Ядне Нина Николаевна.

 

«Патарейка тара!»

 

Без стука, как положено у ненцев в тундре и поселке, Нетта вошла в дом Анны, тихо присела у двери и ждала, когда кто-нибудь из хозяев выйдет в кухню. Наконец появилась хозяйка и спросила:

– Как живешь, что-то давно не видно тебя в поселке?

Нетта, полная пожилая женщина с седыми волосами, большими карими глазами, курносая, одетая в изношенную летнюю суконную ягушку (ной паны), подпоясанная веревкой и обутая в болотные сапоги большого размера, рылась в своем мешке в поисках табакерки. Но в мешке было что-то большое, похожее на коробку.

– Патарейка тара (батарейки надо), – негромко проговорила Нетта.

– Зачем тебе батарейки в чуме? – удивилась Анна.

– Надо... Сын Семен велел перед отъездом, – горько произнесла старая женщина.

– У нас их нет, может, в магазине валяются, – равнодушно ответила Анна.

– Я бы купила, если бы они были там. Тогда пидисам пойду, может, у них есть, – сказала Нетта и быстро вышла на улицу.

«Пидис» – сам местные ненцы называют экспедицию и поселок в двух километрах, где она когда-то находилась.

Вечером, как из-под земли, она снова выросла на пороге дома Аннушки:

– У пидисов тоже нет, я даже нохо (песца) предлагала за четыре патарейки.

Нетта устало опустилась на пол и села, вытянув ноги.

– А что такое тяжелое таскаешь в мешке? – поинтересовалась Анна.

– Питола. Семен еще в прошлый приезд оставил мне.

– Спидола? Зачем она тебе, ведь ты по-русски-то не понимаешь?

– Патарейка тара, может, ты закажешь в Салехард, если кто-нибудь на «Калашникове» поедет?

– Сейчас никто туда не едет. Но почему так срочно понадобились батарейки? – недоумевала Анна.

– Скажу, – с грустью произнесла Нетта и поведала Анне свою тайну. – Как быстро пролетела жизнь... Недавно, будто вчера, мой Семен был маленьким. Мы с мужем сильно любили его, баловали. Потом умер муж, а Семен продолжал учиться, хотя я просила его бросить школу и помогать мне ловить рыбу и сдавать в рыбкооп. Тогда я жила на той стороне Тазовской губы, на Поворотном. Как я радовалась, когда увозила Семена на каникулы в свой чум на собаках, оленей-то у нас давно уже нет... Семен рос хорошим сыном, помогал добывать дрова и воду в короткие дни каникул. Потом его забрали в армию, оттуда редко писал, но я все еще надеялась, что он останется со мной после армии, женится, внучат дождусь... Сколько радости было у меня, когда мой сын приехал домой такой возмужавший и красивый. Я уже к девушкам стала приглядываться, мечтала женить по-ненецки. К тому времени малицу и пару кисов сшила для него, новый соок готовила на зиму. Побыл у меня Семен несколько дней, потом стал каким-то угрюмым и молчаливым, часто уходил в поселок и возвращался поздно. А однажды и вовсе не вернулся в чум. Напрасно я ждала его на том берегу реки... Потом узнала, что Семен уехал в Халмер-Седе (Тазовский) и там женился. Даже письма не напишет, не знаю, кто его жена...

«Вот тебе питола, а когда перестанет работать, патарейки найди в поселке», – сказал Семен, когда в последний раз был в чуме.

– Скоро река начнет замерзать, долго не приеду в поселок. Надо еще хлебом запастись, но сейчас мне очень нужны патарейки, – продолжала Нетта. – А знаешь, зачем они мне нужны? Вечера-то темные, длинные... Скоро месяц малой и месяц большой темноты настанут. Вот тогда я и крутану большую ручку, как показал Семен, и как-никак скоротаю вечер... Люди днем, а особенно вечером, в темное время, любят ходить на забойку, а дорога туда проходит рядом с моим чумом. Других чумов там давно уже нет, поумирали старики... Многие бывают пьяными, я боюсь одна, и потому пусть они думают, что у меня народ, ведь голосов и разговоров будет много. Пусть думают, что Семен мой вернулся! Я пойду зайду в райпорт (аэропорт), там у них много всяких ящиков, звуков, огней, наверное, и патарейки есть...

Нетта встала, поправила свою истрёпанную старую ягушку и бесшумно вышла за дверь...

 

Ядне Нина Николаевна.

г. Надым, декабрь 2000 г.