Я пропустила тот момент, когда ты крепко взяла меня за руку. Отвлеклась буквально на миг и не заметила... Когда захотела вернуть свободу, моих сил оказалось намного меньше, чем у тебя. Я всё равно несколько раз предпринимала попытку вырвать свою руку. Мне мешала эта постоянная зависимость от тебя, мучило и волновало постоянное присутствие. Часто раздражало до истерики то, что как только моё сознание освобождалось от сна, я сразу ощущала тебя рядом. Да и во сне часто преследовало меня чувство, что моя жизненная свобода ограничена определёнными рамками. Железными причём, спаянными на совесть.

 

Какими только ухищрениями я не пользовалась, чтобы отвлечь твоё внимание хоть на мгновение. Но ты всегда была начеку. Ты не оставляла меня без присмотра ни на секунду.

 

Каждый день твои доводы были всё красноречивее. Ты превращала ничего не значащий для меня факт в событие. Ты нашёптывала мне перед сном на ухо, какие счастливые моменты ждут меня впереди. Убеждала, что только с тобой я смогу обрести счастье. И я верила тебе! Верила до тех пор, пока твои обещания не превращались в пепел и прах, и в их костре каждый раз сгорала часть моей души, оставляя в горле привкус горечи.

 

Ты честно пыталась залечивать эти раны. Поила лечёбными напитками, несколько дней подряд напевала мне почти колыбельные песенки, в которых всё по-доброму и замечательно. Успокаивала тем, что жизнь всегда требует предоплаты. Заплати сначала, а потом получишь то, о чём мечтаешь! Я возрождалась, как птица Феникс, и всё начиналось сначала.

 

Однажды я расслабила крепко-зажатую в твой руке свою ладони и перестала сопротивляться твоему напору, предпочтя пустить всё "на самотёк". Да у меня уже просто не осталось сил для сопротивления! И стала ждать, когда же придёт обещанное тобой долгожданное счастье.

 

Ты долгое время мучила меня и мешала мне спокойно жить. Я вдохновлялась очередной твоей бредовой идеей и бежала за тобой сломя голову туда, где ты мне сулила золотые горы... А потом мы вместе возвращались. Только тогда уже я тащила тебя за руку.

 

Я так привыкла к твоему постоянному присутствию рядом, что просто перестала замечать, как ты постоянно висишь на моей руке. Ты стала неотъемлемой частью моей жизни.

 

А сегодня я открыла глаза и почувствовала, что тебя нет рядом, что рука моя свободна от твоей…

 

И вдруг вспомнила, что когда-то, в классе восьмом, я проколола уши. Мне вставили вместо серёжек нитки, а когда отверстия стали подживать, купили серёжки. Они мне сначала очень долго мешали, я не могла спать некоторое время, пока не научилась пристраивать их под ухом так, чтобы они не царапали кожу. Постоянно ощущала их тяжесть. И только спустя несколько месяцев нашего совместного с ними существования перестала их замечать, пока однажды одна не исчезла со своего привычного места…

 

Это чувство я испытываю сейчас. Чувство потери и беспокойства. Чувство, что сию минуту необходимо сделать так, чтобы привычная вещь вернулась на своё привычное место…

 

Я вскочила с постели и решила узнать, куда ты вдруг исчезла, почему ничего не сказала, не предупредила... И вдруг увидела случайно в окне твою удаляющуюся спину, сгорбленные плечи… Ты уходила от моего дома, вниз по дороге.

 

В моём горле родился крик. Очень хочу тебя окликнуть и не могу.

 

Так бывает во сне, когда кричишь от ужаса, страха, отчаянья, тебе очень нужно, важно, жизненно- необходимо крикнуть, а голоса нет. И ты хрипишь из последних сил, пытаешься заплакать, застонать без слов, только чтобы услышал тот, кому этот крик предназначается. Да чтобы хоть кто-нибудь услышал... И эти слёзы, стоны, эти хрипы продолжаются до тех пор, пока кто-нибудь из близких не проснётся от странных звуков и не вернёт тебя из сна в реальность. Или ты сам не проснёшься от звука собственного голоса. Пробуждаешься, а с губ всё ещё пытаются слететь слова…

 

Ещё есть время окликнуть тебя. Есть время вернуть и оставить всё по-прежнему, пусть будет не всегда комфортно, чаще всего хлопотно и беспокойно, но так привычно душе...

 

Мысли заметались… Надо ли бежать, хватать за руки, убеждать? Кричать на всю улицу…

 

И вдруг освобождённые, а потому радостные и звонкие, полетели слова: