Часть 4 «Далеко».

Глава 1 «Испанские каникулы».

 

Заканчивался последний год учёбы Алексея, который ознаменовался письменным романом со своей Милой.

Но, когда наш «Ромео» ожидал ответ на своё чрезвычайно чувствительное послание, то произошло событие, полностью перечеркнувшее их, да и не только их, планы.

Случилась война в знойной Испании.

За несколько дней, до начала военной кампании, в доме на Васильевском, произошёл вот такой разговор:

- Па, а почему у нас сегодня мамуля такая, какая-то странная?

- Это и для меня пока тайна. Давай спросим.

Но этого они сделать не успели, по причине внезапно появившейся маминой разговорчивости:

- Просто наш худрук перечеркнул все наши планы на лето.

- Это что же, в деревню не поедем? Да?

- Вот именно.

- Теперь в городе будем сидеть.

- Да. Только в Мадриде.

- Где? С чего это?

- А с того, что придётся туда ехать на летние гастроли нескольким артистам из нашей труппы. В том числе и мне.

Домочадцы, после этих слов, молчали и не знали, радоваться им или огорчаться. Ведь, если верить слухам, то возможно сейчас в мире всё, что угодно!

На Зисе приехали они в порт, но без Александра Петровича, который уважил свою больную маму и вместо путешествия за море, поехал к ней в деревню, на всё лето. Это обстоятельство немного сглаживало впечатление от красавца-корабля, призванного отвезти их в страну корриды.

Но окружающие сияли улыбками, хотя сердце, как в песне, было растревожено. Как там будет, в этой Испании, ещё не известно. Да это сейчас нашего Лёшу беспокоило меньше всего. Главное то, что он не дождался ответного письма от своей Дамы Сердца.

Хотя нет, конечно, она напишет и отправит, только вот будет он не дома.

А мама, как будто подслушав его мысли, сказала ему:

- Вот устроимся на новом месте, тогда и напишешь ей ещё раз, с новым адресом. Тем более мы там будем всего лишь до конца лета.

- А откуда ты знаешь - удивился Алексей.

«Странно» - подумал он, глядя в спину удаляющейся маме. «Я ведь всегда считал, что никто не знает о моих письмах».

- Не бойся – оглянувшись, сказала всезнающая мама – Никому не скажу – и, приложив палец к губам, пошла дальше, к своим коллегам.

Плавание ему не очень запомнилось по причине морской болезни. Большую часть времени он просидел в каюте, потому, как даже мысль о качающейся палубе, отзывалась во всём организме.

Благо, что вся эта канитель длилась недолго. Когда путешественники сошли на берег, то их встретило яркое солнце и золотистый песок. Приветливый ветерок доносил гул, неласковой ранее воды.

И ведь вышло всё, как и говорила мама.

Обустройство заняло около недели, в конце которой, юноша послал своей Миле короткую, но очень красноречивую записку:

«Здравствуй моя Единственная Мила.

Я тебя люблю и хочу быть только с тобой.

Жду твой ответ.

Сейчас, по воле обстоятельств, нахожусь в Испании.

Письмо шли на адрес нашего Посольства в этой стране.

Но лучше приезжай!

Твой Алексей!

Лето 36-го. года ».

На это послание можно было ожидать либо положительный, либо отрицательный ответ. Но в июле грянула война, и всё резко изменилось.

Единственное, что молодой человек, перед этим узнал, так это то, что его Любовь находится в Румынии.

Это ему сообщила бабушка Милы.

Ещё она уверила страдальца, что «первейшим образом отошлёт письмецо его девице-красавице» и, что «между нами девочками балакая, у тебя есть преогромнейший шанс. А поможет вам большое терпение».

Как в воду глядела бабушка.

В начале военных действий, Чижовы находились в посольстве, а потом им, из-за большого количества желающих, пришлось принять приглашение семьи одного из актёров Испанского Театра.

Лёшка, как настоящий молодой человек, охочий до приключений, даже попытался прорваться в «театр военных действий», но его, как потом выразилась мама: «остановили в гардеробе».

Просто, когда он шёл по пустынной улице Мадрида, в сторону звучавшей вдали канонады и, заворачивая за очередной угол, обнаружил, что улица вовсе не такая пустынная.

Впереди он увидел троих подростков, в смешных фуражках, козырьками набок и с красной лентой на лбу.

А, обернувшись, Лёша встретился глазами с ещё двумя парами глаз. Он успел ещё подумать: «как тогда, в Москве, только Милы нет рядом».

Больше он ничего в этот раз не успел.

Через некоторое время он очнулся. Это, вероятно, был нашатырный спирт.

Немного поморгав, он разглядел склонившихся над ним двоих, как он их потом назвал, «красноленточников».

Третий из них, разводил небольшой костерок. Двое других, на этот раз без фуражек, сидели чуть в стороне и оживлённо о чём-то беседовали, изредка посматривая на остальных и на Алексея в особенности.

Почти все разом обернулись на звук шагов, приближающихся к ним. Прошло несколько мгновений и, это оказалась…мама Алёши с каким-то представительным господином. После вполне понятных причитаний и судорожных объятий, всё наконец-то выяснилось с помощью этого сопровождающего человека, оказавшегося переводчиком.

Эта группа в фуражках были простым патрулём, но с красными лентами из Мадрида, а с чёрными из Барселоны.

А то, что Алексей не помнит того, что случилось, так это из-за контузии от разорвавшейся неподалёку бомбы.

Хорошо ещё, что все оказались невредимы.

После происшедшего, мама полагала, что Алексей успокоился. Но это «затишье» прошло сразу, как только перестала из-за контузии болеть голова.

Организм ведь молодой и справился с данными неполадками довольно быстро. А будут или не будут другие последствия, это мало, кого волновало, кроме Анны Николаевны, разумеется.

За это «лежачее» время, «русского новичка» навещали его друзья по несчастью. Особенно часто приходили двое молодых людей. Один из них из самого Мадрида, а другой, как его называл друг, «Барсик». Они были из разных городов, но «черноленточник» жил раньше в главном испанском городе, а потом его родители переехали в столицу Каталонии.

Через некоторое время, Алексей стал даже немного разговаривать по местному, что было заслугой этих друзей, которых он, на русский манер, называл Петром и Мишей.

И, безусловно, они его уговорили стать таким же патрульным.

К тому же была одна вакансия в ряду «достойных сынов».

Так Алехандро, он же Алёша, стал «чёрным барсиком».

Правда это поначалу маме не понравилось, но потом она привыкла. Тем более что она прониклась доверием к «Петру» и «Михаилу».

Глава 2 «Одна и без охраны».

 

Когда за Алексеем закрылась дверь, и поезд покатил в сторону великой реки Невы, Мила долго провожала его глазами.

И даже, когда он скрылся вдали, девушка, ещё долго стояла, кутаясь в платок, и всё смотрела, смотрела, до тех пор, пока не озябла от вечерней прохлады. А потом, когда она пришла домой и легла спать, то ей приснился сон, в котором она шла по широкой, освещённой дороге, навстречу солнцу.

Вокруг были взрывы, крики, а она шла, шла, не обращая на всё это никакого внимания.

И вдруг, впереди, в лучах солнца, она видит своего Дорогого Алёшу.

И она бежит к нему, бежит и...просыпается от...свиста, напоминающего свист пули.

Но потом понимает, что она в Москве, у дяди Иона, а свистят за окном.

И не просто свищут, а ещё и…

- Мила, Ми-и-ла-а-а

Боже. Неужели Алёшка вернулся?

И тут же, словно катапульта её подбросила в постели и кинула к окну. И уже срывалось с её уст:

- Алёшенька – но, увидев, кто именно её звал, сразу осеклась, и лицо её приобрело безразлично-каменное, даже брезгливое выражение.

Этим крикуном был...Кирюха.

А кто же ещё? Алексей, наверное, уже где-то на полпути к Ленинграду.

- Мила. Ну, ты метеор. Выходи. Дружка твоего ведь нет. Поболтаем о том, о сём.

Но последние слова, говорились уже в сторону пустого окна.

Этот последний день, она провела дома. А 31августа, рано утром, дядя Ион отвёз её на вокзал, чтобы ехать домой.

И каково было её удивление, когда с последним предупреждающим свистком, она увидела...Кирюху.

Он стоял около вокзала и, прислонившись к фонарному столбу, настойчиво смотрел на неё.

Увидев, что она его заметила, он помахал ей на прощание и что-то закричал.

Садясь в поезд, она услыхала:- Я вас всё равно до-ста-ну-у.

В пути до родительского городка, под перестук колёс, она вспоминала последние слова этого сорвиголовы.

Но больше всего Мила думала о том, когда же она увидит своего Лёшеньку.

И она его «увидела»...в письме, которое ждало её дома, точнее, в нескольких строчках, названных им «короткое послание к сердцу»:

«Здравствуй Милая Милушка!

Пишу тебе письмо из своего купе, ни на минутку не забывая о тебе.

Уже 7 часов утра. Доброго тебе дня, если будешь читать днём и, безусловно, ясного утра и света в ночной тиши.

Под методичный стук колёс и голоса проводницы (той самой, помнишь про зефир?) заканчиваю своё послание к твоему сердцу.

Жду твоего ответа.

Обожающий тебя Алёша!»

Прочитав, она ощутила тёплую волну чувств, обволакивающих её с ног до головы и проникающих в самое сердце.

Этот человек думает о ней и пишет уже в семь утра.

Значит это только одно.

И в порыве эмоций, она написала о своих чувствах к дорогому человеку.

А когда прочитала, то почему-то устыдилась, и чуть было не порвала его.

Но вовремя спохватилась и не осуществила это «чёрное дело».

- Как можно, зазнается, и не будет ценить – шептала она себе, как будто уговаривала – Да брось ты, наоборот, будет думать только о тебе.

Немного подумав, она согласилась со своей второй мыслью, но всё равно не стала она в этот день отправлять такое «сердечное» письмо. Пусть «отлежится» до следующего дня и на свежую голову оно ведь завсегда лучше.

Окончательно успокоившись, «Милушка» только в этот момент поняла, насколько она устала от дороги и от…своих чувств.

А лучшее средство от усталости конечно крепкий сон.

К тому же необходимо «досмотреть» то странное видение со свистом пуль.

Но, стоило лишь коснуться подушки, так она «провалилась» безвозвратно, а когда проснулась, то стала бодрой и весёлой.

Ещё бы, она сегодня увидится со своими любимыми подружками, Гелей и Дианой. Ей ведь так много необходимо им рассказать.

Каково же было её удивление, когда вместе с ними она увидела черноглазого молодого человека.

Потом выяснилось, что это двоюродный брат Дианки. После радостных встречных восклицаний подруг, юноша спросил:

- А почему вы одна и без охраны?

- Охрана дома осталась – смеясь, ответила за неё Диана

- А вы сами откуда будете?

- А этот симпатяга – ответила за черноглазого, опять Диана – мой двоюродный братик из Ленинграда. Уже дня три, как приехал.

- Из Ленинграда – удивилась Мила – а там А..., бабушка с дедушкой живут – чуть было не назвала того, о ком мысли, но вовремя спохватилась Мила.

- А зовут меня Алекс – опередил сестрёнку, молодой человек.

- Александр, наверное – понадеялась девушка.

- Нет, Алексей. Можно Алёша, но все меня зовут Алексом.

- Лучше так и я буду называть – «упавшим» голосом проговорила она и неожиданно покраснела.

Это, конечно, заметили и на резонный тихий вопрос Гели о причине, она также прошептала: - после расскажу. А громко и твёрдо произнесла: Надеюсь, Алекс, вы нас простите, если я с Гелей и Дианой, походим по магазинам, и поговорим о своём. Мы ведь так давно не виделись.

Несостоявшийся Александр благоразумно с этим согласился.

 

Глава 3 «Переправа».

 

Общение четырёх друзей длилось всего несколько дней.

- Всё девчата, уезжаю послезавтра.

- Да ладно тебе. Работа ведь не волк.

- Это конечно так, но у меня отпуск заканчивается в начале следующей недели, и мне бы не хотелось к «закрытым дверям» приезжать.

- Хоть и жаль, но горевать долго не будем – картинно рассердилась Мила, но, тут же успокоившись, спросила: - А где именно в Ленинграде проживает наш труженик?

- В районе Петропавловки.

- Наверное, красивые места?

- Приезжай, посмотришь.

- Нет уж, нет уж, она с нами остаётся.

- Истинная правда, Дианочка – сказала, благодарно на неё посмотрев, подруга.

Алекса провожать пришла только Диана.

- Не обижайся братик, но Гелю просто оставили присматривать за маленькой сестрёнкой. А наша Мила – сделав акцент на слове «наша», после некоторой паузы, продолжила, как её иногда называли, Леди Ди – вчера заболела. И сейчас ещё температура, и...

- Да ладно тебе – перебил её уезжающий – не напирай так. У нас. Ладно, у меня, есть некотороя симпатия в отношении неё, и на этом всё благополучно закончится. Я уезжаю, а она остаётся.

- К тому же у неё ухажёр есть.

- Тем более.

- Его тоже Алексеем зовут.

- Ещё лучше.

- И живёт он тоже в Ленинграде.

- Надо же, какое совпадение.

- Ну, по крайней мере, твои координаты я-то знаю.

- Ладно, сестрёнка, вот уже гудят. Намёки твои ясны, как божий день, но я мешать не буду. Не такой я человек, сама знаешь.

- Да уж, знаю. Прощаться не будем. Ещё свидимся. Всех поцелуй за меня.

И поезд увёз работягу домой, оставив на перроне Дианочку, в полной задумчивости и сидящую дома Милу, в полной растерянности.

Оно и понятно. С одной стороны, проводить Алекса, необходимо было хотя бы из соображений тактичности.

Но с другой-то сторонушки, чувства есть к другому Ленинградскому человеку. И эта сторона одержала победу.

Тем более, вчера весь день, она письмо очередное сочиняла своему Алёше.

Такой «письмочувственный роман» продолжался до лета, когда пришло сообщение от дяди Илие, из Румынии.

На семейном совете решили, что бабушка с дедушкой, гостившие у них, останутся дома. А Мила с родителями поедут к дорогому дядюшке, на всё лето, и вернутся к сентябрю. Тем более они там ни разу не были и возможно, как втайне надеялась Мила, что они посетят замок знаменитого графа Дракулы. Перед отъездом, она отослала свои извинения Лёше и стала ждать ответ. Не дождавшись отведённой недели, строго-настрого «приказала» бабуле проследить этот вопрос. И она блестяще справилась с заданием.

Телефонный звонок не застал её врасплох. С большим трудом «пробившегося» Алёшу, «хранительница внучкиных секретов» милостиво выслушала и сообщила ему о Румынском вояже к «дядюшке Иле». И конечно заверила, что отошлёт в скором времени его пришедшее письмецо.

Но ждать молодым сердцам, каких либо весточек, пришлось очень долго.

Виной тому война в Испании, на которой неожиданно оказался и милый сердцу девушки.

Она очень за него волновалась.

После этих не очень радостных полутора месяцев, когда даже посещение замка графа Дракулы прошло как-то буднично, пришлось Миле с родителями приехать в столицу.

Была надежда узнать хоть что-то в посольстве. И хоть с «огромным скрипом», но эти усилия оправдались.

Когда отчаяние стало охватывать душу, всё-таки в конце сентября, одна сердобольная посольская дама, знаком показала пригнуть голову и шепнула:

- Есть сведения, что во второй декаде октября, наш корабль туда поплывёт. Ждите. Но я вам ничего не говорила.

После этих слов, милая девушка воспрянула духом.

Ещё бы, очень скоро появится возможность увидеть своего дорогого Лёшеньку!

Этот день, уже с утра, был хмурым и накрапывал дождик. Будто небо «плакало» на прощание.

Лица людей были сосредоточенными и такими же, как небо в это утро.

Но всё же солнышко находилось среди путешественников.

Этим светилом была девушка с косой до пояса.

Она прелестно улыбалась, и мечтательно смотрела вдаль.

От этого зрелища, на сердце у многих на борту заметно «потеплело».

И вот уже, «молчавшая» ранее палуба, стала «говорливой», а в некоторых местах звучал и тихий смех. Так и дошёл этот рейс до логического конца.

Берег их встретил ясным небом, горячим солнцем и…гулом. Это была далёкая канонада. Там шла война, но здесь это было почти незаметно, кроме этого гула, то затихающего, то нарастающего.

- Туда мы не пойдём – показывая вдаль, в сторону растекающегося по небу чёрного дыма, говорила мама – даже, если окажется, что твой Алёша там. Обещай мне.

Дочь молчала, потупив глаза, и гнев мелькал в её зрачках.

- Ладно вам, девочки, не ссорьтесь зря. Может всё не так уж и страшно.

- Может тебе и не страшно, но мне не по себе.

- Хорошо мамуля, но Лёшу всё же я. Мы найдём и заберём его.

- Давай сначала в посольство зайдём. Может быть, нам что-нибудь скажут – примирительно поглаживая по плечам «девочек», сказал папа-герой.

- Не может быть, а они скажут нам, всё – ещё воинствуя, сказала мама и пошла в сторону белого здания.

Но её опередила Мила и «пулей влетела» в него, но туда её не пустил строгий дядя с автоматом.

Потом всё выяснилось, и они пошли в сторону Испанского Театра.

Вокруг было, как летом, хотя на дворе октябрь.

Но, что-то настораживало. И невозможно было сразу понять, что именно.

Это была...тишина, но какая-то особенная, словно чего-то ожидающая. Взрыва? Очередной смерти? Как это разнилось с берегом.

- Пойдём быстрее, а то страшно как-то – выразила общие мысли, виновница путешествия.

- Но мы, кажется, пришли – сказал папа, показывая на здание из серого гранита.

И вовремя. Потому, что из-за угла вышло четверо человек в чёрных одеждах и с автоматами наперевес.

Последнее обстоятельство очень сильно взволновало «гостей столицы» и они поспешили внутрь серого колосса.

Как только папа, как истинный джентльмен, пустил дам вперёд, и вошёл в двери, раздалась автоматная очередь.

После долгих и шумных разбирательств, с помощью с трудом найденного толмача, между автоматчиками, заблудшей троицей и выбежавшим театральным персоналом, оказалось, что стреляющие были простым патрулём. А, когда стало ясно, откуда эти трое, то сразу все заулыбались. Приятно видеть рядом своих союзников.

Потом им во всех красках рассказали о месте квартирования приезжей Русской Примы Анны Николаевны с мужем и сыном Алексеем. При упоминании последнего, оживилась и Мила, и, хотела было уже бежать, но её остановили резонным вопросом: - Как ты, дорогая, туда пойдёшь, если ничего тут не знаешь?

Пришлось ей с этим согласиться и смиренно ждать разрешения. Тем более можно было обидеть этих любезных театралов, не отобедав с ними.

Опять же, святое время сиесты, не позволяющее добрым испанцам и не менее добрым гостям, выходить на жаркое солнце. К тому же нужно успеть до комендантского часа, а идти почти на край города.

Но красивая девушка всё же уговорила, чтобы они не дожидались конца этой самой сиесты, и «помчались, как трое лошадей» к Чижовым. Конечно под прикрытием патрульных.

Но, по прибытии, дома оказалась только сама хозяйка, немолодая, дородная испанка. Ожидать маму с сыном пришлось почти до темноты.

И вот скрипнула дверь, а сердце Милы стало похоже на спринтера, бегущего марафон. И...вошла женщина средних лет, к большому разочарованию девицы-красавицы и успокоению родителей, что не надо теперь никуда идти.

Оказалось, что Лёшка остался ночевать у друзей.

«Скорей бы утро» - только и успела подумать девушка, вскоре после ужина, коснувшись головой подушки, как сразу заснула.

Но ни утром, ни в обед, Алексей не появился. Это были самые беспокойные часы, за последние дни у Милы. Чего только она не передумала. В этих мыслях всё было банально, но это со стороны, но у неё это вызывало слёзы.

Ещё бы. Тут тебе и: «наверное разлюбил, ведь столько времени и такие расстояния», и: «нашёл наверное себе тут горячую испанку», и: «а, что я буду делать, если убили, война ведь нешуточная». Последняя мысль была наиболее яркой. Слушая её рыдания, первой не выдержала...Анна Николаевна.

- Ну всё, девочка, не реви. Ничего страшного не случилось, я чувствую, хотя и переживаю.

- Откуда вы знаете – уже тише всхлипывая, проговорила страдающая.

- Он с друзьями.

- Да. Друзья важне - е – опять, но уже громче зарыдала «преданная».

- Ну, разве может быть кто-то важнее такой красавицы?

От удивления у «красавицы» закончились слёзы.

- Просто он не знает, что ты к нему приехала – не дожидаясь ответа, продолжила Алёшина мама – Если бы знал, то уверена, что он бы «прилетел» сюда незамедлительно.

- Откуда вы знаете – опять повторила свой вопрос Мила.

- Знаю – ответила тоном, не терпящим возражений, мама. И немного помолчав, она взяла свою сумочку, и идя к выходу, тихо произнесла: - а тебе, что, особое приглашение нужно? И Мила, утирая остатки слёз, вскочила со своего места и бросилась догонять «спасительницу».

- А мы с вами, но в посольство, на телефонные переговоры – во след им, сказали родители девушки.