Открывается входная дверь. В узкий, темный коридор заходит высокий молодой человек. На вид ему лет двадцать. Его волосы искусственно растрепаны. Глаза без единой мысли. Антон (громко зовет) Алиса! (Ответом ему служит тишина. В одной из комнат играет тихая музыка. Он устало вздыхает, не раздеваясь, идет на звуки музыки. В комнате горят свечи. Накурено. Платья, книги, пленки, фотографии - в беспорядке лежат на полу. На окне сидит худая девушка. В ее тонких пальцах догорает сигарета, рядом с ней стоит бокал вина. Она задумчиво смотрит в окно. Играет Вертинский: "Я сегодня смеюсь над собой, мне так хочется счастья и ласки, мне так хочется глупенькой сказки.) Алиса, милая! Я дома! Как ты, моя хорошая? (Девушка молчит. Она не слышит его. Она не замечает его. Не громко повторяет в след за Вертинским: Мне так хочется глупенькой сказки...) Алиса! (Антон начинает злится. От его хорошего настроения не остается и следа. В два шага оказавшись рядом с Алисой, он раздраженно хватает ее за локоть) Я с тобой разговариваю! Алиса (Переводит на него мутный, полный отстраненности взгляд. Некоторое время вглядывается в его лицо, как будто силиться узнать его) Ах, это всего лишь ты... АНТОН (зло) Представь себе, всего лишь я! Ужин, как я понимаю, не готов? АЛИСА (с удивлением) Разве уже пора ужинать? Сколько времени? АНТОН Девять вечера! АЛИСА О, я, кажется, замечталась... АНТОН (с отвращением сморщившись) Это просто невыносимо! Сколько это еще будет продолжаться? Не пора ли тебе возвращаться с небес на землю? АЛИСА (безразлично пожимая плечами) Зачем? АНТОН Зачем? Ты спрашиваешь меня зачем?! (заходится в истерическом смехе) Посмотри вокруг! Распахни свои глаза! Когда ты в последний раз убиралась? Сколько можно жить в этом хламе? Твои платья, туфли, колготки, пленки, объективы, книги - почему нельзя сложить все это в шкаф? А, ну да... прости, я забыл... у нас же НЕТ шкафа! Тебе же нравится, когда все свалено в кучу! Так же проще все найти... конечно-конечно... А вот скажи мне, зачем тебе понадобился тот проклятый торшер? Зачем ты притащила его с помойки? Его нельзя починить! НЕЛЬЗЯ! Разве я не говорил тебе об этом? Но ты, как обычно, не слушаешь меня! Тебе же понравилось это убожество, поэтому он будет стоять и пылиться! Не слишком ли много эгоизма для тебя одной? Не думала над тем, что бы иногда считаться и с мнением других людей? АЛИСА Это арт-объект, Антон! Он нужен мне для фотографий... АНТОН (не слушая ее, раздражаясь все больше) А подушки? На кой черт, позволь узнать, ты раскидала их по всем комнатам? Я устал спотыкаться об них! Все прокурено, все уже желтое от никотина! Я задыхаюсь от него! Такими темпами я скоро заработаю астму! А тебе наплевать! Наплевать на все! Тебе же нравится курить... ты же не можешь без этого... а я... а что я? Подохну, никто и не заметит, так да? АЛИСА Не говори глупости... я курю только в этой комнате... АНТОН Свечи! Кругом эти мерзкие свечи! Мы что живем в церкви? Или ты экономишь на электричестве? АЛИСА Свечи только в этой комнате, Антон... только в моей комнате! АНТОН Надоело! Мне все это надоело, Алиса! До зубного скрежета надоело! Хочу спать на кровати, а не на матрасе! Да, черт с ней с кроватью, меня бы и потрепанный диван устроил! Стол, стулья, шкафы - когда это все у нас появится? Зачем, скажи мне зачем, мы снимаем квартиру? С таким же успехом мы смогли бы жить на любом вокзале! И припеваючи жили бы, уж поверь мне! АЛИСА Ах, Антон! Да как же ты не понимаешь... эта квартира... она временная, она не навсегда... Ты бы только знал, сколько квартир я сменила за последний год... стены, окна, крыши, лестницы - все-все было чужим для меня, угнетало меня, душило меня! Я не могла расслабиться, не могла почувствовать себя дома... А ты... ты знаешь, что такое дом? Настоящий, родной дом? Дом, куда ты рвешься со всех концов света, как бы тебе не было хорошо там, куда ты приходишь с улыбкой, где ты покоен и умиротворен? Знаешь ли ты такое место? АНТОН (с усмешкой) Да! И поверь, это уж точно не эта квартира! АЛИСА Ах, счастливый... какой же ты счастливый! Никогда... никогда у меня не было такого дома... везде я чувствовала себя чужой... А знаешь... я бы... я бы очень хотела жить в мансарде... Да-да! Именно в мансарде... чтобы стены были белые-белые... я бы вешала на них свои фотографии... черное на белом... Ах, как бы это было прекрасно... а еще окно! Да, такое огромное, во все стену, с широким подоконником... и чтобы оно обязательно выходило в лес... в такой, знаешь, густой, дремучий, сказочный лес... он бы шумел за окном, убаюкивал бы меня... Ах... у меня бы совсем не было мебели... да и зачем она мне? Ноутбук, фотоаппарат, сигареты, окно - вот то, что может заменить мне целый мир... АНТОН (саркастично) И питалась бы ты пыльцой? АЛИСА (махая на него руками, как будто отгоняя назойливую муху) Еда? Ах, мне мало надо... да и какая еда, тратить на нее бесценное время? Глупо, Антон... АНТОН (поджав губы) Ну да... я уже заметил! Ты хоть помнишь, когда ты в последний раз готовила мне? Помнишь? Я вот нет... и меня это бесит, Алиса! Я что так похож на кухарку? Мне надоело самому готовить завтраки, обеды, ужины! Я хочу, чтобы ты! ТЫ делала это для меня! Разве не ты должна заботиться обо мне, ухаживать за мной, делать все для меня? АЛИСА (удивленно) Я? АНТОН Да, ты! Хоть раз в жизни попробуй стать нормальной, стать такой же как все! АЛИСА (отворачиваясь к окну) Нормальной? А как это? Как это быть как все? Я не знаю… я не понимаю.. я не умею, быть такой же как все… с детства, Антон, с раннего детства я бежала от этого… шла против толпы! Я не хочу быть серой, не хочу быть чьим-то подобием! Мне не интересно жить так, как живут другие… я умираю от однообразия, я чахну в нем… Быть как все... это значит каждое утро вставать рано, и не потому что ты так хочешь, а потому что надо... потому что работа, дети, муж... умываться, завтракать, одеваться, идти на ненавистную работу... опять же не потому что ты этого хочешь, а потому что по другому ты жить не умеешь... толкаться в метро, проклинать всех, злиться, портить самому себе настроение... да? И сидеть на работе, ненавидя самого себя, презирать и винить во всех не удачах окружающих, обедать в местной столовке, потому что денег не хватает на большее... а вечером опять метро, и сотни уставших, серых, задохнувшихся в злости лиц... а дома... О, готовка-глажка-стирка... муж-дети-родственники... а потом спать... просто потому что завтра рано вставать, а не потому что хочется спать! А на выходных нехитрые радости - рынок, уборка, готовка, изредка театр или кино... и так изо дня в день, из года в год... одно и тоже... как будто диск заело в магнитоле... скучно, Антон! Это же так скучно! Пусть я лучше буду подыхать от голода, но я никогда не буду жить ТАК! АНТОН (с усмешкой) А ну да… прости, я понимаю, лучше жить как ты… без денег, без еды, без постоянной работы, от случая к случаю, да? Быть в этой жизни никем, но считать себя гениальным, непризнанным! Да, Алиса? Так лучше? Посмотри на себя и посмотри на меня! Кто ты? Кто ты есть? Какой-то жалкий фотограф? Да таких фотографов как ты – сотни! И никому они не нужны! А, да… ты же еще и пишешь! Считаешь себя писателем, да? Великим писателем? Львом Толстым, например, да? Да кому нужны твои непонятые, абстрактные фотографии, кому нужны твои депрессивные тексты? А я! Посмотри на меня! Я работаю в крупной компании, я помогаю людям, во мне нуждаются, меня ценят! У меня стабильный доход, я ни в чем не нуждаюсь! И я могу уважать себя за это! А ты, за что ты уважаешь себя? Алиса (резко поворачиваясь к нему, едва сдерживая слезы) А ты читал? Хоть раз читал то, о чем я пишу? Хоть раз видел мои фотографии? АНТОН (презрительно пожимая плечами) Мне и не интересно! Да и что ты можешь написать? Очередной ироничный детектив? Или, может быть, слезливый романчик? АЛИСА (дрожащими руками прикуривая сигарету, вытирая слезы с лица) Замолчи! Замолчи сейчас же! Как ты можешь говорить о том, чего не знаешь? АНТОН (понимая, что зашел слишком далеко, спохватывается. Подходит к ней, обнимает ее, пытается загладить свою вину) Ладно, прости... не знаю, что на меня нашло! Устал сегодня очень. Я пойду приготовлю ужин... ты будешь? АЛИСА (скидывая его руку со своего плеча) нет, я не голодна! АНТОН Алиса, надо есть! Посмотри, какая ты худенькая! АЛИСА Ах, нет! не хочу... может быть, позже... АНТОН (покорно) Хорошо. (целует ее в макушку и уходит) Алиса остается одна. Курит. Пьет вино. Смотрит в окно. Тяжело вздыхает. АЛИСА (с неимоверной грустью, горечью произносит) Я странен... а не странен кто ж? Тот кто на всех глупцов похож... (Играет Вертинский: Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка? На Алисе черное платье и серые, шерстяные носки. Непослушные волосы собраны в неряшливый пучок. Алиса плачет. Крупные, прозрачные слезы медленно катятся по щекам.) Ты говоришь стать нормальной... Нормальной? А как? Как стать нормальной? Я не знаю... я пустая, я мертвая... такая мертвая... Боже... боже... Я так хочу солнца, тепла... я так хочу ожить... проснуться, наконец-то, проснуться от этой бесконечной спячки... вооружиться метлой и разогнать всю эту пустоту... О, как же оказывается пусто... там... где-то... может в душе? А и я не знала раньше... не думала... пряталась за маской безразличия... к себе... к тебе... ко всему белому свету... да и сейчас... как испуганный кролик, я прячусь дальше... я довожу себя до слабости... до умопомрачения... только бы не эти ночи... страшные, безнадежные ночи... когда вертишься-вертишься в кровати, а сна нет... и даже намека на сон... когда каждый отрывок сна - боль... ноющая, кусающая, злая... устала... так устала... так пусто... очень-очень... и маски... сотни масок... каждый день одеваю новую... а своего лица нет... так давно потерянно... так давно... вспомнить бы когда... и ты... ты никогда не поможешь мне найти это лицо... никогда не воскресишь меня из мертвых... (Вертинский: И ступайте туда, где никто вас не спросит кто вы. Алиса вдруг вскакивает с окна, бросается к ноутбуку, ставит песню заново) А может... может быть я ошибаюсь? Я дам... дам ему последний шанс. Антон! АНТОН (прибегает с кухни, взволнован) Что такое, Алиса? (Истеричные, больные звуки пианино рвут на части огромное сердце Алисы, они терзают, мучат, открывают ей то, что никогда не увидят другие. Ее руки сами по себе тянуться к сигарете. Жадно, изголодавшись затягиваясь, она садится опять на окно и в ожидание смотрит на Антон) АЛИСА Послушай! Пожалуйста, послушай... (тихо просит она) АНТОН (даже не потрудившись выполнить ее просьбу, Антон выходит из себя) Ты оторвала меня от ужина только ради этого? АЛИСА Не надо... не начинай ссору... просто закрой глаза послушай... это же не трудно... АНТОН (раздраженно бросая на пол кухонный нож) Да не хочу я! НЕ ХОЧУ! Глупая, да? Не понимаешь? Мне не интересно! Я хочу поужинать, лечь перед телевизором, посмотреть любимую передачу, а не исполнять твои бесконечные капризы! Алиса (потеряно) Неужели… неужели тебе не нравится? Вертинский… он же гений… Антон, слышишь? Он гений… послушай… ты просто послушай... АНТОН (насмешливо) Алиса, не смеши меня! Что тут гениального? Выживший из ума старикашка пищит что-то из могилы... (разворачивается и хочет уйти) АЛИСА слова… разве ты не слышишь их? Вслушайся: и я знаю, что крикнув вы можете спрыгнуть с ума… как просто, Антон, как просто сказано… а вместе с тем, ты слышишь как много боли в этих словах? Как много страдания и одиночества? Она… эта девушка… она потеряна, брошена, больна, Антон… посмотри, какая она мокрая, в рваном платье, смешная … какое страшное слово – смешная… понимаешь? Сколько в нем отверженности… Отверженности, Антон… смешная не потому, что вызывает смех… счастливый, беззаботный смех, а наоборот…. Вызывает презрение, насмешку, надменность… Смех, ведь он разный… понимаешь? АНТОН Ты сама-то слышишь, что говоришь? Смех бывает разный… (передразнивает ее) Да какой же он разный, Алиса?! Он не может быть разным, он всегда один! Хватит уже пить! Разве я не просил тебя? Ты такая странная, когда выпьешь! Ты несешь полную чушь! (вырывает бокал из ее рук) Алиса (не сопротивляясь) Я пьяная не от вина, Антон… оно не может сделать меня пьяной... (печально улыбается) Это песни, Антон… только песни заставляют меня пьянеть… музыка… пианино, контрабас, флейта, скрипка, саксофон… они одни опьяняют меня… смотри, смотри какая рваная, истеричная, нервная музыка… Ах, скрипка… Боже, какая печаль, какая тоска скрыта в ней… слышишь? (прикладывает тонкий палец ко рту) Смотри, смотри она плачет, Антон… плачет так, как умеют плакать одни дети… с такой искренностью, невинностью, горем… А знаешь, знаешь у Мандельштама есть такие строчки: Играй же на разрыв аорты! АНТОН (злобно ухмыляясь) Кто это? Очередной твой друг? АЛИСА Это поэт, Антон… АНТОН Тоже гениальный? АЛИСА все они гениальны… И Ахматова, и Блок, и Пастернак, и Вертинский… все-все-все… Хочешь, хочешь я покажу их тебе? Покажу своими глазами? Прочту их стихи так, как читали они? Покажу, что чувствовали, о чем мечтали, к чему стремились они? Хочешь? Ты только попроси, просто попроси меня и я покажу тебе целый мир… тот прошлый, потерянный мир, ушедший, как Атлантида, под воду! А когда… когда этот мир скрывался в ледяной воде, знаешь, с какой яростной мукой и надеждой играли музыканты? О, никто никогда не будет больше так играть… Жар, Антон, они играли с таким жаром, как будто были уверена – музыка, божественная музыка, сможет их спасти… спасти от холода и долгой, ужасающей смерти… Боже… боже! Они видели… видели эту смерть, и играли… играли для нее… пытались умолить ее своей игрой, пытались насытить ее, ублажить… они надеялись, что она уйдет… А она… она, Антон, сломала их мир… одним взмахом руки она убила все, что было им дорого, все чем они жили и во что верили… АНТОН (надменно) Откуда ты можешь это знать? Это они тебе говорили? АЛИСА Знаешь… знаешь, чем мы с тобой отличаемся? Ты читаешь, но не чувствуешь, не понимаешь… для тебя слова – это то, что написано, не больше… ты черствый… а я… я чувствую, Антон… я вижу не только глазами, но и сердцем…. Вот что? Что ты видишь в этих строках: Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет. Что ты видишь? Всего лишь улицу и ночь, аптеку и фонарь… а я, Антон, я вижу обреченность, я вижу безысходность, я вижу страдания человека. Вижу, как он стоит у окна и смотрит-смотрит на этот фонарь… фонарь, который может быть единственный его друг… единственный во всем целом свете, который понимает, слышит, чувствует страх и отчаяние этого человека, который делит с ним все горести и радости, который понимает все бессмысленность и серость существования… все эти метания, искания, бег по замкнутому кругу – фонарь видит и держит в себе… Это не просто фонарь, он человек… и может быть человечнее всех живых людей… понимаешь? Ах, да ничего! Ничего ты не понимаешь! А ты видел? Хоть раз видел, как кружатся снежинки в свете фонаря? Ты видел эти белые слезы неба? Какие невесомые, какие легкие, какие горькие слезы… Антон! Антон, а может быть… может быть эти снежинки – слезы тех поэтов? Тех, кого расстреляли, замучили в застенках, кого гоняли, не признавали, унижали? О, как много… как много тогда это все объясняет… АНТОН Алиса иди спать! Ты несешь чушь! Какие поэты? Какие слезы? Да они писали обо всем, что видели… это просто строчки, как… как… Господи, да как на лугу, на лугу, на лугу пасутся ко… что, скажешь тут тоже есть потаенный смысл? АЛИСА (морщится, как от зубной боли) Глупый… какие страшные вещи ты говоришь… какой ты глухой… (отходит к окну, молчит) АНТОН (подходит к ней, пытается помириться с ней) Алиса… послушай меня… ты думаешь, что я настолько черств, да? А это не так… Думаешь, я сплю по ночам и ничего не вижу, да? Ничего не замечаю? Если тебя нет рядом со мной, я сразу чувствую это! И знаю, точно знаю, где ты находишься! В этой жуткой комнате! (Начинает злиться, ходит из стороны в сторону) Ты не представляешь, как опротивели мне эти красные обои! А этот ужасный, приглушенный свет! Сколько раз я предлагал тебе повесить люстру, ну? Но нет, зачем! Тебе же нравятся свечи! А мне надоело отскребать воск от паркета, надоел этот вонючий, прокуренный, затхлый воздух! Ей-богу, иногда мне кажется, что я в склепе! А эти фотографии… кругом одна ты! Ты-ты-ты! И ни одной моей фотографии! Что это такое? Почему это так? Ты эгоистка, Алиса! Ты свихнулась на себе и своей гениальности! (презрительно) На своей ненормальности! О, я забыл, прости… ты же не от мира сего… ты же видишь то, что неподвластно мне! Да-да, я помню, ты столько раз это говорила! А знаешь, этот твой стеклянный взгляд так достал меня! И даже, когда я смотрю в твои глаза, в твои огромные, бездонные, черные глаза – я не уверен, что ты сама видишь меня! (больно хватает ее за подбородок и впивается глазами в ее заплаканные, измученные глаза. Играет: полукровка) АЛИСА И души Вашей нищей убожество было так тяжело разгадать… (подпевает Вертинскому) АНТОН (убирает руки от ее лица, злится) АЛИСА А знаешь… знаешь, мне бы хотелось жить в 20-х годах… у меня обязательно были бы светлые, завитые волосы… мое лицо было бы бледным-бледным, а губы… О, я бы красила губы ярко-красной, даже нет… кроваво-красной помадой… у меня бы было такое платье… знаешь, больше похожее на мешок… черный-черный, глухой-глухой мешок… весь в рюшах… тонких, белых рюшах… я бы перетянула его тонкой, шелковой ленточкой… наверное… белой, а может быть… может зеленой… ах, я еще не решила… я бы держала в руках мундштук… с тонкой цигаркой… знаешь, как бы это было красиво… АНТОН (берет ее руки в свои) Твои руки... Такие слабые, такие тонкие, такие бледные… я так люблю твои холодные, длинные пальцы… АЛИСА (не слушай его) Я бы пускала.. пускала этот сизый дым кольцами… к желтому от никотина потолку… В зале… в маленьком, неуютном, сером зале играл бы саксофон… да, он… только он бывает таким рвано-несчастным… Я бы переходила от одного столика к другому… пила бы вино… красное, безвкусное, дешевое вино… Слышишь, ну слышишь? (Играет Вертинский: пей моя девочка) Пей моя милая, оба мы нищие, оба унылые, счастья нам не дано… О, как он прав… как прав… Понимаешь? Нищие, унылые… за этими столами, с этой музыкой… АНТОН Алиса! Ты совсем не слушаешь меня! АЛИСА А? Что? АНТОН Ты опять витаешь в своих проклятых облаках! Какие к черту кабаки и ленточки? Что за дурь ты несешь? Что такого особенного в твоих разлюбимых 20-х, чего нет сейчас? Нищета? Голод? Убийства? Да нет в нем ничего! АЛИСА А стихи, Антон? Послушайте! Ведь, если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно, значит кто-то хочет, что б они были! Ты слышишь? Слышишь голос Маяковского? Ведь этого его стихи.. слышишь этот глубокий, отрывистый, насмешливо-печальный голос? Вот он… вот же шепчет эти строки… АНТОН Алиса, это ты говоришь! АЛИСА Нет, Антон! Это он! Он! Я же знаю его голос! А вот… вот смотри - Вот опять окно, Где опять не спят. Может, пьют вино, Может, так сидят. Слышишь ли ты голос Цветаевой? Такой звонкий, яркий, как лучик солнца? Слушай! АНТОН Хватит! Перестань! Глупости все это твои стишки! АЛИСА А хочешь? Ну, хочешь я станцую? Станцую для тебя… впервые в жизни сделаю это для тебя… покажу все свои чувства? Ведь, танец - это крик души! Застрявший в горле крик… Знаешь, иногда я так хочу закричать, а не могу… словно чьи-то сильные руки держат мое горло, сдавливают его, пережимают артерии… и тогда… в отчаяние, я начинаю танцевать… Дико, страстно, яростно, безысходно… разбрасывая руки в разные стороны… запрокидывая голову… ощущаю невероятную легкость в ногах… Мои страхи, переживания, печали, радости – они рвутся наружу, Антон! Огнем рвутся наружу! Понимаешь, в такие минуты я горю! Как спичка, как свечка, как мотылек… Ты видел, хоть раз видел, как танцевал Нижинский? АНТОН (устало) Кто это, Алиса? АЛИСА О, Нижинский… Антон… Боже, это был великий танцор… он не танцевал, нет… он порхал! Легкий, невесомый, воздушный… он, как перышко, уносимое порывом ветра, кружил по сцене! А знаешь? Знаешь, как называли его современники? Бог танца, царь воздуха, восьмое чудо света! О, как красиво… Антон, как красиво! И как точно… Он действительно был восьмым чудом света… А знаешь ли ты, понимаешь ли, что вся его жизнь – это нескончаемый, не прекращающийся танец? И в этом танце, как и в его жизни, столько мистики… столько глубины, загадки, света… А ты знаешь… знаешь, что он был болен? Психически болен… Смотри, смотри, как хорошо, как правильно сказал он – «Я простой человек, который много страдал - больше, я думаю, чем даже Христос… Горе мое так велико, что я не могу облегчить его даже слезами. Совсем не рассудок мой болен, больна душа - врачи не поняли это… Я знаю, что слишком болен, и не могу выздороветь быстро. Я неизлечим, бедный человек с душой, разбитой параличом, нищий несчастный. Неужели же найдется кто-то, кого не взволнуют эти строки?..» Понимаешь? Теперь понимаешь, что чувствую я? Почему плачу и печалюсь я? Почему я так одинока? Все люди, все те люди, которые жили сердцем, которые чувствовали сердцем – они все! Все-все-все! Остались в прошлом… а мне нет туда дороги… (судорожно мечется по комнате) АНТОН Алиса, милая! Успокойся, успокойся! Ты перенервничала, ты устала! Смотри, уже два часа ночи, тебе рано завтра вставать. Пойдем спать, а? Прошу тебя… алиса (отталкивает его) Нет! Нет, я не хочу спать! Я не могу спать! Пожалуйста, пожалуйста разреши показать тебе эти танцы… танцы Нижинского… Я учусь у него…. Знаешь? Каждую ночь… Ночь за ночью учусь… выплескиваю, выплескиваю, выплескиваю из себя эмоции…. Те эмоции, которые душат меня, которые переполняют меня, которые терзают меня! Пожалуйста… (начинает танцевать) Антон (Он смотрит на нее. Смотрит и не понимает, раздражается, хмурит брови.) Хватит! Это прихоть, очередной твой заскок! Кто бы знал, как я устал от твоих странностей! АЛИСА (изнеможенно падает на пол) О, Боже... ничего... ты ничего не понимаешь... как же это больно... АНТОН Опять слезы? Не надоело еще? АЛИСА (истерично обдумывая что-то, Алиса смотрит на Антона. Затем задумчиво говорит) А знаешь... надоело... (вдруг вскакивает с пола, хватает ножницы и быстро начинает отстригать свои волосы) АНТОН (бросается к ней, пытается вырвать у нее ножницы) Алиса, что ты делаешь? Что с тобой? АЛИСА (отталкивая его, отнимая у него ножницы) А зачем? Зачем мне эти волосы? В них вся моя память! А я не хочу! не хочу и не могу больше помнить!Устала-устала-устала! Не хочу, не хочу, не хочу помнить... дурацкая... дурацкая память! (откидывает ножницы в сторону, начинает руками вырывать волосы) Больно! О, боже как же больно! Во мне... О, во мне столько этих мертвых воспоминаний... знаешь... знаешь, сотни.... тысячи... тысячи злых, осатанелых, дышащих ненавистью мертвецов, покрытых струпьями! Они лезут и лезут наружу! Лезут из меня! Я чувствую их холодных руки на своем теле! Вот они! Вот же! По всюду! На лице! На шее! и даже на душе! Неужели ты не видишь? (падает на пол, истерично катается по полу, пытается скинуть с себя эти невидимые руки) Антон (с силой поднимает ее с пола, прижимает ее к себе) Алиса! Ну что ты? Что? Я рядом! я с тобой.. я люблю тебя! Прости, прости меня... ну хочешь, давай... давай попробуем еще раз... давай я выслушаю тебя... Алиса (горько смеется) Ты? Ах, оставь... ты не поймешь... ты другой, Антон... твой возраст... Антон (задетый ее словами) Я всегда знал, что ты переживаешь из-за моего возраста... Алиса Ах, оставь... что мне твой возраст? Да будь ты хоть трижды младше меня... дело не в этом... ты... ты жил по-другому, Антон... у тебя было все... все на свете, понимаешь? А у меня... О, у меня не было ничего... совсем-совсем... ничего и никого... только книги, Антон... книги и музыка... а еще... знаешь, у меня был город...этот пропитанный ложью, ненавистью город... такой же больной, как и я... Антон (недоверчиво) Как это у тебя ничего не было? Такого не бывает... Алиса (отмахиваясь от его вопроса) А ты... ты видел? Хоть раз видел мой город? Мою Москву? Ах, нет... забыла... тебе же было не интересно слоняться по пыльным улицам... тебя же раздражают все эти люди и машины... Антон А вот и не правда! Я просто не люблю бесцельно шляться... ну скажи, какой в этом толк? Не лучше ли посидеть в баре? Или сходить в кино, клуб, в гости? алиса (морщась) Это все одноразовые развлечения... АНТОН (обиженно) Ну-ну... АЛИСА (кружась по комнате, бездумно хватая какие-то книги, фотографии, отстранено рассказывая) Знаешь... я так любила рано утром растворяться в этом городе, теряться в нем... Я сбегала из дома, представляешь? Сбегала и выключала телефон... я хотела, чтобы обо мне забыли, чтобы меня не отвлекали, чтобы от меня все отстали....все-все-все! Такая воздушная, такая живая, я слушала музыку и шла… шла-шла-шла, сама не зная, куда я иду… и в этом… знаешь, в этом было столько чудесного… как будто меня кто-то вел, как будто кто-то был рядом со мной… понимаешь? Кто-то самый родной, самый близкий, самый верный… И я шла вперед, ведомая им… им одним! И я не боялась заблудится, не боялась споткнуться и упасть, ничего не боялась… А все эти улочки и перекрестки – они улыбались мне! Представляешь? Так нежно, так искренне улыбались… О, каждая из этих улочек тихо-тихо, на ухо рассказывала мне свою историю, показывала мне ее… Как знаешь, в старом кинематографе… черно-белые кадры мелькали-мелькали-мелькали перед моими глазами… и никаких слов, только эмоции! Ведь, слова – это мелочь, глупость, обычная человеческая потребность… Я так жалею, что не умею читать чужие мысли… и что мои мысли никто не может прочить… а было бы так легко общаться, так легко общаться мыслями… как с этими улочками… Я сутками, сутками на пролет гуляла по Москве, Антон… позабыв о еде, о людях, о сигаретах.. представляешь, даже о своих столь любимых сигаретах! Секунды, минуты, часы – они проходили сквозь меня… и мне казалось, что я песочные часы… смешно, не правда ли? Такие старинные, песочные часы.. о, я каждой клеточкой кожи чувствовала эти вечности… мои персональные вечности… И раннее солнце… о, оно было таким ласковым… грело мои озябшие руки… а навстречу мне шли люди! Хмурые, озабоченные, суровые… а я была такая воздушная и улыбаюсь им… им всем… я готова была делиться с ними своими чувствами, своим счастьем, только вот они… они не хотели его брать… почему? Странные… какие же странные люди… наверное, я никогда их не пойму… А еще… еще знаешь, я рассказывала этим улочкам о своих печалях… рассказывала им о своей боли… и они понимали меня, Антон, понимали меня, как никто другой… они сопереживали мне, горевали и тосковали со мной… и лечили, заботливо лечили от этих кошмаров… О, Антон… моя жизнь тогда была сущим кошмаром! Ты и представить себе не можешь… Иногда, в самые трудные, самые отчаянные минуты мне так хотелось кричать! Кричать во весь голос… мне казалось, что только так я могу избавиться от лютой, обжигающей боли… Раз и навсегда выплеснуть ее из себя! Пускай бы она пеплом опустилась на плечи прохожих, пускай бы она стала их ночным кошмаром, пускай… только бы не моим… но я молчала, Антон… когда было совсем трудно, я одевала солнечные очки… что бы никто не видел моих пустых глаз, что бы никто не видел моих слез… я шла, Антон, и плакала… а улочки утешали меня! Они одни… Ах, боже… А дома, Антон? Нет, не эти современные, похожие на однояйцовых близнецов, дома… дышащие агрессией, презрением, высокомерием… я не люблю их, я боюсь их… глупо, да? Но я бы никогда, никогда в жизни не согласилась жить в таком доме… в них нет ничего живого… АНТОН (силится ее понять, но у него ничего не получается) А по-твоему лучше жить в хрущевках? АЛИСА Да причем тут это все? Я про те, старые, полуразрушенные, брошенные, но такие уютные особнячки… Разве ты никогда не видел их в центе Москвы? Антон Алиса, когда я еду гулять, я общаюсь с друзьями! А не осматриваю окрестности! АЛИСА (не слыша его) О, каким одиночеством светятся их окна… каким болезненным одиночеством, даже не больным, нет… пыльным одиночеством! Пыльным! Ах… А ведь, окно, Антон – это душа дома… такая измученная, израненная душа… Знаешь, дома, они как верные, преданные собаки… Да, именно так… они ждут, день и ночь ждут своих хозяев! Ждут, когда в прихожей снова зажгут свет, когда в столовую внесут обед, когда маленькие ножки будут бесконечно бегать вверх-вниз по лестнице… И только я вижу это… я кружу по Москве, по моей Москве… по этим паркам, скверам, набережным, кружу по тем местам, которые никому кроме меня не интересны больше… И вижу… вижу ту старинную, разрушенную Москву… АНТОН Да ну, это глупо! Глупо вот так вот бессмысленно слоняться черт знает где! Какие-то дома, какие-то улицы… зачем это все? Лишнее напряжение! Не лучшие ли посидеть в бар, пообщаться с друзьями, выпить пивка и сходить в клуб? Вот они не хитрые радости жизни, а то что предлагаешь ты слишком скучно… АЛИСА банально… как же банально ты живешь… какой ты замкнутый… АНТОН Ну и что? Что плохого в моей замкнутости? Зато у меня есть друзья! Нормальные друзья! А у тебя? Есть ли они у тебя? АЛИСА (задумавшись на одно мгновение) В этой жизни ничего не водится - Ни дружбы, ни чистой любви. Эту жизнь прожить приходится По горло и в грязи, и в крови. Вот и ответ на твой вопрос... АНТОН Ох, ты боже мой… Очередные депрессивные стишки из могилы? Мне жаль тебя, Алиса! Так, как живешь ты – давно пора сдохнуть! Ты не видишь ничего радостного в этой жизни, ты вечно ищешь поводы для депрессии, для страданий! Ты как будто упиваешься этой своей мнимой болью! Посмотри вокруг, вылези из своего кокона! АЛИСА Знаешь… одни человек… я, к сожалению, забыла его имя… но это не важно… послушай, он сказал: настоящий человек, человек с большой буквы – живет сердцем! Поэтому его жизнь – сплошная боль! АНТОН Очередной вздор! Я не живу в боли, но это не мешает мне считать себя человеком! И радоваться каждому новому дню! Алиса Ты думаешь, что я не умею радоваться? Ты ошибаешься, Антон… О, как сильно ты ошибаешься… для того, что бы выразить свою радость мне не надо прыгать до потолка, хлопать в ладоши, заливисто смеяться… Нет, мне достаточно улыбнуться, Антон… улыбнуться, может быть, не губами, но глазами, сердцем… Мне не нужно выставлять напоказ свое счастье, что бы быть по-настоящему счастливой… достаточно и того, что я чувствую, понимаешь? Для тебя счастье – это получить зарплату, вкусно обедать, посмотреть новый фильм, сходить в клуб, выпить, пообщаться с друзьями… а для меня… О, мое счастье – это сигареты, крыши, небо, солнце, дождь, лужи, вино, фотографии, прогулки, улыбки чужих людей, музыка, стихи, бессонные ночи, окна, лестницы, чердаки... АНТОН (насмешливо) Что может быть счастливого в окне? Или в лестнице? АЛИСА Ах, боже мой… Окно… ты сядь, ты только сядь на него, посмотри на это ночное небо, дай волю мечтам, подумай о чем-нибудь важном для тебя… окно – это как своеобразная лазейка… лазейка в другой мир… мир грез, понимаешь? Такой вот странный проводник… Лестницы… О, знаешь я так люблю идти вверх по лестнице… в такие моменты, я забываю куда я иду на самом деле… и мне кажется… кажется, что я иду к небу… АНТОН Ты себя слышишь со стороны? Мне смешно от твоих слов! Мне жалко тебя! АЛИСА Жалость, Антон, мерзкое чувство... и ты, к сожалению, не имеешь права жалеть меня... (грустно разводит руками) АНТОН (насмешливо) Ну и кто же тогда имеет? АЛИСА Если тебе интересно, я объясню... АНТОН Валяй... АЛИСА Смотри… знаешь, чем бессмертные отличаются от смертных? Они никогда не умрут, Антон… никогда в жизни не смогут умереть! Они могут прыгать с крыши, могут отрезать себе голову, могут пить яд, как чай на завтрак – и никогда, никогда не умрут! Они выше смерти, они нашли способ избежать ее, посмеяться над ней! А век смертного короток, Антон… ему только и остается, что бороться за свое существование, день за днем вырывать из голодной пасти смерти свою хрупкую жизнь… и смертные знают, что их час когда-нибудь да настанет… что им не избежать его, не избежать, как бы им этого не хотелось… Так и жалость, Антон… Только тот, тот, кто никогда не вляпается двумя ногами в лужу неприятностей, кто уверен в том, что может перепрыгнуть эту лужу – имеет право жалеть… а тот, кто не такой ловкий, тот кто ходит и не замечает этих луж, тот может сопереживать… лишь сопереживать… Ни ты, ни я, мы не бессмертны, мы не так ловки… и жалость, Антон, она не для нас… Запомни это! АНТОН Смертные, бессмертные… эта твоя теория, я не понимаю ее… Жалеют тех, на кого тебе наплевать, а сопереживают только близким! Вот и вся разница… а не то, что ты тут нагородила! И я больше чем уверен, что все твои друзья жалеют тебя и твое сумасшествие! АЛИСА Ах, Антон… Тот, кто жалеет меня – не мой друг… И мне глубоко наплевать, что он думает обо мне и моем, как ты говоришь, сумасшествие! А знаешь… знаешь, когда-то давно… очень давно, Антон, мне казалось, что все люди, окружающие меня – друзья… Все без исключения! И я любила их Антон, по-настоящему, предано, искреннее любила… их проблемы были моими проблемами, их радости были моими радостями! Я готова была отдать им все, и даже больше… А потом… потом жизнь все расставила на свои места… жизнь показала, кто был другом, а кто нет… Антон (с усмешкой) И что же такого глобального произошло? (насмешливо) Алиса Первая любовь, Антон… Антон Ну и что? У меня тоже была когда-то первая любовь… и это совсем не повлияло на моих друзей… АЛИСА Знаешь… я не виню их… никого из них я не виню… я понимаю, что им было наплевать на меня и мое отчаяние… я понимаю, что у них был не тот возраст, что бы понять всю глубину моего падения… что бы осознать, в каком темно лесу я заблудилась… Единственное, мне обидно… обидно, Антон, что я всегда! Всегда выслушивала их, всегда старалась им помочь… хотя бы чем-то… АНТОН А они? Алиса Они… они отвернулись от меня, Антон… вычеркнули меня из списка первой необходимости… позабыли обо мне… Я осталась одна… совсем одна в этой ужасной темноте, захлебнулась в своей боле… И даже он! Антон, он ушел от меня! Бросил-бросил-бросил… А знаешь, как я любила? О, так я никогда не смогу любить… никогда больше… Антон А я, Алиса? Как же я? АЛИСА (не слушая его, глядя перед собой безумным взглядом) Раньше… О, ты никогда меня такой не увидишь… У меня была такая легкая походка… и прямые-прямые плечи… я, кажется, даже не ходила, я летала! И все для меня было красивым, праздничным, светлым… я не знала тогда горя, Антон! Я была такая хохотушка! Представляешь, я была хохотушка… Я и сама с трудом в это верю.. как будто это и не я была… а кто-то очень похожий на меня… Я видела этот мир через розовые очки… Знаешь, такие большие розовые очки наивности! И ходила-ходила-ходила в них… Антон А потом? Алиса Ах, я забыла, Антон… я забыла, как это все было… в моей памяти не осталось ничего, кроме его божественных голубых глаз и прокуренного, чуть хрипловатого голоса… Представляешь, я даже не помню его лицо сейчас… а когда-то… О, Антон! Это лицо так долго преследовало меня… так долго изводило меня в кошмарах… Я помню.. знаешь, какими-то отрывками… как будто кто-то влез в мою память и стер не нужные воспоминания… Я помню дорогу, Антон… бесконечную, серую дорогу… и я шла по этой дороге ночью, шла за ним… хотя и не знала, где он… на этой ли дороге или на другой… я даже не знала, ждет ли он меня… хочет ли он видеть меня… я только чувствовала, Антон, чувствовала, что он где-то близко… где-то он есть… я стерла тогда ноги в кровь… это было так страшно… представляешь, темная ночь… кругом лес… никакого освещения нет… и только фуры… но я шла, Антон… я боролась со своими страхами… и не думала, что со мной может случится что-то плохое.. да и как, как это плохое могло со мной случится, если я иду к нему? О, боже… я писала для него… писала так ярко и живо, как уже не смогу… я посвящала ему свои стихи… самые сокровенные, самые потаенные, самые лучшие свои стихи… Я сбегала из дома ради него… а еще… еще я помню, как он спал.. а я сидела на краешке кровати и смотрела на него… не могла на него насмотреться… и наши разговоры… О, мы могли разговаривать с ним все ночь на пролет! Разговаривать о таких глупостях, что и вспомнить смешно… но мы оба понимали друг друга… понимали с полу слова… я помню балкон и сигареты… и его голос… и, как я затаив дыхание, слушала его… Мне казалось тогда, что я нашла в своем кармане ключ… ключ от райских ворот… только вот… я не знала, не могла тогда знать, что за все в жизни надо платить… рано или поздно, так или иначе… И я заплатила, Антон… мое недолгое счастье слишком дорого обошлось мне… О, ты никогда не увидишь меня той, которой я была когда-то… той живой Алисой… я мертвая сейчас, я гнусь к земле и шаркаю… шаркаю ногами… мне тяжело идти… солнце погасло, Антон… мое солнце погасло… Я так любила, Антон! Так любила… я отдавалась вся… вся без остатка… я дарила ему себя всю… растрачивала-растрачивала себя… о, как же глупо это было… А потом… он ушел… Антон, он ушел! (закрывает лицо руками) И не спросил, не подумал, что будет со мной… Знаешь, знаешь, я резала вены тогда… (показывает ему тонкие шрамы)… Резала и думала, что свожу счеты с ним, что мщу ему! А на самом деле я мстила только себе… за свою слабость, свою глупость, свою преданность… Ты знаешь…я стояла перед ним на коленях, я умоляла его вернуться… а он только улыбался, Антон… так страшно улыбался и мучил… мучил меня… Звонки, поздние приходы в гости, письма… он не хотел оставить меня… ему нравилось видеть боль… мою боль… Он вырвал сердце, понимаешь? Вырвал с корнем… а вшить? О, боже! Он позабыл его вшить… и наверное, оно до сих пор стоит где-нибудь у него на полке… мое сердце! Разорванное, истерзанное, гнилое… О, Антон! Посмотри, посмотри сколько вокруг гнили! Чувствуешь этот ужасный, раздирающий ноздри запах? (судорожно обнюхивает себя) антон Какой еще запах, Алиса? О чем ты? АЛИСА Ну вот же он, вот! (тыкает ему под нос свою руку) Грязная-грязная-грязная! Какая же я грязная! Вся в этой гнили… (Пытается сорваться с себя платье, но Антон сжимает ее руки и прижимает к себе) АНТОН Тихо! Тихо, Алиса... Перестань, давай не будем говорить об этом... АЛИСА (перебивая его) Ах, ну да... тебе же и это не интересно! АНТОН А зачем мне это знать? Какое мне дело, что было в твоей жизни до меня? АЛИСА (понурив голову, сжавшись) А мне... а мне совершенно все равно, что будет между нами дальше... это плохо, да? АНТОН (сжавшись, как от удара в живот) Что? Что ты сказала? Это ведь неправда? Скажи, что неправда... (сжимает ее руки в своих, с надеждой смотрит ей в глаза) Алиса молчит. ей нечего сказать. АНТОН Алиса! Не молчи! Скажи хоть что-нибудь! У тебя кто-то есть, да? Ты не любишь меня? Не молчи, прошу тебя... АЛИСА (играет Вертинский: Ну что ж... простимся так и быть... минута на пути... я не хотел тебя любить... прости меня...прости...) Мне нечего тебе сказать... АНТОН (в ужасе, растерянности, от боли он отворачивается от нее. Молчит несколько минут. Потом поворачивается к ней) А я и не думал... никогда раньше не думал, что ты такая двуличная... за всей твоей этой наигранной мечтательностью, показным страданием, печалью и нежностью - все это время скрывалась такая... такая... я даже слов не могу подобрать, Алиса... Гадюка, не гадюка... Тварь... не тварь... я не знаю, как назвать тебя... Ты эгоистка! Ты живешь только для себя, и всех заставляешь подчиняться свой воле! А если кто-то идет против тебя, ты ломаешь его! Я ненавижу тебя, Алиса! Ненавижу и люблю! Я хочу уйти от тебя, бросить тебя, расстаться с тобой, но я не могу… и я не знаю, что держит меня… что тянет меня к тебе… АЛИСА (совершенно спокойно) Когда-то давно меня назвали чудовищем... может и так... АНТОН Ты... ты играла мной... ты просто играла мной... день за днем... зачем? Зачем тебе это было надо? АЛИСА Вы мне мстите за все ваше нищее прошлое... без семьи, без любви и без юности даже... АНТОН Опять этот твой проклятый Вертинский... Что нет своих слов? алиса Глупо выдумывать велосипед, когда за тебя это уже сделали другие... АНТОН Ну что? Наигралась? Сполна отомстила? (начинает злиться) Думаешь, я был настолько слеп и никогда не видел злорадной ухмылки на твоем лице? Думаешь не замечал, как кровожадны твои глаза? Считаешь себя роковой? Этакой сукой? Ну? Ответь же мне! АЛИСА Нет... и знаешь, ты злишься не на меня, Антон... ты злишься сейчас на себя... за то, что ты такой ограниченный, замкнутый, закрытый для мира... ты застрял на определенном уровне, ты не хотел развиваться, не хотел открывать свое сердце для нового... а я старалась... я хотела показать тебе мир своими глазами... разве... разве, когда люди хотят быть вместе, когда строят планы на будущее, не должны они уважать интересы другого человека? Разве не должны они стараться, может быть, даже через силу принимать и разделять его взгляды на жизнь? АНТОН А ты никогда так не делала! АЛИСА Неправда! АНТОН (перебивая ее) Заткнись! Хватит трепать мне нервы! Ты достала меня! Достала! (срывает со стены фотографию, начинает рвать ее. Затем срывает другую, так же осатанело рвет ее.) Убирайся отсюда! Пошла вон! Сумасшедшая! Тупая! Катись к черту! Это ты! Ты должна была разделать мои интересы и взгляды, это ты должна была быть мне благодарна за то, что я дал тебе! А ты... ты... (швыряет в нее остатками фотографий) Все! Все говорили, что ты мне не пара, что я зря с тобой связался! Мои родители были против тебя! Они были уверены, что ты погубишь меня! И знаешь! Все они были правы! Ты чудовище Алиса! Убирайся отсюда вон! Алиса молча встает с окна. Без слов идет в коридор. Одевается и уходит. Антон, как безумный, бегает по комнате. Рвет фотографии, вещи, книги, топчет ногами свечи. Так продолжается довольно долго. Он даже не заметил, как она ушла. Вон! Вон! Вон! Дура! Тупая! Ненавижу тебя! Испортила мне жизнь! Сломала меня! Растоптала меня! Да подавись ты от своей мниной гениальностью. Ты никто! Никто, запомни это! Ненавижу! Бес сил упав на пол, он вдруг понимает, что давным-давно остался один в комнате. Играет Вертинский - ничего теперь не надо нам, ничего теперь не жаль... АНТОН (тихо зовет ее) Алиса! Алиса, где ты? (в ответ тишина) Алиса!Нет! Нет, вернись! Слышишь? Вернись ко мне! Ты нужна мне! Достает из кармана телефон. Набирает номер Алисы. В трубке слышится бедушный, механический голос - абонент временно не доступен. Пожалуйста, перезвоните позднее. АНТОН Алиса... (не убирая телефон, он все пытается до нее дозвониться. Но Алиса так и не включила телефон. Антон, безумно, ходит по комнате. подбирает с пола разорванные фотографии, пытается соединить их, бездумно открывает книги, читает вслух какие-то стихи. Делает что угодно, лишь бы не вспоминать, что Алисы нет рядом. А потом... потом он садится на окно. Устало уставившись в темное, чернильное небо, он слушает Вертинского - Кокаинетка) |
Положение о Клубе
Сделать стартовой
