ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

 

Зал суда. Судья, женщина лет пятидесяти с интеллигентным лицом, хотя в ней отчётливо просматривается «человек вышедший из народа». Если такую встретить на улице, то скорее всего подумаешь, что это учительница истории или работник райкома. Одета в строгий тёмно-серый костюм. Брюнетка с гладко зачёсанными назад волосами, собранными на затылке в тугой узел.

Молоденькая секретарша. Одета так же как и судья, только юбка более короткая.

Справа и слева от судьи народные заседатели. Немолодые мужчины с добропорядочными лицами конторских служащий.

Пожилая учительница пенсионерка. По закону суд не имеет права задавать вопросы несовершеннолетним без участия педагога.

Назаров обвиняемый в продаже холодного оружия.

Адвокаты Серёги и Назарова. Люди неопределённого возраста и весьма блеклого вида в старых, лоснящихся костюмах. Похожи друг на друга словно Бобчинский и Добчинский. Оба люди ещё далеко не старые, оба с большой плешью и обильной перхотью на плечах. И тот и другой внешним видом напоминают нормировщиков ремонтных участков или работников ЖЭУ, в общем мелких служащих, которые по роду своей деятельности постоянно занимаются мошенничеством, имеют небольшой оклад и стараются не выделяться использую свой затрапезный вид в качестве мимикрии.

Александр, Татьяна, Ирина, Ксюха как свидетели располагались в первом ряду. Через несколько рядов от них располагается публика. В основном это близкие и знакомые Серёги и Назарова. Родители Серёги, родители Назарова, тёща с тестем, друзья Назарова, молодые ребята. Стулья между свидетелями и публикой свободны. Перед судом отвечает Татьяна.

Судья. В предыдущих показаниях Вы утверждали, кричал убью, пытался набросится на вас, ваших соседей.

В маленьком зале отчётливо слышны реплики родителей Серёги.

Мать Серёги. Вот дурак, вот дурак.

Отец Серёги. Тихо ты.

Судья хочет сделать замечание родителям Серёги, но ограничивается лишь строгим взглядом в их сторону.

Татьяна. Не помню я, что он кричал. Но набрасываться он совсем не собирался.

Голоса из зала. Ишь ты, добренькой хочет быть. Понятное дело муж и жена одна сатана.

Судья. А какие угрозы он говорил?

Татьяна. Он был в таком состоянии нервном. Во время ругани чего не наговоришь.

Голоса из зала. Сначала посадила, а теперь выгородить пытается. Совесть видать заела. Все они, бабы, такие падлюки.

Судья. Тихо. Соблюдайте тишину. Но на следствии вы утверждали совершенно обратное. Да и свидетели также утверждали.

Татьяна. Да врут они все.

Судья. И ваша дочь врёт?

Татьяна. Эта корова будет говорить то, что я скажу.

Судья. Что же вы так о своём ребёнке отзываетесь?

Татьяна. Потому и отзываюсь, что она моя дочь.

Судья. Хм. Ну, ладно, садитесь пока. А мы пока вашу дочь послушаем. Товарищ педагог, пройдите, пожалуйста, вместе с девочкой сюда.

Пожилая учительница берёт Ксюху под ручку и они, словно бабушка с внучкой, идут на указанное место.

Судья. (Заглядывает в папку). Скажи, Ксюша, ты можешь рассказать нам о происшедшем.

Ксюха стоит усердно разглядывая пол.

Педагог. Ксюшечка, ты можешь рассказать нам о происшедшем.

Ксюха по-прежнему молчит.

Судья. Ну, хорошо, Ксюша. Скажи нам, ты помнишь, где находилась во время инцидента?

Педагог. Где ты стояла, Ксюшечка?

Ксюха. Я из коридора глядела.

Судья. То есть дверь в комнату была открыта? А ты находилась в проёме?

Педагог. Ты стояла возле открытой двери, Ксюшечка?

Ксюха. Ну, да.

Судья. То есть тебе было видно все происходящие события?

Педагог. Все что делалось в комнате, ты видела? Да, Ксюшечка?

Ксюха. Ну, видела.

Судья. И где же, скажи, находился твой отчим?

Голос из зала. Тоже мне, отчим. Да он с Танькой жил то всего несколько месяцев. Таких отчимов у девчонки было ой-ой-ой сколько.

Татьяна. Это кто там такой умный бухгалтер вякает.

Судья. Тихо.

Секретарь. Прошу соблюдать уважение к суду.

Судья. Так где находился гражданин Сардинов?

Педагог. Ответь, Ксюшенька, где стоял дядя Серёжа.

Ксюха. Около дивана. Между столом и диваном.

Судья. Ты видела нож в руках Сардинова?

Педагог. Нож в руках дяди Серёжи ты видела, Ксюшенька?

Ксюха. Не видела я ножа.

Судья. Хорошо, Ксюша, садись.

Педагог. Садись, Ксюшенька.

Судья. Товарищ Откосов, пройдите, пожалуйста, сюда. Об ответственности за дачу ложных показаний вы предупреждены.

Александр. Да.

Судья. Расскажите как было дело.

Александр. Мы на кухне ужинали, когда услышали шум в комнате соседей, а потом на кухню вбежала дочь Татьяны с криком: «Дядя Серёжа маму бьёт».

Судья. Так, продолжайте.

Александр. Мы с супругой побежали в комнату соседей.

Судья. И что же увидели?

Александр. Серёга держал за горло свою жену.

Судья. Так, так.

Александр. Когда мы вошли, он отпустил Татьяну и отошёл от неё за стол. А пока мы помогали подняться Татьяне у него появился откуда то нож в руках.

Татьяна. Врёшь подлюга. Весь сыр бор то начался из-за того, что я этот тесак спрятала.

Судья. Тихо.

Секретарь. Соблюдайте уважение к суду.

Судья. Продолжайте свидетель.

Александр. Серёга стал размахивать своим ножом и кричать: «Вон отсюда! Убью!».

Татьяна. Врёт он гад. Ну скотина, я сама тебя сегодня на кухне прирежу.

Судья. Тише, тише.

Секретарь. Держите себя в руках.

Татьяна. Да врёт он гад.

Александр. Да чего ты его жалеешь то. Тем более, что сейчас с Петей живёшь.

Татьяна. Это тебя не касается, сволочь.

Голоса из зала.

Вот она, женская любовь.

А ещё любящую жену из себя разыгрывает.

Так она же всё-таки защищает мужа.

Да этого козла и защищать нечего. Человека заложил, нет чтобы сказать, что нашёл нож, нет, надо сказать у кого купил.

Вот, вот. Втянул человека ни за что, ни про что.

Мы с ним ещё поговорим, когда вернётся.

Судья и секретарь пытаются успокоить зал.

 

СЦЕНА ВТОРАЯ.

 

Улица перед зданием суда.

Татьяна. Вот гад, вот гад. (Хватает за руку дочь). Пошли.

Ирина. Мы же договорились.

Александр. Да чего договорились то?

Ирина. Вот придём домой, ты у меня получишь. Танька, погоди, я с тобой.

Александр. Идите, идите, подруги. А я прогуляюсь.

 

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

 

Коридор коммуналки. Перед входной дверью стоит Александр. У него в руках газета. Из кухни появляется Петя, которого сзади усердно толкает Татьяна. За Татьянаой следом идёт Ирина. Петя вдребезину пьян.

Татьяна. Пошёл вон отсюда, морда пьяная. Один бабукой тут всё провонял, теперь ты, сосунок, лакать взялся.

Петя подхватывает с вешалки пальто, шапку и выходит босиком в коридор.

Ирина. Дай человеку обуться то.

Татьяна. (Хватает ботинки Пети и вышвыривает их в коридор.) Возьми свои вонючие ботинки, а то простудишься сволочь. Посмотри Ирка на своего муженька, он ещё газетки не забывает почитывать.

Александр. Да тут мои стихи напечатаны.

Татьяна. Стихи?

Ирина. В газете?

Александр. Да, три стихотворения.

Татьяна. Иди ты?

Ирина. Я же говорила, я же говорила, что напечатают.

Татьяна. Так это же отметить надо.

Ирина. Нет, нет. Никаких бутылок.

Татьяна. Хорошо, хотя бы тортик какой нибудь.

Ирина. Сашуля, не раздевайся, давай за тортом.

Раздаётся звонок в дверь.

Татьяна. Вернулся сволочь пьяная. По такому случаю мы ему амнистию устроим. (Открывает дверь. Удивлённо отходит в сторону). Вам чего? (В коридор входят родители Серёги).

Мать Серёги. Вот они, красавицы. Посадили нашего сыночка и в ус не дуют.

Татьяна. (Подбоченившись.) Если пришла устраивать скандалы, то можешь сразу валить отсюда.

Мать Серёги. Ах, вот как ты заговорила со своей матерью.

Татьяна. Ха, мамаша. Не дай Бог таких родителей.

Мать Серёги. Ты на себя посмотри. Образец добропорядочности. Ни за что, ни про что посадила мужа и счастлива.

Татьяна. Да, счастлива, не то, что с твоим алкашом. А ну проваливай отсюда, а то пришла тут мораль читать.

Ирина. Погоди, Тань, спроси хоть за чем они пришли.

Отец Серёги. Вот, вот.

Мать Серёги. Заговорил, нашёл слова, а пока его жену хамили вовсю, так он молчал.

Ирина. Вам чего надо?

Мать Серёги. А тебя вовсе это не касается, хамка.

Александр. Вам чего надо?

Мать Серёги. Вся банда здесь. Кровопийцы.

Татьяна. А ну пошла отсюда.

Мать Серёги. Я за вещами пришла. (Оглянувшись на своего супруга, поправляется.) Мы за вещами пришли.

Татьяна. (В полном недоумении.) Это какими такими вещами?

Отец Серёги. Ковёр, который мы вам на свадьбу подарили.

Татьяна. Чего?

Мать Серёги. Ковёр отдавай, который на свадьбу мы с мужем подарили.

Татьяна. Чего?

Мать Серёги. А ты считаешь, что раз посадила мужа, то и вещи тебе достанутся?

Татьяна. Да твой козёл пропил больше за те несколько месяцев, что мы с ним прожили.

Мать Серёги. Ах ты сучка. Вам деньгами 1050 рублей только положили. Все пропил?

Татьяна. А ты посчитай, старая кобза, что ему купили. У него же не хрена ничего не было.

Мать Серёги. А костюм новый, ботинки чешские.

Татьяна. Этим ботинкам третий год.

Александр. Но это же, наверное, как-то по закону делается, а не так.

Мать Серёги. А ты законник. Лоб. На голову выше его. Мог бы как нормальный человек просто набить ему морду. Зачем надо было сажать. Он что, лучше будет, если в тюрьме посидит? Оттуда ещё никто человеком не выходил.

Александр. Ну что сейчас орать то.

Мать Серёги. Они здесь все бесстыжие. Пойдём Витя. А на тебя сучка я в суд подам. Всё своё возьму.

Татьяна. Подавай, подавай. И не сучи здесь. Мымра крашенная. Возьмёт она.

Мать Серёги. Возьму.

Татьяна. (Подымает подол платья.) Вот тебе, а не ковёр. (Поворачивается к родителям Серёги задом и, наклоняясь, опять подымает платье). А это тебе туфли чешские.

Мать Серёги. А мы ещё посмотрим, хабалка. ( Хлопнув дверью, мать Серёги уходит, увлекая за собой мужа.)

Татьяна. (Закрывая за супругами дверь. И немного подождав, прислушивается к звукам за дверью.) Ну, наглая баба. Ковёр ей отдай.

Ирина. И не вздумай.

Татьяна. (Смотрит на входную дверь и торжествующим тоном заявляет.) Подавиться.

Ирина. Слушай, Танька, а ведь она может действительно в суд подать на вещи.

Татьяна. (Хочет сделать опять свой жест, но посмотрев на Александра раздумывает.) А вот… фиг ей.

Ирина. Всё равно, тебе надо пока спрятать ковёр.

Татьяна. А куда я его спрячу?

Ирина. Да хоть к нам.

Татьяна. (Боязливо смотрит на входную дверь.) Тсс. Пошли ко мне, там всё и обсудим.

Ирина. А ты чего, пойдём к Татьяне. Александр снимает пальто, разувается и тоже следует за подругами.

Все стоят перед висящим на стене ковром и некоторое время рассматривают его.

Ирина. Красивый.

Татьяна. Если им ковёр присудят, тогда я его продам.

Ирина. Жалко.

Татьяна. Конечно, жалко, где такой найдёшь.

Александр. Не найдёшь. Старая работа.

Татьяна. В то время его госцена шестьсот рублей была.

Ирина. Ух, ты! А ты скажи что за триста продала.

Татьяна. Не поверят.

Ирина. Ну, за четыреста. А что, ты же не обязана разбираться в коврах. Тем более сейчас он поистёрся, состарился. Прикинься лаптем. Пусть доказывают. Давай Саша, снимай его со стены.

Александр послушно снимает домашние тапочки и залезает на диван.

Татьяна. Он там на петельках.

Александр. Вижу. (Снимает со стены ковёр, сворачивает его.)

Ирина. Поставь его за шкаф, чтобы в глаза не бросался.

Александр перекидывает ковёр через плечо и выходит.)

Татьяна. И давай дуй за тортом. Надо твой успех отметить.

Ирина. Да, Сашуля, дуй за тортом.

ЗАНАВЕС.

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Спустя четыре с половиной года. Кухня коммуналки. За столом в задумчивости сидит Александр и с рассеянным видом пьёт кофе из большого бокала.

Александр. (Выходя из задумчивости. Прислушивается. Слышен шум завозимой в коридор коляски, на которой возят сумки.) Это что, Ирина что ли пришла? Вроде как рано ещё с рынка ей возвратиться.

Ирина. (Появляется в глубине коридора). Ой, ой, ой. Скорее в туалет, а то обсикаюсь.

Александр перестаёт пить и ждёт появления супруги. Появляется Ирина.

Ирина. Фу, думала не дойду.

Александр. А ты чего так рано. Я хотел за тобой минут через сорок пойти. Садись, обедай. Чайник горячий. Ты чего такая расстроенная? Ничего не продала?

Ирина. Одну кофточку. Народу толпа, ходят как по бульвару. Аж злость берёт. Разглядывают, прицениваются. По десять раз подходят и опять уходят.

Александр. Ладно, так близко к сердцу то принимать. Можно подумать, что у тебя пустых дней не было. Давай, садись. Я тебе сейчас разогрею щей.

Ирина. Да я на рынке чебуреком перекусила недавно.

Александр. Чебурек чебуреком, а щи щами. (Ставит на плиту кастрюлю). Устала?

Ирина. (Машет рукой, а затем неожиданно выходит из кухни. Через несколько мгновений появляется снова. В руках у неё фотографии.) Вот, Жанна, которая с Колей программистом встречается, принесла мне сегодня мою фотографию, помнишь, я тебе говорила.

Александр. Да, ты мне что-то про симметрию говорила. Напомни.

Ирина. Мы же в журнале читали, насчёт теории симметричности. Вспомни. К моменту смерти лица приобретают значительно большую симметрию, причём это происходит и в том случае, если человек умирает не от старости или болезни, а становиться жертвой несчастного случая. Я тебе рассказывала.

Александр. Ты же знаешь, как я отношусь к этим статьям.

Ирина. Ты относишься к научным статьям очень не серьёзно.

Александр. Ой-ой-ой. Какие мы учёные. Вспоминаю. Вспоминаю. Симметрия это проблема из проблем. Так ты, кажется, говорила, Рыжая.

Ирина. Это не я говорила, это утверждал доктор наук, автор статьи.

Александр. Твой автор наверняка одноглазый кособокий горбун, с кривым носом, со свёрнутой на сторону челюстью, вот поэтому он так и не любит симметричных.

Ирина. Тебе бы всё иронизировать над серьёзными вещами. А я, между прочим, попросила сделать мой компьютерный портрет состоящий из одних и тех же половинок лица.

Александр. Это ещё как?

Ирина. Это значит портрет человека компьютер делит на правую и левую доли, а потом левую часть лица приставляет к зеркальному отображению левой же части. И точно так же делается фотография правой, состоящая из правой же части лица.

Александр. И что?

Ирина. Я на фотографиях получилась симметрична.

Александр. С твоим набором веснушек ты, Конопатка, получилась симметричной? Да быть того не может.

Ирина. Очень даже может. Вот, гляди.

Александр. Это ты? А чего ты мне две фотографии даёшь, мне и одной хватит, чтобы оценить твою красу.

Ирина. Это фотографии, сделанные из двух разных половинок лица. Это вот из правой половинки, а эта вот из левой.

Александр. Ну и что? Они же одинаковые.

Ирина. В том то и ужас, что они одинаковые!

Александр. Почему ужас то? Фотографии, как фотографии.

Ирина. Сашуля, ты не понимаешь. Раз фотография, сделанная из моей правой половинки лица, как две капли похожа на фотографию, сделанную из левой половинки, то это означает, что я симметричная.

Александр. Вот и прекрасно. Хотя это удивительно. Ведь ты же конопатая.

Ирина. Вот именно, что я конопатая. И не смотря на это, являюсь симметричной.

Александр. А ты что, хочешь быть похожа на нашего дворника дядю Васю, у которого явно не наблюдается на лице никакой симметрии. Нос у него свёрнут на бок, зубы на одной стороне отсутствуют вовсе, а на другой тоже далеко не комплект.

Ирина. Ну, что ты мне, Сашуля, толдычешь про дядю Васю.

Александр. Как что? Ведь он не симметричный. Наверное, будет жить вечно. Или может быть, когда дядя Вася всё же умрёт, у него зубы для симметрии отрастут, как у очень живой акулы. А может их ему посмертно стоматолог вставит. Или же зубы нашего дяди Васи вовсе выпадут в угоду симметрии?

Ирина. Щи закипели. (Вскакивает с табуретки и выключает горелку). Тебе бы всё хахоньки, а дело то серьёзное.

Александр. Да, уж, серьёзнее и быть не может. Кстати, хлеба надо купить. Давай схожу, это тоже серьёзное дело.

Ирина. Сходи, а я пока переоденусь. А то хочешь, потом хлеб купишь, когда с сынулей от мамы пойдёте.

Александр. Нет, это же не долго. Куплю и пойду за Славкой. Не будешь же ты щи без хлеба есть.

Ирина. Кстати, слышал новость?

Александр. Какую?

Ирина. Серёга вышел.

Александр. Вышел и хорошо. Самое главное это то, что Танька с ним разошлась, так что жить он здесь уже не будет. Да и супруг у неё уже другой. Так что всё, место занято. Ну что вздыхаешь то? Ты ещё слезу пусти. Он же не на улице будет жить.

Ирина. Это, конечно, так.

Александр. Ну, ладно, пойду, схожу за хлебом. Я ключи не беру, откроешь, Пузрашка. (Уходит).

Через некоторое время раздаётся звонок в квартиру.

Ирина. Ну, вот. Деньги наверное забыл взять. (Отправляется в коридор. Через некоторое время появляется на кухне с Серёгой.)

Серёга. Значит, говоришь, Таньки нет.

Ирина. Воскресенье же сегодня. Ушла к кому то на день рожденья. Тебе воды кипячёной или можно из под крана.

Серёга. Всё равно. А где твой? (Берёт бокал с водой, медленно пьёт).

Ирина. Сейчас придёт. (Берёт пустой бокал у Серёге и ставит его в раковину).

Серёга смотрит на кухонный стол. Затем медленно берёт со стола хозяйственный нож. Ирина поворачивается к Серёге. Тот молча бьёт её ножом и, бросив его на пол выходит не оглядываясь. Ирина, удивлённо зажимая рукой рану, тихо опускается на пол.

Через некоторое время из коридора слышен голос Александра.

Чего же ты дверь то не закрыла за мной. Её сквозняком даже распахнуло. Бери хлеб, Пузрашка. Появляется в кухне с пакетом в руках. Остолбенело смотрит на лежащую посреди кухни супругу. Подбегает к ней.

Александр. Что с тобой, Ирина. (Приподнимает её слегка. С удивлением смотрит на свою окровавленную руку). Солнышко! Солнышко! Солнышко!

ЗАНАВЕС.

Вопреки предсказаниям теории симметрии, благодаря упорству врачей реанимации Ирина выжила. По состоянию здоровья она не могла более работать на рынке. Ирине удалось устроиться в фирму, распространяющую товары для здоровья, где и работает до сих пор. Александр по-прежнему работает в фирме по утеплению и отделки фасадов. С того периода в местных газетах было напечатано около ста его стихов, хотя по разным редакциям Александр разнёс наверное с тысячу. Александр, следуя своему принципу, не дал взятки ни рубля ни одному из редакторов. Мечтает, когда сын закончит учёбу в институте МВД, выпустить за свой счёт книгу. Сын учится уже на третьем курсе. Серёга, отсидел ещё один срок. По слухам, тоже работает на стройке. Татьяна ещё дважды была замужем. И оба мужа также погибли в результате несчастного случая. Но, тем не менее, Татьяна и теперь не без мужа. Обе семьи живут всё в той же коммуналке. Ксения вышла замуж, живёт отдельно от матери. После рождения ребёнка раздобрела настолько, что внешним видом стала напоминать сторожевую башню. Однако её супруг доволен такими габаритами.

КОНЕЦ.