно не получилось, - так разве ж у него был иной выход?.. Короче, Сёмушкин был совсем не прочь отпустить Зюзю на все четыре стороны, - пусть ещё набегается на свободе, надышится вольным воздухом…

 

- Ты что, присягу забыл?! – возмутился «андрюша». Уколол ехидненько: - А, благородненьким самому себе хочешь казаться!.. Думаешь: заметят и оценят… Эх, Витёк!.. Подл наш человек, жаден, низок и подл, не любит он благородных – то, презирает , ногами топчет… Не хочешь сгинуть ни за грош – топчи их и ты!.. Не забудь и про жену, которая утром – помнишь?.. - обозвала тебя секс – Дюймовочкой… Даже и она - т а к а я!.. И т а к и х - щадить?!

 

Скрипнув зубами от неприятного напоминания, уязвлённый и ужаленный ими, Витя жарко выдыхнул:

 

- Огонь!..

 

- Служу трудовому Отечеству! - радостно гаркнул «андрюша», и целый рой свинцовых ос вылетел из его смертоносного дула. Но споткнувшийся о закаменелую какашку Зюзя как раз резко присел на колено, и все пули, просвистев над его головою, впились в одну из квартирных дверей на лестничной площадке. Зюзя вскочил, метнулся дальше по ступенькам - и следующая автоматная очередь целиком вошла в его беззащитную спину. И Зюзе вдруг стало хорошо…легко и привольно!.. Душа освобождённо вылетела из его тела и взвилось сквозь разбитое лестничное окно ввысь, к небу, в сладком предвкушении уже недалёкого счастья!.. Зюзя направлялся прямиком в рай, где нет зла и насилия, нет тупорылых конвоиров с овчарками и вонючих до блевотины «параш», нет никаких виолончелистов с их потными ладошками… А вместо этого там царствует мудрый и справедливый пахан – Бог, а ещё там уже 16-й год терпеливо ждёт Зюзю его старенькая мама с заботливыми руками, пахнущими пирожками с капустой…

 

- Мама, я иду к тебе!.. Мамочка!.. Ма… - лучезарно улыбаясь, прошептал Зюзя, и – умер вполне счастливым. А его тело, перевалившись через перила, ухнуло вниз - как раз на голову бросившегося в подъезд на звуки автоматных очередей бдительного ветерана Чертыханова.

 

«За изобличение участников этого подлого теракта, наверняка подстроенного западными спецслужбами, я получу сполна!..» - успел порадоваться своей удаче старенький изобличитель - и в следующий миг был убит наповал рухнувшим на него многопудовым телом.

 

И вновь в подъезде стало тихо и спокойно…

 

«Может, последний порядочный человек в городе оставался, кроме тебя – и ты его сейчас ухлопал!..» - горестно сообщил Вите внутренний голос, и он, обессилено опустившись на загаженную ступеньку, закручинился…

 

…В самый раз вернуться к самой первой очереди из «андрюши», той самой, что промчалась над споткнувшимся Зюзей и прошила дверь одной из квартир на лестничной площадке. За этой дверью проживала хорошая дружная семья Матвеевых. Получасом раньше там смотрели последние новости по цветному телевизору. Перед ними шла реклама какого-то иноземного бальзама: ветхая скрюченная бабулька с палочкой, намазавшись им, в считанные минуты превращалась в ослепительно – жгучую красотку с большущим мужским агрегатом наперевес. Ну а затем пошёл сюжет про обсуждение очередного законопроекта в парламенте: оскаленные рты, взъерошенные бороды, чьи-то болтающиеся груди и яишни, а также мелькающие в воздухе трости, стулья, палки, пепельницы, туфли, факсы, телефоны, приборы для голосования и прочие для увесистых контаргументов оппонентам предметы. Народные избранники хрипели, шипели, рычали, кричали, вопили, плакали, хохотали и калечили друг друга. Ну а заодно - избивались и насиловались многочисленные стенографистки, секретарши, помощницы, помощники, телеоператоры и прочие случайно оказавшиеся в сессионном зале люди. Крупным планом показали трибуну, где несколько дюжих мужиков из одной фракции пытались оторвать нижнюю челюсть женщине – оратору из другой фракции. А рядом с трибуной камера обнаружила совсем любопытный сюжет: повалив на пол молоденькую стенографисточку и задрав на ней юбчонку, некий депутат из либеральствующих профессоришек с молодецким хеканьем всаживал ей ножку стула в интимное место, легко пронзая при этом ажурные трусики…

 

- Молодцы, интересно обсуждают законопроект, увлекательно… Никакого сравнения с проклятыми тоталитарными временами, когда в Верховном Совете была такая скука! - порадовался за державу Матвеев-тесть, приключил звук и повернулся к зятьку. - А Людочке передай, чтобы во всём слушалась врачей и не волновалась!..

 

Зятя провожали в роддом, где общая любимица Люда должна была вот – вот родить. На роддомовский персонал Матвеев надеялся как на самого себя - недаром же передал вчера главврачихе, уродливой горбунье с зелёными волосами, увесистый пакет с филейным мясом. ( Работал он санитаром в морге, а там аппетитных кусков из «свежих» клиентов настругать можно сколько угодно!)

 

- Возьми с собою пирожки и котлеты, Людочке надо есть побольше! - ворковала тёща, незаметно шаря у зятя в мотне. Совсем уж обнаглела, кикимора старая…

 

- Будет сделано, мама! - задушевно улыбнулся зять. Тёщу он ненавидел. Муж ей внимания не уделял, довольствуясь всегда готовыми ему «дать» телами юных красоток в морге, так она бисексуалила вовсю… Вначале растлила собственную дочурку (со слезами она рассказала однажды мужу о том, что проделывала с нею мамочка начиная с 5-летнего возраста!), и всех её школьных подружек, а теперь вот и за зятя принялась…Нет, и этого даже ей показалось мало - добралась и до его младшей сестрички!.. Какая мировецкая была девочка когда-то!.. Умница, скромница, работящая, характер золотой, талантище каких мало, в консерватории на одни пятерки училась… Теперь же не узнать её!.. Обленилась. испаскудилась вконец,, с утра до вечера хлобыщет шампанское с коньяком, и уж не Бетховен с Моцартом у неё на уме, а одни только развратные бабы, - пошла по липким рукам всяких там пианисток, арфисток, скрипачек и прочих музицирующих шлюшек!.. Да и жена… Нет, ни слова о ней, хоть и развращённой своею семьею до мозга костей, но желанной и любимой… Но как после всего этого прикажете относиться к тёще?!.

 

…теперь о тесте. Враг №2. Сволочь… Ухитряется делать бизнес на том, что продаёт мясо из морга в окрестные школьные столовые!.. Что хорошего, спрашивается, может вырасти в итоге из ребятёнка, с малых лет приучённого к людоедству?!.

 

…Как-то сказал обоим десятую лишь часть того, что думает, так надулись как сычи, промолчали, а на следующий день, когда Люды не было дома, а он плескался в ванной, вломились туда дуэтом и сделали с ним ВСЁ!.. О, тех гнусностей не забыть ему до скончания века… Не забыть и не простить!..

 

Беспощадный приговор тёще и тестю уже вынесен. Притворялся послушным и прирученным, а сам лишь ждал, пока тесть подпишет завещание на имущество и банковские вклады в пользу дочери. Как подпишет - кранты ему, «водочки не хлебнете, папуля?!», а в водке той – цианид!.. С тёщей чуть позднее будет долгая и неторопливая беседа… с участием вставленного в задний проход электропаяльника!.. Она ведь любит «горяченькое», вот он и сделает ей горячо…Ну а потом заместо паяльника ввести электродрель - и сверлить, сверлить, сверлить!.. Пока сверло изо рта не покажется… никак не раньше…

 

- И пусть Людочка ребёнка, когда родится, бережет от акушерок, а то слыхал я о них всякое… не одного младенца тотчас после родов слопали под казённый спиртик!.. - озабоченно предупредил тесть. Взглянул на часы: - О, тебе пора!..

 

Зять с улыбочкой якобы незаметно от тестя вынул влажную ладонь тёщи из своей мотни. Они втроём вышли в прихожую.

 

- Ждите меня с хорошими новостями! - сверкнул золотыми коронками зять.

 

Тут как раз дверь и была прострочена насквозь автоматной очередью. Ни одна из свинцовых ос не осталась без работы, все до единой жадно впились в переполненные мыслями, чувствами и жизненными планами тела. Три тёплых трупа мягко упали на ворсистый коврик в прихожей, причём никто из убитых не успел удивиться, а на той стороне лица зятя, то не снесло пулями, по-прежнему сверкала золотозубая улыбка.

 

…Через несколько часов со скорбной вестью позвонили в роддом. Людмила Матвеева, выскользнув из-под расслабленно-обмякшего тела веснушчатой медсестры, как раз стояла у окна палаты, вдыхая свежий вечерний воздух и любуясь с высоты четвёртого этажа ярко освещённой внизу прожекторами ажурной металлической оградой, когда скользнувшая тенью в палату горбатая зеленовласая главврачиха, прильнув к ней горячим телом, сообщила страшное… начала утешать… Потом, упав на колени перед Людой, приподняла край её халата и зализала быстро - быстро, как собачка, боящаяся, что у неё отнимут любимое кушанье…Пронзённая болью Людмила стояла, не шевелясь, слёзы текли по её лицу, тело вздрагивало…

 

- А теперь - ты меня!.. - потребовала главврачиха, села перед Матвеевой на подоконник, расстегнула свой халат, под которым не было даже трусиков. Низ её живота был гладко выбрит и напоминал рот, зачем – то перевёрнутый из горизонтали в вертикаль. Рот, растянувшийся от попы до пупка в насмешливую ухмылку судьбы.

 

«Мало того, что сообщила т а к о е, так ещё и смеется надо мною!» - глядя на развратно ухмыляющийся живот, горько подумала Людмила. Сильно толкнула горбунью обеими руками в мягкие груди, и та, взмахнув руками и вывалившись из окна, с жутковато - коротким вскриком шарахнулась вниз. Людмила выглянула в окно. Распятая на остриях ограды и освещённая со всех сторон прожекторами, с развевающимися по ветру зелёными волосами, главврачиха в этот миг смотрелась удивительно прекрасной и совсем не горбатой!.. Смерть решила все её проблемы. Смерть решает все проблемы!.. С этим жизненным открытием Людмила с трудом, придерживая огромный живот, вскарабкалась на подоконник, постояла на краю, набираясь духу, и – сиганула вниз. Стальное копьё ограды, пронзив тело женщины насквозь, убило её и будущего ребёнка.

 

- Иди ко мне, полижемся… - заслышав шум за окном, сонно пробормотала из постели веснушчатая медсестра.

 

…А между тем этому самому так и не родившемуся ребёнку отводилась заметная роль в истории человеческой цивилизации. Это был мальчик, которому дали бы имя Даниил. С измальства рос бы он тихим, задумчивым, не похожим на своих бандитствующе – развратничающих сверстников: не пил, не курил, не кололся, не нюхал, не насиловал, не грабил, не убивал… Учился на одни пятёрки и в школе, и в университете, на третьем курсе которого и открыл бы свой знаменитый, позднее названный его именем «Даниил – эффект». Согласно его гипотезе, ставшей впоследствии общепринятой теорией, последние три – четыре тысячелетия человечество ускоренно деградировало в результате крошечного микро-сдвига одной из составных ДНК гомо-сапиенса. Казалось бы - пустяк, далеко не в каждый микроскоп его и заметишь, но именно благодаря этому пустяку и появились такие испражнения человеческой мысли и практики, как рабство, феодализм, капитализм, коммунизм, фашизм, расизм, садизм, порнография и чёрный юмор… А исправить этот крошечный дефект Природы проще простого: достаточно облучить индивидуума специальными «Даниил – лучами»… (Честно говоря, в технических науках я - не очень, и поэтому точно описать сущность оных лучей не берусь). И – всё!.. И человеческая история с того дня массового облучения населения пошла бы совершенно в ином направлении!.. И лишь много позднее учёные установили бы, что к моменту сплошного «Даниил – облучения» человечеству уже считанные недели и дни оставались до зревшего тысячелетиями биологического взрыва и поголовного истребления всех живущих на Земле людей друг другом за какие – то два-три часа… Даниил спас человечество от гибели!..

 

…Точнее - спас бы, удайся ему родиться. Но этой возможности злодейка - судьба ему, как мы только что показали, не предоставила. И человечество в результате этого было обречено…

 

…Вернёмся к младшему инспектору уголовного розыска Сёмушкину. Он стоял у подъезда и наблюдал, как двое решительно пьяных грузчиков пытаются закинуть в кузов труповозки тяжеленное тело Зюзи. Третий раз, раскачав тело за руки и ноги, швыряли они его, и третий раз промахивались. Зюзя падал на асфальт, глухо стукаясь головой, и в его широко распахнутых остекленевших глазах читалось: «За что меня убили?.. И как могут со мной, покойником, обращаться вот так, как с мешком картошки?..»

 

Насытившись пролитой кровью, мирно подрёмывал под плечом «андрюша».

 

Рядом с Витей переминался с ноги на ногу местный участковый, желторотик – губошлёп из числа недавних выпускников милицейской школы, нетерпеливо ждущий, пока трупы увезут, и можно будет вернуться на опорный пункт и заняться своими привычными делами: пьянкой, просмотром порно - журнальчиков и мастурбацией.

 

Кругом продолжалась обыденная жизнь большого современного города.

 

Качался на ветке дерева очередной повесившийся, по виду - типичный вузовский доцент, с ничего не объясняющей табличкой на груди: «Познай в зад истину!»

 

В эмалированном ведре лежали куски того, что недавно было морщинистым бомжем. Рядом рыжий дворник и его конопатый сыночек сидели на земле и отпиливали друг другу ноги ножовками. Стая волков по соседству терпеливо дожидалась, пока они закончат, и можно будет спокойно сожрать обоих .

 

На лоджии 9-го этажа жена остервенело избивала доской своего мужа, вопя что-то о плохо приготовленном им кофе, жертва супружеского деспотизма едва успевала прикрываться от ударов руками.

 

На лоджии 5-го этажа толстяк в майке удовлетворялся резиновой женщиной.

 

На лоджии 3-го этажа свежевал родную маму сельского вида дядька в заляпанном кровью и внутренностями резиновом фартуке. Мясо он раскладывал по кастрюлям, а требуху кидал с лоджии вниз, на прокорм собакам, волкам и бомжам.

 

Из распахнутых окон звучало:

 

- Внучёк, ты мне - «шоколадку» в рот, а я тебе - шоколадку в руки!..

 

- Ещё раз застукаю тебя с отцом - обоим яйца оторву!..

 

-Но это же разврат, дядя!..

-Глупенькая, разве ж брат твоего папы может быть развратником?..

 

- Никогда не брал в рот…

- Ну и дурак, это ж так клёво!..

- Я имел в виду: никогда не брал в рот спиртного…

- А-а-а… Ну тогда ты – святой!..

 

- Братик, мне больно!..

- Сейчас доковыряю ложкой, и сразу же полегчает…

 

- Доця, сейчас я покажу тебе самый большой, самый вкусный, самый горячий леденец в мире!..

- Ой, не смеши меня, у нашего учителя физкультуры - и то вдвое длиннее!..

 

- Колбаса из девочек тоже неплоха, согласен, но всё равно из мальчишек она - вкуснее!.. Такой нежный аромат, и вкус – словно тает во рту!..

 

- …ртом нынешних баб не удовлетворишь - ненасытны, сучки!..

 

Бухали костяшками доминошники за столом. Из кухонного окна на 2-м этаже выглянула круглолицая домохозяюшка (сковородка с кипящим маслом – в одной руке, детская ножка - в другой), сердито крикнула, чтоб не шумели. Доминошники добродушно послали её на некий предмет из трёх букв, а самый балагуристый даже кинул в её окно гранату – «лимонку». Домохозяйка ловко отбила гранату сковородкой, как шарик – теннисной ракеткой, граната отлетела к доминошникам и взорвалась на столе между ними, разметав игроков в разные стороны.

 

В наступившей относительной тишине стало слышно, как на 1-м этаже молодые супруги, поссорившись и в целях радела имущества перепилив его всё надвое бензопилой, уговаривают слезть со шкафа свою двухлетнею дочурку - её им предстояло делить в последнюю очередь…

 

В центре двора пацаны играли в футбол головой негра. Что за негр, откуда взялся, где остальное туловище - никто не знал. Да и какая разница?!.

 

На краю крыши девятиэтажки мочилась вниз бомжиха в дырявом плаще. Кончив, начала натягивать трусы, неловко попятилась – и ухнула вниз, Пролетев до самой земли, воткнулась головой в клумбу и замерла там оригинальным «цветком», раскорячив ноги с кустиком волосатости между ними. Окрестная детсадовская малышня тотчас сбежалась с разных сторон и со смешками начала тыкать в её волосатый вонючий кустик прутиками, разъясняя друг другу особенности женской анатомии.

 

У гаражей какой-то мужичонка слил из канистры бензин в ведро, облил себя, долго чирках зажигалкой, пытаясь поджечь… Наконец, поджёг себя… Несколько минут бегал туда-сюда, пылая как факел и вопя как недорезанный… Потом упал, затих, продолжая чадно дымить и воняя пережаренными котлетами… Никто и глазом не моргнул. И по телику, и в окружающем насмотрелись уж…

 

Заметив внизу милицейскую форму, избиваемый с 9-го этажа завопил:

 

- Спаси, ментура, жена – изуверка жизни лишает!..

Явно страдающий глухотой участковый лишь сдунул пушинку со своего рукава. И уж тем более Витя не отозвался - не его ведь участок.

 

В очередной раз стукнулся головой о землю несчастный Зюзя.

 

Во двор с улицы вошёл сухощавый субъект с птичьим лицом и большим газетным свертком подмышкой. Оглядевшись, увидел прогуливающуюся невдалеке мамашу с колясочкой, позвал:

 

- Простите, гражданочка, вы не объяснили бы мне?..

 

- Что вам объяснить? – тут же, покинув колясочку и подойдя к нему, доверчиво улыбнулась симпатичная молодушка. Худощавый развернул свой сверток, ударил огромным мясницким топором по доверчивой улыбке, обмыл топор в луже, вытер газетой, заторопился прочь. Его догнал неизвестно откуда взявшийся вертлявый юнец с камерой, сунул ему под нос микрофон:

 

- Я - репортёр с городского телевидения… А вы, видимо, и есть тот самый серийный маньяк – убийца, который в последнее время терроризирует микрорайон?

 

- Чего надо?.. Если автограф, то я – не даю… - настороженно уставился в камеру худощавый.

 

- Нет, не автограф… Просто ответьте на один вопрос: какие чувства вы испытываете сразу же после того, как наносите очередной из ударов?..

 

- Какие чувства? – взяв микрофон в руку, удивлённо переспросил маньяк. Подумал. Пробормотал: - Сейчас проверим… - ударил топором, прислушался к себе, честно ответил: - Да никаких таких особенных чувств… Разве что туфли жмут – тесные! - сказав это, бросил микрофон на агонизирующее тело, заторопился дальше, И тут же - провалился в оставленный без люка канализационный колодец, доверху заполненный кипящими нечистотами.

- Больно!.. - ойкнуло из вонючего кипятка, пару раз плеснуло, словно рыба на плесе барахталась, а потом всё смолкло.

 

А к оставшейся без присмотра детской колясочки со сладко дрыхнущим младенчиком подошел какой-то серьёзный юноша в роговых очках и, воровато оглядевшись, покатил колясочку по направлению к ближайшим кустикам - явно по каким-то гнусно - развратным делишкам. Никто ему не препятствовал…

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

 

…Как страшно жить на этом свете умному человеку, господа!..

 

…Из окна первого этажа пытается вылезти на улицу обнажённый подросток, весь - в следах засосов и укусов, а обнимающая его сзади женщина с вывалившимися из расстегнутого платья грудями затаскивает его обратно.

 

- Мамочка, не надо… Я больше не могу… Я устал!.. - умоляет мальчишка жалобно, хватаясь за оконную раму, а женщина, ласково отдирая от окна его пальчики, воркует:

 

- Ещё разок – и отдохнёшь… Ты же не хочешь обидеть свою мамочку?!.

 

И подросток затаскивается ею в окно, сразу укрываемое от нескромных взглядов шторами. Да никто ведь и не смотрит в ту сторону… Кому это надо?!.

 

Из окна 3-го этажа доносится густой бас ветерана, рассказывающего пришедшим к нему на встречу школьным следопытам, как однажды на фронте в 43-м он сосал кое-что одному прославленному Маршалу. Следопыты заинтересованно, с лёгкой похабцей пытали подробности: что? где? когда? в каких позах? что сказал Маршал после?

 

- Что сказал?.. Говорит: «Зайдёшь завтра с утра в штаб - я тебе навешу на «сосало» «Славу» второй степени!.. - охотно вспоминал ветеран.

 

А вот балкон 9-го этажа, где жена пытается спихнуть вниз только что избитого ею мужа.

 

- Мусора, 10 долларов уплачу, если подниметесь сюда и спасёте меня! – орёт мужичонка. У стоявшего внизу участкового заинтересованно запунцовели лопухастые уши, и он покосился на младшего инспектора Сёмушкина. А Витя заинтересованно наблюдал, как единственный уцелевший после взрыва лимонки доминошник ползёт к подъезду, оставляя багровый след на асфальте культяшками оторванных взрывом ног. Только что въехавший с улицы асфальтоукладчик медленно и неотвратимо настигал его, у сидевшего за рулём дорожного рабочего сумасшедшее блестели глаза.

 

- Двадцать… Тридцать долларов даю! - доносилось с 9-го этажа.

 

- Надо вмешаться! - не выдержал участковый, обожающий доллары ещё больше, чем мастурбацию: – В конце концов, это мой служебный долг, верно?

 

- Разумеется! – кивнул Витя безразлично. Придерживая кобуру рукой, участковый нырнул в подъезд.

 

- Дешёвка – на тридцатник польстился… - пробормотал из-под локтя «андрюша».- А ведь лифт не работает, и пока он на 9-й этаж поднимется - с ним ещё много всякого может произойти…

 

Витя согласно промолчал. (Впоследствии их совместное мнение полностью подтвердилось. На 1-м этаже участковому плюнули в лицо, на 2-м - ударили в ухо и отняли табельное оружие, на 3-м - зверски избили, на 4-м - ограбили, на 5-м - раздели догола, на 6-м - изнасиловали в дюжине поз и вариантов, на 7-м - кастрировали тупыми садовыми ножницами, ну а на 8-м этаже на лестничной площадке его уже поджидала группа лиц кавказкой национальности, которая со словами: «А вот и наш барашек пожаловал!» - подхватила его под локти и поволокла в квартиру, к огнедышащему на лоджии мангалу…

 

…Успевший уползти с дороги перед асфальтоукладчиком доминошник облегченно застыл у ступенек подъезда, легкомысленно полагая, что спасся. Но дорожный рабочий думал иначе – он резко дернул рычагами, его тяжелая махина с урчанием отклонилась в сторону, стальной каток с хрустом прошёлся по начавшему было вопить бедолаге и покатил дальше, оставив на асфальте лишь плоский блин из мяса и костей. К нему тотчас подошёл какой-то малыш, покосился с любопытством, потом сходил на него по-большому.

 

У подъезда около «Волги» с куклой на капоте томилась невеста в свадебном платье с фатой. Окинув Витю оценивающим взглядом, она подошла, кокетливо подмигнула подбитым глазом, спросила пропито:

 

- Парниша, сексу не хочешь? Могу отдаться – за 25 долларов…

 

Витя отрицательно помотал головой. Невеста капризно надула губы:

 

- Ну тогда за двадцать… Гарантирую всю гамму удовольствий!...

 

- Спасибо, я не хочу! - вежливо отклонил возможность задёшево подцепить триппер Витя. Вышедший из подъезда жених в черном костюме и белоснежной рубашке с галстуком, с ходу сориентировавшись в ситуации, упрекнул:

 

- Родная, не скопидомничай… Предоставь себя товарищу за 15 долларов, и всё будет тип-топ!..

 

- У меня нет инвалюты! - не выдержав, сердито повысил голос Витя.

 

- А почему вы кричите? – удивился жених. - Нет так нет, мы ж не настаиваем… в другой раз как-нибудь…

 

Счастливые новобрачные уселись в машину. Выглянув в окошко, жених задумчиво спросил:

 

- Кореш, а ты не «голубой» случайно?.. Я, конечно, не извращенец, но… мог бы с тобою… за 10 долларов… А7..

 

- Катись отсюда! - яростно завопил Сёмушкин. Жених пожал плечами, закрыл окошко. Пыхнув бензином, «Волга» укатила.

 

Витя про себя подивился невесте: а как же она собиралась отдаваться - в таком неудобном для совокупления платье?.. Юбка там – колоколом, снимать – долго, а иначе до её прелестей не доберешься… Разве что клиент нырнет ей под юбку и как-нибудь там управится, так сказать, снизу…

 

Витя закручинился. Все кругом скурвились, даже его жена… За что ему наказание - общаться с т а к и м и ?.. Может, это - кара за то, что давно уже не получается у него жить по совести?..

 

…В прошлом году, вспомнилось, пришлось ему участвовать в расстреле одного священнослужителя. Вся вина его - оказался однофамильцем врача-гинеколога, приговоренного к смерти за то, что шутки ради лишал пальцем девственности ещё не родившихся девочек прямо в животах их матерей, а у не родившихся мальчиков - отрывал яички. Арестованного лишь из-за этого сходства фамилий священника поволокли в суд, где он и был приговорён судьей, несмотря на все свои протесты. (Судью тоже можно понять: отпусти этого – надо ловить того, а кому это надо?..) В длинном конвейере расстреливаемых у ямы вышла небольшая технологическая заминка (кончились патроны, ждали, пока откроют новый ящик), и священник, разговорившись с входящим в расстрельную команду Витей, высказал ему интересную мысль:

 

- Убивать - нельзя!

 

- Ну правильно, нельзя - без указания руководства! - не поняв мысли, поддакнул Витя, но священник грустно покачал головой:

 

- Вообще нельзя, понимаете?.. Любым смертоубийством мы в итоге губим бессмертную душу!..

 

Витя был потрясен:

 

- Как, вообще никого не убивать?.. Даже и больных СПИДом?!. Даже и тех, кто критически отзывается о мэре и Президенте?!.

 

Священник подтвердил, что да, даже этих убивать – тоже нельзя… Иначе - прямиком после собственной кончины попадаешь в ад!..

 

Впервые столкнувшись со столь оригинальной концепцией, Сёмушкин задумался. Неясно было относительно Господа Бога: почему он, судя по Библии, считал возможным для себя убивать людей поштучно, повзводно и целыми народами (да что там - всё человечество утопил всемирным потопом, кроме Ноевой семейки, потомство которой позднее тоже замучил всякими неприятностями), а самим людям следовать его кровожадным примерам категорически запретил?.. Что-то тут не вязалось… Хотелось прояснить некоторые неясности, но тут расстрельный конвейер вновь был запущен, и «андрюша», с беспокойством наблюдавший, как какой-то попяра пытается охмурить мозги его хозяину, как бы самопроизвольно саданул в упор по открывшему было рот для очередного нравоучения священнослужителю. Слабо взмахнув руками, тот свалился в яму и тотчас был завален непрерывно падающими сверху трупами. Но мысль: «Убивать – нельзя!» с того дня гвоздём засела в Витиной голове.

 

Он и сам чувствовал в последнее время от бесконечных «зачисток», «мокрух», оперативных «вырубок» и «ликвидаций» уже тошнило... День, когда удавалось завалить меньше десятка гомо сапиенсов, можно было считать удачным. Отдельные кровопускания сливались в единую массу, из которой память готовно выхватывала лишь какие-то ну уж очень выдающиеся душегубства.

 

Вроде того, что случилось в позапрошлом месяце, когда тысячи детсадовских малышей колоннами во главе со своими воспитательницами и нянями двинулись к зданию мэрии с целью пикетировать его и просить то ли повышения зарплаты детсадовским работникам, то ли увеличения норм питания в детсадах… Точно уже не вспомнить. Одно очевидно: кто-то из мэрии квалифицировал этот мирный поход как «вооружённое выступление молодёжных банд с целью захвата власти в городе и дальнейшей поголовной резни мирного населения». Был дан приказ милицейскому спецназу: мятеж малолеток подавить любой ценой!.. Ну а те и рады стараться… Навстречу колоннам галдящих детишек в панамках и трусиках выехало три бронетранспортёра, которые и расстреляли мирное шествие в упор из крупнокалиберных пулемётов. Витя шёл тогда по центральному проспекту по колено в превращённом в кисель великанскими пулями детском мясце, и на душе его было паскудно… М-да, такое ещё вспоминалось, да и то… А что ж про остальное говорить?!.

 

…Как-то Вите взбрело в голову вспомнить своего первого убиенного… Долго ломал голову, и лишь после напряжённых усилий вспомнил: так это ж был его родной дедушка!.. Заботливый, весёлый, воспитывающий Витю после смерти его родителей. (На их «Запорожец», возвращающийся домой после совместного отдыха в лесу, с неба упала случайно уроненная пьяным лётчиком водородная бомба. Бомба, к счастью, не взорвалась, но Витиным родителям от того легче не стало…) Витя тогда как раз отдыхал в пионерлагере (вожатыми там были такие похабщики!), откуда забирать его пришлось уже дедушке.

 

- Как вырастешь – иди работать в ментуру! – однажды, слазя с Вити и натягивая портки, посоветовал дед. - В милицейской форме и жить - спокойнее, и грабить - сподручнее… А как пришил кого – всегда можно сказать, что сделал это во имя интересов государства!..

 

Сравнение работников МВД с грабителями и убийцами покоробило уже тогда щепетильного Витю, но сама идея - запомнилась, и после школы Витя двинул в милицейское училище. И однажды на 2-м курсе их послали на патрулирование улиц. Оружия курсантам пока что не доверили, предложив: «Отнимите его у преступников в первом же бою!», а вместо него каждому из курсантов дали по доске, густо утыканной ржавыми гвоздями. И во время этого патрулирования в одном из малоосвещённых переулков Витя увидел, как некто высадил стекло киоска и тащит оттуда горстями шоколадки и печенье.

 

- Стой! Руки вверх!.. – грозно крикнул Витя, как его учили наставники, подбегая к вору сзади. Тот быстро обернулся и вскинул правую руку с зажатым в ней пистолетом. Ну, Витя и трахнул его изо всей силы доской… как раз – гвоздями по лицу… Потом осветил спичкой упавшего… батюшки, дедуля!.. Проводил внучка на занятия, стало быть, а сам двинул к ближайшему киоску - «дитёнка» сладостями побаловать.. И побаловал… А пистолетик у него был - детский, Витин пугач, игрушечное оружие, принять которое за боевое было возможно лишь в темноте…

 

Чтобы не портить себе анкету наличием родственника-вора, Витя не сознался в близком родстве с убитым им преступником, так того и похоронили как «безымянного», под казённым номером на могиле, а соседям по дому Витя сказал, что дедушка завербовался на Крайний Север и уехал на несколько лет…Так всё и сгладилось само собою!.. Какое-то время Сёмушкин горевал, мучился, даже плакал по ночам, планировал всю последующую жизнь искупать свой страшный грех… А теперь, выясняется, он уже и забыл всё, вот - чисто случайно вспомнилось!..

 

Кстати, из тех 25 человек, которые вместе с Сёмушкиным учились в их группе в милицейском училище, пятеро потом спились, двое покончили с собою, 12-ть человек было застрелено, зарезано и задушено преступниками, ещё кто-то по пьяни попал под трамвай, захлебнулся в собственной блевотине, выпал в окно… Единственным уцелевшим на сегодняшний день был он, Витя!.. А ведь совсем ничего лет промелькнуло… И ещё говорят, что у милиционеров пенсия высокая!.. Тут дожить до этой пенсии - уже проблема!

 

После плохих воспоминаний потянуло на хорошие – первая любовь!.. Её звали Евгенией Александровной, в Витином «3-Б» классе она была классной руководительницей. Целую четверть Витя следил за ней со своей парты влюблёнными глазами, а она замечала его лишь для того, чтобы влепить очередной «трояк», а то и «пару»… Но однажды после уроков, задержав его для дополнительных занятий, в пустом классе, она села перед смутившимся отчего-то Витей на стул, неожиданно приподняла юбку (трусики были сняты ею заранее), задрала ноги и велела ему, указав пальчиком в свой волосатый живот:

 

- Вонзи!..

 

Впервые в жизни увидевший прямо перед собою нечто пахуче – шелковистое и влажное от возбуждённости, Витя растерялся, пролепетал, краснея:

 

- Я не могу… Я ещё маленький!..

 

- Двойку по поведению в четверти поставлю! - строго предупредила училка. Витя испугался ещё больше, от этого его финтифлюха неимоверно выросла вдруг в размерах и сама собою выпрыгнула из штанишек, сучок с мокрым чмоканьем вошёл в дупло… Благодать!.. Подождав, пока выплеснувшая финтифлюха немножко наберётся сил, учительница с надменной усмешкой взяла её в плен своих алых губок… Витя с изумлением наблюдал, как его ставший таким длинным и мускулистым отросток ныряет всё дальше и дальше в казалось бы миниатюрный рот Евгении Александровны, словно змея - в свою норку… Ему стало так хорошо!..

 

…После они делали это регулярно, как минимум - раз в неделю. Многим интересным вещам научила его Женька (ей нравилось, когда наедине он называл ее по имени): пить залпом французкие духи, натягивать презерватив с космической скоростью, а также удовлетворять женщину ногой, воткнув её по самое колено… . «Мой солёненький!» - говорила училка, в очередной раз сглотнув и вынув обмякший отросток из своего рта, было так приятно и слушать её, и вообще… (Кстати, и «пятерки» в его дневнике замелькали все чаще и чаще)…

 

Но недолго продолжалось Витино счастье, месяца полтора. А потом в их класс перевелась из параллельного Юленька Вихрова с круглой попой и умелым шершавым язычком… Евгения Александровна втюрилась в неё в первого взгляда. Какое-то время Юленька изображала из себя недотрожку, набивая цену, но вскоре они обе с н ю х а л и с ь … Юлька вовсю языкатила училку, училка – Юльку… Витя как-то наблюдал вечером в замочную скважину, как они, запершись в классе и бросив на пол матрас из кладовки, лежали друг на дружке валетом… Пушистая голова девочки так естественно смотрелась на фоне волосатого живота учительницы… А как развратно обе стонали, о!.. Витя бы так – постеснялся…

 

Понятно, что заревновавший мальчик не нашел ничего лучшего, как подкинуть директору школы анонимную записку о лесбийских наклонностях классного руководителя «3-Б»… Разразился гигантский скандал, и хотя доказать ничего не удалось, но Евгении Александровне пришлось уйти из школы. У Вити же никак не выпадали из памяти посмотренные им юленькины девчоночьи прелести… И однажды, застав Юленьку одну в школьном коридоре, Витя с потупленным взором предложил ей: «Давай будем встречаться… после уроков, в классе…» На это избалованная пристальным вниманием многих взрослых людей обоего пола девочка ответила презрительным : «Ха!» - и пошла по коридору, соблазнительно покачивая своей уже познавшей мужскую мускулистость попочкой…

 

Ах, Юленька, какою же красивой ты была!..

 

В последний раз Витя видел свою бывшую одноклассницу Вихрову года полтора назад. Грязная, испитая, вся в синяках, царапинах и порезах, она предлагала себя мужикам на привокзальной площади за стакан дешёвого портвейна!.. Витя её не узнал и прошёл мимо, зато она узнала его мгновенно и побежала следом, умоляя дать ей на бутылку, слёзно бормоча что – то о своей былой влюблённости в него и чуть ли не намекая, что сейчас она-де полностью свободна, и если Витя тоже холостой, то они могли бы слить вместе два одиночества… Витя ускорил шаг,она побежала вслед за ним, уже не предлагая замужество, а просто умоляя дать ей «на пузырь», в обмен на что сулила одарить «неземным блаженством». Витя понимал прекрасно, что одарить его она может только сифилисом, но не стал бить былую любовь ногой по лицу, а просто вскочил на бегу в автобус и был таков. Алкашка ещё долго бежала вслед за автобусом, жалобно размахивая руками, вопя что-то пронзительное и постепенно отставая… У Вити было такое ощущение, что на самое святое из его детских воспоминаний - нагадили!.. Короста… Лучше бы она в детстве умерла!..

 

…И что там замполит насчёт неразвращённой в годы его детства школы трендел?.. Это ему, видать, такая фригидно – импотентная школа попалась!. А вот в витиной школе к пятому классу не развратничали с педсоставом лишь братья Великановы, вполне довольствующиеся друг друга, да ежегодно делающая аборты от собственного папули длинная как оглобля Машенька Тюбикова. Остальных же одноклассники и одноклассницы Вити были регулярно «пользуемы» учителями и проверяльщиками из районо и так, и этак… Не всеми, конечно – но большинством!.. Ох, как с тех пор ненавидел профессию педагогов Витя Сёмушкин!.. И если в каком-либо уголовном деле среди подозреваемых мелькал какой-нибудь учителишка - обязательно старался заполучить его к себе в «пыточный кабинет»…

 

…Уж в сто десятый раз кидаемая грузчиками зюзина туша пролетала мимо кузова и гулко стукалась головою об асфальт.

 

Дела мужичонки с 9-го этажа совсем запаршивели: буйная супруга перекинула его через перила лоджии, и он висел над пропастью, держась за перила одной рукою. Окончательно протрезвев от ужаса и понимая, что речь идёт уже о его жизни, он свободной рукою выхватил из штанин барбоса и показал жене, дескать: смотри, с каким сокровищем ты по глупости можешь расстаться!.. Вначале жена приостановилась и задумалась было, но потом, тряхнув чёлкой и крикнув: «А у других - длинней и сладче!» - ударила по цепляющимся за перила пальцам каблуком сброшенной с ноги туфли. Мужичонка завопил так отчаянно, что с соседней лоджии визгливый девичий голос посоветовал ему заткнуться и не мешать людям отдыхать после секса. А с лоджии этажом ниже внимательно наблюдала за развитием событий рослая старуха с обветренным лицом трактористки с плакатов 30-х годов. И когда мужичонку с 9-го таки оторвали от перил, и он с жутким воплем ухнул вниз – она ловко поймала его могучей дланью за барбоса и втащила на свой балкон.

 

- Спасибо! – едва отдышавшись, выдохнул он. - Чем могу отблагодарить?..

 

- Делом! – сурово ответила старуха, и поволокла его за барбоса в спальню. А жена мужичонки, наблюдая эту картину, рычала от ярости и металась по лоджии, плюясь и сквернословя в адрес «изменщика»…

 

Внизу на скамейке пожилой интеллигент в очках и безо всего остального слезливо бормотал:

 

- Всю жизнь учил разумному, доброму, вечному. и вот – дожился до позора….

 

- Какие же вы, взрослые, козлы все! - вздохнула пионерка – тимуровка. Лежа на скамейке, головой на коленях учителя, она сосредоточенно удовлетворяла себя древком пионерского знамени.

 

- Я потерял главное: право на самоуважение! – вхлипнул интеллигент.

 

- А зато тебе молоденькая дала! - утешила его пионерка. И, повернув лицо, зашарила бесстыдными губами по его искусанному животу. Педагог что-то пробормотал невнятно… смолк…. Сладостно задрожал телом…Его иссушенная ладошка впилась в кучерявый затылок пионерки и задвигала её голову в один такт со знаменем: туда-сюда…туда-сюда… туда – сюда… На развевающемся полотнище мудро смотрел на окружающую действительность великий вождь мирового пролетариата. Его проникновенный взгляд спрашивал у потомков: правильно ли вы живёте?.. исполняете ли все заветы могучих бородачей?.. какую ещё малость осталось сделать для того, чтобы Страна Советов наконец-то окончательно вступила бы в долгожданное Царство Счастья и Свободы?..

 

- Языком!.. Языком лизни!.. - булькнул горлом интеллигент под стонущее мычание тимуровки.

 

«И этот - испаскудился…» - автоматически отметил Витя.

 

Двор дома отдыхал от зрелищ.

 

Свора волков доедали рыжего дворника и его дебилистого сынишку.

 

Маленькая девочка в полуспущенных трусиках затаскивала в кусты за гаражами пугливо оглядывающегося по сторонам толстячка с выгуливаемой им собачкой.

 

На ступеньках подъезда сидели и жадно целовались двое дядек колхозного вида.

На пустыре играла в войнушку детвора, пуляя друг в дружку из всамправдашних ТТ и «Макаровых».

 

Старушенция в старомодной шляпке понесла в сетке нижнюю часть мужского торса со свисающим почти до самой земли фаллосом.

 

В общем, ничего чрезвычайного… повседневная текучка…

 

Осторожненько, бочком, к Вите приблизился пацанёнок лет восьми, хитренько ухмыльнулся, предложил неожиданно хриплым голосом:

 

- Дяденька, можно я у вас на коленках посижу?

 

Витя опустил на него отрешённый взгляд. Губы накрашены, глаза подведены, изо всей одежды – маленький передничек, оставляющий ягодицы совершенно открытыми - типичный уличный педик. Тьфу!..

 

- Вали отсюда! – грубо посоветовал Витя. Пацан презрительно сплюнул ему под ноги:

 

- Предупреждать надо, что импотент!.. А то выставился на людном месте, словно порядочный… У-у-у, ментяра!..

 

Рассердившись, Витя размахнулся для воспитательного подзатыльника, и тогда пацан, недобро оскалясь, резко выбросил руку с зажатым в неё шилом. Лишь молниеносная реакция позволила Сёмушкину уйти от удара. Не ожидая повтора атаки, он в порядке самообороны обрушил свой чугунный кулак на хрупкую ребячью головку. Удар был хорош!.. Череп смяло как гнилое яблоко, хрустнула шея, из ноздрей потекла сукровица, из ушей - мозги, глаза выскочили из орбит и смешно задёргались на тоненьких ниточках. Детский трупик неустойчиво шатался на подкашивающихся ножках, но каким-то чудом не падал. Было в этом зрелище что-то мультяшное, весёлое, заводное…

 

- Да падай же ты наконец! - с невольной улыбкой воскликнул Витя, дал дружеского щелбана по сплющенному лобику. Трупик тут же послушно рухнул. Витя наклонился, осмотрел кармашки передничка убитого. В одном нашел десяток презервативов, в другом - жвачку. Жвачку развернул и бросил в рот, потом примерил один из презервативов. Размер оказался подходящим, и остальные презервативы Витя спрятал в свой карман. Глядя на разлёгшегося на асфальте пацана, с горечью подумал: «Ну откуда, откуда в наших детях столько жестокости и развращённости?!»

 

…Хотелось уйти из уголовного розыска с его нескончаемой чередой страшилок… Но - куда?.. В инспекции по делам несовершеннолетних по служебным обязанностям придётся регулярно вступать в половые отношения с подростками обоих полов, что верному своей супруге Вите как-то не очень… ГАИ - очень хорошее и тёплое место, да больно уж быстро гаишников на дорогах нынче кончают автомобилисты, редко какой доживает до конца первой своей рабочей недели… В ОБХСС надо брать взятки, причём все знают, что завтра тебя за эти взятки расстреляют, но если ты не будешь их брать – тебя расстреляют уже сегодня за то, что не даешь регулярно на лапу своим непосредственным начальникам… Участковые, обязанные по роду службы помимо прочего, бороться с самогоноварением, традиционно кончают тем, что либо спиваются этим самым самогоном, либо банально топятся самогонщиками в браге… Ну некуда честному человеку из органов податься, и уйти из них тоже не дадут - «ты слишком много знаешь…» Один вариант - дожить до пенсии… Так ведь попробуй ещё дожить!..

 

…Правда, ещё есть вариант: натворить что-нибудь этакое, чтоб для твоего расстрела компры не хватило, но из органов чтоб - попёрли… Так тут ещё исхитриться надо… На мелочёвку-то ведь нынче, на некрупные злоупотребления то есть, давно уже внимания никто не обращает…

 

Как-то Витя со скуки саданул из «андрюши» в проезжавшую мимо автоцистерну. Уж не вспомнить, то ли пошутил он так, то ли водила ему чем-то в физиономии не понравился… Но только автоцистерна вильнула, врезалась в стену кинотеатра и, пробив её насквозь, взорвалась. ( В цистерне той, оказывается, была жидкая взрывчатка). И всё бы ничего, да в том кинотеатре как раз происходил городской слёт активистов общественного движения «Умные люди страны – объединяйтесь!» 498 умных людей к этому моменту ещё оставалось в городе, и абсолютно всех их разорвало на кусочки произошедшим взрывом. Нашлись свидетели, видевшие, что в водителя автоцистерны стрелял сотрудник милиции… Разразился нешуточный скандал, и Витю вызвали на ковёр к самому начальнику областного УВД. Переступив порог начальственного кабинета, Витя увидел, что старенький генерал стоит у раскрытого окна в полурастёгнутых брюках с лампасами и старательно мастурбирует свой хиленький боровичёк. Несмотря на побагровевшее от длительных усилий лицо, вялый грибок никак не хотел возбуждаться.

 

- А, Сёмушкин… Проходи!.. - добродушно махнул рукой генерал. Витя замер напротив него в почтительной позе. Продолжая энергично шуровать ручонкой, старикашка в погонах беззлобно полюбопытствовал:

 

- Так что ж ты, лейтенант, стреляешь на улицах без нужды-то?..

 

- Виноват, товарищ генерал!.. Выхода другого не было… - ещё почтительнее вытянулся Витя. - По лицу водителя я понял, что он замышляет злодейский террористический акт против городского… если – не областного!.. руководства… Я обязан был пресечь его вылазку… Не до конца получилось - будучи смертельно раненным, он сумел направить свой страшный груз на кинотеатр… Но хоть руководство – уцелело!..

 

- Ага, ты так это трактуешь… - слегка подивился генерал. - А вот некоторые утверждают, что ты убил ни в чём не повинного человека, и оставшаяся без управления автоцистерна налетела на здание кинотеатра…- и он дал отдых притомившейся руке.

 

- Эти «некоторые» ничего не понимают в оперативно-розыскной деятельности, а я на ней собаку съел! - чуток повысил голос Витя. Не выдержав, предложил: - Товарищ генерал, разрешите… мне?..

 

И он осторожно положил руку на морщинистый боровичёк хозяина кабинета.

 

Генерал капельку смутившись, буркнул:

 

- Ну, если надеешься справиться - давай…

 

Витя бережно замассажировал. Генерал хмыкнул… бросил мимоходом:

 

- Да если б один человек погиб… ну, сотня по крайней мере… А то ведь - почти полтысячи человек! И каких?! Писатели, художники, композиторы, ученые, артисты, политики… Элита города, можно сказать!..

 

- Болтуны, недотёпы, интеллигентные гнилушки! - деликатно уточнил Витя. - От таких демагогов и дармоедов город освободить - что три эшелона мусора вывезти!.. Нам потомки ещё спасибо за это скажут...

 

- Ты думаешь? - сощурился генерал. И струйка его мутноватой спермы брызнула из воспрявшего боровичка прямо в Витино лицо. Пахучая слизь застыла каплей на кончике его носа, но Витя боялся даже шевельнуться, преданно «ел» начальство глазами. Генерал удовлетворённо усмехнулся, застегнул брюки, сказал устало:

 

- Ладно, живи… Иди и работай дальше!.. Будем считать, что водила тот действительно был террористом…

 

Так всё и заглохло… А если за т а к о е не попёрли из органов, то за что-либо другое, «несерьёзное», и вовсе не выгонят… А за «серьёзное» - расстреляют!..

 

…А на Западе что – лучше?.. Тоже самое, рассказывают… Только перед тем, как застрелить мирного гражданина или отодрать во все впадины мирную гражданку, тамошний полицейский обязательно зачитает своей жертве её права… Вот и вся разница!..

 

…Витя печально повёл глазами. Увидел в распахнутое окно первого этажа, как старенький пузанчик залазит в постель к дочери и её мужу – молодожёну.

 

- Наконец-то ты решился, папа! - обрадовалась дочка.

- Заткнись, инцестница, грязная извращенка, я не к тебе вовсе, а к зятю! - огрызнулся пузанчик. Лежавший рядом с бёдрами зятя грудной ребёнок мешал ему, тогда он поднял его за ножку и выкинул в окно. Но младенец упал не на асфальт, а в чьи-то заботливо подхватившие его руки, сразу же унесшие ребёнка за угол – то ли насиловать, то ли кушать…

 

«А ведь это - конец… Приехали!.. Ничего хорошего у нас уже никогда не будет…» - окончательно понял Витя. И пусто стало на его душе…

 

ЭПИЛОГ.

 

Кроваво – закатным небом давило землю. Мрачно было и в Мире, и на душе.

 

По планете суетились микроскопические букашки – людишки. Подличали, лгали, зверствовали, распутничали, гадили друг дружке… И хотя конец был уже недалёк (страшный конец, между прочим!), но никому не было скучно, а если отдельным слабонервным товарищам нынешняя жизнь и казалась ужасной, так не они ли сами и соучаствовали в том, чтобы сделать её такою?.. … Да и ещё не видели они НАСТОЯЩЕГО ужаса, ещё насмотрятся на него… А пока что - рано - скулить!..

 

Распятое на кресте боли сердце младшего инспектора уголовного розыска Вити Сёмушкина обливалось кровью. Он стоял у подъезда, наблюдая, как грузят в труповозку тело убитого им преступника, и ничего светлого более не ощущалось им в своей душе. ничто не согревало и не ободряло… Он даже пере стал думать о своей любимой супруге, ибо каждое воспоминание о ней приносило лишь дополнительную боль и страдания…

 

Витя почувствовал внизу себя что-то тёплое. Скостив глаза, он обнаружил стоящую перед ним на коленях безносую, с изъеденным сифилисом лицом бомжиху неопределённого возраста, чем-то напоминающую Юленьку Вихрову в современном варианте, но только ещё более уродливую и кривобокистую. И эта уродина, вставив его вывалившееся из не застегнутых брюк наружу «хозяйство» в гнилушную дырищу на месте своего носа, шустро двигала туда-сюда лохматой вшивой головой во всем известном и понятном ритме. А свободной рукою она ухватила за свисающий вниз ствол «андрюшу» и… гм… ласкала его. Непривычный к подобным ласкам «андрюша» даже заурчал удовлетворенно.

 

Витю же передёрнуло от отвращения.

 

- Пристрели её! – велел он «андрюше».

 

- С какой стати? – неожиданно заартачился получивший свою дозу кайфа «андрюша». - Дама тебе делает хорошо, причём - бесплатно!.. Ценить надо, когда добро делают бескорыстно, от всей души… А пристрелить её мы всегда успеем - пусть вначале доведёт своё до конца.

 

«Хитрый…- понял Витя. - Все кругом хитрые, кругом меня… Один я – дурачёк!..»

 

Он брезгливо поморщился, чувствуя, как усилия бомжихи начинают давать свои результаты. Надо признать, что в её хоть и гнилом, но тёплом и податливом провалившемся носе его пенису действительно было приятно…

 

И вдруг он понял, что пал на самое ДНО, что ниже падать уже некуда, что ниже – только ад. И тогда, задрав лицо к багрово – сумрачному небу, он завыл по-волчьи - отчаянно и обречённо!.. Отдыхавшая по соседству волчья стая тотчас стала подвывать ему… Но никто не слушал их отчаянного воя обречённых, никто ничего н е с л ы ш а л… Н е п о н и м а л…

 

По низкому небу уж который час рисовались кровавые знаки и буквы, ползли чередой зловещие знаки, предупреждая человечество о близящемся Апокалипсисе. Но оно, занятое своими грязными делишками, не смотрело на небо, никто ничего не увидел, а если и увидел – то не понял, а если и понял, то наплевал на понятое… Осознание грядущей расплаты лишь подстёгивало грешить активнее: «Напоследок оторвёмся по полной программе!..»

 

И тогда раздвинулся грязно-серый небесный занавес, и Всемогущий Владыка, показав свой грозный лик, забулдыжисто прохрипел:

 

- Проклинаю!.. - и яростно плюнул в суетливо – копошащихся..

 

В тот же миг в небо ответно полетели смачные плевки, окурки, тухлые яйца, гнилые помидоры, использованные презервативы, ночные горшки с содержимым, искусанные темпераментными распутниками девичьи и женские трусики, человеческие внутренности, отдельные оторванные конечности и женские груди, откушенные члены…

 

А одна необъятных размеров бабища, обратившись к Небу спиною, приспустив панталоны и наклонившись, показала Всевышнему невероятных размеров и необъятной широты задницу, хлопая себя по жирным ягодицам, улюлюкая и многозарядно испуская газы с таким оглушительным грохотом, словно батарея «катюш» била прямой наводкой. А вонь хлынула бурным потоком такая, что зажавший носяру руками Всевышний побагровел и поспешил вновь укрыться за небесный занавес. А и то… Неча соваться в земные делишки без приглашения!.. За самим собою лучше приглядывай, фраерок…

 

…Наконец-то упало в кузов труповозки то, что ещё недавно было Зюзей. От многочисленных ударов об асфальт его голова измазюкалась и измочалилась, лицо напоминало кусок отбивной, торчащие во все стороны лохмотья мяса, оскаленный рот и пустые кровавые глазницы испугали бы кого угодно, так никто ж даже и не смотрел, все были заняты чем-либо своим - похабным, гнусным, жутковатым…

 

«Может, всё-таки дадут за Зюзю хоть медальку какую-нибудь …» - тупо думал Витя.

 

До конца света оставалось 19 лет 8 месяцев 14 дней 15 часов и 36 минут.

 

1989 – 1992 г.г.

 

…