- Володька! До чего же грибочков хочется! – по-московски тягуче акая, мечтательно прошептала Катя, зажмуривая глаза от предвкушаемого удовольствия.

- Катерина! Ты что, до перерыва не можешь дотерпеть? Совсем скоро лекция закончится, тогда и расскажешь обо всём, чего тебе хочется! – прошептал я в ответ.

- Да в том-то и дело, что не могу! Вот читала сейчас твоё стихотворение про лес, убирала лишние запятые и так живо представила грибные места, что сразу грибочков маринованных захотелось. Я же их тут уже целых три года не пробовала! Совсем вкус забыла! – не унималась соседка, – А лектор потерпит! Может мы чего-то не поняли в его немецкой речи, вот и выясняем! Что его слушать, всё равно же выдали отпечатанные конспекты, мне их ещё сто раз прочесть придётся, чтобы понять эти ваши экономические премудрости!

Прервём Катин горячий шёпот и сделаем пояснение, что мы с Катей встретились и подружились на курсах по переподготовке для нужд немецкого экспорта специалистов, переехавших на постоянное жительство в Германию из стран бывшего СССР и имеющих гуманитарное или экономическое образование. А обучение русскоговорящей группы брала на себя Академия Экспорта в южно-немецком городе Ройтлингене, уютно расположившемся в котловине невысоких гор, под названием Швабские Альбы.

Когда на первом же занятии выяснилось, что Катя закончила МГУ, преподаватель русского языка и хроническая отличница, я при всём честном народе заявил, что мы будем дружить, чем не только огорошил её, но ввёл в краску и смятение. Но поняв, что я преследую исключительно меркантильные цели: проверки моих виршей на грамматические и особенно синтаксические ошибки, - Катя, которая тогда была почти вдвое моложе меня, сменила гнев на милость. Так мы и провели полтора года дружно за одной «партой», моя жена и я подружились с её сыном и мужем, а они с нашими домашними. Но это всё было позже, а тогда…

Тогда сразу по окончании лекции Катя продолжила свою атаку:

- Володька, ну, ты что, не понимаешь что ли? Что, тебе трудно найти грибочков?

- Господи, милая девочка, - подумал я, - уговариваешь, слова тратишь, будто я отказываюсь, а мне и намёка достаточно, чтобы помчаться в лес, другое дело, будет ли там что?

- Значит так, Катя, - чтобы прекратить поток слов, будто бы строго сказал я.

- Вечером, часам к семи, я буду у вас. С добычей или нет, там увидим, но не суетись, все специи я принесу.

- Да, ты извини, но я сам буду грибы готовить, если найдутся. Уж так повелось, что у нас в семье никто грибов не знал. Отец с детства незрячий, а мама выросла на Алтае. В те времена местный народ с грибами был не очень-то знаком. Так что меня только мой единственный дед Голубчиков к грибам привадил, хоть и виделись мы с ним за всю жизнь в общей сложности не более полугода, да и то в моём глубоком детстве.

- Вот так и получилось, что я это дело никому не доверяю. Мало ли что может в лесу приглянуться, особенно если с тобой ещё кто собирает, а дома у меня контроль куда строже. Чуть что не так – выброшу без сожаления. Я и жену, и детей заразил со мной за грибами ходить. Им это только прогулка азартная, а мне потом работы на полночи, пока не закончу, не успокоюсь. Да и вообще, тут у нас разделение труда: они едят, а я радуюсь, сам-то я к грибам не очень, раз в сезон могу попробовать.

- Так что, глядишь, и порадуемся вечерком! Но маринованные-то, твои желанные будут не раньше, чем через месяц готовы, потерпишь?

Конечно, Катя была на всё согласна, лишь бы вспомнить давно забытый вкус маринованных грибочков. А мне пришлось крепко задуматься: на дворе середина октября, может тут гриб уже отошёл? Я же не здешний. У нас в Сибири, в Новосибирске уже и снег мог бы лежать, какие грибы!

Но погода-то замечательная, вон паутинки на каждой веточке серебрятся, тепло, бабье лето в разгаре!

Интересно, по-русски так назвали этот буйный всплеск тепла в осеннюю пору явно за то, что яркая, последняя вспышка лета, так же коротка, как пора беззаботного расцвета женщины, покуда жизненные заботы не закрутили её (конечно, имеются в виду только старые времена, когда собственно и появилось название). А вот по-немецки бабье лето зовётся Altweiber Sommer или старушечье лето, лето старых баб, потому что повсюду на кустах и деревьях в неимоверном количестве, будто седые волосы, поблескивают на солнце паутинки. Одно мне понятно и радует, что у немцев явно нет намёка на горькую женскую долю с кратковременным ярким расцветом.

Да, бабье лето здесь длится явно дольше, помнится, когда был за год до этого на языковых курсах в Хайдельберге, так там опята высыпали в самом начале октября! Все дорожки в лесопарке, через который мы ходили к себе в общежитие на лесную дачу, заполонили, что прямо сами просились в руки. Сердце грибника переполнялось восторгом от такого зрелища, набрал тогда самых маленьких, но крепеньких, «жирненьких» бутузиков, да «девчонки» нажарили в воскресенье на всю честную компанию пирожков с грибами. И не менее ярко помнится выражение ужаса и брезгливости на лице нашей немецкой учительницы, которой чуть плохо не стало от радостных рассказов наперебой и, конечно, по-немецки о том, как мы замечательно провели выходные!

Не понимают они нашего брата, с младых ногтей привыкшего к тесному общению с дикой природой, к охоте, рыбалке, собирательству, к превращению в пищу многого из того, что в иной цивилизации и в голову не придёт…

Ну что ж, назвался груздем… А в лес сходить это же не в тягость, а в удовольствие. Может, и вправду что найдётся, а, если найдётся, то скорее всего - опята, всё-таки бабье лето!

Ближайший лес от квартиры, которую мы снимали на двоих с таким же студентом, был совсем рядом. Так мне всегда везло здесь, что, где бы ни жил, - непременно поблизости был лес, а может, просто тут, в Германии много лесов? Так, размышляя над этим и многими другими вопросами моего нынешнего бытия, я углубился в смешанный, но по преимуществу лиственный лес, исчерченный полосами асфальтовых или гравийных дорог и дорожек, используемых местным народом для пеших или велосипедных прогулок.

Конечно, ни каких корзин, кузовков и прочего, выдающего цель моего пребывания в лесу, при мне не было, да и одежда, и обувь были практически те же самые, в которых я был в тот день на занятиях в академии, - просто пошёл человек в лес подышать свежим воздухом. Лишь в заднем кармане джинсов притаился аккуратно сложенный пластиковый пакет для будущей добычи.

Найти гриб – это не дело случая, это лишь конечный результат твоих знаний об их природе и местных особенностях. Если с первым всё было в порядке, - более чем сорокалетний стаж заядлого грибника, то со вторым было посложнее. Конечно, у местных грибов есть свои законы, свои уловки, но постичь их за три года несистематического общения с лесом, весьма проблематично. Оставалось лишь положиться на свой прошлый опыт.

Но, как не раз мне приходилось убеждаться в Германии, прошлый опыт может быть даже помехой, в том числе и в поиске грибов. Так, например, рыжики в Сибири росли только в молодых сосновых посадках, часто полностью прячась в хвое, что лишь по хвойным бугоркам можно было догадаться о том, что это пробился из земли ядрёный рыжик, который может никогда и не увидеть солнечного света. Может оттого и вкус его так отличается от местных? А в Германии рыжики встречаются в основном на лугах, по кошенине на опушках лесов и в траве на лесных дорожках! Сколько лет я проискал их в тёмных ельниках? Но зато сделал для себя открытие, что именно там, где, по моим понятиям, могут расти исключительно только поганки, зачастую прячутся грибные короли - белые грибы. Такое в Сибири просто невозможно было себе представить! Впрочем, еловых зарослей я на своём веку там не встречал, лишь под Москвой впервые встретился с тёмными еловыми лесами, а в южной Сибири лес светлый – сосновый.

Но эти рыжиковые причуды открылись мне гораздо позже, а тогда, бродя по незнакомому лесу, пытался зацепиться за что-то знакомое, привычное.

Ага! Вот на солнечной обочине дорожки ряды чёрных пятен, - явно здесь не так давно стояли белыми колокольчиками чернильные грибы! Редко кто их пробовал, больше за поганки считают, да и народное название – «навозник» не очень располагает к употреблению в пищу. А гриб изумительный - нежный, совершенно неповторимый вкус. Но есть одна весьма важная для русского человека особенность у этого гриба: нельзя совмещать его употребление с алкоголем! Реакция следует незамедлительно. Интересно, что об этом свойстве чернильных грибов в немецкой литературе вообще не говорится. Видать, не актуально!

Ну, что же – хоть какой-то намёк на присутствие грибов в этом лесу замечен! А вот и ещё! Явно шампиньон, но засох на корню, не иначе, как сбили, а потом поставили, вот он и остался стоять!

При встрече в лесу с шампиньонами всегда вспоминается, как в кедровой тайге на юге Томской области наткнулись на поляну, усыпанную лесными шампиньонами. Они в неисчислимом множестве росли рядами, заворачивались кругами, кольцами. Такие грибные завихрения в народе называют «ведьмины круги». Мои друзья, с которыми мы заготавливали кедровый орех, били шишку или шишковали, никогда не видели подобной картины, да и сами грибы им не были знакомы. Одному - в силу его городского происхождения, другому - ровно наоборот, такого вида грибы в деревне звались без разбору одним словом – поганки! Но показав, что шкурка на шляпке гриба легко отделяется, что у каждого гриба есть на ножке оборочка или юбочка, я убедил приятелей в знании этих грибов, а следовательно, и в безопасности их употребления. До сих пор при встрече они вспоминают вкус той, таёжной шампиньонной похлёбки. Ни до, ни после, никогда им не довелось испытать такого удовольствия от простого супа, немудрёного варева из картошки и шампиньонов, ну и конечно, приправленного баночкой дефицитной в то время тушёнки.

Хорошо бы найти здесь заросли крапивы. До чего же любят опята прятаться в крапиве! Хотя, может быть, это не они любят, а просто люди не любят лезть в крапиву в поисках грибов, вот и сохраняются в ней опята и разрастаются семейки, заполоняют все пни и коряги да по земле разбегаются, где скрыты от глаз древесные остатки. Но что-то ни где не встречались здесь подобные заросли. Они скорее в низких местах бывают, как на бывшем болоте возле дачи, а здесь место высокое, хоть и маленькие, но всё же горы!

Не прошло и часа, как мой поход в лес за опятами в середине октября увенчался успехом. Как так получилось, что мне всё же довелось выйти на пару семеек опят, не мне судить, но удалось! Конечно, не в «промышленных масштабах», но на жарёху: картошку с грибами в сметане и литровую баночку маринованных с чесноком и укропом опят вполне хватило. Пойди я в лес неделей позже, то и того бы уже не было, но не обязательно же ходить в лес за грибами, оказывается, можно и просто так ходить, просто в лес.

И об этом, и многом другом, что довелось увидеть или вспомнить в лесу, сами собой сложились строчки, но вот те, что были записаны именно в тот раз, когда на лекции, по-московски тягуче акая, мечтательно прошептала Катя, зажмуривая глаза от предвкушаемого удовольствия:

- Володька! До чего же грибочков хочется! – я привожу ниже:

 

КАК БУДТО ПРО ОПЯТА

 

В день пригожий бабьего лета,

Как всегда, но не так одетый,

Как обычно, в какую-то рвань,

И не в раннюю-раннюю рань

В лес знакомый, что возле дачи,

 

Где познал вкус грибной удачи,

И в лесу, и в крапиве жалкой,

Что оставить было так жалко,

Улетая в чужой край, далёкий, -

Не в тайгу, а в центр всей Европы,

 

А в лес мне совсем незнакомый

Я полез, повинуясь закону,

Может быть, тепла бабьего лета

Или леса не летнего цвета,

 

Как и был в костюме приличном,

Понимая, что необычным,

Мой привычный грибной наряд,

Показаться здесь может, но рад

Был тому, что в южной Германии

Лесов вволю, что к лесу внимание

Проявляет народ, но не с целью

Найти что-то съестное под елью,

Потому что, прожив тут три года,

Стал знать лучше обычьи народа:

 

Что не ходят здесь в лес за грибами,

А гуляют в нём бюргеры с псами,

Или сами с собой, или с палочками

Ковыляют дружными парочками,

 

Что им гриб лесной интересен,

Как живой представитель леса,

 

Что почтение здесь шампиньонам

И лисичкам, в неволе взращённым,

Отдают, но известное рвение,

Опасаясь невзгод отравления,

Проявляют при их обработке,

 

Потому что слаба у них водка,

Что грибы в банках из-за границы

Для рекламно-поджаристой пиццы

Завозить, стиль поджарого Запада,

Разжуёшь - нет ни вкуса, ни запаха,

Как и духа нет вольного леса,

И мне пицца кислая – пресна!

 

А грибов дух, мной маринованных

С чесноком, бьёт цивилизованных

Поедателей пиццы хрустящей,

Своей вольностью настоящей

Прямо в нос, их лишая покоя, -

O mein Gott! – бескультурье какое!

Я был рад вновь шагать лесом,

Оттого что мне с детства известно,

Мне мой дед всю грибную науку

Преподал и страсть к грибам внуку

Передал, но, правда, частично:

Страсть брать гриб, готовить лично,

Солить, жарить, сушить для супчиков,

Но не есть, как любил дед Голубчиков,

 

Мне приятней других удивление

Перед вкусом грибов и умением

Отыскать гриб в совсем безнадёжном,

Людьми тысячи раз перехоженном,

Месте самом, казалось, отпетом

По известным нам с дедом приметам,

 

Что не может быть лес без опят,

Если листья, как Солнце, горят

Ярко-жёлтыми красками осени,

То под вечнозелёными соснами

 

И в сибирских околках берёзовых,

И в любых лесах: от нежно-розовых

До упитанных, тёмно-коричневых

Опят - море, нужна лишь привычка,

Глаз и знание, как в пестроте

Красок осени выглядят те,

Что в отличие от ложных братьев,

Под зонтами скрывают не платье,

 

Ножки стройные в юбочке белой,

Обрамляющей нежное тело,

И манящей к себе кружевами

Так, что ноги, как будто бы сами,

 

К ним приводят в лесу уверенно,

Что не раз мной было проверено,

На пеньках пород разномастных

В посещеньях лесов моих частых, -

 

Стоят так, как будто свидание

Всем назначено было заранее

И всем сразу каким-то повесой, -

Так я брёл, размышляя, по лесу,

 

Шелестя листвою опавшей,

Не осинно-берёзовой, нашей,

А какой-то другой: то ли бука,

То ли ясеня, так как звука

Непривычна тональность, точнее

Не скажу, только дуб тут сумею

Среди всех отличить, как опята,

Что нашёл без труда, как когда-то

 

Находил, где намёк был, не лес,

Пусть пока лишь в Европу залез,

Но закинь Судьба меня в Африку,

Я уверен, что там, как по графику,

 

Может быть, тепла бабьего лета

Или Солнца осеннего света,

Пойду в джунгли, и в них опята

Отыщу, за расцветку, ребята,

 

Не ручаюсь, любая возможна,

Но по юбочке опёнок ложный

От того, что зовётся съедобным,

Отличу, так как очень подробно

 

И всегда, на любой дорожке

Изучаю все стройные ножки,

И вполне может быть, что поэтому

На все юбки смотрю бабьим летом...

 

Reutlingen, Hof, den 16 - 21.10.96

 

Никогда не мечтал о лаврах пророка, но оказалось, что слетевшее в процессе сочинения утверждение о том, что мне удастся найти грибы в Африке, - истинно!

И пусть это были не опята, а один единственный шампиньон, но был настоящий!

Он рос!

Он рос, проламывая шляпкой спекшуюся корку земли!

Он рос из земли, а точнее: смеси песка с глиной, а не лежал на прилавке в магазине!

Увидеть его мне помог опыт тихой охоты в … казахстанской полупустыне Бетпак-Дале, где довелось послужить в армии. В конце апреля - начале мая мои друзья-сослуживцы, такие же молоденькие лейтенанты, но уже старожилы в той местности, научили:

- Смотри внимательно, там, где земля треснула или чуть взбугрилась, в эту пору должен быть шампиньон!

И действительно, в совершенно сухой полупустыне, где за месяц ни разу не выпало ни капли дождя, мы набрали, а точнее, накопали грибов на хороший ужин для всей компании.

И вот многие годы спустя на берегу Красного моря, в Хургаде возвращаемся с женой с пляжа под немилосердно палящим весенним Солнцем, вижу – земля у забора чуть вздыбилась и с трещинками сверху! Сердце старого грибника учащённо забилось, «делаю стойку» и радостно-удивлённо, почему-то почти шёпотом констатирую:

- Ну вот, сбылось! Не иначе, как гриб нашёл в Африке!

- Точно! Так и есть!

- Ну, что Сахара или около того, что Бетпак-Дала – повсюду есть жизнь!

- А гриб – он и в Африке гриб!

 

23.04.2009 г.