Куземко Владимир Валерьянович.

 

У Х М Ы Л К И С У Д Ь Б Ы .

 

…Летом 198… года по просёлочной дороге в пяти километрах от захудалого райцентра Булаховка трясся на мотоцикле объезжающий свои владения участковый капитан Слащенко. Участок ему попался мирный, полу – сельский, то есть окромя регулярных пьяных драк и мелких краж из сараев и с огородов ничем особо – бандитским не отличающийся. Вот в соседнем районе – да, завелась там какая – то неуловимая троица в масках и с обрезами, уж третий сельмаг брали они «на абордаж», в одном даже была стрельба, и хорошо, что продавщицу лишь слегка ранило в плечо… Не рядом это было, и не вчера, но всё равно участковый бдительно посматривал по сторонам и был готов ко всяким неожиданностям. Капитан Слащенко вообще был человек положительный: не пил, не курил, мзду не брал, нецензурно не выражался, политически - зрел ( каждое утро внимательно читал газету «Правда» ), морально – устойчив ( в детстве что – то случайно отморозил, после чего женский пол интересовал его только теоретически ), и в свои 34 с хвостиком жил бобылем в милицейском общежитии, отдавая все свои силы любимой службе. Его девизом было: «Главное – дисциплина, а про остальное пусть начальство думает!» Короче, ещё тот товарищ…

 

Между тем в траве у дороги метрах в ста впереди отдыхала от суровых буден личность прямо противоположной ориентации - я имею в виду бомжа Серёжкина. Пьющий, курящий, усердно приворовывающий из сараев и с огородов, без мата не способный даже высморкаться, газетами интересующийся лишь с целью подтереться в нужнике, да вдобавок и жуткий бабник, готовый с утра и до позднего вечера «любить» ( синоним множества других, менее литературных слов ) всё, что дышит, движется и отвечает определению: «она». Собственно говоря, именно из - за них, баб, вся жизнь Серёжкина и пошла наперекосяк. Ведь не родился же он бомжем на этот свет!.. Всего лишь несколько лет назад был классным автомехаником, и по совместительству спортсменом - перворазрядником по какому – то там виду пулевой стрельбы, имел жену и дитёнка, короче - всё было как у людей!.. Но – загуливал иногда… Пил, лапал чужих баб, а своей иногда давал в ухо, чтоб не доставала попрёками. Однажды она вызвала милицию, чтобы усмирили «семейного дебошира», а он сгоряча оторвал погон пытавшемуся скрутить его сержанту, - оформили это как нападение на сотрудника милиции «при исполнении», дали три года, отсидел их полностью. За это время жена развелась с ним, выписала его из квартиры, вышла замуж за другого и уехала с ним к чёрту на кулички. Вышел Серёжкин на волю - ни жены с дитём, ни жилья, на работу ранее судимого брать не хотят, прежние друзья нос воротят… Вот и запил по – чёрному!.. А вы бы на его месте не запили?! В свои тридцать с хвостиком покатился по наклонной, забродяжничал, забомжевал… Судьба!..

 

И лежал сейчас Серёжкин на мягкой траве под открытым небом, глядел в бездонную синь и душевно лыбился - хорошо ему было, приятно, бездумно!..

А по дороге к нему неторопливо приближался тарахтящий мотоцикл с бдительно зыркающим по сторонам милицейским участковым… Окажись капитан менее внимательным, проедь мимо - и всей этой истории не случилось бы. Но Слащенко сразу усёк дрыхнущего на солнцепёке бродяжку, и без малейших колебаний подкатил к нему. Заглушил движок, слез с сиденья, подошёл, глянул сверху вниз. Лежащий навзничь Серёжкин моргнул, икнул, улыбнулся бездонному небосклону.. А капитану показалось, что бомж насмешливо кривляется, и он начал сердиться.

 

Рявкнул, небольно саданув лежавшего ногой в бок:

- Ты чего тут залёг, убогий?!

 

Серёжкину очень не понравилось, что его бьют, пусть даже и небольно. ( Да и вам не понравилось бы такое ). Скосив глаза с облаков в сторону грозного голоса, он с досадой обнаружил форменную фуражку и специфической суровости физиономию под нею. Не та картинка… не под настроение она была, не в масть!..

 

- Ы – ы - ы! - промычал Серёжкин, отмахнувшись от неприятного видения как от досадливой мухи. Да, он был слегка не трезвым, два часа назад помогал одной бабуле наколоть дров, и она угостила его заветной бутылочкой «самопала», но ведь не мешает же никому, лежит спокойно, - чего цепляетесь?..

 

- Да ты же пьян! - принюхавшись к исходящему от бомжа амбрэ, обрадовался поводу прицепиться всерьёз Слащенко. – Тогда проедем в отделение, побеседуем…

 

И он уже чуток посильнее пнул лежащего, искренно надеясь, что под воздействием незатейливой милицейской физиотерапии бродяжка сейчас оживёт, вскочит и послушно побежит в указанном родной милицией направлении. Наивный!.. Серёжкин вовсе не собирался вскакивать и бежать, в его планах было лежать здесь долго, очень может быть - до того самого момента, когда партия наконец – то исполнит своё торжественное обещание построить в стране коммунизм уже для нынешнего поколения советских людей, и в магазинах появится полным - полно дармовой водки. Тут его планы капитально не совпадали с замыслами участкового, мечтающего немедля очистить свою территорию от нахально залёгшего на ней грязненького алкаша. И капитан Слащенко понял, что бомжа в «контору» ему придётся транспортировать в собственном недавно до блеска отмытом мотоцикле. Пачкать технику, нюхать лохмотья бродяжки, слушать его бормотания… Тьфу!.. Другой харкнул бы на всё и покатил дальше, но не таков был наш образцово – показательный участковый!.. Вот почему, плюнув на ладони, он подхватил Серёжкина под мышки и начал приподнимать. Делал он это без телячьих нежностей, можно даже сказать - грубовато, что Серёжкину активно не понравилось.

 

- Ё.. о… а…! - прохрипел он, нащупал рукой в траве какую – то валяющуюся здесь неизвестно сколько железяку и, даже не глядя, ударил в направлении форменной фуражки, случайно попав капитану прямо в лоб. Несокрушима милицейская порода и крепка как сталь ментовская кость, но уж больно тяжелый ломик в руках Серёжкина оказался. Капитан удивлённо хэкнул, уронил Серёжкина, постоял несколько секунд над ним, раскачиваясь из стороны в сторону, а потом рухнул прямо на бомжа. Так они и лежали друг на друге в обнимку, как два единоутробных брата. ( Поскольку в те славные старые временя про «голубых» в наших краях никто не слыхивал, то сравнить лежащих с парочкой слившихся в любовном экстазе гомосексуалистов никому бы и в голову не пришло ).

 

…Прошло полчаса. Приятственно валяться на травке под солнышком и не думать ни о чём серьёзном, но очень трудно лежать на траве и не думать ни о чём, когда на тебе лежит многопудовая туша!.. В голове расслабленного Серёжкина что – то тревожно щёлкнуло, он вдруг резко протрезвел, стряхнул с себя придавивший его к земле груз и сел. Протёр глаза, вгляделся… Так и есть!.. Рядом с ним на траве валялся бездыханный милицейский капитан с пробитой головой, и прибил этого капитана тем вот окровавленным ломиком он, Серёжкин!.. Находясь при этом в нетрезвом состоянии, что, как всем известно, лишь усугубляет вину…И кого мочканул?.. Находящегося «при исполнении» сотрудника правоохранительных органов!.. И кто он сам?.. Ранее судимый именно за «нападение… при исполнении…» Да это же верный «вышак»!.. Оно конечно, на суде можно заявить, что капитан сам набросился на него с побоями, и с помощью ломика Серёжкин лишь оборонялся от ударов, но вряд ли судьи растроганно зарыдают…На всякий случай Серёжкин дёрнул участкового за плечо, потрогал за запястье, пытаясь нащупать пульс, похлопал по щеке… Мёртвый. Мертвее не бывает!.. Ленин в Мавзолее - и тот смотрелся жизнерадостней валяющегося у дороги капитана Слащенко. Хуже участкового смотрелась разве что мумия Тутанхамона, но ведь той было много тысяч лет, а милиционер только – только как окочурился… В общем, по всему выходил Серёжкину полный амбец!..

 

…Прошло ещё 10 минут. Серёжкин окончательно протрезвел и смог даже с трудом подняться на ноги. С высоты человеческого роста распростёртый в траве участковый смотрелся уже не так страшно. Если прикрыть его разбитое лицо фуражкой и слегка привалять со всех сторон травой, то могло показаться, что капитан спит. Разморило на жаре, лёг он в траву и уснул - вот как смотрелось это со стороны. Ну а если человек спит, то зачем же ему мешать?.. Незачем. Пусть дремлет, а он, случайно увидевший эту картину Серёжкин, сейчас уйдёт отсюдова, чтоб не мешать спящему… И бомж шагнул было в сторону - но его сразу же качнуло. Оказывается, в отличие от ставшей «как стёклышко» головы ноги всё ещё оставались во власти хмеля и не желали стойко удерживать хозяина в вертикальном положении. А ведь надо было спешить, каждую минуту здесь могли появиться и поднять тревогу…

 

…Мотоцикл. Ищущий взгляд Серёжкина опустился на транспортное средство участкового и уже не отрывался от него. Мотоцикл был спасением. На мотоцикле можно было за час умчаться в другой конец района, спрятать его в кустах и пойти дальше, в соседнюю область - хрен бы Серёжкина кто – то искал так далеко!.. Только мотоциклом можно было умчаться от ареста, суда и расстрела!..

 

…Но мотоцикл был специфической окраски и с надписью: «Милиция» на боку. Штатские люди в сельской местности на таких мотоциклах не ездят - только сотрудники МВД! Взгляд Серёжкина зацепился за тело человека в милицейской форме в траве…

 

…Да, да, да!.. Мой герой сделал самое бредовое, что вообще можно было сделать в данной ситуации. Он быстро сбросил свои тряпки, стащил с участкового форму ( лишь немножко окровавленную на груди ) и надел на себя. Обувь оказалась точь в точь по его ноге, словно сшита по заказу. Теперь у него в нагрудном кармане кителя лежало служебное удостоверение на имя капитана Слащенко Василия Германовича, а в кобуре на поясе приятной тажестью повис табельный «макаров». ( Пистолетик так себе, но в надёжных руках сойдёт и такой ). Практически голый участковый остался валяться на травке, смотрясь совсем уж мирным дремлющим дядькой. На ягодице из – под задравшихся трусов синела татуировка: «Слава КПСС» - память об армейской юности, когда комсорга автобата Слащенко принимали в партию. Серёжкин тоже в своё время отпахал в рядах «непобедимой и легендарной» (он числился снайпером в разведроте), но таких дурацких татуировок на заднице среди его сослуживцев никто не делал. Бабу с грудями намалевать - это да… дракона какого – нибудь, или якорь с цепью… Но чтобы партию славить, да потом ещё каждодневно этой самой славой плюхаться об унитаз?!. Нет, т а к о е - на любителя… Однако партийность убиенного опять – таки усугубляла вину и усиливала желание немедленно смыться. Серёжкин оттащил участкового за ноги туда, где трава была погуще, сел в мотоцикл, легко завёл его, вырулил на дорогу и на полной скорости покатил по ней.

 

…Под палящим солнцем дребезжащий и постреливающий глушителем «Урал» вкатил в райцентр Булаховку. ( Почему Серёжкин пошёл на такой риск и возможность нарваться на неприятности*.. Да очень просто: невыносимо хотелось опохмелиться, а в кармане вместе с удостоверением нашлась и кой – какая наличность. «Ништяк… Куплю в сельмаге пузырь и поеду дальше!..» - твёрдо решил он, и никакая угроза расстрела не могла его сейчас остановить ). У крайней хаты колхозник Феоктист изумлённо вытаращился на проезжавшего мимо непонятно кого. Мотоциклист, милицейская форма, но рожа опухла - явно от постоянных поддавонов, волосы из – под фуражки грязными паклями торчат во все стороны, мутные гляделки блуждают вправо – влево и вверх – вниз, и вслед за виляющим взглядом виляет по дороге и мотоцикл…Эхма!.. Всегда знал Феоктист, что далеко не ангелы работают в нашей милиции ( хоть в киношках её и превозносили ), но чтобы - ТАК?! Чтоб уж до такой степени сотрудник милиции походил на ряженного в форму бомжару?.. Горестно вздохнул Феоктист, обидно ему стало за державу, пошел он тогда в хату и налакался самогона до такой полной отключки, что назавтра даже и вспомнить не смог: по какому же поводу была пьянка?..

 

Тем временем мотоцикл подкатил к одноэтажному сельмагу и замер у входа. Серёжкин сполз с сидения, проверяющее похлопал себя по нагрудному карману с денежкой и шагнул к входу, предвкушая близкий опохмел. И тут, хлопнув дверью, из магазина выскочила какая – то бабеха в грязновато – белом халате и, завидев человека в форме стража порядка, заголосила:

- Ой, товарищ милиционер!.. Там – бандиты!.. Скорее выньте оружие!..

 

С этими словами она спрыгнула с крыльца и проворно метнулась за угол. А Серёжкин - выхватил из кобуры «макаров». Зачем?!. Он не служил закону, его самого сейчас искали за убийство правоохранителя, ему бы сейчас сигануть на мотоцикл и мчаться отсюда, а он как дурак - стоит с пистолетиком… В киношных ковбоев решил наиграться?.. Детские войнушки из памяти ещё не выветрились?.. Не смог отказать даме в просьбе, - «выньте оружие!», он на автомате и вынул… Факт остаётся фактом: Серёжкин вооружено застыл прямо напротив дверей сельмага, из которых в следующую секунду вывалились гурьбой трое грабителей в масках, причём у одного из них у руках был старенький «ТТ», у другого – охотничье ружьё, а третий прихватил на дело туристкий топорик. Забегая вперёд, скажем, что это были бежавший из мест заключения рецидивист Сохатый и примкнувшие к нему по глупости и жажде лёгкой наживы местные шалопаи братья – Пшеничные. Несколько нападений и сельмагов совершили они за последние два месяца, и вот только что, при налёте на этот сельмаг - топориком зарубили пытающегося прицелиться в них из ружья сторожа. По меркам тихой советской эпохи - особо опасная и вооружённая до зубов банда!.. ( А сейчас над ними бы лишь посмеялись: жалкая самодеятельность!.. О, как же быстро и необратимо меняются времена… )

 

Далее события развивались стремительно, не давая участникам возможности опомниться и сделать что – либо иное вместо того, что они сделали. Увидев милицейский мотоцикл и человека в форме рядом, рецидивист Сохатый завопил: «Мусора!», и выстрелил в противника из пистолета. «ТТ» - хорошая машинка, особенно в надёжных руках, но бандиту Сохатому недосуг было развивать стрелковое мастерство в тирах, стрелять он привык лишь по беззащитным людям и в упор, а до Серёжкина было чуть дальше, и поэтому он промахнулся.

 

Спившийся, деградировавший, опустившийся в люмпены Серёжкин некогда был первоклассным стрелком. А ведь полностью мастерство не пропьёшь, как ни старайся. Ничего против «ломанувшего» сельмаг урки он не имел, скорее даже сочувствовал ему как собрату по несчастьям, но когда в тебя палят - ты ведь отвечаешь, верно?.. Вот только почему Серёжкин молниеносно снял «макаров» с предохранителя и всадил Сохатому пулю в живот. Инструктор в разведроте некогда внушал обучаемым им снайперам: «Учитесь стрелять только в лицо - на цели может быть бронежилет, а лицо - всегда неприкрыто!..» Но Серёжкин помнил, что «макаров» - лично им не пристрелен, первый выстрел из такого оружия всегда может оказаться неточным, в такой ситуации лучше бить в живот - не промахнёшься, а заодно и «инструмент» пристреляешь…

-О-о-о! – завопил Сохатый, падая. Сам он - убивал, а вот его ещё не убивали, и он не знал, что это - так больно.

 

Братья Пшеничные растерянно заметались на крыльце. За спиной «Ивана» они чувствовали себя уверенно и неуязвимо, а что делать сейчас, когда его завалили?.. Самое правильное - сдаться, но это на трезвую голову понимаешь, задним умом, а не тогда, когда опьянен горячкой боя, спутан страхом и яростью… Старшему из Пшеничных почему – то показалось более правильным другое - пристрелить легавого, погрузить подстреленного Сохатого на мотоцикл и всем втроём укатить на нём. Голова подумала и руки тотчас сделали: Пшеничный вскинул ружьё и жахнул в Серёжкина. Мимо!.. Руки возбуждённо трясутся в глазах двоится, из ружья в последний раз стрелял в босоногом детстве… Как однажды сказал совсем по другому поводу Плеханов, «Не стоило и браться за оружие!» Серёжкин никому не хотел зла, но не мог же он молча наблюдать, как его нашпиговывают свинцом!.. Поэтому, чуть довернув ствол, он уже более увереннее всадил пулю в лоб старшему Пшеничному, а ещё одну пулю послал в висок метнувшегося с крыльца младшего Пшеничного, и тот плюхнулся со ступенек на землю уже готовеньким. «Три выстрела – три трупа!» - восхищённо воскликнете вы, и будете неправы, поскольку первый выстрел – в Сохатого - был направлен в живот… «Добить первую цель!» - совершенно автоматически отметил про себя Серёжкин, поворачивая ствол обратно и неожиданно обнаружив, что лежащий в луже крови на крыльце Сохатый целится в него из «ТТ». Они выстрелили одновременно. Хорошо попал Серёжкин, красиво, точно в яблочко - в лоб над переносицей, как в голливудских фильмах. А Сохатый тоже попал, но не в Серёжкина, а в бензобак «Урала», и бензобак взорвался, опрокинув Серёжкина горячей волной. «Кажись, живой я!» - успел он ещё обрадоваться, распростёртый на цветочной клумбе, и в следующую секунду пылающие останки мотоцикла обрушились на него сверху.

 

( Найдутся казуистические любители точности в деталях, которые с пеной у рта станут доказывать, что не мог бензобак мотоцикла взорваться так эффектно и мощно. Отвечаю критиканам: да пошли вы все!.. «Мог»… «не мог»… Какая разница?!. Вот я, слушая каждодневно выступления руководителей нашей державы, тоже частенько думаю: «Да не может этого быть!», - но я же не воплю об этом на каждом перекрёстке, не критиканствую, потому как понимаю, что моего мнения никто и не спрашивает… Вот и вы, уроды - усохните!.. )

 

…Очнулся Серёжкин только через неделю, весь в областном милицейском госпитале. Весь в бинтах, ранах, ожогах и переломах, но как ни странно - живой. Однако ещё больше поразило Серёжкина то, что абсолютно все - и больничный персонал, и соседи по палате, и довольно – таки частые посетители - принимали его… за капитана милиции Слащенко Василия Германовича!.. Впрочем, а чему же здесь удивляться?.. Человека в сильно обгоревшей милицейской форме со служебным удостоверением Слащенко в кармане нашли под горящим слащенковским мотоциклом со слащенковским табельным пистолетом в руке… Ну кем же он ещё может быть, как не участковым Слащенко, вступившим в геройскую схватку с бандой грабителей и убийц, да ещё и перестрелявшим их всех!..

 

- Все сотрудники вашего РОВД со 2-й группой крови сдали свою кровь для переливания вам! - с любовной гордостью сообщили Серёжкину лечащие врачи. «Видать, Слащенко был там на хорошем счету… Что же они сделают со мной, когда узнают, что я убил его:?!» - с ужасом подумал Серёжкин. Но, главное, было непонятно: где же труп участкового?.. Не волки же его съели… Неужто до сих пор гниет там, в траве у дороги?!.

 

Лицо Серёжкина было в страшных ожогах, и даже после ожидаемого снятия с него бинтов опознать его было практически невозможно. С учётом этого Сер1ёжкин изобразил частичную потерю памяти как следствие травмы: дескать, всю предыдущую свою жизнь помнит, но – смутно, кусками, с зияющими провалами. Близких родственников у Слащенко не оказалось, а с регулярно навещавшими его сослуживцами Серёжкин вёл себя очень осторожно, поменьше говорил, побольше слушал и запоминал. Его редкие оговорки и несуразности в поведении объясняли последствиями ранений, да никто к нему особо и не присматривался, он же - герой, а не находящийся на оперативной разработке бандюган!..

 

Соседями по палате у Серёжкина были милицейские чины: два капитана ( и кадровик и из угрозыска ), и старший прапорщик, работавший исполнителем смертных приговоров в областной тюрьме. «Совершивший геройский поступок капитан Слащенко» здесь был окружён почётом и уважением. Убить в перестрелке в одиночку трёх вооружённых грабителей и при этом остаться живым - такое можно было представить разве что в кино, а тут – живой пример!.. Серёжкин и с обитателями палаты был молчалив, сдержан, очень внимательно прислушивался ко всем разговорам и впитывал в себя всё: взаимоотношения во внутри – милицейской среде, профессиональный сленг, какие – то байки и истории… Это давало ему лишний шанс выйти из этой ситуации живым и не оказаться под угрозой расстрела. Вот если бы ещё знать точно, где же труп Слащенко…

 

Среди прочего больше всего потряс Серёжкина рассказ старшего прапорщика о разных подробностях приведения смертных приговоров в исполнение. Одних кончали быстро, выстрелом в затылок, а другим, по тем или иным соображениям, заранее сообщали время казни, и они валялись на коленях и умоляли подарить им хотя бы ещё одну минуточку жизни… А про одного бедолагу, по пьяни зарубившего топором патрульного сержанта, старший прапорщик со смешком сообщил:

- Я ему ещё живому вырвал пассатижами печень!..

 

Капитаны одобрительно загоготали, а у съежившегося под одеялом Серёжкина от ужаса волосы встали дыбом. Но тут он сообразил, что его молчание могло быть истолковано как неодобрение, а там уж только шаг был до вопроса: «Да тот ли он, за кого себя выдаёт?!» И Серёжкин хрипло пробормотал, выставив из – под одеяла ладонь с растопыренными пальцами:

- Да зачем же пассатижами?.. Я бы вырвал ему требуха - рукою!

 

И - крепко стиснул пальцы в кулак. Старший прапорщик - и тот осёкся, взглянул уважительно, ни на секунду не усомнившись, что именно пальцами кишки из брюха убийцы милиционера этот несгибаемого мужества участковый Слащенко и выдирал бы.

 

Сразу после выхода из госпиталя Серёжкина отправили на полтора месяца отдыхать в ведомственный санаторий в Крыму. Там, воспользовавшись случайным знакомством с тату – мастером, он вытатуировал у себя на ягодице: «Слава КПСС!», - отсутствие этой татуировки в будущем могло его выдать!.. Тревожная мысль о трупе настоящего Слащенко отходила всё дальше и дальше, сменяемая уверенностью, что трупа - больше нет. Съели волки, утащили марсиане на свою летающую тарелку, превратился в зомби и ушёл в леса охотиться за жертвами - какая разница?.. Главное, что шансов разоблачить в изуродованном взрывом и пожаром Слащенко самозванца оставалось всё меньше.

 

Сразу же после Крыма Серёжкина направили в столицу, где он был принят на учёбу в Академию МВД. Чуть позже замминистра внутренних дел торжественно вручил ему награду за подвиг - орден Боевого Красного Знамени. В кулуарах Серёжкину извиняющее объяснили, что вначале его хотели представить к званию Героя Советского Союза, но потом у некоторых высокопоставленных товарищей возникли сомнения. Дескать, четыре раны на убитых бандитах - и четыре израсходованных патрона в «макарове». Не означает ли это, что при виде преступников капитан Слащенко не крикнул им ( как положено ): «Сдавайтесь, милиция!», а затем не сделал два обязательных предупредительных выстрела в воздух?.. Налицо факт серьёзнейшего нарушения служебных инструкций… Нет, все понимали, что в случае соблюдения Слащенко инструкций его убили бы сто раз, прежде чем он открыл огонь по преступникам. Но его гибель не нарушала инструкций, и в этом смысле была даже предпочтительнее его героической, но нарушающей предписания перестрелки с бандитами. Короче, карать героя за подвиг всё же не стали, но и Звёздочки решили не давать - ограничились БКЗ. А Серёжкин и не огорчился - ему все эти почётные побрякушки были по фигу. Заботило его лишь одно чтобы не разоблачили! Под влиянием этой мысли он сильно преобразился. Стал очень осторожным, сдержанным в словах и поступках, и самое главное - бросил пить, абсолютно!.. Понимал, что по пьяной лавочке может брякнуть лишнее слово в компании, а кто – то услышит и передаст. Тюрьма, суд, расстрел… Нет, лучше уж всю жизнь не брать в рот этой поганой водки!..

 

Окончив Академию МВД, «Слащенко» получил внеочередное звание «майор» и должность начальника РОВД ( совсем не в том районе и даже не в той области, где происходили вышеописанные события - он благоразумно не хотел возвращаться туда, где его могли опознать ). Еще через 10 лет он уже был полковником, а ещё через пять - стал генерал – майором и начальником областного УВД, Жена, двое детей, собственная «Волга», дача… Всё нормалёк!..

 

Подчинённые уважали его. Генерал Слащенко, «Батя», был строговат, но справедлив, понимал души людей, не дёргал их по пустякам, заботился об их нуждах… Для крупного милицейского чина он был ч е л о в е ч е н на редкость. А что не пьёт ни капельки - ну так должен же быть в человеке хоть какой – нибудь маленький недостаток!..

 

Уже в после - перестроечные времена о давнем подвиге генерала ( а тогда – капитана ) Слащенко. сняли кинобоевик. Посмотрел он фильм… Его киношный прототип подъехал к роскошному трехэтажному супермаркету, из которого навстречу ему выбежала целая рота гангстеров. Бравый «капитан Слащенко» расстреливал их вначале из двух крупнокалиберных пулемётов ( в каждой вытянутой руке - по пулемёту ), затем - из двух «стечкиных», стреляя «по – македонски», ну а с главарём банды схватился на мечах на крыше супермаркета и порубал его как капусту, попутно спася из огня юную красотку и женившись на ней в самых последних кадрах. Актёрский ансамбль был таким звёздным, что, скажем, Никите Михалкову досталась всего лишь эпизодическая роль мелкой бандитской «шестёрки», время от времени докладывающей главарю: «Патроны закончились!», «Головы отрезаны!» или «Кушать подано!»

 

- М – да! – протянул после киносеанса генерал Слащенко, но больше не добавил ни слова - сказалась привычка к немногословию.

 

Много раз за эти годы пытался он осторожно выяснить, что же случилось с телом настоящего участкового. Через доверенных людей прошерстил все ведомственные архивы ( не находили ли в от время в тех местах неопознанные трупы ), даже однажды под благовидным предлогом провёл в том месте у дороги близь Булаховки раскопки - НИЧЕГО. Ни косточки, ни намёка… «Видать, так и умру, не узнав правды!» - однажды горестно понял уже седовласый генерал.

 

…А правда была такова, что н а с т о я щ и й Слащенко и не был трупом!.. Несокрушима милицейская черепушка, ну что ей - лёгкий удар какого – то жалкого ломика?!. Денёк полежал обнажённый участковый в траве под солнцем, а вечером очнулся - ничего о себе не помнит!.. ( Всё – таки ломиком по макушке шарахнули… ) Рядом в траве валялись какие – то лохмотья. Натянул он их на себя и поплёлся по дороге куда глаза глядят. Через неделю уже в соседней области попался он на краже кур из колхозного курятника ( кушать же всем хочется! ), в РОВД его ссылки на амнезию были встречены насмешливым гоготом и зуботычинами, осудили его на полтора года под фамилией «Непомнящий», в зоне ему дали кликуху «Славик» - за татуировку на ягодице, Урки не могли только врубиться, что это за КПСС, слава которому провозглашалась. ( То. что имеется в виду не Коммунистическая партия Советского Союза, подразумевалось само собою ), Слащенко помочь интересующимся никак не мог, разводил руками: «Ничего не помню, братаны…» Сошлись во всеобщем мнении, что надпись расшифровывается так: «Слава Кровожадным Пожирателям Ссучившихся Сокамерников!» То есть выходило, что Непомнящий - из «своих», из «живущих по понятиям», из «правильных». Отсидел он как туз, набрался блатной романтики, после освобождения сразу же примкнул к какой – то преступной группировке, и через короткое время сел уже за целый букет преступлений: тут тебе и вымогательство, и хранение огнестрельного оружия, и чуть ли не покушение на убийство…Потом была третья судимость… четвёртая… пятая… Все - по уважаемым, «правильным» статьям. Через 12 лет после описываемых событий Слащенко – Непомнящего – «Славика» короновали как «вора в законе». Жестокий, страшный, абсолютно беспощадный человек. Его все боялись!..

 

О своём милицейском прошлом он не помнил ничего. И лишь однажды, во время то ли 2–й, то ли 3-й своей судимости, «Славик» во сне случайно упал ночью с нар на пол и, ударившись головой о бетон, ВСЁ ВСПОМНИЛ. Вскочил на ноги с диким воплем: «Я – капитан Слащенко!!!», но тут же стукнулся головой о железные нары - и всё обратно забыл. Это был его последний, утраченный им шанс вернуться обратно, в прежнюю свою жизнь.

 

Но стоит ли сожалеть об этом - я не знаю…

 

1997 г.