Что хочет автор. Литературные конкурсы

Лестничная площадка. У двери в квартиру стоит почтальон Маруся. Нажимает несколько раз кряду кнопку дверного звонка, однако, никто не торопится ей открывать.

МАРУСЯ. Вечно эти Медведевы. То нет, то совсем нет, то уже нет, то ещё нет, а я – бегай к ним по сто раз, как заводная. А мне тоже своих ног жалко.

(Дёргает дверную ручку. Дверь открывается, и Маруся несмело входит в квартиру.) Медведевы! Есть дома кто живой? (Тишина. Проходит дальше по квартире, заглядывает в комнаты.) Медведевы! Отзывайтесь, ну. (Входит в гостиную, садится на стул.) Ладно, подожду. Отдышусь заодно.

В гостиной накрыт стол. Густо уставлен всяческой снедью. Маруся подходит к столу и рассматривает блюда.

МАРУСЯ. Да здесь, как я погляжу, праздник намечается. Вон сколько всего. Колбаска. Сырокопчёная. Я такую только на витрине видела, в гастрономе. Никогда не пробовала. Папа любит говорить: футболисты ЦСК едят СК и пьют СК. И откуда у этих Медведевых деньги на такое? Пенсионеры называется. Это ж с прошлой пенсии месяц минул. Я до следующей зарплаты еле-еле дотягиваю. На хлебе с картошкой и молоке… иногда. А эти вон как жируют. (Пауза.) А стащу-ка я у них кусочек этой самой колбасы. Небось, не обеднеют. (Съедает всю колбасу с тарелки.) Ой, как же это я? И не заметила… Но остановиться не могла. Ну, не могла. (Пауза.) Думаю: бежать мне надо. (Оглядывается.) Спасибо, господа Медведевы, за угощение. Простите, если что не так. А пенсию я вам в следующий раз занесу. (Убегает из квартиры, на ходу роняет стул.)

ЯВЛЕНИЕ 2.

Некоторое время спустя. Гостиная в квартире Медведевых. Входит старший Медведев. Правильно, Михаил Потапович. На нём военный френч с великим множеством наград. Он поднимает опрокинутый стул, снимает френч и вешает на спинку стула. Видит опустошенную тарелку и «крякает» возмущённо.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Вот так вот. Загадка, значит. Никого не было и колбасы не стало. Мать моя, покойница Анна Ильинична, царствие небесное, сказала бы: нечистая сила. Мы, стало быть, атеисты и в нечистую не верим. Но колбасы-то нет. Факт. (Задумывается.) Но факт не единичный. У нас и свет иногда пропадает, и вода горячая с отоплением. Настроение вот хорошее всё чаще пропадает. И всегда – не с кого спросить. Что тут будешь делать? А гости вот они, уж на пороге почти. Хоть пустую тарелку прибрать. (Выносит пустую тарелку на кухню.)

ЯВЛЕНИЕ 3.

В квартиру входит Авдотья Афанасьевна. Она только что из парикмахерской. Поправляет причёску у зеркала в прихожей. Проходит в гостиную. Замечает френч на стуле.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. А, Михаил Потапович, ты уже дома. Хорошо. Скоро все придут. (Осматривает стол.) Так. Хорошо. Это чуть-чуть пододвинем. Что-то я колбасы не вижу. И хлеб забыли, как всегда.

Идёт на кухню.

В переднюю снова заглядывает Маруся.

МАРУСЯ. Интересно: пришли или не пришли? (Проходит дальше и заглядывает в гостиную.) Ой, пиджак с орденами висит. Значит дома они. Ой, как нехорошо. А я без стука, без звонка. (Воровато приближается к столу.) Ох, как здесь много всякой вкуснотищи. Икра. Чёрная. Господи, как я люблю чёрную икру. Я никогда-никогда её не пробовала. И ложечка из неё торчит. Какая хорошенькая ложечка. Серебряная, наверное. Нет, я ложечку не возьму. Я только немножко икры возьму. Только чуть-чуть. Попробовать. А то так помру и не узнаю вкуса… настоящей жизни. (Съедает всю икру.) Ох, снова увлеклась. Ну и штучка эта чёрная икра. Вот она была, а вот её уже и нету. Как же пустую чашечку спрятать? Вот сюда задвину. Никто и не заметит. (Слышит голоса из кухни.) Ой, смываться надо поскорее. (Выбегает из комнаты, роняя при этом стул.)

ЯВЛЕНИЕ 4.

Гостиная. Входят Михаил Потапович и Авдотья Афанасьевна.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Вот видишь, душа моя, здесь опять кто-то побывал. (Подымает опрокинутый стул.) Глянь-ка на стол. Уж, наверное, снова что-нибудь съедено.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Стул мог и от сквозняка перевернуться. А колбаску кроме тебя некому было умыкнуть. (Замечает пустую посуду из-под икры. Кричит.) А-а-а! Икры нет! Боже мой! Такие деньги плочены! Пусто. Ничего. Ничего-ничегошеньки. О-хо-хо-хох. Как же ты мог? Люди придут – стол пустой.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. (теряя терпение) Ты же знаешь, что икру твою я на дух не переношу! Ни-ка-ку-ю!

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. А кто же? Кто?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Был кто-то. Дверь не заперта? Я вошёл, была не заперта.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. И я ключ не доставала. Так вошла. Но ты уже был дома.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Я был на кухне. А кухня вон где. А входная дверь вон где.

Звенит дверной звонок. Авдотья Афанасьевна идёт к двери.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Кто там? Войдите, не заперто!

Входит Маруся.

МАРУСЯ. Добрый вечер. А я вам пенсию принесла.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Вот спасибо. Первый доход. А то одни убытки целый вечер.

МАРУСЯ. Что ж это у вас за убытки? Распишитесь вот тут и вот тут. (Отсчитывает деньги. Подаёт одному и другому.) Пересчитайте, пожалуйста. И вы пересчитайте.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Да не люблю я этих пересчётов. (Считает медленно, сбивается, ещё раз считает, снова сбивается.) Тьфу. Да ладно, всё правильно.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Деточка, а не встретили ль вы на лестнице кого, когда к нам шли?

МАРУСЯ. А я лифтом.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Может шум какой слышали, шаги, голоса.

МАРУСЯ. Ага, дети бегали. Визжали. А на первом этаже мебель заносили. Там теперь какая-то контора. Нет. Офис. Вот. Чего-то уронили. Грохоту…

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Да что ты пристала к человеку? Предложила б выпить-закусить. Небось, с этими пенсиями за день набегалась.

МАРУСЯ. Простите. Есть не хочу, не голодная. Вот водички бы, если б дали, то попила б. Солёного наелась. Целую банку икры.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА и МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. (в один голос) Какой икры?!

МАРУСЯ. (с видом святой невинности) Кабачковой. А что?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Понятно. Так, ничего-ничего.

МАРУСЯ. Тут, в гастрономе вашем, за углом, продают. Хорошая. Свежая. Этого года выпуска. Солоновата только. А хлеба не было. Очень пить хочется.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Есть у нас тут минералка. Чашку сейчас принесу.

Уходит на кухню.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Как же вы из банки икру. Прямо в магазине?

МАРУСЯ. Где ж ещё?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Ни ножа, ни ложки. Пальцем что ли?

МАРУСЯ. Ну что вы. Нет, конечно. Надела на руку кулёчек одноразовый. Беру так аккуратненько кусочек колбаски. Вытряхиваю на него икру из банки и ем. Потом – следующий. Так всё и съела.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Какой колбаски?!

МАРУСЯ. Моей любимой, «Детской». Там же купила и попросила, чтоб кусочками порезали. Вот. Наелась до отвала.

Из кухни возвращается Михаил Потапович. Несёт чашку.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Что ты принёс?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. А что я принёс? Кружка. Воды попить налью человеку.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Это ж Мишенькина любимая кружка.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Что ж теперь молиться на неё? Попьёт человек. Не съест же. (Наливает в кружку минеральную воду из бутылки. Подаёт Марусе.)

МАРУСЯ. Вот спасибо вам. (Выпивает залпом.) Ух. Будто на свет народилась. Спасибо. (Протягивает кружку Михаилу Потаповичу. Тот не успевает взять. Кружка падает и разбивается.)

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Вот, так я и знала. Что я теперь Мишеньке, мальчику нашему дорогому, скажу?

МАРУСЯ. Ой, как неловко вышло. Простите, пожалуйста. (Пытается собрать осколки. Ранит палец и падает в обморок от вида крови.)

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Этого нам только не хватало.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Девонька, а девонька. Что же это? Как её зовут-то?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Марусей, как будто.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Маруся. Марусенька. (Хлопает по щекам, брызгает водой.) Уж не померла ли? (Щупает пульс.) Вроде пульс есть. Слабый только. Давай, мать, знаешь что. Давай её в спальню, на Мишенькин диванчик. А то… Давай, может, «неотложку»?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Что ты «неотложке» скажешь? Что с ней? Сколько лет? Чем болела? Ой, Миша, кроме того, она ж с деньгами. По судам затаскают – не выберешься.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Ну, чего раскудахталась? К последним она к нам пришла с пенсией. Не видела что ль, последние купюры она нам выложила. А крови много людей боится. Вон у нас в полку один был…

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Да слышала тыщу раз про твой полк. Не время для воспоминаний.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. А у тебя никогда для меня не время. Ладно. Бери за ноги. Понесли. Да куда ты несёшь? Кто ж это живых людей ногами вперёд носит? Я вперёд пойду.

Несут бездыханную Марусю в спальню. Кладут на диван. Подушку под голову. Накрывают пледом. Звонок в дверь. Оба тут же забывают про Марусю и бегут к двери. Михаил Потапович на ходу натягивает френч с медалями. Авдотья Афанасьевна поправляет причёску перед зеркалом.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Сейчас-сейчас. Уже открываем.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Какое «сейчас-сейчас»? Не заперто! Входите!

Оба выбегают в прихожую.

ЯВЛЕНИЕ 5.

Прихожая в квартире Медведевых. Входят дочь Медведевых Анастасия Михайловна с мужем Филиппом Борисовичем и сыном Михаилом. У дедушки рожденье – решили гости быть… Дедушка с бабушкой всех целуют и обнимают. Все, как обычно бывает в таких случаях, говорят одновременно. При этом никто никого не слышит.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Мои хорошие, проходите. Как доехали? Исхудали все. Но загорели, загорели. На даче, поди?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Заждались, заждались. Мать все глаза проглядела. Вот. Давайте ваши вещички. Вот сюда. Да, и там тоже можно. Располагайтесь. Да и то, дома ведь. Нормально.

ФИЛИПП БОРИСОВИЧ. Нормально добрались. А чё в городе-то. На тачку сел – и дело в шляпе. На даче, где ж ещё, будь она неладна.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Привет-привет. Как давление? Слава богу. Мишутка, ану давай дедов подарок. Так. Цветочки. Дедунюшка Миша, поздравляем с днём рожденья. Главное – здоровье. Дай бог всем здоровья, остальное, как говорится, купим за деньги.

МИША. Привет. Ба, куда цветы девать?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Сейчас-сейчас, миленький, вазочку принесу.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. (Мише) Не маленький уже. Не знаешь, где ваза стоит? Вон, на тумбочке. Пойди сам возьми. Не забудь воды налить. Ничего сами не могут. Всем нянька нужна. Подай-принеси.

ФИЛИПП БОРИСОВИЧ. Мать, ты не буянь, ещё не наливали.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Вот-вот. А у этого любимая песня: трали-вали, наливали.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Дочь, да почему ж не выпить хорошим людям да по хорошему поводу.

Взрослые мужчины уходят в гостиную. Миша за вазой особенно не торопится.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Ох, эти поводы. Один лучше другого. Это ж ты, Мишенька, уже на каком этом… как его.

МИША. На третьем курсе, бабуня, на третьем.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Лоб здоровый, а проблем – больше, чем с грудным.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Да с грудными какие проблемы? Покормил, запеленал – и спит.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Вот-вот. А тут – то повестка из военкомата, то хвосты в институте, то жениться приспичит.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. (всплескивает руками) Как жениться?

МИША. Не боись, бабунь, этап пройденный, остаюсь холостым. Пока.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Ой, а военкомат как же?

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Ты только при папе тему не заводи. Отмазали мы его. Пока что. Справка. Гастрит и плоскостопие. Пусть хоть институт закончит, горе луковое. А там жизнь покажет.

МИША. А там глядишь – двойню рожу.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Очень смешно. Сказано цветы поставить. Или за ручку отвести?

МИША. Ага. Ещё желательно из ложечки покормить. Вот только жевать предварительно не надо.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Ты мне тут поумничай. Сколько раз повторять, цветы почти завяли.

МИША. Ма, ты поставь сама. (Суёт ей цветы в охапку.) А я выскочу, курну на площадке.

Быстро выскакивает из квартиры. Бабушка с мамой идут на кухню.

ЯВЛЕНИЕ 6.

Кухня в квартире Медведевых. Мать с дочерью.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Ах ты, боже ж мой. Курит. Дитя совсем.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Ага, мам, дитя. Но детей делать уже горазд.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Как это?

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Так это. Приезжаем мы с Филькой с курорта. А он в постели с барышней.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Вот так сюрприз. Вот тебе новости. Ну и чё дальше?

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. А ничё. Пока мы на кухне приходили в себя, барышни след простыл. А он – как ни в чём не бывало. Даже не покраснел, стервец эдакий. Мам, у него даже взгляд поменялся. Наглый какой-то стал. (Начинает понемногу всхлипывать.) Всё вроде был маленький, маленький. Вдруг – раз – и, как дядька чужой. Курить стал. Провонялся весь. И ничего ему не скажи. Всё – в штыки, всё в штыки.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Ну, цыц, цыц, не голоси. Вырос мальчик наш. Жизнь-то идёт. Отец твой скольких у себя в дивизии перевоспитал. Маменькиных сынков. Зато какие парни в конце службы – любо-дорого. Разбаловался Мишенька, конечно. С куревом – тоже зря завязался. А вот барышни эти. Глаз да глаз. Не то, что мы, – вы не такие были. Помню ведь и подружек твоих всех. И в школе, и потом. А теперешние. Охохохохох.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Я ему потом говорю: удовольствия – на минуту, а последствия – на всю жизнь. А он мне: последствия, говорит, разные бывают. Я, говорит, - разве плохое последствие?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. (улыбается) Ах ты ж, чубук от старой трубки.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Я ему говорю: ты ещё никто и звать тебя никак. А он мне: а если это любовь? Ну что ты ему скажешь?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Может и вправду – любовь? Кто ж так сразу разберёт. Мы с отцом женились, мне только семнадцать было. И ему двадцати не было. А жизнь прожили. И, слава богу, – не хуже других.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Мама, да шутят они. Они теперь все шутят. Они хотят всю жизнь шутя прожить. Какая любовь? Они ж теперь все – сексуальные партнёры.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Надо ж. Это и не выговоришь с первого разу.

В кухню входит Миша.

МИША. Ма, ба, кажись там ваши взрослые мужики уже бутылочку доприговаривают. Может, закусывать начнём?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. (всплёскивает руками) Вот заболтались. Это ж опять отец на голодный желудок выпьет, а после со своей язвой замучается. Пойдёмте, пойдёмте за стол.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. (Мише) Ты руки вымыл?

МИША. Мама, я уже большой мальчик. Ты это когда-нибудь запомнишь?

Все выходят из кухни в комнату.

ЯВЛЕНИЕ 7.

Праздник в разгаре. Тесть с зятем, сидя на стульях в обнимку, поют про танкистов. Авдотья Афанасьевна слушает, подперев голову рукой. Анастасия Михайловна ковыряет зубочисткой в зубах. Мишенька нехотя жуёт салат и часто зевает. Потом встаёт и идёт в другую комнату.

МИША. (на ходу) Пойду кимарну чуток. А то, ща под стол свалюсь.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Иди, иди, миленький. На свой диванчик. Может постелить тебе?

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Мама, не вздумай. Он же раздеваться не станет. Тебе стирка лишняя. А захочет, так сам себе постелит, не маленький. Устал, вишь, бедолага, ночью в Интернете.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Это чё же он, подрабатывает, что ли? Не знаю. В наше время ходили вагоны разгружать. По ночам-то.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Как бы не так. В компьютер на голых девок таращится, да в игрушки играется. Ну и там переписки всякие. Трынделки. Что, не так, скажешь?

МИША. (ёрничает) Точно так. Абсолютно отбился от рук пацан. Никакого сладу с ним не стало. (Всплёскивает руками, передразнивая мать и бабушку, и скрывается за дверью другой комнаты.)

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Иди, внучек, иди, отдыхай. (Миша выходит. Дочери.) А ты мне теперь про этот Интернет расскажи. Это как это: ночью, девки, игрушки. Какие такие трынделки. Чего это такое? Не понять мне никак.

ФИЛИПП БОРИСОВИЧ. (прерывая пение, захмелевшим голосом) Тёща дорогая. И не поймёте, и не старайтесь. Это надо хоть самую малость в компьютере шурупать. А иначе не расскажешь.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. (обиженно) Да неужто я дура такая бестолковая? Совсем без ума? Ничего уразуметь не смогу? Так растулмач мне, чтоб я поняла, умник этакий.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Дуся, а ты не обижайся, почём зря. Зять тебе дело говорит. Ежели б я тебя теперь в танк потащил, ты много б чего поняла в нём? То-то же. А то – компьютер. Почти как мозг человеческий. Там такая система, что никаким танком её не взять. Там дело тонкое. Замысловатое. Не про нас стариков. Наше дело – сторона. У нас есть телевизор, газеты, журналы. Одно слово – почта. У них – электронная, а у нас – полевая. Сиди, жди Марусю на крылечке. Ах, ты ж, боже ж ты мой, а про Марусю-то мы с тобой, мать, и позабыли. (Вскакивает со стула, как ужаленный.)

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА и ФИЛИПП БОРИСОВИЧ. (вместе) Какая Маруся?

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Да почтальонку нашу, что пенсию нам носит, старый дурак стал водой поить. А чашку принёс Мишенькину. Вот она возьми её и разбей, чашку-то. Бросилась осколки подбирать, да порезалась. А как кровь увидела, так без сознания и брыкнулась. Мы её в спальную отнесли, и тут вы в дверь зазвонили. Мы с отцом засуетились и забыли про неё совсем. (Всплёскивает руками.) А Мишенька ведь туда пошёл. И не говорит ничего.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. И не скажет, дорогая мама. Потому как, подозреваю я, это та самая особа, которая праздновала с нашим Мишенькой наше отсутствие у нас в квартире.

Все взрослые – встали и «вперили взоры» в дверь спальни. В тот же момент дверь отворяется и из неё выходит Миша - с зареванным лицом и пистолетом в руках. Женщины сразу осели на стулья. Миша наводит пистолет на деда, который трезвеет на глазах. Общий «ах».

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Мишенька, сынок, я ж тебя учил, что в людей целиться нельзя. Даже незаряженным орудием.

МИША. А орудие заряжено. (Стреляет в вазу с цветами – она разлетается вдребезги.)

Женщины визжат. Михаил Потапович хватается за сердце. Филипп Борисович выпивает рюмку водки.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Говорила дураку старому: закрывай свою войну в сёйф, от греха подальше. Вот дождался. Господи, отведи и заступи. (крестится)

МИША. Так ведь в сейфе и было… всё. (Вытирает слёзы пятернёй.) Мне дед шифр показывал. У нас с ним до сих пор секретов друг от друга не было.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. А что ж теперь-то, сынок?

МИША. Это я, деда, хочу у тебя спросить: что теперь? (Снова переводит дуло на деда.) Вы зачем Машку мою убили? (Начинает всхлипывать.) И веселье по этому поводу устроили? Никогда вам этого не прощу! Порешу всех сейчас! Пусть мне потом «вышку» дадут! Теперь всё равно.

ФИЛИПП БОРИСОВИЧ. Жива твоя Машка. Дурья башка, опусти пистолет.

МИША. Жива? Жива, говоришь? А ты иди сам посмотри. Холодная вся. И диванчик мой весь в крови. Жива. (Рыдает взахлёб. Хватает с комода кружевную салфетку и вытирает лицо.)

Из спальни медленно выходит Маруся. Зевает и трёт глаза.

МАРУСЯ. Простите меня, Медведевы, заснула я тут у вас. Сколько же времени? То есть: который час? Прошлую ночь дежурила. Сторожихой подрабатываю. Холодно у вас. А мне болеть нельзя, я… (Застывает, увидев Мишиных родителей.) Снова влипла.

МИША. И впрямь - живая. (Недоверчиво прикасается к ней.) Холодная.

МАРУСЯ. Не тронь меня. Не до тебя теперь. Какая встреча неожиданная. Ну, я пойду. Прощения просим. (Направляется к выходу.)

МИША. (бросаясь к Марусе и обнимая её) Слава богу, живая. Машка, миленькая, не уходи. Не уходи.

Внезапно выстреливает пистолет. Маруся падает. Женщины опять визжат. Миша застывает над Марусиным телом в недоумении. Михаил Потапович подскакивает к нему и забирает пистолет.

МИША. (опускаясь на колени перед Марусиным телом) Теперь, выходит, я сам тебя убил? (Начинает рыдать со всхлипами и подвыванием. Ничего вокруг себя не видит и не слышит.) Машка, Машка, Машка…

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Что ж теперь делать-то? Только с армией рассчитались. А на эти страсти-мордасти где деньги взять?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Что значит «с армией рассчитались»?

ФИЛИПП БОРИСОВИЧ. Да живая она, живая. Снова в обморок плюхнулась. (Выпивает рюмку водки.)

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Может водички?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Пора запомнить, что водичка ей не помогает.

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Тогда, может, - водочки?

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. Совсем баба сдурела! Сама водички выпей. Нашатырю ей надо! Под нос!

АВДОТЬЯ АФАНАСЬЕВНА. Есть, есть нашатырь. Несу. (Выбегает на кухню.)

Михаил Потапович наливает рюмку водки и подносит Мише.

МИХАИЛ ПОТАПОВИЧ. На вот, сынок, выпей. Помогает в подобных случаях.

Миша медленно, как сомнамбула, встаёт с колен, берёт у деда из рук рюмку, пьёт и осторожно ставит рюмку на стол.

АНАСТАСИЯ МИХАЙЛОВНА. Папа, ты мне его ещё спои.