Вот она сидит у тебя на ладони: взъерошенная пичуга с желтым пузцом. Синеватые с грязным оттенком перышки, тонкие коготки небольно царапают кожу, круглый глаз-бусинка с опасливым любопытством таращится на тебя. Твоя синица, которая досталась тебе вместо журавля. Конечно, журавль гораздо престижней и предпочтительней. Тонкий изящный клюв, длинные ноги, размах крыльев, грация и изящество. На ладонь, правда, не посадишь, но разве на ладони ему место? Его стихия - высокое небо. Запрокинешь голову и до обморока, до черных мушек в слепнущих глазах смотришь, смотришь в холодную осеннюю синеву. Ждешь. Надеешься. Тоскуешь. И понимаешь: его волнующий полет не для тебя. А жалкий комочек живой плоти на твоей ладони вызывает только раздражение своей некрасивостью, неуклюжестью, и ты сжимаешь злорадно кулак, стискиваешь хрупкие косточки. И зачем ты навязалась только на мою голову, птица-синица! И все сильнее сжимаешь пальцы. И только тонкий жалобный писк, и бешеный стук маленького сердечка о твою ладонь: тум-тум-тум-тум-тум! И тишина. Глаз-бусинка затянулся мутной пленкой, голова безжизненно свесилась на грудь. И только сейчас ты замечаешь, как красиво вспыхивают густой синевой маленькие крылышки в свете неяркого утреннего солнца. У этой нелепой пичуги был свой кусочек синего неба, но ты не разглядел его. Но кому она теперь нужна эта мертвая красота? И ты снова печалишься. Но некому поведать свою печаль.