Кое-что о дипломатии.

 

В истории российского/советского государства существовал драматический период времени, когда за рубежами нашей страны действовали и конкурировали между собой дипломаты, по крайней мере, четырех(!) режимов, действовавших на развалинах Российской империи. Противостояние двух из них длилось целых семь лет! Речь о событиях 1917 года и последовавших годах.

 

Временное правительство меняет послов

 

До первой мировой войны Россия имела за рубежом всего несколько посольств – в Лондоне, Париже, Токио, Берлине, Риме, Константинополе, Мадриде, Вене, а в 37 странах у нее были дипломатические миссии. Одна из них находилась в Стокгольме. Ее возглавлял опытный дипломат Анатолий Васильевич Неклюдов. Выпускник Московского университета, он поступил на работу в МИД в 1881 году и прошел длинный путь службы: был секретарем представительств в Болгарии, Константинополе, Сербии и Штутгарте, потом советником во Франции, посланником в Болгарии, а в 1914 году его назначили главою русской миссии в Швеции.

 

В каталогах Королевской библиотеки в Стокгольме я нашел несколько книг, принадлежащих перу царского посланника Анатолия Неклюдова, в частности, его семейную летопись «Старое и забытое» в двух томах. В них есть немало любопытного. К примеру, очень злободневные для нас слова, стоит заменить «после-Петровскую Русь» на «пост-советскую Россию».

 

«Впитывая жадно и быстро в себя понятия и познания Запада,- писал А.Неклюдов, - после-Петровская Русь весьма многое из этих понятий и знаний принимала просто на веру, не подвергая их ни проверке, ни даже сомнению. Некогда было этим заниматься: давай нам все новое, все доселе неизвестное; после разберемся! Мы не разобрались и по сию пору».

 

Временному правительству, ясное дело, понадобились свои люди за рубежом, поэтому оно провело серию замен руководителей посольств и миссий. «Под метлу» попал и Анатолий Неклюдов, которому пришлось освободить пост главы миссии, которая была близко, а потому выгодно расположена к столичному Петрограду. Опытного дипломата перевели в Испанию, а вскоре после этого он покинул дипломатическую службу. В 1918 году поселился на юге Франции.

 

Знакомясь в государственном архиве Швеции с русскими грамотами, в которых содержались просьбы о принятии глав миссий, я обратил внимание на то, как после Февральской революции резко изменилась форма этих посланий. Прежде грамоты подписывал царь, поэтому документы составлялись в старом традиционном стиле: «Мы, Николай Второй, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский…».

 

Такие грамоты посылались шведским королям по случаю назначений и отзывов руководителей миссий. В 1913 году Николай Второй направил грамоту королю Швеции Густаву V, в которой содержалась просьба принять при дворе Анатолия Неклюдова в качестве чрезвычайного посланника и полномочного министра. Там были такие слова:

”Аккредитуя его сею Грамотою, Мы просим Ваше Величество допустить его благосклонно к Себе на аудиенцию и подавать ему совершенную веру во всем, он Именем Нашим будет иметь честь представлять Вам”. Завершающие слова грамоты звучали особо интересно:

Николай”.

Разумеется, «от руки» грамоты составлял не царь, а опытнейший писарь, умевший сопровождать текст массой очень эффектных завитушек. Николай только ставил свою подпись.

 

А Временное правительство, находившееся во власти революционной эйфории, сломало «старорежимный стиль» дипломатических посланий. Вот, к примеру, текст грамоты, которая была направлена королю Швеции министром-председателем князем Львовым 2 июня 1917 года по случаю назначения нового руководителя миссии России в Швеции Константина Гулькевича:

 

«Великий и Дорогой Друг,

Российское Временное Правительство назначило господина Константина Гулькевича состоять при Дворе Вашего Королевского Величества в качестве Российского Чрезвычайного Посланника и Полномочного Министра. Его личные качества являются залогом плодотворной деятельности по согласованию интересов Правительств России и Швеции и по укреплению дружественных отношений, столь счастливо между ними установившихся…».

 

Подпись тоже более простая, как и обращение «Великий и Дорогой Друг»: «Именем Российского Временного Правительства Министр-Председатель Князь Львов».

На Константина Гулькевича и выпало основное время противостояния с представителем Советской России.

 

Дипломатический агент большевиков

 

Ленинскому правительству очень нужно было «окно в Европу», и оно решило «прорубить» его на территории нейтральной Швеции. Вскоре после октябрьских событий 1917 года представителем Совнаркома в Стокгольме был назначен большевик Вячеслав (Вацлав) Воровский, инженер, проживавший в Швеции и работавший на фабрике «Люкс». Он родился в Москве в семье обрусевшего польского инженера-железнодорожника. Но его называли «европейцем до конца ногтей». Он знал несколько языков – немецкий, французский, английский, итальянский, шведский, греческий, латынь - и легко входил в европейскую среду, отвечал всем условиям, которые ставила эта среда. После Февральской революции Воровский выполнял роль главы Заграничного бюро ЦК РСДРП(б), так что его назначение на пост первого советского представителя за рубежом было вполне закономерным.

 

Вот что говорил о В.Воровском нарком иностранных дел РСФСР в 1918-30 годах Г.В.Чичерин: «В самый момент Октябрьской революции он был назначен как единственный заграничный полномочный представитель только что народившейся Советской республики в Стокгольм… После него был назначен т.Литвинов в Лондон, но первые три месяца существования нашей Советской республики она была представлена за границей только им».

 

Я начал исследовать историю дипломатического противостояния в Стокгольме еще в 1989 году, то есть до распада Советского Союза. Редакция газеты, где я работал, обратилась в институт марксизма-ленинизма с просьбой допустить меня к архивным документам. Это было время перестройки, поэтому согласие было дано, но я хорошо помню, с каким недоумением сотрудники института выдавали мне для публикации документы, которые были строго засекречены на протяжении многих десятилетий. Тогда по ряду причин мне не удалось выступить в печати по этой теме, но копии документов у меня сохранились. О них и пойдет речь.

 

Первый документ озаглавлен «Назначение». Он написан на бланке Народного Комиссара по иностранным делам. Дата - 19 ноября 1917 года, г.Петроград. Номер – 5. Подписан Львом Троцким. Текст:

«Гражданин Вячеслав Воровский, проживающий в Стокгольме, Rådmansgatan 16, назначается особо-уполномоченным представителем для сношений с представителями воюющих и нейтральных стран по вопросам перемирия и мира. Равным образом Воровскому поручается произвести в составе нашего дипломатического представительства в Скандинавии все необходимые изменения, какие потребуются в интересах согласованного ведения внешней политики Совета Народных Комиссаров».

 

Надо полагать, в этом «Назначении» не все было выражено со всей революционной решительностью, поэтому 29 ноября Лев Троцкий подписывает еще один документ (исходящий № 20) под заголовком «Полномочие»:

«Гражданин Вячеслав Вячеславович Воровский назначается полномочным дипломатическим агентом Народного Комиссариата по иностранным делам в Стокгольме. Ему поручается право смещения всех членов миссий и консульств в Швеции, Дании и Норвегии и право их замещения другими лицами. Все члены скандинавских миссий и консульств обязаны сдавать гражданину Воровскому, по первому его требованию, все дела и государственные суммы, находящиеся как на руках, так и в банках на текущем счету. Всякое уклонение от выполнения означенных требований В.В. Воровского будет приравнено к тяжкому государственному преступлению, за которое виновный понесет кару, как лично, так и путем конфискации его имущества, находящегося в России».

 

Как видим, во втором документе конкретно назывались страны, которые становились сферой деятельности Воровского и в которых существовали русские миссии и консульства. Кроме того, в «Полномочии» уточнялось, к каким мерам мог прибегнуть Воровский и какими карами грозило неисполнение его требований.

 

В тот же день Лев Троцкий подписал третий, но очень короткий документ, касавшийся Воровского (за № 21). Он тоже назывался «Полномочие»: «Гражданин Вячеслав Вячеславович Воровский назначается полномочным агентом Народного Комиссариата по иностранным делам в Стокгольме». Надо полагать, этот документ был дан для предъявления в официальных ситуациях, не связанных с реквизицией российского имущества.

 

Обратим внимание на то, что в каждом документе должность Воровского обозначалась по-разному: в первом - «особо-уполномоченным представителем», во втором - «полномочным дипломатическим агентом», в третьем - «полномочным агентом». Наверное, Троцкий очень спешил и плохо помнил, как назвал Воровского в первом письме.

 

Дипломатическое противостояние

Однако дипломаты Временного правительства не подчинилась грозному требованию Троцкого, они не освободили помещение миссии России в Стокгольме и после некоторой заминки продолжали работать, представляя силы белых, которые концентрировались на Севере и юге России, а также в Сибири. Это представительство долго пользовалась признанием властей Швеции.

 

В шведских архивах мне довелось увидеть некоторые документы этой миссии. В августе 1918 года Константин Гулькевич, к примеру, представлял МИДу Швеции нового торгового атташе Кудашова, а в феврале 1920-го вице-консула Соколовского. Там же сохранился шведский циркуляр от 21 января 1921, который гласил, что г-н Гулькевич является «единственным представителем России, признанным правительством Швеции». Я обнаружил состав миссии Временного правительства в Стокгольме на то время: Бауэр, Ляцкий, Румянцев, Самсонов (военный атташе), Титов (военно-морской атташе). Значит, вместе с самим посланником в штате было шесть дипломатов.

 

Вячеслава Воровского шведские власти официально не признавали, но до поры ему не запрещалось работать, так как Стокгольм был заинтересован в связях с Советской Россией. Агент Совнаркома имел возможность вести переговоры о торговых сделках, выполнял некоторые консульские функции, снабжал центр массой информации.

 

Так, 12 декабря 1917 года Воровский направил в шведский МИД письмо, в котором ставил вопрос о необходимости установления отношений между правительством Швеции и Совнаркомом России. Шведы писали в этой связи, что «Воровский хочет, чтобы его послания в Петроград считались государственными, однако он не имеет дипломатического или консульского статуса».

 

В архивах Стокгольма сохранились некоторые документы, которые касались миссии Воровского. Скажем, есть копии документов, которые направлялись в шведский МИД при подготовке торговых соглашений Советской России со Швецией. Читал письмо наркома по иностранным делам Георгия Чичерина от 3 июля 1918 года, направленное шведской миссии в Петрограде. В нем говорилось, что комиссариат обороны РСФСР направлял в Стокгольм военного атташе Тура Максимильяновича Стрёмберга. Этот человек явно был шведом по национальности, но больше о нем мне не довелось ничего выяснить.

 

Во время подготовки Брест-Литовского мира Воровский поддерживал негласные контакты с дипломатами Берлина. «Во время брестских переговоров здесь велись негласные «побочные» переговоры между нами и немцами: все то, что немцы не могли или не хотели говорить в Бресте, передавалось в Стокгольм и через советника посольства Рицлера доводилось до моего сведения для сообщения в Петроград»,- вспоминал позднее Воровский.

 

Между прочим, события октября 1917 года Воровский называл в своих статьях, которые изданы в 1933 году Партиздатом, не иначе, как Октябрьским переворотом. В его собрание сочинений, скажем, включены воспоминания под красноречивым названием «Как мы встречали Октябрьский переворот в Швеции». И в тексте не раз фигурирует именно этот термин – Октябрьский переворот. А современные коммунисты России почему-то чураются этого термина.

 

Ясно, что Воровский не общался с главным дипломатом Временного правительства в Стокгольме, они были политическими противниками и соперниками. Каждый из них пытался самостоятельно налаживать отношения с МИДом Швеции, каждый прокладывал «каналы связи с центром», формировал актив из шведов. Гулькевич тоже хорошо знал свое дело. Он был принят в высших кругах Швеции. На одном из «вторников» барона Эрика Пальмшерны в апреле 1918 года хозяин дома рассказал ему, что был осведомлен о тайном проезде Ленина через Швецию в апреле 1917 года и предлагал шведскому премьеру-министру срочно связаться с Керенским и посоветовать: Ленина следует застрелить или посадить в тюрьму при переезде шведско-финляндской границы на севере страны (Финляндия тогда входила в состав Российской империи). Барон свидетельствовал, что эти слова растрогали Гулькевича, который, чуть не плача, воскликнул: «Дорогой барон, судьба России была в ваших руках!»

 

Противостояние дипломатов осложнялось появлением в Стокгольме разномастной ватаги выходцев из России - кадетов, меньшевиков, эсеров, а еще членов «Военной организации для восстановления империи» во главе с казацким полковником Хаджи-Лаши. Эта организация совершала убийства политических противников. Боевики заманивали жертвы на дачу, расправлялись с ними, а тела спускали под лед.

 

Миссии Украины и Грузии

 

В декабре 1918 года шведские власти предложили Воровскому покинуть страну, а через некоторое время они вообще разорвали торговые отношения с Советской Россией. Гулькевич и вся миссия Временного правительства , разумеется, были в неописуемом восторге, но то была лишь пауза: в 1920-м связи с РСФСР возобновились, потом снова в Стокгольме открылось полпредство правительства большевиков. Его возглавил большевик Платон Керженцев, который до того работал руководителем РОСТА.

 

А в Стокгольме тем временем уже действовали дипломаты Украины, где возникала власть то Центральной рады, то Директории, а также Грузии, где рождалась республика. Они тоже считали Стокгольм своим «окном в Европу».

 

Я читал письмо министра иностранных дел Украины (на французском языке), который 16 ноября 1918 года представлял МИДу Швеции чрезвычайного посланника Бориса Бажанова. Фамилию министра, к сожалению, полностью прочитать не удалось. Написано так: Д.Дорочен…

 

А потом власть в украинской миссии (вслед за событиями в Киеве) переменилась, и появился другой руководитель – Константин Лоський. 11 марта 1919 года он информировал МИД Швеции о том, что Бажанова больше не следует считать главою миссии и что весь штат украинского представительства состоял из двух человек: его самого и секретаря Йосипа Майданюка. В миссии, судя по всему, шла своя борьба.

 

Это письмо было напечатано на машинке на украинском языке: «До Мiнiстерства Закордонних Справ Швецii». Интересно, что текст занимал только левую половину страницы, а на правой от руки был сделал перевод на шведский язык. Бланк этого редкого послания гласил так «Дипломатическая миссия Украины в Скандинавии» (по-французски). В двух местах письмо было скреплено печатями с трезубцем.

 

Судя по всему, своего помещения у миссии Украины не было, так как на письме К.Лосьского имеется карандашная пометка «Отель «Регина», комната 323», сделанная, видимо, кем-то из чиновников шведского МИДа. Кстати, именно в этом отеле в апреле 1917 года останавливалась группа русских политэмигрантов во главе с Лениным, которые возвращались из Швейцарии в Россию через Швецию. Отель был дешевым и доступным для приезжих небогатых людей. К тому же он находился рядом с Центральным вокзалом Стокгольма. Сейчас его уже нет, он давно снесен.

 

В Стокгольм прибыл и представитель Республики Грузия, которая тоже провозгласила независимость. Его звали Михаил Церетели. Шведскую сторону о его прибытии известил в письме на французском языке грузинский министр иностранных дел А.Шенкелия 14 октября 1918 года, когда он находился в Берлине. Этот документ сохранился в архиве.

 

Дальнейший ход исторических событий привел к тому, что в Стокгольме из четырех миссий, в конце концов, довелось уцелеть только одной – советской. В Украине и Грузии верх взяли большевики, поэтому в 1920 году украинская и грузинская миссии закрылись. Последнее письмо руководителя миссии Украины Константина Лоського, сохранившееся в шведском архиве, помечено февралем 1920 года, а на последнем документе представительства Грузии, которое подписано на тот раз Аристотелем Гумбадзе, стоит дата 16 июня 1920 года.

 

15 марта 1924 года шведский министр иностранных дел М. фон Вюртемберг направил ноту главе советской торговой делегации В. Осинскому. Он официально извещал, что Швеция признала правительство СССР единственно законными суверенным правительством и предложила немедленно восстановить дипломатические и консульские отношения.

 

На следующий день нарком по иностранным делам Г.В.Чичерин прислал в Стокгольм ответную ноту, в которой сообщил, что правительство СССР приняло предложение об установлении дипломатических отношений. Первым официальным советским поверенным в делах был назначен Валериан Осинский (Оболенский).

 

В моем досье сохранилась копия фотографии из стокгольмского иллюстрированного еженедельника «Векко-журнален» от 23 марта 1924 года, на которой изображен Осинский и его коллега Симоновский у дверей шведского МИД. В министерстве они вели переговоры о заключении советско-шведского торгового соглашения. Воровскому этого уже не суждено было узнать: в 1923 году он был убит эмигрантом Конради в Италии.

 

Понятно, что дипломатам Временного правительства в Стокгольме уже нечего было делать. Они спустили флаг, собрали свои пожитки и разъехались кто куда. Так закончилось дипломатическое противостояние на месте царской миссии, которое продолжалось почти семь лет!

 

Что было потом? Несколько десятилетий в Стокгольме действовало посольство Советского Союза, однако после развала СССР и рождения демократической России, советские посольства за рубежом, в том числе в Швеции, превратились в российские. А возникшие на постсоветском пространстве независимые государства – Украина, Казахстан, Белоруссия, Армения, Азербайджан, Грузия и другие – стали самостоятельно развивать внешние дипломатические связи.

 

ххх