(1) Когда душа жаждет открытия в себе, никакое пространство сладострастия не подменит этого желания обрести путь. Преклонение сиюминутности не отвратит стремления к постижению конечной цели в дыхании осмысленного бытия.

 

Каждое событие, независимо от степени внешней важности, преломляется в свете вещей незримых и несет собой цепь значимости в общей картине вселенной. Мир вливается в душу потоком полноводных ощущений, эмоций, чувств и ведет разум все дальше, к пониманию присутствующего сверх-существа во всем происходящем обращении явлений.

 

Красноречие природы раскрывается нам в ее молчании, как бы переадресовывая нас к созерцательной составляющей ее организации и в этом, великая поэтика творящего принципа бытия. Все вокруг пропитано его органической целостностью и основное упражнение душевной работы выделить, из вереницы второстепенного прозаического материала, главенствующий, неуловимый момент созидательной красоты.

 

Но, к сожалению, деструктивная, саморазрушительная энергетическая половина человека, зачастую препятствует ему в овладении творческим взглядом на окружающее устройство природы, человек воспроизводит собственные, дефектные модели мироздания, подменяя ими истинные ценности бытия, вследствие чего, отдаляется от первоначального корня древа здоровой душевной жизни. Не в этом ли суть ветхозаветного первородного греха, отчужденности в гордыни, высокомерии и надменности Я. Но вместе с тем, человек, порабощенный порочной манией собственного величия, отчетливо осознает свое ничтожество перед силами космического масштаба, вот где зарождается душевный очаг нестабильности, противоречивости воспитанного мировоззрения.

 

(2) В глубине нашего сердца заложен фундамент веры, как вечный двигатель активности самопознающего бытия, к которому принадлежит наше существование. Человек воспринимает мир данным ему биологическим инструментарием, но преобразует его деятельностью духовной. Всякая единица творения мертва, пока душа не вдохнет в нее частицу своего горения, сообщая ей смысловое ускорении и трансцендентную массу, определяющие ее духовную принадлежность к созидательной бесконечности жизни.

 

(3) Иерархия чувств ведет нас от удовольствия, как нижней ступени лестницы, к любви, наивысшему проявлению человеческой осознанности в мире, стадии духовного приобщения к бессмертному произведению божественного искусства. Если на этапе типичного наслаждения неотступная цель ясно прослежена и четко идентифицирована, абстрагирована от проистекающего вне ее граней, то на вершине айсберга, при пробуждении в сердце цветущего благодатного озарения, ради конечной цели возникает готовность принести в жертву все удовлетворения нижестоящих реакций души, во имя одного, лучезарного, небесного вдохновения любви. То есть, любовь подразумевает своим наличием жертвенность (но эта жертва прекрасна и сладка поступающемуся), напротив, другие чувства резко дифференцированы, замкнуты и обозначены, лишь в своих тесных рамках внутренних отношений, не выходя за их пределы, в то время, как любовь своей глубинной ролью пронизывает все пересечения и новообразования жизненных сфер.

 

(4) 14,5 миллиардов лет – ориентировочный возраст вселенной, нашей Земле приблизительно 4,5 миллиарда лет, человеческая цивилизация, в сравнении с этим, со своими 5-6 тысячелетиями находится, не то чтобы на стадии эмбрионального развития, а можно сказать в зачаточном состоянии в масштабе известного нам мироздания. Стоит выделить здесь - известного, ибо понять бесконечность, предоставлено, только самой бесконечности, измерение вечности замыкается в определении на ней самой.

 

Все теории доступного знания бессильны перед монументальным великолепием космического хаоса. Человеку, как виду, дано многое, но то, что лежит за водоразделом его логических конструктов, способна вместить, только пропасть иррационального духа, не обнаженное и упорядочное научное изыскание, а интуитивистская, свободомыслящая, дерзновенная воля души, неразрывно связанная созидательной магией с мировою душой бытия.

 

(5) Если ясно обнаруженное пограничным исследованием знание, не может быть разборчиво выражено, посредством знаково-символических допущений самого этого знания, то это и есть, та неизреченная истина божественного присутствия в каждом кирпичике мироздания, в каждом касательстве движущей силы вселенной. Потому, мистическое мировоззрение, обращенное к первоначальной, чистой архаике сознания, проливающее свет на начала и исходные положения смыслообразований бытия в иносказательной, аллегорической форме, в иных случаях незаслуженно не принимается в расчет при рассмотрении столь острого глубиною вопроса, как наше место в этом мире, причины жизни, осознание самих себя, как мыслящей субстанции.

 

Мистика заложена в человеческий дух, как производная самого устройства природы, как отпечатавшийся в нас программный код естества.

 

(6) Благополучие и счастье начинаются с нахождения в себе способности принять их. Подлинное счастье подразумевает терпение, превозмогание и выносливость души на пути к благу. То, что обретается легким движением руки, также легко и исчезает, испаряется иллюзорным миражом с горизонтов нашего бытия, но то, что возделано потом и кровью внутреннего, стоического труда и пустило корни на земле истинной добродетели, пребывает и живет в нетленном состоянии, сопровождающем наш поиск.

 

(7) Обрастая жизненным опытом, человек теряет девственность мысли, и чем более толстым слоем ложится груз самонаблюдений, стереотипов самоанализа и фиксированных реакций на внешние раздражители, тем более несвободным становится человеческий разум. Эта глухота сердца начинает контролировать каждый шаг, поступок и каждое намерение, сковывая исходную независимость души и подчиняя ее привнесенной извне необходимости.

 

Изначальная свобода имеет своими причинами источник духовный (как например свобода в боге), а последующее закрепощение свидетельствует об выработанном отходе от духовного основания в плоскость материального насыщения жизни, но такая жизнь обречена на свое бессмыслие в растительном прожигании и становление ее, есть тот же упадок всякого истинного бытия.

 

Если бы у человека была мудрость, стал бы он искать правды своей и спасения в боге. Еще апостол Павел говорил, что мудрость человеческая, есть безумие перед богом. Потерять себя, чтобы найти себя, вспомнить, обрести утраченное в расщелинах социальной инженерии, вот к чему подводит нас технологический век сытости и духовной лени, век инновационных прорывов в будущее, в будущее для человека, но без человека.