- Нет, он уже никогда не позвонит.

- Да я не о нем. Ты-то хочешь, чтоб он позвонил?

- Какая разница… - протянула Ира. – Он ведь все равно… А я так надеялась, что поймёт…

Тут Ира поднялась и направилась в ванную. Ноги у неё слегка заплетались, а плечи вздрагивали…

«Как же! Поймет, догадается…», - озлясь думала Нина. Вчера у неё с Богданом был предлинный разговор. – «И, ведь обещал же… Тюфяк»

 

Подругу надо было срочно приводить в форму. Нина порылась в куче дисков и выудила оттуда Ирин любимый. Хриплый голос Коэна заставлял вздрагивать рюмки в шкафу. И не только рюмки – от него легко вздрагивало Нинино сердце. Она улыбнулась и ласково сказала плееру, точно перед ней был сам Коэн:

- Старый дурень.

 

Музыка не сработала. Вернее сработала не в ту сторону. Диск-то для Иры и был любимым, только потому, что она часто слушала его с Богданом. Когда у Нины что-то не получалось, её всякий раз охватывала злость. Благо, это случалось редко, иначе злость бы её просто убила. На этот раз выход она нашла быстро.

- А я курицу разморозила, - сказала она равнодушно.

- Правда? – Глаза Иры оживились.

Нина заговорщически подмигнула:

- Айда, готовить.

Курица для Иры была блюдом настолько любимым, что даже несчастная любовь не могла лишить её аппетита. Кулинарные труды окончательно отвлекли её от грустных мыслей и она уже прыскала, когда делала, что-то не так и слушала шутливые упрёки подруги. Она с наслаждением втягивала трепещущими ноздрями ароматы, плохо сдерживаемые старой духовкой, томно закрывала глаза и даже стонала, делая вид, что глотает слюну. Проделывала это Ира так мастерски, что Нина порой сомневалась, что это шутки.

Курица вышла на славу. Поглощали её сидя в кровати, почти не прерываясь на разговоры. Нина ела, не спеша, украдкой поглядывая на подругу, которую игривое настроение уже не покидало. Ира с деланной жадностью впивалась зубами в птицу, рычала отрывая кусок плоти, жадно жевала с чрезмерным усердием двигая челюстью и делала «страшные» глаза.

Нина ликовала. За свою находчивость она была вознаграждена сторицей. По своей натуре она была победителем, до мозга костей. Только победа доставляла ей наслаждение. И наслаждение жгучее. Стоило ей взять верх даже в пустяковой затее, тело охватывал сладострастный трепет, учащалось дыхание, и она едва могла сдержать дрожание губ и биение сердца.

Ира до того увлеклась, что не заметила как изрядная капля жира стекла по её подбородку на одеяло. Но не заметить жирное пятно было уже невозможно, и она с виноватой улыбкой подняла глаза на подругу.

Нина хохотала. Она была счастлива. Её счастье передалось подруге, и та обхватила ей голову, смешно выгнув кисти рук, чтоб не измазать волосы, и притянула к себе. Хохот стих. Нина вздрогнула. Нервы ее и так были раскалены, а тут еще…

В дверь позвонили.

 

***

Нина, нехотя, поднялась и, подхватив со спинки стула халат, отправилась открывать. Ира тоже поднялась. Быстро собрала посуду и поставила на стол, потом снова села на кровать и стала тщательно вытирать полотенцем лицо и руки. «Кого это, в такой час…?» лениво размышляла она, но, прислушавшись, тут же вскочила с кровати. Руками она обхватила горло, точно пытаясь что-то удержать. Сердце и впрямь бешено колотилось, словно норовило выскочить: в прихожей умоляюще перекатывался баритон Богдана. «Ох, Нинка, не сболтнула бы. Не со зла, а чтоб отвязаться. Да нет, не посмеет. Не должна… А если?»

Да и то сказать, было чего выбалтывать. И тот вечер с Серёжей, и… Впрочем это не в счёт. Хотя…

- Ну, ладно, - донесся из прихожей жесткий голос Нины, - только смотри, если… Пиджак можешь на стул повесить – у нас жарко.

- Спасибо. Я только позвоню.

- Валяй.

Ира стремглав бросилась к постели и нырнула под одеяло. Не успела она закрыть глаза, как в спальню вошла Нина. Глядя, как Ира притворяется спящей, она криво улыбнулась: «Дети собираются поиграть». Задумчиво постояв у края кровати, она придвинула стул к той стороне, где «спала» Ира, обошла кровать и, не снимая халата, легла поверх одеяла.

Богдан продолжал говорить по телефону. «У мамочки отпрашивается», - язвительно отметила Ира. Как она ни вслушивалась, разобрать ничего не смогла. «Врёт», - заключила она.

 

- Можно? - Промямлил, показавшийся в дверях Богдан.

- Что, «можно»? – Строго спросила Нина.

- Войти, можно?

- Войти, можно. Но, как видишь, лежачих мест нет – придётся довольствоваться сидячим.

- Я посижу, - робко согласился Богдан.

- Ну-ну, – Нина протянула руку к столу и погасила лампу.

 

***

Так прошло не менее получаса. Богдан горестно посапывал на своём стуле, Ира притворялась спящей, а Нина ругала себя за мягкость и никак не могла заснуть. Ругать можно было только себя – сама всё устроила. И позвонила, и пригласила. Не могла она больше выносить слёз подруги, переходящих в сопли. И что? В благодарность – никакой возможности заснуть. Она ругала себя на все корки, а сон уходил и уходил всё дальше. Наконец, она не говоря ни слова, поднялась с кровати и вышла из спальни.

Она решила уйти в комнату, где обычно спала Ира, но, оказавшись за дверью, заколебалась, вдруг не поймут, что возвращаться не станет. Слегка приоткрыв дверь, она тихо сказала.

- Сами разбирайтесь, а я спать хочу.

 

Проходя мимо зеркала, Нина отметила, что лицо у неё слишком уж сосредоточенное, чуть ли не злое. Такой она себе не нравилась. Пришлось вернуться и подмигнуть отражению.

- Так-то лучше, - ответило отражение.

По дороге она наугад прихватила книгу – чтоб скорее заснуть – и прошла в комнату. Порядок там был образцовый. Что и говорить, Нина, хотя и не была неряхой, а добиться такого не могла. У неё беспорядок начинал возникать уже по мере наведения порядка. Нина бережно потрогала безукоризненно расстеленное на постели покрывало и тут же, безо всякого почтени плюхнулась на него. Немного погодя она всё же свесила ноги с кровати и стряхнула с них комнатные туфли.

Сон не шёл. Отложив книгу, Нина глядела в потолок и вспоминала, как они с Ирой познакомились.

Кончался длинный день невмеру жаркого бабьего лета и самое время было идти погулять, но её «кавалер» (так называла Олега её мама) проявил невиданную настойчивость и, чуть ли не силой, затащил её на дискотеку.

- Вникни! Вовчик придет со своей мечтой. Я уже оценил. Ну, а теперь он хочет чтоб и ты, как женщина. Сам разобраться не может. Такого чуда я ещё не видел.

Вовчик действительно был «чудом», то есть полной размазнёй. Нина не считала это недостатком. Она всегда сама принимала решения и ей не нужна была ни поддержка, ни опора. Её же «кавалер» то и дело покушался руководить, но делать это ничуть не умел, а если ему и позволяли, тушевался и вёл себя еще глупее, чем был на самом деле. Хотя она без труда могла добиться, чтобы всё было, так как ей хотелось, претензии Олега на лидерство раздражали, и Нина частенько подумывала о том, чтобы заменить его кем-то другим. Тем же Вовчиком. Теперь и Вовчик исчезал из «сферы влияния», и фраза Олега «такого чуда я ещё не видел» настораживала. Не вполне ясно было, к кому относится слово «чудо». Хотя она заранее знала, что новая знакомая ей не понравится, Нине становилось любопытно. Впрочем, что за подруга может быть у «размазни» - мымра и рохля, как он сам. Лучшего ему не заклеить.

Однако, новая знакомая её удивила. Она была хороша собой и держалась непринужденно.

Делится ни чьим вниманием, Нина не хотела, а тут приходилось. Бюст новой знакомой не мог не остановить внимание, и не признать это было невозможно. Её собственная грудь «такая чувствительная и ранимая», казалось, обиделась. И точно, когда, взяв в руки стакан с глинтвейном, Нина «случайно» скользнула по блузке костяшкой большого пальца, обнаружилось, что сосок, обычно задорно торчавший наружу, спрятался. Нина задумалась. И было отчего – в пределах видимости, парни то и дела поглядывали на Иру.

«А дети, ой как падки на игрушки…», - а, чёрт, - удивилась Нина, - и откуда вдруг мне в голову сегодня эти цитаты сыплются? Но фигура с рогами пред очи ясны, не явилась. Зато к их столику подошел парень, всё время пялившийся на прелести Ирины. Остановившись, он заколебался и пригласил Нину.

«Духу не хватило», - решила Нина, - «или тактический маневр. Со второго захода пригласит уже ее». На больших расстояниях Нина проигрывала, но стоило ей поговорить с «жертвой», устоять удавалось немногим. В начале танца, ее партнер отстраненно смотрел вдаль. Не трудно было заметить, что именно в ту даль, где сидела Ира.

«А что? Попробуем?», - чёртик, до времени спавший в Нине, задорно толкнул ее в бок, и Нина начала разговор. Когда музыка смолкла, парень опешил, и расстроенным голосом попросил:

- А можно еще?

- Чего еще?

- Ещё один танец.

Нина глянула в сторону столика, где сидел Олег и убедилась, что тот не сводил с нее лукаво-вопросительного взгляда.

«Ах, так? Ты еще и усмехаешься. Ну, посмотрим!» и бросила партнеру, - Попробуйте.

Тот склонился, по-старинке, в галантном поклоне. Это заставило Нину улыбнуться.

Музыка в этом танце была шумной и почти не оставляла возможности для беседы.

- Вы очень понравились моей подруге, прокричала Нина на ухо партнеру.

- А вы – мне. – Заорал он в ответ.

«Так легко», - с удивлением подумала Нина, - «даже не интересно», но когда тот попросил телефон, протянула ему визитку. Олег давно стал ей неинтересен. «А этот, по крайней мере, знает, что Камю – это не только коньяк»

Вернувшись к столику, Нина бросила взгляд на Олега, проверяя не слишком ли тот уязвлен, но он увлеченно препирался с Вовчиком, обсуждая последний матч. Ничто теперь не могло их отвлечь.

«Ладно, субчики, дорого же это вам обойдется!», - вконец разозлилась она и внимательно поглядела на Ирину. – «А может и неплохо иметь рядом такую куклу?» Острый ум Нины не позволял чувствам управлять мыслями и, в конце-концов, ей пришлось признать, - «Чертовски хороша. Ничего не скажешь».

Ей вспомнилось, как лет семь назад, когда она еще не знала толком, что в ней хорошо, а от других лишь слышала лишь о том, что в ней «не очень», она спросила, своего любовника, почему он выбрал именно ее, а не подругу-сокурсницу, записную красавицу. А ведь ему доподлинно было известно, что та ему не откажет.

- Ты яркая. С тобой интересно. Ты выдумщица, а для меня это важно, - не задумываясь, ответил он и добавил. – Ну, подумай, какая радость спать с надувной женщиной, какая бы красивая она ни была.

Ира между тем говорила и говорила, а Нина с удивлением слушала. В рассказе о фильме на первом месте оказывался не сюжет, не мастерство киношников, а мораль. То же самое было и в разговорах о книгах, и в рассказах о знакомых. Судя по оценкам, которые всем и вся давала Ира, её собственная мораль была не вполне обычна. Она складывалась из двух плохо пригнанных частей. Одна часть была плодом сельского воспитания и покоилась на незыблемых принципах и табу. В другую часть попали тоже догматы и сельской морали, но изрядно расшатанные городом – уже несколько лет Ира училась в университете. Чтобы разобраться в городской морали Ире не хватило ни времени, ни проницательности и поэтому она полагала, что эта мораль позволяет всё, а потому была для неё совершенно неприемлемой. Когда она говорила о «нарушителях», создавалось ощущение, что её протесты и возмущения чисто физиологического свойства: по всему было видно, что от этих разговоров ей самой делалось нехорошо.

Нина слушала с вялым любопытством, но когда речь зашла о знакомой, не удержавшейся от романа с мужем подруги, интерес стал неподдельным.

«Вот как просто», - подумала она, - «достаточно её сделать подругой». Для Нины это никогда не составляла труда. Она легко сходилась с людьми, как, впрочем, легко их и оставляла.

- Ох, и дура же я! – сказала она уже вслух.

- Ты о чем?

- Да, так. О своём.

- Цитировать можно?

- Ты что! Это секрет. Поделилась я только с тобой. Даже от себя это скрываю.

Они расхохотались. От души. Они уже были подругами.

 

***

Прошло не меньше получаса, пока Богдан, наконец, решился встать со стула и прилечь рядом с Ирой. Вытянув шею, он горячо стал шептать ей на ухо что-то, что она не всегда могла разобрать. Сухие губы щекотали мочку уха, и от этого Ира то вздрагивала, то покрывалась испариной. Силы её были на исходе и, не выдержав, она вскочила и выбежала в прихожую. Надо было срочно решить что делать: собраться и уйти или отправиться в ванную, чтоб потом идти сдаваться. В той позиции ничего решить она не могла.

Набегу, она чуть не свалила стул, на который был накинут пиджак Богдана. От него шел густой запах одеколона, того самого, какой она подарила ему год назад, с шутливым приказом: «Никаким другим не пользоваться!»

- Подготовился, - попыталась она съязвить, но ноги подкашивались, и она стала безвольно опускаться на стул. Мысль о том, что у неё хватит сил уйти, становилась смешной.

Села она удачно, потому что, почувствовав под собой мобилку и тут же вскочив, убедилась, ничуть её не повредила. Обрадовавшись, она зачем-то до боли сжала её в горсти. Та пискнула – пришла СМС-ка.

Ира вдруг вспомнила, что совсем недавно, в отчаянии отправила, отправила глупую и задиристую СМС-ку Богдану. Ира стала лихорадочно ее искать, чтоб вытереть. К счастью та оказалась среди непрочитанных, и была тут же уничтожена с шутливым злорадством.

Несмотря на радость, от Иры не ускользнуло, что среди прочих, было с полдюжины посланий от какой-то «Зайки». Это насторожило ее, и она стала читать их одно за другим. Чрезмерно смелые, хотя и неуклюжие намеки, сюсюканье и объяснения в любви стали вызывать тошноту, но она прочла все письма, до единого. То, что и её не раз засыпали подобными письмами, ничуть не утешало, и она решительно открыла папку «Отправленные».

Мужчины редко бывают разборчивы и разнообразны в выборе слов для своих любимых и от этого их измены ранят еще сильней. По щекам Иры текли слёзы. Не выдержав, она бросила мобильник на стул и, всхлипывая, поплелась в комнату, где обычно спала.

 

***

- Ну, что такое, - недовольно протянула разбуженная Нина. – Что ещё стряслось?

- Ничего, еле выговорила Ира сквозь слёзы.

- Что «ничего»?

- Всё. Теперь всё… - Ира, схватив свои вещи, опрометью выскочила из комнаты.

Нина слышала как в прихожую выскочил Богдан, видимо встревоженный звуком хлопнувшей двери. Слышала, как, через некоторое время, он тихо взвыл и потом вернулся в комнату.

Выждав немного и убедившись, что Богдан не собирается уходить, Нина горестно воскликнула про себя:

- Теперь еще и это на мою голову. На что оно мне. Впрочем, - Нина задумалась, - ночь всё равно пропала… Посмотрим на его поведение.

Она поднялась, прошла в прихожую, слегка поправила прическу перед зеркалом и направилась в комнату, где на кровати сгорбившись, сидел Богдан, и с порога объявила

- Пребывание постороннего мужчины ночью в квартире одинокой девушки бросает тень на её репутацию.

Богдан кивнул, но не сдвинулся с места.

- Вот как? «Барон фон Гринвальдус, сей доблестный рыцарь всё в той же позицьи на камне сидит…»

Богдан поднял на нее непонимающий взгляд.

«Бедненький», - съязвила про себя Ира, а вслух добавила:

- Так вот, у тебя две возможности. Или быстро выметаешься, или паинькой.

Богдан надолго задумался и, наконец спросил, - Что значит «будешь паинькой»?

- Никаких фокусов. Делать всё, что ни скажу и только это, - строго сказала Нина.

 

***

Нина откинулась на подушку и подумала: «Как хорошо, что не накрашены губы – сейчас бы помада была по всему лицу. И не только. Пришлось бы себя подымать и тащить в ванную». В ванную следовало бы пойти и сейчас – причесаться, кое-что подправить, но было бы уже чересчур. «Я и так шикарная женщина», - успокоила она себя, - «незачем быть мне ещё и роскошной. Будет с него»

Нина глядела в распахнутое окно, к которому, почти вплотную, подобрался каштан. «За окном, по иссохшим листьям каштана скачет лазоревка» - сложила она в голове фразу. - О,- удивилась про себя Нина, - разбить на части – выйдет хайкай. Хоть и не классическая.

Поворачиваясь к Богдану, она ожидала увидеть легкую довольную улыбку, но выражение лица было вопросительное. Нине пришлось улыбнуться самой:

- Всё в порядке, - вот у неё-то улыбка вышла довольной и вполне. Это случалось редко. В последний раз – год назад, когда она уходила от своего парня, навсегда, и он вдогонку бросил ей – «Стерва». Нина обернулась, ласково посмотрела на него и подтвердила: «Эт, точно!».

Она и вправду чувствовала себя довольной: «Права Ирка, с ним хорошо. И умелый и не грубый. Фантазии, правда, маловато. А без фантазии в это деле…», - она покачала головой, но тут же себя оборвала, - «Хватит. С ним хорошо и точка».

Озабоченное выражение не сходило с лица Богдана.

- Правда. Всё хорошо. – И Нина расхохоталась. Было видно, что Богдан уже ничего не понимает. Смех оборвался так же, как и начался. Нина внезапно почувствовала себя чем-то обязанной Богдану. Это было непривычное и неприятное чувство. Она просто не умела быть перед кем-то в долгу и привыкла к тому, что все вокруг обязаны ей. Просто тем, что она есть. Правило – отдавать долги моментально – она никогда не нарушала. Просто не могла. Любая проволочка её бы попросту раздавила.

- Ладно, - серьёзно сказала она. – Твоя очередь. Говори, чего хочешь? – Интересы сильной половины человечества представлялись ей крайне однообразными. Она с тоской представила то, что ей предстоит, но тут же успокоила себя: «Справлюсь. Всегда справлялась».

- А ты что, золотая рыбка? – Серьёзно спросил Богдан, словно подозревая, что это действительно так. Взгляд Нины стал строгим, почти злым. Она ожидала дурацкого продолжения из дурацкого анекдота. Но Богдан молчал. «Толи опасается, толи и вправду не дурак», - так и не решила она и уже игриво ответила:

- А ты рискни.

- Подумать надо.

- Подумай, - покровительственно согласилась Нина, - но не тяни. Не то передумаю.

Богдан встал и принялся одеваться. Глаза Нины начали медленно расширяться, а брови поползли вверх. Она пристально всматривалась, но по всему было видно, что он ничуть не устал.

Богдан подошел к стулу, где висел его пиджак и поднял брошенный Ирой телефон. Снимая со стула пиджак он раздраженно жал на кнопки. Потом пожал плечами и положил телефон в карман. Он на мгновенье задумался, потом достал из другого кармана небольшую коробку. В коробке был другой сотовый телефон. Он оглядел стол и быстро нашел то, что ему было нужно: катушку ниток – Ира вчера подшивала разошедшуюся по шву блузку. Затем из нагрудного кармана достал два презерватива.

Нина уже не лежала, а сидела в кровати. Любопытство её перешло все пределы и глазам уже не было куда открываться, зато начал открываться рот.

Богдан присел на край кровати и протянул ей то, что получилось.

- Догадываешься куда?

- Куда? - Ничего не понимая, протянула Нина. Богдан кивком головы показал. Нина опустила голову следуя за его взглядом, а когда подняла, совсем уже ошарашено спросила:

- Зачем.

- Я позвоню. Вот, тебе номер, - он положил на стол узкую полоску бумаги, - появится желание, позвони себе сама. Звонок отключен, так что будет только дрожать. Ну, если хочешь, можешь включить и звонок. Пока. – Он поцеловал руку державшую укутанную мобилку и, уходя, добавил. – Через недельку забегу перезарядить батарейки.

 

***

- И выбрал же побольше. Боялся, что выскользнет, - процедила Нина. - На Ирку рассчитывал.

Она улыбнулась, понимая, что глупости говорит, потому что злится. Злилась она на всех сразу, поэтому-то и досталось по очереди всем. Но, перебирая в памяти недавние события, она всё чаще улыбалась, но улыбалась грустно. Нина умела обманывать себя, но делать это долго у нее не получалось и она и всё яснее понимала, что во всём виновата сама.

Она вспомнила, как в детстве они с подружкой «прятали» разные вещи. Как её тетя, заметив это, распекала их. Рассказывала всякие гадости и пугала. С тех пор стойкое отвращение к такого рода играм у Нины не проходило.

Вдруг устройство задрожало, да так, что, несмотря на упаковку, норовило ползти по столу.

- Размечтался, - рассмеялась Нина, глядя на беспомощные попытки. Она уже не чувствовала себя обязанной.

 

Ожидаемого облегчения, всё же не последовало. Напротив, Нина даже закусила губу, вспомнив, какая улыбочка появилась на лице Богдана, когда Ира, расхваставшись, объявила, что может залпом выпить стакан водки. Все сделали большие газа, а Богдан не спеша, ухватил двумя пальцами огромный бокал, который в ресторанах ставят для газировки, навесу влил туда изрядную порцию, потом прикинул, слегка наклонив голову и прищурив глаз, точно ли там стакан и с той же улыбкой опустил бокал на стол прямо перед Ирой.

Нина просто кипела от злости, но молчала. А Ира, заколебавшись, побледнела, взяла бокал, но, так и не решившись, отодвинула его от себя. Богдан никак не среагировал, но отвратительная улыбка не сходила с его лица весь вечер. После этого Ира навсегда стала «ручной» и это долго выводила Нину из себя.

Сейчас вызов бросили ей. Она его приняла, но теперь как Ира готова идти на попятный. Нина была совершенно уверенна, что Богдан и сейчас также самодовольно улыбается.

- Я всё могу, - сказала она вслух. Сама не зная почему.

 

Она зачем-то задернула шторы во всех комнатах, погасила свет и лишь после этого, прихватив со стола «устройство», прошла в ванную. Нина вымыла руки, подошла к двери и закрыла её на задвижку. Потом снова вымыла руки и начала мыть ненавистную игрушку. Покончив с этим, она в нерешительности уселась на край ванны. Так просидела она, наверно минут пять, ругательски ругая, Иру, Богдана, а пуще всех самое себя.

Вдруг она резко поднялась, бросила «устройство» в ванну и стремительно прошла в комнату. Там она достала из бара бутылку коньяка, наполнила, чуть ли не до половины бокал и выпила всё единым духом.

Нина отдёрнула штору, распахнула окно и долго стояла, напряженно вслушиваясь, как по желтым листьям барабанит усталый дождь. Потом она снова прошла в ванную и, уже с решимостью камикадзе, повторила, начатую было процедуру, доведя ее, на этот раз до конца.

 

Она еще долго не решалась встать, прислушиваясь к новым ощущениям и прикидывая - долго ли она их выдержит. Но ничего сверх необычного не почувствовала. Так, пустяки – легкий дискомфорт. Она медленно поднялась и облегченно вздохнула – ничего особенного, немного неприятно и всё.

Однако, когда она сделала несколько шагов – уверенности поубавилось. «Устройство» не то чтоб шевельнулось, но как бы дало о себе знать. Это было неприятно.

Нина снова вернулась в комнату и принялась ходить из угла в угол, меняя походку. Наконец ей что-то удалось. К её удивлению, скверная игрушка оказалась способной даже приносить удовольствие, хотя совсем не была для того предназначена и ничуть не походила на такого рода предметы.

Негодование, еще недавно переполнявшее Нину, сменилось острым любопытством. Она то садилась на стул, выгибая спину и раскачиваясь, то ложилась в кровать и подтягивала колени к подбородку, то, как йог, усаживалась на полу.

Любым, даже самым укромным, уголком своего тела, Нина владела виртуозно. В любой момент могла, что угодно «запустить», но и остановить, что угодно могла в любое мгновение. Даже икоту. В азарте она не заметила, что усилием воли помогает «устройству» и что теперь дело совсем не в нём. Она до того увлеклась игрой, что когда пришла мысль останавливать, в глазах уже потемнело, и по всему телу прошла неприятная судорога.

Нина даже не пыталась остановить ни ее, ни все что за ней последовало – она слишком была занята самообличением, которое окончилось тяжелым вздохом.

- И, главное, из-за чего? Из-за паршивой железки!

Проверив на ощупь последствия, Нина снова вздохнула – под душ идти было просто необходимо. А тут еще до нее дошло, что всякие развлечения до прихода Богдана придётся отменить. Кому такое объяснишь!

- Ерунда, - сказала себе она, если приспичит – вытащу. «Он далеко, он не узнает…», – пропела она, но тут же нахмурилась, понимая, что не сделает этого. Он – не узнает, но она-то сама будет знать, что проиграла. Ну, не умела она проигрывать. Вот и всё.

- Ладно, как-нибудь справлюсь, - попыталась она себя успокоить, - Работы… - за неделю не разгрести. – Но мысль о работе расстроила её окончательно.

- И, ведь, сработает в самый неподходящий момент.

 

***

И точно, сработало в самый неподходящий. Нина стояла на стремянке, силясь достать толстую папку с нотами, которую уже лет сто никто не открывал.

Она тяжело сползла с лестницы и, согнувшись в дугу, держась за живот, засеменила к туалету.

- Что с вами, Нина Аркадьевна, - ужаснулась библиотекарша, - да на вас лица нет!

«А что вместо?» - подумала Нина и едва выдавила из себя. – Живот прихватило.

- Вас не тошнит?

Нина отрицательно замотала головой.

 

***

- И почему в библиотеках не устанавливают душ? – со злостью думала Нина. - И, вообще, удобств никаких – один стульчак. Как при царе Горохе.

Тут железка внезапно стихла. Убедившись, что никто не разрыдался от такого счастья и никакие меры не потребуются, Нина облегчённо вздохнула. Но это было совсем не то облегчение, которого ей вдруг захотелось.

Она, уже твердой походкой, вернулась в хранилище и, попрощавшись с библиотекаршей, заторопилась домой – благо, для этого достаточно было дорогу перейти.

Полоска бумаги с номером железки лежала на самом видном месте. Нина, не колеблясь, набрала номер.

 

***

Она едва расслышала звонок – душ шумел как никогда и дверь в ванную была закрыта. Накинув халат и обмотав голову полотенцем, Нина прошла к двери. Она даже не стала заглядывать в глазок – не то чтобы она ждала Богдана, просто она больше никого не ждала.

Это и вправду был он. Лицо заслонял высоко поднятый букет огромных роз и когда он его опустил, за ним обнаружилась виноватая улыбка.

«Влюбился», - равнодушно подумала Нина и, повернувшись, прошла обратно в комнату, - бросив на ходу, - ваза на кухне. Воду залей горячую – розы это любят.

Когда, спустя несколько минут, Богдан показался в дверях комнаты, Нина приняла из его рук вазу и поставила цветы на пианино. Розы были роскошные, но не пахли.

«Вот так у него всё. Вроде бы и всё есть, а всегда чего-то недостает. Ерунды какой-нибудь. Самой важной».

 

Усевшись в кресло, Богдан стал рассказывать о том, как пошли в гору его дела, что теперь он вернёт компаньону пай и фирма будет его собственной. Говорил о курсах валют и политике. Увлеченно и не интересно.

«Бедная Ирка», - думала Нина, - «ей всякий раз приходилось выслушивать эту ерунду». – Она сидела молча, не перебивала. Знала, что очень скоро разговор перейдет на то, зачем Богдан и пришел.

А он все говорил, говорил, говорил… Никогда Богдан не бывал так красив, как в те минуты, когда гордился собой. Улыбка на его лице была уже не та, а прежняя. Самодовольная.

«Нет. Не влюблен», - решила Нина, и сама улыбнулась мысли, что ей это все равно. Богдан вдруг осёкся и замолчал. Он долго мял подбородок короткими сильными пальцами. Затем, глядя Нине прямо в глаза, спросил:

- А знаешь, когда я был по-настоящему счастлив?

Богдан, подождал немного и ответил сам.

- Когда через десять минут после первого звонка, позвонил снова, но телефон был занят.

Нина вздрогнула, но быстро пришла в себя. Пауза затянулась, и первым не выдержал Богдан.

- А где он сейчас?

Медленно поднявшись со стула, Нина подошла к вазе с цветами, сняла полотенце, покрывавшее волосы, и энергично повертела головой из стороны в сторону. Несколько капель с волос упало на розы. Подойдя к креслу, где сидел Богдан, она распахнула халат и равнодушно сказала:

- Доставай.

Богдан вскочил, подхватил Нину на руки и бережно отнес в кровать.

 

***

Нина курила у окна, бездумно глядя на непрекращающийся дождь. И тут ей вспомнился Глеб Иванович. Вспомнилось, как она разозлилась, когда он «ненароком» пальцем задел, и без того набухший сосок. Вспомнилось, как задевали её «игривые» разговоры, которые он затевал в самое неподходящее время. Как, наконец, она призналась себе, что ей нравится на него злиться и, что когда они долго не видятся, этих разговоров ей не хватает.

- «Но ведь там ничегошеньки не было», - подумала она, - «ну совсем ничего! Даже не намекнул», – заключила она с прежней злостью.

- Что? – Спросил Богдан, - точно услыхав ее мысли.

- Ничего, - Нина обожглась, гася сигарету, и тут же взяла другую. – Дай покурить спокойно. – Мысли навязчиво возвращались к Глебу. – «А если б намекнул? Ну, зачем он такой старый. Зачем!», - Нина вздохнула, почесала нос, хотя чесались глаза, и глубоко затянулась. – «Может у него и это уже не того… А,…ерунда. Я и покойника разбудила бы»

- Что с тобой? – забеспокоился Богдан.

- Не суетись. Со мной всё. Дай покурить спокойно, - и Нина достала еще одну сигарету. – «Вот этого и будить не надо», – она краем глаза глянула на Богдана. – «С ним хорошо. У Глеба так фиг получится. А что? Влюбиться что ли в Богдана? Отпустить себя и получится. Ох, не знаю. Хорошо-то с ним, хорошо, а всё чего-то не хватает. Посмотрим, что дальше будет. Влюбляться будем потом, а пока наказать надо».

– Ну, что? – сказал Богдан, точно прочитав её мысль, - Теперь надо мне попробовать стать золотой рыбкой?

Нина повернулась к Богдану. Тот лежал поперёк огромной кровати и был едва прикрыт одеялом. Лицо его убеждало, что он сверх всякой меры доволен собой и всем на свете. Это разозлило её ещё больше.

- Пробовать не надо, - помедлив, протянула она, - придется быть. Слушай внимательно инструкцию. Тут все зависит от деталей, а подводят всегда именно мелочи, - и она тоном школьной учительницы, диктующей диктант, стала объяснять Богдану, что от него потребуется. Нина глядела ему прямо в глаза и с нескрываемым удовольствием отмечала, как исчезала улыбка с его лица, как оно приобретало настороженный вид, как голова стала втягиваться в необъятные плечи.

Нина хорошо подготовилась, голос ее ни разу не сбился с инструкторского тона, ни разу не изменилось выражение лица. Уж она-то точно продумала все детали. Целую неделю не было часа, что бы она не возвращалась к мысли о мести и сейчас всё в ней ликовало.

Когда Богдан, торопливо одевшись, пулей вылетел за дверь и едва вымолвил на ходу, - «прощай», она, наконец, дала чувствам волю: задрала вверх правую руку, как герои боевиков, сладко зажмурилась и прошептала:

- Yeees!!! I did it!