«АПОКАЛИПСИС»

 

Проливной дождь переполнял водосточные трубы, низвергаясь шумными потоками на тротуар. К ночи ожидалось понижение температуры и снегопад, хотя на дворе стоял месяц-май. Мерзопакостней погоды в такую пору в Петербурге давно уже не наблюдалось.

Несмотря на ненастную погоду, у престижного респектабельного салона красоты на Каменноостровском проспекте в этот пятничный день то и дело припарковывались дорогие иномарки. Из них выходили преуспевающие в смутное перестроечное время «новые русские» в дорогих костюмах, кряжистые детины в клубных красных пиджаках, жёны и любовницы всей этой элиты - расфранченные, в золоте и бриллиантах, с высокомерными лицами. Всем им хотелось на выходные дни быть в надлежащей форме.

В мужском салоне, не покладая рук, трудились мастерицы, все молодые и, как на подбор, смазливые.

- Вы знаете, я просто везучий, - говорил одной из них её клиент, смуглолицый молодой южанин. - совершенно случайно попал в ваш салон и нашёл то, что искал. Именно такой как вы я представлял главную героиню моего будущего фильма. Да, именно такой! - он восхищённо прищёлкнул языком.

Молоденькая мастерица улыбнулась и смущённо зарделась. Улыбка её была славной, открытой, а синие глаза - чистые, прозрачные, как влага. Она недавно работала в салоне после курсов и по наивности ещё принимала комплименты за чистую монету.

«И вправду хороша, - подумал южанин, - бесцеремонно разглядывая девушку в большом зеркале. - Высокая, отлично сложена, синеглазая, да ещё вдобавок блондинка… Определённо подойдёт», - решил он и спросил.

- И как же вас зовут?

Такой вопрос ей задавали много раз на дню, и девушка уже научилась уходить от банальных знакомств. Но ей не хотелось обидеть клиента, такого непринуждённого, красивого, с ослепительно белыми зубами, и она назвала своё имя.

- Катя, Катенька, Катюша, - словно смакуя её имя, с видимым удовольствием проговорил южанин. - Чудесное русское имя, оно как нельзя лучше подходит вам. Вы настоящая русская красавица!

Катя весело рассмеялась. В её смехе звучала наивная, беззаботная молодость, ещё не тронутая цинизмом жестокого человеческого бытия.

- А вы работаете в кино? - спросила она, закончив стрижку и причёсывая на пробор чёрные густые волосы клиента.

Южанин с шутливой церемонностью склонил голову.

- Разрешите представиться: кинорежиссёр Алим Алимов. Слыхали про такого? - спросил он и весло рассмеялся. - Наверняка не слышали, потому что я ещё начинающий кинорежиссёр. Сейчас по моему сценарию идут кинопробы на «Ленфильме» на роли в моей картине. Приходите. Вы идеально подходите на роль главной героини.

Катя, смеясь, замахала руками.

- Что вы! Какая из меня героиня! Не получится.

Обязательно получится! Ещё станете кинозвездой с моей лёгкой руки. Но если говорить серьёзно, вам, Катя, стоит попытаться. Ведь вы ничего не потеряете от пробной киносъёмки. Верно?

- Не потеряю, конечно, - согласилась Катя, снимая с его плеч белую крахмальную накидку.

- Значит договорились. Я заеду к вам на днях и отведу вас на «Ленфильм» - белозубо улыбнувшись, сказал Алим, вставая с кресла. - И ещё, если позволите, пару снимков, - добавил он и, достав из дипломата фотоаппарат, несколько раз сфотографировал Катю. Затем галантно поцеловал ей руку и отправился расплачиваться к кассе.

На улице дождь лил по-прежнему. Проносившиеся мимо машины зашвыривали на тротуар грязную воду из луж на проезжей части.

Укрывшись широким зонтом, Алим подошёл к тёмно-синей «БМВ», припаркованной напротив широких окон салона красоты. Изнутри ему открыли дверь машины. Закрыв зонт, он быстро нырнул на переднее сиденье и повернул назад голову.

- Заждался, дружище?

Милицейский капитан на заднем сиденье ухмыльнулся.

- У такой мастерицы невольно застрянешь. Видел в окно как ты охмурял эту блондиночку

- Милиция всё видит! От неё ничего не скроешь! - весело рассмеялся Алим и включил двигатель.

 

2.

 

Лифт не работал. Гневная записка на ручке его двери гласила, что лифт не будет работать, пока не вернут украденные от него медные части.

Чертыхнувшись, следователь Скворцов стал подниматься по стёршимся ступеням зловонной, неухоженной лестнице. На четвёртом этаже он остановился, вдавил кнопку звонка на обшарпанной двери крайней квартиры. На звонок никто не реагировал. Приложив ухо к двери, Скворцов снова нажал кнопку. Звонок явно не работал. Постучав в дверь кулаком, он дернул за ручку двери. Дверь оказалась незапертой, и он беспрепятственно вошёл в квартиру.

В нос шибануло нестерпимой вонью. Миновав небольшую прихожую, Скворцов заглянул на кухню. Ржавая четырёхконфорочная газовая плита, загаженная раковина с подтекающим водопроводным краном, под ней на полу разбросанные пищевые отходы - и ни души.

Безлюдными оказались и две комнаты по правую руку - с ободранными обоями, несколькими матрасами на пыльном полу, в разводах жёлтых пятен и с вылезающей из больших дыр серой ватой.

Но в третьей комнате обнаружилось живое существо - девочка лет восьми. Босоногая, чумазая, в затрапезном платьице без рукавов, она сидела на полу подле окна, самозабвенно разглядывая яркие картинки в потрёпанной детской книжке. У неё не было рук - лишь два коротких розовых обрубка. Ступнёй левой ноги она придерживала книжку, ловко перелистывая страницы пальцами правой ноги. Увлечённая своим занятием она заметила Скворцова только тогда, когда он присел рядом с ней на корточки.

- Тётенька дала на улице! - похвасталась девочка, кивая на книжку, и равнодушно спросила. - А ты кто, дядька?

- В гости к тебе пришёл, - приветливо улыбаясь, хрипло сказал Скворцов; сострадание к маленькой калеке сдавило ему горло спазмой.

- Выпить принёс? - строго спросила она.

Я не пью, - Скворцов развёл руками и спросил, - Как зовут тебя?

- А уколоться? - продолжала строго допрашивать девочка, хмуря белёсые брови.

Когда и на этот вопрос Скворцов развёл руками, она ещё больше нахмурилась и по-взрослому матерно выругалась.

- Тогда катись отсюдова! Ничего тебе не отколется!

Она вдруг сморщилась, подвигала лопатками, будто под платье ей попала колючка, и сказала просительно.

- Почеши мне спину. Вша кусает.

Скворцов почесал её худенькую спину и спросил.

- Так как же тебя зовут?

Девочка с любопытством разглядывала значок на лацкане его пиджака.

- Оксана, - сказала она, не сводя глаз со значка.

Скворцов снял значок, прикрепил на отворот её платья и ласково, мягко погладил Оксану по голове.

Ему удалось всё же разговорить её.

Мать Оксаны, пропойца и дебоширка, продала её за пятьдесят долларов цыганам. Те определили девочку в бригаду нищих, которая состояла из четырёх взрослых мужчин и трёх детей-калек. Оксану заставили попрошайничать, научили пить водку, посадив на иглу, приучили к наркотикам, били за строптивость и насиловали все кому не лень.. Бригада нищих с утра уходила на работу и возвращалась затемно.

Сегодня заболевшую дизентерией Оксану оставили дома. Пока Скворцов разговаривал с ней, она несколько раз срывалась с места и опрометью бежала в уборную.

Cогласно официальной статистике, в Москве и Петербурге в попрошайничестве было задействовано множество малолетних калек. Их хозяева, в основном цыгане, использовали таких детей не только для попрошайничества, но и для производства порнографических фильмов. Скворцов просматривал в Управлении Внутренних Дел видеокассеты со сценами «любви» с участием детей-калек.

Бизнес с малолетними детьми-попрошайками был настолько прибыльным, что к нему присосались некоторые преступные группировки. По полученным от информаторов данным, на территории районного управления милиции (РУВД), в котором работал Скворцов, бизнес на попрошайничестве контролировал кто-то из высших милицейских чинов.

Много раз объявлялась беспощадная война с преступностью. Но безуспешно. Участие сотрудников милиции в бандитских группировках стало достоянием средств массовой информации. Чтобы поднять свой престиж в глазах общественности, Министерство Внутренних Дел начало кампанию по искоренению в своих рядах коррупции и «милиционеров-оборотней». Каждый выявленный случай широко раздувался в прессе.

Вот почему Скворцов не удивился, когда его два дня назад вызвал к себе начальник следственного отдела РУВД Морозов и поручил найти милицейского «оборотня».

- Надо выявить эту мразь, Скворцов, и пригвоздить к позорному столбу! - гневно сказал Морозов. - Это вопиющий факт, позорящий правоохранительные органы! Дело сугубо щепетильное, потому в Управлении приказали поручить расследование тебе, как лучшему следователю.

«Вопиющий факт, - усмехнулся про себя Скворцов. - Переигрывает шеф. Передо мной-то зачем выпендриваться?». Он хмуро взглянул на кряжистого, с умным широкоскулым лицом Морозова, вынужденного перед уходом на пенсию подыгрывать начальству наверху.

Столкнувшись в последнее время с несколькими «щепетильными» делами, Скворцов знал, что «вопиющим фактом» являлась на самом деле преступная бездеятельность правоохранительных органов. В Министерстве Внутренних Дел и спецслужбах знали досконально всё о действующих преступных группировках в стране. Всё это было известно из оперативных источников и от завербованных или внедрённых в эти группировки агентов. Но сверху не поступала команда на уничтожение организованной преступности, хотя на это было бы достаточно двух-трёх дней. Причина заключалась в том, что криминал напрямую был связан со многими высокопоставленными государственными чиновниками, арест которых повлёк бы за собой политическую нестабильность в стране…

Выпалив гневные тирады и ещё раз подчеркнув Скворцову о важности порученного ему дела, Морозов откинулся на спинку кресла. Достав из кармана пачку «Парламента», вытащил сигарету, закурил и протянул пачку Скворцову.

- Закуривай Сергей. У меня ещё есть к тебе пара вопросов, - на лице начальника следственного отдела не осталось и следа от только что разыгранного праведного негодования.

- Спасибо, я лучше свои, привычные, - сказал Скворцов, доставая пачку дешёвенького «Далласа».

Морозов задал несколько вопросов по громкому делу о заказном убийстве, которое Скворцов недавно закончил. Потом посетовал на трудные в стране времена и, отпуская Скворцова, сказал.

- Ты уж, Сергей, поднатужься с порученным тебе делом, чтобы начальство на меня не давило. Сам понимаешь, надо мне как-то без проблем дотянуть до пенсии.

Район, обслуживаемый РУВД, занимал обширную территорию. Скворцов установил связь со всеми милицейскими отделами, составил план действий и принялся за работу.

Он наблюдал за нищими со стороны на улицах и в подземных переходах, иногда разговаривал с ними, исподволь интересуясь о людях из милиции. Но розыск пока не давал никаких результатов...

 

Выйдя от безрукой девочки на улицу, Скворцов тут же связался по телефону-автомату с Центром временной изоляции девочек-инвалидов. Представившись, попросил срочно забрать больную дизентерией Оксану.

До конца дня он обошёл многие подземные переходы, где обычно предпочитали «работать» нищие, и остановился передохнуть в подземном переходе метро «Гостиный Двор».

Был «час пик» - конец рабочего дня. Люди торопились домой, и подземный переход походил на муравейник.

Скворцов встал в стороне, закурил. На душе было муторно. Всё вызывало в нём раздражение: и промозглая ветреная погода, и безмерная усталость, и ощущение безнадёжности всего, чем он занимается. Он ещё не пришёл в себя после расследования заказного убийства, которое открыло ему глаза на многое. Он увидел результаты происходившей в стране «перестройки» - повсеместную мафию, жестокую борьбу за распределение ресурсов, циничный захват государственного имущества, повальную коррупцию и полный развал экономики. Что ожидает Россию?...

Скворцов поёжился - то ли от мрачной перспективы. ожидающей в будущем страну, то ли от ледяного сквозняка, гуляющего по подземному переходу. Словно в унисон его мрачным мыслям послышалась грустная старинная русская песня. Её пели три старые слепые женщины, притулившиеся к бетонной сырой стене в середине подземного перехода. В неказистой одежде, они стояли бок о бок, прижавшись друг к другу; их незрячие глаза на суровых, морщинистых лицах были устремлены поверх людского потока.

Песня постепенно набирала силу, перекрывая звуки движущихся людей. Слепые женщины пели песню, знакомую каждому русскому человеку с детства:

По диким степям Забайкалья,

где золото роют в горах,

бродяга, судьбу проклиная,

тащился с сумой на плечах.

Бродяга к Байкалу подходит,

рыбацкую лодку берёт.

И грустную песню заводит,

о Родине что-то поёт…

Одна из слепых женщин вела песню удивительно сильным, звучным голосом, другие две дружно подхватывали припев. Они пели так задушевно и проникновенно, что душа Скворцова невольно откликнулась и мурашки побежали по его телу.

Многие из спешивших по переходу людей останавливались, бросали в картонную коробку у ног слепых женщин деньги и шли дальше с растроганными, просветлёнными лицами.

Песня полностью захватила и самих слепых. Их лица ещё более посуровели, по щекам катились слёзы и, казалось, что в песне они изливают свою горькую бесприютность, обездоленность и неприкаянное одиночество. Скворцов подумал, что будь он скульптором, то изваял бы в бронзе этих слепых женщин - как олицетворение сегодняшней перестроечной России.

Дослушав до конца песню, Скворцов поднялся по ступенькам подземного перехода на Невский проспект и направился к автобусной остановке. Сильный порывистый ветер толкал его в спину. Подняв воротник пальто, он нахлобучил на уши кепку, чтобы её не унесло ветром, и прибавил шаг. Вечерний сумрак уже лёг на землю, и в городе зажглись огни.

У полыхающего огнями реклам шикарного казино на углу Невского проспекта и Садовой улицы он замедлил шаг. Прежде в этом здании был известнейший в городе ресторан «Нева», в котором Скворцов с Ларисой справляли свою свадьбу. Теперь же здесь, в казино, преступная нечисть отмывает награбленные деньги. С лютой ненавистью окинув взглядом длинный ряд дорогих иномарок у казино, Скворцов отправился дальше.

 

3.

Сознание Кати медленно, с трудом выкарабкивалось из небытия. Она услышала ровный гул двигателя, шум быстрого движения машины. Потом стали ощущаться толчки на неровностях дороги. Появилась боль в позвоночнике и болезненно-судорожные волны, пробегавшие по всему телу, - характерные признаки введённого в человеческий организм психотропика. Наконец, Кате удалось открыть глаза, и она увидела, что лежит на заднем сиденье машины. Попытка сесть ни к чему не привела - тело отказывалось подчиняться. От накатившей сильной слабости - к горлу подступила тошнота. Что со мной? - подумала она. - Куда я еду?...

Память возвращалась к девушке какими-то вспышками. Она видела перед собой спину человека за рулём. Когда он повернул голову, глядя в боковое зеркало, Катя узнала в нём молодого кинорежиссёра Алима. И вспомнила: он ждал её в машине около «Ленфильма», пригласил до начала сьёмок посидеть в кафе… Дальше в памяти был чёрный провал.

Ощутив взгляд на спине, Алим обернулся. Увидев, что девушка пришла в себя, он остановил у обочины машину и пересел на заднее сиденье. В руках у него появился шприц и флакон с притёртой резиновой пробкой.

- Сейчас тебе будет снова хорошо, - ласково сказал он и, сделав ей укол, потрепал легонько по щеке. - Отдыхай, Катюша.

За Москвой, под вечер, «БМВ» Алима остановили на одном из постов ГАИ. На дороге шла обычная процедура проверки документов. Ежедневно в России угоняли более четырёхсот машин. В угоне числились тысячи машин, в основном иномарки.

Подошедший лейтенант-гаишник поднёс руку к козырьку, представился, попросил водительское удостоверение и документы на машину. Затем попросил открыть капот. Сверив номер двигателя и осмотрев багажник, лейтенант заглянул в салон машины.

- Ого! - воскликнул он. - Какую красотку везёшь! Лейтенант указал жезлом на заднее сиденье и глумливо ухмыльнулся. - Гляди-ка, в полном отрубе девка. Перепила что ли?

Алим осуждающе посмотрел на него.

- Это моя жена. Приболела в дороге.

- Извини, браток, смутился лейтенант и, взяв под козырёк, разрешил следовать дальше.

 

4.

 

Под утро Скворцов проснулся от холода. На улице вьюжило и в приоткрытую дверь балкона сильно задувало. В выстуженной комнате пахло снегом. Одеяло, сброшенное по детской привычке во сне, валялось на полу. Закрыв балконную дверь, он снова лёг в постель и, чтобы согреться, закутался с головой в одеяло. Но сна уже не было. В голову полезли разные мысли, вытеснившие напрочь остатки сна. Отбросив одеяло, Скворцов босиком, в одних трусах, отправился на кухню.

В небольшой уютной кухоньке было тепло. Будильник на подоконнике возле цветочных горшков показывал половину пятого. Монотонно гудел старый громоздкий холодильник, вздрагивая всем корпусом при автоматическом отключении. По небольшому радиоприёмнику, никогда не выключаемого, передавали концерт лирических мелодий.

Включив кофеварку, Скворцов бегло просмотрел вчерашнюю газету. Новости были обычные: митинги недовольства правительством, рельсовая война шахтёров из-за невыплаты зарплаты, крах экономики и тому подобное.

После чашки кофе, он закурил. Фарфоровый Будда, подаренный некогда Ларисе, сурово следил за каждым его движением.

Что пялишься, пучеглазый! - усмехнулся Скворцов. - Без тебя знаю, что кухня не прибрана. Сейчас займусь этим.

Докурив сигарету, он полил цветы на подоконнике, перемыл скопившуюся за пару дней в раковине посуду и застелил обеденный стол белой скатертью с красными крупными розами, которую любила Лариса. И хотя в кухне воцарился порядок, она не выглядела такой уютной, какой бывала после уборки Ларисы. Будда продолжал глядеть недовольно, с укоризной, и Скворцов показал ему кулак.

- Хватит привередничать! Пора бы отвыкнуть уже от её рук.

В последний раз они виделись в конце прошлого лета. Стояли жаркие дни и Лариса пришла в лёгком ситцевом сарафанчике. Черная волна волос по плечам и спине, синие глаза, стройная фигурка и красивые ноги. Она была так хороша, что Скворцова бросило в пот.

Прислонившись бедром к косяку двери прихожей, Лариса сказала.

- Ну как ты здесь без меня?

Скворцов не ответил.

В молчании они смотрели друг на друга. Потом она улыбнулась, блеснув белыми ровными зубами.

- Ты позволишь мне забрать мои оставшиеся вещи?

- Забирай, - буркнул он и посторонился, давая ей пройти.

- Очень мило с твоей стороны, - улыбнулась она и равнодушно прошла мимо него в комнату.

Их брак не удался. Лариса вышла за Скворцова, соблазнившись его должностью следователя. В нынешние времена, рассуждала практичная Лариса, самое выгодное дело - служить в органах. Её подруга тоже вышла замуж за следователя, они уже купили дачу в Репино и сменили старенький

 

«москвич» на иномарку.

Но время шло. Скворцов дослужился до капитана, но они продолжали жили в однокомнатной квартире. Несколько раз к Скворцову «подъезжали» разные мафиози, и он мог давно разбогатеть. «Щепетильный кретин», - обозвала его однажды в очередной ссоре Лариса. Он заскрипел зубами: «Я Родину не продаю». Его слова не были бравадой. Лариса это знала, потому что Скворцов не умел кривить душой. И тогда она ему заявила, что уходит, не желая жить в нищете. Он закаменел лицом и молча указал на дверь….

За окном рассветало. На улице прозвенел первый трамвай, прогрохотал по булыжной мостовой тяжёлый грузовик. Скворцов прошёл в комнату, открыл дверь на балкон. Когда комната наполнилась свежим морозным воздухом, он плавно опустился на корточки и закрыл глаза. После этой короткой медитации, приступил к привычным упражнениям каратэ.

С юношеских лет древнее боевое искусство стало для Скворцова образом жизни, а ежедневные тренировки - частью личной гигиены. Со временем, став большим мастером, он не задавался целью завоевать высокие спортивные титулы и избегал соревнований, хотя за его внешностью худощавого подростка скрывался грозный, чрезвычайно опасный боец. Скворцов никогда не применял своё боевое искусство напрасно, лишь однажды сорвался, и не мог простить себе этого.

В тот день он провожал Ларису домой. Стояли чудесные белые ночи и набережная Невы полнилась гуляющим народом. Замирая от любви, переполненный беспредельным счастьем, Скворцов осторожно, словно бесценную хрустальную вазу, поддерживал Ларису под локоть. И когда путь им преградил здоровенный пьяный увалень с вылезшей из штанов рубахой, Скворцов не сразу опустился с небес на землю.

- Эй, сучка! - ухмыльнулся пьяный хулиган. - Брось своего заморыша, пойдём со мной.

Скворцов онемел: оскорбить его Божество, облить грязью!...

Перепуганная Лариса спряталась за его спину.

Рыча и сквернословя, хулиган пошёл на Скворцова, выставив перед собой здоровенные кулаки. Но Скворцов волчком крутанулся на месте и с молниеносной быстротой ударил хулигана по ноге в самое чувствительное место - по косточке, и тут же подбил ему другую ногу. Он не дал хулигану даже упасть: левой рукой нанёс удар в висок, правой коротко ткнул в лицо, заставив хулигана опрокинуться, а затем большим пальцем левой руки коснулся какой-то точки на голове, и тот, упав на землю, дико завопил от боли…

… Завершив упражнения непродолжительной медитацией, Скворцов отправился в душ. После душа и бритья он позавтракал, надел в прихожей пальто, кепку и вышел из квартиры.

 

5.

 

Катя очнулась на широкой постели в каких-то странных покоях без окон, с высоким лепным потолком и цветным мозаичным полом. Откуда-то появилась женщина и подошла к ней. Насколько можно было разглядеть в неверном свете горевшей в полнакала электрической лампочки - это была невысокая худая старуха в замызганном фланелевом халате, её передние зубы на смуглом, скуластом лице выдавались далеко вперёд, седые космы были повязаны красным восточным платком.

Катя недоумённо оглядывалась вокруг.

- Где я? - оторопело спросила она.

Старуха поставила на стол миску с едой и присела на кровать.

- Ты в хорошем месте. Здесь тебе будет сытно и никаких проблем. Я буду за тобой приглядывать. Зови меня Насибахон. Хозяин у нас очень хороший.

Катя пришла в ужас.

- Какой ещё хозяин!? Бред какой-то… Я пожалуюсь в милицию!

Старуха ехидно хохотнула. От неё исходил запах немытого тела и чеснока. Она встала с постели и направилась к двери.

- Позовёшь меня, когда потребуется, - ухмыльнулась она и, выйдя, заперла за собой дверь на ключ.

Катя гневно сбросила со стола миску с едой и заплакала.

К вечеру её тело вдруг стало ломать так, что глаза готовы были выскочить из орбит; живот сводило пронзительной болью, всё плыло в тумане…

Она не знала ничего о последствиях приёма героина, которым колол её Алим, превративший девушку за несколько дней пути в законченную наркоманку. И когда страдания её стали совершенно невыносимы, она принялась стучать ногами и кулаками в дверь.

Долго никто не приходил. Наконец, за дверью послышались шаркающие шаги, затем звяканье ключей. Когда старуха вошла, Катя стояла на коленях, тело её содрогалось в конвульсиях. Страуха довольно хихикнула. Она подошла к девушке, задрала подол фланелевого халата и показала свои тощие исколотые бёдра.

- Видишь? Теперь ты такая же наркоманка. У тебя сейчас «ломка», нужна очередная доза героина. Без иглы тебе конец - сказала она с торжествующей усмешкой. - Подожди, я сейчас принесу шприц.

 

6.

 

Около полуночи в подъезд дома номер 43 на Лермонтовском проспекте вошли два человека. Оба молодые, в спортивных куртках, с виду студенты. Поднявшись на последний этаж, они подошли к обитой войлоком двери квартиры номер 30. Один из них, высокий ростом, достал из кармана куртки ключ и осторожно, стараясь не шуметь, вставил его в замок. Повернув ключ, кивнул напарнику, рыжему приземистому крепышу. Оба достали пистолеты с навёрнутыми глушителями. Высокий осторожно открыл дверь. Они постояли на пороге, готовые к любым неожиданностям, затем вошли в тёмную прихожую.

Слева от прихожей располагалась кухня, в которой горел свет. Не обнаружив в кухне никого, кроме исходившего паром кипевшего чайника на газовой плите, ночные гости двинулись дальше. У двух комнат по правую руку двери были приоткрыты. Рыжий обследовал их и, выйдя к оставшемуся в коридоре товарищу, развёл руками. Из третьей комнаты слышался человеческий бубнёж и звуки телевизионной передачи. Высокий резким ударом ноги распахнул дверь.

В просторной комнате, обставленной мягкой мебелью, с коврами на полу и стенах, четверо молодых азиатов увлечённо играли за столом в кости. Когда дверь распахнулась и на пороге возникли две фигуры с пистолетами, игроки за столом остолбенело застыли.

- Вот так и замрите, - сказал высокий. Его спокойный голос будто парализовал игроков.

Наступила тишина, тяжёлая, гнетущая.

- Кто вы? Что вам нужно? - встал с кресла у телевизора пятый азиат, в модном белом костюме, с сигаретой во рту. Это был «кинорежиссёр» Алим. Он хладнокровно шагнул к непрошенным гостям, опуская руку в карман. За столом приободрились, зашевелились и угрожающе стали подниматься со стульев.

Высокий нажал на спусковой крючок, и на груди Алима на белом пиджаке расцвело красное пятно. Алим удивлённо поднял чёрные брови, сделал шаг вперёд и тяжело рухнул на пол.

- Ваш босс отправился в рай, - будничным тоном констатировал высокий. - Ну а вы, узкоглазые, живо к стене и руки за голову.

Деморализованные гибелью своего босса, молодые азиаты покорно подчинились. Они выстроились у стены, завешенной от потолка до пола ярким восточным ковром, уткнувшись в него лицом и закинув руки за голову. Блондин обыскал их, забрал пистолеты и ножи.

Один из азиатов, с рябым лицом и глубоко запавшими глазами, поминутно с тревогой оглядывался назад. Высокий поднял пистолет и три раза нажал курок. Трое у стены осели на пол. Рябой азиат повернулся и поспешно отошёл от стены, его посеревшее лицо взмокло от пота.

- О, Аллах!.., - пробормотал он, с ужасом оглянувшись на трупы, из-под которых кровь уже образовала лужи.

- Давай шевелись, Садык - сказал ему высокий

Рябой азиат торопливо бросился к широкой тахте, встал на колени и вытащил из-под неё дипломат. Он щёлкнул замком: дипломат был доверху наполнен долларовыми пачками..

- Вот выручка за этот месяц за героин и опиум, - сказал он, алчно глядя на раскрытый дипломат. - Вы говорили, что дадите мне половину.

- Конечно, - согласился высокий, наводя пистолет ему в лоб. - Ты получил бы обещанное. Но нет гарантии, что ты и нас не предашь, как своих товарищей.

- Как же так… Я даже ключ вам от двери дал, - залепетал коснеющим языком Садык, смертельно побледнев и на глазах осунувшись.

- Извини, братан, нет времени, - прервал его высокий и выстрелил.

 

7.

В районном отделении милиции, где служил Скворцов, жизнь шла своим чередом. Днём и ночью в дежурную часть стекались сведения об убийствах, ограблениях, изнасилованиях. Радостные вести сюда не поступали. Сотрудники райотдела, привыкшие к людским бедам, относились к ним с профессиональным равнодушием. Равнодушие, словно бронежилет, оберегало их от разрушительного воздействия отрицательных эмоций. Но всё же, если вдуматься, человеческое равнодушие - опасное состояние. Мёртвая душа - это мёртвые люди. Не отсюда ли происходят все беды на земле?

Скворцов опаздывал на службу из-за случившейся на дороге аварии. Но, выйдя из автобуса и прибавив шаг, оказался вовремя у жёлтого трёхэтажного здания РУВД.

Из милицейского «УАЗика» два оперативника выводили парня в наручниках, в разорванной рубахе и здоровенным синяком под глазом. Поздоровавшись со знакомым сержантом-водителем, Скворцов вошёл в отделение.

В дежурной части, в «аквариуме», две пьяные неопрятные девицы, донимали бесстрастного молоденького милиционера с резиновой дубинкой у пояса.

- Эй, парнишка, угости сигаретой! - кричали они хриплыми голосами. Потом одна из них, присев на корточки, дурашливо заголосила: - Ой, господи, не могу терпеть больше, сейчас описаюсь! Командир, веди на «дальняк» побыстрей!

Кивнув капитану за стеклянной перегородкой дежурной части, Скворцов поднялся на второй этаж в свой кабинет.

Убрав пальто с кепкой в шкаф, он подошёл к окну, отдёрнул штору. Солнечные лучи, ворвавшиеся в кабинет, ярко высветили неказистую казённую мебель и громоздкий стальной сейф в углу. Несмотря ни на что, весна неодолимо брала своё. Выпавший ночью снег таял на глазах,

разбегаясь по земле змеистыми ручейками.

Скворцов подставил лицо горячему солнцу. В доме напротив, на втором этаже, молодая девушка мыла окно. Она стояла на подоконнике в высоко подоткнутой юбке, открывающей полные красивые белые ноги, голубая футболка плотно обтягивала высокую грудь. Скворцов с трудом заставил себя отвести от девушки взгляд, отошёл от окна и занялся делом.

Утро он решил посвятить бумаготворчеству. Служебная писанина была неотъемлемой частью работы следователя. Работа нудная, утомительная, от которой никуда не денешься; главным было - не скапливать бумаги, чтобы потом не корпеть над ними дни напролёт.

Он открыл сейф, в котором придавленные сверху пистолетом и наручниками лежали дела с оперативными разработками, отчёт по расследованию дела и прочие документы, требующие приведения в соответствующий порядок. Все бумаги из сейфа перекочевали на стол, и Скворцов углубился в работу.

Минут через десять зазвонил телефон.

- Привет, Сергей, - послышался в трубке мрачный голос Морозова. - Сейчас к тебе придёт следователь из Управления, чтобы принять у тебя дело по нищим и «оборотню в погонах». Такая установка поступила от начальства сверху. Потом немедленно приди ко мне.

Следователем из Управления оказалась невысокая красивая, стройная женщина, в пригнанном по фигуре светлом пальто и круглой шапочке, которая удивительно шла ей. Скворцов столкнулся с ней у двери кабинета, собираясь выскочить в буфет за сигаретами. Она прошла мимо него в кабинет, слегка задев его своим стройным крепким телом.

- Смирнова Нина Викторовна, - представилась она.

Её голос, удивительно похожий на голос Ларисы, взволновал Скворцова. Он растерялся и, озлившись на себя, нахмурился.

Она присела на стул возле его стола и улыбнулась.

- Вы всегда такой серьёзный?

От её улыбки на душе Скворцова стало отчего-то легко и весело.

- Всегда. Я желчный пессимист и большая зануда, - сказал он и рассмеялся.

- Это неплохие качества характера, - сказала Нина Викторовна, принимая его шутливый тон. - Такой человек обычно не совершает ошибок, по крайней мере, в личной жизни.

Пока она читала тоненькое дело о нищих, Скворцов невольно сравнивал её с Ларисой. Они не были похожи. Нина Викторовна была пониже ростом, светловолосая, с безупречной фигурой, взгляд её чёрных глаз выдавал задушевность, мягкость характера и глубоко ранимую душу. Скворцов тщетно пытался найти в ней хоть какой-то изъян, чтобы сказать себе, обиженному после развода на всех женщин, что она ему не подходит.

Ознакомившись с делом, Нина Викторовна положила папку на стол, задала несколько вопросов. Скворцову показалось, что она как-то странно смотрит на него, и что в её взгляде было нечто, затрагивающее давно уже забытые струны в его душе. Он почти физически ощущал тёплые волны, исходящие от Нины Викторовны, заставляющие сильнее биться его сердце - и вдруг понял, что приписывает ей те же чувства, какие испытывал сам. «Интересно, - подумал он, - замужем она или нет? Во всяком случае, обручального кольца на её руке не было».

Когда с передачей дела было закончено, он принял нарочито шутливый тон и, как бы между прочим, спросил.

- Интересно, вы замужем?

Она лукаво взглянула на него.

Да. Уже два года.

Скворцов помрачнел. Но вынужденный поддерживать начатый им же самим разговор, спросил.

- Ваш муж, наверное, прекрасный человек, если вы остановили на нём свой выбор.

Она порозовела от комплимента и улыбнулась.

- Вы правы. Я очень люблю его.

Почувствовав острый укол ревности, Скворцов отвёл от неё глаза. Когда он снова взглянул на неё, то увидел на её лице выражение глубокой тоскливой задумчивости. Вынув из сумочки пачку ментоловых сигарет, она закурила.

- Я пошутила, - сказала вдруг Нина Викторовна. - Я разведена. Живу с дочкой и моей мамой.

Скворцов весь просиял.

- Простите меня за глупые вопросы, - сказал он не в силах стереть с лица радостную улыбку.

Она удивлённо взглянула на Скворцова и поняв женской интуицией его состояние, рассмеялась.

- Да ладно уж, прощаю.

Когда Нина Викторовна ушла, Скворцов долго смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Потом отправился к Морозову.

 

8.

 

У начальника следственного отдела был удручённый вид. Он вышел из-за стола навстречу Скворцову и даже подвинул ему кресло.

- Чрезвычайное происшествие у нас, Сергей, - мрачно сообщил он, усаживаясь на своё место. - Вчера на Лермонтовском проспекте пятерых грохнули. Никаких следов и улик убийцы не оставили. Правда, один из пятерых остался жив. Сейчас он без сознания в реанимации, но врач говорит, что часы его сочтены. Если он придёт в сознание, врач нам тотчас сообщит. Пять человек! И почему нам «везёт» больше других! - истерично воскликнул Морозов.

Скворцов молчал. Истерические нотки в голосе начальника его раздражали

- В Управлении, чтобы потрафить общественности, это дело взяли под особый контроль, - сокрушённо вздохнул Морозов. - А в деле ни одной зацепки. С оперативной группой на место происшествия выезжал Маслов. Но он слабоват, мало опыта. Кроме тебя, Сергей, никто это дело не потянет.

Морозов собрал лежавшие перед ним листы бумаги, сложил в папку и протянул её Скворцову.

- Бери это дело к расследованию. Сколько надо людей, я тебе дам и помогу во всём.

Глядя на жалкое лицо своего начальника, Скворцов словил себя на мысли, что не объективен по отношению к нему. От Морозова не отнимешь качества настоящего профессионала и руководителя в следственной работе. Что же касается его пресмыкательства перед высшим начальством - сейчас такое время. Каждый предоставлен теперь самому себе и старается выжить. А у Морозова четверо детей. Теперь за всё приходиться платить: за квартиру, детский сад, школу, да обуть-одеть детей надо. Эти мысли примирили Скворцова с начальником следственного отдела.

- Судя по всему, - продолжал между тем Морозов, - а также по найденным в квартире в тайнике наркотикам, пятеро убитых представляли собой группу наркодельцев. Об этой группе не известно даже в Центральном отделе по незаконному обороту наркотиков. Вероятно, на Лермонтовском проспекте произошла какая-нибудь бандитская разборка. Кстати, может быть для тебя, Сергей, послужат зацепкой два негатива фотографий молодых девушек, найденных во время обыска в квартире. Как оказалось, обе девушки числятся в розыске в числе пропавших без вести. Короче говоря, сам разберёшься. Давай, действуй. И держи меня постоянно в курсе расследования.

Скворцов молча кивнул головой и вышел из кабинета.

 

Он взялся за расследование по обычаю, добросовестно, обстоятельно и терпеливо - как крестьянская лошадь, вспахивающая борозду за бороздой день-деньской на поле. По другому Скворцов не умел.

Старая аксиома, известная криминалистам, гласит: как бы не был предусмотрителен преступник, он всегда оставляет следы. На этот раз аксиома, вроде бы, дала промашку: никаких следов в квартире дома на Лермонтовском проспекте преступники не оставили.

Работа следователя заключается в отыскании ответов на семь вопросов классической древнеримской формулы: что произошло, кто совершил, где, когда, зачем, как, чем. Скворцову предстояло ответить лишь на два вопроса: кто совершил убийство и зачем? Остальное было известно.

Ознакомившись с протоколом осмотра места происшествия, он долго разглядывал фотоснимки потерпевших: лица в фас, профиль, входные пулевые отверстия. Трупы были дактилоскопированы и отправлены на судебно-медицинскую экспертизу. На запрос о том, проходили ли где-нибудь отпечатки пальцев убитых, уже был получен отрицательный ответ. По всей видимости, эта группа азиатов, занимавшаяся наркобизнесом в Петербурге, работала профессионально, потому и не засветилась.

Год от года наркодельцы приспосабливались к обстоятельствам, меняли тактику. В их бизнесе уже редко встречались дилетанты. На столе Скворцова лежало размноженное на ризографе недавнее письмо таможенного Управления о новых методах переброски наркотиков из Таджикистана.

«Управление информирует, - говорилось в письме, - что в последнее время отдельными таджикскими преступными группировками начал активно разрабатываться и использоваться новый метод переброски наркотических веществ через таможенную границу.

Сущность метода заключается в использовании для переброски наркотиков контейнеров с личными вещами граждан Таджикистана и лиц без гражданства (беженцев), переезжающих на жительство в Россию, при этом наркотики закладываются в предметы домашнего обихода или среди них, а сам контейнер направляется в пункт назначения не напрямую, а на отдалённые контейнерные станции, где они подвержены минимальному риску полноценного досмотра. В дальнейшем, после прохождения таможенного оформления, контейнер с наркотиками переотправляется, как правило, лицами таджикской национальности в центральные регионы России по внутренним российским линиям железнодорожным путём или автотранспортом.

Так 29.12.1997 года, при таможенном оформлении железнодорожного контейнера с личными вещами, прибывщего из Душанбе, отправителем которого являлся гражданин Таджикистана Назаров Рахмон, на контейнерной станции Оловянная (Читинская Область) Забайкальской железной дороги, начальником таможенного поста Борзинской таможни Медведевым В. И. в ходе досмотра среди домашних вещей в металлическом бидоне ёмкостью пять литров было обнаружено 12,794 килограмма опия, упакованного в несколько полиэтиленовых и один тканевый мешков

В ходе расследования было установлено, что указанный контейнер после прохождения таможенного оформления на станции Оловянная должен был быть переадресован по доверенности в город Вологду, где проживает семья российских граждан, прибывшая в ноябре 1997 г. на постоянное жительство из Таджикистана»…

Скворцову только что передали это письмо. Прочитав его, он язвительно произнёс: «Досматривайте получше. А что вы будете делать, когда те же таджики возьмут на вооружение зарубежный опыт!... Ему вспомнилась недавняя статья в одной из центральных газет о колумбийских наркокурьерах. В ней описывалось как в аэропорту Боготы задержали женщину при осмотре багажа. Таможенников насторожили непомерно раздутые ягодицы пассажирки, напоминавшие два огромных шара. Оказалось, что пышными формами красотка обязана искусству хирургов, которые имплантировали в её ягодицы четыре килограмма отборного героина в специальной упаковке…

Первым делом Скворцов установил хозяина квартиры на Лермонтовском проспекте, где произошло убийство. Оказалось, что квартира принадлежала на правах собственности одному из убитых - Кулиеву Насыру, главарю наркогруппы азиатов. Прежний хозяин , Кравченко Игорь Михайлович, продав квартиру Кулиев, выехал на постоянное проживание в Киев.

Затем Скворцов исследовал паспорта потерпевших, Все они оказались подлинными и были выданы Управлением Внутренних Дел одной из среднеазиатских республик. При этом Скворцов отметил, что все пятеро - уроженцы одной местности. В подобную преступную группировку, состоявшую из одних азиатов, трудно внедрить агента - по этой причине сотрудникам петербургского отдела по борьбе с наркобизнесом не удалось до сих пор выйти на них.

По обнаруженному у Кулиева техпаспорту выяснилось, что припаркованная у дома тёмно-синяя «БМВ» была приобретена Кулиевым в прошлом году в петербургском автосалоне.

Но проделанная работа и результат баллистической экспертизы, установившей оружие, из которого были произведены выстрелы, пока ни на шаг не продвинули следствие в разрешении вопроса - кто совершил убийство и по какой причине.

Ситуацию могли прояснить молодые девушки на найденных фотографических негативах, но девушки сами находились в розыске.

Дело приблизилось к тупику. Оставалась единственная надежда на показания азиата, находившегося в больнице на реанимации.

И тут Скворцову повезло. Врач позвонил ему из больницы на следующий день около десяти часов утра.

- Приезжайте немедленно, - торопливо сказал он. - Редкий случай, каких почти не бывает. Он пришёл в себя.

Через минуту Скворцов мчался в милицейской машине. Завывая сиреной и проскакивая под красный свет, машина неслась как

 

сумасшедшая.

А ещё через несколько минут он торопливо шагал по аллее больничного садика мимо приземистых больничных корпусов дореволюционной постройки.

Врач ждал его у справочного бюро. Это был пожилой человек, перешагнувший уже пенсионный возраст. Когда Скворцов представился, вид его сделался подобострастно-заискивающий, с каким в былые, доперестроечные времена, встречали сотрудников правоохранительных органов.

- Пойдёмте скорее, - нетерпеливо заговорил врач, увлекая Скворцова по лестнице на второй этаж. Ваш Ниязов пришёл в сознание. Надеюсь, что вам удастся с ним поговорить.

Ниязов лежал на спине. Он хрипло дышал, его узкие чёрные глаза неподвижно смотрели перед собой. Скворцов присел у койки на табурет. Врач встал рядом.

- Как дела, Рустам? - спросил Скворцов. - Ты слышишь меня? Я следователь, пришёл поговорить с тобой.

В глазах парня блеснула радость.

- Во имя Аллаха Милосердного! - прошептал он. - Вы мне очень нужны! - он попытался сесть на койке, но врач мягко придержал его.

- Кто стрелял в вас в квартире на Лермонтовском проспекте? - спросил Скворцов.

Ниязов прикрыл глаза. Попытка сесть отняла у него много сил.

- Русский парень стрелял, - чуть слышно зашептал Ниязов. - Их было двое… Один высокий, худой, а другой - пониже, рыжий… Мы их не знали.

Пристроив дипломат на коленях и положив на него бланк протокола допроса, Скворцов быстро записывал показания Ниязова.

- Кто возглавлял вашу наркогруппу в Петербурге?

- Кулиев Насыр. Мы были его охранниками… Все мы из Пахтаабада, из одного кишлака…

Ниязов угасал на глазах. Его шёпот был едва слышен, и Скворцов наклонился пониже.

Ниязов приоткрыл глаза.

- Аллах не простит меня… Наркотики - страшный грех… Я не успел отомстить Зияеву, он изнасиловал мою жену. Посадите его в тюрьму! Он - майор милиции, это он посылал Кулиеву наркотики…

Потная испарина выступила на лице Ниязова, собираясь в капли, пот стекал ему на шею.

- Моя жена Шаропат любит меня… У нас славный сынишка… Тахир, сынок, иди ко мне… Очень душно.., - шёпот Ниязова перешёл в бессвязный бред. Лицо его сделалось восковым, он заметался на

 

постели.

Врач нагнулся к уху Скворцова.

- Началась агония. Это конец.

Умирающий парень страшно заскрежетал зубами, издав какое-то проклятье. Потом, сильно вздрогнув, он вытянулся во весь рост и затих.

-Умер, - коротко констатировал врач.

Словно загипнотизированный, Скворцов не мог отвести взгляд от мёртвого лица - спокойного, безразличного. Он видел много трупов, но впервые человек умер на его глазах. Как просто всё: был человек, молодой, в расцвете сил - и нет его… И эта простота ошеломляла.

- Он умер, - повторил врач.

Скворцов убрал протокол допроса в дипломат, взглянул ещё раз на умершего Ниязова и, поблагодарив врача, вышел из реанимационной.

 

8.

 

Показания Ниязова мало что дали Скворцову. По общему описанию убийц не составишь даже словесного портрета, необходимого для розыска преступников. Однако Ниязов назвал поставщика наркотиков, что было очень важно. Но, опять же, можно ли ему верить? Говорят, что нет достоверней показаний умирающего человека, но в данном случае Ниязовым могла руководить месть человеку, изнасиловавшего его жену…

Другой человек на месте Скворцова мог бы без угрызения совести составить рапорт о том, что, несмотря на все предпринятые меры, убийц установить не удалось. И дело было бы производством прекращено и сдано в архив.

Но Скворцов не спешил, тем более, что шёл всего лишь второй день расследования. Он решил тщательно проанализировать всё, что стало известно по этому делу. Пятеро убитых азиатов уже ничего не расскажут. Но что представляют собой две пропавшие девушки? Что их связывало с наркодельцами? Обычно при расследовании идут от улик к человеку, но иногда приходится идти от человека к уликам. С проявленных негативов, на Скворцова смотрели юные девушки, обе красивые блондинки. Снимки сделаны японским фотоаппаратом «Канон», найденном у Кулиева. Кто эти девушки? Любовницы или жертвы Кулиева?...

Вчера Скворцов получил рапорты двух участковых милиционеров, на территории которых проживали обе пропавшие. В одном из них говорилось, что Солнцева Екатерина Андреевна, девятнадцати лет, проживающая там-то и там-то; работает парикмахером в салоне красоты на Каменноостровском проспекте, характеризуется с положительной стороны: скромная, вежливая, замужняя. Её муж, Солнцев Виктор Васильевич, находится в данное время в служебной командировке. Второй рапорт почти повторял первый, с той лишь разницей, что Голубева Марина Алексеевна пропала на три месяца раньше Кати Солнцевой. Эти обычные казённые рапорты не удовлетворили Скворцова.

Он закурил сигарету и позвонил в салон красоты, от администрации которого исходило заявление о розыске Кати Солнцевой. Трубку поднял директор салона. Введя его в курс дела и договорившись о встрече, Скворцов положил трубку. Стряхивая пепел, он увидел в пепельнице, потушенную сигарету Нины Викторовны. Счастливое, тревожно-трепетное чувство, неожиданно охватило его. В нём возникло непреодолимое желание снова увидеть Нину Викторовну. Это удивило Скворцова. Он совершенно не ждал этого чувства, разуверяясь в любви после развода с Ларисой. Некоторое время он благоговейно взирал на сигарету со следами губной помады на мундштуке, потом положил её в спичечный коробок, убрал его в ящик стола и стал собираться на встречу с директором салона красоты.

Директор оказался толстеньким человечком маленького роста, с круглолицым добродушным лицом. Он провёл Скворцова в свой кабинет, любезно усадил в мягкое кресло. Когда Скворцов отказался от предложенного кофе, он заговорил, чуть картавя.

Катя Солнцева была прекрасным мастером. Многие клиенты предпочитали только её услуги. Куда она запропастилась, непонятно. Муж её, спецназовец, постоянно в командировках, а других родственников у Кати нет. Поэтому мы от администрации нашего салона обратились в милицию. Чисто по-человечески жаль, если что-то с ней случилось. Время смутное, сами понимаете.

- Вы можете рассказать о Кате подробней? - спросил Скворцов.

Директора пожал плечами.

- К сожалению, нет. Вам лучше поговорить с Викой Горячёвой, она дружила с Катей. Сейчас я её позову.

Через минуту он привёл молоденькую мастерицу с миниатюрной фигуркой и смешливым, озорным лицом.

- Вика, вот тут товарищ следователь пришёл по поводу Кати. Поговори с ним, пожалуйста.

Сославшись на дела, директор вышел из кабинета. Когда за ним закрылась дверь, Скворцов обратился к девушке.

- В каких вы были отношениях с Катей Солнцевой?

Вика раскованно сидела на мягком диванчике, закинув ногу на ногу.

- Мы с Катей дружили.

- Она всегда была с вами откровенной?

Вика рассмеялась.

- Конечно! Она такая простушка бесхитростная.

- У Кати были поклонники?

- У каждой из нас почти постоянные клиенты. Но мы к ним не относимся серьёзно. А Катя - тем более. У неё муж страшно ревнивый, любит её безумно.

- Перед её исчезновением не случалось ли с Катей что-либо настораживающее?

Вика задумалась, припоминая. Потом покачала головой.

- Кажется нет. Правда, был один. Он появился в нашем салоне впервые. Катю в кино приглашал сниматься, кинорежиссёром назвался. Наши с Катей рабочие места рядом, я его хорошо разглядела - высокий такой, красивый, не то южанин, не то из Средней Азии. Он свою машину, синюю «БМВ», напротив наших окон тогда поставил.

Скворцов насторожился и едва сдержал желание достать фотографию Кулиева и показать Вике. Перед тем как провести опознание, следователь обязан допросить свидетеля о внешности преступника, затем показать свидетелю преступника в группе других людей.

- Вика, опишите, пожалуйста, подробней как выглядел этот кинорежиссёр.

- Я его хорошо разглядела и даже весь его разговор с Катей слышала. Волосы у него чёрные, волнистые, глаза тёмно-карие, нос чисто мужской с горбинкой, зубы как снег белые, на подбородке - ямочка, брови чёрные, сросшиеся на переносице. Достаточно?

Скворцов облегчённо вздохнул. Девушка исключительно точно описала внешность Кулиева.

- Вы очень наблюдательны, Вика. Вам надо работать у нас, - сказал он, улыбаясь

Девушка засмеялась.

- А сколько у вас платят? - поинтересовалась она, и, когда Скворцов назвал свою зарплату, замахала руками, - Нет уж, не надо! В нашем салоне я зарабатываю в несколько раз больше.

Скворцов достал из дипломата фотографии Кулиева и четырёх его охранников. Вика, не колеблясь, сразу указала на Кулиева.

- Вот он, тот самый кинорежиссёр.

Выполнив необходимые формальности, связанные с показаниями Вики, Скворцов поблагодарил её и покинул салон.

Через полчаса он звонил уже в квартиру на Лиговском проспекте, где жила старшая сестра второй пропавшей девушки - Марины Голубевой.

Дверь открыла молодая женщина, лет 28-ми, полнотелая, широкая в кости, в мятом розовом платье и старых шлёпанцах. Она долго, с подозрением разглядывала протянутое ей удостоверение и только потом посторонилась, давая Скворцову войти в дверь.

- Наконец-то, милиция зашевелилась! - недовольно пробурчала она, закрывая дверь. - Сколько времени прошло с тех пор, как я подала

 

заявление о розыске Марины!

Она обтёрла правую руку об платье и протянула её Скворцову.

- Меня зовут Анна, я сестра Марины. Проходите в комнату, только не пугайтесь, у меня не убрано.

Комната была заставлена разномастной мебелью. Половину комнаты занимал огромный потёртый диван, возле него журнальный столик с железной пепельницей, доверху набитой окурками; на полу под окном - пустые водочные и винные бутылки; на старом, вылинявшем коричневом ковре белели разбросанные игральные карты. Застоявшийся запах табачного дыма и спиртного перегара дополнял эту неприглядную картину.

- Вы думаете, что попали к бомжихе? - усмехнулась Анна. - Вчера справляли день рождения моего приятеля. Под утро разошлись. Я только встала и хотела приняться за уборку, - а тут вы пришли. Уж извините за бардак.

- Ничего страшного. Дело житейское, - успокоил её Скворцов, присев на диван.

Анна устроилась в деревянное высокое кресло.

- Пропала Маринка, уж сколько времени прошло, - всхлипнула Анна. - Ума не приложу куда она делась! Наверное, и в живых уже нет, - она достала платок, громко по-деревенски высморкалась и, умоляюще глядя на Скворцова, по-бабьи завыла. - Ради бога, найдите её, прошу вас!...

- Что вы можете сказать о ней? - попросил Скворцов

Анна всплеснула руками.

- О ней и сказать-то нечего. Молодая девчоночка ещё. Не гуляка. Учится в университете, всё больше сидит за книгами. Тяну её как могу. Сама-то я в кооперативном ларьке работаю. Ничего лишнего не могу ей купить. Да Маринка, что не оденет - всё к лицу. Писаная красавица! - с гордостью сказала Анна и снова завыла, - Одни мы с ней на белом свете!...

- Ладно, не плачьте, пожалуйста, я постараюсь найти её, - сказал Скворцов. - Марина встречалась с кем-нибудь из молодых людей?

Анна вытерла слёзы рукой и укоризненно посмотрела на Скворцова.

- Нет у ней никого. Один женихался, да она, кажется, его отшила. Он привязался к ней в публичной библиотеке, подвёз к дому на своей иностранной машине. В окно я видела. Парень красивый, в модной одежде. По виду не русский. Может быть, зря Маринка его отшила.

- Нет ли его здесь? - Скворцов разложил перед Анной фотографии наркогруппы Кулиева.

- Вот он, - показала Анна пальцем на Кулиева.

 

Скворцов не ограничился визитом к Анне и, попрощавшись с ней, поехал в университет.

На университетском курсе, на котором училась Марина Голубева, никто не мог сообщить о ней что-либо существенного. Все пожимали плечами и с любопытством смотрели на Скворцова, общаясь, видимо, впервые со следователем. Длинные коридоры и широкие лестничные площадки кишели оживлёнными, шумными толпами студентов. Старинная Петербургская альта-матер выглядела не по годам моложавой, постоянно подзаряжаясь бьющей через край жизнерадостной энергией своих питомцев.

По широкой лестнице Скворцов спустился на первый этаж и вышел на набережную Невы. Река уже полностью освободилась ото льда. По чистой воде, отражавшей голубое небо, уже сновали прогулочные катера. На противоположном берегу ослепительно сверкала на солнце золотая игла Адмиралтейства.

Облокотившись на прогретый солнцем каменный парапет набережной, Скворцов разглядывал проплывавший мимо большой белый прогулочный катер. С его борта неслась громкая весёлая музыка. Пассажиров было немного. На корме, обнявшись, целовалась молодая парочка. Скворцов, представив на их месте себя с Ниной Викторовной, решил сегодня же позвонить ей.

 

9.

 

Вернувшись в свой кабинет, Скворцов связался с администрацией Ленфильма и получил ответ: никаких кинорежиссеров восточной национальности, снимавших кинопробы на Ленфильме не было и нет. Именно это Скворцов предполагал услышать.

Положив трубку, он составил срочный запрос во все инстанции МВД и Госавтоинспекции России следующего содержания:

«Разыскиваются пропавшие без вести две жительницы Санкт-Петербурга – Голубева Марина Алексеевна, 1976 г. рождения и Солнцева Екатерина Андреевна, 1978 г. рождения.

Предполагается, что обе девушки были похищены Кулиевым Насыром Кулиевичем, 1968 г. рождения, имеющим автомобиль БМВ темно-синего цвета, государственный номер Н 044 НУ.

Используя перечисленные данные и прилагаемые фотографии, просим сообщить об указанных выше лицах любую информацию, необходимую для расследования особо опасного преступления».

Отправив запросы, Скворцов поехал на Лермонтовский проспект, чтобы своими глазами увидеть место происшествия.

Войдя в парадную дома номер сорок, он поднялся на третий этаж, открыл ключом нужную квартиру и шагнул в совершенно тёмную прихожую. За спиной с сухим щелчком захлопнулась дверь и он от неожиданности вздрогнул. В гробовой тишине квартиры, с наглухо зашторенными окнами, этот звук показался выстрелом. Жуткое чувство охватило Скворцова. Казалось, что воздух в квартире буквально пропитан запахом крови и смерти, и чей-то недобрый взгляд пристально глядит ему в спину. Скворцов не был трусом, зная, что смерть всегда оставляет о себе информацию на окружающей обстановке, где она произошла. И всё же он облегчённо перевёл дух, когда включил во всех комнатах электрический свет.

После осмотра места происшествия, Маслов оставил всё на прежнем месте. В большой комнате, где произошло убийство, лужи крови у стены уже подсохли; очерченные мелом на полу конфигурации трупов, игральные кости на столе, переполненная окурками пепельница - вся эта картина напоминала о призрачности человеческой жизни.

Шаг за шагом Скворцов методично обследовал всю квартиру. Но повторный осмотр ничего не дал. Маслов скрупулезно отметил в протоколе всё, что было обнаружено в процессе первоначального осмотра места происшествия.

Присев за стол в большой комнате, Скворцов закурил и попытался представить картину разыгравшихся здесь событий.

Перед появлением убийц четверо телохранителей играли за столом в кости - об этом свидетельствуют положение кресел вокруг стола, игральные кости оставшиеся на столе мелкие суммы денег перед каждым игроком.

Кулиев смотрел телевизор - что подтверждается местом положения его трупа, а также запись Маслова в протоколе осмотра места происшествия, где говорится, что в момент прихода опергруппы, телевизор продолжал работать.

Убийцы застали всю компанию врасплох. Но как они проникли в квартиру? Следы взлома входной двери в квартиру отсутствовали, дверной замок оказался без повреждений. Заключение эксперта гласило: дверь была открыта ключом. Следовательно убийцы имели своего сообщника среди убитых…

Скворцов мысленно представил действия убийц: они входят в комнату, приканчивают Кулиева; троих телохранителей выстраивают у стены и расстреливают их - что подтверждается положением тел у стены. Четвёртый же телохранитель, Садык Гаджиев, убит у тахты, в нескольких метрах от стены - значит он и есть сообщник…

Неожиданно зазвонил телефон. Скворцов встрепенулся. Приняв к расследованию дело, он первым делом распорядился поставить в квартире АОН – автоматический определитель номера. Подойдя к телефону, он снял трубку.

- Алло, слушаю.

- Касим, это ты? Позови Насыра, - послышался в трубке голос молодой женщины, принявшей Скворцова за одного из телохранителей.

- А кто его спрашивает?

- Ты что, сдурел! – возмутилась трубка. - Это же я, Ирина! – Женский голос вдруг испуганно ойкнул, - А кто со мной говорит?..

- Насыр ещё не пришёл. Он…, - Скворцов не договорил. Трубку неожиданно повесили.

 

10.

 

Милицейский УАЗик остановился у левого подъезда дома на Пушкинской улице. Из машины вышел Скворцов с двумя оперативниками. Они вошли в подъезд дома и поднялись на пятый этаж.

Скворцов позвонил в крайнюю на лестничной площадки квартиру. За дверью послышались шаги, кто-то прильнул к дверному глазку.

- Откройте, пожалуйста. Это милиция, - спокойным голосом сказал Скворцов.

За дверью молчали. Почти физически ощущались растерянность и нерешительность человека, прильнувшего к дверному глазку.

- Откройте. Не ломать же дверь, - всё так же спокойно произнес Скворцов.

Залязгали запоры, грохнул откинутый тяжёлый железный крюк. На пороге стояла стройная красивая девушка с золотистой косой и лучистыми глазами.

Скворцов показал ей удостоверение.

- Вы Смолина Ирина Александровна?

Она кивнула и встревожено спросила:

- А в чём, собственно, дело?

- Мы должны произвести у вас обыск, - Скворцов протянул ей постановление.

Прочитав бумагу, девушка сильно побледнела.

- Обыск?.. Ничего не понимаю…

- Сейчас вам всё станет понятно, - сказал Скворцов, проходя за Смолиной из прихожей в гостиную комнату.

Один из оперативников пригласил понятых из соседней квартиры. Обыск начали прямо с кухни.

В гостиной пахло дорогими духами. Пол устилал яркий пушистый ковер. Вся мебель была очень дорогой, приобретённой в антикварных магазинах. Между кожаными мягкими креслами стоял журнальный столик, на котором уютно горела лампа старинной работы.

Скворцов устроился в одном из кресел напротив Смолиной. Достал протокол допроса и, заполнив анкетную часть протокола, строго взглянул на девушку.

- Ирина Александровна, мне необходимо задать вам несколько вопросов. Полчаса назад вы звонили в небезызвестную вам квартиру на Лермонтовском проспекте?

- Звонила, - сказала Смолина, нервно кусая губы. Она смотрела мимо Скворцова, явно прислушиваясь к голосам на кухне.

- Какое отношение вы имеете к Кулиеву Насыру?

Она вспыхнула.

- Это моё личное дело! Почему вы об этом спрашиваете?

Появившийся в гостиной оперативник подошёл к Скворцову и сообщил ему на ухо.

- На кухне обнаружены электронные весы со следами белого порошка, похожего на героин. Я вызвал эксперта-криминалиста.

Подозрения Скворцова начали подкрепляться фактами.

- Почему я вас спрашиваю, Ирина Александровна? Вы подозреваетесь в соучастие в наркобизнесе. - Поэтому повторю свой вопрос: что вас связывало с Кулиевым ?

Она молчала, опустив голову.

Скворцов не торопил Смолину. Он располагал о ней лишь общей информацией: 27 лет, инженер, не работает, одинокая, родственники проживают в Крыму.

- Вам нечего больше опасаться, Ирина Александровна. Позавчера Кулиева убили.

Смолина сильно вздрогнула. Она не поверила Скворцову, посчитав его слова следовательской уловкой.

- Убили? - нервно усмехнулась она. - Бред какой-то!..

- Кулиева и его охранников убили в их квартире на Лермонтовском проспекте, - повторил Скворцов, вынимая фотографии убитых наркодельцев.

Взглянув на фотографии, Смолина упала в обморок.

Скворцов с трудом привёл её в чувство. Придя в себя, она некоторое время тупо смотрела перед собой. Потом с невыразимой скорбью подняла глаза к небу.

- Господи, как жить мне теперь без Насыра! - в отчаянии прошептала она и, уронив лицо в ладони, громко зарыдала. Скворцов подвинул к ней стакан с водой. Но Смолина резко отодвинула стакан.

- Не надо. Ничего не надо. Умереть хочу... Задавайте ваши вопросы и оставьте меня в покое. Теперь уже всё равно.

- Вы в состоянии давать показания? – спросил Скворцов.

Она безучастно кивнула головой.

 

11.

 

Смолина рассказала всё без утайки.

Её квартира использовалась для расфасовки наркотиков. Это подтвердила и экспертиза: следы белого порошка на электронных весах, а также мелкие частицы у Смолиной под ногтями, оказались героином высокого качества.

Расфасованный в пакетики героин Смолина передавала для реализации Петру Егорову, студенту Политехнического института.

Информацией о сети распространения наркотиков в городе Смолина не располагала, но сообщила, что перед прибытием в Петербург наркокурьера на её пейджер обычно поступало сообщение: «Получил отпуск, собираюсь в гости». О полученном сообщении она должна была тотчас информировать Кулиева. В каком месте происходила встреча наркокурьера Смолина не знала. По её словам, очередной приезд наркокурьера следовало ожидать, примерно, через неделю.

По инициативе Скворцова, на совещании оперативно-следственной группы решили установить скрытое наблюдение за студентом Егоровым и провести обыск в квартире, которую он снимал на Петроградской стороне. Для этого использовали испытанный способ: один из оперативников под видом пьяного прохожего пристал к Егорову, вышедшего из дверей института, и в результате возникшей потасовки оба были задержаны милицией.

Пока с Егоровым разбирались в отделении милиции, на его квартире произвели обыск. Наркотики не обнаружили, но нашли пистолет с двумя обоймами, спрятанный на дне мусорного ведра.

Студента держали в милиции до тех пор, пока не закончилась экспертиза найденного пистолета. Экспертиза показала, что из этого пистолета были произведены выстрелы в квартире на Лермонтовском проспекте.

Начальник следственного отдела Морозов, доложив в Управление, что убийца найден, ходил именинником.

- Ну, Скворцов, раскалывай теперь студента-убийцу до конца, - сказал он. А дело по наркотикам выделим в отдельное производство – оно нам тоже в актив зачтётся.

Скворцов не разрабатывал специальной тактики допроса студента. Выводы экспертизы полностью изобличали Егорова, отпечатки пальцев которого были обнаружены на пистолете.

Успеху допроса зачастую содействует психологическое состояние обвиняемого, который в камере предварительного заключения дожидается первой встречи со следователем.. Егоров, несомненно, ошарашен арестом и выбит из колеи. Однако не исключено, что он предусматривал такой поворот судьбы и даже имел свои «заготовки» на подобный случай. Но в тюремной камере у преступника-первоходки ломается психика, утрачивается самообладание. В голове сумятица: «Что известно уже следствию?... Как вести себя на допросе?.. Преступник строит свои версии ответов на предполагаемые вопросы следователя и, чтобы не забыть, повторяет их многократно. Но в нервном ожидании вызова к следователю, забывает свои версии и лихорадочно пытается вспомнить их… Голова раскалывается от непосильной работы, виски ломит, от сигарет горько и тошно во рту. А тут ещё грязь, вонь полутёмной камеры, голые нары, хамство и грубость надзирателей…

Психология многое объясняет в поведении человека. Самой тёмной точкой в ней являются человеческие эмоции. Среди многочисленных теорий, объясняющих происхождение эмоций, существует одна, подходящая к тюремной теме - условно её можно назвать «теорией компенсации». Эта теория объясняет, что эмоции возникают тогда, когда человек не располагает необходимой для него информацией: незнание - неизбежно порождает неуверенность, неуверенность - тревогу и страх, тот самый страх, который всегда является плохим советчиком, когда пытается заменить разум…

Когда Егорова привезли из камеры, он выглядел довольно неприглядно. Высокий, худой, с отросшей щетиной на землисто-бледном лице, ногти обгрызены, вид растерянно-испуганный. Привыкший к полумраку камеры, он болезненно щурился от солнечных лучей, пробивающихся с улицы через зарешеченное окно комнаты для допросов.

Он прошёл к столу, присел на краешек стула напротив Скворцова, заполнявшего начальные реквизиты протокола допроса. «Вроде бы мужик неплохой», - подумал он, исподлобья разглядывая лицо следователя. Когда его перевели из милиции в камеру предварительного заключения, предъявив обвинение в незаконном хранении оружия, Егоров потерял покой. Если экспертиза докажет, что из его пистолета были убиты пятеро азиатов на Лермонтовском?.. Тогда – вышка!.. При этой мысли он готов был от страха заверещать по-заячьи. Зачем тогда рисковал, делал деньги? И пожить по-человечески не успел…

Скворцов поднял голову.

- Ну, Егоров, давайте начнем. Поговорим пока без протокола. Расскажите как и почему вы убили пять человек в квартире номер тридцать в сороковом доме по Лермонтовскому проспекту?

«Вот оно!...» - внутри Егорова всё оборвалось. Его охватила смертная тоска, тело стало ватным, руки безвольно обвисли. «Вышка!.. Вышка!.. Вышка!..» забилось в голове.

- Я никого не убивал, - заплетающимся языком вымолвил он.

Скворцов протянул ему результаты экспертизы.

- Ознакомьтесь. На пистолете, из которого произведены выстрелы в квартире на Лермонтовском, обнаружены ваши отпечатки пальцев. Кроме того, вы обвиняетесь в незаконном сбыте наркотиков. Я могу зачитать вам показания Смолиной Ирины Александровны. В вашем положении, целесообразней говорить правду. Иначе, сами понимаете…

Егоров не дал ему договорить. В его тёмных, широко расставленных глазах, вдруг вспыхнуло безумие, порожденное паническим страхом, в углах толстогубого рта запузырилась пена.

- Я сам! Сам всё скажу, - истерично воскликнул он. - Отметьте в протоколе, что я чистосердечно… Про всё… И про наркотики. Добровольно помогу следствию!...

Егоров признался в убийстве и назвал сообщника - Рябова Валерия, своего сокурсника по институту. Рассказал о сговоре с Садыком, который дал им слепок с ключа от входной двери в квартиру.

Садык планировал, избавившись от земляков, сообщить поставщику героина, что они погибли от рук рэкетиров, и что он, Садык, в состоянии продолжать дело. С Егоровым он намеревался сотрудничать и в дальнейшем.

От Садыка Егоров узнал также, что наркокурьер из Средней Азии провозил героин в желудке, в герметически запаянных капсулах. Обычно после сообщения на пейджер Смолиной: «Получил отпуск. Собираюсь в гости», Садык на третий день отправлялся в аэропорт встречать наркокурьера, прилетавшего всегда первым утренним рейсом. Из аэропорта Садык привозил наркокурьера в квартиру на Лермонтовском проспекте, где тот опорожнял желудок. Капсулы промывали, затем вскрывали и отправляли на расфасовку Смолиной.

Задуманный Садыком план понравился Егорову. Но в этом плане на месте Садыка он видел себя. Тем более, что наркокурьера Егоров знал в лицо, проследив однажды его встречу с Садыком в аэропорту.

Допрос длился уже более трёх часов.

Егоров показал, что половину наркотиков он отдавал на реализацию Рябову. Другую половину реализовывал через своих помощников в институтах и на дискотеках. Хранил героин в тайнике под полом в своей квартире. О сети распространения Рябова и его тайнике Егоров информацией не располагал.

Закончив допрос, Скворцов спросил студента.

- Вы поможете нам опознать наркокурьера?

Егоров поспешно выпалил.

- Я сделаю всё, что вы скажете!

Скворцов подвинул к нему протокол допроса.

- Прочитайте. И если согласны с написанным, напишите в конце протокола: «С моих слов записано верно» и подпишитесь.

Егорова отправили в следственный изолятор.

За Рябовым установили круглосуточное наблюдение. Необходимо было установить местонахождение его тайника и выявить всю сеть его распространителей героина.

Оперативники неприметно «вели» второго студента. Тот заметно нервничал, недоумевая, куда подевался компаньон. Пять дней Рябов отсиживался дома, чего-то выжидая. Потом сел в свой «форд», выехал за город к Московскому шоссе и направился в сторону Тосно. На тридцатом километре он свернул налево к поселку Поповка. У въезда в поселок, с правой руки начинался лес, тянувшийся до Саблино. Здесь Рябов остановился, заглушил двигатель и, выйдя из машины, углубился в лес.

Камера оперативников запечатлела Рябова, который вскрыл тайник под травяным дёрном и взял из него черную пластиковую сумку.

В результате слежки за Рябовым были установлены его помощники, распространявшие героин, а также многочисленные клиенты. Теперь ничто уже не препятствовало аресту второго студента.

На допросе в кабинете следователя Рябов бравировал показным равнодушием к своей судьбе. Этот невысокий рыжий парень, крепкого сложения, лишённый даже намёка на какой-либо интеллект, решил всё отрицать. Он не признал себя на видеокассете у тайника в лесу, отказался от найденных в тайнике пистолета и героина и не признал на очных ставках своих помощников, распространявших наркотики. Но его помощники, хлебнув тюремной баланды в следственном изоляторе, договорились между собой валить всё на Рябова: мол он принуждал их под угрозой расправы с ними помогать ему, и они подчинялись.

Узнав об этом от следователя, Рябов взбесился.

- Твари! Подлянку мне подкладывать! Так я их всех на чистую воду выведу! - злобно скрежетнул зубами он и сказал Скворцову: - Полный расклад про каждого из них дам! Записывайте.

 

12.

 

После долгих колебаний Скворцов всё же решился позвонить Нине Викторовне, благо нашелся повод: был день его рождения. Волнуясь, набрал ее рабочий номер и, когда услышал её голос, растерялся.

- Алло? – повторила она.

- Здравствуйте, Скворцов вас беспокоит, - заговорил он вдруг ернически-шутливым тоном и мысленно обозвал себя идиотом.

- Здравствуйте, Сергей Сергеевич, - сказала она радушно. - Что это вы вдруг вспомнили меня? - её голос, низкий и приятный, ещё более взволновал Скворцова.

- Хочу пригласить вас, Нина Викторовна, на свой день рождения.

- Поздравляю вас от всей души! И сколько же вам стукнуло?

- Ровно сорок, - сказал Скворцов. Он с нетерпением ждал её ответа, дав себе слово не думать о женщинах вообще, если Нина Викторовна откажется от его приглашения.

- Ого! Да вы уже почти старичок! - весело рассмеялась Нина Викторовна. - Что ж, я принимаю ваше приглашение. Грешно отказать коллеге в столь торжественный для него день.

Договорившись о времени и месте встречи, Скворцов, вне себя от счастья, положил трубку.

Теперь мысли его переключились на то, как достойно провести вечер и не осрамиться. Подсчитав свои денежные ресурсы, он решил подзанять на всякий случай денег у сослуживцев.

Решив вопрос с финансовым обеспечением, Скворцов стал прикидывать, где провести вечер. Безусловно, молодую современную женщину надо вести в модное заведение, а не в какую-нибудь шашлычную или прокуренный бар. Правда, есть и суперсовременные бары. Однажды по делам службы ему довелось заглянуть в подобный бар под названием «Трибунал», что неподалёку от Исаакиевской площади. Бар оказался забавным местечком. Войдя в него, он тотчас опешил, столкнувшись нос к носу со знаменитой Мерилин Монро и не сразу понял, что это искусно сделанный манекен. Повсюду в помещении бара были расставлены гипсовые раскрашенные фигуры монахов, мадонн с младенцами, апостолов рядом с ведьмой на метле и даже аэроплан под самым потолком. Занятный бар. Но строгий неписанный закон в нём: «Танцуют все!», обязательный для всех гостей бара, не устраивал Скворцова. Может быть, Нина Викторовна не захочет каждый раз танцевать как только заиграет музыка. Да и название бара «Трибунал» почти не двусмысленно напоминает об их службе.

Перелистав весь «Путеводитель по петербургским клубам и ресторанам» Скворцов остановил выбор на одном из клубов на Васильевском острове: «Модный, работает круглосуточно, недорогая европейская кухня с элементами американской направленности, плата за вход не превышает 50 рублей» - так описывает этот клуб «Путеводитель».

Выбор Скворцова оправдал себя. Нине Викторовне клуб понравился.

- Почему клуб носит название «Колорадский отец? - засмеялась она, когда они сели за стол. - «Колорадский жук» - ещё куда ни шло, было бы понятно.

- Сейчас выясним, - сказал Скворцов и подозвал официанта.

- «Колорадский отец» - это олицетворение мечты о прекрасном будущем, - стал объяснять вежливый, улыбчивый официант, - где царит свобода и радость, где нет места унынию и безысходности. В этой мечте все любят друг друга и желают добра, в ней теряется ощущение времени - и днём, и ночью здесь, у нас, особый аромат творчества. Когда вы входите в наш клуб, воображение переносит вас на другой континент. Волевой мужчина, изображённый на стене, укрепляет это ощущение. Становится тепло на душе и спокойно. Невидимый «Отец» как будто укрывает вошедшего уверенным взглядом от холодного ветра и бури.

Когда официант отошёл, Нина Викторовна весело расхохоталась.

- Сергей Сергеевич, вы перенеслись на другой континент?

 

Скворцов шутливо огляделся вокруг..

- Пока ещё нет, - и тоже весело рассмеялся.

Однако клуб был действительно уютен. Необычное световое оформление помогало полностью отключиться от повседневных забот и проблем. В отблесках ярко-синего света терялись очертания рядом сидевших людей. Сверкающая стойка бара, полукруглая маленькая сцена, второй этаж клуба, состоящий из длинного коридора и маленьких купе, как в вагонах поезда, а также цветные фонарики над каждым столом - всё это создавало уютную расслабляющую атмосферу.

Клуб был набит битком. Публика разношерстная, преимущественно из перестроечной элиты - это были в основном, по выражению Льва Лурье, «рыцари первоначального накопления, грубые провинциалы, желающие забыть тяжёлую юность, сравнявшись с кумирами родного посёлка и любившие послушать Кобзона, посидеть с Хазановым, посмеяться шуткам Ширвинда, фотографироваться с Орбакайте. Они любят проверенные имена: Айвазовского, Глазунова, Аллу Пугачеву…»

Скворцов не отводил восхищённых глаз с Нины Викторовны. На его взгляд, она выглядела потрясающе в небесно-голубой кофточке со стоячим воротником и чёрной юбке, чуть выше колен.

Под сладострастную тягучую музыку блюза началось театрализованное эротическое шоу.

Кухня клуба оказалась отменная. Набегавшийся за день Скворцов, голодный, как волк, усердно работал ножом и вилкой. После первых рюмок коньяка Нина Викторовна заметно захмелела. Глаза её стали шальные, весёлые.

- Споить хотите, Сергей Сергеевич? - она лукаво посмотрела на Скворцова, наполнявшего рюмки, и, погрозив пальцем, засмеялась. - Не получится!

Будто сговорившись, они не упоминали о своей службе. Нина Викторовна рассказала свою историю. Она не жаловалась на трудности жизни, которые претерпевала после гибели мужа, и говорила о них полушутливо, с иронией.

- Женихов много, хоть список составляй, - говорила она. - Но не за всякого пойдёшь замуж.

- Занесите и меня в этот список, - придав голосу шутливый тон, сказал Скворцов.

Нина Викторовна посмотрела на него серьёзно, испытующе.

- Занесу. Вы сильный, надёжный человек. За вами можно жить, как за каменной стеной, - сказала она и спохватилась. - А что это мы не пьём? Отставить серьёзные разговоры! Сегодня ваш праздник, Сергей Сергеевич. Жаль, что мы на людях, а то бы я подёргала вас за уши сорок раз!

Скворцов наполнил рюмки. Нина Викторовна достала из своей сумочки небольшой свёрток и, развернув его, вынула изящный портсигар из кипарисового дерева. Она протянула его Скворцову.

- Поздравляю вас ещё раз с днём рождения и примите от меня скромный подарок.

- Ну что вы, зачем? - засмущался Скворцов

- Берите, берите, - улыбнулась она и пошутила, - Каждый раз, доставая из портсигара сигарету, будете невольно вспоминать меня.

В эту минуту совершенно некстати раздался звонок мобильного телефона в кармане Скворцова. Выслушав сообщение, он расстроенно посмотрел на Нину Викторовну.

- Срочный вызов. Моя подследственная совершила попытку самоубийства в «Крестах».

Она невольно рассмеялась, глядя на его обиженное, как у маленького ребёнка, лицо.

- Надо ехать, Сергей Сергеевич. Это наша работа. Закончим праздник в следующий раз. Или вы хотите отделаться от меня только сегодняшней встречей?

Скворцов понимал, что она шутит. Но от её слов он весь просиял.

 

13.

 

Спустя двадцать минут Скворцов уже входил в административное здание тюрьмы. Через пропускной пункт, он прошёл внутрь тюрьмы и, миновав длинный коридор, оказался в просторном помещении с рядом небольших комнат, куда тюремные надзиратели приводили из камер арестантов для встреч со следователями и адвокатами.

Смолина вошла в кабинет в затрапезном больничном длинном халате и заношенных коричневых тапках на босу ногу - подурневшая и постаревшая лет на десять. Сокамерницы едва успели вынуть её из петли, уже почти задохнувшуюся. Самоубийство подследственного зачастую может обернуться для следователя большими неприятностями.

- Как же вы так, Ирина Александровна? – глядя на её жалкий вид, соболезнующе спросил Скворцов.

Она криво усмехнулась.

- Да вот так. Скрутила простыню, затянула один конец на шее, другой на спинке койки.

- Я не о том, Ирина Александровна. Зачем вы это сделали? Теперь в вашем личном деле поставят «красную полосу» - как заключённой, склонной к самоубийству, и будете весь срок на зоне по несколько раз на дню ходить отмечаться на вахту.

Она сидела понурившись, исхудалые руки, в синих прожилках вен, безвольно лежали на коленях.

- Не хочу я жить, Сергей Сергеевич, - тяжело вздохнула она. – Плевала я на зону. Каждую ночь вижу во сне Насыра… К нему хочу, - со смертной тоской прошептала она, подняв лицо к небу.

Скворцов закурил.

- Вы говорили мне, Ирина Александровна, что верите в Бога. На всё Его воля, поэтому вам необходимо смириться с утратой. Подумайте лучше о своей жизни, ведь вы ещё так молоды. Нельзя жить в плену у прошлого. Отбудете срок, выйдете на свободу. Время залечит вашу рану. И вы вновь обретёте счастье. А самоубийство – страшный грех. Даже церковь запрещала хоронить самоубийц на общем кладбище.

Смолина печально улыбнулась.

- Вам бы, Сергей Сергеевич, священником быть. Ваши слова хорошие, спасибо вам за них. Я подумаю.

 

14.

 

Расследование по делу об убийстве на Лермонтовском проспекте полностью завершилось. Рябов признался, наконец, что являлся соучастником Егорова. Выявленные распространители наркотиков были арестованы и сидели в тюрьме. Осталось лишь дождаться наркокурьера и выявить поставщика героина в Средней Азии.

Вскоре наркокурьер дал знать о себе. На конфискованный у Смолиной пейджер пришло сообщение: «Получил отпуск. Собираюсь в гости». А на третий день после сообщения, Скворцов с оперативниками рано утром появились в аэропорту «Пулково».

Когда объявили посадку ожидаемого самолета, на информационном табло высветились номер его рейса и зал прибытия. С улицы, из машины, привели Егорова, пристегнутого наручниками к руке одного из оперативников. Они заняли место неподалеку у выхода пассажиров прибывшего самолета.

Через некоторое время показались первые пассажиры, прошедшие таможенный досмотр. Затем поток пассажиров стал гуще. Всё внимание оперативников и Скворцова сосредоточилось на Егорове. Теперь все зависело от него.

- Обманет, Скворцов, тебя Егоров,- иронизировали накануне недоверчивые оперативники. – Ему в удовольствие побыть полдня на воле, чем париться в вонючей камере.

- Не думаю, - спокойно отвечал Скворцов.

И вот ожидаемый пассажир появился. Когда Егоров подал условный знак, Скворцов и оперативники уже не спускали глаз с наркокурьера. Это был молодой смуглолицый парень, в светло-зеленом модном шёлковом костюме и дорогих туфлях из натуральной мягкой кожи. Как всегда с таможенный досмотром у него не было проблем. Он шёл спокойным, неторопливым шагом, выискивая глазами среди встречающей публики Садыка, и когда к нему шагнул невысокий человек в штатском, он даже не обратил на него внимания.

- Прошу вас следовать за мной, - Скворцов сказал это негромко. Но для наркокурьера эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Он остолбенел, челюсть его отвисла.

Задержанный оказался Умаровым Улугбеком, 1970 года рождения. Листая его паспорт, Скворцов сразу отметил, что Умаров и пятеро убитых наркодельцев были земляками, из Пахтаабадского кишлака.

В тюремной больнице Умарову сделали рентген желудка. В желудке обнаружились инородные тела, похожие на капсулы. После промывания желудка, капсул оказалось 37 штук. Проведённый тест на наркотики обнаруженного в капсулах белого порошка, дал положительный результат: это был героин, больше двух килограммов.

По горячим следам Скворцов допросил наркокурьера.

Умаров сидел перед ним, опершись локтями на стол и обхватив голову руками. На следователя он не обращал никакого внимания.

- Чем за товар отвечу?... Почти на миллион долларов! - стонал он и скрипел зубами.

«Матёрый волк, вряд ли разговорится», - подумал Скворцов и сказал.

- Давайте сразу уточним, Умаров. Вы будете отвечать на мои вопросы?

Умаров положил руки на стол, свёл к переносице густые чёрные брови.

- Смотря на какие вопросы.

- Кому вы везли героин, мы знаем. Скажите, кто поставщик?

Умаров усмехнулся.

- Ответа на этот вопрос не будет.

- А мы и это знаем, - Скворцов невозмутимо посмотрел на Умарова. - Вы получаете товар у Зияева, майора милиции.

Брови наркокурьера удивлённо полезли наверх, пальцы нервно забарабанили по столу.

- Я ничего не скажу, - сказал он и откровенно признался, - Боюсь. За длинный язык меня и на зоне достанут.

 

15.

 

Над городом громыхала раскатами весенняя гроза. В распахнутое настежь окно прокуренного кабинета густо вливался остро пахнущий озоном свежий воздух.

Скворцов дописал обвинительное заключение по делу наркокурьера Умарова.. Пальцы занемели от долгой писанины. передохнув немного, он

 

принялся за рапорт начальнику следственного отдела Морозову.

Несмотря на арест Умарова, точку в деле по наркотикам ставить было рано. Поставщик из Средней Азии, несомненно, продолжит свою деятельность в Петербурге, возникнет новая сеть распространителей героина, другой наркокурьер заменит Умарова, - и вся проделанная предыдущая работа пойдёт коту под хвост. Необходимо выявить и нейтрализовать поставщика. Может быть, им действительно окажется майор Зияев, о котором перед смертью говорил Ниязов, и при имени которого так сильно занервничал наркокурьер Умаров?... Как не крути, без командировки в Среднюю Азию не обойтись. Вполне возможно, что там отыщется и след пропавших девушек - Кати Солнцевой и Марины Голубевой. Такая возможность вполне могла существовать, особенно после полученного сообщения от подмосковного инспектора Госавтоинспекции лейтенанта Климова, сообщившего следующее:

«… 20 марта 1998 года, примерно в 21 час, я остановил для проверки документов автомобиль модели «БМВ» тёмно-синего цвета, с указанным в служебной ориентировке номерным знаком. В машине находились водитель азиатской внешности и молодая русская девушка, которая лежала на заднем сиденье, как мне показалось, в бессознательном состоянии. Водитель сказал, что это его жена, приболевшая в пути. На фотографиях, прилагаемых к служебной ориентировке, я узнал того водителя и одну из разыскиваемых девушек по фамилии Солнцева Катя…»

Изложив в рапорте все соображения по поводу необходимости командировки в Среднюю Азию, Скворцов отправился к начальнику следственного отдела Морозову.

Морозов потащил его на собрание, которое вот-вот должно было начаться в помещении красного уголка.

Начальник РУВД подполковник Ершов, энергичный, громкоголосый, как обычно, начал собрание с накачки своих сотрудников. После очередной проверки деятельности РУВД серьёзных замечаний со стороны проверяющих из Управления не оказалось. Но подчинённые Ершова об этом не ведали и принимали слова своего начальника за чистую монету. Подполковник же накачивал их в чисто профилактических целях - чтобы не расслаблялись.

- Работа у нас ведётся порой шаляй-валяй. В расследовании уголовных дел допускается формализм, - энергично рубил рукой подполковник с небольшой трибунки. - Намеченные мероприятия в срок не выполняются. Некоторым лень лишний раз использовать данные инфомационного центра…

Скворцов не слушал подполковника. Он думал о Нине Викторовне. После того вечера в «Колорадском отце», они не встречались, так как Скворцов был по горло занят. Но они часто перезванивались. Болтали о всякой всячине, ни о чём серьёзно; их разговоры всегда были выдержаны в шутливом, весёлом тоне. Нина Викторовна обладала острым умом и незаурядным чувством юмора. Её отношение к Скворцову было тёплым и дружеским, ему казалось, что она относится к нему только как к коллеге, с которым можно пошутить, посмеяться и поговорить на общие служебные темы. Ему хотелось внести ясность в их отношения, сказать Нине Викторовне о своих чувствах. Подсознательно он всегда искал женщину, похожую на неё, и вот теперь, когда она вошла в его жизнь, он понял, что любит её по-настоящему, той любовью, которая даётся людям лишь однажды в жизни…

- Слушай, Сергей, подполковник что-то новое о наркотиках рассказывает, - толкнул его в плечо Морозов.

- Сейчас в Государственной Думе, - говорил начальник РУВД, - принят новый закон о «Наркотических средствах и психотропных веществах». О чём говорится в этом законе? О введении уголовного наказания за любое употребление наркотиков. Наркоманам же, которые находятся под наблюдением и продолжают всё же употреблять наркотики, будут назначаться принудительные меры лечения. И правильно!

Начальник РУВД откашлялся, налил из графина в стакан воды и возмущённо обратился к аудитории.

- Вы посмотрите, что творится в стране! Два миллиона только официально зарегистрированных наркоманов. А сколько незарегистрированных! В каждой третьей семье есть наркоман, в большинстве своём - молодёжь. Новый Закон - силовое решение проблемы наркомании в нашей стране. Пусть демагоги надрываются и вопят, что новый закон - нарушение прав человека. Мы не должны загубить генофонд России - нашу молодёжь. Теперь у нас заключены договора по совместной борьбе с наркомафией с Министерствами Внутренних Дел стран СНГ. Они обязались накрепко перекрыть путь поставщикам наркотиков в Россию. Мы же у себя в России, вооружившись новым законом, сами наведём железный порядок!

Собрание закончилось. Сотрудники РУВД стали расходиться.

Выходя из помещения красного уголка, Морозов довольно крякнул.

- С принятием этого нового закона повысятся показатели нашей работы.

Скворцов усмехнулся.

- Да уж, конечно. Потащим всех подряд в тюрьму. С любым теперь можно будет расправиться: подбросишь наркотик - и сажай человека, тем более, что презумпция невиновности у нас не работает.

Морозов укоризненно посмотрел на него.

- Ну, Сергей, ты уж слишком!

- А что, разве не так? От нового закона мало проку. Эффективность принудительного лечения - нулевая. Стоит вспомнить печально известные лечебно-трудовые профилактории для алкоголиков. Как тогда, так и сегодня государство нашло самый простой способ избавиться от проблемы: изолировать от общества наркоманов. Наркоман не является носителем проблемы, он - жертва проблемы, больной человек, а не преступник.

Морозов открыл дверь своего кабинета и пропустил вперёд Скворцова.

- Ладно, Сергей, - сказал он миролюбиво, - не буду с тобой спорить. Перейдём лучше к нашим делам Давай свой рапорт.

 

16.

 

Вопрос командировки Скворцова в Среднюю Азию разрешился на удивление быстро и было даже приказано выезжать без промедления. Подполковник Ершов спешил завершить дело по наркотикам и доложить о полной ликвидации группы наркодельцев вместе с их поставщиком новому руководителю Главного Управления Внутренних Дел Петербурга, назначенному Москвой.

В день отъезда Скворцов с утра маялся в своем кабинете. Несколько раз звонил на службу Нине Викторовне. Но неизменно слышал в ответ: «Она в командировке». Поначалу отвечали вежливо, потом раздраженно, а в последний раз попросили больше не звонить.

Поезд уходил в десять вечера. Всё необходимое в дороге поместилось в небольшом чемоданчике, который он прихватил с собой на работу. Перспектива уехать, не повидавшись с Ниной Викторовной, омрачала настроение. Решив позвонить ей ещё раз попозже, Скворцов занялся бумагами.

Работа валилась из рук, он даже не соображал, что делает. Раздраженно отодвинув бумаги, он стал расхаживать по кабинету. Телефон притягивал как магнит. Не выдержав, Скворцов подошел, набрал номер и, изменив голос, сухо и официально попросил позвать следователя Смирнову Нину Викторовну. Когда ему вежливо ответили, что она в служебной командировке, он попросил, чтобы по приезду, она срочно позвонила следователю Скворцову Сергею Сергеевичу. Положив трубку, он услышал в коридоре торопливые тяжелые шаги; кто-то затоптался у его кабинета, затем дверь с треском распахнулась. На пороге возник русоголовый гигант в пятнистой спецназовской форме. Он взглянул на дверь, едва удержавшуюся на петлях, здоровенной ручищей осторожно прикрыл её и смущенно пожал плечами.

- Извините. Вроде бы легонько дверь пальцами тронул… Вы следователь Скворцов? Морозов к вам меня направил, ваш начальник. Я муж Кати Солнцевой, меня зовут Андрей, - торопливо проговорил он и обрушил на Скворцова град вопросов. - Что с Катей? Где она? Жива ли?

Нетерпеливо, взволнованно он уставился на Скворцова, руки его сжались в пудовые кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

Скворцов ввёл Андрея в курс дела, сообщил, что сегодня уезжает в командировку в Среднюю Азию, где надеется отыскать также и Катю. Когда он рассказал о мнимом кинорежиссере и показал рапорт подмосковного инспектора ГАИ, молодой спецназовец страшно скрипнул зубами, не сдержав яростного рычания. Выслушав Скворцова, он объявил.

- Я еду с вами.

Скворцов попытался возразить, но Андрей перебил его.

- Я знаю всё, что вы сейчас скажете. Поезжайте с Богом в свою служебную командировку, а я с вами - частным путем. Вы за меня не в ответе. А денег у меня достаточно.

 

17.

 

Поезд плавно тронулся с места и стал набирать скорость. Поплыли назад платформы с кучками провожающих, станционные здания.

Скворцов потушил сигарету и покинул тамбур. До последней минуты он ждал чуда. Но Нина Викторовна не появилась. «Нет причин для драмы – успокоил он себя, - задержалась в командировке, обычное дело».

Андрей по-хозяйски хлопотал в купе, накрывая на стол. Все у этого дюжего парня выходило споро, ловко. И немудрено, система подготовки спецназа предусматривала любые случаи жизни. Ехать предстояло около четырех суток, и до отхода поезда Андрей набил рюкзак продуктами доотказа - и не то. что глянулось на магазинных полках, а продуманно, с учетом необходимых калорий.

- Прошу к столу! – пригласил он Скворцова. – Первая наша солдатская заповедь: сытый желудок.

Они ехали вдвоем в купе. Вагон был прицепной, попутчики до Средней Азии могли оказаться лишь в Москве.

На столе среди закусок красовалась бутылка водки. Скворцов взял её в руки.

- А это по какому поводу?

- Как же, Сергей Сергеевич, сегодня праздник - День Независимости! Вы что забыли? – засмеялся Андрей. - В праздник грех не выпить.

Скворцов пренебрегал таким праздником. День Независимости торжественно отмечали все республики бывшего Советского Союза, распавшегося по инициативе глав трёх из пятнадцати советских республик во главе с Ельциным. После поездки Ельцина в 1989 году на американские смотрины началось его проамериканское сумасбродство. Именно тогда там, в Штатах, в голову этому пьянице вбили рефлекс подражания. Отсюда и его «подарки дорогим россиянам», и День Независимости, как в Америке, и полки в магазинах, заваленные недоброкачественным товаром из-за кордона, и европейские стандарты, а также импортная продовольственная зависимость от Запада и долговая кабала по международным займам.

Объяснив всё это Андрею, Скворцов отказался пить за День Независимости. Но Андрей тут же нашелся.

- Тогда выпьем, Сергей Сергеевич, просто за Россию. Без всякой там политики.

- За Россию можно, - согласился Скворцов.

В купе заглянула разбитная молодая проводница, принёсшая постельное белье. Когда она ушла, Андрей спросил.

- Сергей Сергеевич, хотите отгадаю какие праздники вам по душе? Это День Победы, Новый год и православно-религиозные праздники. Так?

Скворцов улыбнулся.

- Ты попал в самую точку. В проницательности, Андрей, тебе не откажешь. Мы - русские, и должны любить не только свои праздники, но и жить своей головой, а не по указке Запада.

- Я в политике толком не разбираюсь, - признался молодой спецназовец, - но чувствую, что у нас в стране происходит что-то неладное. Заводы и фабрики стоят, армию развалили, народ нищенствует Почему мы сами разрушаем себя?

- Всё, что происходит в стране, похоже на запланированную акцию. Кто-то хоронит нас целенаправленно, прикрываясь демократическими преобразованиями. Ты должен это понимать, Андрей.

- Что же делать, Сергей Сергеевич?

Скворцов усмехнулся.

- Исконный русский вопрос. Я тоже не знаю. Если бы знать, народ наш не позволил бы измываться над собой…

Последние слова Скворцова заглушил грохот поезда, промчавшегося через мост какой-то реки. Когда грохот стих, он сказал.

- Одно я знаю, что каждый из нас должен сегодня ещё лучше делать своё дело на благо России.

Дверь купе открылась. Официант-разносчик из вагона-ресторана просунул в купе свою корзину.

- Бутерброды, напитки, сигареты.

Скворцов купил пачку сигарет и ушёл курить в тамбур вагона. Когда он вернулся, Андрей сидел угрюмо задумавшись. Подперев голову кулаками, он смотрел перед собой тоскливым, страдальческим взглядом. Поняв его состояние, Скворцов весело хлопнул его по плечу.

- Не горюй, парень. Голову даю на отсечение, найдём твою Катю!

- Дай Бог, чтобы так было, - вздохнул Андрей и повернул голову к окну. - Люблю я её, Сергей Сергеевич, больше жизни своей люблю! - в голосе спецназовца послышалось едва сдерживаемое рыданье. Он ещё больше отвернулся к окну, стесняясь, видимо, своего порыва.

- Я тоже люблю одну женщину, - сказал Скворцов, стараясь успокоить парня. - Люблю её не меньше, чем ты свою Катю. И готов кричать об этом на весь свет! - последние слова Скворцов явно преувеличил, не в его правилах было открывать свою душу перед кем-либо.

Андрей украдкой смахнул выступившие на глазах слёзы, повернулся к Скворцову и открыто улыбнулся.

- Какая она? Расскажите, Сергей Сергеевич.

Скворцов попытался обрисовать Нину Викторовну.

Она такая… такая…, - к своему удивлению он не находил слов. - Одним словом, на неё нет похожих женщин. Она - единственная в мире.

Андрей тяжело вдохнул.

- И моя Катя - единственная.

 

17.

 

В Москве на Казанском вокзале творилось несусветное людское столпотворение. У касс дальнего и пригородного сообщения, у многочисленных привокзальных торговых киосков и павильонов и даже на прилегающей к вокзалу территории - повсюду кишел людской муравейник.

В столице стояла небывалая жара. Под палящим, неистовым солнцем плавился асфальт, над ним струилось дрожащее марево. Лужи от поливочных машин высыхали на глазах.

Врачи предупреждали об опасности теплового удара, советовали избегать прямых солнечных лучей и больше находиться в тени. Но москвичи, измученные холодной затяжной весной, радовались жаркому знойному лету, пренебрегая советами врачей. Улицы были многолюдны. Тополиный пух выбелил всё вокруг, и озорная ребятня, под нарекания прохожих, поджигала на тротуарах белые намёты, вспыхивающие порохом.

В Москве вагон прицепили к самаркандскому поезду, который отправлялся через два часа. Скворцов с Андреем вышли из вагона размять ноги.

- Ну и жара, настоящее пекло! - удивился Скворцов, оглядывая вокзал.

Молодой спецназовец усмехнулся.

- Разве это пекло, Сергей Сергеевич? Мне приходилось частенько в командировках бывать в таких местах, где солнце из человека может сделать шашлык.

По вокзальному громкоговорителю объявили о прибытии на пятую платформу скорого поезда из Саратова. Бойкие носильщики, зычно покрикивая и рассекая людские толпы своими тележками, устремились к пятой платформе.

Всюду сновали вооружённые автоматами наряды милиции и ОМОНа, и это никого не шокировало. Люди уже привыкли к неспокойной жизни в

 

полубандитской столице.

Организованная преступность, захлестнувшая всю Россию, переходила на принципиально новый уровень, который делал её недосягаемой для правоохранительных органов. Принадлежность к бандитской братве уже не афишировалась. Криминальные лидеры, уходившие в легальный бизнес и властные структуры, предпочитали не упоминать о былых судимостях. Они контролировали целые регионы с крупными промышленными предприятиями, активно выдвигали во власть своих кандидатов и выходили на международный уровень. Но те из бандитской братии, которые не сумели вписаться в новую рыночную экономику, продолжали творить жестокий беспредел. Всё ещё была на памяти москвичей кровавая бойня на Таганке, в самом центре Москвы, когда преступные элементы отстреливались не до последнего патрона, а до последнего милиционера.

В столице шла настоящая война между преступными группировками за передел сфер влияния, волна за волной прокатывались серии заказных убийств. Москву наводняли не только наркодельцы из Афганистана, Кавказа и Средней Азии, но и провинциальные бандиты-налётчики, чьи действия были совершенно непредсказуемы. Поэтому москвичи были рады многочисленным милицейским патрулям, вооружённых автоматами.

Набрав в привокзальном киоске свежих газет, Скворцов с Андреем возвращались назад. Между ларьками, набитыми импортным ширпотребом, густая толпа образовала круг, в середине которого кто-то плясал под баян «цыганочку». Скворцов с Андреем подошли поближе.

В круге «цыганочку» плясали бомжи - пьяный замурзанный мужичок и едва стоявшая на ногах женщина. Скоро зажигательная цыганская музыка вырвала из толпы в круг бойкого молодого парня, затем двух весёлых, разбитных женщин, потом ещё около десятка человек. Пожилой баянист, подрабатывающий музыкой на вокзале, поддал жару, и меха баяна энергично заходили.

И началось! Песни цыган, их огневые, задорные пляски всегда находили живой отклик в открытой русской душе. Плясали от души. Дробный перестук каблуков, веселые выкрики «чавела!», взвизгивание и смех, - и всё это под дружное похлопывание и подтоптывание ногами окружавших зрителей. Каждый плясун импровизировал по-своему; пара бомжей, не успевая за ритмом и пьяно кривляясь, топталась на месте, но даже они не нарушали общей гармонии разудалой цыганской плясовой. Круг то и дело пополнялся из толпы зрителей новыми людьми. А баянист, широко улыбаясь, всё убыстрял ритм.

Возле Андрея стояли два англичанина, оба сухопарые, в шортах, с фотоаппаратами. Один из них несколько раз сфотографировал танцующих, говоря что-то своему товарищу. Андрей, знавший английский, наклонился к уху Скворцова.

- Их удивляет, что мы, русские, полуголодные и поставленные на грань уничтожения, не падаем духом и веселимся.

Скворцов усмехнулся.

- Один из наших философов говорил: «Русские живут по велению своего сердца, созерцающего свободно и предметно и передающего своё видение воле для действия, и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и культуры. Вот главные силы России и русской самобытности. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию». Ведь как верно сказано, Андрей!

- Да уж, конечно. Пропадать - так с музыкой! – это чисто по-нашему,- сказал Андрей, взглядывая на часы. - Однако нам надо, Сергей Сергеевич, поторопится, четыре минуты до отхода поезда.

Посадка в самаркандский поезд уже заканчивалась.

- Мальчики, поживей! – крикнула стоявшая у их вагона проводница. - А то без вас уедем.

Вагон был полон. Скворцов с Андреем обзавелись попутчиками. Один из них – доброжелательный, лет пятидесяти, крупный, с проницательным взглядом серых глаз, назвался Иваном Фроловичем. Другой – помоложе, чернявый, с солидным брюшком, представился Игорем Алексеевичем.

Когда поезд тронулся, Илья Яковлевич сразу переоделся в пижаму, лёг на вторую полку и через пару минут оттуда послышался лёгкий храп.

Духота в вагоне стояла неимоверная. Дышать было нечем, все обливались потом. Иван Фролович, обмахиваясь газетой, предложил.

- А не пойти ли нам, товарищи, в вагон-ресторан? Там кондиционер, попрохладней. Кроме того, сегодня там угощают холодной окрошкой, я заглянул туда до отхода поезда, поинтересовался меню.

Всем вдруг невтерпёж захотелось отведать холодной окрошки.

- Я не против, - сказал Скворцов, - А ты, Андрей?

- От одного только слова окрошка - слюнки текут! – воскликнул Андрей, вставая. - Конечно, пойдёмте.

В вагоне-ресторане обедал всего один человек. Прошли те времена, когда цены в ресторане были общедоступны. Зато теперь ресторанные работники дорожили каждым посетителем. Прежний заурядный интерьер преобразился: на столах белели накрахмаленные скатерти, сверкала сервировка, радовали глаз свежие цветы на столах.

Приветливая официантка принесла меню.

- Мы уже выбрали, - сказал Иван Фролович. – Принесите нам, пожалуйста, девушка, три холодненькие окрошки.

Он развернул принесенный с собой бумажный пакет, извлек из него бутылку шампанского и водрузил на стол.

- Гуляем, ребята! Друзья снабдили в дорогу. Не хотел брать, но они всё же умудрились бутылку в сумку сунуть.

Скучающий у стойки буфетчик неодобрительно посмотрел в их сторону.

- Граждане, приносить с собой спиртное в ресторан запрещено. У нас своего шампанского полно!

- Сейчас мы это уладим, - сказал ему Андрей и, встав из-за стола, направился к стойке. Взглянув на приближающегося детину, буфетчик испуганно втянул голову в плечи.

- Пожалуйста, дайте мне бутылку хорошего коньяка, шампанского и коробку шоколадных конфет, - добродушно улыбнулся Андрей.

Увидев толстую пачку денег, буфетчик уважительно посмотрел на него, засуетился.

- Гулять так гулять! - вернувшись к столу, сказал Андрей, ставя на стол бутылки и положив коробку конфет.

- Вот она, русская натура! - воскликнул Иван Фролович. - Наш парень потрафил буфетчику, чтобы тот не остался в накладе. Мы, русские, отличаемся от расчетливых иностранцев тем, что готовы последнюю рубашку отдать. В этом и наше достоинство, и наша беда.

Скворцову нравился этот попутчик, с ним было легко и просто.

- Как вы относитесь к алкоголю? – поинтересовался у него Иван Фролович.

- В самых малых дозах.

- Я тоже, к сожалению, - развёл руками Иван Фролович. - Придётся Андрею нести основную нагрузку. Ему это не во вред, вон каким богатырём его природа слепила – настоящий Илья Муромец!

Андрей рассмеялся и кивнул на бутылки.

- Для меня это, как слону дробина.

Иван Фролович взял на себя роль тамады. Весело балагуря, он произносил забавные смешные тосты. Общение с людьми давалось ему легко и свободно. Своей простотой и искренностью он магнитом притягивал к себе людей. И не было ничего удивительного в том, что скоро к их застолице присоединились скучающие от безделья буфетчик, официантка и повар с кухонной работницей.

За окнами вагона проносились зелёные поля, лесные дубравы, среди которых изредка попадались захудалые деревеньки, райцентры. Поезд всё дальше и дальше удалялся от Москвы.

В самый разгар застолья появился Игорь Яковлевич.

- Вот вы где, - скупо улыбнулся он. - Приятного вам аппетита. А я подремал немного, проснулся - в купе никого нет.

Компания потеснилась, нашли место и для Ильи Яковлевича. Захмелевший буфетчик выставил от себя на стол бутылку коньяка, официантка - бутылку вина, повар нажарил мяса и застолье продолжилось.

Разговор за столом коснулся злободневной темы - перестройки в стране. Кухонная работница, пожилая женщина с простым крестьянским

 

лицом, сказала.

- Иван Фролович, вы, человек знающий, вот скажите мне, что сейчас в России деется? Телевизор включить страшно: то про воров показывают да взяточников, то про убийства разные и забастовки рабочих, которым зарплату не платят. Какой прок нам от этой перестройки?

Иван Фролович положил вилку, посуровел лицом.

- Перестройка, уважаемая Пелагея Ивановна, это - козни врагов нашей страны. Послушайте, что говорил спланировавший перестройку в России директор американского Центрального Разведывательного Управления Ален Даллес:

«Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Каким образом? Мы найдём своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного и необратимого угасания его самосознания. Литература, театры, кино - всё будет изображать и прославлять саамы низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства - словом, всякой безнравственности.

В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постепенно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратившись в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом, предательство, национализм и вражду народов и прежде всего вражду и ненависть к русскому народу: всё это мы будем культивировать. И лишь немногие будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратив в посмешище; найдём способ их оболгать и объявить отбросами общества».

Ресторанные работники, потрясённые услышанным, сидели, открыв рот.

- Результаты перестройки вы видите сегодня сами, - продолжал Иван Фролович. - Единое государство разрушено. На русский народ ежедневно обрушивается шквал безнравственности и цинизма с экранов телевидения и страниц «свободной прессы»: культ секса, насилия, беспардонной лжи. Россией правят стяжатели, криминальные структуры, ненавистники русского народа. Экономика приказала долго жить, заводы и фабрики стоят. Голодный народ бастует. Одним словом, катастрофа в России состоялась.

- Всё это издержки капитализма, который мы пытаемся сейчас построить, - подал голос Игорь Алексеевич, порозовевший от выпитого коньяка.

Иван Фролович с укоризной посмотрел на него.

- Не согласен с вами. Надо быть слепцом, чтобы оправдываться этим.

- Что ж получается, загубят теперь нас вконец? - растерянно спросила Пелагея Ивановна.

Иван Фролович улыбнулся.

- Поработить русский народ невозможно. Мы найдём спасение в национальном возрождении и сохранении нашего материального и духовного состояния.

Игорь Алексеевич пренебрежительно усмехнулся.

- Вы имеете в виду пресловутую «русскую идею»? Но эта идея - натуральный великорусский шовинизм, или другими словами, - русский фашизм.

- И опять вы не правы, - спокойно возразил Иван Фролович. - В основе русской идеи лежит русское национальное возрождение, в котором заложены православие, народность и самодержавие. Любовь к своему народу несоединима с ненавистью к другим народам. Самоутверждение - это отнюдь не нападение, отстаивание своего - не означает завоевание чужого. И, таки образом, национализм и патриотизм становятся явлениями высокого духа, а не порывами заносчивости, самомнения и кровопролитного варварства, как пытаются это изобразить сегодня наши враги.

Игорь Алексеевич не унимался.

- Реставрировать тоталитарное самодержавие в России - полнейший абсурд! Разве вы это не понимаете?

- Что касается самодержавия, Игорь Алексеевич, то оно выступает не как абсолютная, безграничная и бесконтрольная власть, и не как тоталитаризм. В хвалёной демократии для России нет спасения, в ней - неизбежный путь толпы или олигархии к власти. Так у нас произошло дважды: в октябре 1917 года и в октябре 1993, когда выиграв гражданскую мини-войну, ельцинисты установили криминальную диктатуру. Особенность же русского самодержавия - это твёрдая национально-патриотическая и по идее либеральная диктатура. Только она может спасти Россию от анархии и гражданских войн. Монархия - символ единства страны; самодержец - помазанник Божий, носитель не только высшей власти, но и высшей благодати. В новых условиях монархия должна стать на деле, а не на словах, конституционной, защищающей равенство прав и возможностей, и правление монарха должно осуществляться с помощью народа и для народа. Так что, как видите, в русской идее нет и намёка на русский фашизм.

Игорь Алексеевич не произнёс ни слова, делая вид, что всё его внимание поглощено разрезанием ножом куска мяса на тарелке.

Скворцову хотелось встать и пожать руку Ивану Фроловичу. Но тут Андрей поднял свою рюмку и сказал.

- Уважаемый Иван Фролович. Я хочу выпить за вашу светлую голову и за то, что вы промыли наши мозги!

Все шумно поддержали тост Андрея и подняли рюмки. Только Игорь Алексеевич молча продолжал сосредоточенно орудовать ножом и вилкой.

На следующий день, ближе к ночи, Иван Фролович собрался выходить на небольшой станции близ Саратова. Провожая его, Скворцов с Андреем вышли в тамбур.

- Вас встретят? - спросил Скворцов.

- Обещали встретить. Еду в большое село, дворов на пятьсот; два дня побуду - и дальше. Я, братцы мои, хожу в народ, как ходили в дореволюционное время русские интеллигенты. Просвещаю народ, рассказываю правду о перестройке. Будущее России - в её глубинке, где обитает основной костяк русского народа. Москва и Петербург - это змеиные клубки, где пожирают друг друга властолюбцы, номенклатурные корыстолюбцы да криминальные группировки. Таких «ходоков» как я в Москве всего несколько человек, все мы постоянно в разъездах.

Постепенно сбавляя ход, поезд вынырнул из темноты наступившей ночи на скупо освещённую электрическими огнями небольшую безлюдную станцию.

Из своего служебного купе вышла заспанная проводница и, когда поезд остановился, открыла тамбурную дверь.

- Стоянка поезда одна минута, - предупредила она.

Иван Фролович поочерёдно обнял Скворцова и Андрея.

- Ну, прощайте славяне. Хорошие вы ребята!

Он слез с подножки вагона на перрон. Андрей подал ему чемодан. Неподалёку от станционных путей виднелась грузовая машина. От неё отделились два человека и направились к Ивану Фроловичу.

 

19.

 

Вторые сутки за окнами купе тянулись бескрайние просторы Казахстана. Песчаные барханы, уходившие к горизонту, небольшие станции и разъезды с убогими глинобитными мазанками и пасущимися неподалёку от них верблюдами, - вся эта однообразная картина утомляла глаза. Однако жёлтые пустынные пески, поросшие кое-где саксаулом, не казались однообразными местным аборигенам, которые давали имена каждой мало-мальской возвышенности, холму или урочищу и знали их также хорошо как приметы любой овцы из своей отары.

Бесконечный однообразный ландшафт за окном вагона действовал на Скворцова странным образом. Словно погрузившись в медитацию, он мог глядеть на пробегающую мимо песчаную безбрежность, пока огромный пылающий шар солнца не закатывался за горизонт и в погасшем небе не зажигалась россыпь необыкновенно крупных ярких звёзд.

Андрей спал беспробудно уже почти сутки. Видимо, сказывались нервные перегрузки последней командировки. Он спал неспокойно, скрежетал зубами, что-то вскрикивал. Такие перегрузки снимаются обычно в спецназе недели две-три в специальном реабилитационном центре.

Скворцов не будил молодого спецназовца. Он понимал тяжесть и опасность его службы и его состояние, находящееся постоянно на грани нервного срыва.

Незадолго до отъезда в командировку Скворцову попала в руки вышедшая в свет книга «Подготовка разведчика. Система спецназа Главного Разведывательного Управления». В этой книге убийство пропагандируют - как норму жизни. В ней учат как сподручней убивать ножом; как задушить человека струной, рассекая горло мгновенно; как перерезать горло хорошо заточенным лезвием сапёрной лопатки, а также развалить той же сапёрной лопаткой череп, отделить пальцы от руки. В книге откровенно рассказывается, что выпадает на долю спецназовцев, и даже то, что им иногда приходится «в особо тяжёлых случаях добивать своих раненых».

Прав Иван Фролович, подобные книги выпускают в свет не без скрытого умысла. Лучшей книги не сыщешь для культивирования насилия и жестокости особенно среди молодёжи с ещё не устоявшейся психикой…

Поезд подходил к Оренбургу. Выходивший в Оренбурге Игорь Алексеевич слез со своей полки и стал одеваться. После прений с Иваном Фроловичем в вагоне-ресторане, он обиделся не только на него, но почему-то и на Скворцова с Андреем. Увидев в окно показавшиеся городские окраины, Игорь Алексеевич взял свой объёмистый портфель и, не попрощавшись, вышел из купе.

По мере следования поезда по территории Казахстана, в вагонах всё больше и больше появлялось казахских женщин с детьми. Они осаждали поезд на каждой остановке, поникали в вагоны без билетов и предлагали копчёную рыбу с Аральского моря, вязаные шерстяные носки, пуховые платки, мотки верблюжьей шерсти, кислое молоко и брынзу. Торговля в проходящих поездах была для них единственным средством, чтобы не умереть с голода. Бедно одетые смуглые женщины, скуластые, узкоглазые, закутанные до глаз в цветастые большие платки, держа за руку своих детей, забивали вагоны так, что невозможно было сквозь них пробиться. Бессильные против такого нашествия проводники поезда принимали это как неизбежное.

«Такие же мытари как и наш народ, - подумал Скворцов, с состраданием глядя на казахских женщин, набившихся и в их вагон. - Также брошены на произвол судьбы своим президентом, который занят обустройством своей новой столицы…»

Ему вспомнилась недавняя телевизионная передача с репортажем известной журналистки Елены Масюк о празднествах на открытии новой казахской столицы.

- Что вы сегодня ели? - спросила Масюк у одного казаха, пришедшего поглазеть на пышное празднество.

Казах ответил.

- Пил чай.

- А кроме чая?

Казах растерянно замолчал. Этот бесхитростный простой человек, вероятно, не мог лгать, и поэтому смущённо ответил.

- Пил чай…

Вскоре после Оренбурга, Андрей проснулся и свесил голову с полки вниз.

- Где едем, Сергей Сергеевич?

- Оренбург миновали, - сообщил Скворцов. - А ты давай-ка слезай, покушаем. Тут разносчик из вагона-ресторана горячие обеды носил. Я для тебя взял солянку, под подушкой держу, чтобы не остыла.

- Это дело! - Андрей легко спрыгнул с полки и отправился в туалет умыться

Вернулся он бодрым, посвежевшим.

- Еле к туалету пробился. Откуда столько казахов? Не вагон - базар на колёсах.

Быстро управившись с солянкой, он спросил.

- Сколько же я проспал?

- Да уж не меньше двадцати часов, - усмехнулся Скворцов. - Можешь ещё продолжить.

Андрей засмеялся.

- Хватит. Отоспался вволю, - и подняв голову, посмотрел на неубранную постель Ильи Яковлевича. – Слава богу, избавились от него. Гнилой какой-то тип. Без него воздух почище стал.

В купе неожиданно вошла переполошенная проводница, бледная, с испуганным лицом.

- Закрывайте, ребята, свою дверь на защелку! - скороговоркой проговорила она. - В поезд бандиты сели, которые всегда в этих местах садятся! Сейчас по всем вагонам пойдут грабить!

- Кто сел? Какие бандиты? - недоуменно спросил Скворцов.

- Парни молодые, человек пятнадцать. Постоянно в этих местах садятся пассажиров обирать, - объяснила проводница и торопливо выскочила из купе.

- Отлично! – обрадовался молодой спецназовец. - Разомнусь хоть немножко.

Скворцов взглянул на его заблестевшие глаза.

- Ну уж, нет. После твоей « разминки» не разберемся с милицией. Я сам угомоню их.

- Да я легонько, Сергей Сергеевич!

- Ни в коем случае, - воспротивился Скворцов, - Ты кулаком лошадь убьешь и не заметишь.

Договорились, что Андрей станет действовать лишь в крайнем случае.

Скворцов вышел из купе. В коридоре ни души, точно вымело всех. Он прошел в служебное купе, открыл дверь. Проводница сильно вздрогнула, в глазах заметался страх.

- Ах это вы! – она облегченно вздохнула.

- Почему вы боитесь этих бандитов? – спросил Скворцов. Ведь есть транспортная милиция, их наряды должны сопровождать поезда.

Проводница нервно хохотнула.

- Что толку с них! Милиционеры есть в поезде, но они сами боятся бандитов. Те и ножом могут полоснуть, и с поезда выкинуть.

- Из какого тамбура должны появиться эти молодчики?

- Они всегда садятся в первый вагон. Значит придут с моего тамбура, - дрожа от страха, сказала проводница.

- Да не волнуйтесь, вы - улыбнулся Скворцов, - закройтесь в купе и никому не открывайте.

Они появились минут через десять. Пока их было только двое - наглые, крепкие молодые казахи. Наткнувшись на низкорослого мужчину, курившего сигарету в тамбуре и загородившего вход в купейный вагон, бандиты остановились.

- Эй, недоносок, вали отсюда, - ухмыльнулся один из них.

- Но сначала отдай часы и выверни карманы, - добавил другой.

Скворцов укоризненно посмотрел на них.

- Ребята, вас плохо воспитывали, вы нехорошо себя ведете. Советую извинится.

Оба бандита зашлись от хохота, приседая и хлопая себя по коленкам. Потом один из них, обритый наголо, в тюбетейке, схватил Скворцова за ворот рубашки и притянул к себе.

- Ты сука поганая, делай, что приказали! И побыстрей! – прошипел он.

Он не успел договорить. Растопыренные пальцы правой руки Скворцова ткнули его под ребра, и в ту же секунду такой же тычок левой руки настиг второго бандита.

В тамбур заглянул Андрей. Увидев поверженных бандитов, спецназовец удовлетворенно хмыкнул.

- Неплохо справляетесь, Сергей Сергеевич? Сейчас другие придут. Теперь, извините, будет моя очередь.

- Тут мне одному нечего делать, - выпроводил его из тамбура Скворцов.

Андрей неохотно повиновался.

- Ладно, пойду. Но вы хоть дверь из тамбура в вагон не закрывайте. Интересно посмотреть чему вас в милиции учат.

- Смотри, - согласился Скворцов. - Только не встревай.

Через некоторое время бандит в тюбетейке зашевелился на полу, тяжело застонал. Второй продолжал лежать неподвижным кулем на полу. Скворцов поднял на ноги очнувшегося бандита, похлопал его по щекам.

- Не обессудь. Нехорошо вы себя вели.

Тот согласно закивал головой, подался назад и, рванув на себя дверь выхода из вагона, визгливо крикнул с переходной площадки.

- Ну, сволочь, жди! Сейчас вернусь с командой!

Четверо появившихся вскоре бандитов были, видимо, ударным ядром шайки поездных грабителей: все спортивного вида, вооруженные ножами и цепями. Они неторопливо вошли в тамбур, бандит в тюбетейке, следовавший за ними последним, остался на переходной площадке.

Один из пришедших толкнул ногой лежавшего без сознания на полу своего товарища и недоверчиво уставился на Скворцова.

- Ты что ли, хлюпик, уделал наших?

Скворцов усмехнулся.

- Пришлось.

Дальнейшее произошло в считанные секунды. Когда бандиты разом набросились на Скворцова, его ноги, локти, колени и твёрдые, как сталь, пальцы рук столкнулись где-то на полпути с нападавшими. Когда этот клубок распался, Скворцов остался стоять в боевой стойке, остальные лежали, распростёршись без чувств на полу.

Появившийся Андрей, наблюдавший схватку из приоткрытой двери в коридор вагона, восхищённо воскликнул.

- Высший класс, Сергей Сергеевич! С вами и мне было бы, наверное, не справиться!

- Каратэ, - скромно пояснил Скворцов. - Надо связать этих ублюдков и сдать на первой станции в милицию.

Проводница наотрез отказалась поместить в своём служебном купе бандитов, хитроумно связанных Андреем по рукам и ногам скрученными простынями. Она испуганно замахала руками.

- В моём купе никак нельзя! В милиции бандиты откупятся деньгами и их отпустят, как бывало уже не раз. Потом меня же они и прирежут!

Связанных бандитов пришлось поместить в своём купе. Так и ехали до Кзыл-Орды, где грабителей поездов сдали в местный транспортный отдел милиции.

Начальник отдела, капитан, с плутовским смуглолицым скуластым лицом, пил чай. Нехотя отставив в сторону пиалу с зелёным чаем, ознакомился сначала с документами Скворцова и Андрея, затем принялся за составление протокола.

Вспомнив, что обещал проводнице принести простыни назад, Андрей стал развязывать бандитов.

- Ещё раз попадётесь, я лично сделаю вас инвалидами на всю жизнь! - пообещал он им.

Грабители хмуро молчали. Лишь один из них злобно огрызнулся.

- Мент поганый! Встретимся - пасть тебе разорву лично!

Оглянувшись и убедившись, что никто не смотрит в их сторону, Андрей коротко ткнул бандита в челюсть. Тот, захлёбываясь кровью, выплюнул несколько зубов, но не проронил ни звука и лишь сверлил Андрея бешеным, ненавидящим взглядом.

Покончив с формальностями передачи задержанных преступников, Скворцов предупредил капитана.

- Это дело с грабителями я беру под особый контроль.

Поняв намёк, капитан мысленно усмехнулся: «Ишак ты, следователь Скворцов! Здесь наша власть!...»

Проводница встретила их расстроенная вконец.

- Перейду на другой рейс. Боюсь!... Нет порядка нигде: ни в России, ни здесь, в азиатчине!

Задержавшись на полчаса в Кзыл-Орде, поезд тронулся дальше.

К вечеру однообразие песчаных барханов за окнами вагонов сменилось узбекскими кишлаками, за которыми простирались до подножия невысоких пологих гор хлопковые поля.

До приезда на место, Скворцов решил подробней посвятить Андрея во все детали расследуемого дела о наркотиках. Пусть парень знаёт всё, что может ждать их впереди. Поставщики наркотиков не церемонятся и, когда почувствуют опасность, не останавливаются ни перед чем. Они не позволят посягнуть на свой бизнес, приносящий им колоссальный доход.

Вникнув во все подробности дела, Андрей заявил.

- Что тут голову ломать, Сергей Сергеевич? Ясно, что поставщик героина - майор Зияев. В областном Управлении МВД, где он служит, узнать о нём всё в отделе кадров - и арестовать. Всё в один день можно провернуть!

Скворцов улыбнулся наивной простоте парня.

- Нет, мой друг, в нашей работе в лоб не атакуют. Откуда знать, что Зияев поставщик героина? Может быть, Ниязов Рустам оговорил его из мести за то, что Зияев изнасиловал его жену? Я думаю, что прежде необходимо повидаться с женой Ниязова, и тогда многое может проясниться. Но действовать придётся чрезвычайно осторожно, не привлекая к себе внимания. В кишлаке всё на виду, от людей трудно что-либо утаить. Тем более, что там живут люди из одного клана, к которому принадлежали и пятеро убитых в Петербурге наркодельцев. Зияев тоже из этого клана. О приезде следователя из Петербурга он узнает в Областном Управлении МВД сразу же, как только я там появлюсь. Очень сложно работать здесь, где каждый друг другу свояк или родственник.

В молодости Скворцову довелось расследовать одно уголовное дело в Туркменистане. Он увяз тогда будто в трясине, так и не достигнув никаких результатов в расследовании. Повсюду ему ставили препоны, он натыкался на родственные связи, на запуганных и купленных свидетелей и даже на противодействие самого начальника районного отделения милиции.

- Я думаю, Андрей, нам следует по приезду держаться порознь. Поселимся в городской гостинице в разных номерах, чтобы не афишировать наше знакомство. Наркодельцы - народ ушлый. С ними надо держать ухо востро. А по поводу Кати - я уверен, что мы отыщем её след. Никуда её Насыров не мог больше привезти. Поэтому, если со мной что-нибудь случится, ты сможешь отыскать её без меня.

Андрей тяжело вздохнул.

- Скорей бы найти её! Но вы уж слишком пессимистичны, Сергей Сергеевич, ничего с вами не случится. Я всегда буду рядом, на подхвате. Что скажете, то и буду делать.

 

20.

 

В Куву, к месту назначения, прибыли в полдень. Этот областной среднеазиатский город располагался на берегу Аму-Дарьи, к северо-западу от Бухары. Когда-то, в древние времена, здесь происходили бурные события. Много раз Кува разрушалась врагами и вновь восставала из руин.

Двенадцать столетий назад на Среднию Азию нахлынули арабы. Завоевав страну, они силой пытались обратить покорённый народ в ислам, но встретили вооружённое сопротивление. Десятки крепостей укрывали непокорных, отважно нападавших на многочисленную армию завоевателей. Но не было единства среди защитников крепостей, и они пали.

Спустя годы, доведённый до отчаяния обездоленный народ поднял восстание. Возглавил его Муканна, уроженец Мерва. На его призыв добыть в борьбе независимость откликнулось всё население.

Четырнадцать лет продолжалась эта борьба на земле Мавераннахра. Но силы были слишком неравные. После разгрома восставших, многие приверженцы Муканны рассеялись по всей стране. Некоторым удалось укрыться в крепости города Кувы и некоторое время оказывать сопротивление арабам.

Такова была предыстория областного города, построенного неподалёку от развалин древней Кувы.

Жители Кувы гордились сопричастностью своего города к древним историческим событиям. В остальном же город почти ничем не отличался от других среднеазиатских городов.

Миновав оживлённую, многолюдную привокзальную площадь, Скворцов с Андреем попали прямо на центральный городской базар. Дразнящий запах шашлыков базарных мангалов разбудил в них зверский аппетит. Базарная толпа у входа подхватила их и повлекла за собой. Над торговыми рядами стояла разноязычная многоголосица: туркменское, узбекское и таджикское наречие. Сюда в базарные дни съезжались жители не только окрестных кишлаков и райцентров, но и кишлачный люд с противоположного берега Аму-Дарьи.

Прилавки ломились от даров природы, от разнообразия которых разбегались глаза. Многолюдие и оживлённость базара отнюдь не свидетельствовали о процветании населения. Большинству людей базарные цены были недоступны. Если учесть, что средняя зарплата у имеющих работу составляла 2000 сумов, а килограмм баранины стоил 400 сумов, то говорить о процветании было нечего. Но народ, в большинстве своём тёмный и невежественный, не роптал, привыкший покорно выносить все тяготы жизни. Люди приходили на базар не только из-за покупок. Испокон веков на Востоке базар был образом жизни, средством общения, где можно было узнать последние новости, посмотреть людей, отвлечься в многолюдной сутолоке от житейских проблем. Некоторые проводили на базаре весь день: посиживали в чайхане за пиалой терпкого зелёного чая; совершали где-нибудь в сторонке положенные молитвенные намазы; утоляли голод у раскалённых тандыров, из огнедышащего чрева которых продавец доставал ковшом с длинной деревянной ручкой духовитую самсу с бараниной и луком. И слаще любой музыки казалась им невообразимая какафония звуков, повисшая в раскалённом знойном воздухе: гомон базарной толпы, возгласы продавцов, крики возчиков-арбакешей и рёв их ослов, и восточная музыка из включенных на полную мощность базарных репродукторов.

Скворцов с Андреем расположились в тени тутовника за одним из столов, расставленных вокруг круглого хауза - водоёма с фонтаном посередине. Они расправлялись уже со вторым десятком шашлыков, запивая их зелёным чаем.

Вдруг чей-то дикий, суматошный вопль прорезал воздух

- Люди! Смотрите! Что делается с солнцем!...

Базарный гомон приутих. Люди подняли головы к небу. Диск солнца с одной стороны стал быстро наливаться чернотой.

- О, Аллах! Ночь наступает!... - всполошено воскликнул, пялясь на небо, пожилой кишлачник в халате и зелёной чалме, ополаскивающий в водоёме руки.

Испуг и тревожное смятение нарастали на базаре. На землю опускались сумерки. По всей окружности почерневшего солнца взвились языки пламени. На небе показались звёзды.

Андрей подошёл к пожилому кишлачнику, остолбенело застывшему на краю водоёма.

- Не бойтесь, папаша. Это всего лишь обычное солнечное затмение. Сейчас всё пройдёт.

Но тот не слышал Андрея., безостановочно шепча.

- Смилуйся, Аллах! Смилуйся, Аллах!

- Это знамение! Знак Аллаха!., - понеслось по базару. - Люди, да будут безгрешны помыслы ваши! Человек, да не злоумыслит на человека!..

Где-то завыл пёс и бродячие базарные собаки присоединились к нему. Чей-то истошный вопль взвился над базаром, подхваченный множеством голосов.

- Конец света! Конец света-а-а!..

Будто подтверждая это, оглушительно заревел ишак. Горестным плачем зашёлся маленький ребёнок у кого-то на материнских руках.

Но чернота уже исчезала с дневного светила, окутавшие землю сумерки истаивали на глазах. И вот солнце вновь ослепительно засияло на синем небе, будто ничего и не было.

- Какой всё же тёмный народ здесь, - усмехнулся Андрей. - Из него местная власть может верёвки вить.

- Это верно, - сказал Скворцов. - Но этот народ не переделать ни образованием, ни демократией, - в нём генетически заложены образ жизни праотцов и фанатическая вера в Аллаха.

Они расстались у базарных ворот. Андрей на такси поехал в городскую гостиницу, а Скворцов отправился в Областное Управление Внутренних Дел.

В Управление - самом солидном здании Кувы - Скворцова встретили приветливо и сразу проводили в кабинет начальника Управления полковника Мелебаева. Поздоровавшись в приёмной с молоденькой секретаршей и сопровождаемый её любопытным взглядом, он вошёл в кабинет Мелебаева.

Полковник вышел из-за стола и, улыбаясь, пошёл навстречу Скворцову. Это был средних лет человек, в сером модном костюме, с умными раскосыми глазами на смуглом лице.

- Здравствуйте, Сергей Сергеевич. Мне уже доложили о вас из бюро пропусков, - сказал он протягивая руку. Его рукопожатие было крепким, энергичным. - Садитесь, пожалуйста, он указал на кресло возле широкого письменного стола. - Как доехали? Как здоровье?

После нескольких вопросов, задаваемых по обычаю гостю на Востоке,

 

полковник перешёл к делу.

- Я получил по факсу просьбу из Петербурга. Между российским и нашим Министерством Внутренних Дел существует, как вы знаете, договор о взаимном сотрудничестве. Но, чтобы оказать вам всемерную помощь, я должен знать подробней о деле, которое вы расследуете.

Скворцов коротко изложил суть уголовного дела, но ни словом не обмолвился о майоре Зияеве, а также о розыске двух пропавших девушек.

Полковник не перебивал, слушал внимательно. Когда Скворцов закончил, Мелебаев с минуту молчал, размышляя о чём-то, потом улыбнулся и одобрительно сказал.

- Молодцы! Сложное дело раскрутили! Я вот всё думаю, чем вам можно помочь. Какие у вас здесь планы или намерения?

- Если удастся, я хочу выйти на поставщика героина, который снабжал группу Насырова в Петербурге. Но пока не имею ни одной ниточки, ни единой зацепки.

Мелебаев дружелюбно заверил.

- Мы с вами найдём этого поставщика. Я дам вам в помощь нашего опытного, толкового сотрудника.

Он снял трубку одного из телефонов на столе и произнёс что-то на своём языке. Через минуту в кабинет вошёл молодой стройный лейтенант.

- Вот следователь из Петербурга, - сказал ему Мелебаев, - будешь ему помогать во всём. А вы, Сергей Сергеевич, как только устроитесь в гостинице, свяжитесь с лейтенантом, его фамилия Джуманиязов.

Когда лейтенант ушёл, Мелебаев нажал кнопку на столе и попросил появившуюся секретаршу принести чай. Она принесла на подносе вазу с фруктами, вазочки с вареньем и очищенным миндалём фарфоровый чайник и две пиалы. Расставив всё это на столе, удалилась.

Мелебаев налил в пиалу ароматный горячий чай и, приложив по-восточному правую руку к сердцу, протянул пиалу Скворцову. Налив себе чай и отпив пару глотков, он нахмурил брови.

- Сергей Сергеевич, скажу откровенно - вы меня шокировали! Мне крайне неприятно, что пятеро убитых в Петербурге наркодельцев оказались жителями Пахтаабада. Я сам из этого кишлака. Народ там трудолюбивый и законопослушный, мы все живём единой семьёй. Но, как говорится, в семье не без урода. Я не снимаю с себя ответственности за тех пятерых уродов, так как являюсь старейшиной клана населения в Пахтаабаде.

Заинтересованный Скворцов внимательно слушал полковника.

- Вам, Сергей Сергеевич, может показаться дикостью какие-то там кланы в наш двадцать первый век, - продолжал Мелебаев. - Но клановый характер туркменского народа, к которому принадлежит наш кишлак, сохранился. Несмотря на советизацию Средней Азии, туркмены сохранили племенной характер своего народа. Мы до сих пор делимся на двадцать четыре племени; племена - на роды, которые имеют самоё разное этническое происхождение. Клановость туркменов имеет исторические корни, она всегда была залогом выживания: кочевник не мог выжить без поддержки клана-рода-племени. Лояльность и чувство принадлежности у туркмен выражается именно по отношению к своему роду и племени, но не к нации в целом. Поэтому каждый член такого общественного разделения имеет стойкую программу поведения - «помощь своим». Вот почему я обязан помочь вам, Сергей Сергеевич, найти поставщика героина, чтобы не позорить мой род в Пахтаабаде.

- Я вам очень признателен, товарищ полковник, - сказал Скворцов - Кстати, очень интересно было послушать о туркменском народе и укладе его жизни.

Мелебаев улыбнулся.

- Туркменский образ жизни вы можете увидеть через два дня, в субботу Я приглашаю вас, Сергей Сергеевич, на свадьбу моего старшего сына. Пахтаабад всего в пяти километрах от Кувы. Джуманиязов вас подвезёт. Там заодно и наши реликвии посмотрите - остатки древнего города и крепости.

Скворцов поблагодарил за приглашение и пообещал приехать на свадьбу. Он никак не мог разобраться в причинах своей антипатии к полковнику. Несмотря на радушие и любезность, он был не по душе Скворцову.

- Какого века эти древние реликвии? - спросил он Мелебаева, поддерживая разговор из вежливости. - В молодости я увлекался археологией, тогда мне казалось, что древние развалины полны философского смысла.

Мелебаев засмеялся.

- К моему стыду, не знаю. Там сейчас работает экспедиция. Когда приедете в Пахтаабад, сходите к археологам, они вам всё расскажут.

Он подвинул к Скворцову вазу с фруктами.

- Берите, пожалуйста. Вы уж простите меня, Сергей Сергеевич, у нас на Востоке сначала угощают как следует гостя, а потом переходят к делам. Но, к сожалению, на службе нет времени соблюдать обычаи.

Наливая чай в пиалу Скворцова, Мелебаев спросил.

- С чего, всё-таки, вы хотите начать работу?

Скворцов неопределённо пожал плечами.

- Думаю, что следует начать с опроса родственников убитых наркодельцев, которые живут в Пахтаабаде. А дальше будет видно.

Мелебаев помолчал, потом кивнул головой.

- Да. Это единственный пока вариант. Я, пожалуй, рассмотрю возможность выделить вам служебную машину для большей мобильности.

- Это не помешало бы, - сказал Скворцов и, взглянув на часы, поднялся с кресла. - Не стану больше отнимать у вас время. Спасибо вам за всё.

Мелебаев тоже встал, вышел из-за стола, проводил Скворцова до двери и крепко пожал ему руку.

Если не передумаете, Сергей Сергеевич, приехать на свадьбу моего сына, Джуманиязов привезёт вас в Пахтаабад, - напомнил он.

На улице, у входа в Управление, Скворцова ждал лейтенант Джуманиязов.

- Полковник приказал отвезти вас в гостиницу, - сказал он и указал на большой белый «Мерседес».

 

21.

 

Джуманиязов вёл машину профессионально. Он оказался весёлым, словоохотливым парнем.

- Никогда не был в Петербурге, - говорил он, небрежно придерживая руль мчавшегося на большой скорости «Мерседеса» одной рукой. - Здесь у нас даже с миллионами в кармане делать нечего. Скука неимоверная!

Он ловко увернулся от красного «жигулёнка», вылетевшего из переулка, и беззлобно выругался.

- Чёрт бы тебя побрал! Наверняка обкуренный.

- Надо было остановить водителя и проверить, - заметил Скворцов.

Лейтенант весело расхохотался.

- Бесполезно. Здесь каждый второй водитель употребляет наркоту. Этого добра у нас навалом.

Завизжав тормозами, «Мерседес» остановился у неприглядной на вид пятиэтажной гостиницы «Шарк».

- Вот наш пятизвёздочный центральный отель! - пошутил Джуманиязов, вылезая из машины.

Проследовав за Скворцовым в холл гостиницы, он сказал.

- Подождите минутку. Я сам потолкую с администратором, а то начнут вымогать взятку, выдумывая, что мест нет, хотя гостиница всегда пустует.

Скворцов сразу заметил Андрея, сидевшего с газетой в безлюдном холле. С равнодушным видом взглянув на Скворцова с лейтенантом, он опять углубился в газетные страницы.

Джуманиязов небрежно кивнул угодливо заулыбавшейся администраторше, перегнулся через стойку за гостиничным бланком протянул его Скворцову.

- Заполняйте, Сергей Сергеевич, - и повернулся к стойке. - Какой у вас самый лучший номер?

- Не беспокойтесь, Азиз-ака, мы поместим вашего товарища в самый

 

лучший номер на втором этаже.

Скворцов подал администраторше заполненный бланк. Она одарила его всё той же угодливой улыбкой и протянула ключ от номера.

Оставив свой служебный телефон, Джуманиязов уехал.

Скворцов отправился в свой номер. Дежурная по этажу встретила его, как родного, проводила до самого номера, спросила не угодно ли ему чаю, и ушла, пожелав хорошего отдыха.

Номер не оправдывал своего названия «лучший». Небольшая прихожая с втиснутым гардеробным шкафом, туалет с душем, в десятиметровой комнате - железная кровать, застланная синим казённым покрывалом, стол, два стула и холодильник со стареньким телевизором.

Скворцов распахнул наглухо закрытое запылённое окно. Комната сразу наполнилась шумом оживлённой центральной улицы и бензиновыми выхлопами.

Кто-то тихонько постучал в дверь.

- Это я, Сергей Сергеевич, - Андрей медведем ввалился в номер и плюхнулся на стул. Он оглядел номер и усмехнулся. - А у вас неплохо по сравнению с моей конурой на третьем этаже. Скажите спасибо вашему лейтенанту, племяннику начальника Управления.

Скворцов удивлённо поднял брови.

- Откуда ты это узнал?

- Когда вы получили ключ и ушли, администраторша тут же взялась за телефонную трубку. Она позвонила дежурной на втором этаже и предупредила, что к ней поселяется человек от племянника начальника Областного Управления МВД и приказала уделять этому человеку максимальное внимание.

Скворцов пошутил.

- От максимального внимания я не откажусь. А лейтенант, кажется, неплохой парень. Да бог с ними со всеми, давай перейдём к делу.

Он рассказал Андрею о своём визите к полковнику Мелебаеву. Затем предложил.

- Давай так сделаем, Андрей. В городе нам пока делать нечего. Основные события начнутся в Пахтаабаде, где я буду опрашивать родственников убитых наркодельцев. А чтобы ты всегда был под рукой, устройся рабочим к археологам. Они занимаются раскопками древнего города и крепости неподалёку от Пахтаабада.

- Где там будем встречаться? - спросил Андрей.

- Прямо на раскопках, там сподручней. А место и время оговорим после того, как ты устроишься к археологам.

Андрей расхохотался.

У нас, как в детективе, получается. Не хватает только пароля, как в известном фильме: «У вас продаётся славянский шкаф?» и ответ: «Шкаф

 

продан, осталась тумбочка».

Скворцов нахмурился.

Андрей, ты никак не хочешь понять, что дело чрезвычайно серьёзное. У поставщика наркотиков, который наживает на героине сотни тысяч долларов, имеются везде глаза и уши. Почуяв опасность, он прихлопнет нас, как мух, не успеем и оглянуться.

Андрей согнал с лица улыбку.

- Всё понял, Сергей Сергеевич. Извините.

 

22.

 

К свадебному тою в кишлаке Пахтаабада готовились уже несколько дней. В огромном дворе Мелебаева было шумно и беспокойно. Блеяли упитанные курдючные бараны, предназначенные в награду победителям в борьбе и пении. Ржали кони, на которых посланцы жениха должны будут поехать за невестой. Недовольно кричала белая верблюдица, предназначенная нести свадебный паланкин; и хотя в кишлаке давно уже привозили невест на машинах, жена Мелебаева настояла на соблюдении старых обычаев и велела раздобыть белую верблюдицу и соорудить на ней свадебный паланкин. И Мелебаев, грозный начальник милиции всей области, уступил своей жене Гюльджамал - крикливой и скандальной, как базарная торговка.

Все предсвадебные дни Гюльджамал ходила мрачная, злая. Не такое настроение должно быть у женщины перед свадьбой единственного сына. Не радовала Гюльджамал выбранная сыном невеста. «Берёшь девушку в жёны - смотри на мать», - говорит народная пословица. А Гюльджамал отлично знала мать своей будущей невестки - гордую и недоступную, и потому ничего путного не ожидала от предстоящего брака.

- Не будет уважать нас девушка из этого дома, - сказала Гюльджамал мужу.

Но тот лишь отмахнулся.

- У настоящего мужчины любая девушка станет прекрасной женой. Если ты из Мурада вырастила не мужчину - тебе и расхлёбываться с невесткой. И поделом! - ехидно улыбнулся Мелебаев….

Гюльджамал поднялась на второй этаж дома, украдкой заглянула в комнату сына. Мурад с утра не поднимал голову от книг - готовился в аспирантуру. Гюльджамал тяжело вздохнула: завтра свадьба, отдохнул бы. Так и переучиться можно, и никакой лекарь не поможет.. Как бы не свихнулся парень, надо положить талисман в его карман.

Мелебаев приехал с работы сильно раздражённый, угрюмый. Вышел из «Мерседеса», буркнув что-то сидевшему за рулём племяннику. и, пройдя во второй двор, молча улёгся на супе в тени ветвистых ореховых деревьев. «Видно, неприятности в Управлении», - решила Гюльджамал, захлопотав вокруг мужа. Но мысли её были заняты только завтрашней свадьбой. Подав мужу чай, свежие лепёшки и мёд, она вслипнула.

- О, Аллах! Горе поселится завтра в нашем доме!..

Мелебаев злобно нахмурился.

- Хватит скулить об одном и том же! Надоела!

Гюльджамал вскинулась.

- Не о чужом парне говорю. О нашем сыне!

- Заткнись, тырнак! - вскипел Мелебаев. - Не смей возражать! В бараний рог скручу, напомню, кто в доме хозяин!

Униженная оскорбительным словом «тырнак», что означало - рабыня, Гюльджамал захлебнулась рыданием.

- Пошла прочь! - прошипел Мелебаев, - и позови племянника.

 

Предсвадебный день в доме невесты прошёл спокойно. Мать невесты, Саодат, покончив с последними хлопотами, улеглась за полночь. Она долго ворочалась в постели, но сон не приходил. За окном тихо покачивались ветви раскидистой яблони. Лунный свет разливался по широкому ковру на стене, и в серебристом свете отчётливо играли яркие краски узора - будто разноцветные камешки на дне родника.

Саодат радовалась за дочь: Юлдуз выходит замуж по любви. Редко такое случается на Востоке. Саодат вспомнила свою молодость и вздохнула. Как далеко всё это был в прошлом, и как близко… Ей вспомнилось как однажды мать, сияя от радости, сообщила ей.

- Дочка, Турсун-бай сватается к тебе. Ты, Саодат, родилась под счастливой звездой! Слава Аллаху, теперь мы отдохнём от нужды.

Саодат знала Турсун-бая - молодого, богатого, падкого до женщин. Он имел трёх жён и несколько наложниц, несмотря на запрет многожёнства. Но в те времена советская власть ещё не рисковала ссориться с авторитетными баями ради спокойствия в Средней Азии.

- Умру, но рабой Турсун-бая не стану! - взбунтовалась Саодат.

Мать накинулась на неё.

- Ты что, спятила! Кто же отказывается от подарка судьбы! Любая девушка почтёт за честь стать женой Турсун-бая! Саодат, послушай меня, доля женщины - покорность. Кроме того, Турсун-бай уже получил наше согласие.

Саодат помнит как её силой приволокли в покои Турсун-бая. «Ненавижу! - крикнула она ему. - Убей меня или я сама прикончу тебя!

Турсун-бай взглянул на неё, позвал слугу и приказал.

- Эту - обратно домой! Сбрить ей волосы с головы!

С обритой наголо головой, наряженную в белое платье позора, Саодат вернули домой. Её любимый парень Ахмед отвернулся от неё. Она прокляла день и час, когда появилась на свет…

Вспомнив те годы, Саодат даже всплакнула. Долгое время потом её жизнь не могла наладиться. Время стёрло память у сельчан о её позоре. Но она ничего не забыла и отказывала богатым женихам из гордости и упрямства. Потом связала свою судьбу с простым кишлачным кузнецом…

Глаза Саодат смежились. Засыпая, она подумала, что после свадьбы надо будет скосить трёхмесячную джугару, повязать её в снопы и отвезти на хирман… И с этой мыслью крепко уснула.

 

23.

 

Начальник археологической экспедиции Румянцев, интеллигентный пожилой человек, с откровенным удовольствием разглядывал Андрея.

- Экий вы, батенька, здоровяк! - восхищённо сказал он, прикрывая глаза рукой от слепящего солнца. - Нам нужны рабочие на раскопки. Но, платим мы мало. Бюджетным организациям сейчас приходится туго.

- Я согласен, - сказал Андрей. - Любопытно всё-таки откопать какую-нибудь статую тысячелетней давности.

- Вот и хорошо, - обрадовался Румянцев. - Жить будете вон там, - он показал рукой на белевшие неподалёку палатки. - Но сразу хочу предупредить вас, Андрей, что археологический материал надо собирать тщательно и очень осторожно, чтобы не повредить. Каждая найденная мелочь в нашем деле может сулить открытие. Позавчера, например, мы натолкнулись на настенную древнюю роспись, породившую у нас огромные надежды, - с гордостью сообщил Румянцев. – Я предполагаю, что это фрагменты картины, где восставшие муканновцы несут красное знамя. Кто знает, может быть, встретится изображение самого Муканны.

Румянцев устремил перед собой мечтательный взгляд. Глядя на него, Андрей дивился тому, что даже в сегодняшнее смутное время существуют такие фанаты своего дела.

- При раскопках встречается много странностей, - сказал Румянцев. - Сейчас мы находим скульптуры, расписные кувшины, вазы и даже детские игрушки - и всё это варварски изломано! Несомненно, что это сделали не монголы, которые обычно отламывали у скульптур головы и этим ограничивались. Углеродный анализ показал, что найденные нами образцы, относятся к 9-му веку. Я полагаю, что после 9-го века, признаков жизни здесь уже не было. Кто же тогда были разрушители? Зачем им понадобилось всё так ломать беспощадно?

Андрей не останавливал увлёкшегося учёного. Он думал о своём. С работой у археологов проблем нет. Завтра он встретится с Сергеем Сергеевичем у развалин крепости после полуночи, как условились. Может быть, он принесёт какие-нибудь новости о Кате…

- Когда приступать к работе? - спросил он Румянцева.

Археолог смотрел на пылившего по дороге из Пахтаабада ослика, навьюченного мешками. Впереди ослика шагал седобородый кишлачник.

- Когда приступать? - переспросил Румянцев. - А хоть сейчас. Покушаете дыни, что везёт нам на ослике вон там на дороге добрый человек - и приступайте.

С самого начала раскопок пахтаабадцы стали наведываться к археологам. Первое время они почтительно наблюдали за их работой. Стояли молча, смотрели. Потом стали задавать вопросы, проявляя незаурядную любознательность. Больше всего кишлачникам нравилось беседовать с Румянцевым. Они уже знали о восстании Муканны и интересовались обитателями крепости. Румянцев с удовольствием просвещал любознательную кишлачную аудиторию.

- В трудах Бируни, - рассказывал им Румянцев, - есть свидетельство о том, что в Мавераннахре были секты, члены которой выдавали себя за мусульман, но тайно исповедовали учение Муканны. Существует гипотеза, что одной такой секте удалось добраться до Аму-Дарьи и обосноваться в этих самых местах, на вашей родине. Мы уже доподлинно установили, что в крепости обитали не мусульмане. Мы нашли кости кабанов и осколки огромных винных кувшинов - всё, что ислам запрещает. Вот взгляните сюда, - Румянцев показал большой керамический черепок. - Здесь изображён богатый землевладелец. Рисунок прекрасный! Обратите внимание: на голове человека богатая повязка, в ухе - драгоценная серьга, на плечах - плащ, весь в складках. Этот человек возлежит на софе и держит кубок с вином. рядом с ним сидит женщина. Посмотрите какие у неё косы, прямо чудо! Перед вами уцелевший кусок вазы. Видимо, крепость разрушили, объявив её обителью шайтана.

Пахтаабадцы слушали Румянцева с открытыми ртами, поражаясь его учёностью. В знак благодарности они всегда приходили к археологам с дарами со своих огородов. Но вечерами в крепость их было не заманить, они издавно считали её нечистым местом. «Недаром, - говорили они, - в крепости в каждой норе гремучие змеи и по ночам призраки ходят».

 

24.

 

Лейтенант позвонил в субботу утром, предупредив, что заедет в гостиницу к двум часам дня.

- Что у вас дарят на свадьбу? - поинтересовался Скворцов.

Джуманиязов рассмеялся на другом конце провода.

- Сергей Сергеевич, дорогой, на наших свадьбах лучший подарок - сам гость. Так что не хлопочите.

Положив трубку, Скворцов решил всё же пройтись по магазинам. Не идти же сегодня на свадьбу без подарка.

Выйдя из гостиницы, он пошёл по центральному проспекту. В многочисленных магазинах, ларьках и киосках не оказалось ничего, что, по его мнению, следовало подарить молодожёнам. Правда, попадались подходящие вещи, но цены на них превышали ту сумму, которую Скворцов мог позволить себе потратить.

Пройдя проспект, он свернул на одну из боковых улиц. Солнце палило немилосердно. От раскалённого зноя некуда было деться. Скворцов перешёл на противоположную сторону улицы, чтобы укрыться от солнца в тени двухэтажных домов. Улица была безлюдна; редкая машина, поднимая пыль на проезжей части, проезжала мимо.

Скворцов подумал об Андрее. Как он там?.. Устроился ли к археологам?.. Навстречу ему попалась стройная женщина. И мысли Скворцова переключились на Нину Викторовну. «Интересно, - подумал он, - пришла бы она на вокзал, вернувшись вовремя из командировки? И что ответила бы на его признания о любви к ней?...? Он вынул из кармана её подарок - кипарисовый портсигар и благоговейно погладил его.

У очередного перекрёстка, не заметив нигде машин, Скворцов стал переходить на другую сторону. Уже находясь на середине улицы, он услышал позади себя рёв двигателя и обернулся. Неизвестно откуда появившаяся приземистая иномарка с затемнёнными стёклами мчалась прямо на него. Между машиной и Скворцовым оставалось меньше десяти метров, и он едва успел отпрыгнуть на узкий тротуар. Завизжав тормозами, иномарка проскочила мимо, резко развернулась и через секунду остановилась возле него. Из полуопущенного стекла выметнулась рука и что-то обрушилось на голову Скворцова. Фейверк огней вспыхнул в его голове, свет померк в глазах, и он рухнул на землю…

Он недолго находился в беспамятстве. Его спасла мгновенная реакция на удар тяжёлой дубинки, задевшей голову вскользь. Но даже такой удар оказался страшным. Скорее, это был толстый железный прут, который рассёк голову.

Перепачканный пылью и кровью, Скворцов сидел на земле, понемногу приходя в себя. Пульсирующая боль в голове сильно отдавалась в затылке. Улица по-прежнему была пустынной. К перекрёстку быстро приближался запылённый грузовик, проехав перекрёсток, он остановился у обочины дороги и, постояв несколько минут, развернулся и помчался обратно в ту сторону, откуда появился.

То, что его пытались убить, не испугало Скворцова, но разозлило и подтвердило, что он на верном пути. Что ж, придётся соблюдать крайнюю осторожность и предусмотрительность.

Вернувшись в гостиницу, он залил йодом рассеченное кровоточащее место на голове, почистил брюки, умылся, поменял рубашку и встретил Джуманиязова бодрым и весёлым. Лейтенант оказался пунктуальным,

 

приехав ровно в два часа. В штатском костюме он выглядел студентом.

- Как отдыхали, Сергей Сергеевич? - приветливо спросил он.

- Отдыхать - не работать, - пошутил Скворцов, усаживаясь в «мерседес».

- На свадьбе будет много красивых девушек. Если влюбитесь, мы вас женим здесь, - балагурил лейтенант, ловко выбираясь на большой скорости из города.

Скворцов через силу улыбнулся. Превозмогая сильную боль в затылке, он с трудом поддерживал разговор.

- Жениться - много ума не надо. Но на девушек с удовольствием посмотрю.

«Мерседес» вырвался из города и стремительно помчался по шоссе. Навстречу по обеим сторонам дороги бежали посадки молодых тополей, промелькнула придорожная чайхана, затем городское кладбище, за которым потянулись хлопковые поля.

Скоро с правой стороны дороги забелел дорожный знак, указывающий поворот на Пахтаабад. Повернув у знака направо, «Мерседес» запылил по узкой просёлочной дороге; слева, почти вплотную к ней, подступали камыши, окаймлявшие берег Аму-Дарьи.

Через два километра Джуманиязов указал рукой направо.

- Смотрите, Сергей Сергеевич. Вот она, наша достопримечательность, - останки древнего города. Видите какой он был огромный?

Мёртвый город безмолвно лежал, прикрытый песчаным саваном. Время не сохранило в нём от разрушения ни дворцов, ни каменных жилых зданий. Лишь гробницы, ещё не утратившие следов былой роскоши, молчаливо ожидали своей естественной смерти.

- Вон там, за крепостью, лежит наш кишлак, - сообщил Джуманиязов, показывая рукой на развалины близ дороги, в которых ещё узнавались зубчатые стены, окружающие полуразрушенную древнюю цитадель.

«Мерседес» миновал крепость, и перед глазами предстал большой кишлак, утопающий в зелени садов.

 

25.

 

В день свадьбы Саодат поднялась чуть свет. Она бы ещё поспала, но её разбудил ишак. Освободившись от пут на ногах, он подошёл к открытому окну и, положив голову на подоконник, заорал истошным голосом. Лохматый дворовый пёс, не выдержав этого крика, заметался на привязи, свирепо залаял Пришлось Саодат выйти и угомонить обоих.

До восхода солнца Саодат поработала в саду. Проснувшийся Турсун вышел помочь жене. Зевая и почёсываясь, он подошёл к раскидистому тутовнику, достал из кармана пузырёк с насвоем и, закинув щепотку

 

табака под язык, удивлённо взглянул под ноги.

- Эй, Саодат, - позвал он жену, - Взгляни-ка, сколько божьих коровок развелось!

Вдвоём они принялись давить букашек.

На краю белесого неба, подсвеченного восходящим солнцем, появилась радуга; она медленно росла, наливаясь разноцветьем красок.

Всплеснув руками, Саодат радостно воскликнула.

- Радуга!

Старый кузнец поднял голову к небу и удовлетворённо сказал.

- Да, и впрямь радуга. Это - к счастью!

С восходом солнца дом ожил. Пора было готовиться к встрече гельнаджи - посланников жениха. Когда они приедут за невестой, их полагается угостить пловом, горячими лепёшками, сладостями.

Помочь Саодат пришли соседки. Они разожгли хворост в тандыре на дворе, затем две из них принялись за тесто для лепёшек, другие же, весело перешучиваясь, уселись чистить морковь для плова. Турсун разделал тушу зарезанного барана, а Саодат начала мыть большой казан под плов.

Когда солнце повисло над холмами, подружки Юлдуз стали наряжать её в свадебные одежды. Наряд невесты как и предстоящая свадьба - неукоснительно соответствовали старинным туркменским обычаям.

Всё было уже готово, когда во двор ворвались запыхавшиеся босоногие ребятишки, дежурившие у перекрёстка дорог.

- Едут! Едут! Гельнаджи едут! - радостно завопили они и снова устремились за ворота.

Приодевшийся Турсун растворил ворота нараспашку и дружки жениха въехали во двор. Один из них привязал к коновязи белую верблюдицу с колыхавшимся на её спине свадебным паланкином. Остальные, спешившись и привязав коней, пошли к женской половине дома.

Всё происходило по обычаю праотцов. Подружки невесты столпились в дверях, не давая гельнаджи пройти. От группы, приехавших за невестой, отделилась невысокая плотная женщина, она стремительно кинулась на девушек, растолкала их, и гельнаджи вошли в дом. Там их ожидало угощение. Отведав плов и выпив по чашке чая, они прошли к невесте, вынесли её на руках из дома и опустили на раскинутый посередине двора яркий палас. Тотчас же родственники невесты бросились на палас - им надлежало получить выкуп за невесту. Обычно в этом месте свадебного обряда возникал спор между родственниками невесты и гельнаджи. Но поскольку невеста отныне входила в дом старейшины рода Мелебаева, родственники невесты были буквально осыпаны денежным дождём сотенных бумаг.

Выкупленную невесту понесли на паласе к паланкину, и когда Юлдуз устроилась в нём, белую верблюдицу подняли с колен, и свадебный кортеж отправился к дому жениха.

В доме жениха ожидали невесту с минуту на минуту. Над огромным подворьем Мелебаева поднимались клубы дыма. На заднем дворе в нескольких тандырах женщины пекли лепёшки, рядом в огромных чёрных котлах бурлила ароматная шурпа. Тут же неподалёку, на зелёной лужайке, лениво жевали траву курдючные бараны, не подозревавшие, что ещё до захода солнца они тоже попадут в эти громадные задымлённые котлы.

Передний просторный двор, устланный пёстрыми восточными кошмами и паласами, шумел многолюдьем гостей. Приглашённые музыканты настраивали свои интструменты.

Скворцов поначалу не узнал Мелебаева. Полковник был в богатом туркменском халате - напыщенный, важный, каким подобает быть старейшине своего рода, который толпами валил в широко распахнутые ворота на свадьбу его сына.

- Уважили меня, Сергей Сергеевич! Гостем дорогим будете! - довольно заулыбался Мелебаев.

Когда в распахнутых воротах показались гюльнаджи и гордо вышагивающая белая верблюдица с невестой в паланкине, во дворе поднялся шумный галдёж и восторженные возгласы. Мелебаев извинился и, оставив Скворцова на попечение Джуманиязова, пошёл навстречу невесте.

Верблюдицу поставили на колени. Несколько рук подхватили Юлдуз и повели в специально предназначенную для невесты чёрную кибитку.

Юлдуз двигалась в душной темноте с накинутым на голову толстым халатом. Кто-то поддерживал её за руку. Сердце её взволнованно билось, как у пойманного кролика.

- Перешагивай! - услышала она голос.

Юлдуз вспомнила, что дверь в чёрную кибитку очень низкая и, нагнувшись, переступила порог. Кто-то охнул, и женский голос злобно прошептал: «Говорила я - быть беде!». Юлдуз вздрогнула и спохватилась, что перешагнула порог не правой, а левой ногой. Настроение у ней испортилось. Теперь, по обычаю, ей предстояло неподвижно сидеть в углу кибитки и слушать весёлый свадебный шум, приглушенный толстым халатом на голове.

Свадьба была в самом разгаре. Играли музыканты; кишлачные силачи боролись за богатые призы; гости расхваливали искусство поваров.

К вечеру начались соревнования певцов. Они собрались со всех окрестностей Аму-Дарьи оспорить первенство на звание лучшего певца и поэта. Кишлачный мулла был против такого соревнования.

- В Коране, - говорил он Мелебаеву накануне свадьбы, - пророк Мухаммад прямо осудил тех, кто занимается недостойным нанизыванием пустых слов, складывая песни и стихи. Ибо эти сладкоречивые смутьяны, подобно гашишу и вину, совращают правоверных с пути ислама, оскверняют души правоверных.

Но Мелебаев отмахнулся от муллы.

- Какой праздник без поэтов и певцов! Во времена всех минувших пророков и падишахов существовали стихи и песни. Наш род берёт начало с древнейших времён, мы не ниже падишахов!

И вот сейчас, на свадьбе, первый же певец взял в руки дутар и, словно подтверждая слова Мелебаева, запел.

Искусство струн и слова - не хули:

когда Адам и Ева в мир пришли

и Каин не ступил на лик земли -

они уже тогда существовали.

 

Мелебаев торжествующе усмехнулся, отыскав взглядом среди гостей своего кишлачного муллу. «Надо будет щедро наградить всех певцов, независимо от победителя», - решил он. Но следующий певец разгневал его.

Бедно одетый, пожилой певец из Кара-Куля, запел язвительную, пропитанную ядом песню.

Кто породнился в мире с грязным дном -

о том печётся он, как о родном.

Кто воровством и подлостью известен,

того шайтан к себе и вводит в дом.

 

Мелебаев недовольно посмотрел на гостей, громко аплодирующих певцу. «Эти голодранцы-певцы вечно жалуются на мир! - пробормотал он сквозь зубы. - Настоящий поэт воспевает прелести жизни, стройных красавиц, соловьиное пение…»

Скворцов отодвинул от себя очередное блюдо. Он насытился так, что не мог больше проглотить ни куска. Но Джуманиязов принялся уговаривать его.

- Покушайте, Сергей Сергеевич. Надо попробовать всё, чтобы не обидеть хозяина.

Но Скворцов решительно отказался.

Свадьба достигла своего апогея. Скворцов наблюдал происходящее с любопытством, будто зритель. Шумное празднество не вызывало отклика в его душе. Казалось, всё происходит по заранее спланированному сценарию: и соревнование борцов-силачей, и состязание певцов, и сдержанное веселье гостей, уделявших больше всего внимания обильному угощению. Невольно на ум приходило сравнение с русской свадьбой - безудержной, непредсказуемой, с душой нараспашку.

 

Все веселились, кроме невесты в чёрной кибитке. Юлдуз волновалась. Ей предстояло ещё немало испытаний.

Когда совершалось обручение, она опять попала впросак: слишком быстро ответила на вопрос, согласна ли выйти замуж. «Ишь как торопится замуж!» - услышала Юлдуз знакомый злорадный шёпот.

Во время обручения, когда мулла читал по-арабски молитву, кто-то щёлкал ножницами над халатом, покрывавшим её голову. Юлдуз знала, что это делается для того, чтобы уберечь её и жениха от дурного глаза, и на душе её стало поспокойней. Потом её руку вложили в руку жениха. Рука его была тёплая, ласковая, и Юлдуз очень хотелось пожать её - но знала, что это делать нельзя.

После совершения обряда молодожёнов отвели в предназначенную им комнату. Там в присутствии людей Юлдуз должна была снять с мужа сапоги и развязать на нём кушак. А он, размахивая кушаком, должен был делать вид, что выгоняет людей. После чего все уходили, оставляя молодых наедине.

Когда свадьба завершилась и гости стали расходиться, Мелебаев предложил Скворцову заночевать в его доме.

- Зачем вам возвращаться в город, Сергей Сергеевич? Я отведу вам комнату в моём доме. Вы собирались опросить родственников убитых. Завтра и начать можете.

Скворцов согласился. Предложение полковника его устраивало, тем более, что сегодня он должен был встретиться с Андреем.

Поблагодарив полковника, он сказал.

- У меня к вам есть дело. Нам надо поговорить.

Мелебаев пристально посмотрел на него.

- Что ж, пройдёмте в мой кабинет.

Кабинет был обустроен в чисто национальном стиле: обилие дорогих ковров на стенах и полу; у стен - восточные сундуки с горой сложенных на них стопкой атласных матрасов, одеял, шёлковых подушек; в нишах стен красовалась посуда.

Жена Мелебаева расстелила на ковре дастархан, устроила вокруг него возвышение из атласных одеял и положила на них шёлковые подушки. Потом она принесла пиалы, фарфоровый чайник с зелёным чаем, сладости и покинула кабинет.

Налив в пиалы чай, полковник полуулёгся на мягком возвышении и, облокотившись на подушки, спросил.

- О чём вы хотите поговорить, Сергей Сергеевич?

Когда Скворцов рассказал о покушении на него в городе, полковник встревожился.

- Этого ещё не хватало! - воскликнул он. - Может быть, водитель был пьян? - сказал он и тут же опровергнул свой вопрос. - Нет, пожалуй. В таком случае машина промчалась бы дальше. Действительно, похоже на покушение.

Полковник уточнил приметы иномарки и район, в котором случилось покушение.

- Завтра объявлю иномарку в срочный розыск. Перевернём весь город и область!

- Всё это бесполезно, - заметил Скворцов.

- Кто знает, кто знает…, - задумчиво произнёс полковник. - Подождите минутку, Сергей Сергеевич, - он поднялся на ноги и вышел из кабинета. Вернувшись, протянул Скворцову мобильный телефон. - Возьмите. Пусть этот телефон всегда будет с вами. В случае чего - немедленно звоните Джуманиязову!

Он сочувственно посмотрел на Скворцова, покачал головой.

- В опасное дело ввязались вы, Сергей Сергеевич. Очень опасное! Не боитесь?

Скворцов улыбнулся.

- Конечно боюсь. Но служба у меня такая.

- Да, у нас с вами такая служба, - согласился полковник. - Но всё же, держите меня постоянно в курсе вашего расследования. Мы поможем вам во всём, можете не сомневаться.

Он показал Скворцову его комнату в помещении для гостей и пожелал спокойной ночи.

- Какой там сон! - засмеялся Скворцов. - После свадебного угощения мой желудок перегружен так, что не вздохнуть. Пойду прогуляюсь по кишлаку.

Кода в доме Мелебаева погас в окнах свет, Скворцов отправился в крепость.

Кишлак затих, погрузившись в сон. Ночь принесла облегчение от нестерпимого дневного зноя. Полная луна задумчиво плыла по ночному небу, освещая просёлочную дорогу.

Выйдя к прибрежным камышам, Скворцов остановился, оглянулся на кишлак, внимательно прислушиваясь. Затем свернул с дороги и пошёл наискосок, срезая путь, к очертаниям крепостных стен. Достигнув крепости, присел на корточки, закурил и стал дожидаться Андрея.

Изрытая археологами земля перед крепостью поблескивала в лунном свете глиняными черепками. Ночь скрадывала обрушенные части крепости, и она казалась мощной и грозной. Скворцову живо представились кипевшие здесь баталии, боевой клич штурмующих крепость воинов и грохот стенобитных машин…

Молодой спецназовец вырос будто из-под земли. Скворцов так и не понял откуда Андрей появился.

- В яме лежал, - объяснил Андрей. - Змей из неё выкинул и залёг.

 

Второй час вас жду. А что у вас нового?

- Вчера чуть не убили меня, - усмехнулся Скворцов.

Андрей встрепенулся.

- Вы серьезно, Сергей Сергеевич?

- Серьёзней не бывает. Чуть голову не проломили..

- Оперативно работают азиаты, - покачал головой Андрей и решительно заявил. - Нам надо держаться вместе!

- Исключено, - коротко отрезал Скворцов. - Если мы оба будем на виду, с нами будет проще разделаться.. Я думаю, что завтра, после опроса родственников убитых, многое прояснится, и мы уже не будем действовать вслепую. Кстати, как у тебя с археологами, Андрей?

- Взяли на работу с радостью, потому что за гроши работать к ним никто не идёт.

- Археологи в кишлак захаживают?

- Ходят. И в магазин за продуктами, и в гости к знакомым.

Скворцов оживился.

- Надо и тебе, Андрей, появляться в кишлаке под теми же предлогами. Я уверен, что именно в кишлаке завязаны все узелки.

Между тем, близился рассвет. По низу земли стлался белыми волнами влажный туман. Из кишлака донеслись первые предрассветные голоса петухов.

Скворцов взглянул на светлеющее небо.

- Мне пора возвращаться. Твоя задача, Андрей, тебе понятна. Я остаюсь пока в кишлаке у гостеприимного полковника. Встречаться с тобой будем по мере надобности - на этом месте и в то же время. Вероятно, мы увидимся ещё сегодня ночью. И прошу тебя, Андрей, сам ничего не предпринимай. Никакой самодеятельности.

Возвращаясь в кишлак, Скворцов размышлял о том, как лучше проводить опрос родственников убитых наркодельцев. Если подтвердится, что поставщиком героина является Зияев, необходимы достаточные улики. В противном случае арестовать его не представится возможным. Жаль будет, если все хлопоты окажутся напрасными…

Ночная тьма быстро таяла, и все предметы уже обретали чёткие очертания. В кишлаке на уличных столбах ещё горели лампочки. Кишлачная электростанция, прекращавшая работу обычно к полуночи, работала на этот раз по приказу Мелебаева до рассвета. Задёрнутые туманом дома походили на огромные лодки, полузатопленные посередине реки. В утренней сторожкой тишине было слышно как в арыках с негромким плеском текла, завиваясь воронками, светло-коричневая вода из Аму-Дарьи. Над зарослями джугары уже порхали проснувшиеся воробьи.

 

26

 

За глиняными стенами дувала слышался детский плач и ласковый, успокаивающий женский голос. Скворцов постучал в калитку невысоких ворот. Калитку отворила молодая большеглазая женщина в простеньком платье. Она с удивлением смотрела на Скворцова. Он поздоровался, протянул ей своё удостоверение.

- Я следователь Скворцов из Петербурга.

Женщина растерялась, лицо её сделалось настороженным.

- Ассалом алейкум, - сказала она и повторила по-русски. - Здравствуйте. Проходите, пожалуйста в дом.

- Вы Ниязова Шаропат? - спросил Скворцов.

Женщина кивнула головой.

Невысокий седой мужчина в синем чапане и тюбетейке, державший на руках заплаканного малыша, подошёл к калитке. Он передал женщине ребёнка и, приветливо улыбаясь всеми морщинами на смуглом скуластом лице, протянул Скворцову руку.

- Здравствуйте, уважаемый. Я - Раззак, её дядя, - он кивнул в сторону женщины. - Пожалуйста, проходите в дом. Гостем будете.

Двор был небольшой. Несколько ухоженных фруктовых деревьев, виноградник, гранатовые кусты, в дальнем углу - закопчённый тандыр и куча хвороста возле него. Через весь двор пролегал, журча водой, неширокий арык.

Скворцова провели в комнату для гостей. Шаропат расстелила дастархан, расставила на нём пиалы, лепёшки, мёд, принесла свежезаваренный чайничек с зелёным чаем.

- Мы получили извещение из Петербурга о смерти Рустама, - подавая Скворцову пиалу с чаем, сказал Раззак и тяжело вздохнул. - Забрать его тело не по карману нам было. Не смогли похоронить Рустама на родине. Грех на нас… Парень лежит в чужой земле.

Руки Шаропат, державшие поднос, мелко задрожали. Она резко повернулась и выбежала из комнаты.

- Я понимаю ваше горе и сочувствую вам, - сказал Скворцов. - Рустам умер на моих глазах в реанимационной палате в больнице. Он кое-что рассказал перед смертью, и мне хотелось бы поговорить с Шаропат.

- Хорошо. Сейчас приведу, - Раззак, кряхтя, поднялся и ушёл за племянницей. Через минуту они вернулись вместе.

Шаропат села возле дяди и подняла на Скворцова вопрошающий взгляд.

- Когда ваш муж умирал, Шаропат, его последние слова были о вас с сыном, - сказал Скворцов. - Он очень любил вас с Тахиром.

Глаза молодой женщины наполнились слезами, смуглые тонкие пальцы

 

судорожно теребили концы наброшенного на плечи чёрного платка.

- Перед смертью Рустам очень сожалел и не мог простить себе, что не успел отомстить Зияеву, который, .. обидел вас. (Скворцов замешкался, зная стеснительность восточных женщин и тщетно пытаясь найти синоним слову «изнасиловал»).

Шаропат поняла его замешательство и, вспыхнув от стыда, благодарно посмотрела на следователя. Её дядя скорбно опустил седую голову.

- Ваш муж сообщил мне также, что Зияев поставлял героин в Петербург. Это так, Шаропат?

Молодая женщина молчала, опустив длинные ресницы.

- Рустам очень просил меня посадить Зияева в тюрьму, - добавил Скворцов.

В комнате появился сынишка Шаропат. В короткой рубашонке, с пальцем во рту, он оглядел взрослых и, смешно косолапя, подошёл к Скворцову, поднял руки и стал что-то лепетать и хныкать. Скворцов посадил малыша на колени. Мальчуган сунул палец в рот и затих.

- С папой вас спутал, - невесело улыбнулся Раззак.

Шаропат подняла глаза, они горели сухо и жёстко.

- Рустам сказал вам в больнице правду.

Раззак быстро закивал головой, подтверждая слова племянницы.

Скворцов воспрянул духом.

- Вы дадите свидетельские показания?

Шаропат молча кинула. Потом подошла к Скворцову, взяла уснувшего на его руках сына и вернулась на своё место.

- Она даст показания, - сказал повеселевший Раззак. - Шаропат у нас грамотная, в кишлачной библиотеке работает!

Скворцов вынул из папки бланки протоколов допроса и стал задавать Шаропат вопросы.

- Откуда и как вы узнали, что именно Зияев осуществляет поставки героина в Петербург? Но сначала расскажите, как давно вы знаете Зияева, где он живёт, работает и тому подобное.

Оказалось, что Зияев жил в соседнем доме. Этот внушительный, просторный дом, крытый новым шифером, обнесённый высоким забором с широкими железными воротами, сразу бросился в глаза Скворцову, когда он искал дом Ниязовых.

- Мы знаем Зияева с рождения, - перебивая Шаропат, сказал Раззак. - Он служит майором в Управлении, где начальником наш уважаемый Сазак-ага Мелебаев. Майор всегда приезжает в кишлак на субботу и воскресенье один, без семьи - отдыхает от городской жизни.

Шаропат что-то сказала дяде на туркменском языке. Тот виновато развёл руками и умолк.

- Рустам сначала сам доставлял в Петербург героин, получая его от Зияева, - рассказывала Шаропат, сдерживая взглядом словоохотливого дядю, порывающегося сказать что-то ещё. - Когда героин придумали переправлять в капсулах, Зияев поставил другого человека, а Рустама отправил в Петербург к Насырову. Рустам болел язвой желудка, а Зияев не хотел рисковать товаром.

- Порвались бы эти капсулы - и умер бы Рустам со своей язвой, - не удержавшись, прокомментировал Раззак.

- Рустам всё нам рассказывал, - вздохнула Шаропат. - Очень он злился на Зияева, говорил: риск большой, а платят копейки. И ослушаться было нельзя, Зияев большой человек в нашем клане.

На вопрос Скворцова, откуда брал Зияев героин, Шаропат и её дядя не могли ответить. Они не знали также ничего и о русских девушках.

Покончив с допросом, Скворцов собрался уходить. Но без обеда его не отпустили.

- Обидите нас! - укоризненно сказал Риззак. - Покушайте с нами, потом пойдёте. Гость от Аллаха. Как можно отпустить без обеда!

Шаропат принесла наскоро приготовленный лагман - густой суп с овощами и домашней лапшёй. Ароматный запах специй раздразнил аппетит у Скворцова.

Обмакивая кусочек лепёшки в горячем супе, Раззак пожаловался.

- Бедно мы живём. Лагман без мяса, вы уж нас извините.

- Ваш суп и без мяса великолепный, - искренне похвалил лагман Скворцов. - Шаропат отличная кухарка!

Молодая женщина смущённо покраснела. Она кормила проснувшегося сына, макая кусочки лепёшки в лагман и отправляя их в рот малыша.

- Зарплата у нас в республике маленькая, не проживёшь на неё. Шаропат еле концы с концами сводит. Я помогаю ей. В Россию иногда везу фрукты, овощи. Хлопотное это дело. Всюду взятки требуют. Если не дашь - милиция и таможенники начинают мешки и ящики трясти, товар специально портят. А как до России доберёшься - уже полегче. Хоть и трудно мне приходится, но всегда домой что-нибудь привезу. Российский рубль у нас в цене.

Долго не отпускали Скворцова добродушный Раззак и его племянница. Но он решительно встал, отблагодарил хозяев и распрощался с ними.

Выйдя от Ниязовых на улицу, Скворцов замедлил шаг у дома Зияева. Из-за высокой стены были видны лишь верхушки садовых деревьев да крыша дома, сверкающая на солнце новым шифером.

Направляясь к другим родственникам убитых наркодельцев, Скворцов не надеялся получить от них какой-либо существенной информации. Они не осмелятся сказать худое слово о Зияеве, даже если знают о нём что-либо компрометирующее. И Шаропат умолчала бы, не держи она зла на майора-насильника.

Не выносит сор из избы восточный народ, фанатично приверженный к своей религии, обычаям праотцов и правилам своего клана. Не повлияла советская власть на ментальность народов Средней Азии, хоть и прожили они 70 лет по соседству с другими народами. И когда они отделились от Советского Союза, их национализм приобрёл ещё более яркую окраску.

В отличие от них, русскому народу не свойственен национализм, - как писал Н. Бердяев. Русский - не выдвигается, не выставляется и не презирает других. В русской стихии поистине есть какое-то национальное бескорыстие и неведомая другим народам - жертвенность. Удивительно беспечное, радушное и благодушное отношение русских к другим нациям стало историческим проклятьем России и одни из главных факторов катастрофы сегодняшнего дня…

Как и предполагал Скворцов, опрос других родственников ничего путного не дал. Словно сговорившись, все они ссылались на то, что их сыновья учились в Петербурге, были студентами, и чем они там ещё занимались - родителям неизвестно.

Показания Ниязова в больнице и его жены Шаропат являлись недостаточными для ареста Зияева. Их показания были косвенными уликами. Такие улики являются весомыми лишь в том случае, когда они составляют единую, неразрывную цепь, но стоит выбить из неё лишь одно звено - и цепи уже нет.

Необходимо было срочно проинформировать Морозова в Петербурге о сложившихся обстоятельствах и вместе с ним решить дальнейшие действия.

При мысли о Петербурге Скворцова бросило в жар, он сильно разволновался. Будто наяву привиделось ему чуть насмешливое, милое лицо Нины Викторовны. «Господи, - подумал он, - каким неразумным я становлюсь даже при мысли о ней…» Он мог бы приблизить желанную встречу с ней, завершив расследование дела фразой: «В связи с отсутствием доказательств, дело против Зияева производством прекращено». И законным основанием для этого послужило бы действительное отсутствие доказательств. Но рука Скворцова не поднималась завершить расследование подобным образом. Сдаваться он не собирался.

Поездку в город для переговоров с Морозовым откладывать было нельзя. Поэтому он решил отправиться к Андрею, не дожидаясь ночи.

 

Археологи усердно рылись в ямах развалин неподалёку от крепости. Поднявшись к подножию крепости, Скворцов высмотрел в одной из ям Андрея и направился к нему.

Молодой спецназовец стоял на коленях, снимая ножом глину с кирпичной кладки.

- Перекур! - шутливо скомандовал Скворцов

Андрей удивлённо поднял голову.

В чём дело, Сергей Сергеевич? Почему в неурочное время?

- Мне нужно срочно в город. Сегодня ночью, как мы договаривались, придти не смогу, - объяснил Скворцов и, оглянувшись на археологов, увлечённо откапывающих из земли что-то громоздкое, сказал. - Давай поднимемся в крепость.

С небольшой ровной площадки крепости открывался вид на желтую бескрайность пустыни. В небе над ней громоздились бурые гряды облаков. Было видно как на верхушках песчаных барханов завивались небольшие смерчи, сильно раскачивались ветки саксаула - там зарождалась песчаная буря.

Они сели на пригретый солнцем песок, покрывавший площадку толстым золотистым слоем. Стряхивая с одежды хлопотливо суетившихся крупных муравьёв, Скворцов подробно рассказал Андрею всё, что узнал.

Молодой спецназовец нахмурил брови.

- Значит в кишлаке про Катю никто не слыхал, - мрачно сказал он. И вдруг, озлобившись, воскликнул, - И что с этим Зияевым возиться! Выбить из него всё, что нужно, силой! И про Катю тоже! Тем более, что известен его домЯ сам этим займусь, успех гарантирую.

Выбивание показаний побоями и даже изощрёнными пытками практиковалось в России повсеместно. Но Скворцов был противник подобных методов и в своей работе предпочитал вести дознание другими путями.

- Ладно, Андрей, не горячись, - сказал он, вставая на ноги и отряхивая песок с брюк. - Переговорю с Морозовым, тогда и решим что делать. В понедельник вернусь. Встретимся в полдень на этом же месте.

 

27.

 

Катя едва дождалась той минуты, когда в замке двери заскрежетал ключ и появилась Насиба-хон с завтраком. Но в руках старухи не было заветного шприца, которого измученная ломками девушка с таким нетерпением дожидалась.

Старуха поставила миску с едой на стол и сообщила с обычной своей гадливой ухмылкой.

- Завтракай девушка, и готовься - Хозяин к тебе сегодня придёт.

Катю передёрнуло от омерзения, но она молча кивнула. Наблюдавшая за ней Насиба-хон упёрла руки в бока.

- И что ты всегда выпендриваешься! Другая бы радовалась, что Хозяину больше всех приглянулась.

Но Катя уже её не слушала, стиснув руками раскалывающуюся голову.

Обычно шприц с дозой героина наложницы получали вместе с завтраком. Но в день визита Хозяина, шприц давали только после его ухода, чтобы мучимые жестокой ломкой девушки были покладистей.

Сколько времени Катя находилась уже в заточении, она не помнила. Всё слилось в какой-то жуткий кошмар: шприц; безмерно счастливое, бредовое забвение; затем возврат к реалиям и мучительная, нестерпимая ломка до нового шприца…

Её перевели в более просторную комнату с хорошей мебелью и даже с зеркалом. Катя боялась смотреться в зеркало - так она изменилась! Позже она узнала, что рядом в таких же комнатах находились и другие девушки. Они никогда не общались между собой, но знали друг о друге со слов болтливой Насиба-хон. Эта старая наркоманка три раза в день разносила девушкам еду, стирала их бельё и выносила из комнат вёдра с испражнениями. Видимо, с водой были какие-то проблемы, потому что девушки мылись лишь в дни посещения Хозяина. В такие дни Насиба-хон поочерёдно водила девушек в специально отведённое помещение, где стояла чугунная ванна и газовая плита, на которой Насиба-хон грела воду для помывки. Не знали молодые наложницы, что они находились глубоко под землёй, и этим объяснялись все неудобства, выпавшие на их долю.

Уже несколько лет существовал этот гарем. Никто не догадывался о его существовании. Попасть в него можно было только через подвал рыбачьего дома Азиза - неприглядной хибаре на берегу Аму-Дарьи, поблизости от развалин древнего города.

Азиз жил одиноко, и хотя ему перевалило уже за сорок лет, он так и остался бобылем. За огромный рост и могучее телосложение в кишлаке его прозвали Человек-Гора. Он был преданным псом Хозяина за то, что тот снисходил до него, отличал своим вниманием - и это переполняло Азиза непомерной гордостью. Кем был он прежде? - грязь, прилипшая к подошве Хозяина. А теперь - доверенное лицо.

Азиз случайно обнаружил подземные апартаменты, когда приводил в порядок свой подвал, пол которого вдруг начал проседать. Когда он вскрыл доски, то чуть не провалился в чернеющую под ними чернеющую дыру. Посветив вниз фонарём, он увидел длинный коридор с рядом комнат по обеим его сторонам. Движимый любопытством Азиз спустился вниз по верёвке и обнаружил целиком сохранившуюся часть огромного древнего дома на десятиметровой глубине.

О своей находке Азиз сообщил Хозяину. Тот приехал, спустился вниз и, оглядев апартаменты, задумался. Потом поднялся наверх, измерил расстояние от реки до дома Азиза и стал что-то чертить в своей записной книжке. Вскоре Азиз получил распоряжение начать некоторые строительные работы, на которые ушло около трёх месяцев. По окончании работ подземные апартаменты преобразились, обрели вполне приличный жилой вид. Спуститься вниз теперь можно было не на верёвке, а на электрическом подъёмнике с пусковым рубильником на верхней площадке. От реки к дому пролегла подземная труба метрового диаметра. Один конец трубы с заслонкой находился в реке, а другой конец выходил под потолок коридора подземных апартаментов.

Когда в подземелье стали жить молодые девушки, Азиз всё понял и преисполнился ещё более почтением к Хозяину. По его приказу Азиз стал выполнять функции охранника и одновременно повара, а его родственница Насиба-хон, стала надзирать за наложницами.

 

Пошатываясь и спотыкаясь, Катя ходила по комнате, со стоном заламывая руки, не в силах преодолеть мучительную ломку. Она стала законченной наркоманкой и не могла ууже обойтись без героина. Она с нетерпением ждала Хозяина, готовая удовлетворить все его прихоти, лишь бы получить желанный шприц.

Наконец, Хозяин появился в её комнате. Почти теряя сознание, Катя поспешила к нему навстречу и, нечленораздельно лепеча, взмолилась дать ей шприц. Но он молча прошёл мимо её, уселся в кресло и с жадной похотливостью разглядывал свою самую желанную рабыню. Редкая женщина возбуждала этого пресыщенного человека так, как эта молодая голубоглазая блондинка. В ней было нечто, что притягивало Хозяина к ней магнитом всё более и более с каждым визитом.

- Подойди ближе, - приказал он.

Катя подошла и, едва удерживаясь на ногах, встала перед ним. Её трясло, глаза слезились, из носа капало.

- Раздевайся.

Она поспешно сбросила одежду, надеясь побыстрей удовлетворить Хозяина и получить шприц. Он сердито нахмурился и сильно ударил её ногой в живот.

- Мне нравится, когда ты раздеваешься медленно. И ты это прекрасно знаешь. Оденься снова и раздевайся неторопясь.

Катя упала перед ним на колени.

- Пожалуйста… Я умру сейчас. Умоляю, дайте мне шприц!

Он грубо прервал её.

- Делай, что я сказал. Не отвлекайся.

Когда она осталась в прозрачной чёрной комбинации, охваченный вожделением Хозяин нетерпеливо схватил её за руку и швырнул на кровать…

Не удостоив своим вниманием других наложниц, Хозяин прошёл к лифту и стал подниматься наверх. Не время сейчас для сладострастных утех. Прежде всего - дела. Очень уж настырный этот следователь из Петербурга. Пора кончать с ним…

На лужайке перед домом Азиз чинил сеть. Увидев Хозяина, он отложил сеть, вскочил на ноги и подобострастно склонился.

- Вот что, Азиз, - Хозяин властно взглянул на преданного слугу, - всякое может случиться. Если что - открой заслонку на трубе в реке, затопи водой подземелье. Никто не должен знать о девушках.

 

Азиз сложил руки на груди, стал кланяться.

- Сделаю, Хозяин. Всё сделаю, не беспокойтесь.

 

28.

 

Из пустыни дул яростный суховей. Мельчайшие песчинки забивали нос, глаза и уши, скрипели на зубах. Раскалённый воздух сжигал листву на деревьях. Небо низко нависло над землёй - серое, словно запылённое зеркало, и солнце на нём казалось будто расплющенным.

Разморенные знойной жарой кишлачные собаки не отходили от воды в арыках. Даже воробьи, обычно подвижные, вяло прыгали по земле, широко раскрыв клювы.

Археологи и рабочие, поработав немного утром, не выдержали и, спасаясь от горячего ветра, укрылись в палатках.

Андрей был в дурном расположении духа. Всё раздражало его, никого не хотелось видеть и слышать. Он ушёл от палаток к развалинам древней гробницы, лёг на горячий песок и, заложив руки за голову, уставился в серое небо.

Он злился на Скворцова: «Щепетильный законник! К чему церемониться с этим Зияевым! У нас в России бьют и пытают ни за что, просто так».

Как офицер спецназа, Андрей имел основания так утверждать. Существовала секретная инструкция Министерства Внутренних Дел, обязывающая начальников региональных Управлений Внутренних Дел предоставлять подразделениям ОМОНа и спецназа базы для теоретической подготовки, а практику и навыки - отрабатывать на живых людях в лагерях для заключённых. Официально это называлось «учебным мероприятием», а график тренировок на заключённых утверждался открытым приказом по Министерству Внутренних Дел.

Андрей злился и на свою беспомощность. До сих пор он ничего не знает о Кате, не может ей помочь. Где она?... Что с ней?.. В голову лезло всякое. Но чаще всего он видел жену в похотливых руках смуглого азиата, и бешеная ярость, и ревность мутили рассудок…

Крупная птица, громко хлопая крыльями, низко пролетела над его головой. Андрей резко вздрогнул. Нервы его были на пределе. Он до сих пор ещё не оправился от командировки - от кровавой мясорубки в последней операции. Андрей снова подумал о Скворцове. «Нет, не так надо действовать, Сергей Сергеевич, - пробормотал он вслух. - К чертям собачьим опросы родственников и бумажную канитель! Брать за глотку Зияева и потрошить из него всё, что он знает!..

Служба в спецназе приучила Андрея к быстрым, решительным действиям. Он решил заняться Зияевым сам, не откладывая. Тем более, что майор на выходные дни всегда приезжает в кишлак из города один без семьи - по словам Скворцова, рассказавшего о показаниях Шаропат. Сегодня воскресенье. В понедельник Зияев уедет в город и неделю пробудет там. Целую неделю! Нет, столько времени Андрей не собирался ждать…

 

29.

 

Скворцов очнулся. Оглядел захламлённую узкую, маленькую комнатку, похожую на кладовую. Через решётку на окне пробивались яркие лучи солнца. В столбе пыли, подсвеченном этими лучами, будто живые роились пылинки. Скворцов испытывал такое чувство, словно проспал целую вечность. В голове пустота, ни одной мысли. Но пыль его сильно беспокоила. Пылинки лишь притворялись пылинками, на самом деле это были какие-то враждебные существа, которые подбирались к нему… Он набрал в лёгкие воздуха и завопил.

- Инопланетяне!

Это рассмешило Скворцова, и он захохотал.

За дверью в коридоре раздались быстрые шаги. Щёлкнул ключ в замке и дверь распахнулась. Скворцов повернул голову к вошедшему и увидел злобные чёрные глаза.

- Опять хочешь в смирительную рубашку! - заорал вошедший.

- Где я? - спросил Скворцов.

- Там, где тебе положено.

- Ну ладно. Тогда я ещё подремлю.

Человек вышел. Щёлкнул замок.

Когда дверь захлопнулась, столб пыли переместился и заходил волнами. Скворцов подозрительно вгляделся в пылинки. Они словно о чём-то сговаривались, и он попытался прислушаться. О чём они замышляют?.. Он вытер пот с лица онемевшими, непослушными пальцами. Его сильно затошнило и он сел на койке, опустив ноги на пол. Потом встал, но слишком резко, и, согнувшись пополам, направился к ржавому умывальнику. Ноги не слушались и его шатало точно пьяного.

Скворцова долго выворачивало наизнанку. Вцепившись в края раковины, он издавал зверские звуки; от слабости и головокружения его мотало из стороны в сторону. Потом он еле доплёлся до койки и улёгся. Койка была железная, больничная, с толстыми кожаными ремнями по бокам - в ногах и у плеч. Он закрыл глаза и провалился в тёмную

 

пропасть…

Под вечер Скворцов очнулся. Он с трудом вырвался из бредовых кошмарных видений и всё ещё тяжело дышал. Тупо глядя перед собой, стал соображать как он очутился в этой комнате. Но оцепеневшие мозги не работали, память - точно отшибло. Правый рукав его рубашки был оторван, он посмотрел на голую руку и всё понял. Кожу руки от локтя до плеча покрывали запёкшиеся ранки от проколов иглы, вокруг каждой - обесцвеченное пятнышко. Наркотики… Его напичкали ими по самое некуда. Теперь понятно откуда эти бредовые кошмары, затёкшие ноги и пальцы рук, решётка на окне и толстые ремни на койке…

Он встал на ноги, но его качнуло так, что голова боднула противоположную стенку. Пришлось снова лечь на койку. Всё тело покалывало, рубашка взмокла от пота.

Через несколько минут, превозмогая себя, он снова сел на койке, поставил ноги на пол и встал. Ходить оказалось не просто. Невероятная слабость охватила всё тело; сердце прыгало, как сумасшедшее. С огромным усилием он пересёк комнату до двери и обратно. Потом дважды повторил это. Подойдя к раковине, смыл свою блевотину и приник к крану. Пил долго. Чуть передохнул и снова припал к крану. Ему заметно полегчало. После десятиминутного хождения по комнате у него затряслись ноги, но в голове заметно прояснилось. Пора было действовать.

Скворцов подошёл к двери и истошно заорал какую-то бессмыслицу. Тяжёлые шаги протопали по коридору, ткнулся кляч в замок и дверь открылась. Скворцов укрылся за распахнутой дверью. Вошедший человек, взглянув на пустую койку, стал поворачиваться и Скворцов нанёс ему рубящий удар по кадыку горла. Оставив труп в комнате, он закрыл дверь на ключ и двинулся по длинному безлюдному коридору. Проходя мимо одной двери, услышал за ней чей-то голос. Говорили по телефону. Крадущимися шагами он миновал дверь и двинулся дальше. В конце коридора путь преградила запертая бронированная дверь, выходившая, вероятно, на улицу. Скворцов навалился на неё всей тяжестью тела, но тщетно. Озадаченный, он соображал, что предпринять. Потом вернулся по коридору к двери, за которой говорили по телефону, и решительно открыл её.

- Не двигайтесь, Сергей Сергеевич, иначе буду стрелять, - послышался спокойный голос Джуманиязова.

Лейтенант сидел за столом напротив двери, направив пистолет на Скворцова и нажимая кнопку на столе. Возле стола на диване сидели три крепких парня в штатском. Первым желанием Скворцова было выскочить назад, в коридор. Но лейтенант предугадал его намерение.

- Бежать не стоит, нет смысла. Вы, наверное, убедились, что из этого

 

дома не выбраться

Скворцов никак не ожидал увидеть здесь лейтенанта Джуманиязова и поначалу даже опешил. Но, подумав, перестал удивляться. Он понял, что обречён, и стал хладнокровно готовиться к бою. Быстрым взглядом окинув парней на диване и расстояние до стола лейтенанта, приготовился к прыжку… Но свет померк в его глазах, и он рухнул на пол. Охранник, вызванный нажатием кнопки на столе, обрушил сзади на голову Скворцову тяжёлую дубинку.

 

30.

 

Проглотив две таблетки кодеина, Зияев прошёл в ванную комнату, разделся и включил горячую воду. Когда ванная наполнилась, он осторожно опустился в воду. Горячая ванна помогала ему при приступах язвенной болезни, давая возможность отдохнуть телу, измученному постоянной болью.

Язва желудка терзала его давно, Можно было, конечно, решиться на операцию и неважно, что после неё осталась бы только треть желудка - и с таким желудком люди живут. Но Зияев не доверял местным хирургам. «Наши мясники зарежут. Как барана зарежут!» - отмахивался он от такой мысли. Можно было бы лечь на операцию в лучших клиниках Европы - при его-то деньгах! Но и эту мысль он тут же отбрасывал: слишком дорого и далеко, да и как довериться людям, языка которых не знаешь?.. Однако европейцев он уважал, и, стараясь им подражать, переоборудовал всё в своём кишлачном доме на западный манер. Но «переоборудовать» крепко сидевшие в генах майора Зияева тёмное невежество, лень и скупость азиата-степняка было невозможно. Денег ему хватало с избытком. Правда, сейчас произошла в Петербурге заминка. Но всё образуется. При мысли о петербургском следователе Скворцове Зияев презрительно усмехнулся: «Ишак безмозглый! Капкан за ним захлопнулся…»

Мысли майора стали путаться, глаза сонно слипались. Таблетки и горячая вода оказывали своё благотворное действие. Он вылез из ванны, вытерся большим мохнатым полотенцем и надел голубую французскую пижаму. Потом отправился в спальню, поставил будильник на восемь утра и лёг на кровать. Последнее, о чём он успел подумать, прежде чем погрузиться в глубокий сон, была мысль: спустил ли он с цепи в саду лютого волкодава…

 

Ночь выдалась абсолютно тёмная, хоть глаз выколи. На небе, задёрнутом плотными тучами - ни звёзд, ни луны. В камышах у реки завывали шакалы и казалось, что плачут дети.

Добравшись до кишлака, Андрей вышел на центральную улицу. Кишлак словно вымер, в окнах - ни единого огонька. Даже собак не слышно.

По словам Скворцова, дом Зияева был восьмым по счёту от начала улицы, и Андрею не составило труда быстро найти его. Обойдя дом вокруг высокого забора, он выбрал подходящее место, забросил на верх забора прочную верёвку с железным крюком на конце и несколько раз подёргал. Крюк зацепился надёжно. Поднявшись по верёвке, Андрей несколько минут внимательно вглядывался в темноту огромного сада. Ничего не обнаружив, вынул из кармана куртки камень и швырнул в ближайшие кусты. Предосторожность оправдала себя. К забору молча примчался здоровенный волкодав. Андрей криво улыбнулся: «Жаль тебя, братишка, но ничего не поделаешь», - и спрыгнул прямо на голову пса. Почти у земли он ударил волкодава пудовым кулаком между глаз, и пёс без звука свалился на землю. Андрей снова прислушался и, выждав некоторое время, крадучись направился к дому.

Проникнуть внутрь дома было для спецназовца делом нескольких минут. Обследуя в темноте комнату за комнатой, он попал в спальню. Там, в кромешной темноте, слышалось равномерное дыхание спящего человека. Нащупав на стене выключатель, Андрей включил свет. Лысый полный человек в голубой пижаме тихо посапывал на широкой деревянной кровати. Спальня выглядела довольно уютной. Большой персидский ковёр на полу; туалетный столик возле кровати; полированный шифоньер, два мягких кресла и японский телевизор с большим экраном - всё импортное и дорогое.

Андрей подошёл к спящему и сильно защемил ему пальцами нос. Проснувшись от боли Зияев завыл, обхватил обеими руками окровавленный нос, сел на постели и дико уставился на ночного пришельца. Глядя на кровь, Андрей ощутил знакомый накат мутной волны безумия, когда появляется желание крушить и убивать всё, что попадается на пути. С трудом подавив это чувство, он злобно прошипел.

- Заткнись, чучело! Не вой!

Перепуганный до смерти Зияев, не понимая, что происходит, казалось, не слышал Андрея. И только мощнейший удар кулака, вдавившего майора в стену, прекратил вой.

Андрей придвинул кресло к кровати, сел, закинув ногу на ногу.

- Слушай, урод! У меня к тебе всего два вопроса. Ты ответишь, иначе я тебе не позавидую.

Зияев надменно выпрямился.

- Кто ты такой? Убирайся немедленно! - он потянулся к трубке мобильного телефона на туалетном столике.

Взбешенный Андрей вскочил с кресла.

- Ну что ж, ты сам напросился! - он вырвал трубку из рук майора и отшвырнул её в сторону. Затем достал из кармана моток нейлоновой верёвки и крепко привязал майора к кровати. - Сейчас я тебя поучу немного, - сказал Андрей, грязно выругавшись. - Обработаю почки, сломаю несколько рёбер и выдавлю для начала один глаз!

Зияев испуганно вытаращился, губы его задрожали, он хотел что-то сказать, но кляп уже заткнул ему рот.

Несколько минут Андрей молотил майора кулаками, которые работали, как кувалды. От дикой боли майор орал так, что кляп вылетел из его рта вместе с отчаянным воплем.

- Прекратите1 Я всё скажу!..

Андрей злорадно ухмыльнулся.

- Сейчас закончу, - он нанёс несколько сильных ударов ногой по рёбрам Зияева и, услышав треск ломающихся костей, удовлетворённо сказал, - Ладно. Пока достаточно.

Зияев лежал без сознания.

Андрей с трудом привёл его в чувство. Майор жалобно застонал, жадно хватая широко открытым ртом воздух, по его лицу катились слёзы.

- Я ведь предупреждал тебя, - сказал Андрей, усаживаясь в кресло. - Ты будешь говорить?

Майор молча кивнул.

Андрея подмывало спросить в первую очередь о Кате. Но, опасаясь услышать то, чего больше всего боялся, он спросил о другом.

- Героин в Петербург ты поставлял?

Раздавленный, в полубеспамятстве от боли Зияев чуть слышно простонал.

- Я выполнял волю Хозяина…

Андрей удивлённо посмотрел на него.

- Какого Хозяина? Кто он?

Зияев молчал.

- Кто он, этот Хозяин? - Андрей угрожающе поднялся с кресла, нагнулся над майором. Тот, увидев белые от ярости глаза спецназовца, в паническом ужасе втянул голову в плечи и едва слышно прошептал.

- Мелебаев… Полковник Мелебаев.

Андре изумлённо открыл рот. И сразу подумал о Скворцове: надо срочно предупредить Сергея Сергеевича. Кто бы мог подумать! Сам начальник Областного Управления МВД - поставщик героина…

Зияев был на грани глубокого обморока. Закрыв глаза, он тихо стонал. Андрей заторопился.

- Не скисай, майор, а то придётся взбодрить тебя. Сейчас закончим. Скажи, Насыров привозил сюда молодых девушек из Петербурга?

Не открывая глаз, Зияев слабо кивнул.

- А Катя..., - Андрей задохнулся от волнения и впился глазами в майора - Среди них была Катя?

 

- Там их больше десятка… Имён я не знаю.

- Там? Где это там? - От дурного предчувствия у спецназовца сжалось сердце, всё в нём обмерло.

- У реки, в гареме под землёй. - слабый голос Зияева походил на шелест.

Ревность и жажда мести взорвались в Андрее неистовой яростью, глаза застлало кровавой пеленой. Отшвырнув кресло, он схватил Зияева за ворот пижамы и бешено затряс.

- Говори, где находится гарем? Как его найти? Отвечай быстро или я придушу тебя! - голова Зияева моталась, как у куклы.

Выслушав как найти хибару Азиза, Андрей опрометью бросился из спальни.

 

31.

 

Скворцов очнулся в комнате, из которой бежал. Он лежал на той же койке, но уже прихваченный к ней намертво толстыми кожаными ремнями. Перед ним на стуле сидел полковник Мелебаев.

- Вы, наверное, удивлены, Сергей Сергеевич, - улыбнулся полковник и укоризненно покачал головой. - Какой же вы всё-таки неугомонный. Убили здесь моего человека. Отсюда бежать невозможно.

Скворцов презрительно посмотрел на Мелебаева.

- Так вот оно что, оказывается вы главарь этой преступной шайки.

Полковник самодовольно усмехнулся.

- Я могу быть с вами откровенным, так как вы уже не опасны. Практически вы, Сергей Сергеевич, уже не существуете, вы - труп. Вы правы, я возглавляю мою наркогруппу.

- И одновременно Областное Управление МВД, - съязвил Скворцов.

Мелебаев нисколько не обиделся.

- Я уверяю вас, что и в России аналогичные структуры Министерства Внутренних Дел не пренебрегают наркобизнесом как для своего кармана, так и для финансирования своей деятельности. И ваша страна, и наше государство бедны, как церковные крысы - так, кажется, гласит русская поговорка, Сергей Сергеевич?

- Побойтесь Бога, полковник. То, чем вы занимаетесь, страшный грех!

Хлопнув себя по ляжкам, Мелебаев искренне расхохотался.

- Не смешите, Сергей Сергеевич. Не верю я в россказни о загробной жизни. Никто не призовёт меня к ответу за мои дела. Кстати, вы никогда не замечали, что в жизни процветают, в основном, грешники? Сила, Власть и Деньги - вот во что я безоговорочно верю!

Мелебаев взглянул на часы.

- Но мы отвлеклись. Скажите, у вашего спецназовца Андрея есть

 

оружие?

Скворцов встревожился: «Откуда он знает про Андрея?»

- Я не знаю, полковник, о ком вы говорите.

Мелебаев усмехнулся.

- Да бросьте вы геройствовать, Сергей Сергеевич. Вы нам буквально всё рассказали после уколов скополамина, в том числе и про вашего Андрея Солнцева, и встречи с ним на развалинах древней крепости. Я забыл лишь спросить, вооружён ли этот спецназовец.

Скворцов скрипнул зубами: «Я подставил Андрея… Мелебаев живым его не выпустит… Я виноват во всём, расслабился где-то, потерял бдительность…» Он с ненавистью подумал о себе: «Лежу теперь, как баран на заклании, спелёнутый по рукам и ногам». Больше всего ему хотелось сейчас размазать самодовольного полковника по стене! И это желание заслонило весь мир. Он отчаянно напряг все мышцы тела, пытаясь порвать ремни. Но ремни были надёжны, и Скворцов застонал от бессилия.

- Что вы молчите, Сергей Сергеевич? Мы можем опять прибегнуть к скополамину.

Скворцов сделал знак полковнику приблизиться поближе. Когда тот нагнулся над ним, Скворцов плюнул ему в лицо.

- Скотина! - в бешенстве заорал Мелебаев, брезгливо вытирая платком лицо. Он выхватил пистолет и ударил Скворцова по голове.

На его крик в комнату вбежал Джуманиязов. Полковник кивнул ему на бесчувственного Скворцова.

- Кончай с ним. Потом во дворе раздавите его грузовиком, а под утро подбросьте труп на проезжую часть где-нибудь в городе.

 

32.

 

Как безумный, яростно рыча и скрежеща зубами, Андрей мчался к дому Азиза. За кишлаком он свернул к реке. Его хлестали по лицу высокие жёсткие камыши, но он ничего не чувствовал и всё ускорял бег.

Когда впереди показался тёмный силуэт дома Азиза с единственным освещённым окном, чутьё бывалого спецназовца просигналило об опасности, и Андрей перешёл на осторожный, крадущийся шаг.

Неподалёку от дома он затаился в камышовых зарослях. До рассвета было ещё далеко. Вокруг стояла первозданная тишина. Остро пахло речной сыростью. Андрей пристально вглядывался в человека возле дома, чистившего над тазиком рыбу. Этот человек, мощный, с парой громоздких ног и маленькой головой, посаженной на необъятные плечи, был одного роста с Андреем, но явно превосходил его весом. Это был Азиз, который чистил рыбу к завтрашнему обеду для обитательниц гарема.

Убедившись, что в доме других людей нет, Андрей вышел из камышей и направился к дому. Увидев его, Азиз от неожиданности ойкнул и выпучил глаза. Потом бросил нож и рыбину в тазик и двинулся навстречу Андрею.

- Чего надо? Зачем ходишь здесь? - приблизившись к Андрею и буравя его парой раскосых глаз, угрожающе произнёс он.

Андрей молча разглядывал противника. Азиз наложил огромные ладони на грудь спецназовца.

- Уходи. Худо будет!

Андрей брезгливо сбросил пахнувшие рыбой его руки.

- Убери лапы, горилла! Говори, где вход в ваш паршивый гарем. Да поживей!

Узкие глаза Азиза злобно сверкнули. Он ударил Андрея в скулу. Удар был сокрушительной яжести, но голова Андрея лишь качнулась. В свою очередь он сильно ударил Азиза по ушам. Тот, закричав от невыносимой боли, юлой завертелся на месте. Потом вцепился в Андрея, пытаясь двинуть его коленом в пах. Спецназовец крутанул противника вокруг себя и, выгнув его назад, переместил правую руку к вороту его рубахи, а пятерню левой руки под его копчик, напрягся, затем последовал мощный толчок, от которого Азиз, пролетев несколько метров, сильно ударился головой об острый угол ступенек у дома, подёргал ногами и затих.

Андрей бросился в дом. Наскоро оглядев его, нашёл подвал и спустился в него. Подвал был набит ящиками и мешками с продуктами, вдоль стены стояло несколько коробок с какими-то медикаментами. Спотыкаясь о ящики и коробки, Андрей проследовал в дальний угол, где виднелось сооружение, напоминающее лифт. Деревянный пол лифта полностью закрывал отверстие спусковой шахты. Включив рубильник на стене, Андрей вскочил в лифт, который медленно стал опускаться вниз. Достигнув дна шахты, лифт остановился. Налево от него Андрей увидел полуосвещённый тусклой электрической лампочкой длинный коридор с десятком дверей по обеим его сторонам. Андрей растерянно затоптался на месте. За которой из них Катя?.. Подёргав несколько дверных ручек и убедившись, что все двери заперты, он принялся неистово колотить кулаками в каждую дверь. Проснувшиеся невольницы откликнулись, забарабанив в свои двери. Поднялся невообразимый переполох.

- Катя! Катюша! - стремясь перекричать шум восклицал Андрей, перебегая от двери к двери. - Где ты, Катя! Это я, Андрей!

В дальнем конце коридора открылась последняя дверь. Андрей увидел вышедшую из комнаты невысокую старуху в халате, растрёпанную, надевавшую на нос очки. Он бросился к ней. Увидев на её поясе связку ключей, он схватил её за шиворот.

- По всему видать, ты здесь ключница! Ну-ка, старая ведьма, открывай

 

комнату, в которой моя Катя!

Ощерив выступавшие вперёд зубы, Насиба-хон, не двигаясь с места, злобно глядела на Андрея.

- Шевелись, старая крыса! - Андрей сильно встряхнул её.

Это подействовало. Насиба-хон засеменила вперёд, остановилась у одной из дверей и, выбрав в связке ключ, открыла её. Отшвырнув старуху, Андрей влетел в комнату.

Катя повисла у него на шее.

- Господи, Андрей!.. Андрюша!.. - больше она ничего не могла выговорить.

Он держал её на руках, а она горько плакала, навзрыд, размазывая по-детски слёзы по щекам. Андрей оглядел комнату, остановив взгляд на широкой кровати, закаменел лицом и неприязненно посмотрел на жену. Но жалость к Кате одержала верх, и он, тяжело вздохнув, погладил её по голове и крепко прижал к груди.

Поставив Катю на пол, Андрей заметил, что стоит по щиколотку в воде.

- Что это? - удивлённо спросил он.

Катя посмотрела на воду и недоумённо пожала плечами.

- Не знаю. Такого здесь никогда не бывало. Смотри, Андрей, вода прибывает!

По подземелью разнеслись тревожные крики, в запертых комнатах отчаянно стучали в двери. Андрей выглянул в коридор. Уровень воды в нём повышался на глазах. Он подбежал к Кате, схватил её за руку и повлёк в коридор, к подъёмнику.

Но лифт внизу отсутствовал. Андрей посмотрел наверх, куда уходили металлические тросы и увидел высоко наверху деревянное днище подъёмника.

Между тем вода быстро прибывала. Матерясь вполголоса, Андрей суматошно соображал что делать. В конце коридора он заметил Насибу-хон, которая, задрав голову, смотрела на потолок. Шлёпая по воде, Андрей подбежал к ней и схватил за плечо.

- Откуда вода? В чём дело?

Старуха сморщилась от боли и, высвободив плечо, злорадно хихикнула.

- Из Аму-Дарьи вода, - она ткнула пальцем наверх, - посмотри.

В торце потолка из большого круглого отверстия бурно вырывалась вода, падая на выступ стены, она стремительно стекала вниз. Заткнуть отверстие не представлялось возможным - слишком велик был напор воды, да и как добраться до отверстия, если высота потолка была не менее семи метров.

- Это Азиз пустил воду из реки. Все мы погибнем здесь. И ты со своей Катей тоже! - захохотала Насиба-хон.

Отшвырнув старуху, Андрей бросился к Кате. Вода уже достигала колен. В запертых комнатах стоял сплошной вой. Только сейчас до Андрея дошло, что надо выпустить из комнат всех невольниц. Он вернулся к старухе, которая завороженно не сводила глаз с рвущейся из отверстия воды. Грубым тычком в спину Андрей привёл её в чувство и, подталкивая пинками, заставил её открыть ключом все комнаты. В паническом страхе девушки опрометью выбегали в коридор.

Катя дожидалась его у подъёмника. Вода достигала ей уже до пояса.

- Не выбраться нам, Андрюша, - печально сказала она и заплакала.

- Ты что, Катюша! - наиграно весело воскликнул Андрей. - Со мной не пропадёшь!

Когда комнаты были затоплены, вода стала прибывать быстрей, заполняя теперь только пространство коридора.

Отчаянно взывая о помощи, девушки барахтались в воде, отдуваясь и отплёвываясь. Низенькую ростом Насибу-хон вода накрывала с головой. Не умея плавать, старуха суматошно колотила по воде руками; исчезая под водой и появляясь снова с вытаращенными глазами, она жадно хватала широко раскрытым ртом воздух.

Наконец Андрей решился.

- Надо лезть наверх. Другого выхода просто нет, - сказал он, отпихивая от себя приплывшие чьи-то розовые тапки.

Катя кивнула головой.

Велев ей держаться за него сзади, он взялся за трос и начал подниматься наверх. До последней минуты Андрей не решался на такой подъём. Стоит Азизу ударить его по голове, когда она появится из отверстия шахты - и всё будет кончено.

Он поднимался всё выше и выше. Катя цепко, как кошка, держалась за него сзади. На середине подъёма Андрей посмотрел вниз, но кроме поднимавшейся вслед за ними воды, ничего не увидел.

Им повезло. Они благополучно добрались до верха и оказались в подвале. Причиной их везения послужило легкомыслие Азиза, который не мог даже предположить, что кто-то попытается выбраться из подземелья таким путём. Азиза даже не оказалось в подвале.

Спрятав Катю за картонными коробками, Андрей стал прислушиваться к тому, что делается наверху. Не уловив никаких звуков, он шепнул жене на ухо.

- Посиди тихонько здесь. Я приду за тобой, - и направился к лесенке, ведущей из подвала в дом.

Азиз оказался в комнате. Покачиваясь из стороны в сторону, он сидел на полу, обхватив руками разбитую окровавленную голову. Увидев Андрея, он изумлённо вытаращился, не веря своим глазам. Потом вскочил, взревел по-медвежьи и бросился на него. Нога Андрея рванулась ему навстречу, и Азиз вместе с оконной рамой вывалился на улицу. Андрей поспешил за ним.

Азиз стоял на четвереньках, с мучительным стоном мотая головой. Но, увидев своего противника, он поднялся на ноги и ринулся навстречу, широко расставив руки. И опять нога Андрея встретила его, плотно припечатав ему лицо. Но это был первый удар комбинации Андрея, представлявшей собой тройной удар ногой. В следующую секунду Спецназовец пронёс поднятую ногу над головой Азиза и резко отдёрнул её - удар пяткой был нанесён в болевую точку за ухом, и тут же последовал третий удар - корпус прямо, нога разит сбоку. Азиз тяжело грохнулся на землю в глубочайшем нокауте. Андрей пошёл в дом. даже не оглядываясь на поверженного великана, зная эффект своей комбинации.

- Всё в порядке, - спустившись в подвал, сказал он Кате.

Увидев мужа, она резко отпрянула от раскрытой картонной коробки и спрятала руки за спину. Он подошёл к ней.

- Что там у тебя?

Она протянула руки, показывая два флакона с притёртыми пробками и упаковку с одноразовыми шприцами.

- Я не могу теперь жить без этого.

Острая жалость к жене резанула сердце Андрея. Потемнев лицом, он заскрипел зубами.

- Ладно. Разберёмся и с этим. Давай убираться отсюда.

 

33.

 

Сантиметр за сантиметром Зияев осторожно передвигался к краю широкой кровати. Малейшее резкое движение причиняло майору невыносимые муки. Избитое тело с переломанными рёбрами вопило от адской боли. Необходимо было срочно сообщить полковнику Мелебаеву обо всём, чтобы он успел нейтрализовать ночного пришельца. Но трубка мобильного телефона валялась на полу в трёх метрах от кровати. Встать майор не мог, как не пытался. Оставалось одно - свалиться с кровати на пол и доползти до злополучной трубки.

С того момента как он очнулся и сумел освободиться от нейлоновой верёвки, связывающей впереди руки, прошло слишком много времени. Полковник сотрёт его в порошок, если вовремя не сообщить о происшедшем.

Страх перед полковником всё же столкнул Зияева с кровати, и он растянулся на полу. Толстый пушистый ковёр смягчил падение и майор, громко охая и стеная, пополз к телефонной трубке.

Мелебаев долго не брал трубку, и, когда, наконец, послышался его недовольный заспанный баритон, Зияев облегчённо вздохнул.

 

- Это я, Зияев… Мне надо…

Полковник возмущённо прервал его.

- Посмотри на часы! Нашёл время звонить!

Зияев заторопился.

- Экстренные обстоятельства! Вы нужны мне срочно!

- Выкладывай, что там у тебя, - приказал полковник

Майор рассказал о визите спецназовца. Он говорил, не таясь, - все телефоны в городе и области прослушивались только с ведома полковника.

Выслушав майора, Мелебаев презрительно усмехнулся.

- Значит ты заложил меня всего, с потрохами. Ладно, я скоро приеду.

Зияев стал оправдываться, но полковник отключил телефон.

Мелебаев ночевал в своей городской квартире, допоздна просидев в Управлении за неотложными делами. Звонок Зияева разбудил его на исходе ночи. Часы показывали десять минут пятого.

Через пять минут полковник уже сидел за рулём белого «Мерседеса». Он решил обойтись без Джуманиязова, чтобы без свидетелей разобраться с ночными событиями в кишлаке.

Ночное шоссе было оживлённым, днём и ночью движение здесь не прекращалось. В основном, это были большие крытые фургоны, со всех сторон увешанные зелёными и жёлтыми сигнальными огнями.

Под ровный гул двигателя «мерседеса» Мелебаев анализировал создавшуюся ситуацию. Гибель наркогруппы в Петербурге и приезд следователя в Куву особенно не беспокоили полковника. Дело было организовано так, что при любых обстоятельствах, он оставался в тени. Всё замыкалось на майоре Зияеве, который занимался отправкой героина в Петербург. Тот же Зияев, в соответствии с занимаемой им должности в Управлении, занимался актированием и «уничтожением» наркотиков, конфискованных у задержанных афганских контрабандистов. Только Зияев знал истинного руководителя. Теперь это стало известно ещё двоим. Правда, следователь Скворцов уже уничтожен, и спецназовец никуда не денется - выезд из области уже надёжно перекрыт. Но всё же благоразумней подстраховаться…

- Ты сам виноват, майор, - вслух произнёс Мелебаев, который решил участь Зияева сразу после его звонка.

На место майора он прочил лейтенанта Джуманиязова. «Шустрый парень, всё схватывает на лету! - одобрительно подумал полковник о своём племяннике. - Но пусть сначала организует сбыт в Петербурге, а доставку героина будем решать иначе…

На иной способ транспортировки наркотиков Мелебаева надоумили архивы дореволюционной таможни. На глаза ему попался рапорт, в котором докладывалось, что при досмотре афганского каравана на таможне, из живота одного из верблюдов посыпались упаковки опия. Далее следовало объяснение контрабандиста, которое взял у него таможенный офицеро. Из объяснения следовало, что контрабандисты надрезали кожу у народившегося верблюда на животе, чтобы потом это место служило карманом, прикрытым отросшей со временем густой шерстью. И если бы не гнилые нитки, которыми на этот раз зашили карман, контрабандисты прошли бы таможенный досмотр благополучно.

Прочитав рапорт, Мелебаев усмехнулся:

«Поистине, всё новое - это забытое старое. Почему бы не прятать наркотики, например, под обшивку машины, а по приезду на место - разобрать её. Однако есть много и других хитроумных способов…»

Не доезжая до развалин крепости, он остановил машину. Здесь, среди камышовых зарослей, пролегала неприметная тропинка, известная ему одному, которая напрямую выводила к дому Азиза. Открыв дверь машины и уже поставив одну ногу на землю, полковник заколебался. Взглянул на светлеющее небо, потом на свои часы. «Нет, сюда потом, - решил он. - Скоро в кишлаке начнут выгонять скот. Зачем мне лишние глаза?...» Он закрыл дверь машины и поехал в кишлак, к Зияеву.

Своим ключом полковник открыл калитку в воротах. При необходимости он встречался с майором в его доме. Пройдя двор, он увидел у ступенек крыльца дома труп огромного волкодава. Преданный сторожевой пёс всё же нашёл в себе силы преследовать чужака, забравшегося в дом хозяина, и сдох у ступенек.

Зияев лежал на полу. Забраться на кровать он даже не пытался, это было свыше его сил. Мелебаев, злобно взглянув на его покрытое мокрой испариной бледное, страдальческое лицо, злорадно произнёс.

- Мало тебе всыпали!

- О, Аллах! - простонал майор. - Грех так говорить. Всё тело переломал мне этот шайтан! - он сделал попытку подползти к кровати, но взвыв от боли, скрючился на ковре.

Мелебаев сел в кресло и спросил.

- Как выглядел этот парень?

- Светловолосый здоровяк, в тельняшке под спортивной курткой, - простонал Зияев.

- И про девушек ты ему всё рассказал?

- А что мне оставалось делать? Он бы убил меня! - истерично воскликнул майор и взмолился. - Да помогите же мне подняться на кровать!

- Какая тебе разница, где лежать, - равнодушно сказал полковник. - Он достал из кармана пистолет с навёрнутым глушителем и навёл на остолбеневшего Зияева. - Ты сам виноват, майор.

Прозвучал негромкий хлопок, и Зияев разбросал руки на ковре; затем последовал второй выстрел - контрольный, в затылок…

Вернувшись к тропинке в камышах, Мелебаев заглушил двигатель вышел из машины и отправился к дому Азиза. Он не опасался оставить машину у обочины дороги: кишлак отсюда далеко, а первый рейсовый автобус из города проедет здесь только в полдень.

Линия горизонта на востоке рдела багрянцем. На небе гасли звёзды. Предутренний ветерок слабо шевелил ветви придорожных деревьев.

Раздвигая камыши, полковник пробирался сквозь заросли. Скоро послышался плеск реки.

Он сразу заметил перед домом распростёртое тело Азиза. Из выбитого окна и распахнутых дверей дома потоком выливалась вода, устремляясь по пологому спуску к реке.

Полковник подошёл к Азизу, пнул ногой мокрое бесчувственное тело - никакой реакции. Тогда, присев на корточки, он принялся сильно тереть ему уши. Это подействовало: Азиз замычал и открыл глаза. Узнав Хозяина, он попытался встать, но полковник сказал.

- Лежи, не вставай. Расскажи, что здесь произошло.

С трудом ворочая языком, Азиз рассказал о происшедшем.

- Я не смог справиться с этим бешеным русским парнем, - виновато пробормотал он. - Но я сделал всё как вы мне приказывали.

Несколько минут Мелебаев молчаливо смотрел на дом. Зацепившийся за угол крыльца чей-то женский голубой платок то взметался над водяным потоком, то скрывался в его стремительных струях. Полковник не жалел об утрате наложниц, за каждую из которых Зияев по его приказу отдавал Насырову по десять тысяч долларов. Но ему хотелось, чтобы в живых осталась одна…

- Ты молодец, Азиз. Ты сделал всё, что мог, - сказал полковник и выстрелил своему преданному слуге в висок.

Спустившись к реке, он разделся и вошёл в воду. В пяти шагах от берега остановился, набрав в лёгкие побольше воздуха, ушёл с головой под воду и закрыл заслонку на входе воды в подземную трубу.

Через некоторое время вода перестала выливаться из дома. Подождав ещё немного, полковник вошёл в дом и плотно прикрыл тяжёлой крышкой лаз из комнаты в подвал.

 

34.

 

Андрей привёл Катю к развалинам крепости. Велев ей ждать его, он сходил в свою палатку, забрал свой рюкзак, кусок цветной кошмы, которая служила ему постелью, и вернулся к крепости. Почти не различая в ночной темноте ступенек, они поднялись по узкой каменной лестнице на верхнюю крепостную площадку и расположились на ней. Здесь Андрей намеревался дождаться встречи с Сергеем Сергеевичем и, сообщив ему о

 

полковнике-оборотне, сразу же уехать с Катей в Россию.

Умиротворённая, счастливая Катя лежала на кошме и, крепко держа Андрея за руку, разглядывала сверкающие звёзды на небе.

- Какие удивительные звёзды! - восхищённо сказала она. - Я никогда не видела таких крупных и ярких!

Андрей угрюмо молчал. Его раздирали противоречивые чувства. Ему хотелось обнять исстрадавшуюся жену, приласкать, крепко прижать к груди. Но тут же воображение рисовало ему такие картины её жизни в подземном гареме, что он задыхался от бешеной ревности, которая подмывала его грубо оскорбить Катю, и даже ударить её…

Катя вдруг встрепенулась, привстала на локте и посмотрела на Андрея с тревогой.

- Ты любишь меня? - спросила она, стараясь в темноте разглядеть его лицо.

Этот вопрос застал Андрея врасплох. В её голосе было столько страха и одновременно столько надежды, что он просто не мог оттолкнуть жену.

- Кого же мне любить ещё? - он придал своему голосу удивлённый тон и заставил себя обнять её.

Катя обвила его шею руками.

- Прости меня. Но я не виновата во всём, что случилось.

«Вот также она обнимала кого-то в гареме, - подумал Андрей. - Пусть по принуждению - но обнимала! Лучше бы дала убить себя!...»

Он снял её руки.

- Пора спать, тебе надо набраться сил. Завтра поедем домой, в Россию.

- Господи, неужели я скоро буду дома! - радостно воскликнула Катя. - Даже не верится!

Она поцеловала Андрея, свернулась калачиком на кошме и скоро уснула.

В тягостном раздумье он просидел до утра и с облегчением встретил восход солнца. Огненный шар выкатился из-за бархан, осветив всё вокруг. С площадки крепости открывался отличный обзор. Правее развалин древнего города желтели необозримые пески Кара-Кумов; слева за камышовыми зарослями, ослепительно сверкали на солнце извивы могучей Аму-Дарьи; позади крепости раскинулся огромный солончак, поросший местами верблюжьей колючкой, а за ним зеленели хлопковые поля.

Археологи уже проснулись. Было видно как они выходили из палаток, умывались, поливая друг другу на руки воду из ведра и усаживались завтракать за грубо сколоченный деревянный стол.

Катя ещё спала. На её виске пульсировала голубая жилка, которую прежде Андрей так любил целовать. Он смотрел на спавшую жену - осунувшуюся, с увядшей кожей на лице, которое утратило прежнее выражение простодушной детской наивности. Как она изменилась, стала чужой… Каменные желваки заходили на скулах Андрея, пудовые кулаки сжались. Он поклялся жестоко отомстить тем, кто разрушил его счастье, решив вернуться назад к Сергею Сергеевичу как только проводит до Петербурга Катю…

Андрей не знал, что Скворцова уже нет в живых. Его тело в этот ранний час обнаружили на проезжей части неподалёку от городской гостиницы. К месту происшествия прибыли сотрудники ближайшего районного отделения милиции и машина скорой помощи.

Скворцов лежал на спине, раскинув руки, его лицо было залито кровью. На белой рубашке и светлых брюках виднелись отчётливые следы протекторов колёс грузовой машины.

- Следы грузовика, - констатировал один из милиционеров. - Машина переехала погибшего поперёк. Вот, посмотрите, - даже колесом выдавила из кармана брюк портсигар с зажигалкой. А шофер, видно, испугался и уехал. Составим акт и дело с концом.

Не знал Андрей и того, что сам он объявлен в розыск, как особо опасный преступник, совершивший в пахтаабадском кишлаке два зверских убийства…

Над крепостью пролетел вертолёт. Андрей рассеянно проводил его взглядом. Сделав несколько широких кругов над развалинами древнего города, вертолёт вернулся и завис над крепостью.

От рёва его двигателя Катя проснулась. Андрей стоял поодаль от неё, встревожено разглядывая вертолёт. Повернувшись к нему спиной, Катя достала шприц и быстро ввела его в вену руки на сгибе локтя. Скоро блаженное чувство переполнило всё её существо, глаза заблестели, она легко поднялась с кошмы и, подойдя к Андрею, обняла его. Он грубо отбросил её руки.

- Отстань! Иди посиди пока. Что-то мне не нравится этот вертолёт.

- Чем не нравиться? Нормальный вертолёт, - беззаботно хихикнула Катя и, слегка покачиваясь, отошла и села на кошму спиной к Андрею.

Полковник Мелебаев разглядывал Андрея в оптический прицел снайперской винтовки. На девушку, сидевшую поодаль, он не обращал внимания - надо было сначала разделаться со спецназовцем. Наведя перекрестие оптики между бровей спецназовца, полковник плавно спустил курок. Не зря он считался лучшим стрелком в Управлении, занимая всегда призовые места в соревнованиях. Пуля со смещённым центром вошла точно между глаз и напрочь снесла спецназовцу верхнюю половину черепа.

Из-за рёва вертолётного двигателя Катя не слышала выстрела и звука падения мужа. Разровняв ладонью слой песка на площадке, она увлечённо выводила пальцем: «Катя + Андрей».

Полковник навёл оптический прицел на девушку. Что-то очень знакомое показалось ему в её фигуре. Он приказал пилоту зайти с другой стороны и снизиться пониже. Пилот кивнул головой, и вертолёт, сделав полукруг, снизился и завис в нескольких метрах над площадкой крепости. Мощные струи воздуха от лопастей винта взвихрили песок и смели его с площадки. Катя испуганно вскочила и подняла голову. Полковник узнал её. Он жадно впился взглядом в стройную фигуру, плотно облепленную платьем. Кровь бросилась ему в голову и страстное желание обладать ею охватило полковника. «Увезти её… спрятать где-нибудь…» Но огромным усилием воли он сумел взять себя в руки. Минуту спустя пуля снесла половину черепа последней свидетельницы.

Вертолёт набрал высоту и развернулся в сторону города.

Увлечённые работой археологи даже не подняли головы вслед удаляющемуся вертолёту. Они не слышали выстрелов из-за рёва вертолётного двигателя и не подозревали о разыгравшейся рядом трагедии.

Скоро вертолёт превратился в чёрную точку. Потом она исчезла. И на землю вновь опустилась знойная дремотная тишина.

 

ЭПИЛОГ

 

Начальник следственного отдела Морозов хмуро ерошил седые волосы на голове. Перед ним на столе лежал раскрытый пакет с вещами Скворцова, присланный из Областного Управления МВД Кувы. Оттуда же неделю назад пришло сообщение, подписанное начальником Управления полковником Мелебаевым.

«Настоящим сообщаю, - писал полковник, - что следователь Скворцов Сергей Сергеевич, командированный вами в УВД города Кувы, погиб в результате дорожного происшествия. Совершивший наезд водитель грузового автомобиля, - вероятно, в результате неосторожности, - с места происшествия скрылся и не установлен. Ведутся самые активные поиски водителя. Со всей ответственностью заявляем, что виновный понесёт наказание со всей строгостью, в соответствии с уголовным законодательством нашего государства..

Областное Управление МВД Кувы глубоко соболезнует по поводу гибели вашего сотрудника Скворцова С.С. Искренне готовы всегда оказывать вам любую помощь и содействие в сфере борьбы с наркобизнесом, так как это отвечает нашим общим целям.»

Ссутулив массивные плечи, Морозов отрешённо смотрел в опись присланных из Кувы вещей. В голове никак не укладывалось, что Скворцова больше нет. В открытую форточку в кабинет ворвался со двора грохот и лязг опорожняемых в мусоровоз металлических контейнеров. Морозов вздрогнул, раздражённо вышел из-за стола и захлопнул форточку.

Он опять перевёл взгляд на раскрытый пакет: синий поношенный костюм, белая рубашка, светлые брюки и кипарисовый портсигар с дешёвой одноразовой зажигалкой. «Вот всё, что осталось от человека, - сокрушённо вздохнул Морозов. - Вот так крутишься, суетишься, всё о чём-то хлопочешь. А в результате - все уходим туда. Как там у Екклизиаста… Он попытался вспомнить изречение древнего мудреца, но не вспомнил, и махнул рукой. - Одним словом, всё суета сует»

Зазвонил телефон. Морозов поднял трубку и несколько минут слушал, уважительно поддакивая. Потом сказал: - Буду через полчаса в Управлении, - и осторожно повесил трубку.

Подвинув к себе папку с личным делом Скворцова, он долго разглядывал его фотографию. Скворцов смотрел на него чуть исподлобья, с полунасмешливой улыбкой. Морозов знал, что Скворцов - бывший детдомовец и не имел за душой ни одного родственника. Но кому-то надо передать вещи, присланные из Кувы. Правда, Скворцов был женат, но пару лет назад развёлся. Может быть бывшей жене отдать вещи?

Отыскав в личном деле установочные данные бывшей жены Скворцова, Морозов снял трубку и через пять минут уже знал её теперешний адрес и номер телефона. Он тут же набрал этот номер и услышал весёлый игривый голос молодой женщины.

- Алло, я вас слушаю.

Морозов почему-то разозлился.

- Вы жена Скворцова Сергея Сергеевича? - его вопрос прозвучал вызывающе, грубо.

- Бывшая жена, - уточнила женщина. Её голос утратил игривость и звучал неприязненно. - А что вам, собственно, нужно?

- Скворцов погиб в командировке. Кроме вас, мне некому передать его вещи.

- Это ваши проблемы. Можете выбросить его вещи на помойку. - в трубке раздались короткие гудки.

- Сука! - выругался Морозов, швыряя трубку. - Мразь поганая!

Передать вещи Скворцова было некому. «Вот же морока на мою голову!» - проворчал Морозов, взглядывая на часы. Пора было ехать в Управление.

Он вышел из кабинета, неся подмышкой чёрный пластиковый пакет, в котором лежали вещи Скворцова. На улице его уже ожидал милицейский «УАЗ»ик. Велев водителю немного подождать, Морозов вошёл под арку ворот, подошёл к металлическим мусорным контейнерам и бросил в один из них чёрный пластиковый мешок. Всё это он проделал механически, готовясь в мыслях к разговору с начальством Управления.

Вернувшись из командировки и узнав о гибели Скворцова, Нина Викторовна пришла к Морозову. Она попросила показать сообщение из Кувы. Прочитав его, она закаменела лицом, глядя перед собой пустыми глазами. Не посвящённый в её отношения со Скворцовым, Морозов недоуменно смотрел на неё и, пытаясь прервать затянувшееся молчание, сказал.

- Жаль, конечно, Сергея. Это был наш лучший следователь.

Нина Викторовна непонимающе взглянула на Морозова. Потом резко встала и молча вышла из кабинета…

 

Полковник Мелебаев был награждён похвальной грамотой своего Министерства Внутренних Дел за оперативное пресечение деятельности опасного вооружённого бандита и его напарницы. Их так и не опознали. Наверное, это были залётные российские гастролёры. Где их сейчас только нет в наше смутное время..

Взглянув на похвальную грамоту, полковник Мелебаев криво усмехнулся, бросил её в ящик письменного стола. Потом вызвал секретаршу и стал диктовать приказ по своему Управлению об усилении в целях профилактики проверки документов у заезжих лиц, появляющихся в области.

 

май 1996 год

Санкт-Петербург

 

Роман «АПОКАЛИПСИС»

© Автор: Салиев Умит

 

Авторские права защищены. Перепечатка и издание книги

без разрешения автора - запрещены.

Перевод книги на другие языки мира и публикация - только

по договорённости с автором.