…И все-таки его нельзя было назвать «безбожником». У него был Бог! Великий и могущественный. Даже не Бог, а БОГИНЯ… Неповторимая и неуязвимая в своей власти Женщина. Ирина, «Иришка»., - так она просила ее величать, хотя была она Валентину матерью…

Маленький мальчик, школьник, подросток и, в завершении, юноша жил рядом с этим Богом всю свою жизнь до семнадцати лет. И всегда где-то рядом пребывала эта царственная, красивая и грациозная дама. Она не стеснялась себя, двигалась по жизни и по квартире уверенно, демонстрируя всему свету свою мощь и красоту.

Казалось, не может быть в мире ничего такого, что лишило бы Иришку ровного спокойствия и хладнокровия. Она не очень любила улыбаться – не по причине своей внутренней мрачности, а просто банально решив, что ей это не идет. Но никогда не забывала озариться милой лукавинкой «по ходу пьесы». На великолепном лице этой женщины как бы читалось вечное утверждение «О Господи! Это все такая …лажа!» Брюнетка, обладающая крупными формами тела, которые ни в коей мере не убавляли тигриной грациозности каждого ее движения. И медленность, плавность во всем и всегда. Такая мама досталась мальчику Вале.

…Он все- таки был «папин сын», хотя любил гораздо сильнее свою «Иришку». Ведь это была Богиня, а как можно любить простого смертного сильнее божества.

Друзья семьи Кремовых непременно скажут – какая замечательная, дружная и гармоничная семья! Какая жена досталась ведущему инженеру престижного НИИ Павлу Кремову! Ирина работала простым клерком где- то в жилищной конторе, но что это за показатель – где работает ТАКАЯ ЖЕНЩИНА! Ей, Ирине, казалось, было абсолютно фиолетов ее статус - такие прекрасно себя чувствуют и в избушке лесника, и на шикарном ложе миллиардера, и в малогабаритной «трешке», выделенной за заслуги ведущему инженеру, доктору каких- то там физнаук. Какая ей разница! Богиня живет своей природой и наслаждается своей мощью везде и во всем. Ей не до страстей смертных, которые пока еще не перестают думать, что за божество надо бороться, «работать локтями», добиваться каких-не-то жизненных успехов… Как они смешны! На забавный мир конкурирующих «обезьян собственного идеала» свысока взирает ОНА. Глубоко внутри ей даже все равно, какая из обезьян выиграет гонку, ведь они всю жизнь «строят» свое «счастье» (вот, блин, только ни фига не строится что-то…), а она с рожденья счастлива по определению. Нет, все таки не с рожденья, а с момента, когда девочкой осознала себя и разрешила быть самой собой. То есть с того самого момента, когда осмелилась признать себя Богиней, небожительницей. «Господи! Какая же это все… лажа!»»…

Маленький Валя чуть не падал от детского восторга в обморок, когда в его мир вплывала Она, излучая благородство качественного парфюма и сражая ребячью душу отточенными движениями кистей рук и поворотами тела. Он сходил с ума, когда она выходила из ванной после ежедневного контрастного душа и тянула к небу гибкие руки, «забыв» завязать шнур на халате… Когда она гладила его головку, мальчик плакал… Плакал от счастья, божественной любви к матери и еще от чего-то, о чем не знал и не догадывался. Какого-то неведомого зова. Таинственного и отчасти страшного. Доносящегося откуда-то изнутри Его Богини.

…А все воспитание, всю «человеческую» жизненную информацию мальчик получил и продолжал получать от отца.

Друзья семьи не могли не восхищаться царившей у Кремовых гармонией. Мужик – голова, кормилец, жена – безусловная леди, яркая красавица… И как были паскудны высказывания сверстников, услышанные от их бабушек , что «такая фифа», «плохая, равнодушная мать…» «не тем местом думает…» Как до крови дрался с ними Валя! Они же черви земляные. Они просто завидуют ему и изрыгают черные гадости про его Богиню! Как может эта волшебница быть «плохой матерью»??!! Лучшей мамы, чем его Иришка. Нет и не может быть на этой земле ни у кого. Это Он, Валя Кремов , избран ею в сыновья… И слезы, и истерики на упругой груди небожительницы…

«Что? Так и сказали?» - женщина искренне улыбается малышу

«,, …. (слезы, сопли…)»

«Валек! Это же все такая… лажа! Слушать нелепо прямо!» - Ирина смеется и гладит ребенка по головке властной своей ладонью. «Ты меня любишь?»

«…,..(сквозь рыдания теперь прорываются обрывки слов ) «мА- мА! Больше… всех….. Мама…МАМА!!!!»

«Я тебя тоже очень люблю. Мой сладкий мальчик… Более того – давай будем друзьями!» - вдруг предлагает она ему, лукаво вскинув брови. «Давай, зови меня Иришкой. Мне это оч-чень нравится. ! И у нас с тобой будут свои секреты, и мы их ник-кому не выдадим… Как положено друзьям!»

Счастье. СЧАСТЬЕ!!!

«А по поводу этих слов… Валек! Ты чуть подрасти, и поймешь, что уши наши недостойны этого слышать! Это все слишком по-человечески…» – она очень трогательно тогда улыбалась, хоть и чувствовалось в ее лице превосходство и снисхождение, «Я не хочу их даже ни ругать, ни жалеть… Мир наш слишком велик, чтобы ЭТО вообще замечать. Так ведь. Друг!?»

«Так ведь, мА… Иришка!» - и ребенок уже улыбается.

«Ну так вот, друг мой Валька. И не надо это папику нашему рассказывать… Ну… то, что мне рассказал, от этих там… А то он ведь не посвящен в нашу дружбу. Расстроится еще. А он у нас хороший..!» - лукавинка Ирины шла, казалось, не от лица и губ ее, а от всего тела.

«Да! Папа у нас хороший» - благоговейно повторяет Валя слова Богини.

«Уй ти мой шлядкий!». – женщина, расчувствовавшись всхлипывает и обжимает семилетку всей своей мощью. «Ну ладно. Друг! Мне пора дальше…..»

….Она имела над мальчишкой буквально, без преувеличения, нечеловеческую власть! Что стоило воспитание отца, придуманные наказания, морали, объяснения, «кем быть» и «каким быть»… Ирине достаточно было только шевельнуть рукой или бровью, как мальчик сделал бы ровно все, что приказала Она. Но она не приказывала. Вероятно, взирала на сына со своих горних высей, и любила его всякого, во всех его делах и поступках. Это была ее кровиночка, часть ее, и женщина не хотела какими-то действиями или словами противостоять воле ребенка к самопроявлению. «…это все такая… лажа!» Они наслаждались обществом друг друга, и обожали до беспредела. Вот такая «плохая, равнодушная мать…»

 

Ирина родила мальчика сравнительно поздно, в двадцать восемь лет. Малышу месяц – ей двадцать восемь, Мальчику три года – ей двадцать восемь. Малику семь, десять лет – ей … двадцать восемь. (Хотя на всех днях рождения и напиваются гости за «восемнадцатилетие»). Обаяние молодой зрелости не покидает ее ни на миг. И мальчик растет в облаке этого парфюма божественной сущности.

Отец – тот конкретнее. Моложавый, с благородным профилем лица, уверенный, властно спокойный – грамоты, достижения, степени. Машины последних моделей ВАЗа. Павел во всем стремился быть на высоте – в работе, в семье, в увлечениях. По-мужски любил сына, воспитывал, развивал, Везде брал с собой, показывал и рассказывал все самое интересное. Поэтому Валентин и был «папиным сыном». А отец любил собрать семью за столом. Чинно поужинать, поговорить. Мог долго разглагольствовать о каких-то рабочих делах, о своих сотрудниках, о том, как открытие какой-то-там лаборатории будет незаменимо важно в каких-не-то применениях… Валя ничего не понимал из этих речей отца. А мать сидела, томно закинув ногу на ногу со своим вечным выражением. «О ГОСПОДИ!,,, Это все…» И она подмигивала сыну – ведь они были друзья… И Валек готов был часами слушать отца, поддакивая с умным видом. Даже задавать детские вопросы… Но, улучив момент, он ответно подмигивал своей Иришке. Ведь они были друзья, у них были тайны, и кто, как не они. Лучше всех остальных понимали друг друга… «какая это все….»

Потом Ирина нередко вплывала к сыну в комнату и жарко шептала ему на ухо «Я сейчас отойду, потом вернусь. Не скажем папе, что я уходила? Ведь мы хотим жить с ним, он у нас такой… хороший» - тут она прыскала девчоночьим смешком. Весь ее облик напоминал расшалившуюся пятнадцатилетнюю затейницу с разбойничьим блеском в глазах. В такие моменты от нее пахло какими-то другими духами, не как обычно. И еще маленький Валентин ловил каким- то неизвестным чутьем еще один запах – не мог он объяснить даже в раннем юношеском возрасте, что это был за аромат и откуда он мог исходить. Только этот аромат лишал его чувств – запах божества! Трудно смертному вынести аромат небожительницы… «Ну все. Друг! Договорились? Иришке тоже надо похулиганить, как и Вальку! Смотри, не сдай ее..» - и она удалялась. Возвращалась выпившая и безмерно счастливая, в такие вечера все в доме ладилось, ведь Богиня летала на Священную Гору, чтобы наградить бренный мир своим вдохновением.

Никто и ничто не могло стать помехой на ее ровном прямом пути. Она не жила, она текла, как мощная река, легко орошая вокруг себя целую вселенную. Ее воды ласково плескались, переливаясь на жизненном солнышке, рядом с ней прорастали поля, леса, и воздух был чист и прозрачен. И лучилась от нее радость и спокойствие, душевное тепло и аромат. При всем том Ирина не прикладывала ни малейших усилий что-то делать – будь то хозяйство в доме, или воспитание сына, или еще что. Все как бы делалось за нее, само собой. И все перечисленные дела «О Господи! Ведь это все…..» Только отец суетился, добивался, делал ремонты ежегодно, зарабатывал….итд. итп. И был известен уже во многих кругах и инстанциях, как образец целеустремленности и добропорядочности, коммунист, молодой ученый, прекрасный семьянин… Все шло к тому, что Павел Кремов обязательно достигнет… Достигнет всего наилучшего, что только возможно в великой стране чудес, занимающей одну шестую часть суши…