26 декабря. Гипермаркет. Прозорливые хозяева подкатывают на автомобилях, автомобильчиках и автомобилищах, подбегают с женой и целыми семьями, впихиваются, проталкиваются, хватают тележки побольше и еще побольше. Хлюпают, цокают, шлепают, топают тысячи ног. Звенят, подплясывая на неровном полу, железные колеса. Складывают, берут, хватают, выдирают тысячи рук тонны нужных, ненужных и совсем никогда никому незачем не нужных штук. Заморенные, запыхавшиеся продавцы оглядываются злым и одичалым взглядом. Гудящие, налитые свинцом, руки и головы кассиров сбивчиво пытаются обсчитывать. Тележки все едут и едут. Красные, изнывающие от спелости помидоры, как в клетке, с тоской и отчаянием прижались всей своей плотью к стальным прутьям. Два длинных звеняще-желтых батона устремляются к окружающим, взывая о помощи...

Представители всех возможных национальностей со всех сторон пытаются что-нибудь продать и все скупить. Запасаются подарками, продуктами, елочной мишурой, стиральными порошками, гладильными досками, садовыми граблями. Очень хозяйственная мадам, на мгновение остановившись, со словами: «А неплохая полочка! Берем!» вскидывает на себя двухметровый металлический стеллаж. «Но, заинька, я не вижу ценника. А вдруг это очень дорого для нас?» - слышится голосок не очень хозяйственного, однако столь же упитанного ее мужа. «Дарить что-то надо!» - был ответ. Сотрудникам обеспечения безопасности магазина удается изловить их в очереди в кассу и стоит огромных трудов объяснить, что отдел «Бакалея» продает только продовольственные товары, и стеллаж – часть интерьера, просто нерасторопный персонал не успевает раскладывать новые продукты на место только что купленных.

Предпраздничная суета начинает приобретать характер стихийного бедствия.

* * *

28 декабря. Температура чуть выше нуля. Капель, под ногами грязная снежная каша.

* * *

31 декабря. Утро. Морозно и свежо. После пережитого можно с чистой совестью сказать даже, что пустынно.

Ближе к вечеру. Все вокруг постепенно успокаивается. Спешат разбежаться по своим домам припозднившиеся прохожие, второпях хватая остатки продовольствия. На город опускаются сумерки, голубые и таинственно-сказочные. Желтым масляным ломтем повисла луна. Она похожа на жрицу надвигающегося празднества Мамоны – такая же чрезмерно сытая.

* * *

3 января. Магазины. Очередей нет, продуктов тоже. Одинокие покупатели тоскливо и безнадежно рыщут между прилавками.

* * *

4 января. Ближе к вечеру. Навьюченные тяжелыми недельными праздниками, перекатывались шаровидные фигуры. Одурелые мужчины, женщины, дети волокли свои набитые, разбухшие желудки к станции метрополитена. Две толстые прямые очереди взирали на привычный мир подземки бессмысленно и даже, казалось, с удивлением. Округлая дама неопределенного, но точно за 30, возраста тащила мальчика и тащилась сама на утренник. Мальчику было все равно. Невыспавшийся и явно не успевший протрезветь мужчина с сиреневым носом ритмично, на зависть метроному, дергал двух карапузов за капюшоны. Девочка с шустрыми глазками, немножко странная и уникальная своей адекватностью, пытаясь веселиться, кидалась витаминами Ревит в того самого мальчика, которому все равно. Округлая дама надвинулась своим округлым телом на девочку и карапузов, ей удалось усилием привычки разжать уставшие челюсти. Но обычный для нее взрёв перегнала внезапно подкатившаяся отрыжка, и челюсти, вспомнив о своей усталости, захлопнулись. Все это время мужчина с сиреневым носом, упираясь рукой в купол живота округлой дамы, не мог никак нащупать ни одного капюшона. Услышав поблизости щелканье челюстей, его руку рванул ежедневный импульс, направляющий удар кулаком непосредственно в те самые уставшие челюсти. Однако все равно было не только мальчику, руке мужчины с сиреневым носом тоже – она лишь слегка колыхнулась...

* * *

7 января. На подоконнике огарок свечи.

Прозрачные синие сумерки пронизывает нечеловеческий вопль. Спящие под снегом деревья вздрагивают, взвякивает иней. Я выглядываю в окно. Оцепление, милиция. Следователи рыскают по сугробам. Вокруг оцепления мечется женщина. «Женя! Женечка! Пустите меня к нему! Ему же холодно на снегу лежать! Пустите! Женя! Я хоть посмотрю на него!..»

28 ножевых ранений. На почве личных неприязненных отношений подрались курсанты кадетского корпуса. Жене 14 лет.

* * *

8 января. Приходили одноклассники Жени. Долго стояли, смотрели на красный снег. Принесли большой букет красных гвоздик.

* * *

9 января. Мелкий, быстрый, колючий снег. Он засыпáл грязь на дорогах, следы следователей на сугробах, кровавые пятна на снегу.

Две одинокие красные-красные гвоздики выглядывают из белого сугроба. Обещали метель, скоро их тоже совсем заметет.