Куземко Владимир Валерьянович.

 

Р А С С К А З И К И М Л А Д Ш Е Г О Р Е Ф Е Р Е Н Т А .

 

1. НЕВЕЗУХА.

 

С карьерой у меня - проблемы, Третий год торчу на крошечной должности младшего референта, и ни малейшей перспективы на будущее!.. Хорошо хоть. есть голова на плечах, умеющая думать и придумывать!..

 

…И вот одним поздним вечером электричкой я прибыл на станцию Хитрово – Бесовская, что в 20 километрах от нашего города, протопал ещё метров триста по шпалам, и вышел аккурат к интересующему меня объекту - будке путевого обходчика.

 

Постучал, тут же вошёл.

 

Путями здесь заведовал, оказывается, некий вдумчивый и багровоносый старикашка в ватнике. При моём появлении он насторожился и частично протрезвел, - в костюме строгого делового покроя, с галстуком, с портфелем в руках, я смотрелся здесь руководящей шишкой!..

 

«Слушай, дед, у меня к тебе дело! - сразу взял я быка за вымя. - По нечётным вторникам в 23.00 через твою станцию проходит эшелон с жидкими радиоактивными отходами с объекта «Бета»… Сегодня он тоже пройдёт. И я хочу, чтобы мы с тобою где-нибудь невдалеке от будки положили на рельсы перед эшелоном что-то вроде шпалы… Улавливаешь?..»

 

«Так–так… Террорист, стало быть? - догадался старый хрыч, покосился на валяющийся под лавкой топор. Быстренько всё обдумав, объявил: - 25 тысяч баксов мне - немедленно, и ещё 75 тысяч - после диверсии. А потом - чтоб помогли раздобыть новые документы, и выехать с ними за бугор!..»

 

«Окстись, дедуля! - остудил я его. - Не террорист я вовсе, а госслужащий, - вот, кстати, мои документы… А сделаем мы так: вначале положим шпалу, а когда эшелон приблизится - остановим его перед препятствием. Дескать, шли мимо, увидели шпалу на рельсах, просигнализировали… И тем самым, между прочим - предотвратили крупнейшую экологическую катастрофу, с огромнейшими человеческими жертвами!.. Тебя за этот подвиг - медалью наградят, и премиальными отметят, а мне - повышение по службе… Усёк?!

 

Сощурился старикан, сморкнулся в рукав, ещё раз подумал, и сказал:

- Тогда так: две бутылки водяры - до хулиганки, и ещё две - после. И чтоб - не медаль, а орден!..

 

Орден так орден, мне не жалко.

 

Молча выставил из портфеля две бутылки. Подобрел сразу мой новый напарник, размяк взглядом, проворно достал стаканы и трёхлитровую банку с огурчиками на закусь. Представился: «Зови меня Харитоном!..»

 

Тяпнули за знакомство. Потом - вышли наружу, погрузили в тачку несколько массивных шпал, отвезли на 100 метров и сбросили на рельсы.

 

Вернувшись в будку, докончили первую бутылку и начали вторую. Оглянуться не успели, как не стало и её. Тогда Харитон из погреба вытащил бутыль «самопала», и началась у нас серьёзная попойка.

 

…Сидим в обнимку, поём что–то народное, гутарим про жисть, баб и вообще… Крепковат оказался самогон, а закусь - хреновая, вот и окосели, напрочь забыв, кто мы есть, и чему тут, собственно говоря, собирались заняться… Задремали, короче…

 

И тут слышу сквозь дрёму – поезд приближается. Толкнул деда:

«Слышь, Харитоныч, выйди к поезду и свистни, чтоб из вагона–ресторана скинули бы чего-нибудь пожрать…»

 

«Это не пассажирский, а товарняк - спецэшелон, там ресторана нет…» - сонно пробормотал обходчик. И в тот же миг мы оба вздрогнули и мгновенно вскочили на ноги, вспомнив: на рельсах - шпалы!.

 

Вытаращились друг на друга, не зная, что предпринять…

 

А поезд уж совсем близко… И в следующую секунду - ба–ба-бах!

 

Страшный грохот, море огня… Взрывной волной с будки крышу снесло, все стёкла вышибло, а едва мы успели выскочить наружу - как и сама будка - запылала…

 

И вокруг нас - всё горит, рвётся, скрежещет, рушится… Никогда не думал, что жидкие радиоактивные отходы полыхают так эффектно!..

 

«Теперь через час в радиусе 50 километров вымрет всё живое! - предсказал Харитон. Вздохнул обречённо: - Ежели найдут виноватых - как пить дать расстреляют… Так что лучше я сбегу - целей буду!..»

 

Махнув мне рукой на прощание, он нырнул в рощицу.

 

Я тоже побежал, но - в обратную сторону. Пока оцепление выставили, я уже был далеко. Так до самого города и не останавливался.

 

Так это хорошо, что с перепоя диспетчер на соседней станции вместо спецэшелона случайно эшелон с керосином в нашу сторону запустил, и вместо грандиозной катастрофы приключился лишь маленький и быстро потушенный пожарчик.

 

Машинист – и тот не погиб, сумел чудом выбраться из огня… Только крышкой от цистерны его слегка по макушке стукнуло, и только поэтому, наверное, на заседании созданной для расследования причин катастрофы комиссии он таковой причиной назвал внезапно приземлившуюся на рельсы перед его составом… «летающую тарелку»!..

 

Комиссия, почесав затылки, после долгого обсуждения списала всё произошедшее на непреодолимые стихийные силы, мол – «сход поезда с рельс произошел, скорее всего, из – за шаровой молнии…»

 

…После ликвидации последствий аварии от обходчика Харитона не нашли и обгоревшей косточки. Решили, что он сгорел полностью вместе с будкой. А про моё присутствие в будке вообще никто так и не пронюхал…

 

Огорчает: лишь одно: так и не удалось мне подстегнуть свою карьеру!..

 

Вот и думаю: а может, есть смысл ещё разок попробовать?..

 

2. ВИЗИТ ВАЖНОЙ ПЕРСОНЫ.

 

Нагрянула в наш город одна важная персона - проверить, как живём мы, и сумеем ли дотянуть до следующего этапа наших возглавленных ею исторических реформ.

 

Ну а мне - что?.. Нагрянул так нагрянул…

 

В обед стою в коридоре нашего учреждения, курю, думаю про всякое…

 

Когда глядь - от лифта прямо на меня прёт эта самая державная шишка, а с нею - целая свита…

 

«Это же сколько людей, побросав все дела, вынуждены с ним таскаться туда – сюда?.. А потом ещё и дивимся, что плохо живём…» - мысленно возмутился я.

 

Заметив меня в коридоре, Важная Персона благосклонно улыбнулась, явно что–то спросить. Многие говорили о моём лице, что оно внушает доверие и желание пообщаться, но именно сейчас говорить мне ни с кем не хотелось. Поэтому, быстренько повернувшись, я укрылся в туалете.

 

После обеда меня вызвал начальник. Иду к нему в кабинет. Вижу: на шефе вместо обычного костюма с галстуком – мятая рабочая спецовка и кепка – «пролетарка».

 

Обрадовался: «Неужто сняли вас, Арнольд Тимофеевич?!».

 

«Типун тебе на язык… - насупился он. Велел: - Скорёхонько переодевайся в рабочий комбинезон, - поедешь с группой наших на завод крупногабаритных микрокалькуляторов… Туда сейчас Важная Персона собирается с визитом, а мы - включены в «группу сопровождения»…

 

Я скривился. Небось, опять заставят изображать из себя «простых трудящихся»!.. Арнольд Тимофеевич заметил мою гримасу, утешил: «Ничего, зато после мероприятия можешь сразу отправляться домой!..»

 

Домой - это хорошо. . Я натянул промасленную спецуху, для наглядности сунул пару гаечных ключей в карман, повесил моток проволоки на плечо… Вместе с десятком таких же закамуфлированных под рабочий класс сослуживцев мы погрузились в микроавтобус, и двинули на завод.

 

Поставили я меня там у какого – то громадного станка, предупредив, что через 15 минут здесь должны будут проследовать Важная Персона со свитой.

 

Настоящие заводчане в цехе, наверное, тоже были, но лично я таковых не заметил. За станком слева сосредоточенно разглядывал какую – то деталь Арнольд Тимофеевич, а у станка справа по–стахановски бил кувалдой по железу случайно знакомый мне мордоворот из спецслужбы (естественно – не в форме).

 

Глядя на их энергичные телодвижения, я тоже решил не стоять как истукан. Вытащив из кармана гаечный ключ, стал откручивать от станка разные хреновины. Чуял, как мордоворот бдительно косится со стороны, - не портативный ли гранатомёт у меня в руках, и не замыслил ли я случайно теракт супротив руководства?!. Ну и пусть пялится, плевать, он мне не начальник, и свои подозрения может себе кой–куда засунуть…

 

Когда вот оно - Ясное Солнышко!..

 

Ступает важно, а за ним - вся челядь, включая и заводскую верхушку.

 

Слышал, как директор завода Важную Персону о чём-то верноподданнически просит, а в ответ доносится: «Хорошо, я дам поручение разобраться в этом вопросе и незамедлительно принять необходимые меры…» Я про себя хмыкнул, понимая, что в переводе с чиновничьей «фени» на нормальный человеческий язык слова Важной Персоны звучат так: «А пошёл ты на… со своими проблемами!» Так ведь ничего другого он и сказать не мог… Бездельник!..

 

Возле нашего усердно вкалывающего трио невидимый режиссёр происходящих событий всю процессию затормозил. По сценарию (всем нашим роздали копии, одна из которых сейчас валялась у меня в кармане) здесь Важная Персона должна была обратиться к одному из нас с вопросом: «Ну что, уважаемые господа рабочие, довольны ли вы направлением развития наших реформ, и каковы ваши пожелания руководству?»

 

На что спрошенный обязан был со сдержанной, но оптимистической улыбкой ответить, что простой народ реформы одобряет и поддерживает, а пожелание руководству только одно: идти дальше всё той же дорожкой!..

 

Тогда Важная Персона должна была благосклонно заключить: «Отлично! В таком случае я дам поручение незамедлительно проанализировать ваши пожелания!», и процессия проследует дальше.

 

И вот, замечаю: шарит Важная Персона по нас глазами, ищёт, кого бы спросить своё, запланированное.

 

А ведь выбора особого нет - у Арнольда Тимофеевича из–под бровей больно уж угодливость посвёркивает, а к мордовороту с вопросами о политике обращаться - всё равно что дубовый сундук о смысле жизни допытывать, не тот оттенок рожи, пистолетный какой – то, к мирным беседам явно не располагающий…

 

У меня же лицо - живое, умное, приятное во всех ракурсах… Не виноват я, что с таким лицом на свет появился, и никакие служебные закидоны не сумели его до конца испохабить.

 

И понял я, что спросить про реформы Важная Персона меня наметила…

 

Тогда я, насупившись, сделал зверскую физиономию, нижнюю челюсть выпятил, и взглядом злодейским его как финкой по горлу полоснул. Мол, «ну давай, гад, лезь со своими вопросиками… С-час я тебе отвечу!..»

 

Тут он маленько струхнул, поняв: НЕ ТО я могу ему брякнуть!.. Вот и обратился не ко мне, а к мордовороту.

 

Не подкачал сундук, лихо оттарабанил своё: «одобрям – с!» Покосилась Важная Персона на меня (я тут же спрятался за станок), и процессия двинулась дальше.

 

Сделав вид, что её вообще не заметил (это целую – то толпу народа - и не заметить?! ), Арнольд Тимофеевич, точно по сценарию, скорым шагом пересёк процессии дорогу, и, взмахнув папкой с чертежами, крикнул куда – то в дальний конец цеха: «За работу, товарищи, нам ещё сегодня очень много предстоит сделать!..»

 

Убедительно крикнул, с огоньком, с задором, но только какие могут быть сегодня «товарищи», когда все кругом заделались «господами»?.. С такими легкомысленными оговорками дождётся Тимофеич раньше времени «заслуженного отдыха»…

 

Дождавшись ухода визитёров, я облегчённо вздохнул, перестал раскурочивать станок (от него к этому времени мало что уцелел), и скинул надоевшую спецуху. Тут ко мне подошёл мордоворот, и нахально спросил: «А почему вы гримасы корчили, когда Высокий Гость на вас смотрел?.. Что, собственно, вы этим ему хотели сказать?..

 

Вытащив из кармана пачку «Примы» (на большее зарплаты не хватает), я закурил, с наслаждением пустил ему в лицо вонючую струйку дыма. Спокойно ответил: «Не гримасы корчил, а изображал энергичную поддержку пролетариатом всех мероприятий государственного руководства… А вот у вас, товарищ капитан, всё время из– за пазухи что–то выглядывало… Уж не переносная ли рация?! Высокий Гость мог подумать, что не встречу с трудящимися ему здесь устроили, а балаган какой–то… Или вы именно этого и добивались?..»

 

Побагровел он как рак, рацию поглубже в спецовку засунул…Я же, помахав ему ручкой на прощание, отправился домой.

 

По дороге - заглянуть в универсам, купить хлеба и сосисек на ужин.

 

Вышел с покупками, и на-те - тормозят у магазина три «мерседеса», и из переднего вылазит всё та же Важная Персона. Приклеился он ко мне сегодня, что ли?..

 

Идёт прямо на меня, и через плечо весело говорит одному из своей свиты: «Вот теперь, после стольких встреч с самыми разными людьми, я окончательно убедился, что народом наша генеральная линия понята и поддержана! Значит, не зря мы старались!..»

 

Видали комика?.. Но не стал я хохотать во всё горло, ибо устал после напряжённого рабочего дня, да и есть хотелось. Попытался обойти Важную Персону с фланга - тут он меня заметил, дрогнул глазами, и не то чтоб узнал (не того ранга фигура, чтоб он такую даже после третьей встречи в памяти отложил), но просто в который уж раз ему понравилась моя физиономия, вызвав желание пообщаться.

 

«Послушайте…» - начал он, и даже руку ко мне протянул, решив то ли демократично поздороваться с «человеком из толпы», то ли опять расспросами про свои реформы донимать. Ну аж зудит у него - услышать сегодня хотя бы словечко правды!..

 

Что ж, мог бы я ему кое–что и сказать… Но - зачем?.. Незачем, пустой звон, а мне домой пора… Увернувшись от его руки, я нырнул в людское море - и был таков.

 

Дома жена с тещей уж заждались. Тут же пристали с расспросами: «Ну что, видел Важную Персону?.. Общался?! Как он тебе?..»

 

«Да никак… - пожал я плечами. Честно подумав, припомнил: - А вот «мерседесы» в его свите - классные… Просто смотреть на такие - одно удовольствие, а ездить - так вообще!..»

 

Сказал это своим дамам, переобулся в домашние тапочки, и пошёл на кухни - мыть руки перед ужином.

 

3. ГОВОРЛИВЫЙ СЫСОИЧ.

 

Есть в нашем учреждении малозаметный чин, Аким Сысоич Ушастый, его всякий знает. В кабинете каждого из младших референтов Сысоич появляется раз в месяц, не реже.

«Отдохну у тебя минуточку…» - сообщает он, с кряхтением усаживаясь на стул, и осторожно ставя рядом свой неразлучный трёпанный портфель. Сам Сысоич тоже трепан, пузат и дряхл. Но взгляд из–под набухших век - умён!..

 

Отдышавшись от ходьбы, и вымолвив пару дежурных фраз про погоду, Сысоич приступает к делу.

 

«До каких пор мы будем терпеть произвол нашей администрации? - строго вопрошает он, ни капельки не заботясь, что его услышат в коридоре. - Ведь совсем уж за людей нас не считают!.. Зарплата - мизер, работы - сверх головы, а где благодарность?! Да эта проклято номенклатурьё над нами просто издевается!..»

 

«Ох, правда!..» - сладостно вздыхает младреферентское сердце, но - молчит чиновник, уткнув глаза в лежащие на столе бумажки, лицо его - немо, и на плотно сжатых губах - пудовый замок.

 

«И были бы хоть наши начальники толковыми работниками, а то ведь - грош им всем цена!.. Неучи, бездари, тунеядцы, алкаши замаскированные!..- гремит голос Сысоича. - А сколько казнокрадов среди них?! Да что говорить… Нами руководит обыкновенная шайка!..»

 

«Именно!..» - беззвучно подтверждает каждая клеточка младреферентского организма, но при этом он бдительно следит, чтоб не выдал себя даже случайным жестом или гримасой.

 

«Вот взять к примеру, твоего непосредственного начальника… - тут Сысоич, на миг заглядывает в записную книжечку, называет по имени-отчеству непосредственного начальника своего собеседника, - …так это ж - вообще!.. Видал я всяких, но - такого?!. Сто раз из пулемёта расстрелять - и то будет мало!.. «

 

«Более чем!..» - неслышно вопит чиновничье сердце, и на правой руке младшего референта мелко вздрагивает указательный палец, мысленно нажимающий пулемётную гашетку… Но - непроницаемо лицо!..

 

«Пора наконец – то решительно ломать всю эту Систему коррупции, безответственности, некомпетентности и безнаказанности!.. Снять их всех к чёртовой матери, и отдать под суд!..» . - заключительно стучит Сысоич морщинистым кулачком по столу, и стол трясется не столько от его благородной ярости, сколько от тщательно скрываемого, но неудержимо рвущегося наружу вопля сидящего за столом бюрократика: «Да-а-а-а-а-а-а!»

 

Потом смолкнувший Сысоич ждёт. Каждый раз его молчание длится ровно 60 секунд (по часам засекали). Муха жужжит на подоконнике, тикают настольные часы, младший референт - само безмолвие, даже выдохнуть воздух боишься. Жуткие 60 секунд…

 

«Ладно. Засиделся я у тебя! Пойду, пожалуй…» - наконец объявляет Сысоич. Пожав чиновнику руку, с трудом поднимается со стула, и, осторожно подняв свой объёмистый портфель, уходит - не иначе, как в соседний кабинет.

 

Только теперь младший референт переводит дыхание, вытирает пот с лица, успокаивается и приходит в себя.

 

Ждёт, пока перестанут нервно вздрагивать пальцы, потом берёт из стопки чистый лист бумаги и пишет: «Докладная». Подумав, строчит дальше: «Сегодня, в 11.43, наш сослуживец А.С. Ушастый в разговоре со мной самым возмутительным образом отзывался о нашем руководстве. В частности, он демагогически утверждал, что…»

 

Не догадаешься тотчас отправить наверх подобную докладную - придерутся к пустякам, да и турнут с работы.

 

Про судьбу тех, кто имел глупость Сысоичу хотя бы разок поддакнуть, уж и говорить нечего… Но такие практически у нас не встречаются.

 

Чиновники - народ искушённый…

 

Кстати, сам Сысоич в отпуск уходит исключительно летом, и зарплата у него - повышенная…

 

Он - единственный человек в нашем учреждении, осмеливающийся открыто говорить правду.

 

И за это мы все его очень любим!..

 

4. К Р А Д Ё М - С ! . .

 

Почему мелкое чиновничество - воровато?.. (Заметьте, я не спрашиваю: «Воровато ли?..», а – «Почему?..»)

 

Да потому, дорогие сограждане, что зарплата у нашего брата – младреферента позорная, и взяток он не берёт (точней - не даёт ему ещё никто, потому как не по чину!), а стало быть - ну ни малейшего матстимулирования его деятельности!..

 

Работёнка же у нас, между прочим, нервная, - одно лишь начальство кровушку из нас бочками высасывает, а ведь есть ещё и зловредные посетители, норовящие протолкнуться в твой кабинет вместе с ворохом собственных проблем, а тут ещё и служебным бумаженциям внимание надо уделять, и попробуй хоть что–нибудь напутать или со сроками исполнения затянуть… О-о-о!..

 

…так о чём это ты, собственно?.. Ага – о матстимулах… Крадём – с!..

 

Или, выражаясь изящнее, самостоятельно поощряем собственное усердие на службе частью казённого имущества, унося его из родного учреждения домой… Тащим подряд всё, что плохо лежит, если коротко. Ну а плохо лежит здесь многое, начиная с копеечных канцелярских кнопок и кончая громоздкими канцелярскими же столами и шкафами.

 

Всё учреждение способны разворовать мы до последнего гвоздика и растащить по родным квартирам, кабы не мешал вахтёр в проходной. Но и при наличии охраны многое удается склямзить, стырить, уволочь - чиновничья голь на выдумки хитра…

 

Взять элементарное – лампочки. Ровно половину их еженедельно выкручиваем из плафонов в коридорах. Из собственных кабинетов лампочки забираем тоже, но – осторожней, заменяя обыкновенно перегоревшими, принесёнными с собою из дому.

 

Что ещё охотно берут?.. Писчую бумагу, копирку, конверты, папки, те же скрепки, ручки, карандаши, ластики, настольные календари, пепельницы… Телефонные аппараты уволакиваем за милую душу, на факсы и телексы охотников меньше (мало ценимые в домашнем обиходе вещи), но и они исчезают быстрее, чем успевает покупать наш учрежденческий завхоз.

 

С радостью превеликой крали бы и компьютеры, да вот беда - в кабинеты не–руководящего чиновничества пока что их не ставят. «На вас, ворьё, не напасёшься!» - откровенно пояснил мне однажды наш завхоз.

 

Кстати, сразу видно, кто именно «приделал ноги» к данной вещи.

 

Ежели тот же факс снят небрежно и провода оборваны, то явно орудовал молодой чиновник, шибко нетерпеливый и суетливый, руку халтурщика узнаёшь за километр!..

 

А вот ветеран госслужбы и открутит аккуратненько, без единой царапины, и проводки ножиком обрежет, да ещё и концы бережно обмотает изолентой, - добросовестный служака, отдавший любимому чиновничьему делу всю свою жизнь, - такой уже не умеет работать спустя рукава… Только на 5 с плюсом!.. Любо – дорого смотреть на мастеровитую старательность ветеранской чиновничьей гвардии, и позор бракоделам из юной смены - такие не столько уворуют, сколько напортачат и испохабят!..

 

Если все те ковровые дорожки, что ежегодно таинственным образом исчезают из коридоров нашего учреждения, растянуть в одну линию, то ею можно трижды опоясать наш город, ещё и километров двадцать запаса осталось бы…

 

И уж на что неудобны для тайного выноса канцелярские столы и шкафы, но и их ухитряются разобрать на части, и по частям вынести из учреждения под одеждой… Про стулья и говорить нечего, какой же работающий в госучреждении дурак будет тратиться на приобретение стульев в магазине, если, действуя осторожно и умело, можно наносить домой с работы целый гарнитур?..

 

Некоторые из наших предпочитают специализироваться на чём – то одном. Вот я, к примеру, всерьёз увлёкся оконными шторами.

 

Знаете, сколько штор за один раз можно пронести на себе через проходную? 14!.. Не верите?.. Пожалуйста, считайте сами…

 

По две оконные шторы намотать на руки под одеждой, по две - на ноги, две - на туловище вместо пояса, одну - на шею вроде шарфа, ещё две - в портфеле. (Больше туда не влезет - проверялось неоднократно). Ну а последняя, 14 – я штора обычно обматывается вокруг головы, а на проходной вкручиваешь вахтёру какую – нибудь байку типа того, что скоро едешь в служебную командировку в Объединённые Арабские Эмираты, и сейчас вот тренируешься в ношении тамошнего головного убора… Глаза при этом у меня - серьёзнейшие, лицо налито державной значительностью, фигура излучает солидную представительность, - ну какая вахтёрская шестёрка посмеет усомниться в моих словах?!.

 

Раньше никогда не врали чиновники друг у друга, а теперь и это - привычная реальность. Бывало, выйдешь на минутку из кабинета, например - в туалет, возвращаешься через короткое время, а твои забытые на столе наручные часики - тю-тю!.. Или же бумажник из кармана висящего на вешалке пальто испарился бесследно… Уведут, и следов не оставят, а спустя пять минут тебе же в лицо будут громко сочувствовать и головой качать: «Ну надо же, какое негодяйство!..» Знаем все эти штучки… сам даже пару раз таким вот образом «сочувствовал»!..

 

Пока ещё наш чиновничий люд не дошёл до последней стадии одичания, и хоть посетителей своих не грабит в открытую. Так, по мелочи разве что… Пачку импортных сигарет из кармана какого-нибудь случайно забредшего тебе в кабинет бизнесмена стащишь, или дорогую авторучку незаметно позаимствуешь…

 

Но!!! Выскажу мнение, выстраданное нашим общим чиновничьим коллективом, и можете воспринимать мои слова как общий крик наших душ… Так вот, если не повысите нам втрое зарплату, если не прекратятся наконец–то задержки с её выплатой, или хотя бы если парламент немедленно не примет закон, категорически обязывающий рядовых граждан регулярно давать взятки к а ж д о м у, пусть даже и самому мелкому чиновнику…

 

…Короче, если доведёте нас до крайности - то мы тогда и на вооружённый грабёж пойдём!..

 

5. ОБЕД С ГАИШНИКОМ.

 

В столовой нашего учреждения кормят относительно неплохо, и цены - умеренные. Вот и повадились к нам обедать всякие посторонние люди: чиновники мелкого разлива из окрестных контор, коммерсанты и дельцы из не шибко богатеньких, прочая не-рядовая публика…

 

По идее, охрана в вестибюле посторонних пропускать не должна, но ведь любому из вахтёров сунь в ладошку мелкую ассигнацию - и проходи кто угодно, будь ты хоть трижды опоясанный патронташами террорист…

 

Вот и ходят к нам в столовую всякие типы, жрут наши борщи и каши с котлетами, а наш брат, скромный младреферент, глотает голодные слюнки, разживаясь в лучшем случае позавчерашними пирожками с капустой и стаканом полупрозрачного обезжиренного кефира. И так порой горько на душе!..

 

Я уж приноровился приходить к самому началу обеденного перерыва, чтобы проглатывать свой мини-обед до того, как за соседними столиками появятся мерно пережёвывающие высококалорийную пищу «солидняки», но иногда зевнёшь, припозднишься маленько, и тогда вынужден созерцать все эти старательно жующие скотские физиономии.

 

Но однажды совсем «достал» меня лейтенант–гаишник, оказавшийся за одним столиком со мной. Ещё молодой, но уже заплывший жиром, с отвисшим брюшком, лоснящийся и самодовольный, он заказал кучу всякой вкуснятины, и теперь пожирал её на моих глазах с огромной скоростью, словно намеревался победить в городском чемпионате быстро-едов. Мощно ворочались его челюсти – жернова, а я - наблюдал…

 

Нам как раз зарплату в очередной раз задержали с выплатой, поэтому на сей раз я довольствовался стаканом компота из сухофруктов и недопечённой булочкой – инвалидкой, - кривобокой, некачественной и страшненькой… Чуть откусишь от неё - и глотнёшь из стакана, опять откусишь - и снова глотнёшь… Не торопясь, размеренно, с паузами, чтобы процесс поглощения пищи занял побольше времени, и обманутый желудок подумал, что и впрямь в него погрузилось что–то калорийное…

 

Тем временем, наблюдаю, сосед мой съел уже ВСЁ, и – не наелся. Достал тогда из своего «кейса» толстенную палку сервелата, и начал лопать, откусывая гигантские кусища, и глотая их не разжёванными, И при этом смотрел куда-то сквозь меня своими поросячьими глазками.

 

И тут я не выдержал, говоришь ему: «Во времена!.. Всякое жульё процветает, а честному человеку и пообедать не на что!..

 

Подавился он своими копченостями, и, рыгнув, на меня уставился. Попытался сообразить, какого полёта я птица и стоит ли меня опасаться. Костюм на мне строгого покроя, рубашка - белая, с галстуком, физиономия – важная, в нашем учреждении это - как униформа… По внешности не прицепишься. Но с другой стороны - стакан компота на обед… И дураку ясно, что серьёзные люди т а к не обедают!..

 

Однако конфликтовать он не стал - тёртый жизнью, крученный и учёный.

 

Лишь учтиво поинтересовался: «Простите, а какой номер у вашего автомобиля?..»

 

Осклабился я радостно, встал, и, вытерев рот салфеткой, показал жирнотелому средний палец. Объявил торжественно: «Нет у меня автомобиля, и в ближайшие сто лет не предвидится, так что ни хрена мне не сделаешь, ясно?!.»

 

Помахал ему ручкой и к двери зашагал. Но он успел ещё прошипеть мне в спину: «Ничего… Когда–нибудь ещё будешь переходить улицу в неположенном месте!..»

 

Ага, размечтался…

 

Весь день после той стычки настроение у меня было превосходнейшее…

 

…Но только теперь улицы я перехожу только в положенных местах!..

 

6. С О Н .

 

Ну не люблю я своё начальство, и всё тут!.. Ну а кто, спрашивается, его любит?..

 

И вот снится мне, что однажды в нашем учреждении ввели такой порядок: уплативший в кассу 1000 долларов - получает право разок вмазать безнаказанно любому из своих руководителей.

 

А это, сами понимаете, голубая мечта любого младреферента!..

 

Ясно, что тысяча долларов - совершенно неподъёмная сумма для рядового чиновничьего люда. Обзавестись такой можно - разве что вскладчину…

 

И вот всем отделом целый год откладываем из своей крошечной зарплаты, отнимая копеечки от своих семейных бюджетов, и в итоге - накопили!..

 

Оформили должным образом право на удар по лицу начальнику нашего отдела Арнольду Тимофеевичу. Кинули жребий среди нашенских, и почётное право нанести этот удар досталось мне.

 

Накануне назначенного дня я хорошенько выспался. Утром - принял душ, тщательно побрился, плотно позавтракал, потом надел свой единственный парадный костюм, причесался у зеркала, наодеколонился и пошёл на службу.

 

Пришёл, поднялся на нужный этаж, мимо безропотно пропустившей меня

секретарши вошёл в начальственный кабинет… Косо глянул на приподнявшегося мне навстречу с заранее застывшей на лице жалостливой улыбочкой Арнольда Тимофеевича, ухмыльнулся презрительно, сплюнул сквозь зубы, по – богатырски размахнулся крепко стиснутым кулаком, и.. и… не ударил. Не решился.

 

НЕ ПОСМЕЛ.

 

… Вот что эти руководящие гнилушки с нашим мелко- чинушным братом сделали!..

 

7. ПАРА СЛОВ ПРО ПРОМЫШЛЕННОСТЬ.

 

Приказы начальства надо исполнять.

 

Шеф приказал обзвонить все крупные предприятия города, сообщив директорам, что в течении месяца каждый из них обязан приобрести на средства своего предприятия столько–то дизтоплива, и безвозмездно передать его закреплённому за данным предприятием и подшефному ему сельзохпредприятию (бывшему колхозу или совхозу).

 

Ну то есть делается это не совсем безвозмездно: стоимость топлива автоматически вычитается из тех налогов, которые данное предприятие обязано в текущем году уплатить в бюджет. Но ведь взамен тех «бумажных» и выплачиваемых в некоем туманном будущем денежек директорам предлагается уплатить нынче же и вполне реальные, «живые» средства… Понятно, что такому - никто не рад.

 

И вот звоню я и предлагаю такую фигню, а директора, заслышав суть, кроют меня отчаянным матом, и шлют куда подальше. ..

 

Теперь перехожу к нюансам, из – за которых и начал рассказ: моей задачей как раз и является правильно те самые матюганы классифицировать и проанализировать… Если они - не очень убедительны, не от всей души орёт директорская глотка, а просто так, из обязанности пускать пыль в глаза представителям вышестоящих структур и выкручиваться, стало быть - деньги у данного завода (фабрики) есть, и таковых я аккуратно заношу в свой списочек. Позднее деньги из этих директоров будут выколачивать уже мои руководители, на своём, более действенном уровне.

 

А вот ежели матюганы - как реактивные снаряды, ежели с моей родной мамы директорский лай перекидывается и на маму мэра, и на маму Премьера, и на нашу Родину–маму в целом, ежели слышно, что человек на том конце провода аж задыхается от желания немедленно изложить мне своё персональное мнение по поводу наших реформ, и по личностям наших славных реформаторов страстно хочет прокатиться, то тогда я и сам понимаю: дело дохлое, с этого взять ничего нельзя, - если не он сам лично, то уж во всяком случае его завод - гол как сокол…

 

И таких сразу же оставляю в покое, во всяком случае - до начала следующей затеянной моими шефами компании по вышибанию денежек из директорских касс.

 

Благополучию державы подобные мероприятия не помогут ни капельки. Ведь без поступления в бюджет налогов начнут сокращаться и расходы государства… Идёт показуха чистейшей воды!.. И всё - чтоб рапортовать: «Мы оказали содействие посевной компании!»

 

Но я - всего лишь мелкий чиновник для поручений, и не мне решать подобные вопросы. Иоё дело - исполнять приказы…

 

И если в результате этих приказов и промышленность мы развалим, и сельское хозяйство окончательно повалим набок, - ну так про то пусть голова у начальства болит!..

 

8 .ЗАПАДНЫЕ ПРОПОВЕДНИКИ НА ДИКОМ ВОСТОКЕ.

 

В последнее время зачастили к нам религиозные проповедники с Запада - заполнять пустоты в нашем некогда атеистическом сознании.

 

Новоприбывшие смотрятся братьями – двойняшками: все как один бодренькие, подтянутые, мускулистые, розовощёкие, и либо - молодые, либо ну уж очень моложавые. В отлично выглаженных костюмчиках, белоснежно – чистых рубашечках и обязательных галстуках, с «фирменными» оранжевыми рюкзаками за плечами – картинка!.. В рюкзаках, понятно, Библия и прочая душещипательная литература, а на лицах - медовая благостность и такая доброжелательность, что любо – дорого смотреть!..

 

Через какое–то время встречаешь их - уже немножко не то… Чуток измялись костюмы, капельку поизносились уже не кажущиеся стерильными рубашки, галстуки и вовсе словно испарились…

 

Улыбочки всё ещё светло блуждают по лицам, но уже не такие, не оптимистически – уверенные: «Эх, как славно жить на этом свете!», а с примесью боязливой надежды: «Авось дотянем до сегодняшнего вечера…» И походка не пружинит, и румяна бледноваты, и голоса какие–то стёршиеся… Вроде бы тот же человек, а присмотришься - как будто подменили его на халтурно сварганенную копию…

 

Ещё проходит время. Встретишь их же на улице - уж совсем не то!..

 

От улыбок не осталось и намёка, - тут хоть не разрыдаться бы при взгляде на их физиономии, страдальчески искривленные по диагонали вопросом: «Господи, за что ты со мной - ТАК?..»

 

Оранжевые рюкзаки улетучились вслед за галстуками, и рубашек больше нет, под изжевано – потрёпанными пиджачишками - лишь чёрные от грязи майки, брюки украшены неумело нанесёнными то там, то тут заплатами, в окольцованных тёмной каймой глазах - трагический вопль: «Заберите меня отсюда, я не могу больше!»

 

И что очень характерно: на этой стадии носы у них приобретают этакую весьма знакомую по многим отечественным личностям багровость…

 

И вот на этом этапе проповедников обычно «снимают с дистанции», возвращая обратно на Запад, - отмыться, отъесться, отоспаться, подлечиться, успокоиться и отойти душой от наших будничных реалий.

 

Родная Отчизна для них после нашего житья - как райские кущи после лагерного лесоповала!..

 

Ну а взамен к нам шлют новую смену - взбодрённых, мускулистых, улыбчивых, розовощёких…

 

Им - что: отмучались у нас отмеренный им руководством срок, и - обратно, наутёк на свободу, в джунгли родимого империализма… А вот нам в нашей замечательной стране ещё жить и жить… и страдать, и мучаться до гробовой доски!..

 

Изнашивает наша жизнь людей, ох как изнашивает…

 

…Но зато от этих постоянных перегрузок что ни человек у нас, то богатырь!..

 

9. ВЕРТИКАЛЬ ВЛАСТИ.

 

Каким малозначительным винтиком ни являлся бы я в своём учреждении, но по отношению к нижестоящим структурам - хоть и маленький, но – босс.

 

И вот, значит, звонит мене какой-либо дядя, по должности ещё более микроскопичной, чем моя, и взволнованно излагает в трубку сложившуюся у них там, в низовых структурах, ситуацию. Того - нет, этого – тоже, а оно позарез необходимо, а его всё равно нет, и без него всё скоро развалится, и никто не помогает, даже и не обещает уже ни черта…

 

ЧТО ДЕЛАТЬ?..

 

Скажет это горячо, взволнованно, вывалив все свои проблемы на мою голову - и давай по второму заходу повторять…и по десятому…

 

Ведь это - не доклад нижестоящего вышестоящему, если длится он менее получаса. Пусть уж ухо у меня зазвенело от его писка в трубке, но и я бы не понял, сумей он уложить описание своих забот в 5 – 10 минут…

 

Ни-чё, пускай излагает!.. И я слушаю, слегка отстранив от уха трубку, чтоб не так било в барабанную перепонку, но и не забывая, естественно, в редкие паузы между отдельными кусками доклада снисходительно кидать в трубку: «Это понятно… По этому вопросу у нас уже есть информация… А этот вопрос я бы попросил изложить в отдельной докладной на моё имя…»

 

О, как жадно внимает он моим весомым репликам, с каким напряжением вслушивается в каждый издаваемый мною звук - лепота!.. И сунься к нему сейчас в кабинетик (ещё более тесненький и занюханный, чем у меня) очередной надоедливый посетитель - представляю, как рявкнет он на него, прикрыв трубку ладонью: «Куда прёшься?! Не видишь - я с РУКОВОДСТВОМ общаюсь!..»

 

Хорошо!..

 

Изольёт он перед мною душу, выслушает мои ценные указания и замечания, получит парочку ни к чему лично меня не обязывающих обещаний - и словно совесть облегчил, мол: «начальству доложено - и о дальнейшем можно уже не беспокоиться!»

 

А что будет дальше, и изменится ли хоть что-то после доклада - его уже не колышет… Неважно, будет ли толк от его и моих маневрирований, а важно сдругое: чтобы державный механизм, шестерёнками которого мы оба являемся, постоянно и бесперебойно функционировал, создавая видимость, что вертикаль власти, вся эта громоздкая система сидящих друг над другом чиновников, нужна и полезна - обществу, народу, стране…

 

Когда поток стекающихся ко мне устных и письменных сообщений достигает некоей критической отметки, я, в свою очередь, делаю доклад своему непосредственному начальству, тогда и мой долг исполнен, и моя совесть облегчилась…

 

А моё начальство докладывает своему начальству, а то - зампреду, а тот - председательствующему, а тот - министру, а министр - Премьер – министру, который, наконец, докладывает самому Президенту, но и тот перекладывает ответственность на других, выступая с докладом в парламенте, и обрушивая все скопившиеся в державе проблемы на головы народных избранников.

 

Депутаты какое-то время изображают обдумывание ситуации, и затем - принимают «важные и судьбоносные решения», аккуратно спускаемые по ступенькам вертикали вниз, где уже на самом низу рядовые исполнители преспокойно засовывают их «под сукно», ибо исполнять их некому… Не та у нас структура управления, не те кадры, да и вообще…

 

…Но случись невероятное, и окажись те решения немедленно реализованными, - думаете, жизнь в стране станет хоть чуточку лучше?.. Ха!..

 

Народные депутаты у нас в основном - такие же дуболомы, как и чиновники, как и весь народ в целом, - ну что толкового могут они придумать?! Наверняка - очередной несуразный бред, чухня, нелепица, и чем скорее мы её в действительность воплотим - тем быстрее всё в стране развалится и запаршивеет…

 

Вот поясните, почему до сих пор мы ещё не сгинули и не исчезли с лица планеты?.. Да потому только, что из десяти указаний «верхов» в конечном счёте «низы» реализуют только одно, да и то – наполовину… Так что скажите спасибо своему народу – лежебоке!..

 

…К слову сказать, совсем зря большевики в 17-м Бога отменили!.. Это ж - наиглавнейший элемент в любой вертикали власти!

 

Над каждым, пусть даже и самым главным начальником всё равно должен быть ещё кто – то, кому можно ДОЛОЖИТЬ, у которого можно было запросить указаний, и на которого, в случае необходимости, можно свалить ответственность за неудачи и провалы… Дескать, вникнув в сложившиеся обстоятельства, я неоднократно в молитвах запрашивал Господа о помощи, но не получил её, - видать, на то была его Божья воля…

 

И народ будет доволен: «Хоть наши дела и хреновы, но Господу ведь доложено - так чего ж тогда волноваться?..»

 

10. ФИГУ С МАСЛОМ НАС СОКРАТИШЬ!..

 

Полнейшая безнадёга - - пытаться как – то урезать и сократить аппарат власти… Из всех усилий по его уменьшению конечным результатом может стать лишь увеличение, разрастание и укрепление. Это - закон жизни, и против него не попрёшь…

 

Конкретный пример. Допустим, в нашем учреждении издали приказ, согласно которому численность работников не должна превышать количества в сто штатных единиц. Казалось бы, что сделаешь против такой ясной и категоричной директивы?..

 

Но тут же на каждую штатную должность станут назначать «по совместительству» двух-трёх и более человек, деля между ними одну – единственную ставку. (Тогда уж точно придётся легализовать взятки - на треть нашей и без того мизерной зарплаты разве проживёшь?!)

 

Скоро ввиду переполненности кабинетов размещать чиновников станет негде. Тогда вначале сделают канцелярские столы 2-этажными (чиновники будут сидеть за ними в два яруса), и работать за ними будут в две или даже в три смены. Потом заставят столами и канцелярскими шкафами все учрежденческие коридоры, подвалы, чердаки, кто не поместится и там - расположится на крыше… (Чем дальше, тем лучше - труднее будет добираться до нас всем этим нахальным посетителям!)

 

Жара, дождь, снег?.. Чепуха!.. Где любой другой простудится (перегреется) и гикнется, там наш брат–чиновник самоотверженно высидит до конца рабочего дня, пусть даже и - по колено в луже, или по пояс в сугробе. Он и под ураганным ветром продолжит неутомимо шуршать своими справками, отчётами и докладными…

 

Неуязвим наш чиновник, неистребим и вечен!..

 

11. КТО ТУТ ГЛАВНЫЙ ?..

 

Жизнь в нашем учреждении бурлит. Звонят телефоны, хлопают двери, бегают взад–вперёд люди, подъезжают к входу в здание и отъезжают от входа представительные автомобили…

 

Проезжал мимо однажды на велосипеде колхозного вида мужичонка в ватнике и кирзовых сапогах. Остановился на минутку отдохнуть у тротуара, и спросил у дежурившего на проходной вахтёра: «Эй, милок, а кто тута у вас в конторе - самый главный?..»

 

- Ты чё, не знаешь имени ХОЗЯИНА?!. – от изумления разинул рот охранник.

 

- Ага! – честно ответил мужичонка.

 

Что тут началось… Толпой набежали другие вахтёры… со многих этажей здания сбежали вниз чиновники, увлекая за собою посетителей… даже кое – кто из средне – руководящего сословия снизошёл хоть краешком глаза глянуть на человека, ни сном, ни духом не ведающего про господина Илью Борисовича Хвостинца, главу нашего учреждения, царя и бога местного масштаба, легкого мановения руки которого хватит для перемещения с одного места на другое великого количества народа и матресурсов, перед которым все и вся в наших краях пресмыкается, ходит на полусогнутых и одобрительно хихикает каждой шуточке и каждому пуку Его Сиятельной Вельможности…

 

Да разве ж мог кто-то здесь допустить хоть на миг, что сыщется тот, кто господина Хвостинца - НЕ ЗНАЕТ?.. И вот он - на велосипеде!..

 

Встревожено немели сотни лиц. Во внезапной тиши гулко стучали сотни удивлённых сердец, и в сотнях озадаченных голов грозно звучало: «Не спроста ЭТО… Неужто - отставка?..»

 

Засмущался мужичонка столь нежданного внимания к своей личности со стороны огромного количества прилично одетых и важных господ… Вскочил на старенький велик - и укатил обратно в свою сельскую задрыпанщину, провожаемый множеством завидующих его незнанию глаз…

 

12. МОЙ КАБИНЕТ.

 

Кто есть в этом мире наш брат, маленький чиновник?..

 

Рядовой винтик он в державной машине, «пушечное мясо» руководящей номенклатуры, крошечная частица армии легкозаменяемых чиновных био – роботов, гладиатор бюрократизма, короче говоря - никто и ничто.

 

Любого из нас не жалко и раздавить, о любого - не совестно вытереть ноги… Наше мелко–должностное чиновничество - как клеймо на наших лицах, ничем его не сотрёшь и не замаскируешь, загорай мы хоть на пляже или купайся голышом в бане - всё равно опытный глаз безошибочно опознает в любом из нас мелкую чиновную букашечку,, из каждой клетки организма которой безудержно прёт наружу казённое угодничество и верно- подданничество…

 

Я - бесправный раб Системы.

 

Но и у меня есть нечто, составляющее предмет моей тихой гордости. Это - мой кабинет!..

 

Пусть далеко ему до роскошных кабинетных хором моих руководителей, и нет в нём импортных мебельных гарнитуров, факсов и телексов, пусть не оборудован он уютной «комнатой отдыха» за панелью задней стенки, пусть не охраняет подступы к нему длинноногая, пышногрудая секретарша, пусть тесноват он и бедноват, и сижу я в нём не один, а на пару со своим столь же маловлиятельным коллегой, но это – МОЁ, я тут – ХОЗЯИН, я сижу на СВОЁМ стуле за СВОИМ столом, и за моей спиной стальной глыбой высится МОЙ сейф… Хорошо!..

 

Мой кабинет - как моя вотчина. Он постоянно подпитывает меня бодрящими соками, даруя ощущение собственной значимости и важности… Родная мама не узнает меня в этом возвышающимся над канцелярским столом солидном монументе!.. Посетители робко трепещут от лёгкого движения моих бровей, а мой непосредственный начальник Арнольд Тимофеевич, какая он ни сволочь, всё равно не смеет ругать меня в МОЁМ кабинете, и вызывая для начальственных разносов в кабинет СВОЙ…

 

Каждому, кто владеет лишь частью своего кабинета, хочется заполучить его целиком, - хотя бы на время, хоть на денёк!.. Не знаю, как поступают в этой ситуации другие, а вот я, к примеру, частенько приношу из дома пирожки с ливером (обязательно – несвежие), и угощаю ими своего напарника. С тяжёлым расстройством желудка его вскоре отвозят в больницу, и наш общий кабинет на пару недель всецело становится МОИМ!.. О, любимый!..

 

Всё могут отнять у чиновника - зарплату, совесть, достоинство, счастье…

 

Но никто и никогда не посмеет покуситься на святое, на фундамент, на главную опору - Его Величество Кабинет! Без этого функционального помещения любой чиновник - уж не чиновник, ему просто негде осуществлять свои обязанности.

 

Ведь именно сюда, в его кабинет, стекаются все служебные бумаги, сюда же являются толпами посетители, здесь в случае надобности всегда могут разыскать его непосредственные начальники… Наконец именно в свой кабинет можно пригласить для общения коллегу, а то и привести в свободный вечерок какую-либо без пяти минут любимую девушку, - пусть посмотрит, где ты работаешь, пусть проникнется и восхитится!..

 

Жаль, что после работы кабинет нельзя унести с собою домой…

 

…И совсем невыносимо, что в случае увольнения со своим кабинетом приходится расставаться!..

 

…Мой приятель Кирилл, из параллельного отдела, решил уйти из нашего учреждения в коммерческую структуру. Зарплата там побольше, перспективы куда шире, и даже в загранкомандировки обещали регулярно посылать…

 

Подал заявление «по собственному», отработал положенный месяц…. Вечерами уносил домой из своего кабинета многие из окружающих его и ставших ему привычными и дорогими вещей. Пару стульев, все полки из канцелярского шкафа (хорошее дерево - на что–нибудь да сгодится), два из трёх цветочных горшков, потёртую ковёрную дорожку, радио, настольную лампу, папки, скрепки, ручки, карандаши, конверты, дырокол, пузырёк с клеем, календарь, писчую бумагу, копирку, блокноты, графин для воды, стаканы и поднос…

 

Вооружившись инструментами, Кирилл вынул одно из двух стёкол из оконной рамы, выковырял выключатель и розетку из стены, пытался ещё и линолеум с пола отодрать, но не смог - слишком надёжно приклеен. А вот металлическую вешалку, вроде бы намертво присоединённую к полу болтами, запросто открутил, разобрал на части, и в четыре приёма - вынес под одеждой… Добротная вещь, - не своему же преемнику её оставлять…

 

Из того, что спереть не удалось, больше всего сокрушался Кирилл о сейфе. Большой, неуклюжий, слишком тяжёлый - никак его мимо вахтёра в проходной не пронесёшь, и в окно на верёвке - не спустишь… Часами сиживал теперь Кирилл в обнимку со своим сейфом, гладил ладошками его металлические бока, шептал ласковые словечки, целовал, даже плакал… Прощался!.. Пусть никогда и не хранил он в сейфе ничего ценного, кроме бутылки водки с бутербродами на закусь, но - уж успел сродниться с ним, как с братом!..

 

…А когда пришёл наконец миг разлуки с кабинетом - побледнел Кирилл, затрясся, потом вдруг как завопит: «Не уйду!»

 

Кинулся к сейфу, обхватил его как родного руками, прижимает себе, и рыдает вот такенными слезами!..

 

Но какое же может быть: «Не уйду!», если на твою должность уж другого назначили?.. Вцепились мы вдвоём с комендантом в Кирилла, стали отдирать от казённого имущества, а он визжит, ногами отбивается, никак не хочет от сейфа отрываться…

 

Позвали тогда из соседних кабинетов народа побольше, человек десять. Ухватили сообща Кирилла за ноги, рванули изо всех сил, отодрали… Выволокли из кабинета, и потащили по коридору к лифту…

 

И можете мне верить или не верить, но скажу: кровавыми слезами орошал свой последний путь с места госслужбы мой приятель, с отчаянными воплями пытался затормозить вонзёнными в пол пальцами, и десять глубоких борозд в линолеуме от кириллового сейфа до самого лифта - вот всё, что осталось от Кирилла в нашем учреждении.

 

…Где–то через год случайно встретил Кирилла на улице. Я как раз в очереди у пункта приёма стеклотары с сумкой пустых бутылок стоял, а тут он мимо на своём «вольво».. проезжает.

 

Увидев меня - узнал, остановился, выскочил из кабины, пообщался дружески. Поболтали о том, о сём, и чувствую - о чём–то хочет он меня спросить…

 

Так и есть - интересуется: «А как там мой кабинетик?..»

 

Я пожал плечами: «Да ничего, стоит… Куда ему деться?.. В нём теперь Митрохин парится… Дверь ему отремонтировали, стены подкрасили, шкаф дали почти новый, а к праздникам обещали к одному телефонному аппарату ещё и второй выделить… Импортный!..

 

Хотел Кирилл на это ответить небрежно… Может даже, своими успехами похвастаться… И вдруг – задрожали руки, задёргалось лицо, скривился он жалобно, и такая боль в глазах!..

 

Так ничего и не вымолвил.

 

Махнув отчаянно рукой, сел в «вольво» и укатил навсегда из моей жизни.

 

13. С ПРОВЕРКОЙ.

 

Проверять - не работать.

 

Любо мне быть включённым начальством в состав какой-либо из проверяющих комиссий, регулярно высылаемых нами в нижестоящие структуры. Причём желательно, чтоб руководитель проверяющей комиссии по своему рангу был не ниже главы проверяемого учреждения, - тогда и я, включённая в данную комиссию рядовая чиновничья козявочка, становлюсь автоматически как бы лицом представительным и руководящим!..

 

В числе прочих членов комиссии, встретив меня с поклонами у входных дверей, с почётом провожают в отведённый персонально мне просторный (не чета моему родному, учрежденческому) кабинет. Я буду сидеть здесь с утра и до самого вечера в приятном уединении, а подобные мне подтянутые младреференты станут таскать мне для просмотра горы толстенных папок с документацией, время от времени почтительно интересуясь: «Ещё принести, Владлен Ромуальдович, или этого будет достаточно?

 

Я задумчиво шевели губами, якобы пересчитывая папки и на глаз определяя их значимость, и после долгой паузы веско рожаю: «Пока - достаточно!..»

 

Ну кто в моём родном учреждении помнит мое отчество, и обращается ко мне столь уважительно?!. Разве что посетители… Но те - не в счёт, имеются в виду - л ю д и …

 

Отработал положенное (и не очень утомившись - это ж тебе не в своём кабинете над собственными документами трудиться!), и получив соответствующее приглашение, я вместе с прочими членами комиссии следую в учрежденческий спецбуфет, где нас уж заждались ведёрки льда с шампанским, бутылки коньяка, водки и пепси – колы, судки, миски и тарелки с вкуснейшей закуской…

 

Всем нам (а стало быть - и мне персонально) прислуживают очаровательные официантки в накрахмаленных передниках. Они улыбаются в мою сторону так, словно я как минимум - завотдела, а то и замначуправления… В меня стреляют лукавыми глазками, меня обслуживают по первому разряду, мне наливают и подкладывают в мою тарелку самое лучшее - и при этом даже не берут с меня чаевых... Красота!

 

(Естественно, само угощение я оплачиваю по прейскуранту - но там проставлены такие смешные цены!.. Нигде больше таких смешных цен я и не видывал…)

 

Провожают меня (вместе со всеми) полупоклонами, ещё и приглашают:

«Заходите ещё!» Не будучи дураком, я прекрасно понимаю, что заявись завтра сюда же, но уже без всяких полномочий, а от своего лично имени - меня и на порог не пустят!.. Никто с мною здесь и разговаривать тогда не станет… Не того веса фигура!..

Мой единственный день - прошёл… Но ведь был же!.. Был он, день моего персонального счастья!..

 

…И лишь одно огорчает: слишком редко включают меня в состав вот таких проверяющих комиссий. Не думает мой начальник Арнольд Тимофеевич про мои интересы, не стремится такими вот комиссиями постоянно и целенаправленно «приподнимать» мой социальный статус, не заботится он о моём будущем… И никак не тянет мой шеф на умелого садовода, терпеливо выращивающего будущий урожай, а скорее смахивает он на… Впрочем, на кого сильно смахивает моё непосредственное руководство - и говорить не буду…

 

…Пока не буду, ясно?..

 

14. П А Т Р И О Т Ы .

 

Частенько наведываются в наше учреждение представители разных орудующих в нашем краю партий и движений (в основном это - патриоты различных оттенков), пытающихся выклянчить какую–либо дотацию, или добиться содействия в проведении какого-нибудь массового мероприятия.

 

Присмотревшись к этой братии, хочу поделиться некоторыми наблюдениями…

 

Патриоты, как правило, бывают двух разновидностей: тощие и толстые.

 

У тощих - дюже сурьёзные лица, этакий ненатуральный аскетизм в глазах, и ещё неудержимо прёт из них высокая державная идея, вперемежку с угловатой убеждённостью в том, что кто не с ними - тот никто, тот против собственного народа, и вообще - вражина!..

 

А вторые - юркие, хитренькие, быстренькие, с отъевшимися как у кнуров щёчками… Глазки у них вечно бегают, ладошки постоянно потеют, и денежка в кармашках завсегда водится!.. Но взаймы у такого не проси - ни за что не даст… Насчёт державных идей тощих толстые давно уж всё прекрасно поняли, - кормушка это для башковитых, вот и вся идея…

 

Одного не пойму: тощие ли постепенно перерождаются в толстых, или же те сразу бодрыми толстячками на свет и рождаются, выходя из роддомов уже такими, - с битком набитыми бумажниками и лисьей улыбочкой на устах?..

 

Этого я ещё не разобрал, но знаю точно - кормёжка тут ни при чём, и сколько тощего патриота ни закармливай, а волчий блеск в его взгляде всё равно будет мерцать…

 

…А что касаемо патриотических чувств к любимому Отечеству, то опять – таки двоится у меня в глазах…

 

И вижу я на его просторах не один, а два народа: хорошо одетых и плохо одетых. По разному эти два народа живут, о разном думают и мечтают, на разных языках разговаривают… И кто эти два народа ухитрится соединить в один монолит, тот = уж очень мозговитый господинчик…

 

…В наших краях, пожалуй, такие и не водятся!..

 

15. МОИ ПОСЕТИТЕЛИ.

 

Мои посетители не знают о том, каким пшиком являюсь я в своём учреждении, тупо принимают меня за влиятельную фигуру, и толпами ходят ко мне на приём.

 

Могу представить, как долго, чуть ли не неделю, готовится этакий придавленный своими проблемами бедолага к визиту в мой кабинет.

 

Для начала - сочиняет несколько вариантов письменного изложения сути своего вопроса, и самый удачный из них заучивает наизусть, не забыв, впрочем, прихватить с собою бумажку с основными тезисами.

 

. Вечером, накануне дня приёма, долго чистит туфли гуталином, гладит самый незаношенный костюм, старательно сводит одеколоном пятнышко со шляпы.

 

Утром встаёт в торжественном настроении, полчаса бреется, чистит зубы специально купленной для особых случаев импортной зубной пастой, неторопливо одевается, долго прихорашивается у зеркала, выливает на себя полфлакона дорогих женских духов, и идёт на полусогнутых в мою административную обитель…

 

…Естественно, я слегка задерживаюсь, и к моменту моего появления коридор у моего кабинета заполнен терпеливо поджидающими меня согражданами.

 

Кто-нибудь обязательно буркнет: «На 15 минут опоздали!..… А ведь люди - ждут!» И это при том, что л ю д е й – то как раз в коридоре и нет, одни только посетители…

 

Но я не сержусь, улыбчиво сообщаю: «Кто недоволен - пусть приходит по своему вопросу в следующий четверг, - тогда я приму их своевременно!» Ждать до следующего четверга, понятно, никто не хочет, и дискуссия гаснет, так и не разгоревшись…

 

Отстояв положенный час–другой в коридоре, вышеописанный бедолага наконец-то прорывается в мой кабинет, Усаживается на стул перед моим столом - и говорит, говорит, говорит… Ну а я, понятно – слушаю… Иногда - важно киваю головой, снисходительно поддакиваю, соглашаюсь с чем–то, задаю уточняющие вопросы, в промежутках между отдельными блоками его речи вставляю дежурные реплики типа: «Очень интересные факты!», «По этой проблематике мы как раз сейчас готовим обзорный доклад в вышестоящие органы!» или: «Данное обстоятельство уже находится в поле нашего зрения, но ваше сообщение позволяет взглянуть на него с новой и неожиданной стороны!»

 

Одного словесного воздействия на посетителя мало. Чтобы он меня окончательно зауважал - нужна ещё и «картинка», зрительный ряд, способный укрепить доверие собеседника к моим якобы значительным возможностям.

 

С этой целью неплохо бы в довесок к моему телефонному аппарату поставить на столе ещё и с десяток муляжей разного цвета, один из которых обязательно должен быть красным, - «особо важный»!

 

Время от времени, извинившись перед посетителем: «Простите, мне нужно срочно переговорить по этой проблеме с руководством!», сняв трубку с красного аппарата, и будто бы поведу беседу с кем–либо из VIP – персон (по моим отдельным намёкам он должен догадаться, что это либо министр, либо Премьер – министр, либо даже сам Президент!..).

 

Ь Причём с этим самым VIPовцем я, судя по моим фамильярным репликам, на «вась – вась», и, следовательно, сам я – птица ещё более высокого полёта, чем мой посетитель с самого начала подозревал. (И не надо бояться, что он окажется умным человеком и распознает во мне обманщика, - умные люди ко мне на приём не пойдут по определению, Но всё–таки не следует перебарщивать, кидая снисходительно в трубку якобы в адрес одного из руководителей державы: «Я вами недоволен!» или: «Похоже, одному из нас придётся уйти в отставку…»)

 

Лицо моё должно быть фундаментальным, взгляд – пронзительным, голос - твёрдым и командирским. О себе самом говорить лишь во множественном числе: «Мы учтём», «мы сообщим вам…» и т.д. Стену над своей головой надо украсить цветным фотопортретом одного из своих (якобы!) высоких покровителей, но и тут - знать меру, и если уж повесил на стену икону, то хотя бы не следует украшать её дарственной надписью: «Талантливому ученику - от восхищённого Учителя!»

 

И – обещай.

 

«Обсудим!.. Реализуем!.. Доложим вопрос руководству!.. Изыщем резервы!.. Сделаем!.. Выполним!.. Свершим!..» Посетитель должен уйти от меня в полной убеждённости, что дело его попало в надёжные руки, и теперь осталось только немножко подождать результатов решения мною его вопроса.

 

Однако никакого результата - не будет!..

 

Почему?.. Ну хотя бы потому, что вышел посетитель из моего кабинета - и сразу же выпал из моей жизни, словно и не было его никогда, словно не ему я только что усердно поддакивал и нечто обещал… Он кто мне, если разобраться - брат, сват, школьный приятель?.. Никто и ничто он мне, а раз так, то какой же смысл ради него стараться?!

 

Но допустим на секунду - говорю, на самое короткое мгновение допустим - что и захотел бы я ему реально помочь, а всё равно - не смогу!.. Не та ситуация в моём учреждении, и вообще - не то это учреждение, чтобы кому – то в чём – то реально помогать…

 

О мне вообще речи нет, я - часть канцелярской мебели, довесок к своему столу, всех моих действительных полномочий - лишь важно головой кивать. Но поведи я своего посетителя к своему начальнику или даже к начальнику своего начальника - и даже они при всём своём желании по большому счёту сделать ничего не могут… Провести заседание – совещание, составить нужную бумажку, кого-либо снять или назначить - это да, это в их силах, они на это мастера, но остальное - им не по зубам…

 

Вот почему, зная всё это, я особо и не перенапрягаюсь со своими посетителями… Толку всё равно не будет, а свои силы и время беречь надо!..

 

А что посетитель ушёл от меня окрылённым, и будет ждать моей решительной поддержки, - ну так не виноват же я, что у него вместо мозгов опилки…

 

…Дураков учить надо!..

 

16. ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ.

 

Уж четвёртый год усердно пашу в родном учреждении, и вот как менялось за это время моё отношение к работе.

 

Вначале - ЭНТУЗИАЗМ.

 

Первобытно–пылкий, пионерский, - бушующий океан энергии, громадьём планов: «Реки поверну вспять, горы сверну, любимый город осчастливлю!..» Сейчас смешно и вспомнить, а тогда ведь торчал на службе до позднего вечера, неутомимо шуршал бумаженциями, протирал штаны, изнашивал мозговые извилины обдумыванием всевозможных державных - ха-ха! - тем… Вечерами, бывало, возвращался в трамвае домой, смотрел на окружающий меня простой люд и гордо думал: «Вот вы уж несколько часов отдыхаете от дневных забот, а я - лишь только что кончил заниматься подготовкой судьбоносных для всех нас решений!..» М – да… Детсад, да и только!..

 

Потом - РАЗОЧАРОВАНИЕ.

 

Сплошное, тяжкое, горьковатое… Вдруг осознал, что моё копание в бумагах никому не нужно, потому что и бумаги эти - бесполезный хлам, и само учреждение моё ничем полезным и реально важным не занимается, а лишь имитируя бурную деятельность, являясь совершенно ненужным отростком державной махины. Провались завтра моё учреждение в тартарары - никто и не заметит, народ от того не потеряет ни капельки, наоборот - меньше придётся ему содержать нахлебников…

 

И вот на это бессмысленнейшее времяпровождение в никому не нужной шарашке и должна уйти вся моя жизнь?! Я. умный и талантливый, закончивший школу с одними пятёрками, и подававший в институте весомые надежды, растрачу всё своё богатырское здоровье, сутки напролёт просиживая на скрипучем канцелярском стуле и копошась в папках с макулатурой?!

 

Неужто судьба моя - так и окочуриться здесь, на своём рабочем месте, так и не принеся ни малейшей пользы Отечеству?!. От тех прозрений - опускаются руки и никнет душа…

 

Следующий этап - АКЛИМАТИЗАЦИЯ.

 

Втягиваюсь в текучку буден, свыкаюсь с её огромными минусами, обретаю умение находить в ней и свои маленькие плюсы… Во мне открывается второе дыхание бегуна на длинные дистанции, я чувствую себя тянущий перегруженный воз рабочей лошадкой, - надсадно хрипя, спотыкаясь на колдобинах, экономно расходуя силы, не позволяя себе огорчаться и падать духом под бесконечными ударами доли, - медленно и безостановочно двигаюсь вперёд, хотя и знаю, что там, впереди - ничего нет, кроме старости, болячек и смерти…

 

Сойти с дистанции - некуда, везде - свои проблемы, нигде меня не ждут с распростёртыми, ничего более лучшего мне нигде не светит…

 

Допустим, уйду из своего уютного кабинетика на завод, к станку, наглотаюсь там вредной пыли, наслушаюсь матюгальников какого–нибудь вечно пьяного начальничка, шарахнет меня пару раз по хребту уроненной раззявой - крановщиком стальной болванкой… И завоплю: «Верните меня в родное учреждение!» А - фигушки, на моём месте уж кто–то другой сидит и тихонечко страдает… Так что - терпи плохое, а не то ещё хуже станет!..

 

Ну а последняя стадия - МАСТЕРСТВО.

 

Это когда уж не только притёрся к прочим функционирующим частям механизма власти, но и начал играть в нём свою собственную игру. Подобно боксёру на ринге - лавирую, прыгаю туда – сюда, уклоняюсь от малоприятной ответственности, убегаю от чреватых осложнениями трудных решений, ловко отстраняюсь от острых и неразрешаемых на моём уровне проблем (а таких - подавляющее большинство из того, чем меня заставляют заниматься!)

 

Получив хук в челюсть, и «поймав» могучий кулак противника (им может быть и начальник, и сослуживец, и любой из посетителей), - не «плыву», терплю, удерживаюсь на ногах…

 

Хоть и шатаюсь, хватаясь за воздух и скрежеща зубами, но не падаю, - упавших топчут ногами, слабаков все презирают и добивают, а я - не слабак, и меня ИМ - не свалить!..

 

И вот уж, оправившись от нокдауна, вновь молодцевато прыгаю на ринге, и в следующую минуту - о, счастье бойца! - сам наношу ответный боковой в челюсть, и мой поверженный враг хлопается мордой в пол у моих ног, слыша мой злорадно – зловещий смек…

 

Хладнокровно сражаться, вовремя отступать и бесстрашно атаковать, никогда не терять присутствие духа и постоянно видеть перспективу, терпеливо готовить свои победы и умело их добиваться - это и есть подлинное мастерство чиновника – Аса!..

 

Рассуждая теоретически, существует ещё и пятый этап: заняв достаточно влиятельное место в механизме власти, попытаться с его помощью что–то изменить и в нём, и в окружающей жизни…

 

…Но, Господи - кому это надо?!.

 

17. УНИЗИТЬ МОЖНО И ЗАРПЛАТОЙ …

 

Прям–таки изощряются наши лихие начальнички, размышляя, как бы это ещё унизить–«опустить» и без того обделенного судьбой и карьерой рядового страдальца – младреферента!..

 

О том, сколь мизерные зарплаты нам начисляют, уж промолчу, но почему даже и эти жалкие гроши норовят выплатить исключительно мелкими, донельзя изношенными, грязными и мятыми купюрами?.. Получаю в очередной раз сальный ворох таких ассигнаций из окошечка кассы - и словно в очередной раз плюнули в мою настрадавшуюся физиономию!

 

Объёмистость полученного меня нисколечки не вдохновляет, - половину этой якобы значительной кучки придётся потратить на новые ботинки взамен прохудившихся, остального же не хватит и на ежедневные хлеб с макаронами, а про колбаску со сливочным маслом лучше уж промолчу…

 

Приду домой - и целый час свою зарплату пересчитываю, а потом ещё час стираю деньги в стиральной машине, и до утра - сушу на батарее… Ужас!..

 

И что, даже ЭТО прикажете простить нашим начальникам - гадам?!.

 

…Да никогда!..

 

18. К У Р Ъ Ё З Ы .

 

Много всякого смешного случается в нашем учреждении. Если бы не эта возможность от души посмеяться над всякими бредовыми ситуациями - может, давно бы убежал отсюда…

 

К примеру, однажды выступал на аппаратном совещании мой непосредственный начальник Арнольд Тимофеевич, и тут хлоп - случайно расстегнулись у него две пуговицы на брюках, и возбудившийся произношением начальственной речи фаллос преспокойно вывалился наружу.

 

Другой на месте Арнольда Тимофеевича - смутился бы. Но давно уж растеряла наша власть способность смущаться последствиями своего поведения!.. Так что, нисколько не растерявшись, мой босс спокойно продолжил выступление, и, не умолкая ни на миг, несколько томительных секунд запихивал рвущийся наружу фаллос обратно в брюки.

 

Что характерно: в наблюдающем за всем этим зале никто даже не усмехнулся. Только я бешено хохотал, да и то - мысленно.

 

…А вот глава нашего учреждения, Илья Борисович Хвостинец - тот мужик крутой, ничего не скажешь… И в своём роде тоже - весельчак!.. На одном из совещаний, состоявшемся сразу же после какого–то большого праздника (то есть - ещё не успев отойти от принятого накануне «на грудь»), возьми да и брякни привселюдно: «Взамен персонального стула каждый сотрудник нашего учреждения получит персональное кресло!..»

 

Сказал - так сказал, мало ли кто и что с бодуна ляпнет… Но - при множестве свидетелей?! Вы ж понимаете, т а к о е - исполнять надо…

 

Однако где ж столько кресел для оравы наших чиновников набрать?!. И что ж придумали помощники Ильи Борисовича?.. От имени господина Хвостинца распорядились, чтобы из соседнего кинотеатра все зрительские кресла, разделив их поштучно, перетащили в наше учреждение и расставили по кабинетам!..

 

Господин Хвостинец был доволен: его слово оказалось выполненным!.. Правда, кресла простояли у нас недолго - их потихоньку перетаскало из учреждения домой наше вороватое чиновничество, заменив принесёнными из дома обыкновенными кухонными табуретками…

 

Ну и последний комедийный случай…

 

Решили однажды провести на заслуженный отдых одного из заведующих отделом, он же уходить никуда не собирался, заявив: «Хочу умереть на боевом посту!» Ему бы и дали умереть, хрен с ним, но он расставаться с жизнью явно не торопился, а ведь должность его уж пообещали одному нужному человечку…

 

Короче, решил господин Хвостинец этого завотдела скомпрометировать. Заманили его хитростью за город, на персональную дачу Хвостинца, а там - запёрли в комнате, стены, пол и потолок которой были намертво заклеены портретами правящей державой Важной Персоны. Под потолком из окошка объектив фотоаппарата выглядывал.

 

Накормили гостя селёдкой, дали воды вволю напиться, а в туалет - не выводят!.. Так что ж вы думаете?!, Трое суток мучился бедняга, терпел, корчился, испытывая немыслимые муки… А потом - не выдержал. Лихорадочно расстегнув брюки, под фото-вспышки ударил тугой струей мочи в разные стороны, щедро поливая лик нашего дорогого Лидера державы, и вопя отчаянно: «Чёрт с вами - ухожу!..»

 

Вот какие делишки у нас порой случаются… Тут не заскучаешь!..

 

19. НУЖНАЯ БОЛЕЗНЬ.

 

Вечером в воскресенье я заболел. Кашель, насморк, горло болит, температура - самые веские основания взять больничный, и хоть на недельку избавиться от всех этих справок, отчётов, докладных, посетителей и, разумеется, от паршивой своры гадов – начальников… Для меня каждый будний день оплаченного невыхода на службу - это как праздник!..

 

В понедельник утром просыпаюсь - ни кашля с насморком, ни боли с температурой… Здоров как космонавт, чёрт побери!.. Но я ведь уж настроился поболеть…

 

Вызвал по телефону участкового врача, прилёг на диван, начал давать себе установку на болезненный вид. Покойных дедушку с бабушкой вспомнил, ещё кое – кого из усопших родственников… Задумался о голодающих детях ,Африки и Латинской Америки, мёрзнущих в Антарктиде пингвинов представил с содроганием… Потом мысленно прокрутил в памяти все те гнусности и гадости, которые пережил только за последний месяц проклятой службы…

 

Ничего не помогало!.. С каждой минутой самочувствие стремительно улучшалось, жизненный тонус рос как на дрожжах, настроение вспорхнуло птичкой и унеслось к самым вершинам… Неудержимо хотелось смеяться, петь, танцевать до упаду и даже - идти на работу!..

 

Я испугался: может, у меня крыша поехала?.. Решил принять экстренные меры. На кухне заварил лежалого грузинского чая, хлопнул залпом полную чашку - в животе забурчало, слегка приувял цветок моей радости, и вновь припомнившиеся предсмертные вскрики и стоны упокоившихся родичей теперь показались понятней и созвучней…

 

Разрезал луковицу, к глазам поднёс - появились слёзы, запершило в горле, а от своевременного предположения: «Не могла ли в прошлом году заразить меня СПИДом Клавка – медсестра в крымском пансионате?» - настроение не только рухнуло с небес на почву, но и углубилось в неё на добрую сажень.

 

Потом снова лёг на диван, восстановил в памяти вредную физиономию своего непосредственного начальника Арнольда Тимофеевича, мысленно озвучил картинку его визгливо – жидким баритончиком: «Почему до сих пор не представили мне отчёт по объекту в Зелёном?!.» И о чудо - мне снова стало плохо!.. Я снова - болен!..

 

Тут как раз и врачиха явилась. Лежа на диване, гляжу на неё снизу вверх слезящимися глазами, хриплю жалобно: «Доктор, скажите только одно: я буду жить?..»

 

Понятно, что больничный она выписала!.. Накатала рецепт на кучу лекарств, надавала всяких рекомендаций, и наконец-то утопала…

 

И сразу же у меня вновь - такой прилив сил!.. Побежал в спортивный клуб на соседней улице, и битый час толкал стокилограммовую штангу.

 

Затем в баре по соседству осушил два бокала пива, оттуда зашел в гости к одной знакомой, устроив ей настоящий сексадром, так что когда уходил - она даже не смола подняться с постели, чтоб проводить, и пролепетала жалобно вслед мне: «: Спасибо, милый!..»

 

…М - да… Болеть – не работать. Болеть - хорошо!..

 

20. ТРОЕ С КОРЗИНОЙ.

 

С посетителями я строг, но справедлив. Некоторые из них заслуживают особого отношения, и вот один из подобных случаев.

 

…В мой кабинет вошли трое: дубоватые пиджаки с квадратными плечами, рубашки в полосочку и без всякого намёка на галстуки, лица обветрены до красноты, кулачища размерами с пудовую гирю, литые шеи, короткая стрижка, бычье упрямство во взглядах, короче - типичный сельхозпролетариат.

 

А в руках у их «бугра» - битком набитая чем–то корзина, прикрытая сверху от нескромных взглядов чистой тряпицей, и запах от той корзины - обалденный!.. Каждая кишка в моём вечно голодном младреферентском брюхе затрепетала от тех сладостных ароматов…

 

«Вы по какому вопросу?» – строго спросил, не отрывая молящих глаз от их багажа.

 

Как я и предполагал, дельце их оказалось пустяшным: срочно нужны дефицитные запчасти к тракторам, если их не достать - через три дня встанет посевная… В принципе им ещё в нашей Канцелярии должны были в доскональности втолковать, что оных запчастей на складах нет и в ближайшие недели не предвидится, но - не втолковали отчего–то, а напротив, переадресовали ко мне, что уже наводило на раздумья…(Выскажу догадку: кроме этой корзины было ещё и некое лукошко, и оно осталось в Канцелярии…)

 

«Д – д - да, решение этого вопроса частично зависит и от меня…» - сглотнув слюнку, бормочешь, лаская взглядом их пахучую ношу. «Бугор» оглянулся на своих спутников, те ему кивнули, и тогда он извлёк из–под тряпицы и подал мне цельный круг домашней колбаски. Я бережно принимаешь бесценный дар, подносишь колбаску к носу, жадно втягиваешь воздух.. О – о – о – о – о!..

 

«Моё «добро», считайте, уже получено!..» - спрятав колбаску в сейф, и на два оборота ключа заперев дверцу, бодро сообщил я. – Пошли, отведу вас к своему начальнику - для окончательного решения вопроса…»

 

И повёл троицу к Арнольду Тимофеевичу.

 

Мы шли по учрежденческому коридору, а мимо с деловым видом туда – сюда шныряют мои сослуживцы, из то и дело распахивающихся дверей кабинетов гудели строгие голоса, звонили телефоны, трещали факсы, телексы и прочая делопроизводительная дребедень, внушающая посетителям острое чувство присутствия в ХРАМЕ ВЛАСТИ.

 

Мои колхозники, замечаю, заробели и съёжились, сообразив наконец, каких важных людей от державных забот отвлекают своей пустяковой хреновиной!.. Ни-чё… пусть помнят своё место!..

 

Мимо слегка удивившейся секретарши провёл троицу прямо в кабинет своего завотделом. Кто–то из терпеливо ждущих у него приёма посетителей пытался зароптать, но я и ухом не повёл.

 

Зашли. Из–за своего письменного стола Арнольд Тимофеевич удивлённо вскинул глаза - и наткнулся ими на корзину. Острый щупающий взгляд мгновенно просчитывал её содержимое. Шмат сала, разные колбаски, балык, что–то ещё из домашних копченостей… Хоть и не из голодного края родом мой начальник, но ведь далеко и не каждый день видишь в непосредственной близости от себя столько разнообразной и легко доступной вкуснятины!.. Вот почему только не заорал на меня шеф: «На хрен привёл толпу народа?!», а вовсе даже наоборот, очень вежливо у владельцев корзины спросил: «:Чем я могу быть вам полезен, товарищи?.».

 

Они начинали объяснять: трактора…запчасти…посевная!.. Короче, вопрос - в пределах компетенции моего шефа. Уяснив ситуацию, он сухо кивнул мне: «Можете идти…»

 

А меня здесь ничто и не держит!.. Стремительным шагом следую в свой кабинет, запираюсь изнутри, достаю из сейфа вожделенную колбаску - и вкушаю её, урча от наслаждения!..

 

Вечером после работы на выходе из учрежденческого здания натыкаюсь всё на тех же выходящих с проходной богатырей села. Видать, кроме кабинета Арнольда Тимофеевича пришлось посетить им ещё парочку нашенских завов и замначупров, потому как казавшаяся бездонной и многопудовой корзина совершенно опустела, и теперь лёгким пёрышком болталась на плече «бугра».

 

И услышал, как «бугор» уважительно сказал своим товарищам: «Да. всё ж какие занятые люди здесь работают!..»

 

Те одобрительно закивали, а я пошёл дальше, размышляя о том, как же умственно отстала деревня от города, и не уехать ли мне в село, чтобы там «на безрыбье» быстренько заделаться каким–нибудь влиятельным боссом.

 

Что касаемо дефицитных запчастей, то они поступили в тот колхоз (или как он там сейчас называется?) именно через три дня, в отличие от всех прочих колхозов, до которых вряд ли они доберутся и через три недели…

 

21. М Е С Т Ь Б И З Н Е С М Е Н У .

 

Ходил ко мне на приём некий бизнесмен, Семёном его звали, фамилию уж не припомню.

 

Требовалось ему разрешение на аренду в центре города помещения кафе «Берёзка», - он там планировал открыть свой ресторан. Парень вроде неглупый (в смысле - понимающий, что на добро надо отвечать добром), вот я и решил: почему бы не помочь хорошему человеку?.. Провёл нужное ему решение через все инстанции, и только на последней фазе ещё и мой шеф Арнольд Тимофеевич подключился, пару раз легонько шевельнув в его .интересах рукою…

 

В общем, получил он в аренду свою «Берёзку» Отблагодарил каким–то презентом Арнольда Тимофеевича, а мне - фигу с маслом!.. Одно лишь душевное: «Спасибо!» с молчаливым намёком: «А свою долю - требуй от начальства, которому уж уплачено!»

 

Представляете?! Понятно, что ничего на такое наглое кидалово не ответил, лишь кисло усмехнулся, про себя же подумал: «Зря ты со мною - ТАК»

 

Выждав некоторое время, шепнул ребятам из санэпидемстанции, пожарного надзора и архитектурного управления, что надо бы проверить устные заявления граждан об аварийном состоянии кафе «Берёзка»… В кафе сразу же нагрянули три проверяющие комиссии, которые совместно и раскопали, что «Берёзка» лишь случайно ещё не развалилась, и её надо немедленно отремонтировать за счёт арендатора. Кинулся ошарашенный Семён за помощью к Арнольду Тимофеевичу, а тот - руками разводит, мол: «Что мог для тебя сделать - сделал, а остальное - не моё дело…»

 

Вслед за шефом и я изобразил бессилие: «Что же я могу, если даже и мой начальник - не может?..»

 

В общем, денег на капремонт у Семёна не оказалось, - он и так в долги влез по шею, дурашка, чтобы бизнес поскорее раскрутить… Вот в оконцовке кафе у него и отняли. А потом, когда пришло время возврата неосторожно взятых кредитов, пришлось ему расстаться ещё и со всем своим описанным через суд имуществом: квартира с мебелью, машина с гаражом, дача, надувная лодка… Жена – красавица ушла от Семёна–неудачника к молодцеватому начальнику пожарнадзора.

 

И сломался Семён, запил горькую, опустился, скатился на самое дно жизни.

 

Видел я его спустя пару месяцев - небритый, грязный, с испитым носом… Стоял у дверей какого–то шикарного кабака, с протянутой рукою - просил на бутылку. Хотел подойти, напомнить о себе, объяснить, за что именно судьба его так больно ударила, кинуть копеечку в его давно не мытую ладошку…

 

Но - пожалел денежку.

 

Не подошёл. Прошёл мимо.

 

22. Г А Л С Т У К .

 

От какого в сущности пустяка порою зависит карьера, да и вся судьба!..

 

Однажды на аппаратном совещании глава нашего учреждения, Илья Борисович Хвостинец, на секунду задержал взгляд на мне, скромной млад – референтской козявочке, всмотрелся пристально, а потом что–то через плечо кинул своему помощнику, и тот черканул карандашиком в записной книжице.

 

Не только я это заметил - все заметили. И всем (как и мне) показалось, что двинуться мне скоро на повышение!..

 

Друзей у меня вдруг появилось - море!.. И такие же, как я, скромные референты, и замзавотделов, и даже кое–кто из завотделов по–простецки захаживали теперь в мой кабинет, калякали про погоду и международную обстановку, про всякую всевозможно-служебную хренотень, а заодно пытались аккуратно выведать, какую же теперь должность я займу.

 

Все когда–либо взятые у меня в долг и не возвращённые своевременно денежки тотчас вернули мне со всяческими извинениями.

 

Наконец, мой непосредственный начальник Арнольд Тимофеевич вдруг начал обращаться ко мне исключительно по имени – отчеству, здороваться за руку, и намекать, что это именно он самым первым оценил должным образом мой незаурядный интеллект, и неоднократно докладывал про мой быстро растущий потенциал вышестоящему руководству. Не совсем верилось в его слова, но на всякий случай я поблагодарил его за внимание, и гарантировал, что после своего скорого возвышения буду оказывать ему свою поддержку и покровительство.

 

А потом всё выяснилось: оказывается, это всего лишь мой галстук понравился Илье Борисовичу. Импортный такой, красивенький, - мне его друзья на день рождения подарили, вот Хвостинцу тот галстук и приглянулся, и он велел своему помощнику приобрести ему такой же.

 

Ещё денёк для верности выждали, не двинут ли меня всё–таки наверх, а потом - схлынула волна уважительного отношения к моей скромной особе.

 

И заходить в мой кабинет покалякать по душам перестали, и вчерашние сановитые дружбаны при встречах в коридорах уж даже и не смотрели в мою сторону, а Арнольд Тимофеевич не только моё отчество забыл напрочь, но и имя с фамилией старался больше не вспоминать… При надобности - сердито бурчал что–то вроде: «Скажите тому придурку, чтоб ко мне зашёл, срочно!..»

 

Пытались у меня ещё и возвращённые сгоряча денежки забрать обратно, но тут я их сразу осадил, поинтересовавшись хмуро: «А не боитесь, что завтра Илья Борисович вспомнит, кому именно он обязан своим классным галстуком?..»

 

Подействовало - сразу отцепились…

 

23. О П Е Р А Т И В К А .

 

Наше начальство - такие гнусы!.. (Вполне возможно, что в народе сыщутся и ещё более отвратительные личности, но то уж вовсе - откровенные вурдалаки) .

 

О, сколько голубой (не в сексуальном, а в духовно – аристократическом смысле) младреферентской кровушки испили они, сколько гадостей понаделали вышестоящие поганки славным ребятам вроде меня, сколь невыразимо унизительной сделали они нашу и без того тяжкую и нервную чиновничью службу… И после всего этого - ещё и требуют к себе какого-то уважения?!. Ничего… отольются когда-нибудь им наши слёзы!..

 

Мой непосредственный начальник Арнольд Тимофеевич - далеко не самый вонючий свин в той начальствующей кодле, но ведь и он - ещё та поганка!...

 

Лишь про одно сейчас хочу рассказать - как он оперативки проводит.

 

Рад в неделю (обычно - по вторникам) в кабинет Арнольда Тимофеевича собирается на оперативное совещание вся подчинённая ему чиновничья рать. Занимаем свои раз и навсегда закреплённые за каждым из нас места за длинным столом. Со своего председательствующего места из–за стола поднимается наш шеф, и начинается концерт!..

 

Весь смысл оперативки Арнольд Тимофеевич видит во «взбадривании» коллектива чем угодно - кнутом и пряником, руганью и похвалой, наказанием и поощрением (но - не денежным, а исключительно моральным)…

 

Иных методов руководства он не признаёт, да и не знает даже.

 

Каждого из своих сотрудников один раз в месяц - хвалит, и один раз в следующий месяц - ругает, а затем этот двухмесячный цикл повторяется снова и снова.

 

«Вот Петров - он работает хорошо! А вот Иванов - он работает плохо!.. - уверенно изрекает Арнольд Тимофеевич, и, не глядя, тычет указующим местом в те места за столом, где должны по раз и навсегда установленному порядку находиться Петров с Ивановым. - Так не пора ли Иванову взяться за ум и, взяв за пример Петрова, работать столь же хорошо?!.»

 

Тут Арнольд Тимофеевич обводит подчинённых взглядом в поисках возражающих. Таковых, естественно, не находится, хотя все прекрасно помнят, что всего лишь в позапрошлый вторник хорошо работающим объявлялся Иванов, который и ставился как образец для подражания Петрову. Лишь один Арнольд Тимофеевич ничего не помнит, как вообще никогда не помнит о себе ничего плохого всё наше руководство, и только поэтому начальству никогда не бывает за себя стыдно… А самим Петрову с Ивановым что - сидят, сохраняя невозмутимые лица, и про себя тихонько посмеиваются.

 

Иногда доходит до окончательного маразма - это когда очередь «прозвучать» на оперативке доходит до тех, кто в данный момент на ней вообще отсутствует.

 

«Вот Сопилкин - он совсем перестал тянуть, завалил свой участок работы, даже и не знаю, что с ним делать… А вот Флейтенко - совсем наоборот, отлично работает, так держать!.. Такими старательными и исполнительными сотрудниками наше учреждение может гордиться!.. - тычет пальцем наш шеф в отведенные вышеупомянутому дуэту места за столом, явно не замечая, что места эти пустые, ибо «плохого» Сопилкина ещё в прошлом месяце взяли на повышение, а «хороший» Флейтенко умер, когда Арнольд Тимофеевич догуливал свой отпуск, теперь же он пока ещё не успел полностью войти в курс дела, и не вычеркнул фамилии «убывших» чиновников из своего блокнотика. Так и получилось, что на сегодня одного из названных поместили в графу: «плюс», а другого - в графу: «минус», - вот он с этими «мёртвыми душами» и манипулировал…

 

Но что характерно: никому и в голову не пришло деликатно указать Арнольду Тимофеевичу на его ошибку… Зачем?!. Что так, что этак - всё равно ничего толкового на оперативках шеф отродясь не говаривал, так какая разница, что конкретно он сегодня мелет?..

 

Однажды в редкую минуту хорошего настроения спросил у меня Арнольд Тимофеевич: «Скажи, а вот ты пошёл бы со мной в разведку?.»

.

«Конечно!..» – честно округлил я глаза, мысленно добавив к своему ответу: «Но живым из той разведки уж ты бы точно - не вернулся!..»

 

24. ГРИФ - ВОЛШЕБНИК.

 

Все поступающие в наше учреждение служебные бумаги и заявления граждан вначале регистрируются в Канцелярии, а затем распределяются ею по соответствующим управлениям, отделам и секторам.

 

Причём в одних случаях на документах ставится гриф: «Вернуть в Канцелярию!», а в других случаях - не ставится. Наличие такого грифа означает, что данный вопрос считается важным, и своевременность его решения находится под контролем вышестоящего руководства.

 

Следовательно - бросай все свои прочие млад-референтские маловажные делишки и занимайся этим вопросом до посинения, иначе - и премиальных могут лишить, и отпуск с весны на зиму перенести, и в должности понизить… А если с моей микроскопической должности понижать меня уж некуда, и так я - на самом чиновничьем «дне», то найдут способ ещё хоть как–то да «уронить» мой служебный статус: единственный телефонный аппарат отключат, вместо старого скрипучего стула поставят ещё более дряхлую развалюху, а на крайняк - переместят в кабинетик дверь в дверь с находящимся на нашем этаже учрежденческим туалетом, - сиди потом и слушай, как через тонкую стенку от тебя испускают газы и льют фекалии коллеги…

 

Ну а отсутствие волшебного грифа означает, что данная проблема пустяшна и нашему начальству неинтересна, Хочешь - занимайся ею (если делать больше нечего, если совсем уж глуп и ретив), а не хочешь - выбрось бумажку в мусорную корзину и забудь… Обычно мы и выкидываем. Кому охота взваливать на себя лишнюю работёнку?.. Никому, кроме святых, а таковые на чиновничьей службе отродясь не водятся…

 

Теперь – пофантазируем…

 

Отстимулируй моё усердие заинтересованные лица энной суммой дензнаков, и я в принципе могу договориться с какой-либо из канцелярских барышень, чтобы она шлёпнула на документик заветную печатку, - это автоматически повысит шансы тех самых лиц на благоприятное разрешение их ходатайства. Но как правило - никто меня не стимулирует, считая слишком маловлиятельной для того фигурой… Кретины!..

 

Иногда случаются казусы… Вчитываюсь, скажем, в попавший на мой стол документ - и вижу, что вопрос поднимается острейший и требующий немедленного решения, а грифа – нет! Что делать?..

 

В таких ситуациях я обычно исхожу из того, что наличие грифа может быть и случайным, а вот его отсутствие - никогда. Следовательно - не хочет руководство заниматься этой проблемой и брать на себя ответственность за её решение… А раз так - то и я ничего не делаю.

 

Хватит уж, один раз обжёгся…

 

Городской больнице срочно понадобилось дефицитное лекарство для группы тяжелобольных. Прислали они нам соответствующую заявку, и наличествовало то лекарство на нашем центральном складе, но грифа на их запросе - не было!..

 

Как на грех, у меня в той больнице с этой же болячкой двоюродная сестричка лежала, - забегал я по нашим кабинетам и гриф на документ обеспечил… Пробил потом нужное решение в самые короткие сроки, и наверняка не один десяток человек (включая и сестру) лишь благодаря моему усердию с того света на этот благополучно удалось перетащить…

 

Ну и что?!. Лекарство то, как шепнули мне на ухо, кое–кто из нашего вышестоящего начальства планировал толкнуть «по бартеру» в соседнюю область, в обмен на импортную сантехнику для дач городских властей… Вот и получилось в итоге, что я своей н е о б я з а т е л ь н о й инициативой - сорвал ту уж практически провёрнутую сделку!.. Понятно, что на моей дальнейшей карьере это обстоятельство сказалось самым печальным образом…

 

Теперь вот сижу и слушаю, как через тонкую стенку от меня с журчанием струится поток в унитаз… Сделав глупость - терплю кару…

 

И правильно - заслужил!..

 

25. ИМЕНА ВЛАСТИ.

 

Нашу власть хлебом не корми - дай только поиграться в именования и переименования своих властных структур.

 

Каждый такой ход в «Игре в имена» - это перемена многочисленных вывесок на учреждениях, «шапок» на служебных бумагах, печатей, штампов, названий должностей (с попутными изменениями окладов их обладателей, естественно - всегда в сторону их повышения)… В результате этих метаморфоз аппарат полностью загружен делами, механизм власти исправно функционирует, чиновничество доказывает народу и державе свою общественную полезность… Всем хорошо!

 

Горком КПСС, горисполком, городской профсоюзный комитет… Так назывались (отчасти и продолжают называться) действующие в нашем городе органы власти.

 

Как-то со скуки я не поленился составить на будущее ряд вариантов их возможного переименования: городское представительство Президента, уездный отдел губернского губернаторства, муниципалитет, городская Дума, городской курултай племен, большой утус, малая хатынга (что это такое - понятия не имею, но звучит заманчиво), военно – революционный комитет, комендатура городской зоны военного режима, окружной штаб чрезвычайного положения, армейское командование оккупационной группировки, координационный «сходняк» криминальных авторитетов, и т.д., и т.п.

 

Но в одном убеждён: как бы власть себя ни переименовывала, а в тех же кабинетах останутся сидеть те же чиновники, и столь же «усердно» решать те же вопросы…

 

Эту власть - не изменишь!..

 

26. ХОЗЯЕВА ЖИЗНИ.

 

Вся городская элита обожает париться в шикарных саунах в своих загородных резиденциях, подальше от завистливых взоров обывателей.

 

Однажды меня послали в одну из таких резиденций - срочно получить разрешительную визу на документ от моего непосредственного начальника Арнольда Тимофеевича, - а его как раз удостоили почётного приглашения попариться в узком кругу «приближённых».

 

Приехав, жду перед ажурными воротами резиденции, пока ОНИ изволят освободиться. (Тебя вовнутрь не приглашают - там не место обслуге).

 

А дело было зимой, в мороз, кругом после вчерашней метели навалило снега, погодка - прелесть!.. И только это я, прислонившись к ограде, начал было строить планы коренной перестройки всей резиденции, заделайся я завтра же её владельцем, как двери резиденции распахнулись, и оттуда толпой во двор вывалилась городская «верхушка». Все - абсолютно голые, раскрасневшиеся - решили пройтись по снежку после нестерпимого жара сауны.

 

Впереди - ОН. Илья Борисович Хвостинец собственной персоной. Ну очень важный господин в масштабах нашего края. Хоть и пузан, но из энергичных, и по – своему даже улыбчивый.

 

Рядом, чуть за спиной, его первый заместитель Егор Максимович Седленко. Лицо напряжённое, каменно – непроницаемое для мысли, смотрится туповатым, но в действительности - не туп. Стало быть - маскируется, вынуждено приспосабливаясь под окружающий уровень. Выпячиваться ему нельзя, приподнимешься над серой массой - сразу же склюют и сожрут!.. Ну а вот Хвостинцу никакая маскировка под дуболома не нужна, он и взаправду – такой, от того и улыбается так искренно!..

 

По правую ягодицу господина Хвостинца - начальник городской милиции полковник Баранов. Типичная «ментовская» физиономия с оттопыренными ушами и оловянным блеском в глазах. А по левую сторону задницы - некто Гуслицкий из горторга, вечно благодушный, розовенький, кругленький…

 

Сзади - другие, прочие, тоже важные и влиятельные… Чиновники, провинциальные олигархи, политические заправилы…

 

Вот они, подлинные столпы нашего общества, - сила и капитал, штыки и деньги, произвол и целесообразность, а в центре - опирающийся на них, координирующий их действия и представляющий их коренные интересы ОН, провинциальный царёк и божок, залог стабильности и устойчивости всего механизма власти.

 

Хвостинца нельзя победить и свергнуть, потому что он - нужен , и он нужен именно - ТАКОЙ. Исчезни он, или вдруг видоизменись - и на его месте тотчас появится другой, более соответствующий …

 

…Вот все ОНИ - стоят рядом.

 

Я разглядываю их рано заплывшие жирком, брюхатые, квадратно–задые фигуры и невольно сравниваю их с собою и своими коллегами – младреферентами.

 

В основном мы - молоды, подтянуты, мускулисты, из наших глаз прёт ум, воля и энергия, наши походки упруги, а рукопожатия - как стальной капкан.

 

Мы - племенная часть своего народа, мы - соль своей земли!..

 

А эти… уроды!.. Кого ни возьми - типичный мастодонт с бульдожьей харей и отвисшим до колен увядшим мужским причиндалом… Много жирного мяса, мало мускулов, ростом зачастую высокого, но - какой–то нездоровой, неестественной высокости, без крепкого фундамента в организме…

 

Вся солидность у них - спереди, а со спины взглянешь - щупленький, хребет выпирает, горбится, рёбра торчат, голова непропорционально к брюхатому фасаду маленькая, плечи узенькие, - не то что долю державы, а и мешок с картошкой на таких плечах не удержишь…

 

Смесь динозавра с лягушкой!.. Именно то, что называют «колоссом на глиняных ногах»…

 

И ещё - глаза. Давно заметил: чем сановитее и влиятельнее чиновник, тем сонливей и по–совиному безучастней его взгляд. Видимо, за годы успешной карьеры мысль из головы постепенно улетучивается в служебные бумаженции, и, ни на миг там не задерживаясь, сразу уходит в песок…

 

И где ж тогда справедливость в этом похабном мире, если руководят им не подобные мне орлы–красавцы, а эти слабаки – развалюхи?!

 

…Тем временем разысканный мною в толпе Арнольд Тимофеевич уж ставил визу на привезённом мною документе.

 

И тут я услышал, как господин Хвостинец в приливе радостных чувств сказал, обведя рукой окружающее пространство: «А ведь мы здесь - хозяева жизни!..»

 

«Правильно!.. Верно!.. Как это точно!..» - вразнобой поддержали его соратники.

 

Квакнув коньячку, занюхав лимончиком, заев копченостями, попарив косточки, стоят теперь голые на бодрящем морозе в окружении преданной челяди, - так почему, собственно говоря, им и не почувствовать бы себя хозяевами?..

 

Это куда лучше звучит, чем «господин»… Нынче ведь куда ни плюнь - попадёшь в господина, развелось их как собак, девальвировалось слово и не звучит больше… А ХОЗЯИН - звучит. Это - серьёзно, это - как символ, в этом - сущность всего и мера всему!..

 

(Хотя по мне, так какие же они - ХОЗЯЕВА?.. Так…хозяйчики!.. Пройдут года, промчатся по ним бурным потоком, потащат за собою - и кто тогда вспомнит, что были, руководили и хозяйничали?..)

 

Может, ещё что–нибудь нетленное изрёк бы господин Хвостинец, но тут все услыхали, как громко испустил он газы (говоря по–простецки - пукнул). Случайно, непроизвольно, несанкционированно испустил, а получилось - так, словно сигнал остальным подал. Мол, хватит студить яйца… Айда обратно в сауну!..

 

И потянулись мужички – начальнички назад, в парилку, возглавляемые Ильей Борисовичем и замыкаемые Арнольдом Тимофеевичем.

 

Недобрым взглядом проводил я толпу провинциальных вождей…

 

…Иногда очень жалею, что мои глаза не могут сжечь как напалм!..

 

27. ЧТО ДЕЛАТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВУ?..

 

Смотрю на наше правительство - всё не так.

 

Прыткий Премьер, юркие министры, куча правительственных программ, уйма энергии на их осуществление, а где результат?.. Нет результата!.. Но это - в лучшем случае. А в худшем - чем больше стараются сделать хорошего, тем пакостнее становится жизнь, отсюда вывод: не надо стараться!..

 

Что же делать?.. А вот что: каждое из министерств - замкнуть на самом себе, сделать самостоятельной и ни от кого не зависимой вотчиной со своими законами, несменяемой администрацией, неотчуждаемыми зданиями и финансами, отрядами вооружённой самообороны, подсобным сельзох- и промышленным хозяйством, а также определённым количеством чем–то вроде крепостных - закреплённым за данным министерством энным количеством простых людишек, которые в этом самом подсобном хозяйстве будут работать.

 

Структуру управления в министерствах - расширить, углубить и усложнить до предела. Комитеты, управления, отделы, подотделы и сектора без устали плодят запланированное им количество докладных, справок, отчётов, графиков, таблиц, открытых заявлений и закрытых информационных писем, которые по чётко отлаженному конвейеру непрерывно перемещаются из комнаты в комнату, с этажа на этаж, с одного уровня власти на другой.

 

Отделы внешних сношений занимаются перепиской между министерствами, здания которых, кстати, можно построить впритык друг к другу - как в американском Пентагоне, но только масштабами больше.

 

Они образуют Союз Свободных Суверенных Министерств, все жители которого будут обитать в одном привилегированном правительственном Городке, ограждённом от остальной страны очень высоким, непреодолимым забором.

 

И поскольку никакого конкретного влияния на народную жизнь правительство не оказывает (это главное условие - чтоб держались от народа подальше!), то будет лучше, чтоб «министерские» с остальными людьми и не общались дабы, не смущать свои умы их мелкими нуждами и проблемами, а ходили бы в гости лишь друг к дружке, беседуя на свои «министерские» темы…Короче - пусть варятся в «собственном соку»!..

 

Для поддержания формы некоторые из министерств могли бы изредка воевать друг с другом, а потом министерство иностранных дел мирило бы их, и снова - мир, дружба и пир горой!..

 

Руководить же таким Правительством должен мудрец, провидец, подлинный философ, прекрасно понимающий, что каждый наш шаг в этой жизни ведёт к разрушению и пропасти, бездействие же - это спасение от множества ошибок и проблем.

 

И если наше Правительство перестанет вредить народу своим постоянным назойливым вмешательством в его дела, то очень может быть, что когда – нибудь жизнь в нашей стране и наладится.

 

Но – не раньше…

 

28. БУДЬ Я ОЛИГАРХОМ…

 

Иногда мечтаю: разбогател…выбился в олигархи… владею чем–то промышленным, скажем - фабрикой по производству пуговиц…

 

Что бы делал тогда?..

 

Для начала - заведу трёх замов: по производству (какой – нибудь трудоголик с высшим образованием именно по пуговичному делу, - реально только он и будет пахать!), по снабжению (обязательно еврей, - такой хоть и обманет в свою пользу, но в конечном счёте со снабжением - не подведёт) и по культурно – массовым мероприятиям (совместно – ресторанные кутежи, пьянки на лоне природы, групповой разврат на турбазах и в пансионатах), с чем справится только нашенский, славянских кровей…

 

Лично я сплачивал бы коллектив общими саунами, турпоездками на Запад для обмена опытом, длительными океанскими круизами… тем же сексом, наконец!..

 

У меня было бы опять–таки три штатных любовницы: блондинка, брюнетка и весёлая. Плюс к этому ещё и секретарша – девственница из числа вчерашних школьниц, романтичная, доверчивая, с прозрачно – чистая душой, наизусть знающая Ахматову и Мандельштама… Очень медленно, аккуратно и со вкусом я бы растлевал её, превращая в ненасытно – похотливую самку с горячим лоном, доступным каждому желающему… На этом этапе целесообразно выдать её замуж за кого-либо из своей челяди, заменив новой, девственно чистой, поэтически - возвышенной и наивной…

 

Итак, треть моих работников производят пуговицы, треть – воруют, попутно обеспечивая предприятие материалами и финансами, ну а последняя треть - кутит бы и развратничает.

 

Плюс к этому в мой коллектив вошли бы несколько близких родичей и друзей (о близких надо заботиться!), группа бывших спортсменов и спецназовцев (на случай защиты от рэкета), один – два алкоголика (для наглядности - пусть постоянно мелькает перед глазами картинка того, к чему приводит неумеренность в выпивке), один дурак (то есть ещё более глупый, чем все остальные - на его фоне легче будет ощущать себя умным), ну и, разумеется, обязательно - один шибко умный, чтоб наглядно чах на корню и прозябал, при всех своих достоинствах и талантах… Обыкновенным людям такое ежедневно наблюдать - в радость!..

 

Осталась самая малость - в реальности стать олигархом…

 

Всё остальное мною уже давно продуманно и чётко запланировано.

 

29. Я - Д Е Р З К И Й ! . .

 

Не всегда лижу я зад своему начальству, иногда удаётся безнаказанно и клыки ему слегка показать…

 

Мой шеф Арнольд Тимофеевич - тот вообще теряется, когда я, хорошо отоспавшись, плотно позавтракав и чувствуя себя увереннее в своём строгого покроя костюме с галстуком, временами смотрю на него в упор, словно следователь на подозреваемого. Начинает нервничать, волноваться, мнётся как 16 – летняя девица перед абортом, делает мне какие–то мелочные замечания, а по суетящимся глазкам легко читается: боится!..

 

И мне от этого его страха - словно мёд на душе…

 

Бывало, внезапно ворвусь в его кабинет, мчусь к нему, сидящему за письменным столом, яростно сверкая взглядом, и чуть ли не рыча… Вскочив из–за стола, трусливо пятится, бормочет, закрываясь от меня дрожащим ладошками: «Что?.. Что?.. Что?!.»

 

А я, резко притормозив перед его съёжившейся фигурой, плавно протягиваю ему папку, объясняешь спокойно: «На этом документе нужна ваша виза!..»

 

Арнольд Тимофеевич несколько секунд даже ответить не может, настолько

он потрясён и ошарашен… Иной от таких шуточек подчинённого давно бы уж загнулся от инфаркта или инсульта, а этот - нет… Живуч!..

 

…А то как–то сижу в своём кабинетике в обеденный перерыв, листаю порно - журнальчик, жую пирожок с капустой (самое дешёвое, что нашлось в учрежденческом буфете), как тут врывается мой Тимофеевич, и с ходу начинает вякать: «Почему то сделано не так, почему это исполнено не этак?..»

 

Ну и, вспылив вскочил я да как гаркну: «Вы что, не видите - я обедаю!.. Безобразие!.. Даже не дадут спокойно свежий номер «Правительственного вестника» посмотреть…

 

«Это сейчас так «Правительственный вестник» оформляют?» - удивился Арнольд Тимофеевич, тыча пальцем в чью–то голую задницу на обложке.

 

Ну, тут-то я ему и выдал…Зловеще сощурился: «Вы что же, не узнали лицо нашего Премьер–министра?!»

 

. Арнольд Тимофеевич от ужаса и присел. (Оно и действительно, чтоб лик нашего Премьера от чей-либо задницы отличить - надо как следует всмотреться!)

 

М – да… Раз лишь в году могу себе позволить т а к и е шуточки (если чаще, то - уволят!), зато как приятно потом вспоминать!..

 

30. ДОЖИТЬ ДО ПЕНСИИ - ПРОБЛЕМА.

 

Часто читаешь в газетах возмущённое: у наших чиновников–де такие высокие пенсии!.. Непорядок, надо бы снизить…

 

А я так скажу: не завидуйте относительно большим чиновничьим пенсиям, а лучше посочувствуйте тяжкой чиновничьей доле…

 

Труд государственного служащего считается лёгким и необременительным. «Сиди себе в кабинете и бумажками шурши!» - думает про нас обыватель.

 

Но так может считать только тот, кто сам никогда не кушал горьковатого чиновничьего хлеба и не знает, в какие причудливые фигуры скручивает тебя твоё долголетнее чиновничество…

 

Огромная нагрузка на нервную систему, при которой изнашиваешься буквально на глазах: приходишь работать в учреждение этаким бодрячком – здоровячком, а спустя 5 –10 лет ты – жалкая развалина с длинным перечнем нажитых болячек. Геморрой, инфаркт, инсульт, цирроз, язва… О психических расстройствах я уж и не говорю, каждого второго из чиновников можно со спокойной душой сажать в психушку… Но ежели и из – за такой мелочёвки людей отвлекать от их чиновничьей службы, то кто ж тогда работать будет?!.

 

Внутриучрежденческая жизнь - это джунгли, где сильный обязательно поедает слабого, чуток зазевался - и тебя уж слопали!.. А поэтому - постоянно маневрируешь, напрягаешься, тревожно гадаешь: подписывать эту бумажку или отфутболить её в соседнюю комнату; сказать ли этому посетителю: «Да!», буркнуть ли ему: «Нет!», или же лучше ещё немножко его послушать; выполнять ли сегодняшние указания начальника или же подождать завтрашнего дня и вполне возможной замены всех данных накануне указаний на прямо противоположные; и так далее в том же духе…

 

И на заводах есть свои начальники, и в театрах, и в больницах, даже в детсадиках они имеются, но только в госучреждении их так много, и они такие вреднючие, и никуда здесь от них не деться!..

 

Сижу в своём кабинете, совершенно беззащитный, и жду, когда же - вызовут, наорут, оскорбят, надают бездарных поручений,

 

А разве это бумаги пересылаются тебе?.. То мины с часовыми механизмами падают на твой канцелярский стол, любая из них в любую секунду может взорваться, и лишь твои умелые действия способны спасти тебя от катастрофы… И разве то посетители заходят в твой кабинет?.. Это кровожадные бандюганы туда врываются. им плевать на мизерность твоей зарплаты и изобилие твоих служебных обязанностей, сделай для них то или это - и точка, а чтоб тебя стимулировать за это - так скорее повесятся от жадности!..

 

Ты - буфер между жаждущим чего–то народом и бессильной реально помочь людям. но не желающей признаваться им в этом властью! Из тебя сделали крайнего, - это ты, именно и только ты, «нечуткий и невнимательный к нуждам трудящихся бюрократ - чинуша», виноват во всём плохом, что творится с твоим народом… За все твои старания (в меру твоих скромных возможностей) в тебя же ещё и плюют!..

 

Ты - смертник – камикадзе, номенклатурный гладиатор, один из множества тех, кем сознательно жертвует в своих подлых целях бесстыжее начальство.

Спастись ты не можешь, ибо изначально обречён…

 

Да тут просто до пенсии дожить - и то навряд ли удастся…

 

А вы говорите: «Высокая!..»

 

31. ПОБОЧНЫЕ ЗАРАБОТКИ.

 

Подрабатывать как–либо чиновнику официально запрещено. Но как же жить, если зарплата - мизер, а взяток мне, ввиду ничтожности моей должности, не дают?..

 

Поневоле думаю, как бы подзаработать…

 

…Одно время приторговывал «Гербалайфом», заокеанским средством для похудения. У оптового торговца возьмёшь крупную партию, и давай её по частям предлагать (а фактически - навязывать) своим посетителям. Дескать, хотите решения мною ваших проблем - покупайте!..

 

Вначале многие клюнули, наивно надеясь, что впрямь - похудеют… Но чудес не бывает. Если жрёшь как лошадь и мало двигаешься, то никакой «Гербалайф» от ожирения не спасёт!..

 

В общем, начались жалобы моим непосредственным начальникам: «…злоупотребляет служебным положением… Можно квалифицировать как вымогательство взятки… Как весил 120, так и вешу!..»

 

Плюнул тогда на это дело, и устроился по совместительству в фирму «Секс по телефону». Всё равно у утра до вечера в своём служебном кабинете у телефона сижу, вот и начал отвечать на переадресованные мне звонки клиентов, со сладостным придыханием бормоча в трубку: «А сейчас, милая, я ввожу в тебя свой член так глубоко… о-о-о!..», или: «Мой язычёк бережно гладит бархатную головку твоего горячего клитора…» И при этом (от непосредственных служебных обязанностей никто ведь не освобождал!) рука привычно выводит на бумаге: «…таким образом, на Ваш исходный № 7 629 – бис от 14 февраля прошлого года сообщаем, что…»

 

А что делать… Жить же как - то надо!..

 

32. В ЖЕНСКОМ ОБЛИЧЬЕ.

 

В нашей учрежденческой столовой обеденный перерыв разделили на две половины: вначале поглощают пищу сотрудники учреждения, затем - работники коммерческого банка «Дракула», с которым столовая заключила соответствующий договор. Причём стоимость обедов банк за своих сотрудников оплачивает заранее, и они получают их бесплатно по специальному списку (с именами и фотографиями) у официанток.

 

Жрёшь от пуза на халяву - вот как это смотрится со стороны.

 

И однажды случайно узнаю, что одна из кассирш «Дракулы» ушла в декретный отпуск, а вычеркнуть её из заветного списка «дармоедов» по чьей–то халатности забыли.

 

Далее - дело техники. Улучшив момент, изучил фото кассирши в списке у официантки, затем достал парик подходящего цвета, взял у жены напрокат платье и туфли, смастерил себе две классные грудяхи (из половинок разрезанного мяча, набитых поролоном), и, перед началом обеденного перерыва переодевшись в туалете и прикосметившись, под видом той самой кассирши нахально заявился в столовую за своим бесплатным обедом!..

 

Расчёт оказался точным: официантку вполне удовлетворило внешнее сходство назвавшегося фамилией кассирши «оригинала» с фотографией в списке, а сами «дракулцы» вообще не присматривались к обедающим рядом с ними. В банках ведь работают смышленые люди, твёрдо усвоившие формулу успеха: живи сам, и не мешай жить другим!..

 

Быстро располнел на халяву, округлился, сытая улыбочка в глазах заплясала. Бывало, иду на туфлях с высоким каблуком по обеденному залу, призывно качая бёдрами (пришлось специально наблюдать за тем, как делает это жена), стреляя по сторонам подведёнными глазками…

 

Ну и дострелялся. Один дракульский менеджер положил на меня свой похотливый взгляд и начал нагло домогаться.

 

Сперва просто глазками щупал, потом начал отпускать сальные шуточки, а как совсем распалился - подстерёг в лифте, и, ухватив за поролоновую грудь загребущей ладонью, страстно зашипел в лицо: «Детка, не пора ли нам слиться в единое целое?! Поехали за город, на мою дачу…»

 

Пришлось врезать ему коленом по возбуждённой яишне так, что от боли сложился вдвое. Басом говорю ему: «Замужней даме такое слушать - западло!» И - скорее из остановившегося на нужном этаже лифта наутёк, пока он не очухался и не полез насиловать…

 

Так что ж вы думаете?..

 

После той стычки менеджер – кобель совсем потёк мозгами… Каждый обеденный перерыв подходил, чтобы ещё раз сообщить о своих горячих чувствах (хорошо хоть, больше не лапал за эрогенные зоны), и наконец сообщил однажды: «Я узнал в отделе кадров твой адрес» (то есть он имел в виду - адрес той самой дракульской кассирши, по фамилии которой в списке он меня знал), «вечером приеду к тебе домой, и попрошу у твоего мужа твоей руки!»

 

«Давай – давай… Может, мой муж меня и уступит - за приличную компенсацию! - ответил я чуть дрогнувшим голосом, поняв: заигралась, «мадам кассирша»!.. Боюсь, с дармовыми обедами пора завязывать…

 

На следующий день менеджер проявился в столовой с подбитым глазом и, похоже, очень на кого–то сердитый. И всё вертел головой, явно пытаясь выискать среди обедающих кого–то. На меня, промелькнувшего рядом, уже в мужском обличье, в строгого покроя чиновничьем костюме с галстуком, он и внимания не обратил. Значит, не забилось радостно прозорливое сердце, не опознал любимого человека развратный менеджер…

 

А ведь как клялся в своих вечных чувствах…

 

Козёл!..

 

33. МОЛЕКУЛА ВЛАСТИ.

 

Кто есть в этом мире наш брат младреферент?.. Правильно - жалкий червяк он, ничтожная величина, подстилка под ногами сановных боссов…

 

А ведь так хочется порою почувствовать себя Человеком!.. Вот и самоутверждаешься порою на пустяках…

 

Однажды, к примеру, велел мне мой шеф Арнольд Тимофеевич, оскастая поганка с залысинами, составить список задолжавших за электроэнергию предприятий города, - их планировали отключить от электроэнергию на зиму.

 

То есть понятно, что в той или иной степени за электроэнергию задолжали все, но всех - не отключишь, горожане мигом встанут на дыбы, вот мне и поручили отобрать 20 кандидатур для «образцово – показательного» отключения. Потом этот список ещё будет долго согласовываться и утверждаться, но все пять сидящих один над другим надо мною начальников обычно подносимые им аппаратом на подпись бумаженции визируют «автоматом», так что в конечном счёте именно мне и решать, какие именно заводы, фабрики и прочие производства зимой будут работать, а какие - встанут, распустив своих работников по отпускам «без содержания», так что сиди месяцами дома и соси лапу от голодухи…

 

И вот сижу с красным карандашиком над длинным списком предприятий - должников и размышляю, кого же избрать на заклание…

 

Телевизионный завод - у меня телевизор уже есть, нового - не надо, а директор ТЗ чего–то пару раз на мои телефонные звонки отвечал грубовато, чуть ли «чиновной шестёркой» в глаза обзывал…

 

Швейная фабрика - в позапрошлом году в Ялте одна молоденькая швея заразила меня триппером, с тех пор недолюбливаю эту отрасль народного хозяйства…

 

НПО «Витязь» - бельмо на глазу у всего руководства. Привыкли «оборонщики» в прошлые десятилетия роскошествовать на бюджетную халяву, а теперь ноют: «Ежели не дадите денег хоть на зарплату - шарахнем межконтинентальной ракетой по вашему чиновничьему бардаку!..» То есть это и по мне персонально, что ли?.. Ну – ну…

 

Станция техобслуживания автомобилей - у меня авто нет и при такой нищенской зарплате в ближайшие тысячу лет не предвидится, а вот некоторые из автовладельцев ходит ко мне на приём, и надо мною, безавтомобильным бюрократиком, втихую посмеиваются…

 

Стройтрест №4, где замом у главного инженера - кореш мой ещё с институтских времён… Мне тогда диплом «с отличием» дали, а он учился на одни троечки, теперь же я – никто, а он на своём заводе - шишка из влиятельных… Просился однажды к нему на завод, на тёплое место - отказал, наверняка ещё потом и жене говорил своей: «А этот неудачник, однокурсник мой - опять ко мне под крылышко рвался!..» Ну что ж…пусть посидят без света!..

 

В общем, все вышеназванные предприятия, и ещё несколько в придачу, оказались отмеченными моим красным карандашиком.

 

После работы иду по вечерним улицам, радостно улыбаясь. . Побывала у меня в руках пусть хоть и маленькая, размерами с молекулу, но - вполне осязаемая реальная власть над людьми,

 

И очень долго ещё будут им аукаться последствия этого самого моего вмешательства в их судьбы.

 

34. ЧЕСТНЫЙ САВУШКИН.

 

Савушкин был обыкновенным, ничем не примечательным младшим референтом, Но однажды он упал с лестницы, сильно стукнулся головой о бетонную стенку, и с тех пор стал честным трудягой. На работе торчал с утра и до позднего вечера, копошится без устали во всевозможных справках, докладных и отчётах, посетителей в свой кабинет чуть ли не аркане затаскивает, и всё это с таким видом, словно оно и впрямь важно и нужно…

 

Одним словом, поехала у парня слегка крыша!..

 

Нашему общему с ним начальнику, Арнольду Тимофеевичу, вначале это понравилось. Всем прочим Савушкина в пример ставил: вот–де какое трудолюбие, всем бы так!..

 

Но потом и до него допёрло – а ведь хреновина творится!..

 

Особенно стало ясно это после того, как поручил ему Арнольд Тимофеевич подготовить проект докладной руководству о нынешнем положении дел в городской промышленности с оптимистическим уклоном: так и так, мол, острые проблемы ещё имеют место, но уже стремительно изживают себя, а всё благодаря мудрой и динамичной политике городской и областной администраций, правительства, ну и г – на Президента, вестимо…

 

Берётся за сочинение отчёта этот Савушкин, и вскоре подает материал, из коего следует, что заводы и фабрики региона – накануне закрытия, а всё оттого, что и городом, и областью, и всей страной в целом руководят чмошники и невежды!.. Представляете?..

 

Напиши такой документ нормальный человек - немедля уволили бы за демагогию и клеветнические измышления, но с сумасшедшего какой спрос?..

 

«Сами виноваты… Зачем поручили психически больному человеку писать столь серьёзные бумаги?..» - наверняка жалостливо подумал Арнольд Тимофеевич, составление второго варианта докладной поручил более надёжному млад - референту, а Савушкина надумал послать с командировкой в город Энск.

 

В командировки сейчас в нашем учреждении посылают в качестве «мягкого» наказания проштрафившегося работника, ибо командировочные на руки выдаются в совершенно незначительном количестве, и отправленному в командировку фактически приходится львиную часть всех расходов оплачивать из собственного кармана, - сами понимаете, желающих делать это - немного…

 

Умный чиновник, получив командировочное предписание, немедля ушёл бы на больничный «до лучших времён», но откуда ж у Савушкина уму взяться?.. Псих ведь!..

 

Рванул в командировку, проторчал там три недели, днём корпя над изучением проверяемой им бумажек (тамошний начальник обо всём информировал регулярно Арнольда Тимофеевича), а по вечерам - зарабатывал себе на командировочные расходы разгрузкой вагонов в депо.

 

В итоге надоел всем в Энске Савушкин своим показным рвением («На

что он, собственно говоря, намекает - что мы, все остальные, в сравнении с ним бездельники?!»), и Арнольда Тимофеевича уговорили Савушкина отозвать.

 

Вернувшись из Энска, Савушкин положил на стол шефа свой отчёт о той работе, которую проделал он в командировке, толщиной в увесистый том. Арнольд Тимофеевич принюхался к исходящему от отчёта аромату и скривился: «Э, а чего это он так воняет?..»

 

Савушкин, потупившись, пояснил: «Писал в дороге, на одной из станций пошёл в нужник, ну и… уронил случайно в «очко»… Пришлось раздеваться и лезть… Но вы не беспокойтесь, я прополоскал в чистой воде, вытер тряпкой, высушил, а запах потом выветрится со временем… «

 

Арнольд Тимофеевич хмыкнул, глянул косо ( «Выудил макулатуру из дерьма - и на стол начальству?!» ), но ничего не сказал - какой с отмороженного спрос!.. Сдержанно поблагодарил Савушкина за усердие, выпроводил из своего кабинета, а командировочный отчёт кинул в «авоську» и на гвоздик за окно своего кабинета повесил - пусть выветривается…

 

Стали готовить Савушкина к отправке в следующую командировку, куда–то уж совсем далеко, чтобы подольше не возвращался. И Савушкин начал было хлопотать насчет приватизации своей однокомнатной квартиры, чтобы под залог её взять в банке кредит на предстоящие ему командировочные расходы. ..

 

Но тут крупно повезло ему: шел по улице, а сверху на голову с крыши кирпич упал. .Здорово помяло Савушкину черепушку, месяц в больнице потом провалялся, а вышел оттуда - совершенно другим человеком.

 

Командировки, естественно – побоку, трудолюбие – ноль, на служебные бумаги и не смотрит, посетителей на порог не пускает, зато - обрился наголо, оделся во все бело – ненашенское, украсил шею чётками и заделался всамделишным кришнаитом. Сидит теперь в своем кабинете и с утра до вечера бормочет: мантры, все эти: «Хара Кришна», и тому подобное…

 

Вначале ругал Арнольд Тимофеевич Савушкина за такое поведение на каждой оперативке, обвинял в злостном тунеядстве, хотел даже уволить: «Религиозный фанатик не может быть госслужащим!»

 

Но тут вышестоящие начальники вмешались, объяснив Арнольду Тимофеевичу, что хоть формально он и прав, но вообще-то хотя бы одного кришнаита – чиновника в нашем городе иметь полезно: пусть иностранные гости видят, что у нас уже установилась развитая демократия, и за даже самые дикие религиозные убеждения никого с работы не гонят и не притесняют, - «вот вам Савушкин – в пример!..»

И оставили Савушкина в покое. По–честному, подлечить бы его в психлечебнице, но – нет там свободных мест, всё забито под завязку свихнувшимися от тягот нашей изрытой великими реформами действительности…, По слухам, только по великому блату сейчас туда кладут, а откуда у Савушкина блату взяться?.. Не вылечиться ему, видать…

 

Так что пусть кришнаитствует, - это всё-таки лучше, чем (подобно всем прочим) на чиновничьей службе с утра и до вечера дурака валять!..

 

35. ЗАБАСТОВКИ - НЕ ДЛЯ НАС …

 

Вздохнёт тихонько кто – либо из нашего брата – младреферента: «Вонючки плешивые!..», - и остальным ясно: имеются в виду наши начальники. Хотя в реальности плешивых среди них не так уж и много, а вонючих там и вовсе нет, но вот поди ж ты, с полуслова мы все понимаем, о ком речь…

 

Достали нас эти вредоносные поганцы!..

 

И надумал я как-то забастовать в знак протеста против хамства руководящего быдла, низкой зарплаты и невыносимой тяжести бытия…

 

Но – как?.. Если перестать выходить на работу - так попросту уволят, а этого не хотелось.

 

Решил тогда бастовать по – итальянски: это когда каждый день исправно являешься на службу, но в течении рабочего дня ничего не делаешь, а просто присутствуешь.

 

Так и поступил. Пришёл в свой кабинет, сижу за столом, листаю газеты, кроссворды разгадываю, а то и просто сплю…

 

Проходят дни, промелькнула неделя, потом вторая - никак не желает начальство замечать мой гневный протест.

 

Тогда решил перейти к «трудовому саботажу», и начал откровенно грубить посетителям. Этот дрянной народец и раньше мною не особенно жаловался, но теперь я вовсе распоясался: и на три буквы их посылал, и на пять, щелбанил по носам, дёргал за уши, плевал в лысины, некоторых обливал чернилами из авторучки, другим поджигал волосы зажигалкой, а одному желающему найти спонсоров для издания своей книжонки литератору и вовсе показал свой голый зад с намалёванной на нём фломастером надписью: «Место для поцелуев!», так что он вылетел пулей из кабинета, весь пунцовый…

 

В общем, развлекался по полной программе…

 

…Ну и что?.. Ни одна шавка не осмелилась пожаловаться, все восприняли такое поведение как должное, допустимое и даже привычное, а вышеупомянутый литератор при следующей встрече и вовсе полюбопытствал, сколько же именно раз должен он поцеловать меня в обозначенное фломастером место, чтобы вопрос с изданием его опуса был решён положительно…

 

И плюнул я тогда на свою забастовку, вновь приступил к полноценному исполнению своих служебных обязанностей: одному что–то сделал конкретное, другому, третьему… Пару справок оформил… Проект докладной сотворил… Вот тут – то моё начальство сразу же проснулось, заметило моё существование на белом свете, песочить начало за всевозможные якобы допущенные ошибки и просчёты… Выговор объявили!..

 

У нас кто тянет - на того и валят, того и бьют… За все мои труды и старания - мне же ещё и колючую шишку в рот…

 

…У, вонючие плешивцы!..

 

35. С П Е Ц Б У Ф Е Т .

 

В каждом приличном учреждении есть спецбуфет.

 

У нас он тоже имеется. Мелкие чиновники оттоваривают здесь свои тощие продуктовые заказы, средние ранги тащат отсюда пакеты деликатесов, ну а козырным тузам и тащить ничего не надо - за них всё заберёт их челядь, и на дом им отнесёт.

 

Коллектив работающих в спецбуфете - проверенный, сплочённый и дружный. Работают здесь самоотверженно и всю свою жизнь, текучка кадров – ноль, увольняются - только ногами вперёд, то есть - на кладбище после естественной кончины…

 

Заведует всем здесь весёлый толстячёк в шляпе, большой любитель анти - семитских анекдотов,- простой такой, доступный, прозрачный как слеза… А присмотришься к нему повнимательнее: глазки - умненькие, хитренькие, и в пухленьких ручонках - цепкость медвежьего капкана!..

 

И все его немногочисленные подчинённые ему под стать: с неким душком, с глубоким внутренним «подвальчиком», с потаенкой…

 

Буфетчица, например – пожилая, вся в морщинах и дешёвой бужетерии (а золото и брильянты, поди, дома держит - не хочет демаскироваться!), лицо угрюмо и непроницаемо как крышка гроба, дескать: «всё знаю и молчу, и молчать буду вечно…» А ведь и действительно - з н а е т !..

 

Тамошний рабочий – грузчик - кряжист, плечист, вечно небрит, подбородок выпирает кастетом… Наблюдал однажды, как чётко и уверенно ставил он ящики с импортной минералкой один на другой - клац, клац, клац… Как робот, любо дорого смотреть на такую работу, - ни малейшей заминки!.. Такому велят погрузить–разгрузить, и он погрузит–разгрузит, - сноровисто, быстро и умело. Велят зарезать, расчленить и по кусочкам в посылках разослать по разным городам - зарежет, расчленит и разошлёт в наилучшем виде, без единого лишнего вопроса…Кремень, а не грузчик!..

 

Ну и электрик… Тоже разок наблюдал его манипуляции по замене перегоревшей лампочки в плафоне. Представьте картинку: идёт по коридору со «стремянкой» на плече - пьяный в дымину, шатается, хватается за стены, спотыкаясь, лишь чудом удерживаясь на ногах. Ну, думаю, сейчас при попытке вскарабкаться на лестницу шарахнется со всех ступенек!..

 

Ан нет… Расставил он лестницу под плафоном, с неожиданной плавностью вскарабкался по ней, быстренько вывинтил старую лампочку, вкрутил новую, плавно же спустился, сложил «стремянку» - и пошёл с нею по коридору, шатаясь, спотыкаясь и хватаясь за стены…

 

Вот это профи!.. Любую работу даже и в мертвецки пьяном состоянии может делать - только на «отлично»!..

 

Кстати, ещё немножко о заведующем… Однажды кто–то, заметив, что не снимает он своей шляпы даже когда обедает за столом, возьми да и брякни: «Вот вы, Аркадий Иванович, вечно евреев высмеиваете, а ведь кушают в головном уборе именно они!..»

 

Сказанул такое - и захихикал подобострастно, ожидая ответной шуточки из излюбленного набора зава. Но на этот раз промолчал отчего–то Аркадий Иванович, лишь взглянул запоминающе… И того, кто вякнул, вскорости случайно подстерегли бо –о – о – льшие неприятности…

 

36. МОИ НАДГРОБИЯ.

 

На чём «сижу» - то и имею.

 

Курирующий местные театры, к примеру, всегда обеспечен театральными билетами (хотя давно прошли те времена, когда они считались дефицитом, разве что иногда приедут какие–нибудь столичные гастролёры).

 

Опекающий городской склад минеральных вод у себя дома «Боржоми» даже пол моет…

 

Приглядывающий за педучилищем ежегодно меняет молодую жену на ещё более молоденькую…

 

А вот мне не повезло: «поставили» курировать мастерские по производству надгробных памятников. Ну и куда их мне так много?..

 

Для начала, понятно, бесплатно заготовил для себя шикарное надгробие с надписью: «Незабвенному - от мировой общественности!», затем забил кладовку памятниками чуть поскромнее, но тоже представительными - для жены, тёщи, тестя, соседа–скандалиста (раз надгробие для него уже есть - может, скорое окочурится!), ещё двух-трёх самых близких приятелей… На дни рождения сослуживцев подарил штук пять…

 

И – всё. Ну некуда девать этот специфический товарец!..

 

С горя вынес один из надгробных памятников на базар, загнать хотел по дешёвке, - приценивались многие, а купит чего–то никто не решился… Пришлось вечером какому–то алкашу за бутылку уступить. Куда оно ему понадобилось - понятия не имею.. Может, со стыда за свою пропитую жизнь решил в землю зарыться заживо и привалить себя памятником сверху?..

 

Теперь вот сижу на своём «могильном» убожестве - и скучаю… Никому «моё богатство» не нужно - разве что покойникам…

 

Эх, лучше бы меня на театральные билеты посадили!..

 

37. М О И Ш Е Ф Ы .

 

Не всегда смотришь я на непосредственное начальство со зловещим прищуром, словно в прицел снайперской винтовки. Иногда - и нейтрально, даже заинтересовано, в надежде разгадать какие–то неведомые секреты успешной карьеры, чтобы взять их себе на вооружение.

 

Взять заведующего моим отделом, Арнольда Тимофеевича.

 

В трёх словах портрет его: спесив, бездарен, криклив. Кричит он, понятно, лишь на подчинённых, с собственным же начальством совсем напротив - ласков и предупредителен: «Чего изволите, Лука Авдеевич?.. Как–как вы указали, Егор Максимович?.. Всенепременно будет исполнено, Родион Савельевич!..» И при этом голос у него - не гром с молнией, и не кузнечный молот о наковальню, как в минуты общения с младреферентским жалким народишком, а этакий баритончик – скороговорочка, щедро сдобренная лакейским хихиканьем…

 

Делу мой шеф бесполезен, не та у него конфигурация извилин в голове. Но держат его не для дела вовсе, а для совсем другого - скорого и безоглядного исполнения л ю б ы х начальственных указаний.

 

Для этой цели, похоже, он и был рождён на белый свет, только для этого и предназначался матерью – Природой, не имей Арнольд Трофимович возможности заниматься этим самым главным делом всей своей жизни - осиротел бы, засох в кручине и печали…

 

Но вот результат многолетней номенклатурной выучки: все приказы начальства исполняет он с некоторым запозданием, потому как у начальства семь пятниц на неделе… Вчера одно велит, сегодня – другое, завтра – третье, отменяющее оба предыдущих указания… Не слишком спеши - и всегда успеешь совпасть с последней на текущий момент «волей верхов»…

 

Однако же и чересчур медлить тоже нельзя, задержался чуть больше оправданного, переступил некую незримую черту - и уж отстал, не совпал, не осознал, не оправдал доверие, оказался не на должном уровне… Нельзя ни спешить, ни опаздывать - вот подлинная чиновничья диалектика!..

 

Арнольд Тимофеевич - передаточное звено в механизме власти, а его рабочий инструмент - мы, рядовые исполнители. О, как орёт на нас: «Что значит - «Не сделали»?!. Как же вы могли не сделать это, если мною чётко и ясно указывалось: сделать к сегодняшнему числу!..»

 

И - таращится свирепо, сверкает глазками!..

 

Ценят нашего шефа в учреждении, но не так чтоб уж чересчур, своего должностного «потолка» он уж достиг, и выше завотдела ему не подняться.

 

Почему?.. Чтобы понять это - взглянем на шефа моего шефа - Егора Максимовича. Чем отличается он от Арнольда Тимофеевича (ну и от меня, соответственно), какие именно качества позволили ему шагнуть выше по служебной лестнице?..

 

Первое - он всегда загружен важными делами. Ну ни минуточки покоя у человека!..

 

Инструктаж помощников, визирование документов, приём посетителей, участие в совещаниях и заседаниях, деловые встречи и поездки, выступления на митингах и собраниях, интервью газетчикам и телевизионщикам, проведение брифингов, пресс- - конференций, похорон и презентаций, общение с массами, доверительные беседы с вышестоящими, телефонные разговоры…

 

Если уж совсем невозможно заполнить какой–либо часок–другой занятиями державной важности, - он запирается в кабинете, веля секретарше: «До полудня меня не беспокоить, - мне нужно докладную записку, Премьер – министру…», а сам листает часами журнальчики с весёлыми картинками, сосёт коньячок из заветной фляжки или же попросту дрыхнет на кабинетном диванчике.

 

Давняя репутация чиновного трудоголика - это вам не фухры–мухры!..

 

Второе - он ничего не делает с первого раза, что логично вытекает из сказанного раннее.

 

Любую работу можно успешно закончить за день, за неделю, за месяц или за год. Кончив за день, - рискуешь обрушить на свою голову целый вал очередных заданий и поручений, и чем раньше их исполнишь, тем сильнее будут кривиться: «Видимо, мы ему какую–то чухню поручаем, раз он так быстро справляется… Нужно поручить что-то более сложное!..»

 

А тебе оно надо?!. Но затянув решение в принципе простенького вопроса на месяцы, а то на годы, этим как бы наглядно свидетельствуешь, каким важным и тяжёлым делом тебе приходится заниматься, и сколь весома твоя победа, итогом которой решение этого вопроса и стало!..

 

Ну и что никто не поручит тебе ничего нового раньше исполнения всех старых заданий - тоже нельзя забывать…

 

Вот так и получается, что Егор Максимович предельно загружен, аппарат его работает на износ, а конечный результат - столь мизерен, что даже дивишься порою: чем же конкретно занималось наше управление весь последний месяц?!.

 

Третье: он не только важен и солиден, но и постоянно - значителен.

 

Громкий хохот и горькие слёзы - не для него. Ничто так не «измельчает» имидж руководителя достаточно большого ранга, как открытое и откровенное проявление своих эмоций. Подчинённые не должны видеть в нём подобного им, он как бы «выше» нормальных человеческих страстей, постоянно парит «над», и, понятно, никому не позволяет сожалеть или смеяться вместе с ним… Никто не должен снисходительно хлопать его по плечу!..

 

О нет, в любой ситуации беседующий с людьми Егор Максимович сохраняет величавую серьёзность, и лишь изредка позволяет себе лёгкую тень радостной (или печальной) усмешки, тотчас сменяемую прежней монументальностью.

 

В общении с «простым людом» он обходится минимальным количеством слов, - народ шибко говорливых не любят (мозги быстро устают от необходимости постоянно вдумываться в услышанное, по нраву ему - многозначительные молчуны)… Если и говорит, то - туманно, вроде бы сказал нечто, но что именно имел в виду - непонятно.

 

Скажем, вот одна из любимейших его фраз: «Не всегда следует поступать правильно - иногда достаточно поступить верно…»…

 

И четвертое, последнее - он умеет творить себе свиту.

 

Авторитет руководителя определяется количеством идущих за ним и зависимых от него людей. Любого лидера узнаешь по многолюдной толпе сопровождающих: замы, помы, замы помов и помы замов, секретарши, стенографистки, телохранители, прочая челядь, которая постоянно вертится около и создает этакую «ауру власти», магнетизм обладателя которой втягивает окружающих и заставляет бежать за этим «харизматиком», жалко подвывая от пока что неудовлетворённой потребности исполнять его волю…

 

Егор Максимович умеет «цеплять» нужных людей и вести их за собою, этого у него не отнимешь.

 

А Арнольд Тимофеевич умеет только лизоблюдствовать… С таким качеством в нашем учреждении, конечно - не пропадёшь, но и выше должности заведующего отделом не поднимешься!..

 

38. П О Х О Р О Н Ы

 

…Умер у нас один, чиновник среднего ранга… Вредный старикан был, въедливый, немало нервам нашему брату – младреференту попортил своими придирками, и вот пожалуйста - откинулся!..

 

В день похорон группу наших сотрудников, освободив от всех занятий, отправили на кладбище, покойного в последний путь проводить. Старичка того и «верхи» недолюбливали за вредность и кляузничество, но хоронили не человека - ДОЛЖНОСТЬ, а потому обязаны были соблюсти приличия.

 

В группу и я напросился, - всё ж лучше, чем в кабинете париться…

 

День был хорош… Солнышко, на небе ни облачка, птички поют, а в воздухе - такое благоухание!..

 

Стоял у свежевырытой ямы, слушал очередные провожающие в дальний путь лицемерные речи, жевал только что купленный в ларьке пирожок с капустой, и на душе - так хорошо!..

 

Изредка прислушивался с словам ораторов, наглядно убеждаясь, какая же замечательная личность, оказывается, намедни крякнула: он–де и чуткий, и к людям внимательный, и в делах неутомимый, всё наше учреждение на его титанических плечах держалось, а как теперь жить– работать без него будем - непонятно!..

 

И как–то растрогались все вокруг, глазами заслезились, переживали искренно, хоть каждый и прекрасно знал, что покойник - сволочь, и его внезапная кончина оказалась единственным светлым поступоком в его долгой и неправедной жизни…

 

Один я стоял с незаплаканным лицом, тихо радуясь тому, что проведу лишний часок на свежем воздухе.

 

Ну и сам упокоившийся в гробу тоже не выглядел огорчённым, явно не веря ни единому произносимому в его адрес хвалебному слову, и весьма доволный возможностью наконец–то избавиться от надоедливого общества интриганов, лгунов, завистников и проходимцев…

 

Отговорив положенное, и приколотив к гробу крышку, коллегу швырнули его в яму, быстренько закидали землей. Через 5 минут о нём уж и не помнил никто, словно и не жил он вовсе, и уж тем более - словно никогда не поддерживал своим титаническим плечом наше славное госучреждение.

 

Ну а вечером, в более узком кругу, начальство отметило приятное избавление от ябедника шикарными поминками в ресторане (за счёт учреждения, разумеется), .

 

Не по чину мне здесь находиться, но я нахально просочился через задний ход. Пристроился ненавязчиво к полусвободному столику, и давай коньячок наяривать да свежей бужениной заедать.

 

Полчаса продержался, пока не усекли бдительные официанты, сообразив, что слишком малозначителен я для принадлежности к и з б р а н н ы м … Ухватив под руки и ноги, дюжие вышибалы потащили меня к выходу. По дороге с одного из столиков успел греческий апельсин склямзить и в карман упрятать, а с другого - стибрил две шоколадки… На улице врезали мне по мордам слегка (калечить не стали - хоть и мелкий, но чиновник всё же!), потом дали коленкой под зад.

 

Хорошо хоть - упал не на мокрое… Встал, отряхнулся и - домой пошёл.

 

Хорошо день провёл, насыщенно, приятно…

 

…Жаль, что наши начальники умирают не каждый день.

 

39. ТЕТ - А - ТЕТ С ОЧКАСТОЙ ИНТЕЛЛИГЕНТКОЙ.

 

Сейчас расскажу - обхохочитесь!..

 

Лето. Жара ужасающая. Сижу в кабинете, как в печке, и корплю над служебными бумаженциями. И такая злоба на душе!.. Родное начальство давно уже обзавелось кондиционерами, а про нас, рядовых младреферентов, ну ни малейшей заботы!

 

На мне - обычная чиновничья униформа: строгого покроя костюм с галстуком, белоснежная рубашка, носки с туфлями. И это - в зной!..

 

Час сижу в этой парилке, два, три… А потом - скидываю туфли с носками. Моих ног под столом заглядывающим в кабинет посетителям всё равно не видно, а мне - громадное облегчение. Благодать!..

 

Но - ненамного. Что же ещё мешает?.. Брюки!..

 

Снимаю их, аккуратно слаживаю, прячу в шкаф. Сижу, наслаждаюсь, ерзая по сидению… Без брюк намного лучше, чем в брюках, но всё равно - жарко.

 

Трусы раздражают - липнут к вспотевшему телу, неприятно воняют, короче – достают. Оглянувшись воровато на двери, скидываю и трусы, бросаю в нижний ящик стола. Сидеть голой задницей на стуле негигиенично, поэтому застилаю сидение глянцевым настенным календарём с изображением Важной Персоны. Плюхаюсь распаренными яйцами на его озабоченное важными государственными проблемами лицо - хорошо!..

 

Вот теперь - порядок…

 

Итак, я сижу за столом, возвышаясь над ним внушительным чиновным монументом: пиджак, рубашка, галстук, важность в глазах, что ты - не подступишься!.. А под стол если заглянуть - волосатые ляжки и выставленное на показ интимное хозяйство!.. Но главное - снизу теперь поддувает, и никакого перегрева…

 

…Тут некстати посетительница надолго нагрянула – интеллигентная дама в очках. Сев напротив, назойливо стала грузить своими проблемами насчёт плачевного состояния музеев в нашем городе и необходимости найти средства для их полноценного финансирования.

 

Нашла о чём тревожиться - в такую жару!.. Слушаю её с заинтересованным лицом, поддакиваю, киваю, а у самого левая нога затёкла и в правом яйце чешется, хочется встать, пройтись по комнате, почесаться от души…

 

Ох, как она здесь некстати!.. Но выгнать её пинками нельзя, сразу помчится жаловаться моему начальству, поэтому - продолжаю кивать, и время от времени даже делаю пометки в блокнотике, якобы собираясь в дальнейшем что– то по её вопросу делать, а на самом деле - напряжённо ожидаю, когда же она наконец–то заткнётся, и утопает из моей жизни навсегда.

 

И вот тут–то в дверь сует голову мой непосредственный начальник, Арнольд Тимофеевич, и настойчиво интересуется насчёт справки по итогам исполнения поручения нашему отделу от Егора Максимовича.

 

Понятно, что по случаю невыносимого зноя мне до справки той - тьфу, но начальству этого не скажешь… Вкручивать надо совсем иное: мол, уже почти готово, занимаемся, вот–вот справочку подготовим – с!..(Хотя ещё и не начинал по той справке шевелиться)… Начинаю отвечать в этом духе, и тут возникла маленькая заковыка…

 

По всем неписанным правилам чиновничьего этикета разговаривать со стоящим начальством полагается тоже - стоя. Но как мебе сейчас приподняться со своего стула, если ниже пояса я - голый?..

 

Положим, близорукий Тимофеич с порога ничего не разглядит, но посетительница – рядом, напротив. Хоть и занудлива, вздорна, пришлёпнута проблемами культуры, но в некотором смысле - дама, как же - при ней?..

 

А если не встать, отвечать сидя, то эта руководящая вонючка, обидевшись, потом причинит мне массу мелких, но чувствительных пакостей… Оно мне надо?!.

 

И поэтому я – встаю. Спокойно озвучиваю успокоительный насчёт готовности справки текст, Арнольд Тимофеевич довольно кивает головой и скрывается за дверью. А моя очкастая гостья ошарашено разглядывает то, что упруго качается у неё перед глазами, и выражение лица у неё тако-о-о-о-е!..

 

Ни капельки при такой её реакции не удивился бы, узнав, что голого мужика она вообще видит впервые в жизни… Сексом ей надо было заниматься все предыдущие годы, а не в музеях шаландаться!..

 

Терять мне уж абсолютно нечего. Сейчас, опомнившись, она начнёт орать как бешенная, на крик из коридора сбегутся другие посетители и мои коллеги, подтянется кто-либо из начальства… И если увидят меня здесь, ласкающего своими ягодицами лик одного из Лидеров державы - выгонят с позором, и хорошо, если трусы с брюками успею перед своим изгнанием натянуть…

 

Усаживаюсь, неторопливо закуриваю, пустив ей в лицо сизоватую струйку дыма, спрашиваю невозмутимо: «Так что вы насчёт музейных фондов говорили?..»

 

Она слабо шевелит губами, из её горла доносятся какие–то булькающие звуки…И вдруг с изумлением я слышу: «Простите, а… это… вы не могли бы… ВСТАТЬ ЕЩЁ РАЗ?..»

 

Что?!. Ч-ч-ч-ёрт…

 

М – да!..

 

40. БОЛЬШОЙ КУЛАК МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА.

 

Зажимают в коридорах власти чиновный молодняк, держат на 3-степенных должностях, не дают перспективу… А ведь мы - генераторы свежих идей, и бездарно растрачивать наш интеллектуальный потенциал - это ж злодейство против коренных интересов страны, а то и всего человечества!..

 

Не сидится мне в моём тесном кабинетике, всё о будущем мечтается, когда наконец–то спохватятся современники, и поставят меня во главе ну хотя бы нашего города… Рано или поздно не может этого не случиться, и главное тогда - уже иметь наготове свою программу действий.

 

Роскошный особняк в центре города, шикарная загородная резиденция, персональный «мерседес» и толстенные пачки «зелёненьких» в моём сейфе - это само собою, программа–минимум, ну а что - в программе–максимум?..

 

Видимо, для начала надо развивать и облагораживать город, для чего нужно много – много средств, раздобыть которые просто - надо немедля прекратить отчисления в бюджет!.. Не-ча кормить столичных дармоедов, сэкономим на них, кое–что осядет опять–таки в твоём сейфе, ну а остаток пустим на благоустройство…

 

Всю городскую промышленность - загнать иностранцам. Наши работяги не потянут ускорившегося темпа работы, поэтому заменим им всех скопом более работящими и старательными китайцами, корейцами и японцами. А чтобы экс- гегемон не ныл и не жаловался на судьбу - всю ставшую безработной братию ссылать немедленно в село, и заставить заниматься сельским хозяйством, по принципу: «Неважно, что конкретно делают, а важно, чтобы без дела не сидели!»

 

Среди оставшихся в городе - ввести строгую дисциплину. Пугать никого не надо - только пороть, сажать и немножко расстреливать!.. Ходить, разговаривать и думать - только строем, по команде вышестоящих командиров, самым главным среди которых я и буду.

 

Свой чиновничий аппарат - регулярно перетряхивать, выкидывая прочь неумех, дураков и критиканов. Ну и персонально разобраться с теми, от кого нынче настрадался - со своими непосредственными начальниками.

 

Многих сразу же - к стенке, а остальных - ежедневно выводить под охраной чистить языками унитазы в общественных туалетах.

 

Что касается нынешнего главы твоего учреждения Ильи Борисовича Хвостинца, то, к величайшему сожалению, шлёпнуть его можно только раз, поэтому пусть ещё поживёт какое–то время, и принесёт пользу обществу. Его можно использовать, скажем, в роли рядового скотника где–либо на сельской ферме. Небритый, в грязном ватнике, весь в навозе, грустный, побредёт он среди визжащих и снующих туда – сюда свиней…

 

И чтоб за каждое упущение его - кулаком в зубы, а он, утерев разбитую ряшку, бормотал жалобно: «Виноват, ваше высокоблагородие!..» Хорошо!..

 

Закайфовав от таких приятных мечтаний, вышел из кабинета в коридор, чтоб развеяться. Подошёл к лифту, и тут дверцы открываются, и оттуда вышелам господин Хвостинец, собственной персоной. Как ни странно - не в унавоженном и заляпанном грязью ватнике, а наоборот, в сшитом по спецзаказу первоклассном костюмчике, благоухающий импортным одеколоном, вальяжный… Что ещё больше поразило: при виде меня не замер по стойке: «Смирно!», преданно едя глазами, а нахально попёр мимо… Вспылил я, взъярился, гаркнул: «Почему не на ферме, кана-а-а-а-лья? От работы отлыниваешь?!», - да как врезал ему кулаком в зубы!..

 

Должно быть, давно бивали в последний раз Илью Борисовича по физии, отвык он от такого обращения, не успел сориентироваться и уклониться… Как подпиленный дуб - рухнул на пол, стукнувшись головой о дверцы лифта так, что те аж прогнулись от удара, А я, тупо пялясь на чистенькие подошвы его импортных туфель, вдруг осознал:»Господи, да что ж я натворил?!» Попятился, а потом, повернувшись - стремглав бросился по коридору. Забежал в свой кабинет, запёрся там, затаился…

 

Целых две недели пытались вычислить давшего по морде господину Хвостинцу. Трижды всех сотрудников учреждения выстраивали в шеренгу, и Илья Борисович обходил её, бдительно шаря яростными глазками по роже каждого, но – увы… Лица у всех его подчинённых были одинаково – подобострастными, и представить, что кто–либо из этой челяди смог поднять на САМОГО руку было совершенно невозможно. А поскольку там, у лифта, Илья Борисович непосредственно перед ударом лица встретившейся ему на пути «шестёрки» не разглядывал (кому оно надо – на всякую б и о м а с с у пялиться?.), то и все эти почтительно застывшие перед ним хари никакого воспоминательного импульса в нём не вызвали.

 

В итоге сошлись на том, что буйствовал кто–то из посетителей, явно – пьяный в дымину, и предположительно - из фермерского сословия (вопрос о ферме господину Хвостинцу хорошо запомнился), После этого в нашем учреждении фермерам лучше было вообще не появляться: помогать в решении их вопросов у нас не станут даже и за взятку, а станешь возникать - запросто сдадут в милицию как якобы мертвецки пьяного, или ещё хуже - свезут в психушку, и пару месяцев будут лечить болючими уколами от вялотекущей шизофрении.

 

Я же продолжаю сидеть в своём кабинетике, тихо работать и ждать своего часа, который однажды авось да вознесёт менна самую вершину. И тогда тменещё узнают…

 

Тогда меня ВСЕ ХОРОШО УЗНАЮТ.

 

41. НАШЕ НАСЛЕДСТВО.

 

В здании нашего учреждения когда–то размещался горком КПСС. Вывески на фасаде и таблички на дверях кабинетов - новые, почти все сотрудники – новые, а вот запахи, воздух, вся атмосфера в здании - старые, прежние, «давнее - режимные»…

 

Неслышно и незримо выдыхают стены миазмы партпроработок и разборок «персональных дел», туманными тенями клубятся в углах конференц–зала былые казённо – обязательные страсти партсобраний, и у вызываемого на ковёр к начальству всё так же трясутся колени в такт давней музыке: «Как бы партбилет не отобрали!», - хотя какое к чертям собачьим может быть отобрание партбилета, когда в городе нынче - 28 партий и общественно – политических движений, заберут у тебя один партбилет - запросто получишь другой… А вот поди ж ты!..

 

Все уборщицы в здании - ещё той, старой закалки. В своё время подбирали их тщательно, с изучением анкет через «органы», словно рентгеном кадры просвечивали, ну и потом воспитывали, растили десятилетиями…

 

Так что убирали пыль и мусор в нашем учреждении лучшие уборщицы города - дисциплинированные, энергичные, старательные. Приятно наблюдать, как бодро шустрят они вениками и швабрами в коридорах и кабинетах, наводя исключительно - стерильную, подлинно – большевисткую чистоту!.. А какие у них голосища?.. О – о – о!.. Однажды наблюдал, как в обеденный перерыв, сидя полукругом в своей комнате и попивая кефир из бутылок, поют они хором… Причем что поют - «Интернационал»!.. Прежде на всех партторжествах столько раз исполняли его, что врубился он в их память вечным шлягером, вот и сотрясаются нынче шторы на окнах от их: «Это есть наш последни-и-и-и-й…»

 

…Вот вы предлагаете: отдать демократам власть… Не надо отдавать им власть, задохнутся они в той атмосфере, либо вымрут в ней, либо мутируют и полностью переродятся, приноравливаясь к окружающей обстановке…

 

Недаром среди чиновничества ходит шутка, что всё ещё бродит по нашему зданию призрак коммунизма… Насчет него врать не буду, не встречал, а вот Леонида Ильича Брежнева видел собственноручно в учрежденческом туалете на третьем этаже. Зашёл в кабинку и только–только расстегнул ширинку, чтоб помочиться, как высунулся из унитаза по пояс бровастый старче в пиджаке с дюжиной Звёзд Героя на грудях, посмотрел на тебя с печалью, и говорит: «Ну ладно, я – маразматик и невежда… Но вы – то, молодые и умные, что ж вы – то со страной сделали, а?!.»

 

«Это не я, товарищ Леонид Ильич, это другие… Это начальство виновато!..» - побледнев, попытался оправдаться я.

 

Покачал он укоризненно головой, погрозил укоризненно пальчиком - и сгинул, словно его и не было. А я, на всякий случай выждав пару секунд, быстренько спустил воду.

 

1995 г.