Что хочет автор. Литературные конкурсы

…А здесь, на Клочковской, выла вьюга. От вихревых хороводов захватывало дух. Трамвайные пути безнадежно занесло. Андрей шел вдоль них, вслед за какой-то фигурой в сером. Возникая из мглы, налетали снежные смерчи. Андрей плевался, сморкался, заслонял лицо рукой. Ветер жег щеки, мешал дышать.

Он провалился в сугроб. Выбираясь, проклинал все на свете: и эту погоду, и Макса, которого угораздило родиться в феврале.

Вылез, потопал ногами. Фигуры в сером уже не было. С трудом разбирая дорогу, побрел дальше. Вспомнился Джек Лондон. Кажется, у него там тоже кто-то куда-то брел, брел…

Андрей шел на день рождения к другу. Шампанское в сумке то и дело чокалось с водкой. Уже на подходе к дому он в очередной раз оступился. «Черррт!!»

В квартиру ввалился с гримасой боли. Макс стащил с него куртку и поволок в комнату.

--Ну, наконец-то! – взбурчал Нил, оторвавшись от газеты.

Толик поправил очки и пожевал губами. Видно было, что тоже заждался.

--Трамваи поотменяли. Ни черта не ходит. Пришлось пешком добираться, -- сказал Андрей, сморкаясь.

--Хоть бы позвонил, -- проворчал Нил.

Он уткнулся в газету. В Чечне шли бои. Но узнать, чем закончилась очередная атака федералов, ему не дали. Макс вырвал газету и отшвырнул на тумбу. Андрей поставил на стол две принесенные бутылки - к четырем уже сгрудившимся.

Пили за все подряд, включая родителей и будущий диплом. Нила потянуло выпить с кем-нибудь на брудершафт. Но желающих не нашлось. Тогда он притащил из кухни кота и попытался зажать бокал у него между лапами. Кот жалобно мяукал и брыкался.

--Дай мне! – крикнул Макс, хватая кота за шкирку.

Но тот ловко вывернулся и нырнул под стол. Макс полез за ним…

Потом картинка поплыла. В голове Андрея установился полный штиль. Звуки вьюги, дрожание стекол и противное мяуканье кота растворились в сновидении наяву: «мы здесь, в этой комнате с ненормально едким светом, батареи еле топят, но нам тепло, и есть уже что вспомнить, и впереди тоже немало, и главное, что мы не одиноки, друзья, и каждый чувствует друг друга, как себя».

Андрей поднял свою и одновременно какую-то не свою руку. Положил себе немного салата. Наполнил рюмку. Нил уже что-то говорил, оторвавшись от гитары (и слава Богу: на гитаре он играл скверно). Он говорил о своей любимой фантастике. О том, что хочет куда-то улететь. Или уплыть?.. В череде обрывочных мыслей Андрей уловил слово «Австралия». Это была давнишняя мечта Нила – уплыть в Австралию на самодельной яхте.

--Так ты куда собрался – в космос или к аборигенам? – хмыкнул Макс, наливая себе и остальным.

--Может, выпьем за Свету? – неуверенно предложил Толик.

Все дружно затарахтели. Макс обнял Толика и расколол локтем тарелку.

Пир продолжался, отсеивая хлипких. Нил стал периодически отключаться. Его то и дело распихивали и подносили к носу рюмку. Он пил и снова отключался. Толик зачастил в туалет. В конце концов, так и застрял на толчке.

Андрей с Максом остались одни. Сидели друг против друга, почти касаясь лбами. Зверь за окном и не думал утихать. Совой угукал ветер. Эхом отзывались дребезжащие оконные рамы и свистящие полости стен.

Макс включил магнитофон. В динамиках хрустнул хриплый голос, завибрировала изъезженная кассета. В придачу к хмелю по телу разлилось тепло забытых чувств.

--Сколько ж этой записи лет? – изумленно скрипнул стулом Андрей.

--Лет пятнадцать.

Андрей закурил. Забормотал слова, от которых давным-давно отвык. «И что мы можем, можем жить. Еще, конечно же, любить…»

--Стал наводить порядок, вот и наткнулся на залежи старых пленок… - качнул головой Макс.

Тут он осекся. К столу виляющей походкой приближался кот. Макс свирепо занес над головой скелет куриной ноги. Кот юркнул под диван.

--Зар-раза, -- прошипел Макс. – Светка попросила две недели подержать его у себя. А я, дурак, согласился. Теперь плююсь.

--Не люблю я котов.

--Во-первых, гадят…

--Не все. У моей бабушки…

--Ладно, этот не гадит. – Макс раздраженно плеснул водки. - Хотя порывался, морда! И вообще… Лазит по всяким помойкам, а потом на кровать. На днях застал его верхом на кастрюле. Дорвался, гад, до остатков супа. Живодер. Как только Светка его терпит?

--А почему ты, кстати, ее не позвал? Невеста, все-таки. Нас пригласил, а ее нет.

--Да она сама не захотела! У нее завтра гос. Всю ночь, говорит, буду готовиться. Ну, и потом… Представляешь, что она мне вчера выдала? Я знаю, говорит, что тебе хочется напиться. Ведь хочется? Я говорю: «Хочется». Ну, и на здоровье, говорит. Ничего против не имею. Но видеть тебя пьяным не хочу. Мне, говорит, хватило своего старшего братика, который нажирался, как свинья, а потом обгаживал всю квартиру.

--А ты б ей втолковал, что здесь народ культурный.

--Да ты пойми, она ж совсем не пьет. Брат своими пьянками ее так отвратил от спиртного, что она даже на других смотреть не может. Я ей как-то «Мартини» налил, так ее от одного запаха стошнило! И потом, что бы она здесь делала? Ученую книжку читала? Пусть уж лучше к госам у себя дома готовится. А то еще сдаст на «четыре» - я буду виноват. Начнет ругать, что в неподходящее время родился.

Андрей хмыкнул. И в этот самый момент его пронзил взгляд двух янтарных глаз.

Из-под дивана на него не мигая смотрел кот. Внимательно и осмысленно. Андрей почувствовал, что в голову вплывает туман. Если бы сейчас кот заговорил, это бы его не удивило. Черт возьми! Кот его явно гипнотизировал.

Андрей с трудом отвел взгляд. Но в следующую секунду не выдержал и покосился. Желтых точек не было.

--Послушай, как его зовут?

--Светкиного брата? Семен.

--Да нет, кота.

--А черт его знает, как его Светка зовет! То ли Мишкой, то ли Тишкой. Я его зову Проглотом.

Андрей посмотрел на настенные часы. Короткая стрелка шлагбаумом зависла над цифрой «3». Он почесал голову: «Три часа». Опомнившись, бегло понюхал руку. Она сильно отдавала селедкой и копченым салом. Тяжело отодвинув соседний стул, поднялся.

--На посошок? – Макс взялся за бутылку с остатками водки.

Андрей заколебался. Но Макс уже наливал. Ничего не оставалось, как выпить.

В умывальнике все кружилось. Он еле отыскал мыло, долго пытался отвинтить кран. Недоуменно сопел. С огромным трудом, путем распутывания сложнейшей логической цепи он пришел к выводу, что терзает кран с горячей водой. А ведь горячую воду уж месяц как отключили. Пустив ледяную воду, он помыл руки, вяло чертыхаясь…

Проснулся на омерзительно смятой простыне. Соскреб с себя покрывало, которое набросил на него какой-то доброхот. Привстав на локтях, с гадливостью обнаружил, что спал в рубашке. Брюки, свитер и все остальное кучей висло на стуле.

Он со вздохом опустился на подушку. «Лечь бы на дно…» Он смежил веки и свалился в полудрему. Снились его собственные брюки – мятые и нечистые – на ногах преподавателя экономики. Преподаватель читал лекцию, прохаживаясь вдоль столов и то и дело теребя молнию на ширинке. Однокурсницы глядели на него во все глаза. Некоторые прыскали, другие смущенно конспектировали. Андрею было стыдно за него, за себя. Ведь это его брюки были на преподавателе…

Через полчаса с большим усилием он выдрал себя из сна. Весь потный и сам себе противный. Грубо икнул и сморщился. Огляделся. Кроме него, в комнате никого не было. В поисках воды прошлепал на кухню.

--С добрым утром, алкоголик! – раздался голос Макса.

Андрей тупо огляделся.

--Что-нибудь осталось?

--Все вылакали, - с веселым сожалением бросил Макс.

--А где народ?

--Разбежался. Нил на электричку, Толик в университет.

--Мазохисты, -- процедил Андрей.

--Так они ж и выпили меньше.

--Как башка трещит…

--А я, что интересно, выспался. Даже снился обалденный сон.

Макс взял гитару и стал наигрывать что-то битловское. То и дело в ниточку его переборов вплетался Вивальди.

«Все-таки «француз» – учитель классный», -- вяло подумал Андрей.

«Французом» они называли экзальтированного бородача, учившего Макса игре на гитаре. Этот оригинал любил иногда под треньканье гитары потрепаться на французском, который знал с пеленок от своей двоюродной тетки-француженки. Он даже пытался увлечь языком Макса, но того интересовала только гитара. Прозанимавшись месяц, Макс уже мог вполне сносно пропиликать пару-тройку хрестоматийных мелодий вроде «Тени твоей улыбки». Еще через пару месяцев он играл уже почти как сам «француз». Вскоре Макс сам начал давать уроки каким-то юнцам и девицам. Потом – только девицам. При этом гитара стала отходить на второй план. Но вскоре ему и это обрыдло. А потом он встретил Светку…

Она тоже пришла по объявлению. Но не сама, а за компанию с подругой. Подруга хотела научиться играть на гитаре, чтобы влезть в какую-то хипповскую компанию и стать там «своей». Но идти в гости к незнакомому человеку не решалась. И тогда Светка согласилась составить ей компанию. Через неделю Кира (так звали подругу Светки), посвященная в тайну трех аккордов, благополучно исчезла с горизонта. А Света осталась. Макса в ней пленили две вещи. Первая - это веснушки (он и сам не предполагал, что это его может так тронуть). А вторая - застенчивость на фоне ее решительности. Света была фантастически целомудренна. Но это шло не от закомплексованности. Просто быть другой (развязной, пошлой и т.д.) ей казалось безобразно глупым.

С момента знакомства со Светой Макс стал браться за гитару чаще. Но потом забросил, и она подолгу декоративно висла на стенке.

--Что-то кота не видно, -- зевнул Андрей.

--Кстати, я вспомнил его имя, - сказал Макс. - Степан. Слышу во сне, как Светка: «Степа, Степочка…» А в самом деле, где он?

Макс положил гитару и заозирался.

--Странно. Утром обычно трется возле кухни, жрать просит.

--Да найдется. Куда-нибудь забился и спит.

--Мало ли. Под какой-нибудь шкаф залез и дрыхнет. Слушай, Макс, давай хоть по чайку, а? Все горло пересохло.

--А вдруг он на улицу вырвался?

--Да тут он, тут. Успокойся.

--Если с ним что-то случится, Светка меня съест, -- пробормотал Макс.

--Да ничего с ним не случилось! Коты живучие. Недавно я вычитал, что и воды они на самом деле не боятся. Это все сказки. Один америкашка пятерых котов плавать научил. Я даже снимок в газете видел: башка этого купающегося Джека в окружении усатых морд, торчащих из воды. И пожары им нипочем. Сам видел, с какой высоты прыгают.

--С большой?

--С пятого этажа.

Отложив гитару, Макс вышел в коридор. Скрежетнул замком.

--Ксс, ксс. Где же он, черт возьми?

Он принялся бродить по квартире, растерянно шелестя шлепанцами. Загремел стульями. Скрипнул диван.

Он не на шутку разошелся. Вооружившись шваброй, занялся прочесыванием местности. Но швабра лишь елозила в пустоте, собирая пыль. Правда, таким способом ему удалось извлечь из-под дивана грязный носок, а из-под шкафа дружно выкатились теннисный мячик в клочьях пыли и черная шахматная пешка.

--Ни черта! – выдохнул Макс и зло утерся, едва не смахнув шваброй чашку.

--Успокойся. Сядь. Выпей чаю.

Макс сел и нервно поболтал ложкой в чашке. Вдруг вскочил с каким-то неопределенным всхлипом (который в художественных произведениях именуют «нечленораздельным»).

Издав звук пещерного человека, Макс замер. И в следующую секунду выдавил:

--Я вспомнил сон!

Вместо ответа он двинулся к плите.

--Там есть чего пожрать? – не оборачиваясь, спросил Андрей.

--Да вот смотрю.

--Если эти два остолопа не оставили нам ни крошки, пусть пеняют на себя, - сказал Андрей. - Пусть на глаза не показываются. Мало того что…

--Я только что видел Степана, -- послышался за спиной замогильный голос.

Андрей невольно вздрогнул. Обернувшись, почувствовал, как из головы выветривается хмель. Бледный Макс стоял у плиты, сжимая в дрожащей руке перекошенную сковородку.

--Он там, -- глухо выдавил Макс.

Андрей медленно поднялся, косясь с ужасом на сковородку, как на гадюку.

--Глянь вниз, -- сказал Макс, приоткрывая оконную раму.

Андрей глянул. Далеко-далеко внизу серело пятно. Он с трудом признал в нем кота.

Макс опустился на стул.

--Это я его выкинул.

Макс «потек». Он затвердил, что пропал, пропал. Светка ему этого не простит. Она его… Он издал надсадный стон.

--По-моему, ты преувеличиваешь, -- опомнившись, сказал Андрей.

--Ты ни черта не понимаешь! Этот кот ей дороже всего на свете! Она его пять лет растила, нянчилась, как с ребенком, дарила ему всякие подарки. То детскую игрушку притащит, то кило «вискаса». Что, смешно? Ха-ха-ха! Тебе смешно, а мне удавиться хочется!

--Он что, был какой-то особенный?

--Это был какой-то особенный кот?

--Да какой там особенный! Самый заурядный котяра.

--Неплохо. Окрас у него, насколько я заметил, довольно стандартный. Это хорошо.

--Чего ж хорошего?

--Вместо него можно подсунуть другого.

--И не надейся. Светка пять лет… Она его знает лучше, чем себя.

--Когда она должна прийти?

--Я ж не знаю, когда она сдаст экзамен!

Вблизи Степан производил странное впечатление. Казалось, что он не умер, а просто прилег отдохнуть (бредовое предположение, особенно если учесть, что на улице царил ядреный мороз).

«Бедняга… – поежился Андрей. – О чем ты успел подумать в последнюю секунду полета? О недоеденной сосиске или о теплой батарее, на которой любил нежиться долгими зимними вечерами? А может, о соседской Мурке?

Он осторожно притронулся к его носу, потянул за ус.

--Ну? – спросил Макс.

--Давай кулек.

Макс протянул ему старый полиэтиленовый пакет, на котором красовалась сиамская кошка. Воровски оглядевшись, Андрей запихнул в него ледяного Степана, и они быстро пошагали прочь. В полном молчании обогнули дом, свернули в арку. Отыскали мусорный контейнер. Андрей бросил в него пакет со Степаном и обтер руки о снег.

На обратном пути он вспомнил об одной знакомой старушонке, у которой когда-то брал уроки математики. В ее квартире постоянно слышалось мяуканье и пахло кошачьими испражнениями. В голове Андрея вспыхнула мысль…

К сожалению, бабулька жила у черта на куличках. Пришлось без конца пересаживаться с троллейбуса на троллейбус, трястись в трамвае, плутать лабиринтами дворов. А тут еще, как назло, лифт в доме не работал. Вернее, работал, но был занят какими-то типами, загружавшими в него бесконечную мебель. Пришлось тащиться на девятый этаж пешком.

Слава Богу, Виолетта Петровна была дома. Как всегда, радушная и, как всегда, с котом на руках. В гостиной их встретило дружное мяуканье, а один из котов вцепился Максу в брючину и враждебно запищал. Виолетта без церемоний схватила его за шкирку и отшвырнула в угол.

Все это безумие началось три года назад, когда у Виолетты Петровны завелись мыши. И тогда подруга всучила ей за тысячу рублей разрекламированного кота, пушистого и гибкого, как леопард. Но несмотря на рекомендации, тот оказался бесстыдно ленив и на мышей не реагировал. Виолетта подобрала другого котяру. С тем же эффектом. Рассердившись, В.П. хотела вышвырнуть обоих, но те так отчаянно впились в штору, что она только плюнула и завела третьего.

С упорством маньячки она продолжала подбирать котов. Причем в надежде найти надежного охотника всякий раз откапывала кота новой масти. Тут была своя логика: раз уж черный подвел, надо искать пегого, а коль пегий опростоволосился, авось рыжий не оплошает. У нее в квартире образовался настоящий вавилон, музей кошачьих рас.

--Чай будете? – спросила Виолетта.

Андрею пришлось играть роль министра, опаздывающего на прием к президенту. Надо было постараться увильнуть от долгих розглагольствований и расспросов типа «Ну как там мама?» и «Когда ж ты наконец женишься?» и сразу перейти к делу.

Посему он тут же изобразил на лице озабоченность, а положением тела обозначил готовность в любую секунду вскочить и стремглав бежать. Максу и изображать ничего не надо было - и так сидел как на иголках.

--Виолетта Петровна, ради бога, простите, очень спешим.

Кажется, подействовало. Во всяком случае, Виолетта приготовилась слушать. Андрей кратко изложил суть дела. Конечно, момент с убийством пришлось отредактировать, отправив труп в бега.

Поймав недоверчивый взгляд старушки, Андрей слегка смутился. Стал что-то плести про близкое дыхание весны, про звериные инстинкты.

Виолетта по-кошачьи фыркнула. Включив телевизор, уютно умостилась в кресле. Начиналась передача «В мире животных». Ведущий Дроздов гипнотическим голосом рассказывал о сусликах. Виолетта потрепала по спинке белого, как вата, кота.

--Альбатрос! Чегевара! – внезапно грыкнула она, вмиг превратившись из мирной пенсионерки в грозную фурию. Сощуренно погрозила пальцем. – Только подеритесь у меня.

Два пятнистых забияки неохотно расползлись. Андрей озабоченно огляделся. Это была не квартира, а какой-то фелинологический клуб. Коты сновали повсюду, мяукали, возились друг с другом, лакали молоко из многочисленных мисок. Но на роль второго Степана никто не тянул. Один смахивал на покойника мордой и лапами, да боками не вышел. Другой, наоборот, туловищем был вылитый Степан, а вот конечности подкачали.

Андрей почесал висок, не зная, что сказать. Его взгляд задержался на самой Виолетте. Вернее, на торчащей над ее локтем башке.

В этот самый момент кот выскользнул из объятий хозяйки и спрыгнул на пол. Замерев посреди комнаты, гимнастично потянулся. Сузив глаза, испытывающе поглядел на Макса. Тот обомлел. Кот был как две капли похож на убиенного. Едва не вырвалось: «Степан, елы-палы…»

--Пробка, Пробка, -- капризно позвала Виолетта.

Андрей вздрогнул.

--Что? Как вы его назвали?

--Его? – удивилась Виолетта. – А кто сказал, что это ОН?

--Как же так? Виолетта Петровна, вы же сами когда-то рассказывали, что зареклись заводить кошек? – вскричал Андрей. – Неужели забыли, как с котятами мучились?! Как страдали, отдавая племяннику их топить!

--А вот одну таки завела. Очень уж мне эта кошечка по душе пришлась. Так понравилась, что спасу нет. А знаете, как она у меня оказалась? О, это удивительная история…

--Простите, Виолетта Петровна, в другой раз, -- оборвал Андрей. – Нам пора.

Ему уже было не до дипломатических расшаркиваний. Эта обманка вывела его из себя. Он почти с ненавистью посмотрел на Пробку («Ну и имя же дурацкое!»). Жадно поискал у нее отличия от Степана, пытаясь придраться к неканоническим чертам. Но, хоть убей, не находил.

Они минут пять шагали в полном молчании. Кусали губы, нагло переходили дорогу на красный. Внезапно Андрей осклабился:

--А все же уши у нее не те. Светлей, чем у Степана.

Макс не слышал. Глубоко засунув руки в карманы, уже настраивал себя на истеричный диалог со Светкой. Прикидывал, чего бы такого наболтать. Рассказать правду? Это было равносильно самоубийству. По крайней мере, в качестве Светкиного жениха. От одной этой мысли Макс холодел. Любил ведь ее, как-никак. Да и досадно было осознавать, что все рушилось из-за какого-то поганого, вшивого, мерзкого кота!

--И хвост не тот. Не тот хвост, -- бормотал Андрей. – Облезлый какой-то. Как-то не хватает пушистости, а? Заметил?

--Что делать будем? – поднял влажные глаза Макс.

--А как там со временем?

--Почти двенадцать.

Андрей рванул язычок молнии на куртке.

Почти тут же, зайдя в первый попавшийся подъезд, они наткнулись на парочку котов. Те шуганулись в подвальную тьму и засверкали оттуда хищными глазами. В другом подъезде астматическая консъержка не пустила их дальше порога.

Андрей начинал потихоньку звереть. Особенно распсиховался после посещения одного заброшенного дома, в котором они наткнулись на целый выводок котов. Видимо, приняв их за живодеров, усатые-полосатые бросились наутек. Люди долго преследовали животных, сигая через заборы, проползая под воротами, перепрыгивая рвы. Испачкавшись и порвав штаны, Андрей в конце концов настиг одного, который фантастически, удивительно смахивал на Степана. Но... лишь сзади. Его рожа была совершенно из другой оперы.

Безрезультатно излазив множество подъездов и подворотен, друзья выбрались на проспект Гагарина. Андрей равнодушно ощупывал дырку на джинсах, Макс ругал холодную зиму, загнавшую котов в подполье.

Машинально шаря глазами по сторонам, они медленно брели по направлению к серому сооружению метро, чье строгое «М» соседствовало с клоунским «m» «Макдональдса».

Кот попался им на подходе к станции. Шмыгнув в стеклянную дверь, он потрусил к эскалатору. Андрей рванул за ним и больно стукнулся о шлагбаум турникета, опустившийся с лязгающим рыком.

--Куда прешь? – выскочила из кабинки дежурная.

--Это мой кот! Барсик, Барсик! Ловите его! – во всю мочь заорал Андрей.

Прыщавый патрульный сочувствующе ухмыльнулся.

--Покупай жетон и беги, -- резонно посоветовала дежурная.

Нежданным союзником Андрея стал бродячий пес, уже давно облюбовавший теплое метро. Он со свирепым лаем стал гонять кота по платформе. Кот заметался. Его схватили, принесли Андрею. Животное сучило лапами. Андрей схватил его за шкирку. Сходство со Степаном было поразительное.

Макс схватил его за руку.

--Погоди. Проверь… Слышь, чего говорю? Проверь, ОН?

Андрей перевернул кота и распластал лапы. Тот рванулся и махнул ощетиненной конечностью, норовя плеснуть по физиономии.

Хотелось визжать и глупо мяукать. Все сошлось, черт возьми! Они плясали, как идиоты. Угрюмые пассажиры и золотозубая дежурная с веселым недоумением смотрели на парочку чокнутых с котом.

Примчав домой, они тут же кинулись его отмывать. В результате водных процедур кот слегка посветлел и стал чуть меньше походить на Степана.

--Краски есть? – спросил Андрей.

--А хуже не будет? – засомневался Макс.

--Успокойся, когда-то я учился в художественной школе. Правда, потом бросил.

--Но тут ведь кот.

--А какая разница?

Макс полез за гуашью. Андрей закатал рукава и набрал в банку воды.

--Фотографии есть? – спросил он, кивнув на кота.

Макс выдвинул из стола ящик, порылся и вытащил помятый снимок – Светка гладит балдеющего кота. Андрей скептически скривился. Снимок был мелковат и размыт. И кот на нем был виден не полностью.

--Не я щелкал, -- открестился Макс.

Развели краски. Легкими тычками кисти Андрей коснулся носа и лба кота, «лизнул» щеки. Животное нервно, но вместе с тем обреченно дернулось. Краска уже высыхала на его взъерошенной шерсти.

--Иконописец, -- хмыкнул Макс.

Андрей взял в руки фотографию, на которой просматривался узор на лбу. В очередной раз подивился. Сходство было впечатляющим, грандиозным, невероятным. Не хватало самой малости, едва заметного рыжеватого пятнышка.

Андрей почувствовал прилив творческого азарта. Не глядя погрузил кисточку в банку с оранжевой краской, перепрыгнул в охру и парой легких касаний довел лоб до ума.

И тут кот заерзал. До этого времени довольно пассивный, он вдруг стал куда-то рваться. Попробовали отвлечь колбасой – он съел и стал еще ретивее. Бросили мяч – он брезгливо пнул его лапой.

Пошла работа в условиях, приближенных к боевым. Макс держал брыкающееся существо обеими руками, а Андрей, чертыхаясь, полунаобум тыкал в него кистью. Лишь когда у Макса по рукам заструилось что-то теплое, они поняли причину кошачьей нервности.

Макс отбросил кота. Тот юркнул в ванную, оставляя за собой длинный петлистый след. Макс принялся энергично встряхивать кистями. Брезгливо принюхался к рукаву.

Вытащив из ванной кота, они едва успели подмарафетить лапы и хвост. Как только краска взялась, ошалелый кот был отпущен. Они кинулись наводить порядок. Убрали краски, свернули газеты. «Кисточку тащи!» -- орал из ванной Андрей.

Звонок в дверь застал их на полпути: Макса с мокрой тряпкой, Андрея с комком газет. Все полетело к черту в мусорное ведро. Сталкиваясь плечами со стенами, Макс бросился в коридор, на бегу репетируя непринужденную улыбку.

Но это оказалась не Светка. На пороге стоял Байдаков, сосед-алкаш с девятого этажа. Почти навалившись на дверной косяк, он вальяжно ухмылялся всеми складками своего глинистого лица. От него несло кислым перегаром.

Этот пожилой мужлан жил над Максом, и его разнузданные вопли, сопровождаемые воем жены, действовали на нервы всему подъезду. Но связываться с ним никому не хотелось. Байдаков рылся в помойках, и от него регулярно разило протухшей кислятиной. Одним словом, неприятный тип. Макс с ним принципиально не здоровался (народ поговаривал о его кагэбешном прошлом, и в это охотно верилось).

Тем более удивительно было увидеть его на пороге собственной квартиры. Да еще в такой вызывающей позе.

--Дай «полтинник» на бутылку, а? – поигрывая связкой ключей, проскрипел Байдаков.

Макс обалдел. На секунду заколебался, разрываясь между двумя более-менее агрессивными желаниями. Но сдержался. У него не было никакой охоты выяснять отношения с председателем районного совета ветеранов-чернобыльцев (как Байдакову удалось пролезть в ряды «ликвидаторов» и добыть чернобыльскую «корочку», оставалось загадкой). Макс потянул дверь на себя, но “гэбист-чернобылец” успел ткнуть в проем ножищу.

--Ну что ж ты так, браток? Нехорошо как-то получается.

--Эй, Макс, где вы там? – кликнул Андрей.

--Это не Светка, -- отозвался Макс.

--Чего он хочет?

Байдаков расхохотался. Щедро пахнуло бродильной вонью.

--Эх, ребята, ребята. В ваши-то годы… Нехорошо. Нехорошо котикам головы сворачивать. Своими глазами видел, как вы его, мертвого, в кулек совали. Небось в окно вышвырнули? Угадал? Ха-ха-ха! От меня не скроешься! Я, знаешь, где работал? Насквозь всех вижу.

Макс сглотнул слюну. «Этот козел видел мертвого кота. И нас с пакетом. Ну и что, собственно? С чего он взял, что это мы его… Стоп! Может быть, что-то слышал сверху? Черт! Проклятые совковые перегородки!»

--Ну так что, дашь на бутылку? – донеслось до него сквозь вихрь догадок.

На этот раз Байдаков уже не просил, а просто-таки вымогал. Вот скотина!

Интересно, откуда в человеке берется столько гадости? Ладно еще последние штаны за пол-литру отдать, ладно на паперть выползти. Но это уж совсем финиш, мужик. Приехали.

--Не дам ни копейки, -- жестко отцедил Макс. – Попросил бы по-другому, может, и дал бы. Хотя вряд ли. Таким, как ты, я не даю в принципе. И не дам никогда. Усек? А теперь пошел вон.

Байдаков аж позеленел. С какой-то мстительной хрипотцой просвистел:

--Ох, пожалеете. Я вас достану. У меня связи – ого-го! Такую кузькину мать вам покажу!

--Вон отсюда, животное! – гаркнул Макс.

Сосед злобно набычился и стукнул кулаком по двери. На шум выглянул Андрей. Спокойно окинул взглядом Байдакова.

--А с какой стати, уважаемый, вы взяли, что кот мертв? – спросил он.

Байдаков хотел по инерции ругнуться, но издал только начальный звук. Осекшись, он слегка отвесил челюсть.

--Вы меня не путайте. Своими глазами все видел. Гони «полтинник»!

--А вы уверены, что это был НАШ кот?

--Во какие ушлые! Убили, кинули в пакет, и шито-крыто? Нет уж…

Андрей ткнул ему прямо в лицо кота. ЖИВОГО. Байдаков отпрянул, как ужаленный. В его бычьих глазах отразилось недоумение. Полминуты он, присев, смотрел на кота. Вертел головой, гладил рубцеватой рукой свой взлохмаченный висок. Жевал губами и изумленно крякал. Потом на его лице всплыла маразматическая улыбка. Он растерянно выматерился.

--Вот те на. – Шморгнул и ковырнул в носу. – А кого ж я тогда, того, это самое, видел?

--Галлюцинация, -- зевнул Андрей.

--Определенно, -- кивнул Макс.

--Пить надо меньше! – рявкнул Макс.

--А… Э… -- словно немой, бубнил сосед.

Он попятился к лестнице и, споткнувшись, чуть не упал. Медленно поплелся вниз. От мысли об «уплывшей» пол-литре на душе стало кисло. Но алкаши неисправимые оптимисты. Не успел он помянуть водку, как в его разгоряченном мозгу затеплилась мысль о пустых бутылках. "Петрович говорил, будто на мусорке можно за час с десяток «пузырей» наковырять. Надо сходить. Может, хоть на пивко наскребу», -- азартно прикидывал он.

--Не было бы счастья… -- пробормотал Андрей, когда закрылась дверь.

--Это ты к чему?

--Проверили кота на вшивость. В смысле – на идентичность. Вывод: «эксперимент прошел успешно, полет нормальный».

--Погоди радоваться. Одно дело – какой-то левый мужик, а другое – Светка. Она ж его сама вырастила, каждую шерстинку знает.

Светка явилась под вечер.

--Наконец-то! Почему так долго? – выскочил в коридор Макс.

--Задержалась.

--Хоть бы позвонила!

--Звонила. Никого дома не было. Небось, за опохмелкой бегали? А ну признавайтесь: сколько вчера выпили?

--Сто литров.

Устало вздохнув, она повесила пальто и сбросила сапоги.

--Поздравьте, отстрелялась на «пять».

--А кто б сомневался!

Заглянув в кухню, она скривилась.

-- Ну и срач! Посуду не помыли, со стола не убрали. Что, тараканов мало?

Макс с Андреем дружно потупились. Это был тактический ход. Посуду нарочно не трогали. Теперь сей факт можно было использовать как отвлекающий маневр.

--Свет, мы исправимся, -- прогудел Макс, снимая с крючка клеенчатый фартук.

--Мы исправимся, -- пробубнил Андрей, одевая передник.

--С каких пор вы стали такими покладистыми? – подозрительно уперлась руками в бока Светка. --Здесь все в порядке? Ничего не разбили, не сломали?

--Светуль, ты что! Да мы… Да ты…

Они рьяно взялись за дело. Андрей очищал стол и погружал посуду в таз с пенистой водой, Макс лихо шлифовал тарелки под краном. Светка тем временем рассказывала, как ей удалось выкарябать «пятерку». Писклявым голосом копировала экзаменаторшу – «гнусную тортиллу с рвотным запахом изо рта». Бледнела, изображая саму себя, берущую билет. С хохотом описывала, как бездарно пыталась вытащить из-под юбки «шпору». Витька-сокурсник просто челюсть отвесил! А потом, прикрыв рот дрожащей рукой, прошептал: «А как насчет... одиннадцатого билета?»

Громче всех гоготал Макс (загонял внутрь тревожное беспокойство). Светка бросила в него хлебной крошкой. Он плеснул в нее водой. Она схватила его за ухо. Он выжал над ней мочалку…

Они схватились в шутовской борьбе. Андрей тихо улыбался, наблюдая за их возней. Налил себе воды из чайника, отрезал колбасы.

Макс со Светкой вывалились из кухни и с гвалтом покатились по коридору.

Перекусив и домыв посуду, Андрей заглянул в ванную. Здесь они заперли кота, а чтобы тот не ныл, налили здоровую миску молока. Миска была наполовину пуста. Андрей тщательно пощупал кота и удовлетворенно потрепал по загривку. Краска взялась отлично, ни одной склеенной шерстинки. Недаром прошлись по коту щеткой и пылесосом…

2. Искупление

Через девять дней на Андрея мешком свалилась неприятность. Нежданно-негаданно хозяйка квартиры объявила, что он должен съехать.

Он ничего не понимал. Всегда такая веселая и добродушная тетка, и вдруг на тебе: насупленные брови, барсучьи глаза. Он терялся и недоумевал. Хмуро окинул взглядом стены с облезлыми обоями, к которым за два года успел порядком привыкнуть. Подойдя к окну, отвел в сторону тюлевую занавеску.

Пейзаж за окном в последнее время стремительно менялся. Весеннее солнце перемигивалось со снегом, голубиной синью напитывалось небо. Мимо прошла щебечущая парочка – раскрасневшаяся девушка (длинные волосы расплескались по воротнику пальто) и молодой человек с сигаретой. Андрей прерывисто вздохнул.

В дверь стукнули.

Послышалось старческое шарканье рваных шлепанцев.

--Ты, Андрюш, не сердись, что так выходит. Внук ко мне приезжает. Только вчера от него письмо пришло. Два года ни слуху ни духу, и вдруг телеграмма: «Жди гостя». Несет черт дурака. Небось, опять начнет свои поганые компании водить да посуду бить.

Андрей понял, что хозяйкина угрюмость предназначалась не ему.

--Ладно, Вера Федоровна, не расстраивайтесь. Может, он к вам ненадолго?

--Дай Бог! Кабы так, как в прошлый раз… Тогда он у меня всего месяц пожил. Правда, и накуролесить успел! Зеркало разбил, унитаз забил какой-то гадостью. Сантехник Володя неделю не мог прочистить! А ты меня не забывай, ладно? Как он уедет, ты снова ко мне, а?

--Обязательно, Вера Федоровна, обязательно. Только вот куда сейчас приткнуться? У вас на примете нет знакомых, которые сдают комнату?

Хозяйка согласилась разведать. Андрея это немного приободрило. Появлялся шанс заполучить в хозяйки нормальную бабульку. Навряд ли среди знакомых Веры Федоровны могла оказаться карга. Так он думал.

Да ошибся. Покалякав с парой-тройкой соседок, Вера Федоровна приуныла. Сдавать комнату никто не рвался. Слыша о молодом человеке, нуждающемся в жилплощади, старухи испуганно съеживались и махали руками. Некоторые крестились. Еще не забылся случай двухлетней давности, когда студент-медик скальпелем зарезал свою хозяйку, 78-летнюю бабку. И хотя впоследствии выяснилось, что при жизни старуха была сущей ведьмой и даже склоняла парня к сожительству (об этом тогда писали все газеты), в памяти народной она так и осталась невинной жертвой, а он – извергом и маньяком. По имиджу студентов был нанесен страшный удар, на них стали коситься с опаской. И если студенток бабки еще так-сяк брали, то парней с конспектами под мышкой гнали поганой метлой.

Год назад Андрею невероятно повезло: он наткнулся на Веру Федоровну. Она приняла его без вопросов, причем за весьма божескую плату. Ей позарез были нужны деньги. Да и человеком она оказалась разумным, лишенным предрассудков…

Не дождавшись от хозяйки обнадеживающих вестей, Андрей понял, что нужно действовать самому. Тем более что до приезда горе-внука оставалось меньше недели. Слава богу, на работе у Андрея имелся запас неиспользованных отгулов. Скупив все рекламные газеты, он везде дал соответствующие объявления. Пообклеивал кучу столбов и пустился прочесывать дворы, заводя разговоры с каждым праздношатающимся, который мог теоретически сдавать комнату. Так он наткнулся на безработную тетку с сыном, которые крайне нуждались. Квартирка оказалась захламленной всякими ненужными вещами – велосипедными покрышками, детскими игрушками и какими-то досками. Но дальняя квадратная комнатенка 3 на 3 метра, где предлагалось поселиться Андрею, оказалась вполне уютной и чистенькой. Главное, что в ней не было ничего лишнего – только полированный стол с царапинами, стул с выцветшей обивкой и тумба. На полу был простерт ковер неопределенной окраски. Но главное – на окне колыхались точно такие же тюлевые занавески, как у Веры Федоровны!

Но не успел он решить вопрос с жильем, как навалилась еще одна напасть. К ним на работу нагрянула КРУ. С утра до вечера он просиживал в конторе, проверяя и перепроверяя отчеты и зло кроя финансовых инспекторов. В душе, естественно. В глаза им приходилось улыбаться и предлагать кофе. Ненавидел сам себя.

За всей этой кутерьмой он уже месяц не мог заехать к Максу. Позвонить не получалось – дурацкий аппарат Макса лишь хронически хрипел и свистел. Сколько раз уж говорил ему – поменяй, купи себе нормальный!

…Они столкнулись случайно. Уже было совсем тепло. Шагая с работы, Андрей свернул в переулок купить хлеба. И вдруг…

--Ты? В шапке?!

Андрей потрясенно уставился на Макса. Верней, на его головной убор.

Еще в школе Макс приучил себя ходить без шапки. Дождь, стужа, разъяренные родители, сопли из носа – все ему было нипочем. Ходил без шапки, и все тут. Кичился страшно. Подставлял свои раскидистые кудри яростному ветру, с улыбкой превосходства взирая на утепленных сверстников.

И вдруг на тебе: ни ветра, ни снега, солнышко светит, а он ушанку напялил.

--Ты что, заболел?

Макс насупился и задрал воротник. Стал рассказывать. Светка обо всем догадалась. Правда, поначалу все шло как по маслу. Только раз «лже-Степан» чуть себя не выдал. Слишком уж плебейски нявкнул, увидев, как Светка наливает в стакан молоко. Светка нахмурилась. Пришлось к ней подскакивать, целовать, мяукать в ухо всякие глупые нежности. Но уже следующий день принес тревогу. По двору разнеслась весть, что возле дома кто-то видел мертвого кота. И покатилось снежным комом. Догадки, сплетни, пересуды. На сцену явился сосед Байдаков. Он с пьяным рвением свидетельствовал, что видел кошачий труп, разгуливающий по двору. Над ним смеялись.

Но тут Байдакову повезло. В поисках бутылок он, словно воевода дозором, обходил владенья свои – подворотни, свалки, мусорные контейнеры. Роясь в контейнере суковатой палкой, он наткнулся на что-то объемистое. Ковырнул и выгреб из тины шматья пакет. Сунул в него нос. Да так и ахнул.

Макс перевел дух и сплюнул. Они молча влились в толпу. Спустились в метро, поволоклись куда глаза глядят. Вынырнули на другом конце перехода. Андрей пытался шутить и анекдотничать. Макс глухо отмалчивался.

Так они дошли до той части улицы, где она практически сходила на нет. Здесь было трущобно, от всего веяло сырым неуютом. Иссеченные трещинами грузные балконы, ухабистая мостовая… Словно стыдясь самой себя, улица заворачивала куда-то вбок, пересыхающим ручейком впадала в затрапезный переулок, окончательно теряя всякое благородство среди выщербленных карнизов и осколочных окон.

--Дальше и рассказывать не хочется, -- вздохнул Макс. – Конечно, Светка все узнала. Когда пошли все эти разговоры, она кинулась осматривать нашего кота… Лучше не вспоминать. Было все: истерика, швыряния посудой… Вон мне щеку расцарапала, до сих пор заживает.

--Представляю.

--Ни черта ты не представляешь!

--А шапка зачем? Ты ж ее никогда не носил.

--Светка заставила, - шморгнул носом Макс. – Достала из кладовки какую-то старую дрянь, дедовскую, что ли? Теперь носи, говорит, и не смей снимать. Целый год будешь носить, говорит, в наказание. И весной, и летом.

--Ну сейчас-то ее нет. Можно и снять, - сказал Андрей, на всякий случай озираясь.

--А вдруг случайно увидит, - поежился Макс и тоже огляделся. – Если честно, я ее стал побаиваться. Психованная стала до ужаса. Чуть что – за сковородку хватается.

--Так она до сих пор бесится?

--Бесится. Только уже больше не на меня.

--Да на Нила с Толиком.

--Они-то тут причем?

--Понимаешь, Андрей, я наплел… что я не причем. Мол, это… Нил с Толиком кота грохнули.

Андрей остановился.

--Ты что, очумел?

--А что оставалось делать? Она на меня так поперла, что хоть самому в окно бросайся!

--Ты понимаешь, что натворил? Ты ж друзей подставил! Как ты теперь собираешься их на свадьбу звать, а?

--Не знаю, - потупился Макс, поднял руку и почесал… шапку. Зло сорвал ее с головы и яростно почухал темя.

То, что дальше услышал Андрей, ни в какие ворота не лезло. Отпсиховав и отревев, Светка погрузилась в угрюмый транс. Макс боялся к ней приближаться. Ходил босиком и старался не хлопать дверью. Почти не дышал. Смотреть телевизор уходил к соседям. Они истошно орали «Го-о-ол!», а он мучительно косился на стену.

Затем Светка стала задумчиво бродить по квартире. Попадавшиеся под ноги вещи безжалостно отшвыривала. Сорила сигаретным пеплом и семечной шелухой.

А однажды разбудила его в пять утра и внятно произнесла:

--Я требую компенсации.

--Чего? – спросоня не понял Макс.

--По тысяче долларов с каждого. То есть - две тысячи с обоих.

--За кота. Нил и Толик – мои должники. Ты понял?! – взревела она, окончательно вырвав его из туманной полуобморочности. -- За любимого кота, за самого лучшего кота на свете. Иначе пусть пеняют на себя!

Макс заметил, как в Светкиной руке что-то блеснуло. Тут же узнал и похолодел. Это был браунинг, доставшийся ей от прадеда-чекиста.

--Я не шучу, -- грозно процедила она, потрясая перед его носом оружием.

Выслушав это, Андрей на миг представил картину: небритый Нил в линяло-дырявом спортивном костюме и стоптанных кедах и… тыща баксов. Всплеснулся хохотом.

--Так и сказала: «за кота»? «Тысяча долларов с каждого»?

Макс угрюмо поджал губы. Ему было не до смеха.

--Серьезная претензия, -- заметил Андрей. – Что теперь делать? Светка, видно, и впрямь слегка того… Но ты тоже хорош: нагадил, и в кусты. Не дай бог Нил или Толик к тебе в гости заявятся. Ты с ними давно виделся?

--С дня рождения – нет. Нил как в воду канул. Но даю голову на отсечение, укатил в село к родственникам. Толик тоже куда-то запропастился. Сколько ему ни звонил, ни разу не застал. То сестра его маленькая чего-то в трубку сюсюкает, то пьяный батя чушь несет. Я уже думал заехать.

--Не нравится мне все это, -- покусывая губы, проговорил Андрей. – Надо их срочно предупредить, чтобы к тебе не совались. Значит так: я беру на себя Толика. А твоя задача – отыскать Нила.

--Где ж его искать-то?

--У родственников!

--Да у него этих родственников тьма. В каждом районе – то тетка, то бабка.

--Вот ими и займись.

В тот же вечер Андрей отправился к Толику. Выйдя живым из троллейбусной давки, минут семь брел глухими дворами, пока не вышел к «маяку» -- длиннобудылой 16-этажной «свечке», акселеративным уродом нависшей над окрестными девятиэтажками.

В крысиной тьме поднялся на восьмой этаж (лифт, как всегда, не работал). Ощупью двинулся к двери, почти интуитивно ткнул пальцем в звонок.

Из-за двери тонкий голос заученно пискнул:

--Толин друг, -- нетерпеливо отозвался Андрей.

В подъезде было столь гнусно, что хотелось скорей проникнуть в квартиру. Аромат кошачьей мочи с трудом перекрывался запахом тушеной капусты.

--А Толика дома нет, -- последовал ответ.

--А с кем я разговариваю? Это, наверное, Толина сестра? Ирочка, папа-мама дома? Позови кого-нибудь.

--Не могу. Мама на работе, папа спит.

«Проклятье!»

--А когда Толик приходит домой?

Повисла нестерпимо длинная пауза.

--Ладно, передай ему привет от Андрея. Пусть позвонит.

Выйдя на улицу, он рванул из кармана сигарету. Вообще-то он курил крайне редко. Да и то в буквальном смысле слова по праздникам: за столом, под хмельком… Баловство, одним словом. А тут потянуло всерьез. Одну сигарету высосал еще по дороге сюда, теперь жадно захлебывался другой.

Немного поразмыслив, он понял, что Толик может быть в одном-единственном месте. Там, где он пропадал еще студентом, где жил полногрудой жизнью и после института, невзирая на дух миазмов. Конечно, в химлаборатории!

Представив на миг светящуюся физиономию Толика, колдующего над реактивами, Андрей улыбнулся. Конечно, он там. Услужливой подсказкой всплыла в памяти Толькина фразочка, оброненная тогда, за столом на дне рождения: «Ухожу в загул…» И сладострастная ухмылочка (ямки на щеках, хитрые стрелки в уголках глаз). «На днях видел Деда, - рассказывал тогда опьяневший Толя. – Зовет к себе в «ящик». Его бывший аспирант свалил в Германию, и теперь Деду позарез ассистент нужен. Да и мне поработать охота. Так что ухожу…»

Уйти в «научный загул» – в этом был весь Толик. Из-за этого от него даже жена ушла. Как-то явился домой из очередного такого «загула». Месяц не ночевал, бородой оброс. Зато дово-о-ольный! Им с Дедом удалось добиться весьма любопытных результатов в области гидрогенизационного аминирования фурфураля.

А жена: «Где ты шлялся, идиот?» Волк волком. Он ей: «Милая…» Комок полотенца в лицо: «Мерзавец!» (неженский рык). И тут Толик не выдержал. Двое суток не спал, вот и поехал по стене вниз…

Оставленная женой записка была написана твердым, размашистым почерком. На небольшом бумажном клочке она умудрилась перечислить абсолютно все его гнусности, обстоятельно объяснив, почему считает Толика негодяем, паразитом, слюнтяем, хамом, сукиным сыном, подонком и извращенцем. А потому уходит. Навсегда. Отсутствие всяких упоминаний о «супе на плите» и «котлетах в холодильнике» не оставляло сомнений в бесповоротности ее решения…

Этот «ящик» находился в одном из самых малообитаемых районов города и был засекречен. О его существовании знало только ЦРУ. Даже окрестные алкаши не догадывались. «Ящик» был так искусно замаскирован под котельную, что его сотрудники между собой называли себя кочегарами.

А кочегарили они дай Бог. В ту невероятную эпоху, когда был стабильный госзаказ, здесь на благо отчизны напрягали извилины лучшие химики одной шестой части суши. Сюда инкогнито шастали-наезжали высшие министерские чины, генералы-гэбисты, и даже кое-кто из «членов». Бог знает кого тут только не было.

Усилиями местных спецов здесь разрабатывалось супер-оружие 21 века. Предполагалось, что это будет нечто совершенно невиданное и фантастическое. По крайней мере, америкашки долго бы исходили завистливой слюной и голосили на весь мир о нарушении нами Договора по ПХО.

Миллионы формул, тысячи расчетов, сотни маленьких научных революций! На кон было поставлено все: престиж страны и гонористость ее боссов, научный интерес и спортивно-ослиное желание во что бы то ни стало догнать и перегнать.

Миллионы долларов, вбухиваемые в глобальный проект века. А все для чего? Чтобы в один прекрасный день в неказистой экспериментальной лаборатории дать старт многоступенчатой, умопомрачительной реакции, делающей немыслимое мыслимым и невозможное возможным…

Но тут грянул 91-й год. Все эксперименты застопорились из-за отсутствия денег. Правда, поначалу их пытались продолжать. По инерции. Кой-какие коллективные сбережения сотрудников, море азарта и упрямства поддерживали тлеющий огонь энтузиазма. Но долго так продолжаться не могло. Кто-то не выдержал и спился. Кто-то плюнул и уехал. Началась эпидемия уходов: старики умирали, молодые смывались. «Ящик» разваливался на глазах. Вскоре он как-то сам собой рассекретился. Часть оборудования разворовали, часть ушла в счет оплаты за коммунальные долги. Государство, словно затеяв какой-то новый эксперимент, свело финансирование к минимуму. Этих денег не хватало даже на зарплаты. Оставшиеся в «ящике» осколки науки забросили оборонную тематику и занялись смежными проектами. Тем и жили…

Толик оказался одним из немногих оставшихся. Конечно, звезд с неба он не хватал, но химиком был толковым. Его с самого начала взял в оборот один из патриархов «ящика», лысый старикан по прозвищу Дед. Они неплохо работали в связке. Иногда грызлись, и Дед матюкал Толика, как сапожник. Тогда Толик уходил, а Дед брал в ассистенты какого-нибудь прыщавого студента, который подметал пол и мыл колбы. Но потом все возвращалось на круги своя. Поостыв, Толик вновь являлся в лабораторию. Студент торжественно изгонялся, и они с удесятеренным рвением вновь принимались за дело…

Андрей осторожно отворил дверь. В нос ударила едкая вонь. Как ошпаренный, он выскочил наружу и плотно прихлопнул дверь. Сунув руки в карманы, принялся бродить по «холмам» – вздувшемуся от сырости и старости паркету. Со стены на него строго глянул кустистый Менделеев.

Андрей зажал лицо платком, зажмурил глаза и ринулся в лабораторию. Адски воняло даже сквозь платок. Удушье было хуже, чем в каком-нибудь привокзальном сортире, пропитанном мочой, табачным дымом и хлоркой. Сквозь слезы Андрей разглядел две фигуры в респираторах, маячащие среди каких-то агрегатов и склянок. Воздуха бы… Дышать… Он плохо помнил, как одна из масок подскочила к нему, как его вывели за руку из комнаты. Усадили на стул. Через полминуты лицо облепило что-то приятно мокрое и свежее. Оказалось, махровое полотенце. Андрей глубоко вздохнул. Через пару секунд он уже мог соображать. Перед ним стоял улыбающийся Толик.

--Ну и амбре тут у вас, - проворчал Андрей.

--Ты с ума сошел – лезть к нам без маски! Если б вчера зашел да понюхал –мог бы вообще не выйти. Ну ладно, зачем пришел? Только быстро, у нас там все в процессе.

Белый халат Толика был покрыт рябыми пятнами и местами напоминал физическую карту мира.

Андрей принялся рассказывать. Толик молча слушал, изредка отпуская в адрес Макса язвительные комментарии.

--Вот зараза! – зло бросил он, услышав про кота. – И что, теперь нам за его дурость расплачиваться?

--Понимаешь, он так испугался своей Светки, что в штаны наклал. Вот и свалил все на вас с Нилом.

--Да он что, озверел?

--Анатолий, вы скоро? – каркнул за дверью нетерпеливо-визгливый голос Деда.

--Иду!.. Ну, Макс и гад. Не ожидал от него такой пакости. Вот позвоню Свете и все ей расскажу.

--Согласен, Макс гад. Болван. Но надо как-то выпутываться. Чего-то придумывать, Светку спасать. У нее от всей этой истории слегка того… Короче, сдвинулась маленько. Бредит мстительными идеями, от вас чего-то хочет. Так что если не хочешь, чтоб Светка выцарапала тебе глаза, не вздумай пока соваться в гости к Максу. Да и вообще в его квартале поменьше бывай. Мало ли…

--Да на кой черт он мне сдался!.. Подожди… -- Толик насторожился. Дернув головой, втянул носом воздух.

В этот самый момент из-за двери послышались громогласные ругательства Деда. Что-то там нервно звякнуло, всплеснулось.

--Анатолий!!

Толик резко выдохнул, одним рывком натянул на голову респиратор и бросился на помощь Деду, едва успев сунуть Андрею руку. В лаборатории уже вовсю шел процесс. Активное бурление сопровождалось едким запахом, становившимся все ядовитее.

Макс оказался полным валенком и Нила отыскать не сумел. Единственное, что он добыл – это отрывочные и сомнительные сведения «о человеке, похожем на Нила», след которого затерялся где-то в дебрях Калужанского района.

Андрей понял, что надо действовать самому. Выбив у начальства пару отгулов, он сел в электричку и отправился в эту самую Калужанку.

…Сошел на пустынном полустанке. В глаза бросились кривые останки букв: “..ЛУЖА…” Завывал ветер, злобно каркали вороны. Протащившись два часа по полю, он вышел к деревне Кривово. Где-то тут жила одна из многочисленных Ниловых теток.

Он недолго петлял грязными улочками, которых тут было всего две: Ленина да еще какая-то, имени 50-летия чего-то (название на табличке было заляпано грязью). Нила здесь знали и без труда указали нужный дом. Ткнувшись в покосившиеся ворота, Андрей увидал губатую бабу, полоскавшую в корыте белье. Спросил о Ниле.

Она аж вскинулась. Неистово заплескала руками, что-то залопотала на каком-то крикливом наречии. Сплошной птичий клекот, в котором звуки жили отдельно от смысла. Андрей ничего не понял. Лишь каким-то звериным чутьем угадал, что это и есть Нилова тетка. В трепещущей надежде шагнул к ней. И по колено провалился в какую-то жижу.

--Где он? – спросил с отчаянием в голосе, загрузая в гумусе.

Тетка вновь заплескала и залопотала. Скорей по ее интонации он догадался, что Нил только что ушел. Хотел броситься вслед, но не смог. Болото не отпускало. Он попытался освободиться, но лишь глупо перебирал ногами в кисельной массе.

Бросив полоскать белье, тетка заржала. Заржал еще кто-то, высунувшийся из окна напротив. Драгоценные минуты уплывали. Андрей, словно Святогор, продолжал бороться с сырой землей. Ух, и злился же он! Досталось всем - и деревне, и тетке, и Нилу-козлу, который шляется где попало. Когда же Андрей наконец выкарабкался, то понял, что идти в таком виде нельзя. Пришлось отмываться под колонкой.

Тут тетка внезапно разнежничалась. Вынесла стакан самогона с толстозадым огурцом. Андрей хотел брезгливо отмахнуться. Но вдруг почувствовал, что продрог. Хмуро осушил стаканяку. Приготовился едко поперхнуться, но лишь удивленно захлопал глазами. Самогонка была первый сорт. Он с ходу заглотил огурец…

Вот так он и гонялся за Нилом. В одном селе он уже затемно из последних сил дотащился до дома дядьки Нила. С надеждой постучал в калитку и, услыхав шаги, устало спросил: «Нил дома?» После чего за забором вдруг раздался плотоядный рык, калитка распахнулась, и на Андрея ни с того ни с сего спустили здоровенного пса. Пришлось улепетывать – откуда только силы взялись! И уже издали, из-за заборов, донеслось пьяное: «Передай этой скотине, чтоб и духу его у дядьки Кольки не было!»

В другом месте его приняли за самого Нила (к тому времени он успел порядком измызгаться). Троица окосевших грязнуль с бутылкой выскочила из какого-то сарая и погналась за ним, выкрикивая имя Нила вперемешку с матами. А в Безруковке его вообще чуть не женили. Стоило ему заикнуться о Ниле, как рядом выросло трое небритых мужиков. Особенно запомнился один: разутый толстяк в драных штанах и разноцветных носках. Этот «клоун» бесцеремонно ткнул Андрея в грудь кулаком. Захотелось резко заломить ему руку за спину и дать пинка под зад. Но тут их внезапно обступила толпа.

--Вы кто? – с холодком в душе спросил Андрей.

--А ты кто? – прохрипел «клоун».

--Я просто хотел спросить про парня с большим серым рюкзаком…

--Это мы у тебя щас спросим! – зашумели мужики. – Вась, это ж кореш той падлы, которая на Галке жениться обещала!

Агрессивные намерения аборигенов становились все очевидней. Один из них подошел к Андрею вплотную, дыша потным перегаром. «За что?» -- лихорадочно подумал Андрей. Попробовал прикинуться «своим».

--Мужики, я-то че? Я ж ниче! – развел руками и осклабился.

--Через плечо, - хмуро цыкнул один и надвинулся совсем уж опасно.

Тут на сцену явилась какая-то веснушчатая толстуха в платке. Она пахла хлевом и девичьей тоской.

«Красавчик!» – заголосила она и с размаху повесилась Андрею на шею. Мужики миролюбиво разулыбались: «Галка, эт не тот? Погляди-кось!»

«Бить не будут», -- мелькнула мысль. Но легче от нее не стало. Захотелось самому кой-кому набить морду. Ну, Нил! Даже в этой дыре успел накуролесить.

--А ты ишшо краше того оборванца. Гы-гы! – осклабилась Галя.

Ее землистые зубы и запах изо рта свидетельствовали о явном пренебрежении к зубной щетке. В ушах болтались незатейливые сережки. Нос-картошка, лохматые брови, пухлый рот и арбузно розовые щеки дополняли колоритный портрет сельской красотки.

--А Галке все одно, хуч Нил, хуч крокодил, -- загоготала какая-то бабка.

Андрей скрежетнул зубами. Ладно, решил им подыгрывать. А там посмотрим. Главное – унести отсюда ноги.

Народ уже побежал ставить столы и вытаскивать из подвала бутыли с самогоном…

Уйти Андрею удалось лишь под утро, воспользовавшись всеобщей упитостью. Выкарабкавшись из-под могучей и потной Галиной подмышки, он бесшумно, как чекист, сполз с кровати. Судорожно оделся. Выйдя на веранду, огляделся. Из соседней комнаты доносился дикий, какой-то стонущий храп. При каждом накате истошного вздоха казалось, что вот-вот храпуна прорвет наружу, в похмельную явь.

Минут пять Андрей простоял без движения, пока не почувствовал, что замерз. Подошел к столу, заваленному огрызками жратвы. Пошарил глазами в поисках чистого стакана. «А, черт с ним». Плеснул самогонки в первый попавшийся, с отпечатками жирных пальцев. С кривой усмешкой подумал, как же он быстро «опростился». Опрокинув стакан, икнул. Ух ты ж… Потянулся к моченому яблоку. Нюхнув, сунул в карман. «Тут лучше не хрустеть».

Спустя три часа он стоял под родным, долгожданным душем. На него лилась горячая вода, в руках было нормальное туалетное мыло.

«Как это глупо. Глупо и пошло. Какой я идиот и дурак, -- ругал он себя, ожесточенно орудуя мочалкой. – Это ж надо было додуматься! Куда? Зачем? Бред!»

Отмывшись от всего, почувствовал облегчение. Даже стало смешно.

Весело пообедав, он позвонил шефу и сообщил, что завтра выходит на работу. «О кей», -- добродушно отозвался шеф. Или это ему только показалось, что добродушно?

Но потом он ничего не успел, потому что раздался телефонный звонок. Андрей снял трубку. Сквозь треск и пиканье до него смутно донесся голос Макса:

--Але, Андрей! – как с того света взывал Макс.

--Послушай, я нашел его!

Вскоре они стояли возле облезлой «хрущевки», и Макс рассказывал, как видел Нила с какой-то девицей. В этом месте Макс захмыкал. Девица явно была из серии тех, что слоняются по метро с чужими детьми или без оных и заученно ноют про нужду и болезни. В этом месте Макс ругнулся. Ему не повезло - он хотел рвануть за парочкой следом, но тут, как назло, зажегся красный свет. Машины пошли валом.

--Хорошо еще, что успел заметить, к какому дому они свернули. Уже час возле него торчу. Внутрь не пускают, — пожаловался Макс.

Андрей поднял голову. На облезлых казенных балконах висли многочисленные трусы и простыни.

--Общага, что ли?

--Она самая. Вон вывеска – «Университет менеджмента, финансов и философии».

--Боюсь, Нил тут надолго. Его хлебом не корми, дай в злачное место влезть.

--Что будем делать? – почесал голову Макс.

--Что-что. Делать морду кирпичом! – сказал Андрей и уверенно пошагал к двери.

Макс за ним. Старуха-вахтерша с совиной физиономией смерила их подозрительным взглядом.

Не сбавляя хода, Андрей толкнул турникет. Макс пролез за ним.

--Ваши документы! – противно взвизгнула «сова».

--На. – Андрей сунул ей прямо в нос корочку члена ассоциации филателистов СССР, которую на всякий случай таскал с 1987 года.

Бабка успела издать какой-то вопросительный звук, кинулась протирать очки. Но поздно, поздно. Они уже шагали по первому этажу. Вахтерша заверещала, через секунду послышалось нервное дребезжание – это она судорожно накручивала диск доисторического телефона.

Судя по описаниям Макса, спутница Нила была дамой не первой свежести. Старшекурсница? Они поднялись на второй этаж, постучали в первую попавшуюся дверь. Открыл перепуганный парень с заостренным лицом мученика и кастрюлей в руке. Увидев двух незнакомцев, он ее чуть не выронил.

--Привет. Где у вас тут старшекурсники обитают? – вальяжно спросил Андрей.

--Ст-т-трашно...курсники? Эт-т-то там, -- выдавил паренек, показывая на потолок.

--На третьем этаже. И еще на четвертом.

Поднялись на третий. Здесь двери комнат были нараспашку. Перевывая друг друга, орали магнитофоны. Кто-то полупьяно матерился. Из кухни тянуло газом и табачным дымом, из умывальника – мочой.

Заглянули в одну из комнат. В нос шибануло потными носками и пережаренным луком. Но в ней никого не оказалось. В другой комнате было чисто и аккуратно, звучала медитативная музыка. Из-за шкафа, перегородившего комнату, выглянула чумазая голова негра. «Привьет», -- дружелюбно улыбнулась голова. В третьей комнате было шумно. Трое пьяных типов бегали по кроватям и ловили третьего, тот отбивался ногами.

В четвертой комнате было удивительно тихо. Зашли. На кровати кис «труп» в несвежей одежде, с пустой бутылкой в руке. Рядом с кроватью валялась еще одна бутылка, и стояла одна нераспечатанная. На столе валялся клочок бумажки: «Петруха, если проспишься к понедельнику, заходи. Серега сдал хвост и целую неделю проставляется. Колян и Вадик».

Андрей с Максом переглянулись. Сегодня была пятница.

--Проспаться к понедельнику? У него есть шанс, -- заметил Андрей.

--Нет у него шансов, -- отозвался Макс, отворяя ногой тумбочку, забитую нераспечатанными бутылками.

В этот момент раздался зверский вопль. По коридору друг на друге прогалопировали два детины. Протяжные рыки сопровождались дрожанием стен и потолка. Спящий Петруха вяло поморщился и свесился с кровати. Макс участливо затолкнул его обратно на постель и поправил подушку.

Они обнаружили Нила на четвертом этаже, где тоже грохотало несколько магнитофонов и кто-то жутко орал под гитару. Они наобум толкнули дверь с наклейкой голоногих девок и надписью «Gerls».

--Ну наконец-то!

Нил сидел за столом и расставлял миниатюрные магнитные шахматы. Напротив сидела вышеупомянутая незнакомка. Вблизи она показалась Максу помоложе, да и посимпатичней. В отличие от большинства простецких девах, ей очень шла туземная загорелость. Темные густые волосы, несмотря на некоторую грязноту, пышно разлеглись на крепких плечах. Взгляд карих глаз выражал смелую независимость.

--Вот это да! Как вы меня нашли? – удивился Нил.

Макс думал сесть, но тут же вскочил, заметив таракана.

--Да ладно, садись, -- махнул рукой Нил. -- Можно подумать, у тебя они не водятся. Знакомьтесь: Таня, моя жена.

На секунду воцарилось молчание. Андрей посмотрел на Макса и перевел взгляд на прусака, крадущегося по быльцу кровати. Макс с интересом уставился на Таню. Таня решительно переставила коня: «Шах!» Нил издал удивленный звук. Андрей встал. Макс сел.

--Поздравляем, - проблеяли они почти синхронно.

--Выпьем, – сказал Нил, откуда-то извлекая бутылку портвейна «Мадера». – В честь нашего медового месяца.

--Нам надо поговорить, -- почесывая лоб и косясь на «жену», сказал Андрей.

--Но сначала выпьем.

С трудом преодолевая брезгливость, они выпили по полстакана «Мадеры».

--Танюшка, я тебя убью, -- бросил Нил, беря своего ферзя.

Потом они вышли в коридор и вновь окунулись в магнитофонно-громыхающее море. Нил закурил.

--Хорошо тут у вас. Весело, -- ехидно заметил Макс.

--А с женой ты давно знаком? – спросил Андрей.

--Три дня. В электричке разговорились. Я ей про яхту, она мне про цветы.

--А откуда она?

--Из Сухопятного. Пупянский район.

--Ни фига себе. Такое зажо… - Макс осекся.

--Хорошая девчушка. Здесь на швею учится. Мне уже все носки позаштопывала.

--А трусы? – не удержался Макс.

--Да погоди ты, -- цыкнул Андрей. – Давай о деле. Помнишь, Нил, кота у Макса на дне рождения?

--Ясное дело, помню. Я ж его и прихлопнул.

--То есть… как?!

Они вытаращились. Нил бросил бычок в заплеванный угол и вздохнул. Андрей машинально посмотрел на гору сморщенных окурков.

--Да он у тебя бешеный какой-то! Был, - сказал Нил. - Встаю я утром водички попить, а он на меня как кинется с какой-то верхотуры. Чуть глаз, собака, не выдрал. Хорошо, под рукой сковородка оказалась. Ну, я его и… Да не рассчитал силу. Короче, убил сгоряча. Что делать? Вы спите, Толик в туалете пердит. А у меня электричка. Ну, я взял этого деятеля за шкирку, спустился вниз и кинул возле подъезда.

Макс ошалело смотрел на Нила, переваривая сказанное. Андрей застыл в глубокомысленной позе…

Макс и Светка в конце концов помирились. Никто никого не застрелил. Нил был прощен. Вдобавок выяснилось, что разрисованный кот такой же умный, как и Степан, и урчал он точь-в-точь так же, как Светин любимец. Так что вскоре она к нему страшно привязалась – кормила первым, стала брать к себе в постель и даже соорудила ему домик из картона. Единственным его отличием от Степана было то, что он гадил где попало, причем преимущественно в тапки Макса. Видимо, в этом проявлялась его изощренная мстительность. Максу ничего не оставалось, как изображать умиление и нести тошнотворные тапки в ванную, мечтая только о том, чтобы по пути украдкой пнуть сволочь ногой.

Впрочем, это все были мелочи. Через месяц выяснилось, что у Светы будет ребенок. Она с головой ушла в заботы о будущем чаде. Стала кушать творог (раньше не переваривала) и пить не молоко (терпеть не могла), гулять на свежем воздухе и слушать классическую музыку. Так ей посоветовал один знакомый-скрипач. Это для ребенка, сказал он. Вот Светка и слушала. А еще она стала читать вслух ему книжки, нежно поглаживая живот. Она читала ему Пушкина, Булгакова, Свифта, Бальзака, Рабиндраната Тагора и Мамина-Сибиряка. Ходила в театры и по музеям. И постоянно разговаривала с ним, называя его «Пусей». Макс устроился сразу на три работы и теперь крутился как сумасшедший. Андрей стал его редко видеть, потом еще реже.

Они встретились снова лишь осенью. В последний раз. Макс уезжал на заработки.

--Куда? – спросил Андрей.

--В Москву, -- коротко ответил Макс.

--А ты знаешь, что Толик в Германии? Они с Дедом выиграли какой-то грант и теперь торчат в Кельне.

--Ух ты! Не зря химичили.

Они зашли в старое доброе кафе, в котором не раз сиживали еще на первом курсе института. Здесь раньше вкусно пахло жареным арахисом и кофе по-арабски. Но с тех пор оно изменилось до неузнаваемости. Здесь стало намного светлей и ярче, между столиками шныряли официанты и еще какие-то хмыри, которые явно числились при кафе, но чем занимались, было непонятно.

Когда-то здесь подавали мороженое со взбитыми сливками и курагой, сухое вино и ром. Теперь в прейскуранте значились бутерброды и водка. Несметное количество сортов – русской, украинской, китайской. Осмотревшись, они нашли столик в углу. Заказали водку и сок.

Посидели, поговорили. Вдруг к ним подшаркал человек. Заросший и нечесаный, он производил впечатление вконец опустившегося существа. Откуда он здесь взялся? Кто его пустил? Было непонятно. Выцветшая куртка изодрана, ворот рубахи черный, под кургузыми ногтями грязь.

Бродяга попросил закурить. Андрей машинально мотнул головой. А курящий Макс, преодолевая брезгливость, все же полез за пачкой. И тут Андрей толкнул его в бок.

--Слушай, это же…

--Кто? – спросил Макс, протягивая сигарету.

--Не твой сосед? Помнишь, тот самый…

Макс присмотрелся к бомжу и ахнул.

Байдаков был пьян и явно их не узнавал. Привалившись к столику, он пробелькотел:

--А еще сигаретки не будет?

Макс молча дал.

--Бери. И вали.

Он отошел. Но, совершив несколько кривых пируэтов между столиками, вернулся. Наклонив голову и понизив голос, вдруг спросил:

--Шкурки не интересуют? Кошка? Кот?

Макс вздрогнул. Байдаков нагнул голову и заговорил еще тише:

--Любой цвет. Черный, белый, рыжий… Я их штук по пять в день заколачиваю. Своя метода. За хвост – и с крыши вниз. Хе-хе. Достать?

Макс поперхнулся соком.

--Достань крокодила, -- зло сказал Андрей.

Байдаков поднял на него оловянные глаза. Качнул головой. В его мутных зрачках что-то зажглось, но тут же погасло. Он хмуро цыкнул и отвалился от стойки. Макс покосился на задники его кроссовок, верней, на то, что от них осталось. Поежившись, спросил у Андрея, который час.